Текст книги "Собачий кайф"

Глава четырнадцатая

Как только Андрей узнал о том, что Диму выписали из больницы, он, не теряя времени, направился к другу. Только Дмитрий открыл дверь, как Андрей налетел на него и крепко обнял. Затем пристально оглядел.

– Ну и ч-что, сильно я изменился после дурки? – Поинтересовался Дмитрий.

– Да пока даже и не знаю, дружище.

Казалось, Бельков был отрешённым от всего, в его движениях, в его взгляде чувствовался душевный надлом. Но Андрей ничего не сказал. Дмитрий рассказал о событиях, что с ним произошли за время, проведённое в больнице для душевнобольных. Волынский с любопытством слушал.

– Ну, дурдом есть дурдом, собственно…

– Ага… а, ещё у меня п-появились некоторые связи. Я знаю, где д-достать оружие.

– Круто, конечно, но… зачем оно тебе? – Насторожился друг.

– Да чёрт его з-знает… Просто приятно осознавать, что в лю-любой момент ты можешь достать пистолет или автомат. – Признался Дмитрий. – Конечно, если деньги имеются.

Ребята уселись в комнате. Дмитрий включил музыку и стал играть в игры. Примерно через час зашла баба Мила и принесла друзьям суп в кастрюле и бутерброды с сыром и колбасой.

– Ох, ну что, внучок, не обижали тебя там? – Заламывая руки, вопрошала бабушка. В её глазах был не совсем понятный Андрею страх, и отчего-то ему самому стало не по себе.

– Да нет, баб, в-всё нормально было. Ел, пил, спал. Ни-ничего особенного.

– Ну, хорошо тогда, хорошо… Ладно, пойду я по делам… газеты разносить.

– Давай, баб.

Только бабушка закрыла за собой дверь, Дима предложил другу выпить, пока не пришла мать с сестрой. Андрей согласился, и ребята двинулись в ближайший магазин.

– Ну, что возьмём?

– Давай мартини какой-нибудь или вина.

Дмитрий взял и то и другое. От мороза кололо глаза, щёки и нос, снег трещал под ногами. Быстрым шагом ребята вернулись в общежитие и снова очутились в тёплой комнате Белькова. Завязался разговор. Дмитрий снова принялся рассказывать про дурдом. Рассказал и про Еврея, и про Ивана, родства своего не помнящего. Чем их там кормили и как он долго привыкал спать в этом бедламе.

– …Я теперь и здесь, дома, не могу уснуть. П-приехал на днях вечером, улёгся спать. И з-знаешь, вроде в сон клонит, и устал сильно… в-ворочаешься, ворочаешься, а уснуть не м-можешь. Но я всё-таки заснул! Вот только п-проснулся когда, одеяло на полу в-вместе с подушкой валялось, головой я к стенке упёрся, а ноги к полу с-с-свесил. Шея до сих пор болит.

Андрей промолчал и Бельков, неожиданно даже для себя вдруг затараторил.

– А ещё… я пытался там покончить с собой. Сначала расцарапать себе вены пружинкой от за-зажигалки пытался… но это хрень… потом я на ремне вздёрнуться хотел, но не вышло, решил кайфануть. Я отключился, это увидели санитары, ра-рассказали психиатру… в общем, меня приковали на несколько дней к постели с капельницей и пичкали таблетками…

Волынский побледнел.

– …Ты намерен продолжить начатое?

– В смысле?

– Ты всё ещё хочешь покончить с собой?

– Як-я… я не знаю…

Через несколько минут пришла мама Дмитрия, а следом и сестра. Ребята не успели допить алкоголь, так как женщины позвали всех к столу. В тесном кругу они попили чай с конфетами, а затем, когда Волынский собрался было уходить, мама Белькова предложила сыграть в настольную игру. Она как раз была рассчитана на четырёх человек. Андрей засмущался, однако поборол стеснение и согласился, после чего уселся вместе со всеми на пол. Пока мама всё раскладывала, Лиза вкратце объяснила правила игры. Всем раздали фишки, и игра началась. Первым бросал кости Дмитрий, за тем его мать, потом Андрей и Лиза. Все, и даже Дима, играли увлечённо. Мать и Лиза успевали рассказывать разные истории, а юноши их молча слушали.

Мама вспоминала, как они с Димой и совсем маленькой Лизой ездили в Сочи. Как в одном вагоне с ними ехал умирающий мужчина. Он был окружён родными и близкими, которые за ним всю дорогу ухаживали, бедняга был смертельно болен и не мог даже пошевелиться. Матери Димы удалось поговорить с женой этого человека, и та сказала, что муж ни разу не видел моря и перед смертью хочет хоть раз на него посмотреть… Мужчина благополучно доехал до города, но дальнейшая его судьба была неизвестна.

Затем Лиза рассказала, каких они видели ракушек и медуз, купаясь в Чёрном море, рассказала про красивые пальмы, чернокожих мужчин и женщин, которые ей тогда были в диковину. Мама вспоминала, как она со своими друзьями ездила на Горный Алтай и участвовала в ралли. Упрекала Дмитрия за то, что он не поехал тогда вместе с ней. Рассказывала про треки, багги и многое другое. Какой она испытывала драйв и как всё замечательно прошло…

Тем временем игра подходила к концу и больше всех заработала денег Елизавета. Радости девочки не было предела. Мама Дмитрия убрала «Монополию» в шкаф и приказала дочери садиться за уроки. Волынскому стало неудобно так долго находиться в гостях, и он сказал:

– Ну, что-то я загостился у вас. Пора и мне по своим делам…

Семья Бельковых сердечно попрощалась с юношей, и он со спокойной душой вышел на улицу.

***

Уже стемнело, но это не помешало Волынскому навестить небольшую семью своей новой знакомой. Срезая дорогу проулками, заброшенными домами и щелями в заборах, он оказался почти на окраине города. Двор с бараками порос бурьяном, запорошенным снегом. Некоторые из домов должны были вот-вот снести, жителей в них уже не было, стёкла выбиты, двери сломаны, а внутри – чернота. Двух и трёхэтажки сменились одноэтажными деревянными общежитиями. Во тьме Волынский еле разглядел нужный дом под номером «64», вокруг которого криво тянулся облезлый полуразвалившийся забор, и постучался в стеклянное окно.

Дверь открыла Марья.

– Проходите, проходите быстрее. Холод в дом запустите. – Приказала она и закрыла за Волынским дверь на щеколду.

Войдя внутрь дома, юноша поразился его крохотности. Кухня была маленькая, она же являлась и прихожей. Следом за кухней располагался небольшой зал. В нём еле умещались небольшой диван, шкаф и раскладное кресло. Напротив Волынского находилась дверь, за которой, очевидно, были ванная и туалет.

– Ты одна тут живёшь?

– Дядя, вы дурак? – С ноткой обиды произнесла она. – Я тут с бабушкой живу. Она просто на сутках сейчас на своей работе.

– А, всё, понял, понял…

– Ну, и что мы будем делать?.. я… я правда не могу больше так, дядя! Вчера мне сказали, что если я уйду от них снова, то мне будет… – глаза девочки заблестели. Видимо, Маша хотела договорить, но то ли от страха, то ли от стыда она резко замолчала. Горячие слёзы скатывались по её щекам к подбородку. Ладошками она закрыла лицо, упала на пол и зарыдала. Обиженный, покинутый всеми ребёнок.

Волынский встал на колени и приобнял её, и у самого у него невольно наворачивались слёзы. В его глазах промелькнула злая, мстительная мысль, но в то же мгновение он утёр её кулаками.

– Я что-нибудь придумаю, Марья, обязательно придумаю. Потерпи немного…

– Да куда уж терпеть! Куда?.. я хочу умереть прямо здесь… Вот прямо сейчас!..

– Тише, Марьюшка, тише.

Волынский прижал девочку к своей груди и поглаживал её волосы.

– Это плохие люди, они хлебнут ещё горя, Марья. Обязательно, слышишь?

– Да… – Произнесла девочка, злостно утирая слёзы. И, немного успокоившись, сказала, – пока время есть, не поможете мне с домашними заданиями? Я что-то совсем ничего не понимаю…

– Конечно помогу.

Марья разложила на кухонном столе тетради по математике, и они принялись разбираться с уроками. Нынешняя программа начальных классов немного отличалась от той, которая была у Волынского. Но ему не составило труда решать и объяснять задачи. Девочка завороженно смотрела на Андрея как на спасителя. Она внимательно его слушала и делала так, как он говорил. Затем юноша дал ей решить несколько задач самостоятельно. На мгновенье он представил, как Марья делала домашние задания со своей бабушкой, и перед его взором предстала нервная ворчливая и крикливая старуха, которая только и делала, что ругалась на девочку, когда та делала ошибки. Он полистал её тетради, заглянул в дневник и ужаснулся: девочка учится на 2/3, тетради почти все исчирканы, в разводах то ли от воды, то ли от слёз, в дневнике чуть ли не каждый день замечание. То пришла в учебное заведение не в школьной форме, то подралась с одноклассниками, а то и вовсе – прогуляла занятия.

Андрей вспомнил, что и у него в классе был такой же бедолага, как эта девчушка. Как его все дружно травили и смеялись над ним и Волынскому от этого защемило сердце. «Какой ужас, – думал он, – поганые, с чернильными сердцами люди… да что они понимают в этой жизни! Унизят, оскорбят, ещё и в спину плюнут. Падальщики…».

Пока Волынский размусоливал свои мысли, Марья уже решила все домашние задания.

– Ну, вот и всё! Спасибо вам большущее! Всё так просто оказывается. – Радостно залепетала она. И, спустя минуту, обречённо сказала: – ладно, я мыться и спать… вам пора уходить.

– Что? Так рано? Ещё девяти даже нет…

– Ну я пока помою-юсь, зубы почищу, уже и спать пора…

– Ты точно ничего от меня не скрываешь? – Насторожился юноша.

Но девочка была непоколебима:

– Нет, я просто хочу спать, умоляю – идите!

Андрей пошёл обуваться. Марья стояла напротив юноши и пристально его разглядывала, пытаясь запомнить черты лица, каждое его движение.

– До свидания, дядя Андрей. Приходите ещё… я как-нибудь дам вам знать, когда одна дома буду. Вы хороший…

– Пока, Марья, ещё увидимся.

Юноша открыл двери и скрылся в зимней тьме.

Глава пятнадцатая

Проходили недели. Февральские морозы сменились мартовской оттепелью. Воздух был разреженным и чистым. В середине месяца несколько раз шёл проливной дождь. Весна ещё не настала, но горожане уже чувствовали её тёплое дыхание. Всё чаще температура доходила до «0», а порой и до «+5» градусов по Цельсию. В парках и городских скверах можно было услышать приятные трели синиц – предвестниц весны с их: «цвети, цвети, цвети». Некоторые водители переходили на летнюю резину, а радостные школьники-сорванцы измеряли глубину луж палками и резиновыми сапогами…

Волынский всё чаще бывал в доме Бельковых. Вместе с матерью Димы они даже провернули небольшой ремонт в его комнате, чтобы тому было комфортнее жить. Андрей, конечно, догадывался, что хочет сделать его друг, но не знал, как об этом сказать его семье. Да и стоило ли? Бабушка часто заходила в комнату к друзьям и приносила небольшие кастрюли с супом или ещё с чем-нибудь съестным. Бельков хотел уединиться, но теперь вместо семьи ему мешал лучший друг. Дмитрий старался не думать о том, что будет с Волынским после его смерти, от этих мыслей становилось больно. Юноше захотелось отвлечься от мрачных мыслей, и он договорился встретиться Иваном, родства своего не помнящим. Следующим утром Ваня сам приехал рано утром на своей «девятке» к подъезду товарища и долго названивал Диме, пока тот не проснулся.

– А-л-ло… а… т-ты что ли… ну, скоро выйду…

Вышел Дмитрий. Потрёпанный и заспанный. С фиолетовыми жирными кругами под глазами.

– Ты чего-то совсем иссох, товарищ. Ну, садись скорее, покатаемся немного да я в деревню по делам поеду.

– Э-то к тем?

– Угу. Хочу себе купить кое-что.

– Слушай… а ничего, что я рассказал о тебе своему другу?

Иван насторожился, но промолчал. И Бельков продолжил.

– Он, скорее всего, захочет что-нибудь эдакое к-купить у тех ребят… он п-просил твой номер телефона, но я отнекивался… так вот, можно я ему д-дам твой номер?

– Хм… ну, я думаю, ты в нём уверен… хорошо, разрешаю. Но никому больше.

Они проезжали проспект, увешанный гирляндами и серпантином – отголосок Нового Года.

– Красиво, правда?.. а помнишь, кстати, врача нашего? У него такой взгляд был… глаза его, бездонные, напоминали мне два дула десятимиллиметровых пистолетов. Аж дух захватывало! Очень странный товарищ был… ему бы самому лечь как-нибудь на лечение в ПНД.

– Это т-ты верно подметил.

– Ну, ещё бы… – самодовольно ответил он.

– Мыслей-то плохих нету у тебя?

– В-в смысле?

– Ты знаешь, о чём я.

Дмитрий отвёл взгляд к боковому окну и посмотрел на прохожих, которые бездумно шлялись по городу. Здания банков и красочные витрины магазинов с одеждой, которые ассоциировались у юноши с ядовитым плющом.

– Самозабвение… что-то в нём есть…

– Чё-ё?

– Забудь.

– Ну ты… ну смотри.

Они покатались ещё несколько минут, Иван остановился у киоска и взял себе и Дмитрию по две бутылки пива.

– Т-ты ж за рулём… – попытался вразумить его Дмитрий.

– И что с того?.. от двух бутылок не убудет… ты давай, пей скорее, мне по делам уже надо.

– O.K.

Но не успел Бельков допить и первую бутылку, как Иван уже поворачивал в его двор.

– Так, ладно, я в толчок хочу. У тебя там сходить можно?

– Д-да, пошли…

Иван справил нужду, попрощался с Димой и спустился к выходу.

Со двора доносились знакомые возгласы. Бельков ринулся к окну…

– У-ах, какая машина. Зв-в-е-е-е-р-р-рь! – Восклицал Надир.

Иван подошёл к двери и нашарил за пазухой кожаной куртки пистолет. Досчитал до десяти и вышел.

Азербайджанцы обернулись и ехидно смотрели на свою жертву. Надир встал, растопырив руки, и заговорил:

– Эх-х, брат, хороший мотор-р-р у тебя…

– А ну-ка на… уй, чуркабесы! – Заорал Ваня и достал пистолет. Надир полез было в карман, но Иван его остановил, – руки! Изрешечу.

– Што-о…

– Руки, говорю, сука! За голову, живо!.. Всем!

Надир заложил руки за голову, то же сделали и его друзья.

– Пошли отсюда! В подъезд, быстро!

– Т-ты, што, совсем ох… ел?!

– В падик, живо!

Напуганные и оскорблённые, они послушно по одному зашли в подъезд.

От увиденного у Дмитрия пробежал холодок по спине.

Взволнованный Иван быстро открыл дверь машины и уехал. Через несколько секунд выбежали азербайджанцы и принялись что-то кричать и улюлюкать вдогонку девятке. После, они вернулись на своё излюбленное место и с пылом стали что-то обсуждать.

Ближе к вечеру Дмитрия навестил Волынский. И юноша вкратце рассказал о событиях, произошедших с ним и Иваном в первой половине дня.

«Жаль, не застрелил…», – с досадой подумалось Андрею.

– Сколько там он говорил пистолет стоит?..

Дмитрий назвал цену.

– Отлично! Мне как раз хватит… – обрадовался Волынский и записал номер телефона Ивана. – Через неделю-две куплю… а то и раньше… даже не верится.

– А з-зачем тебе?

На что друг ответил уклончиво:

– По воронам в лесу стрелять.

– Хм… ну, п-понятно.

Спустя минуту молчания, Бельков спросил:

– А как бы ты хотел распорядиться своим телом п-после смерти?

– Да не знаю даже… – насупился тот, и, взглянув в черноту своих век, сказал, – кремируют пускай.

– Я бы поступил так же…

Андрей в миг нахмурился, а после закричал:

– Ах, ты! Опять за своё! Ну сколько можно уже? Все разговоры с тобой сводятся к смерти! Что ты в ней такого увидел?.. Подохнуть – раз плюнуть, а…

– Д-да!.. А как бы ты жил, зная, что через п-пять лет скопытишься? А т-ты знаешь, к-как мучаются те, у кого почки отказывают? Ск-сколько лет прикованы к постели… и всё в муках.

– Вот чёрт…

Друзья долго сидели, не проронив ни слова. Каждый думал о своём. Один твёрдо решил покончить с собой, а другой – лишить человека жизни. Стараясь прервать бесконечный поток мыслей, Андрей решил тоже позадавать странные вопросы.

– Слушай… как бы ты жил с мыслью о том, что ты убил человека? Пусть даже и гада.

– Д-достоевщина попёрла, смотрю…

По волнительному взгляду Волынского, Дмитрий понял, что намерен сделать его друг после покупки пистолета. От стеснения, что его замысел раскрыт, Андрей отвёл взгляд в сторону и стал рассматривать конструктор «Lego», раскиданный по комнате.

– Я бы мучился, наверное, к-как Раскольников. И, либо пошёл и сдался ментам, либо застрелился. А т-ты?

– Я… я не знаю. И умирать не хочется – молод. И в тюрьму не охота по той же причине.

– И н-неужели тебя совесть не мучила бы?

– Мучила бы…

«…Даже от одной мысли, что я его убью, живот крутит… – думал Андрей про себя и вдруг просветлел, – тюрьма – это, конечно, ещё не конец, но не думаю, что что-то хорошее там со мной произойдёт… а мучиться всё равно буду, даже отсидев свой срок, я себя знаю. Но тут же наказать себя, искупить вину в раз, в одно нажатие курка…».

– Ладно, оставим эти темы для размышлений перед сном. Я домой пойду…

– Ага, д-давай.

Захлопнув за другом дверь, Дмитрий достал из холодильника недопитую бутылку виски. Когда юноша допил её, то вырвал из старой тетради страницу и что-то в ней написал. Достал из-под кровати ящик с инструментами. Молотком он прибил двухсотмиллиметровый гвоздь над ванной и вытащил из куртки шарф…

Он несколько минут смотрел на гвоздь в стенке и на старую советскую ванну. Что-то не давало ему совершить то, к чему он шёл столько времени. «Лена… хочу увидеть её. В последний раз». Было не так поздно и он позвонил девушке, предложил встретиться. Немедленно. Девушка была удивлена, однако согласилась.

– На н-нашем месте, хорошо?

– Да…

Запыхавшаяся Елена нашла Дмитрия на той же скамейке, что и в первую встречу.

– А чего не пьёшь?.. У-у… да я смотрю – ты уже поддал градуса.

– Ага.

– Ну, рассказывай.

– Рассказывать ч-что?

– Чего звал-то? – Не унималась девушка.

– А… да так, просто. Увидеться захотел.

– Ты совсем сдурел?.. Столько недель не виделись, звонишь вечером, в спешке что-то тараторишь… я думала – что-то серьёзное случилось…

– Д-да нет… мне з-захотелось увидеть тебя, поговорить немного… ты, я смотрю, изменилась. Счастливей, что ли, стала с момента нашей разминки.

– П-правда? Это так заметно?..

– Угу.

– Ну… у меня наконец-то развелись родители! Эти бесконечные ссоры в доме прекратились, как рукой смахнуло! В жизни моих родителей – это был единственный мудрый поступок, какой они только могли совершить. Живу с матерью теперь… А, ещё… ещё я вернулась к бывшему…

Дальше Дмитрий слушать перестал. С облегчением он выдохнул. «Ну, тем легче будет мне, – думал он, – скорей бы очутиться дома…». Не слушая девушку, Бельков с умной физиономией кивал. По интонации девушки, он понял, что монолог подходит к концу. И, когда она закончила, юноша произнёс:

– Ну, рад за тебя. Всё налаживается… славно.

– А у тебя что нового?

– У меня… да всё по-старому.

– Ну-у, это как-то грустно звучит…

Вдруг в глазах Димы блеснул злой огонёк, он встал со скамейки и, пошатываясь, заговорил:

– В-всё хорошо у тебя, значит, д-да? Ха-ха… ну это мы п-посмотрим ещё… ещё п-посмотрим…

– Ты что несёшь, хе-ей? – Ошарашено выпалила она.

– Да за-замолкни… всё. Б-баста. Проваливай отсюда и з-забудь о том, что между нами было.

– Ах ты… ах вот значит как… Свинья! – обозлилась Елена. Глаза её засверкали от слёз. – Я-то что могла с собой сделать, ну что, Дима?.. Пошёл ты к чёрту!..

Девушка встала и засеменила прочь.

Юноша вернулся домой в подавленном настроении. Отформатировал систему на компьютере, поставил на него пароль. Посмотрел на записку. «Нет… не пойдёт!». Скомкал её и выбросил в форточку. Взял новый лист, поменьше, на скорую руку что-то написал. Долго Дмитрий сидел перед компьютерным столом и не мог решиться. «Так, ладно, кайфану немного и точно вздёрнусь, – после чего он достал свой шарф, – к чёрту всех, ненавижу бл… дь…».

Бельков сел на корточки и с рвением сделал несколько быстрых глубоких вздохов, резко встал и перетянул шарфом шею. В тот же миг Дима потерял сознание и обрушился на стол… прозвучал глухой стук и обмякшее тело плавно осело на пол. Тёмная густая кровь тихо струилась с копны рыжих волос, жилками растекаясь по ворсу грязного паласа…

Глава шестнадцатая

Почти всю ночь Андрей ворочался и не мог уснуть. В сердце вкралось волнение, ему было не по себе. Хотелось куда-нибудь деться, исчезнуть, лишь бы беспокойство прошло. Так продолжалось несколько часов и под утро, когда стало светать, юноша наконец задремал.

Следующим днём Андрей проснулся и решил заглянуть к другу. Но вот странность – Дима не брал трубку. Не отвечал на смс-сообщения, в сети не появлялся. Плохие мысли полезли было в сонную голову Волынского, но он их тут же отогнал. И поспешил навестить Белькова.

Из жилищ доносились непонятные звуки, соседи то ли ссорились, то ли плакали. После звонка в квартиру плач на время прекратился, Волынский услышал шаги и с облегчением подумал – «Дима». Но дверь открыла бледная баба Мила с исказившимся от ужаса лицом.

У Волынского ёкнуло в груди и подкосились ноги… «Нет, нет, нет, нет… не может быть!».

– А я ему… супчик принесла… смотрю… дверь в комнату закрыта, а куртка висит. Я думала, в подъезд вышел… покурить… – сквозь слёзы дрожащим голосом заговорила она.

– Сижу пять минут, десять, а его всё нет… открываю дверь… А он! А он!.. Ну же, проходи, смотри!.. смотри на своего друга!..

И бабушка разразилась страдальческим плачем. Она вбежала в зал и, размахивая руками, плакала и восклицала.

– Ну ка-а-ак, Димушка… заче-е-ем?..

Андрей прошёл в прихожую и зглянул в открытую комнату – на полу, с искрившимся ртом лежал его старый друг. Шея обвязана шарфом, заляпанным красно-коричневыми пятнами. Засохшая кровь струйками тянулась к подбородку из его рта и носа. Под головой образовалась тёмно-алая лужа. А сияющие от солнечных бликов глаза безразлично смотрели в потолок. «После нас хоть потоп…», – промелькнуло у Андрея.

Юноша хотел успокоить бабушку, но не знал, как вести себя в подобных случаях. Зеваки постепенно подтягивались на истошные вопли бабы Милы с вопросами: «…а что произошло?». Андрей прикрыл дверь так, чтобы не было видно труп, дал столпившимся соседям от ворот поворот и упал на стул. Мысли его спутались, он не знал, что делать… что он теперь будет делать.

А бабушка всё не унималась… в слезах, она вышла из квартиры и сбивчиво, спотыкаясь, рассказала:

– Встряхнула я его… пыталась в чувство привести, но уже поздно… записку, записку-то какую оставил!.. я в скорую, в милицию позвонила… скоро будут… ох, а Оленька с Лизой, что с ними будет, когда узнают!.. Боже, боже милостивый… – и бедная бабушка вновь разразилась рыданиями.

Вскоре приехали сотрудники правопорядка, следователь и люди в форме. Был и фотограф, который бессовестно запечатлел бездыханное тело Дмитрия. Это вызвало в Андрее бурю негативных эмоций. Сотрудники принялись допрашивать сначала бабушку, потом Андрея, пытаясь составить ясную картину произошедшего. В маленьком коридоре общежития столпилось столько людей, что невозможно было продохнуть – всем хотелось узнать, что же произошло в квартире под номером «43»? Андрей, заикаясь, хотел было послать их ко всем чертям, но не смог выговорить и слова. В горле застрял ком, ему было трудно дышать, хотелось зарыдать. Взглянув на Андрея, следователь понял, как ему сейчас тяжело, и сказал, что допросит его немного позже.

Только сотрудники поговорили с Андреем и бабушкой Милой, как приехали тётя Оля вместе с Лизой. Тьма полицейских не дала им протиснуться в квартиру.

– Мама! Мама, что такое? Это к нам?..

– Да… – растворился ответ бабы Милы в шуме.

– Что он натворил?! Я ему устрою!..

Мать попыталась протиснуться в квартиру, но её остановил следователь и с сочувствием принялся что-то объяснять. Бедняжка Лиза застыла среди рослых дядек и не знала куда деться. Никто не давал ей пройти. Полицейские предложили удалиться Андрею и Лизе на лестничную площадку.

– Что с моим братом?.. – вопрошала девочка. – С ним всё хорошо?

Её вопросы тонули в душевной пустоте, образовавшейся у Андрея.

– Ну?..

Волынский молчал.

Через несколько секунд вышла бабушка и дала Волынскому ключи от своего дома, наказала юноше отвести туда Лизу и присмотреть за ней.

По пути девочка не раз спросила у сломленного Волынского: «что с братом?».

«Как же сказать-то… чёрт…».

– Он – умер…

– Что-о?.. не верю!.. – по щекам девочки покатились слёзы. Через пару шагов она спросила, – из-за почек, да?..

– Да… – затем, чтобы отогнать мрачные мысли, Андрей стал расспрашивать её обо всём, что приходило в голову.

– А как в школе у тебя дела?

– У меня… – произнесла она, утирая слёзы, – да неплохо. Всего две четвёрки за прошлую четверть, а остальные пятёрки… думаю, в последней четверти постараться и за год буду отличницей!

– Ух… молодец. А одноклассники хорошие у тебя?

– Да-а дураки они…

Придя домой к бабе Миле, Андрей включил Лизавете телевизор и хотел было посмотреть его вместе с ней, но девочка включила программу «Пусть не молчат». Была передача про двух поссорившихся друзей со всеми вытекающими.

– Лиз, может, переключишь?

Девочка переключила на канал с мультиками. Показывали мультфильм «Король Лев». Симба теряет своего отца.

«Нет, ну к чёрту!».

– Лиза, ты тут посиди, а я выйду… посижу во дворе.

– Хорошо…

Девочка как ни в чём не бывало смотрела телевизор, а изнемогший Волынский сел на скамейку.

На голубом небе ярко светило солнце. Оно ещё недостаточно набрало сил, чтобы засушить слякоть на улицах, но его тепла хватало, чтобы растопить сугробы. Деревья и кусты покрывались зеленоватой дымкой, земля порастала сочной травой. Природа понемногу просыпалась, донося до Волынского запах талой воды, смешанной с земляной свежестью. Одна только мысль, что кто-то мог умереть в такое прекрасное время года, казалась Андрею невозможной.

«Да как же так… его больше нет?.. и что теперь делать?.. – ответ последовал незамедлительно: – Набрать Ивану».

Он достал телефон и позвонил по недавно вписанному контакту. Трубку никто не брал. Андрей решил перезвонить в другой раз, когда отойдёт «от всего этого». Только юноша бросил телефон в карман, как из-за угла многоэтажки показалась фигура бабы Милы. В неё тоже что-то надломилось, рассеяно она шагала по аллее. Она подошла к дому и обратила пустой взгляд на Волынского.

– Спасибо, что выручил…

– Я… Лиза всё не унималась… я сказал ей, что он умер из-за порока почек…

Баба Мила коротко кивнула и сказала, что позвонит, когда будут поминки.

– Буду ждать… – растерянно ответил юноша и, попрощавшись, побрёл домой.

Как быстро может измениться жизнь всего за один миг. События этого дня разделили жизнь Волынского на «до» и «после», они провели в жизни парня невидимую, но ощутимую линию – знак его бесповоротного взросления. Неприятное, грязное и чёрное чувство окутало душу Андрея. Ему хотелось забыться.

Но усилием воли он задавил нахлынувшую апатию и отправился домой. По пути, правда, юноша завернул в пивнушку и купил себе пару литров вина. В этот вечер Волынский напился до беспамятства и уснул на полу возле кровати…