Текст книги "Собачий кайф"

Глава десятая

Волынский гостил у своей семьи. Он всласть наговорился с отцом, дедушкой и дядей. В основном разговоры сводились к хозяйству. Отец объяснял на пальцах, как и что нужно делать, чтобы построить дом, провести воду и электричество, он был рад, что наконец-то нашёлся хоть один слушатель, которому можно выговориться. Дедушка, сидя в своём кресле-качалке в зале, часто заводил беседы, касающиеся дел России. Он нахваливал Пикуля и советовал прочесть внуку некоторые его книги. Дедушка знал всё, что касалось истории, вооружения и прочего. Не оставлял он без внимания и «совковое» (как он его называл) время. Как и большинство людей, он сравнивал былые времена с нынешними, и, конечно, по его словам: «Раньше-то не так и плохо было, оказывается». Привыкший к размусоливаниям прошлого, Андрей многозначительно хмыкал и кивал головой. Старика устраивало и это.

Со своим дядькой Волынский почти не говорил. Не было у них точек соприкосновения, поэтому они общались друг с другом либо через деда, либо через мать. «Обо всём и ни о чём, как говорится», – думал юноша. Женщины семьи то и дело вспоминали каким «Андреюшка» был милым и хорошим в детстве. На видике они часто просматривали старые кассеты. Вот свадьба родителей. Роддом. Новый Год – Андрей выступает со стихотворением перед Дедом Морозом в садике. Первое сентября в школе… Это вызывало бурю эмоций у женщин. К концу просмотра стопки кассет, у них были красные от слёз глаза. Да и самому Волынскому становилось грустно и даже одиноко.

Семья Андрея жила словно в другом времени, в другой вселенной. Родители изменились после переезда. Бабушка и дедушка жили прошлым, навеивая на юношу тоску. Он смотрел на свою маму и понимал – она не хочет, чтобы сын покидал дом и, может быть, она скучает не по нынешнему чаду-юноше со своими делами и проблемами, а по тому его отголоску, короткому промежутку детства лет десять-пятнадцать назад, когда Волынский был наивным, охочим до приключений мальчуганом. Наверное, мама до сих пор его таким и видит и, возможно, по тому ей стало так больно на душе, когда сын объявил что возвращается в город…

– Как?! Уже?.. Но ты же вот только приехал. Погости у нас ещё немного…

– Да успокойся ты, женщина, – любовно сказал отец и приобнял супругу, – пусть едет. Ты только слово дай нам, что заезжать будешь почаще. Да хоть позванивай иногда.

– Хорошо, пап, – ответил сын, – я… постараюсь.

Перед отъездом в город Андрею вдруг захотелось увидеть Тоню. «А в деревне ли она?..». Пока родные копошились с сумками, юноша направился к дому Юсуповых. «Чёрт, чёрт… что же мне говорить? Как себя вести?..», – сердце его гулко стучало, дыхание сбилось, а спутанные мысли не давали покоя. Юноша подходил к нужной улице, когда увидел мужчину и женщину, загружающих машину сумками, и красивую девушку с каре и знакомыми зелёными блестящими глазами. «Тоня». Волынский хотел было спрятаться за плотным соседским забором, но его заметили:

– Андрей!..

Быстрыми шагами Тоня направилась к юноше. Волынский затрепетал от волнения.

– Т-тоня?..

– Ну, здравствуй! – она нежно его обняла. – Ты как? Как поживаешь, Андрюш, что нового?..

– Да ничего такого, Тонь. Живу в городе, работаю…

– А… ну, это мне мама уже рассказывала. Учиться-то планируешь?

– К-конечно. Со следующего года снова поступить в художественное училище попробую.

– Ну вот, молоде-ец. – Девушка с теплом смотрела на Волынского, казалось, она хотела что-то сказать, но не решалась.

– А ты? Ты-то как?

– Учусь, на отлично, – улыбнулась она, – решила подольше отдохнуть дома, пока лекционная неделя шла… Да время так быстро пролетело…

Андрей, волнуясь, молчал.

– Слушай, Андрюш… а…

– Тоня-я! Ехать пора! Идите сюда…

– Ладно! – Крикнула Тоня маме. И, посмотрев юноше в глаза, огорошила его: – Андрюш… а ты всё ещё любишь меня?

– Ч-что? – Волынский опешил, сердце его заколотилось ещё сильнее. Он взял себя в руки и, прокашлявшись, тихо произнёс, – да…

Они почти подошли к машине, оба не знали, плакать им – от разлуки или смеяться – от счастья. Андрей поздоровался с родителями девушки.

– Ну, садись, Тонь, ехать пора! – Взволновался отец.

– Хорошо, хорошо… сейчас, пап. – Тоня крепко обнялась с Волынским и тихо прошептала ему, – и я тебя…

Андрей поцеловал девушку в щёку, и та села в машину.

– До свидания, мамуль! Андрюш, пиши мне! Звони!.. Не забыва-а-ай…

Машина исчезла за поворотом, взметнув ввысь шлейф пыли. Андрей вместе с матерью Тони одиноко смотрел на перекрёсток.

– Ну что, Андрей, не хочешь перекусить?

Юноша спохватился. «Меня же ждут! На поезд скоро!».

– Ох, простите. Мне самому вот-вот ехать нужно. Родня уже заждалась наверно… – С тоской произнёс юноша.

– Ну хорошо, хорошо, беги тогда! Ещё приедешь – заглядывай к нам.

– Хорошо!

И возбуждённый Волынский побежал домой. Запыхавшийся, с глупой счастливой улыбкой, он зашёл в зал. К этому времени бабушка напичкала сумки внука разными соленьями и салатами, так что в ближайшем будущем парень с голоду пухнуть не будет. Андрей попрощался с семьёй и добрым старым Бимкой… и, как обычно бывает у Волынских, юноша второпях собирался на поезд. Дедушка быстро довёз парня до вокзала.

Обратная дорога показалась Андрею короче. Вот только выбить место у окна не удалось и Волынскому пришлось лежать на верхнем ярусе плацкарта. Голова была забита мыслями о Тоне. «Родимая, Тоня, Тонечка… ты любишь меня! Даже… даже не верится… господи… как же ты можешь любить обормота вроде меня?».

Вслед за Тоней перед глазами Волынского вдруг появилась горькая картина с маленькой девочкой. За ней поднялся букет щемящих чувств. «Да что ж это такое, Господи?.. Бедная, бедная девчушка!..».

– Агрх-х!.. – Разразился Андрей.

Всю ночь он ворочался и не мог уснуть. Рано утром, уставший и измученный мыслями, Андрей с двумя большими сумками поплёлся в сторону дома. Опавшие листья уже убрали, сухая трава покрылась белым инеем, а улицы города стянулись пушистым туманом, который должен был охладить юношескую горячую голову. Но лёгкий морозец не взбодрил парня, а только заставил дрожать членами и скрежетать зубами. Мысли сбивались в кучу, словно телесная трясучка отражалась и думах. Затем их поток и вовсе прекратился, оставив в сознании лишь образы. Чтобы не замёрзнуть, Волынский представлял, как сидит на горячем пляже. Детально он прорисовывал золотистый песок, далёкое палящее солнце и блестящие морские волны. Однако это мало чем помогло. Тогда он представил, как принимает горячую ванну. «Всё не то!». Андрей дал себе неизвестно где услышанную установку: «думать о не думании» и ускорил шаг. За считанные минуты он оказался у дома.

Спящий Бельков долго не отзывался на громкий стук, однако через пять-шесть минут проснулся и впустил хозяина квартиры и был, судя по выражению лица, не особо рад.

– К-какого хрена, чувак… не мог п-попозже приехать?..

Андрей проигнорировал вопрос, бросил ботинки в прихожей, проверил, есть ли корм в кошачьей кормушке, поставил сумки на пол и поднялся на верх. Не снимая куртки, Волынский бухнулся на матрац и в миг уснул.

Сонный Дмитрий только и смог, что произнести вдогонку другу звук «Ц», упасть на кровать и продолжить свой сновиденческий ритуал.

Ближе к вечеру, когда Андрей проснулся, друга в квартире уже не было. Волынский, взбешённый, подошёл к двери – открыто.

– Ну какого чёрта, а если б кто зашёл?..

Было это сделано по веской причине или от обычного разгильдяйства, для него осталось загадкой. Чтобы поубавить гнев, он созвонился с Телагиным и договорился насчёт работы, после чего решил прогуляться.

«До чего же странно! Насколько быстро всё изменилось с тех пор, как я провалился с поступлением в училище… Только всё равно гнетёт что-то, терзает и мучает. Нужно что-то делать!.. Нужно! Да только что?».

Волынский, словно в тумане, протопал вдоль зебры и вдруг обомлел. На долю секунды всё пропало, время – остановилось. «Это же… это…».

Вдалеке он увидел продрогшую девчушку в белом платье и затёртой жилетке. Она пряталась за кладкой многоэтажного здания. По телу Андрея прошла мелкая дрожь. Что-то подсказывало ему, что это она. Быстрыми уверенными шагами он двинулся в её сторону. Но тут же замедлил шаг – Волынский не знал, с чего начать разговор. Да и не покажется ли это странным? А что, если это и не она вовсе? Просто девчонка, играющая с другими детьми в прятки? Девочка от страха вцепилась в угол здания и испуганно смотрела вдаль, выискивая кого-то среди прохожих. Когда юноша поравнялся с ней, та его даже не заметила. Но в тот же миг, когда Андрей увидели детские глаза, когда прочёл на её маленьком лице ужас и отчаяние – отбросил все сомнения.

– Хей… – негромко окликнул он. Испугавшись, девочка шарахнулась от юноши и упала наземь.

– Дядя, пожалуйста, не выдавайте меня… – простонала она и попятилась назад.

Сквозь шум толпы до Андрея донеслись знакомые голоса.

– Слишь, где она!

– Тише ты…

Андрей выглянул из-за угла и увидел мурло Надира. Встретившись с ним взглядом, парень заробел, но остался стоять у здания. Коротким жестом руки он показал девчушке, чтобы та спряталась. От паники мысли путались, он решил перейти в наступление и дерзко посмотрел на Надира, отчего последний искренне удивился.

– Ты што, ш-шакал, совсем ох… ел? А ну иди сюда… – Надир взял его за шкварник и хорошенько впечатал Андрея в стену. – Щас я тебе покажу, как борзеть на меня…

Волынский сильно ударился затылком о кирпичную кладку и тут же получил хорошую двойку ударов в челюсть и глаз. Юноша на долю секунды сомлел и рухнул на колени. Надир крепко ухватил его за волосы и сквозь зубы проговорил:

– Ещё раз такое будет – в порошок сотру, пон…

– Ты чё творишь, валим, надо найти её, быстро. – Перебил его спутник.

Надир позволил упасть парню и, произнеся на родном языке что-то (наверное, оскорбительное), направился дальше.

Через несколько секунд к Андрею подбежала девочка и привела его в чувство.

– Дядя, дядя! Вы в порядке? – залепетала та, – Спасибо вам…

– А-а… да, жить буду.

Волынский поднялся, вяло отряхнулся и взглянул на девочку – волосы растрёпаны, одежда затаскана, взгляд тяжёл.

– Дядь, а вас как зовут? – нарушила она тишину.

– Андрей.

– А меня Марья, очень приятно.

– Ты от них пряталась, получается?

Девочка коротко кивнула.

– Это Надир, мой сводник…

– Вот (юноша мысленно выругался) … почему они гнались за тобой? – Спросил Волынский.

– Сбежала я… сбежала. Завтра извиняться пойду… – со слезами ответила Маша.

– Как же?.. Да за что извиняться-то? Вот с-суки…

– Дядь, простите… – девочка утёрла влажные глаза, – но мне домой нужно.

– Маш, тебя проводить может? Далеко живёшь отсюда?

– На Кротова 64… Спасибо вам, но я сама… хотя, можете меня проводить до следующей остановки.

– Что ж, пойдём.

По дороге Марья обрывисто рассказала свою историю.

Раньше она жила с родителями. Мама Марьи, когда-то работала учителем начальных классов в школе, где сейчас учится девочка. А её отец был электриком на заводе. Он часто выпивал, и даже один раз изменил жене. Но мать Марьи всё прощала и всячески оправдывала его, что сильно терзало отца. Долго это продолжаться не могло.

– …И один раз, когда мне было лет пять, мама послала папу до магазина, продуктов купить. Папа взял деньги и ушёл… больше я его не видела. Мы с мамой очень волновались и много плакали по нём. Мама думала, что он где-то гуляет, и скоро обязательно вернётся… Но он не приходил.

Один раз я случайно услышала, как мама говорила с кем-то по телефону. Она сказала, что видела папу с другой женщиной, что он улыбался и целовал её. А о нас он забыл. Когда мама перестала говорить по телефону, я подбежала к ней и взяла за руку, и мы долго плакали…

Но на этом история не закончилась. Спустя несколько месяцев им стало не на что жить. Учительской зарплаты едва хватало на оплату квартиры, не говоря уже о покупке еды и уплаты за детский сад. Матери Марьи пришлось уволиться из школы. Она устроилась на несколько работ и времени на Марью у неё вовсе не осталось. Впервые за шесть лет она вынуждена была обратиться за помощью к бабушке, Надежде Евгеньевне, с которой (как понял Андрей) у неё были натянутые отношения…

– Так и быть, Машутка пусть останется у меня. – Сказала бабушка и, впустив Марью в дом, захлопнула дверь перед дочерью.

С тех пор, за последние лет пять, девочка видела маму раза три. В последнюю встречу мать поджидала свою дочь за воротами школы и, сдерживая слёзы, пообещала ей в скором времени забрать её…

– …Но она так и не забрала меня… – со слезами на глазах, закончила Марья, – она… она умерла, дядя! Взяла и умерла!.. а папка даже не знает, наверное…

– Ох, Маша-Маша… как же помочь-то тебе!.. ох…

Девчушка на мгновение задумалась.

– Попробуете найти моего папу?.. его Серёжей звать. Он поймёт, он вернётся!.. – наивно проговорила она. – Ой, вот и остановка. До свидания!..

– Хорошо, Марья, попробую. До встречи.

На том они и разминулись.

Когда Андрей вернулся домой, уже стемнело. Забравшись на второй этаж, Волынский взглянул на своё отражение в окне и заметил, как стал заплывать левый глаз. «Да, хорошо припечатал». Подвигав немного челюстью, Волынский услышал хруст и почувствовал острую боль. «Отлично погулял, – подумалось ему, – ничего, заживёт». Через некоторое время Андрей позвонил Белькову и вкратце рассказал о произошедшем, Дмитрий, немного посмеявшись, сказал:

– Т-ты что, совсем дурак?

– Похоже…

– Да ладно, поправишься, а вот Надир… я давно по-подозревал его в чём-то таком… но с ним лучше не связываться, серьёзно. Выворотит тебе и т-тело и душу. Я сам его, честно говоря, побаиваюсь… Ладно, п-поправляйся там… пойду домашку делать.

– Удачи.

От пережитого стресса юноша устал. Чтобы поскорее забыться, он выпил две банки пива, которые оставил в холодильнике его друг. Немного успокоившись, Андрей в смс-сообщении спросил у Тони о том, где она сейчас едет, и, с мыслью «думай о не думании», провалился в глубокий сон.

Глава одиннадцатая

Следующим утром Волынский вышел на работу. Лицо его заплыло, а под глазом был жирный фиолетовый фингал. Телагин сильно удивился, когда увидел своего побитого коллегу.

– Что с тобой случилось? Кто тебя так?

– По глупости… Впрочем, сейчас это уже не имеет значения.

– Клиентов пугать пришёл, значит… ну да ладно. Если себя нормально чувствуешь, то приступай! А я побежал на важную поэтическую сходку…

Холодало. Прохожие, чтобы не замёрзнуть, одевались теплее и шагали быстрее. И до чего же странно и непривычно было на них смотреть. В монетницу часто падала ледяная сталь «деревянных». В перерывах Андрей садился на кровать и смотрел телевизор. Но, к несчастью, что-то случилось с антенной, и она показывал только один канал о дикой природе. Так продолжалось раз за разом: касса – кровать, кровать – касса. Василина Евгеньевна давно не появлялась в «Сове», что немного волновало юношу. Наверное, решила, что Волынский поступил в училище и уволился отсюда. И, должно быть, сменила кофейню.

Андрей соскучился даже по хмурым мужицким лицам, которые он часто видел утром и вечером. Их ничто не связывало, но что-то в таком формальном общении всё-таки было. Нечто сокровенное, подобно тайному ритуалу, возникающему между продавцом и покупателем во время разговора. Каждый хорошо играет свою роль. И видеть знакомое лицо через форточку было хоть и немного, но приятно.

Вечером пришёл Телагин, как знамение того, что рабочий день Волынского закончился.

– Слушай, Тим, не подкинешь денег на пиво?.. вычтешь потом из зарплаты.

– Конечно, держи, – и он протянул из кошелька фиолетовую купюру. – Ну, бывай.

– Спасибо! – Обрадовался Андрей и, попрощавшись, вышел из «Совы».

Направился юноша в знакомую пивнушку «BEER».

Когда Волынский зашёл, то среди сидящих за столом он приметил двух знакомых пьяниц. Так же, как и в прошлый раз, они сидели и плакались на жизнь.

– …А Машутка у меня – золотце… Вот тёща правда… ух и злющая… ик! Она меня с самого начала невзлюбила, эта Н-Надежда Евгеньевна! – сказал мужчина и ударил кулаком по столу.

– О-о, Серёг, у меня тёща тоже та ещё стерва…

«Сергей… Марья… Надежда Евгеньевна… как-то всё гладко получается», – подумалось Андрею. Юноша купил себе пива и направился к столику, где сидел Сергей.

– Сергей, если не ошибаюсь? – Робко спросил он у него.

– Сергей Иванович… ик!.. а кто спрашивает?

– Меня зовут Андрей… и… если я ничего не перепутал… – Андрей сделал глубокий вдох, – вчера я видел вашу дочь. Она… она сказала, что хочет вас видеть… и…

– Чего-о?! – вдруг взъерепенился тот. – Да ты чё, охирел что ли? Одного фингала мало, смотрю?

– Послушайте, вы ещё можете всё исправить, если захотите…

– Исправить «что»?.. Крути педали, пока не дали, сопляк. – Проговорил тот. Но за его оборонительной агрессией почувствовался душевный мандраж.

Его товарищ-собутыльник мрачно смотрел на Волынского и молчал.

– Что ж… вы, видно, ещё не готовы. – Грустно заключил Андрей. – Вы нужны ей, она живёт с вашей тёщей. А теперь, прощайте.

Быстрым шагом юноша покинул пивнушку и отправился домой – глушить грусть. Когда баклажка пива была наполовину опустошена, неожиданно объявился Бельков. Дмитрий поведал другу о событиях, что с ним произошли в квартире и о том, что вчера сказали врачи:

– …рецидив кончился, Андрюх… и, в-видимо, уже давно. Сказали, что тут даже лечение не поможет и дольше пяти лет я не п-проживу…

– Так какого ж чёрта ты пиво пьёшь? – Обозлился Андрей.

– А какая разница?

– Ну ты же ещё можешь всё исправить! Побороться…

– Какой ты оригинальный. – Съязвил тот, – мать бы мне то же самое сказала. Я хочу развлечься, п-погулять перед тем, как умру, слышишь?

Волынскому сначала подумалось, что Бельков преувеличивает. Но, вспомнив его характер, он в этом разубедился.

– П-походу, в скором времени из меня по-получится хороший анахорет, гробовой, хе-хе… Если умру – пусть меня к-кремируют, а прах развеют над реко…

– Да заткнёшься ты? Хватит думать об этом. Всё с тобой хорошо будет, друже. Не надо ставить крест на себе.

– Да я что… я н-ничего…

Дмитрий походил по комнате из стороны в сторону и сказал:

– Т-тесно у тебя тут… как и у меня! И мыслям моим т-тесно. Я лучше на улице п-проветрюсь.

После чего он оделся и вышел из дома.

А за окном хлопьями валил первый снег, превращая городскую пыль в грязную кашицу…

Так проходили дни и недели, не предвещая ничего – ни плохого, ни хорошего. Мороз крепчал, близился Новый Год. Дмитрий страдал. Страдал от болезненной разлуки с Еленой. Волынский всё так же работал, в свободное время он переписывался и созванивался с Тоней. Но напряжение в нём нарастало с каждым днём. Порой казалось, что ещё чуть-чуть, и внутри что-то лопнет, и вырвется из него неистовая, яростная и неуправляемая сила… Надир после последней стычки, больше не обращал на парня внимания, чему последний был особенно рад. Андрей, не зная зачем, наблюдал, изучал повадки этого неведомого для него зверя и всё подмечал, подмечал, подмечал и расспрашивал друга о нём. Так, например, по утрам Надир выходил на крыльцо подъезда, чтобы покурить, через некоторое время подтягивалась и остальная братия. У него был маленький сын (Андрей так решил по орлиному носу и живым искрящимся глазам, как у отца). Ещё у него была истеричка-жена, с которой он часто ссорился, и, кажется, даже её поколачивал.

Так же Андрей несколько раз виделся с Марьей и встречи эти были совершенно случайны. Она пару раз спрашивала про папу, нашёл ли он его? Но Волынский отнекивался, решив, что будет лучше, если она не узнает об их встрече.

У Дмитрия начались проблемы с учёбой. Преподаватели заметили за своим студентом не совсем адекватное поведение, объяснить которое не могли. Он почти не посещал занятия и был «неприлично мрачным». Куратор поговорила с юношей и предложила ему взять академический отпуск, так как эту сессию он закрыть не сможет. Дмитрий было обрадовался, но куратор поставила условие – академический отпуск будет предоставлен, если юноша запишется на приём к психиатру. Что, собственно, он и сделал.

Мать Белькова была неприятно удивлена этой новостью, но поделать ничего не могла. Дмитрий благополучно ушёл в академический отпуск и один-два раза в неделю посещал городского психиатра. Тесты, которые юноша проходил в кабинете, показали, что у него депрессия, это подтвердили и разговоры с врачом. Парню прописали курс лечения антидепрессантами, но пить он их, конечно, «забывал».

Ближе к Новому Году у Димы вновь состоялась встреча с психиатром, врач выдал своему пациенту бумагу, в которой было написано о его принудительной госпитализации в психиатрическую больницу №3 на один месяц.

– Эт-то что, шутка?..

– Никак нет. Полежите там с месяц, а потом снова ко мне. Странно, что вам не помогают антидепрессанты… впрочем, ничего страшного. Посмотрим, что скажут в больнице. Первого января чтобы как штык были там, всё понятно?

– Д-да…

– Очень хорошо, потому что иначе к вам приедут и заберут силой. Я предупрежу вашу маму. Ну а теперь, идите собираться. И хорошего Нового Года!

Новый Год друзья встретили вместе. Сначала Дмитрий заглянул к Волынскому и они немного выпили, после чего отправились в гости к Белькову. Дома никого не было – мама вместе с Лизой отправилась к подругам. Но оставила после себя много салатов, вино, мартини и небольшую искусственную ёлку с гирляндами.

Друзья пили и веселились, а к полуночи затянулись бонгом с марихуаной и включили новогоднее поздравление Путина. С диким смехом они смотрели на его лицо, слушали до забавности серьёзный монолог, который доносился до их ушей. Особенно громко смеялся Андрей. И правда, как же так можно? В такой радостный праздник стоять с серьёзной миной на фоне Кремля и нести какую-то чушь, враньё. В это мгновение друзьям всё казалось чем-то незабываемым и приятным, и даже Владимир Владимирович не смог испортить им хорошее настроение.

После новогоднего поздравления Волынский крепко уснул, а Дмитрий уселся за компьютер и стал переписываться в социальной сети. Своему другу по переписке он рассказал о госпитализации, о Лене и многом другом, о чём не успел рассказать товарищу. Рано утром Дмитрий начал собирать вещи, чем разбудил Андрея.

– Что… ты куда собрался?.. – сказал он кряхтя.

– Меня кла-кладут в психушку… сегодня надо быть там.

– Како-ого?.. ты почему мне ничего не сказал-то?

– Т-ты вроде и не спрашивал. – Друзья пересеклись взглядами и Бельков поторопил товарища, – д-давай, одевайся, мне выходить скоро.

По дороге к остановке, Андрей выудил у друга адрес психиатрической лечебницы и пообещал в скором времени его навестить. Бельков хмыкнул, однако согласился; затем он сел в автобус и поехал в больницу. Это было начало Нового Года, первое января.

Сонный Волынский отправился домой. Снег под ногами приятно хрустел и навеивал тёплые воспоминания о детстве, когда Андрей так же искренне удивлялся снежному треску. В этом было что-то необыкновенное и отрадное для юноши. Но чувство то было мимолётное, и, подобно съеденной сладости, оно оставило после себя приятное послевкусие. Затем он вспомнил Тоню – задушевные нежные разговоры, которые он заводил с ней по телефону перед тем, как уснуть… Следом всплыла в памяти и Марья, её отец-пьяница, умершая мать, вспомнился Надир… и сердце юноши вспыхнуло неистовой яростью, обидой на весь мир, на общество, государство, которое допускает такую грязь по отношению ко всем, особенно к детям, таким, как Марья! Может, он чего и не понимал в этой жизни… в тот же миг юноша пообещал себе защитить Машу, вытащить её из порочного круга. «…или хотя бы расправиться с Надиром… Да только простят ли меня родители? Тоня?.. Разве ж они поймут?..».

Через несколько дней после того, как друзья разминулись, Андрею позвонил Дмитрий и попросил его навестить, а так же прихватить гриппер с марихуаной. И, на всякий случай, представиться его братом. Сначала Волынский отказывался от этой затеи, но потом всё-таки согласился. В кофейне юноша выпросил у Телагина небольшой вес травы и следующим утром поспешил к другу.