Текст книги "Во власти мужа"

Глава 44

Прошло три месяца

Кабинет УЗИ. Я лежу на кушетке и разглядываю здешний белый потолок.

Врач выдавливает смазку на круглый живот, а я неприятно ёжусь и сжимаю пальцы ног, холодно. Характерное вождение роликом по животу слегка его щекочет, но вскоре привыкаю к манипуляциям и с замиранием сердца жду хотя бы единственного комментария от врача.

Но пока тот молчит и внимательно смотрит на экран.

Это уже третий скрининг по счету, можно сказать, моя беременность на финишной прямой. Все эти месяцы пролетели безумно быстро, я сама не заметила, как превратилась в бегемотика с животиком. На работе мне уже дали отгул и отправили в декрет, чему я безумно рада, потому что появилось время, которое смогу посвятить исключительно себе и подготовке к родам.

Куча журналов накуплена, из одежды и детских товаров приобретено все только нейтрального цвета, потому что до сих пор не знаю точно, кто у меня будет: мальчик или девочка. На прошлом УЗИ врач не сказал пол, якобы ребенок закрылся и стопроцентной точности нет. Но предположил, что девочка.

– Все хорошо? – с хрипотцой спрашиваю, потому что врач до сих пор не издал ни слова. Его хмурый, слишком серьезный вид настораживает.

Я переживаю. Сильно. Хоть и каждый день убеждаю себя в том, что все будет хорошо, но умело спрятанный страх дает о себе знать вот в такие моменты.

Вместо ответа врач протяжно и шумно вбирает носом воздух и продолжает клацать что-то на клавиатуре.

Я замираю и дышу так тихо, что слышу, как стрелка часов слишком громко стучит в гробовой тишине кабинета. Редко, громко и волнительно колотится сердце в груди. Сначала сжимается, что есть мочи, а потом резко выбрасывает кровь, покалывая.

– Вытирайтесь, Наталья, – доктор передает мне салфетку и добавляет. – И присаживайтесь ко мне…

Паника мгновенно охватывает мозг, нервными движениями рук убираю остатки смазки и выкидываю салфетку. Вцепившись в сумку, как в защитный жилет от всех недуг, сажусь к доктору за стол и жадным взглядом буквально впиваюсь в каждую черточку лица, желая понять по выражению и собравшимся морщинам, насколько все плохо.

Нет, не может врач при хороших прогнозах быть настолько загруженным и тереть лоб в сомнениях, как помягче сообщить нечто неприятное.

– Что такое? – я сглатываю.

– Не переживайте так, дорогая, – взгляд синих внимательных глаз устремляется на меня, а жилистые руки хватают ручку и листок. – Вам надо будет пройти повторное УЗИ в нейрохирургии, я все вам распишу…

– Для чего повторное?

– Чтобы подтвердить или… опровергнуть диагноз, – чиркает ручкой, сжимая губы, а я бледнею.

– Какой диагноз?

В ушах гудит. Неужели с моим малышом что-то не в порядке?

– У вашего ребенка увеличены желудочки головного мозга, а это главный признак возможной гидроцефалии.

Непонятное страшное слово еще больше пугает. Нет, господи, пусть это будет не со мной. Ужасный сон, кошмар, из которого я вот-вот проснусь и все будет хорошо.

Прикосновение врача к моей руке заставляет почувствовать реальность. Накрываю ладонями лицо и судорожно мотаю головой, не желая верить в происходящее.

– Не стоит паниковать раньше времени. Сейчас вам следует ехать в центр нейрохирургии, там специалисты в этой области уже скажут вам точные прогнозы. Выпейте воды, Наталья, и успокойтесь.

Врач ставит стакан с водой перед носом, и я выпиваю все до дна. Не помогает. Пальцы все также шалят, как и колени.

– Это опасно? То, что вы сказали…

– Я не хочу вас пугать. Главное, что это подвластно лечению. Ваша задача как мамы вовремя среагировать и сделать все, что в ваших силах.

– Я поняла вас, – выдыхаю, собирая оставшиеся силы. – Конечно, я все сделаю.

Беру все бумаги, которые передает доктор, и с бледным лицом и подрагивающими коленями выхожу из кабинета.

* * *

В клинике нейрохирургии подтверждают опасения врача-узиста.

На приеме у специалиста я не выдерживаю и начинаю плакать – слезы сами вырываются из глаз. За что? Не понимаю, за что это мне?

Я вытираю лицо платком, одновременно слушая врача, который бросается одному ему известными терминами и говорит о серьезности ситуации.

– Я сделаю все, что в моих силах, доктор, – шмыгаю вздувшимся носом и смотрю на врача красными глазами. – Просто скажите, есть ли у нас шанс на здоровое будущее?

Он снимает очки и кивает.

– Шанс есть всегда.

Его слова снимают тяжелый камень с души. Я буду рвать и хвататься зубами за этот шанс, даже будь он единственно возможным на земле.

– Но все индивидуально. Вы должны это понимать. Полную картину осложнений будет видно после рождения малыша.

– А что сейчас?

– Сейчас – верить в лучшее. И определяться с клиникой, которая будет лечить вашего ребенка. Скорее всего, понадобится операция сразу после рождения.

– Операция сразу после рождения… – эхом повторяю его слова и прикрываю открывшийся от ужаса рот. – Но ребенок ведь совсем еще кроха.

Некоторые матери поначалу бояться брать в руки младенца, переживают, что могут причинить ему боль, а тут сразу операция.

– Я понимаю ваши опасения, Наталья. Но так мы сможем дать шанс вашему ребенку на полноценную жизнь.

– Каковы риски? – умоляюще спрашиваю.

– С младенцами риск всегда высокий. И нельзя подгадать, что выйдет в итоге. Все индивидуально.

– То есть никаких гарантий?

– Никаких. Но подобные операции делают в наших клиниках и успешно, и к тому же это не будет стоит вам денег, – доктор делает паузу и продолжает. – Но я могу порекомендовать вам нейрохирургию в Швейцарии, где, вы сами понимаете, это обойдется вам в довольно крупную сумму.

Пытаюсь сдержанно выслушивать врача, хотя готова выть волком и скулить на всю больницу от несправедливости и душевной боли. Видимо, трудностей на мою долю судьбе-злодейке оказалось недостаточно, она продолжает испытывать меня на прочность.

Но как бы она ни старалась, она будет не в силах загнуть или сломать меня. Ни за что и никогда.

Глава 45

На следующий день приезжаю к маме и все ей рассказываю.

За прошедшую ночь я, наверно, вылила все слезы, а сейчас, откровенничая на кухне, ни единой капельки не выжимается больше из глаз. Лишь непробиваемый ком стоит в горле и мешает говорить. Я то и дело останавливаюсь, чтобы поглубже вдохнуть и собраться с духом.

Мама поддерживает меня, не позволяет раскисать. «Слезы горю не помогут», – всегда говорила она и была абсолютно права. Здесь надо действовать решительно и мыслить здраво.

– Ребенку нужна будет операция. Лучший вариант – центр нейрохирургии в Швейцарии, но у нас нет таких денег, – шмыгаю носом и складываю в руках платочек. – Что делать, мам? Можно прооперироваться в России, это будет бесплатно, но … Я переживаю.

– И правильно делаешь, – кивает мама и сосредоточенно смотрит на меня, сверля взглядом лоб. – Мы достанем деньги. Сколько надо?

– Я смотрела вчера в интернете. Там столько информации вылилось про эту патологию, – встряхиваю головой, вспоминая страшные картинки с операционного стола. – Лучше бы не смотрела и не читала…

– Какая сумма, дочка? – повторяет мама.

Я помню примерную цифру: это семизначное число не выйдет из головы, пока деньги не окажутся в руках. Вопрос, каким образом и откуда?

Когда мама слышит стоимость операции, она хмурится и, вздохнув, приседает на стул. Энтузиазм поутих, потому что у нас действительно нет таких денег.

– Подожди, – вспоминает мама, а в глазах загорается огонек надежды. – А если добавить те деньги, которые тебе Богдан перечислял, что там на карте?

Я знала, что она вспомнит. Мама видит, как отрицательно мотаю головой и меняется в лице.

– Там ничего нет, – подтверждаю ее опасения.

– Как? – охает она.

– Вот так. Я перечислила все в благотворительный фонд. Им они были нужнее.

– Таша…

Я жму плечами и потупляю взгляд в стол. О чем сделала – не жалею. Как только у нас с Богданом начали появляться большие деньги, мы отчисляли регулярный процент в благотворительность. Да, эти деньги бы сейчас не помешали, но уверена, что они были жизненно необходимы кому-то.

– Кто знал, мам? Ничего не предвещало беды… – тихо резюмирую в ответ, подпирая рукой слишком тяжелую от мыслей и забот голову.

Маме нечего добавить. Она суетливо измеряет комнату шагами, проворачивая в голове мыслительные процессы.

Вот она резко останавливается, берет за плечи и сканирует проницательным взглядом насквозь.

– Ты должна ЕМУ сказать, – решительно заявляет и обходится без имен.

– Кому? – спрашиваю, хотя прекрасно понимаю, о ком она говорит.

– Попроси помощи, это и его ребенок, – настаивает она. – Для него деньги – не проблема.

Я думала о Богдане. В первую же секунду, как встал вопрос о возможности операции за границей. Но потом спросила себя, а смогу ли позвонить ему и попросить помощи? И засомневалась. Не ушла, а сбежала от него, мечтала больше не видеть и не слышать, грезя о свободной жизни… А по итогу, когда оказываюсь в трудной ситуации, мне не к кому больше обраться, кроме него. Да и как скажу, что беременна и скрывала это от него?

– Я не смогу, мам, – мотаю головой. – Я придумаю, откуда достать деньги.

– Ладно, – хлопает ладошкой по столу мама. – Гордая, значит. Думай, Таша, думай… У тебя ведь времени вагон, – она берет телефон и начинает тыкать пальцем по экрану. – Не хочешь звонить ты, позвоню я. Не хочу, чтобы мой внук страдал из-за дурости родителей.

Только не это. Она провоцирует меня, и у нее это хорошо получается.

– Не надо, мам! – соскакиваю с места и тяну за руку, в которой она держит телефон. – Не делай этого… Я сама. Сама позвоню ему.

– Уверена?

– Да… Да. Я сделаю это.

* * *

Я третий раз набираю номер телефона Богдана и, не дождавшись гудков, сбрасываю.

Блин, блин, блин! Сердце судорожно бьется в груди, а все заготовленные фразы куда-то мгновенно пропадают.

– Здравствуй, Богдан, я звоню, чтобы серьезно поговорить: дело в том, что я беременна… – начинаю импровизировать, а потом психую и отбрасываю телефон. – Нет, никуда не годится. Успокойся, Таша, в конце концов это просто разговор.

Легкий мандраж окутывает все тело, пальцы шалят, и я сжимаю их в замок. Слегка прикусываю костяшки, бегая мечущимся взглядом по стенам, и ощущаю, как внутри все тянет от переполняющего чувства волнения.

Сейчас или никогда – решаю и быстро клацаю по экрану, находя контакт Богдана.

Гудок, еще гудок… Я, зажмурившись, слушаю, затаив дыхание. Сердце уже давно ушло в пятки, а язык онемел.

– Алло, слушаю, – серьезный, даже грубый голос мужа режет по уху.

Рука вздрагивает, но я сильнее сжима телефон. Опираясь о подлокотник кресла, приседаю и набираю в легкие воздух.

– Это Таша, – выходит очень неуверенно и сипло. Я прочищаю горло.

Далее следует тишина.

Я звоню с нового номера, поэтому закономерно, что он даже не предполагал кто ему звонит.

– Да, я узнал, – сменяет холодный тон муж.

Вновь молчание. Слышу его ожидающее легкое дыхание в динамике и закусываю губу… Как же ему сказать?

– Богдан, мне нужна твоя помощь, – слышу, как жалостливо звучит мой голос эхом.

– Что случилось? – сиюминутно реагирует он, требуя немедленного ответа.

Но ответа не будет. Сейчас. Кажется, я поняла, как будет лучше поступить.

– Расскажу при встрече.

Я поглаживаю и успокаиваю свой живот, видно, малыш, услышав голос отца или почувствовав мамино волнение, начал сильно активничать.

– Где и когда?

– Завтра. С утра. Я подъеду к тебе.

– Ты в Москве? – не скрывает удивления и потом отвечает по делу. – Хорошо. Буду ждать.

– Тогда… До встречи, – решаю поскорее завершить разговор.

– Да… До завтра, – говорит, но потом неожиданно предлагает. – Может, я сам лучше приеду, скажи, куда?

– Нет, не надо. Я сама.

– Понял. Как скажешь.

– Пока, – прощаюсь я первой.

– Пока.

На линии повисает тишина. Он не скидывает трубку до последнего. И это делаю я – нажимаю на красную кнопку и вызов исчезает.

Вот и все. Я запрокидываю голову и закрываю глаза. Полдела сделано.

Остается только встреча. Мне не придется ему ничего говорить, он сам все увидит. Не знаю, хватит ли у него самообладания не корить и не обвинять меня… Но я готова стерпеть все ради ребенка. Да, я готова на все.

Глава 46

Машина поворачивает, впереди мелькают знакомые ворота и виднеющийся из-за них второй этаж дома. Мы подъезжаем к особняку Богдана. Сидя на заднем сиденье такси, я вся горю от предвкушения нашей встречи. Дико волнуюсь и от этого тереблю ручки своей сумки, покусываю губы, перебирая в голове возможные исходы нашего разговора.

Но уже поздно волноваться и давать волю чувствам, ведь через несколько минут все встанет на свои места и определит дальнейшую судьбу как минимум двух людей: мою и моего ребенка.

Расплатившись с таксистом, выхожу из машины и направляюсь к воротам. Под вострые взгляды охранника, который невнятно шуршит что-то в рацию, захожу во двор, а там меня встречает Валентина.

Как же давно я не видела ее… Накинув на плечи пуховик, моя добросердечная голубка стоит около дома с непокрытой головой и при виде меня охает и бежит навстречу.

– Наталья, дорогая. Вы ли это? Как ждала и… – ее взгляд падает на мой выпиравший живот, и она округляет глаза в удивлении. – И дождалась.

– Я, как видишь… Я тоже скучала. Как ты тут?

– Да потихоньку… – машет рукой, отставляя в сторону лишние разговоры. – Ну полно болтать, скорее в дом, а то застудитесь еще.

Подхватив меня под руку, Валентина ведет меня внутрь, спасая от реальной возможности поскользнуться на гололеде.

Когда заходим внутрь, я вдыхаю знакомый запах и атмосферу, царящую в доме, в котором жила несколько лет. Кажется, ничего и не изменилось в мое отсутствие. Я снимаю пуховик, и сейчас округлившийся живот становится отчетливо видно даже издалека.

– Вы снова в положении… – не сдерживается Валентина и полушепотом продолжает. – Как я рада за вас, но когда же успели…

Разговор о ребенке дает импульс руке, и та укладывается на животе, выполняя оберегающую функцию.

– Мне надо поговорить с мужем, дорогая, – слегка улыбаюсь и взглядом даю понять, что та болтает лишнее. – Он дома?

– Да. У себя ждет. Сказал встретить вас и за стол пригласить, все уже накрыто.

Я смотрю в сторону кухни и отрицательно мотаю головой.

– Спасибо, но кусок в горло не лезет, – шумно выдыхаю и шагаю к лестнице. – Я, пожалуй, сразу поднимусь к нему.

– Как знаете. Вас проводить?

– Да к чему такая забота… Дом я знаю, как свои пять пальцев.

– Конечно-конечно…

Держась за перила, поднимаюсь на второй этаж и иду в правый конец коридора, где находится кабинет мужа. Последний раз я заходила к нему в комнату, чтобы просить развода, но тогда он был не один. Сейчас снова иду просить… И молюсь, чтобы на этот раз все увенчалось успехом.

Я неуверенно стучу в нужную дверь и, чуть приоткрыв ее, спрашиваю:

– Это я…Можно войти?

– Да, Таша. Я жду тебя, – прилетает в ответ, а я сильно вцепляюсь в ручку и распахиваю дверь.

Я готова увидеть его удивленное лицо и немой вопрос, на который подготовила вразумительный ответ. Но он не смотрит на меня. И я даже теряюсь, когда застаю его, стоящим ко мне спиной и всматривающимся в виды из окна.

Я закрываю дверь и продолжаю стоять посреди комнаты, не шелохнувшись, пока он не нарушил затянувшуюся паузу.

– Рассказывай, что случилось? Что ты хотела? – говорит он, продолжая всматриваться в даль.

– Думаю, ты сам все поймешь, если посмотришь на меня. Я пришла к тебе, чтобы попросить помощи, – говорю, обхватив одной рукой свой живот.

Богдан разворачивается и смотрит на меня. Секунду – мне в глаза, другую – на мой живот. Лишь дрогнувшее плечо и гробовая тишина в кабинете выдают в нем крайнее удивление и замешательство, лицо остается по-прежнему сосредоточенным и холодным. Я понимаю, что шансов у меня становится все меньше.

– Ты беременна? – то ли спрашивает, то ли утверждает он и засовывает руки в карманы.

– Ты все правильно понял, – не отводя взгляда говорю и начинаю с главной проблемы. – Мне нужны деньги, Богдан. Очень большая сумма.

– Вот как, – кивает и двигается ко мне. Отодвигает стул и приказывает. – Садись. И расскажи поподробнее.

Я присаживаюсь и обхватываю руками сумку, изучая бегающими глазами темный паркет. Богдан опирается на стол и складывает руки на груди, сверху рассматривая меня с ног до головы. И молчит. Ждет, когда соберусь с мыслями и начну объясняться.

– Моему ребенку нужна будет операция сразу после рождения, но для этого нужны большие деньги, – не в силах поднять на него глаза, говорю и голос начинает дрожать. – Я надеялась, что могу рассчитывать на твою помощь… или нет?

– То есть тебе нужны деньги, – резюмирует и прочищает горло. – И только поэтому ты решилась снова прийти ко мне и рассказать о своей беременности.

Я бесшумно вздыхаю. По сути его жесткие слова и есть правда.

– Да.

Богдан усмехается и трет подбородок.

– Сколько месяцев?

– Семь с половиной.

Ему требуется немного времени, чтобы произвести вычислительные операции и понять вероятность своего отцовства.

– Я дам тебе все, что нужно, и помогу всем, чем смогу, – заключает он слишком холодно и уточняет. – Что с ребенком?

Обрадованная его неожиданным решением я лезу в сумку за картой. «Он поможет, у нас появился шанс», – звенит в ушах, и я часто заморгаю, чтобы сбить слезы облегчения.

Я передаю карту Богдану.

– Врач говорил о гидроцефалии – это название уже въелось в мой мозг. В нашей ситуации без операции не обойтись. Врач посоветовал Швейцарскую нейрохирургию. Все очень серьезно, Богдан.

– Да, Таша. Беременность – это серьезно, – бурчит, нахмурившись и листая страницу за страницей. – И разгуливать поздней осенью без шапки, будучи в положении, безответственно и неприемлемо.

Наша последняя встреча всплывает в памяти. Значит, все-таки он прислал ту посылку.

– Ты прав. Но сейчас упреки и замечания не помогут делу…

– Я сказал, что все будет, – отрезает и колет взглядом. – Ты пройдешь заново обследование и получишь всю необходимую помощь. Знай, я сделаю все, что в моих силах, ради ребенка и его благополучия.

Ребенок неожиданно шевелится, и я машинально кладу руку на живот и успокаивающе глажу. Богдан, не отрываясь, смотрит за моими манипуляциями, и в голове возникает опасение, которое я решаю развеять одним уточняющим вопросом:

– Богдан, ты же понимаешь, что возможно, это не твой ребенок?

Глаза мужа сужаются до щелок, а челюсти сильно сжимаются. Конечно, он недоволен от мысли, что я могу быть беременна и от Глеба.

Хоть и уверенна, что это ребенок Богдана, но должна была спросить, ведь стопроцентного ответа пока никто не знает. И этот вопрос способен сбить его возможные корыстные мотивы забрать ребенка.

– Но все же ты пришла ко мне, – почти сразу отвечает он на вопрос.

Мне надо бы чем-нибудь весомым аргументировать, но не получается.

Я встаю с кресла в тот момент, когда двери в кабинет открываются и в него врывается ураганом эмоций незнакомая мне девушка.

– Тут-тут, Богдан, ты у себя? Сегодня удалось вырваться пораньше… – щебечет она, но останавливает себя и свой эмоциональный порыв, когда видит меня. – Ой, простите…

Богдан приветствует ее и, подхватив под локоть, отводит в сторону.

– Я скоро освобожусь, Алина. Подождешь в гостиной?

– Да, конечно.

Она выходит из кабинета, и Богдан закрывает за ней двери.

Я чувствую себя неловко и начинаю суетиться. Похоже, мой муж уже начал встречаться с кем-то. Его право. Но признаюсь, неожиданно, ведь я считала, что Богдан буквально одержим мною и поэтому не мог отпустить до последнего… Или мне лишь так казалось?

Эта девушка, Алина, не похожа на какую-то легкодоступную женщину на ночь. Интересная, симпатичная, молодая и знающая себе цену.

– Что ж, мне уже пора, – накидываю сумку на плечо и направляюсь к дверям, возле которых стоит муж. – Спасибо за поддержку.

– Спешишь?

– Мама ждет.

– Ты сейчас у нее живешь?

– Да, – киваю и опускаю глаза.

Поворачиваю ручку и толкаю дверь. Богдан касается моего плеча, останавливая.

– Таша…

Я вздрагиваю и смотрю непонимающе в его карие мутные глаза.

– На следующей неделе вылетаем в Швейцарию, – говорит, гипнотизируя. – Будь готова.

Киваю в ответ и выхожу из кабинета. Прислонившись спиной к закрытым дверям, позволяю себе отдышаться и успокаиваю внутренний пожар. Отчего я вся горю? Почему мне неспокойно даже после того, как Богдан дал добро на помощь во всем? Не этого ли я хотела?

Обуреваемая внутренними вопросами, бегу по коридору, желая вырваться на свежий воздух. Из этого дома. Хочу, чтобы выветрились те мысли, которые без спроса залезли в голову. Им нет здесь места. А если пущу, то будет хаос, который я буду не в силах усмирить.