Текст книги "Шанхайский синдром"

17

Утром в понедельник старший инспектор Чэнь присутствовал на собрании в городском совете.

На обратном пути в управление он купил у уличной торговки кусок прозрачной рисовой лепешки и съел, не чувствуя вкуса.

В общем зале следователя Юя не оказалось. Зато у себя на столе Чэнь обнаружил большой коричневый конверт. Его положили, видимо, совсем недавно. В конверте оказалась кассета с ярлыком: «Запись допроса Лай Гоцзюня, проведенного в управлении полиции Шанхая 2 июня 1990 г. в 15.00. Допрос вел следователь Юй Гуанмин. Присутствовал сержант Инь Вэй».

Чэнь вставил кассету в магнитофон. Следователю Юю не позавидуешь; на него свалилась вся повседневная, рутинная работа отдела. Он тоже трудится без выходных. Наверное, запись была сделана в то время, когда они с Ван болтали в лапшевной. Сначала Чэнь услышал голос Юя, который произнес необходимое вступительное заявление. Затем пошел другой голос; судя по выговору, допрашиваемый был уроженцем Нинбо. Закинув ноги на стол, Чэнь начал слушать, но не прошло и минуты, как он вскочил с места и перемотал пленку к самому началу.

«Юй. Вы Лай Гоцзюнь, тридцать четыре года, живете в Шанхае, район Хуанпу, улица Хэнаньлу, дом номер 472? Вы инженер, десять лет работаете в Народной химической компании. Вы женаты, имеете дочь пяти лет. Все правильно?

Лай. Да, все верно.

Юй. Довожу до вашего сведения, что ваши ответы помогут следствию. Мы высоко ценим вашу помощь.

Лай. Пожалуйста, спрашивайте.

Юй. Мы намерены расспросить вас о Гуань Хунъин. Месяц назад ее убили. Вам об этом известно?

Лай. Да, я прочел о ее убийстве в газете. И понял, что вы придете ко мне – рано или поздно.

Юй. Некоторые вопросы могут затрагивать интимные подробности вашей жизни, но ничто из сказанного вами в этой комнате не будет использовано против вас. Все, что вы скажете, останется между нами. Я переговорил с вашим начальником, и он тоже полагает, что вы станете с нами сотрудничать. Он сам предложил присутствовать при допросе. Я ему отказал.

Лай. Разве у меня есть выбор? Начальник ведь и со мной побеседовал. Я отвечу на любые ваши вопросы.

Юй. Вы можете очень помочь следствию, и тогда убийца или убийцы будут схвачены и понесут наказание.

Лай. Именно этого я и хочу. Я сделаю все от меня зависящее…

Юй. Когда вы познакомились с Гуань?

Лай. Лет десять назад.

Юй. Летом 1980 года?

Лай. Да, в июне.

Юй. При каких обстоятельствах вы познакомились?

Лай. Мы встретились на квартире у моей двоюродной сестры, Лай Вэйцин.

Юй. На вечеринке?

Лай. Нет. Это была не совсем вечеринка. Сослуживица Вэйцин была подругой Гуань; вот они и придумали нас с ней познакомить.

Юй. Короче говоря, Лай Вэйцин и ее сослуживица решили вас сосватать. Они вас познакомили.

Лай. Ну да, можно сказать и так. Но все проходило не так официально.

Юй. Как прошла ваша первая встреча?

Лай. Гуань изрядно меня удивила. Когда тебя знакомят, как-то не ожидаешь увидеть молодую красивую девушку. Чаще всего знакомят с дурнушками за тридцать и без образования. Гуань было всего двадцать два года; она была очень хорошенькая. Отличница труда; к тому же в то время она училась на заочном отделении института. В общем, вы про нее все знаете. Я так и не понял, почему она согласилась на то, чтобы ее с кем-то знакомили. Ведь вокруг нее наверняка увивалось множество ухажеров!

Юй. Какие еще впечатления о ней сложились у вас в тот день?

Лай. Она была очень неуклюжей и застенчивой. Невинной, почти наивной.

Юй. Это у нее было первое свидание?

Лай. Точно не знаю, но она не представляла, как вести себя в моем обществе. Когда нас оставили наедине, у нее буквально язык прилип к нёбу.

Юй. И как же развивались ваши отношения?

Лай. Ну, как говорят некоторые, мы с ней поладили и без особых разговоров. В первый раз мы пробыли вместе недолго, а на следующей неделе пошли в кино, а потом поужинали в „Мэйлун Чжэн“.

Юй. И на втором свидании она тоже больше молчала?

Лай. Нет, мы много говорили – о наших родителях, о потерянных годах культурной революции. Оказалось, у нас много общих интересов. Через несколько дней я, не говоря ей побывал на ее выступлении во Дворце молодежи. На сцене она казалась совершенно другим человеком.

Юй. Интересно. В чем это проявлялось?

Лай. Когда она была со мной, она почти не говорила о политике. Один или два раза я пытался поднять эту тему, но мне показалось, что она неохотно поддерживает разговор. А на сцене она выглядела такой уверенной; она произносила пламенные речи и казалась совершенно искренней. Я радовался, что она не говорит о политике со мной, потому что скоро мы стали любовниками.

Юй. В каком смысле любовниками?

Лай. Что вы имеете в виду?

Юй. У вас была физическая близость?

Лай. Да.

Юй. Когда?

Лай. Через четыре или пять недель.

Юй. Быстро!

Лай. Быстрее, чем я ожидал.

Юй. Инициативу проявили вы?

Лай. Понимаю, о чем вы. Мне обязательно отвечать на такие вопросы?

Юй. Товарищ Лай, я не могу вас принуждать. Но ваши ответы могут существенно помочь следствию. А заодно избавят меня еще от одного визита к вашему начальнику.

Лай. Хорошо, я отвечу. Это произошло в пятницу вечером, насколько я помню. Мы ходили на танцы, которые устраивались в Западном зале дома Шанхайского союза писателей. Билеты нам достал один мой приятель. Во время танца я заметил, что она возбудилась.

Юй. В каком смысле – возбудилась?

Лай. В самом прямом. Дело было летом. Она прижималась ко мне всем телом. Ее грудь – я заметил – ну, знаете, на такой вопрос трудно ответить подробнее.

Юй. А вы? Вы тоже возбудились?

Лай. Да.

Юй. Что было потом?

Лай. Мы вернулись ко мне с несколькими друзьями. Поговорили, выпили.

Юй. В ту ночь вы много выпили?

Лай. Нет, всего кружку пива „Циндао“. Мы с ней даже пили из одной кружки. Я запомнил, потому что потом… потом мы целовались. Мы целовались впервые, и она сказала, что мы пахнем друг другом – ведь пили из одной кружки.

Юй. Звучит в самом деле романтично.

Лай. Да, так оно и было.

Юй. А потом?

Лай. Гости уходили. Она могла уйти вместе с ними. Было уже половина первого ночи, но она осталась. Потрясающая смелость! Она заявила, что хочет помочь мне прибраться.

Юй. Должно быть, ее предложение вам очень понравилось?

Лай. Вообще-то я просил ее оставить все как есть. В такую ночь не стоило беспокоиться из-за грязных тарелок и остатков еды.

Юй. На вашем месте я бы сказал то же самое.

Лай. Она меня не послушала. Начала суетиться по дому, убираться на кухне. Она делала все: мыла посуду, подметала пол, заворачивала остатки еды и убирала их в бамбуковую корзину на балконе. Сказала, что так еда не испортится; в то время у меня еще не было холодильника.

Юй. Очень домовитая и разумная девушка.

Лай. Да, именно так поступила бы жена. И тогда я в первый раз поцеловал ее.

Юй. Значит, вы все время оставались с ней на кухне?

Лай. Да, я в изумлении наблюдал за ней. А когда она закончила, мы вернулись в комнату.

Юй. Продолжайте.

Лай. Ну, мы были одни. Она не выказала намерения уйти. И я предложил сфотографировать ее. Я тогда только что купил новую камеру, „Никон-300“. Брат привез мне ее из Японии.

Юй. Хорошая вещь.

Лай. Она присела на кровать, говорила что-то о том, что женская красота преходяща. Я согласился. Она хотела, чтобы на фотографиях запечатлелась ее молодость. После нескольких кадров я предложил, чтобы она завернулась в белое полотенце. К моему удивлению, она кивнула и только попросила меня отвернуться. И тут же начала раздеваться.

Юй. Она раздевалась в вашем присутствии?

Лай. Я не видел. Но потом увидел, конечно.

Юй. Потом – конечно. Итак, что же было потом?

Лай. Наверное, это и так понятно… не стоит и спрашивать.

Юй. Нет, стоит. Лучше расскажите нам обо всем как можно подробнее. Что произошло между вами в ту ночь?

Лай. Подробности так необходимы, товарищ Юй?

Юй. Понимаю ваши чувства, но подробности могут оказаться очень важными. Знаете ли, мы имеем дело с убийством на сексуальной почве.

Лай. Хорошо, если вы считаете, что мой рассказ окажется вам полезным.

Юй. Потом вы вступили с ней в интимные отношения?

Лай. Она объявила о своем желании с предельной ясностью. Именно она посылала мне недвусмысленные сигналы. Поэтому то, что я сделал, было вполне естественным. Вы ведь тоже мужчина. Должен ли я продолжать?

Юй. Я все понимаю, но вынужден настаивать на подробностях.

Лай. Куда уж подробнее!

Юй. Для нее или для вас это было впервые?

Лай. Для нее – да, для меня – нет.

Юй. Вы уверены?

Лай. Да, хотя она была не слишком стыдлива.

Юй. Сколько времени она пробыла у вас в ту ночь?

Лай. Всю ночь. И даже более того. Рано утром она позвонила на работу и отпросилась по болезни. Практически мы провели в комнате все следующее утро. Мы снова занимались любовью. Днем мы кое-что купили в магазине. Я подарил ей белый шерстяной свитер с красной азалией на правой груди.

Юй. Она приняла подарок?

Лай. Да, приняла. И я сразу заговорил о свадьбе.

Юй. Как она отреагировала?

Лай. По-моему, в тот день ей не хотелось об этом говорить.

Юй. Насколько я понял, вы потом не раз предлагали ей выйти за вас замуж.

Лай. Я был по уши влюблен – смейтесь надо мной, если хотите, – поэтому пару раз говорил о свадьбе. И всякий раз мне казалось, будто она избегает разговоров на эту тему. Наконец, когда я попытался обсудить с ней наши отношения серьезно, она бросила меня.

Юй. Почему?

Лай. Я не знал. Я был просто ошеломлен. И, как вы, наверное, догадываетесь, мне было очень больно.

Юй. Вы с ней поссорились?

Лай. Нет.

Юй. Значит, все произошло внезапно? Странно. Вы замечали в ней нечто необычное перед тем, как она заговорила о разрыве?

Лай. Нет. Все произошло через три или четыре недели после той ночи – когда мы с ней переспали. За то время она несколько раз приходила ко мне. Всего одиннадцать раз, считая тот, первый. Могу сказать, почему я помню так точно. Всякий раз, как мы с ней оставались вместе, я рисовал на календаре звездочку. Мы никогда не ссорились. И вдруг ни с того ни с сего она меня бросила – без всякого повода с моей стороны.

Юй. Да, действительно странно. Вы просили ее объясниться?

Лай. Да, но она ничего не отвечала. Все твердила, что сама во всем виновата и ей очень жаль.

Юй. Обычно, когда девушка, особенно девственница, переспит с мужчиной, она настаивает на том, чтобы мужчина на ней женился. Как говорится, чтобы избежать позора. Но она так не сделала и говорила, что сама во всем виновата. В чем виновата?

Лай. Я так и не понял. Требовал от нее объяснения, но она не отвечала.

Юй. Может, у нее появился другой?

Лай. Нет, вряд ли. Не такая она была женщина. Вообще-то я наводил справки через двоюродную сестру, и она сказала, что у Гуань никого нет. Она просто ушла безо всякого объяснения. Я пытался выяснить, почему она меня бросила. Вначале я даже подумал, что она нимфоманка.

Юй. Почему? В ее сексуальном поведении прослеживались какие-то отклонения от нормы?

Лай. Нет. Она просто была немного… несдержанной. В первый раз, когда у нее произошел оргазм, она кричала и плакала. После того она всякий раз кричала и кусалась, когда кончала; мне казалось, что я устраиваю ее как мужчина. Но теперь, когда ее больше нет, я бы не хотел говорить о ней плохо.

Юй. Должно быть, после разрыва вам было очень больно?

Лай. Да. Внутри было пусто. Но постепенно я привык. Так или иначе, с ней я не мог быть счастлив. В перспективе я был не тем человеком, который может осчастливить такую женщину, как она. А если бы мне не удалось сделать счастливой ее, я сам был бы несчастен. Но она была по-своему замечательной.

Юй. Говорила ли она что-нибудь еще при расставании?

Лай. Нет, только повторяла, что сама во всем виновата. Даже предложила, если я хочу, остаться у меня на ночь. Я отказался.

Юй. Почему? Я спрашиваю просто так, из любопытства.

Лай. Если ее душа уже решилась оставить меня навсегда, что толку обладать ее телом еще одну ночь?

Юй. Понимаю. По-моему, вы правы. С тех пор вы не пытались увидеть ее снова?

Лай. После расставания – нет.

Юй. А как-то по-иному связаться с ней – письма, открытки, телефонные звонки?

Лай. Это ведь она меня бросила. Так зачем мне связываться с ней? И потом, она становилась все более и более знаменитой; во всех газетах печатали ее большие портреты. Я волей-неволей постоянно видел образ Всекитайской отличницы труда.

Юй. Понимаю. Мужская гордость и уязвленное самолюбие. Вам пришлось нелегко, товарищ Лай, но вы нам очень помогли. Спасибо.

Лай. Надеюсь, все, что я рассказал, останется между нами? Сейчас я женат. Я никогда не рассказывал о Гуань жене.

Юй. Конечно. Я ведь обещал вам в начале разговора.

Лай. Когда я вспоминаю о ней, до сих пор испытываю замешательство. Надеюсь, вы поймаете убийцу. По-моему, я никогда ее не забуду».

Последовала долгая пауза. Очевидно, беседа закончилась. Затем Чэнь услышал голос Юя:

«– Товарищ старший инспектор Чэнь, я разыскал инженера Лай Гоцзюня через Хуан Вэйчжуна, бывшего секретаря парткома 1-го универмага. По словам Хуана, когда Гуань начала встречаться с Лаем, она сообщила об этом в партийный комитет своего предприятия. Партком изучил анкету Лая. Оказалось, что у Лая имелся дядя – контрреволюционер, осужденный и казненный в ходе земельной реформы. Поэтому партком потребовал от Гуань, чтобы она порвала отношения с Лаем. Ей, передовику производства, члену партии, ни к чему жених с таким пятном в биографии. Она согласилась, но доложила Хуану о разрыве с Лаем только через два месяца. Сообщила кратко и сухо, не вдаваясь в подробности.

Я, конечно, взял Лая в разработку, но не думаю, что он наш подозреваемый. В конце концов, после их разрыва прошло столько лет! Извините, но сегодня я не могу быть на работе: Циньцинь заболел. Надо везти его в больницу. Вернусь домой в два – в половине третьего. Позвоните мне, если я вам понадоблюсь».

Чэнь выключил магнитофон. Откинулся на спинку кресла и вытер со лба пот. Опять становится жарко. Он достал из холодильника бутылку газировки, постучал по крышке, но потом поставил газировку на место. В комнате летала мушка. Вместо газировки он налил себе стакан холодной воды.

История потрясла его до глубины души.

Старший инспектор Чэнь никогда не верил в такое мифическое олицетворение самоотверженного духа Коммунистической партии, как товарищ Лэй Фэн. Чэню стало очень грустно. Какая нелепость – позволять политике настолько вмешиваться в твою жизнь. Если бы Гуань вышла замуж за Лая, она, может, и не стала бы Всекитайской отличницей труда. Зато она стала бы обычной женой. Вязала бы мужу свитеры, меняла газовые баллоны, возила их на багажнике своего велосипеда. Торговалась бы из-за каждого гроша, покупая на рынке продукты. Иногда ругалась бы с мужем или пилила его за те или иные недостатки. Играла бы со славным малышом, который сидел бы у нее на коленях. И главное – она была бы сейчас жива.

Сейчас решение Гуань казалось нелепым, но еще совсем недавно, в начале восьмидесятых, ее поступок был вполне понятным. В то время и речи быть не могло о том, чтобы отличница труда связала свою жизнь с человеком вроде Лая, имевшим родственника-контрреволюционера. Лай принес бы своим близким одни несчастья. Чэнь вспомнил о собственном дядюшке, которого он ни разу в жизни не видел. Как ни странно, именно незнакомый дядюшка определил его судьбу.

Итак, можно сказать, что, хотя партком 1-го универмага принял суровое решение, он действовал в интересах Гуань. Будучи известной на всю страну отличницей труда, Гуань должна была соответствовать своему образу. Вмешательство партии в ее личную жизнь было совсем неудивительным, однако ее реакция поражала. Она отдалась Лаю, а потом рассталась с ним, не назвав ему истинной причины разрыва. В соответствии с партийным кодексом ее поступок был нетерпимо «либеральным». Однако Чэню показалось, что он понимает Гуань. Она оказалась более сложным человеком, чем ему представлялось. И однако, все это случилось десять лет назад. Имеет ли та давнишняя история какое-либо отношение к ее гибели?

Возможно, разрыв отношений с Лаем, который явно был ей небезразличен, был очень мучителен для Гуань. И именно поэтому у нее много лет не было любовника – до тех пор, пока она не встретила У Сяомина.

Кроме того, именно Гуань начала действовать первой – несмотря на политику.

А может, было что-то еще?

Чэнь позвонил Юю домой.

– Циньциню гораздо лучше, – сказал Юй. – Скоро я вернусь на работу.

– Нет, не нужно. Здесь ничего особенного не происходит. Хорошенько заботьтесь о сынишке дома. – Помолчав, Чэнь добавил: – Я получил вашу запись. Вы отлично поработали.

– Я проверил алиби Лая. В ночь убийства он был на конференции в Наньнине вместе с группой других инженеров.

– На работе Лая его алиби подтверждают?

– Да. Я также побеседовал с его коллегой, с которым они жили в одном номере. По словам коллеги, Лай всю ночь не выходил из номера. В общем, у него твердое алиби.

– Связывался ли Лай с Гуань в последние полгода – по телефону или как-то иначе?

– Говорит, что нет. Вообще-то Лай только что вернулся из Америки. Он целый год проработал там в университетской лаборатории. – Юй продолжил после паузы: – По-моему, этот след нас никуда не приведет.

– Да, наверное, вы правы, – согласился Чэнь. – Прошло столько времени. Если бы Лай захотел отомстить Гуань, он не стал бы так долго ждать.

– Да. Сейчас Лай один или два раза в год ездит в командировки в американские университеты. Он много получает в долларах; пользуется заслуженным авторитетом в своей области. Хороший семьянин. В сегодняшних рыночных условиях скорее Гуань, чем Лаю, следовало бы сожалеть о том, что случилось десять лет назад.

– И, кроме того, в нашем обществе можно было бы считать, что мезальянс совершает Лай – ведь он скорее победитель, чем побежденный. Наверное, вспоминая прошлое, Лай не слишком сожалеет о той давнишней связи.

– Вот именно. Однако из его рассказа мы узнали немало любопытного о Гуань.

– Да. Какой позор!

– Что вы имеете в виду?

– Ну, тогда для нее все было политикой, а сейчас это политика для нас.

– Да, вы правы, шеф.

– Позвоните, если появится что-то новое о Лае.

Чэнь решил сходить с рапортом к комиссару Чжану. Он давно уже не докладывал ему, как движется расследование.

Когда в кабинет вошел Чэнь, комиссар Чжан читал журнал о кино.

– Каким ветром вас занесло сюда сегодня, товарищ старший инспектор? – Чжан отложил журнал в сторону.

– Боюсь, дурным ветром.

– Что такое?

– Заболел сынишка следователя Юя; ему пришлось везти его в больницу.

– Ах вот оно что. Значит, сегодня Юй не сможет выйти на работу?

– Юй все время напряженно трудится.

– Новые зацепки есть?

– Девять или десять лет назад у Гуань был приятель. Но, повинуясь решению партии, она порвала с ним. Юй беседовал с бывшим секретарем парткома 1-го универмага Хуаном – тогда Хуан был ее начальником, – а также с инженером Лаем, ее бывшим возлюбленным.

– Я в курсе той истории. Я тоже беседовал с секретарем парткома в отставке. Он все мне рассказал. Она поступила правильно.

– А вы знаете, что она… – Чэнь осекся. Он точно не знал, как отреагирует Чжан, узнав о «либерализме» Гуань. – Когда ей приказали бросить жениха, она очень расстроилась.

– Вполне понятно. Она была молода и, может быть, слегка влюблена в него, но она поступила правильно, согласившись с решением партии.

– Да, но, возможно, та история нанесла ей душевную травму.

– Еще один ваш западный модернистский термин? – раздраженно осведомился Чжан. – Не забывайте: поскольку Гуань Хунъин была членом партии, она обязана была жить, руководствуясь прежде всего интересами партии!

– Я просто стараюсь понять, насколько сильное влияние та история оказала на личную жизнь Гуань.

– Значит, следователь Юй по-прежнему разрабатывает инженера?

– Нет. По мнению следователя Юя, инженер Лай вряд ли имеет отношение к делу. Та история случилась много лет назад.

– Я тоже так считаю.

– Вы правы, комиссар Чжан, – кивнул Чэнь. Интересно, почему Чжан раньше не поделился с ним своими сведениями? Неужели дело только в том, что комиссару не хочется развенчивать светлый образ Гуань?

– Не думаю, что та версия куда-либо нас приведет. Как и ваша версия с икрой, – заявил Чжан. – Тут политическое дело, как я уже многократно повторял.

– Все можно рассматривать под политическим углом. – Чэнь встал и обернулся с порога. – Но политика – это еще не все.

Сейчас подобные речи были возможны, хотя едва ли их можно было считать политически грамотными. Многие сотрудники были против повышения Чэня; он понял это, услышав, как некоторые его противники восхваляют его «открытость», а доброжелатели задаются вопросом, не слишком ли он открыт.