Текст книги "Во власти мужа"

Глава 32

– Вставай, падла! – орет Богдан, когда Глеб от его сильного удара падает на пол.

Именно в этот момент я выбегаю в гостиную и вскрикиваю. Богдан видит меня, вздувает от гнева ноздри и наотмашь с ноги заряжает Глебу прямо по лицу, не дождавшись, когда тот встанет.

– Прекрати! – визжу и бросаюсь к мужчине, который теряет сознание, а на его лице я вижу кровь.

– А вот и наша шлюшка…

Не успев рухнуть на колени перед Глебом, я оказываюсь схвачена под руку Богданом и тут же пытаюсь вырваться.

– Отпусти меня! Не смей! – извиваюсь, пытаясь поцарапать и укусить мужа.

Но он быстро заставляет меня заткнуться.

– Очнись, сука! – встряхивает меня хорошенько так, что все внутренности переворачиваются, и заносит надо мной руку.

Я вся сжимаюсь и зажмуриваюсь, ожидая удара. Сердце колотится с немыслимой скоростью, а разумом завладевает страх. Но удара не последовало, вместо этого муж подхватывает меня и куда-то волочит.

– Разберитесь тут с этим, а мы на отрезвляющие процедуры, – отдает указание своей охране.

Тут понимаю, что он тащит меня в душевую. Я кричу, пытаясь вырваться, но Богдан держит меня жесткой хваткой. Опускает в ванную и включает холодную воду.

Я визжу, когда Богдан направляет холодный душ на меня.

– Я заставлю тебя очнуться. Что ты блядь творишь, а? – рычит, увеличивая напор воды.

Мгновенно намокаю, халат мокрой тряпкой прилипает к телу, а влажные волосы облепляют лицо, обожжённое горючими слезами.

За что? Как он оказался здесь? Откуда узнал? Что будет с Глебом?

Когда вода перестает уходить, Богдан завершает контрастный душ и вытаскивает меня из ванной, цепко хватаясь за плечи, дрожащие от холода и страха.

– Смотри на меня! – приказывает, чтоб подняла глаза, но я упрямо смотрю в пол.

Противно. Противно! Ненавижу!

Он хватает прядь волос и задирает голову наверх.

– Неужели, ты думала, что я не узнаю? Хотела сделать из меня идиота? Отвечай!

Моя челюсть начинает стучать в попытке ответить.

– Н-не трогай е-его, пожалуйста… – единственная моя просьба.

Сейчас Богдан свирепствует, а его глаза заплывают злобой и гневом, оставляя все человеческое за бортом. От моих жалобных слов он кривится в лице и морщит в презрении нос.

– Защищаешь своего любовничка? Любовь навеки и умрем в один день, значит? Символично… Думаешь, я изверг, да? Правильно. Я уничтожу его на твоих глазах, поняла?! – открывает дверь и кричит. – Тащите его сюда!

Я вздрагиваю и затаиваю в страхе дыхание. Что он задумал?

Держа под руки Глеба, амбалы затаскивают его в ванную, а я прикрываю рот рукой, видя, что он до сих пор в бессознательном состоянии. Давлюсь горечью, переполняющей меня. Самолет, Лос-Анджелес, новая жизнь, я и Глеб… В секунду мелькает передо мной возможное будущее, которое накрылось темной завесой.

Богдан достает из пиджака пистолет и прислоняет дуло к виску Глеба. Я вскрикиваю. Нет, нет, нет!

В ушах гудит, а перед глазами плывут мошки. То, что происходит – нереально? Кошмар, в котором мой муж хочет пристрелить Глеба. Нет, он не сделает этого!

– Твои последние слова для него? – холодной сталью звучит вопрос мужа, а его палец напрягается на курке.

Я падаю на колени перед Богданом и обхватываю его ноги. Лавина слез и умоляющих слов сливаются в одно и обрушиваются на него, пытаясь пробить эту жесткую тернистую сетку, которой отгородил свое безжалостное сердце этот бездушный тиран.

– Нет, Богдан, не делай этого, умоляю! Это я, все я, слышишь?! Я все придумала, захотела сбежать, подговорила его! Он ни в чем не виноват! Пожалуйста, сжалься… Лучше убей меня!

Я поднимаю на него свои зареванные красные глаза и увижу холодную темноту во взгляде. Он неприступен.

– Я никогда больше не попытаюсь сбежать от тебя… Сделаю все, что угодно. Все, что скажешь. Только не трогай его, умоляю, – задыхаясь, шепчу с каждым словом теряя силы и веру в будущее.

Когда рука Богдана с пистолетом опускается, шумно выдыхаю и рыдаю, перекрывая всхлипы ладошкой. Глеба выводят из ванной комнаты.

– Вставай, – приказывает муж, хватая меня за локоть и направляя к выходу.

Он приводит меня в спальню. Осматривает гневным взглядом расправленную кровать, представив, как весело было ночью его жене, подбирает мою одежду и небрежно кидает мне в ноги.

– Переодевайся.

Я застываю, переводя дух, и соображая, что же будет дальше. Моя заминка бесит Богдана.

– Я сказал, переодевайся! У тебя две минуты. Не успеешь, значит пойдешь голая – пусть все увидят, во что превратилась моя жена, – рявкает, и я начинаю шевелиться.

Скинув мокрый халат, превращаюсь в ощипанного гуся с пупырышками по всей коже. Дрожа и стуча зубами, натягиваю нижнее белье, а Богдан следит за каждым моим действием, не упуская возможности словесно унизить, называя дрянью и кидая вопросы, хорошо ли трахнул меня Глеб. Я заставляю себя заткнуться и отключить слух в этот момент, лишь неконтролируемые всхлипы исходят из меня.

Когда оделась, мы с Богданом направляемся к выходу. Муж останавливается, чтоб дать дальнейшие указания охране.

– Мы уехали. Этого обработайте, как очнется, и ко мне, – кивает на Глеба и с презрением добавляет. – Сукин сын…

Если бы Богдан хотел его прикончить, он бы сделал это сразу. Сейчас Глеб жив, находясь в мнимой безопасности – и это самое главное. Не хочу, чтобы он пострадал из-за меня. Глеб достоин лучшего, а не вот этого всего…

Мы уезжаем из Питера. В дороге Богдан не мучает меня расспросами, предоставляя место на заднем сиденье, где я жалобно скулю о несправедливости и реву, гася любые звуки в себя.

Когда приезжаем домой, ловлю на себе удивленные и испуганные взгляды прислуги. Скорее всего, они уже в курсе происходящего. Муж рявкает на них, и они как мыши разбегаются по разным углам. Богдан провожает меня до комнаты, чтобы дать свое последнее указание:

– Из комнаты, чтоб не высовывалась сегодня, поняла? Выйдешь – пожалеешь. Лучше не зли меня, Таша.

Увидев в ответ мою немую внешнюю покорность, он, наконец-то, покидает моё общество.

Теперь можно не сдерживаться. Я падаю своим обессиленным телом в кровать и с кричащей душой начинаю громко рыдать в подушку, пока полностью не лишаюсь сил и чувств.

Глава 33. Богдан

Сейчас меня мучает один вопрос.

Как, блядь? Как все это время можно было быть таким слепым?

Я бешусь и в эмоциях скидываю все с стола. Чуть не убил свою жену и этого уебка, клянусь… Был бы чуть сумасшедшее, я бы прикончил их прямо там, в спальне.

Кулаки безумно чешутся и «скучают» по подлой морде Глеба. Вот же сукин сын… Трахал мою жену, и еще смел рассиживать в моем кресле, и распивать со мной коньяк. А я тоже молодец, пристроил Ташу к «проверенному человеку»… Полный пиздец. Другое слово трудно подобрать.

Крышу сносит от происходящего и от той мысли, что нужно с этим что-то решать и, желательно, обойтись без крови. Таше я промою мозги, эта дура и впрямь надеялась, что, как в сказке, сбежит с аля-принцем, который будет ее любить до гробовой доски. Да уж, испортил хэппи-энд – зло победило.

Глеб – гребанный спаситель, который запудрил моей жене мозги… Я уж не знаю, что он там ей пообещал, что Таша на коленях умоляла оставить его никчемную жизнь. Но теперь понимаю, что Глеб – «темная лошадка» и стоит быть куда осмотрительнее с ним.

Уверен, жена ничего не знает о нем, раз согласилась с ним бежать… Да, у меня есть козырь. И именно им я и буду крыть и снесу на хрен все эти надуманные грезы о любви двух голубков.

В кабинет заглядывает охранник Макс, который должен был привезти Глеба.

– Он здесь. Хочет поговорить, – чеканит мужчина.

– Ну как я могу отказать в такой просьбе? – расплываюсь в сарказме и сразу мрачнею. – Заводи.

Глеб чуть ли не врывается в кабинет, матеря моих охранников, пытающихся удержать его.

– Руки убрал, собака! – фыркает, потирая свое запястье и устремляясь на меня. – Где она?!

– А с хрена ли тебя интересует, где МОЯ ЖЕНА? – задаю встречный вопрос, пытаясь не заводится так быстро. Хочу понять, что действительно у него на уме.

– Только попробуй её хоть пальцем тронуть, я тебя прикончу, понял, тварь!

Угрозы Глеба вызывают во мне усмешку.

– В этом кабинете только одна тварь, – это ты Глеб. Мерзкая тварь. Гнида, которую давят, быстро и безжалостно.

Я запускаю в него злой взгляд красных глаз и сжимаю челюсть. Обмен «любезностями» пустое дело, которое лишь драконит, разжигая ненависть, вставшую между нами. Но не высказать мнение друг о друге – просто невозможно.

– Знай, она возненавидит тебя еще больше, – начинает искать болевые точки Глеб. – Этого ты добиваешься?

– Не твое собачье дело, чего я добиваюсь. Отвали от моей жены – и будешь ходить на своих двоих – вот тебе мой совет.

Потрепанная мина Глеба изображает ухмылку, из-за чего хочется приукрасить ее еще больше. Либо он отшибленный, либо тупой… Подхожу к нему ближе и хватаю за пиджак ублюдка.

– Это моя женщина! – угрожающе шиплю ему в лицо.

– Твоя женщина тебя не любит. Она выбрала меня и сегодня улетела бы со мной, не вспомнив о тебе больше никогда.

– Ну ты и гад… Думал, улетите в Лос-Анджелес и вас там не найду? Да я из-под земли ее достал бы, если бы пришлось…

Глеб слегка удивляется, когда упоминаю про жилье в штатах. За вечер я смог найти столько информации, ФБР отдыхает… Спасибо дорогой Свете, которой удосужился позвонить накануне побега, и премилой болтушке Жанне, бронирующей ему все билеты и номер в гостинице.

Я сажусь в кресло, закидываю ногу на ногу и закуриваю сигару, поглядывая исподлобья на Глеба. Зачем бешусь из-за такой тряпки, как Глеб? Теперь у меня есть все, чтобы задавить его, причем для этого достаточно приложить минимум усилий, и он самоустранится.

– Отпусти ее и дай сделать выбор. Она живой человек, не будь извергом. Хватит мучить ее, – меняет стратегию Глеб и начинает давить на всё человеческое, что во мне осталось.

– У нее будет выбор. Это я тебе обещаю, – усмехаюсь и затягиваюсь сигарой. – Как только она узнает, какой ты урод… Ты ведь ей ничего не сказал, я прав? Таша бы никогда не позволила себе спать с тем, по кому скучает беременная жена.

Глеб взрывается. Я попадаю не в бровь, а в глаз. Его глаза наливаются кровью, а из вздувшихся ноздрей исходит гнев… Приятное зрелище. Рожден слабаком, слабаком и помрет. Даже я, блядь, не позволял себе трахать других баб, когда жена была беременна. Таша не сможет его простить, просто нет шансов на оправдание.

Я глухо смеюсь, видя, как уверенность с каждой секундой покидает его. Герой, сука. Спасатель хренов… Посмотрим, как быстро он начнет спасать свою шкуру и отмывать репутацию.

– Во-первых, Света мне не жена, – хватается за слово и жалко пытается выехать на нем.

– Во-вторых? – не удерживаюсь от колкости.

– Я не люблю её и никогда не любил…

– Да-да, и ребенок, наверно, не твой? – щурю глаза, посмеиваясь над убогими оправданиями. – Эти сопли оставь для моей дуры, авось и поведется… Хотя нет. Лучше не опускайся так низко – Таша все-равно никогда не сможет простить такого, ты ведь и сам это прекрасно понимаешь…

– Я бы сказал ей в Америке.

– О-о-о, значит ты ни черта не понимаешь, – меня осеняет, что Таша ничего не сказала Глебу про нашего ребенка. – Но оно и к лучшему…

Этот факт удивляет меня и даже радует – жена не доверилась ему настолько, чтоб делиться переживаниями о горе, и для меня это сигнал о том, что Глеб был для нее не больше, чем для меня шлюхи, на которых тратил свободное время по ночам.

– Ты будешь последней мразью, если скажешь ей все сейчас… – нервно сглатывает Глеб, понимая, что резко просел.

– Да мне не привыкать, – веду плечом и криво улыбаюсь. – А вот тебе пора бы привыкать, Глебыч, слишком приторно всегда быть белым и пушистым, нет?

– Сука…

– Таша сегодня же все узнает, – заключаю, наслаждаясь как разрывает Глеба. – Но прежде я хорошенько трахну свою законную супругу, давно не бывал у нее в спальне…

– Ах ты падла… – Глеб срывается и пытается ударить меня, но охрана вовремя скручивает его. И мараться дерьмом не пришлось…

Один кивок головы и взбешенного Глеба выводят из кабинета.

– Привет, Светочке! – не удерживаюсь и кричу вслед, довольно хохоча.

Глава 34

Телефон Глеба выключен – об этом мне сообщает женским голосом автоответчик. Меня перетряхивает от плохих мыслей. Что, если он до сих пор в Питере? В каком он состоянии?

Люди Богдана мелькали во дворе, поэтому, скорее всего, Глеба они тоже привезли. Где он? Мне не звонил. На душе боязно и мрачно от мыслей, на что способен мой муж под влиянием жажды мести… Он захочет сделать больно, нам обоим. Чтоб пожалели и запомнили на всю оставшуюся жизнь.

В комнате прохладно. Все окна держат распахнутыми. Вдыхаю и не чувствую ничего, кроме спертого тяжелого воздуха, который камнем ложится в легкие…

Я не выхожу, как и было велено, не к чему злить Богдана еще больше. Но его рамки и условия, в которые он загоняет с целью подчинить меня, невероятно давят и угнетают. Чувствую себя безвольной куклой своего мужа, хотя это не так. Далеко не так. Встать и топнуть ножкой – не могу, ведь знаю, что сожрет, даже не выслушав. Он видит только мою вину, мою измену, мою слабость и нагло подпитывает от этого свои силы.

Я считала, что Глеб – мой спаситель. За его спиной смогу чувствовать себя защищенной, и мне ничего не будет страшно. Я согласилась на побег и поверила в нас. Но когда к его бессознательному телу поднесли дуло пистолета… Розовая пыль спала с глаз, а холодный душ отрезвил мозг – мой муж тиран, он ни за что не отпустит меня, никакие защитники не способны вытащить меня из клетки, в которой нахожусь. Богдан просто сумасшедший, до которого не достучаться простыми объяснениями, и я не знаю, чего он хочет…

Меня? Если так, то это будет единственная его цель, которой ему не достичь. Уже никогда.

Легкий скрип двери слышится у входа в комнату, и я замираю у зеркала. Кто это на ночь глядя?

Мурашки от волнения скачут по телу, когда вижу мужа, заходящего в комнату и плотно закрывающего за собой двери.

Что ему надо?

Остановившись на секунду, Богдан скользит по мне изучающим взглядом, а вся кожа мгновенно загорается. Я стою в одной короткой сорочке, автоматически складываю руки на груди и поджимаю бедра, желая закрыться и спрятать оголенные участки кожи.

Мы стоим в тишине, и я слышу, как смешиваются наши дыхания – его, такое тяжелое и глубокое, и мое, частое, нервное и поверхностное. Он молчит, но я и без того понимаю, зачем он пришел.

– Раздевайся, – приказывает Богдан.

Его хриплый голос эхом отдается в ушах, и я вздрагиваю. Мутный взгляд и развязность в движениях говорит о том, что он пьян. Богдан отстегивает запонки на рубашке, не отводя от меня пристального издевающегося взгляда.

Я прислоняюсь к холодной стене лопатками и мотаю головой, пытаясь мямлить и образумить Богдана. Вряд ли он хочет просто трахнуть меня. Своим действием он хочет еще больше унизить меня.

– Перестань… И уходи, – голос выдает нервозность и неуверенность.

Он глухо усмехается и облизывает губы. Приблизившись ко мне, сначала смотрит на мою вздымающуюся от волнения грудь, а затем в глаза, посылая мысленно ответ на мой писклявый протест. Плевать он хотел на то, что я хочу или не хочу.

Он возьмет меня здесь и сейчас. С сопротивлением или без – неважно.

Я сглатываю, когда его руки касаются края сорочки и скользят по бедрам и выше, снимая ее с меня. Лишившись одежды, прикрываю грудь ладонями и смотрю вниз, лишь бы не видеть этих безумных глаз, в которых горит дикий огонь.

– Руки убери, – недовольно велит с угрозой.

Я словно статуя каменею в этой позиции и не шевелюсь, лишь сердце бешено стучит в груди. Тогда руки Богдана властно касаются меня между ног, отчего оживаю и начинаю сопротивляться, удерживая его руку от манипуляций.

Этого он и добивался. Как только грудь становится доступной, он сильно сжимает её и довольно ухмыляется. Я ахаю и так и замираю с открытым ртом и страхом в глазах.

– Ты моя, – заключает муж, проводя большим пальцем по моим пересохшим губам.

Он приближается ко мне вплотную, и наши тела соприкасаются. Богдан склоняет голову и его дыхание с алкогольной ноткой овевает мое лицо. Предусматривая мою реакцию и прыткость, муж фиксирует мои запястья у стены, заключив их в свои ладони.

Влажным языком Богдан проходится по моей нижней губе, а затем прикусывает ее, заставляя меня простонать.

– Хорошо тебя было, да? – шепчет прямо в губы.

Издевается. Унижает. Подчиняет.

Я дрожу осиновым листочком и теряю рассудок, потому что смею ответить ему тем же вопросом:

– А тебе? Тоже, наверно, хорошо?

Его глаза зло сверкают на дерзость, а рука хватает подбородок и сжимает, дожидаясь, пока с моего лица сойдет резкость и глупая смелость.

– Мне будет хорошо прямо сейчас.

С этими словами его колено раздвигает мои ноги, и он залазит под трусы, сразу врываясь в меня большим пальцем.

Я всхлипываю и кривлюсь в презрении и отвращении. Зачем он это делает? Больно… И не от того, что его движения груби и резки… Его отношение ко мне, как к дряни и шлюхе, не достойной чувств и нежности, но при этом полностью принадлежащей ему, на правах вседозволенности.

– Под ним ты, наверно, текла, как сучка, – хочет задеть он меня, намекая, как сухо у меня сейчас в трусах, и советуя расслабиться для своего же блага. – Будет больно. Жестко и долго.

Губы мужа обхватывают сосок и начинают терзать его колючей лаской, закусывая и вызывая во мне хоть какие-то эмоции.

– На колени, – кивает на кровать и принимается расстегивать ремень.

Я шумно набираю воздух в легкие и шагаю к кровати. Богдан слегка подталкивает в спину, чтобы согнулась, а потом смачно заряжает по заднице, отчего так загорается и краснеет.

Закусываю губу и мысленно умоляю себя расслабится. Иначе он просто порвет меня и причинит боль. Хотя, наверно, на это он и рассчитывает.

– Надеюсь, ты не затрахана до глубокой ямы, – пристраивается сзади и снимает трусы. – Сейчас и проверим…

Он проводит головкой члена по влажным складкам и упирается в промежность своим внушительным причиндалом. Я зажмуриваюсь и вцепляюсь ногтями в матрац.

Крепко удерживая бедра. Он резко и во всю длину врывается в меня уверенным толчком, растягивая внутри по максимуму. С губ срывается стон, и я сильно закусываю дрожащие губы. Каждый толчок как последний: неистовый и грубый, подчиняющий и беспощадный.

Богдан держит слово – трахает жестко и долго, меняя позы, то и дело сильно оттягивая волосы, впиваясь пальцами в кожу, где завтра будут синяки-напоминалки об этой ночи.

Когда он кончает и отпускает меня, колени безвольно и бессильно падают на кровать. Внутри пустота и боль, от которой хочется реветь.

Богдан уходит, не сказав ни слова. Я сжимаюсь калачиком, обнимаю подушку и стону. Когда закрываю глаза, по щекам скатываются два слезных ручейка.

Глава 35

На следующий день у меня поднимается температура. Вероятно, холодный душ с «легкой» руки Богдана поспособствовал этому. Полдня я валяюсь в кровати, находясь в слабом физическом и душевном состоянии.

Валентина пытается впихнуть в меня хоть кусочек еды, но ее попытки не увенчиваются успехом. И вот она забирает поднос с тарелками и, охая, покидает комнату.

За дверью слышу ее голос и голос мужа.

– Как она?

– Совсем плоха, не ест ничего, температура спала, но слабая. Вы уж помягче с ней…

– Врач был?

– Нет, отказалась.

– Больше не задерживаю тебя, ступай.

Я поворачиваюсь на бок, закрываюсь по горло одеялом и зажмуриваю глаза. Почти бесшумно открывается дверь, и осторожные шаги приближаются ко мне. Слышу, как он садится на кресло и шумно вздыхает.

Смотрит на меня. Все лицо загорается: либо от его взгляда, либо температура вновь поднялась… Невольно поджимаю губы и чувствую, как подрагивают мои веки.

– Я хотел с тобой поговорить.

Никак не реагирую. В голове происходит маленький взрыв от его слов. О чем мне с ним разговаривать после вчерашнего?! Видеть его не хочу, тем более разговаривать.

– Зачем отказалась от приема врача?

– А что бы я ему сказала? Мой сумасшедший муж помыл меня в холодном душе? – язвлю, не открывая глаз. Только ежусь и натягиваю одеяло до носа.

Он недовольно прочищает горло и встает с кресла, нависая надо мной.

– Он приедет через час и проведет осмотр.

Его мнимая забота вызывает презрение и только. К чему это все?

– Таша… – тон смягчился, и Богдан начинает подбирать слова. – Вчера… Я не хотел, чтобы именно так все произошло.

Слова током бьют по телу и заставляют вспыхнуть.

– Ты сделал именно то, что хотел, – шиплю и смеряю мужа гневным взглядом.

Его оговорка нелепа и смешна. Смешна до слез. Горьких слез.

– Ненавидишь меня… Что ж стараюсь, как могу, – слышатся холодные нотки в голосе. – Думаешь, твой Глеб – ангел во плоти?

Сжимаю зубы – опять он зацепился за Глеба, чтобы реабилитироваться хоть как-то … Глеб – неидеален, но на фоне Богдана он, действительно, ангел во плоти.

Муж достает из заднего кармана джинсов фотографию и бросает мне на ноги. Молодая красивая девушка, лет двадцати шести, мило улыбается на фото.

– Кто это?

– Это Света, – резюмирует Богдан, словно это сверхважная информация, а не бессмысленные два слова.

Видя мой ступор и равнодушие к данной фотографии, он тянется вновь к карману и достает второй снимок.

– Дочь моего знакомого и… девушка Глеба, – говорит и смотрит на мои округлившиеся от ужаса и удивления глаза.

Я не могу подобрать слов. Нет, не верю. Богдан именно на это и рассчитывает. Когда бросает мне еще одну фотку, а я боюсь даже представить, что увижу на этот раз.

– Ах… – вздыхаю и приоткрываю рот.

Глеб обнимает округлившийся живот Светы, и выглядят они как самые настоящие счастливые будущие родители.

– Да, все верно, Таша, – колет иголкой Богдан в самое сердце. – Скоро Глеб станет отцом. Сейчас Света уже на девятом месяце… Ей вредно нервничать.

В горле скапливается непробиваемый комок, мешающий выдавить и слово. В глазах щиплет от наплывающих слез. Замок грез, построенный мной, сначала трещал по швам, а сейчас и вовсе рухнул, оставив после себя руины. Как же не хочется в это верить… Фотки монтаж, все подстроено Богданом – но нет, какой смысл ему врать так нагло?

Я чувствую, как уверенно муж мне он об этом говорит, как удовлетворенно выдыхает, сделав свое дело. Словно игрок, наслаждающийся результатом игры и выигрышем.

– Для чего все это… – тихо выдавливаю из себя.

– Чтоб ты, наконец, открыла глаза, ненормальная. Очнись уже! И хватить названивать и написывать этому ублюдку, или я за себя не отвечаю.

Вздрагиваю от последней фразы и смотрю на мужа. Откуда он знает, что я написываю Глебу? Догадка или он взломал мой телефон и симку? Если так вполне понятно, отчего в ответ от Глеба ничего, кроме тишины, которая вызывает во мне сомнения и подозрения.

– Что ж, спасибо, – сглатываю. – Я открыла глаза, но это ничуть не меняет моего отношения к тебе, Богдан.

Он в одну секунду оказывается около меня и хватает за подбородок, шипя в лицо.

– Да плевать, поняла? – сверкнул глазами. – Где твоя совесть, а? Света – порядочная девушка и надеется на взаимность от отца своего ребенка, или тебе до лампочки на чужие чувства? Забыла, какого это – ждать ребенка? Или мозги заплыли трахоебством Глеба?

Что ни слово, то удар. Он жесток: в словах, в жестах и взгляде. Он хочет видеть боль в моих глазах, сожаление. Не предоставлю ему такого подарка.

– А у тебя есть совесть?! – кричу и кидаю ему в лицо фотографии.

Унимая дрожь в губах, слежу за тем, как Богдан кривится в лице и окидывает меня презренным взглядом.

– Да пошла ты, – выплевывает и, фыркнув себе под нос, выходит из комнаты, хлопая дверью.

Когда остаюсь одна, подбираю фотки и разрываю их в клочья, будто, если избавлюсь от них, все изменится и не будет никакой беременной Светы, ни сладкой парочки, обнимающейся и улыбающейся мне.