Текст книги "Во власти мужа"

Глава 26. Таша

Богдан хлопает дверью и уходит.

Я падаю на кровать, обожжённая его прикосновениями, и начинаю всхлипывать… Голова идет кругом, а в груди все горит и разрывается.

Почему он приехал так рано? И смотрел на меня, как на последнюю падшую женщину в мире… Кажется, он что-то подозревает. Нет, не кажется, это определенно точно!

Еще это колье, будь оно неладно… Ни я, ни Глеб не вспомнили про него, когда с утра в ускоренном темпе одевались. Когда проснулась в его доме, не сразу поверила в реальность происходящего и в то, что смогла на такое решиться. Но что случилось, того не изменить. Все шло к этому, рано или поздно…

– Глеб, тебе нужно срочно отвезти мое колье Лере, – на эмоциях вполголоса говорю в телефон. – И лучше сделать это раньше, чем приедет к ней Богдан.

Глеб, не задавая лишних вопросов, обещает тотчас же отправиться к подруге, а я мне остается только надеяться на везение, поглядывая в окно, пока Богдан не выйдет из дома.

То, что происходит со мной сейчас – ужасно и не поддается объяснению. Порой я сама себя не понимаю. Ведь вовсе не хотела переходить в близкие отношения с Глебом так скоро, но что-то пошло не так… Совсем не планировала делать из Богдана мужа с рогами и краснеть от того, что вру ему прямо в лицо. Неприятно… Ведь, по сути, я всегда была правдивой и открытой в эмоциях и чувствах, честной по отношению к людям. Говорила правду, глядя им в глаза.

Но я не могу сказать Богдану, что у меня появился любовник и я занимаюсь с ним сексом у него за спиной… Получается, я шлюха. Именно так он и подумает. Так подумал бы каждый мужчина, узнав, что его жена изменяет ему, несмотря на то, что он тоже далеко не ангел.

Заслуживаю ли я оправдания в этом случае? Мой муж прекрасно знает о том, что я хочу развестись, прекратить наши отношения, он гуляет как его душе угодно, но при этом не отпускает меня, угнетая своими выходками.

А я все-равно, получается, дрянь, раздвигающая ноги перед своим боссом…

Что это сейчас было? К чему были его прикосновения? На секунду я подумала, что муж хочет взять меня в спальне насильно… Но он не был груб: он гладил и словно вспоминал, какая я. Так будет делать человек, который хочет начать все сначала, исправить ошибки… Если так, то это будет самая главная его ошибка.

Я никогда не прощу его. Никогда не смогу полюбить его вновь. Он уже не тот, и я уже не та… То, что было между нами, осталось лишь в памяти, а когда вспоминаем, это задевает наши чувства…Но заменить настоящее прошлым невозможно.

Возможно родить новое, до этого момента неизвестное чувство друг к другу, но… Над этим надо работать и хотеть этого. Но пока «работаем» мы усердно с другими, под другими и на других… Оба. Мучаем и опускаемся все ниже и ниже, и пока это не дойдет до нас, никакого просвета не будет.

Я одеваюсь и включаю компьютер. На рабочем столе расположены некоторые папки, и именно сейчас мой взгляд цепляется за одну из них. Закусываю в сомнении губу и подрагивающим пальчиком навожу курсор на папку. Она заблокировала.

В памяти всплывает пароль и, тяжело вздохнув, набираю дату рождения, которая с кровью впиталась в мой мозг и навсегда останется там.

Сотни фоток начинают загружаться и мелькать перед глазами.

Зачем…зачем я открыла эту папку?

На глаза наворачиваются слезы и потом потихоньку слетают по моему лицу, ударяясь о клавиши клавиатуры.

На первых снимках я красивая, в свадебном платье и… с округлившимся животом.

2 года назад

– Дорогу беременной женщине… – еще сонная, но в хорошем настроении выхожу из спальни и шутливо смотрю на Богдана, который отжимается и преграждает мой путь своим накаченным телом.

Капельки пота блестят на его упругих бицепсах, а торс прорисован напряженными мышцами. Увидев меня, он переворачивается и встает на колени, чтобы поцеловать живот. Обнимаю его голову и провожу по влажным волосам. Кто бы знал, как давно я хочу мужа, но мой врач настоятельно рекомендовал воздержаться от секса и от всего того, что может спровоцировать тонус матки.

– Уже проснулись? – улыбается он, смотря на меня снизу-вверх, а потом прижимается щекой к животу. – Ночью не буянил, как вчера?

– Все тихо, я даже выспалась, – придерживаю поясницу и легонько растираю ее.

Малыш не особо активничал, но поясницу в последнее время тянуло, так как живот слишком большой. Да, меня прям развезло, как бегемота. Хожу уткой, переваливаясь, и ем за двоих, но врач говорит, что все в норме и до родов еще примерно около трех недель.

– Отлично, я тогда быстро в душ, – Богдан целует меня в губы и легонько хлопает по попе, отчего игриво смотрю на то, как он на ходу стягивает шорты, и сглатываю, подавив пошлые мысли оголодавшей фантазии.

Из распахнутого окна на кухне веет приятной прохладой, доносятся трели ранних пташек и запах зелени, от которого кружит голову. За городом хорошо. Свежий воздух, никакого шума и суеты, неподалеку находится фермерское хозяйство, где мы покупаем молоко, сыр и масло, на которое я налегаю в последнее время.

– Доброе утро. Завтрак готов, Ташенька, – приветствует меня Валентина и отодвигает стул.

Я смотрю на омлет и морщу нос.

– Хочу хлопья и… сыр.

– Но как же, – растерянно хлопает глазами и недовольно качает головой. – Полчаса назад вы сами мне сказали про омлет.

– Ох, прости… Мой мальчик видимо хулиган: сам не знает, чего хочет, а я безвольно подчиняюсь ему. Хлопья, дорогая, с молочком!

– Конечно, как скажете, – вздыхает она и суетится, организуя новый стол. – Богдан Олегович будет завтракать?

Я пожимаю плечами и, подумав, откусываю зеленое яблоко, которое успел увидеть мой заводящий глаз в плетенной корзине.

За городом мы живем уже около двух недель, но Богдан регулярно ездит в столицу по делам, оставляя выходные только для меня. Как я и надеялась, наши отношения с Богданом улучшились, как только он узнал, что я беременна. Ребенок в какой-то степени спас нас: я стала получать от мужа больше тепла и поддержки, и внимания… Он был счастлив от новости, что вскоре у него родится сын. Еще бы! Я помню, как он на всю больницу орал, как сумасшедший: «Я стану отцом! У меня будет сын!», как потом хорошо отмечал это дело…

Я тоже была на седьмом небе от счастья и начала посещать курсы будущих мамочек, записалась на различные форумы, параллельно совмещая все с учебой, правда после летней сессии пришлось написать заявление на академ и отложить свой последний год обучения на неопределенный срок.

– Ты куда-то собираешься? – чуть не давлюсь яблоком, когда вижу, как Богдан выходит из душа и начинает быстро одеваться.

– Да, детка. Борисов звонил, случились небольшие неприятности, которые будут пустяком, если их решить прямо сейчас, понимаешь? – мягко объясняет он.

– В душе звонил?

– Это имеет значение? Не злись, ладно…

– Да я и не собиралась, – откладываю яблоко, вкус которого резко становится горьким и неприятным. – Просто сегодня воскресенье, а ты обещал…

– Не начинай. Послезавтра я весь твой, честно. Я не по своему желанию сейчас срываюсь, Таша, есть проблемы и их надо решать максимально быстро.

– Хорошо, – прочищаю горло и поджимаю в недовольстве губы. – Значит, завтра тебя можно не ждать?

Богдан уже накидывает на себя пиджак и застегивает часы, при взгляде на которые ускоряет темп вдвое. Наспех закидывает в себя пару хлопьев и отхлебывает апельсинового сока из моего стакана.

– Как получится, ничего не могу обещать, зайка… Иди ко мне, – он обхватывает мое хмурое лицо, притягивает к себе за щеки и чмокает сначала в губы, а потом лоб. – Где там мой малыш?

Его большая теплая ладонь ложится на живот и нежно поглаживает его. Я накрываю ее своей рукой, останавливая трогательные манипуляции, и проницательно смотрю на Богдана, вкладывая почти умоляющую интонацию в просьбу:

– Приезжай поскорее… Мы будем ждать тебя.

– Я очень постараюсь.

Последний прощальный поцелуй, и я уже провожаю взглядом его уезжающую машину. На душе нехорошо. Опять эмоции захлестывают, наверно, просто накручиваю себя…

Ковыряю размокшие от молока хлопья и гипнотизирую невидимую точку. Всего лишь какие-то два дня, и он снова будет рядом…

Могут ли какие-то два дня что-то изменить?

Глава 27. Таша

Звоню в третий раз, но тщетно.

С раздражением выкидываю телефон, словно это он виноват, что его владелец не удосужился ответить своей жене.

Богдан задерживается в городе еще на неопределенный срок – вот почему я знала это?! Прямо нутром чувствовала, что до выходных его можно не ждать.

– Все в порядке? – заглядывает ко мне Валентина, услышав, что ругаюсь.

– Вот бы знать… – вздыхаю и плюхаюсь в мягкое кресло.

– Что-то вы совсем без настроения… Может, чайку с мятой?

Я отрицательно мотаю головой и поглаживаю живот, который слегка потягивает.

Валентина мягкой поступью подходит ко мне и, облокотившись на кресло, гладит по волосам, которые успели растрепаться из пучка.

– Имя уже придумали? – с улыбкой и очень вкрадчиво спрашивает, пытаясь отвлечь меня от дурных мыслей.

– Да… – сразу улыбнулась я и закусываю губу. – Роберт. И мне, и Богдану по душе это имя. Но так спешить не стоит, вот родится малыш, посмотрю я в его живые глазки и сразу пойму, подходит это имя или нет.

– Это правильно. Роберт Богданович…. Звучит, ой как звучит.

Я хихикаю и одобрительно киваю. Как представлю, что мой малыш скоро родится, что возьму на руки и поцелую, вдохну его запах…. Сразу мурашки по телу идут, сразу тепло на душе становится, а все проблемы забываются.

– Ладно, – машу рукой. – Давай чайку! Действительно, чего грустить?

Я слишком резво встаю с кресла, и тут же чувствую колющую боль сбоку.

– Ой… – хватаюсь за живот и сгибаюсь рогаликом.

– Что такое?

– Нет, нет… Все нормально, – протяжно выдыхаю. – У меня периодически бывает такое, врач сказал, что это организм так готовится, типа тренировочных схваток… Всё, отпустило.

– Вы уверенны?

– Да. Пойдем пить чай.

Когда я первый раз столкнулась с такими болями, похожими на схватки, это было еще в Москве, я запаниковала, подняла весь дом на уши, позвонила врачам и поехала в клинику, где должны были пронимать мои роды. Но это были «ложные» схватки, гинеколог успокоил меня и просил не переживать зря.

Поэтому я стараюсь не накручивать себя, а спокойно отходить оставшиеся две-три недели. Детская комната уже обустроена как здесь, так и в городском доме. После рождения сына лето точно хочу провести за городом, для чего младенцу дышать выхлопными газами и прочей ерундой?

Вечером перезванивает Богдан. Обещает приехать завтра и посылает через телефон поцелуи. Не злюсь и не ругаюсь, что не перезвонил раньше… Просто желаю спокойной ночи и иду досматривать сентиментальный фильм про любовь, коротая время и отвлекаясь от тянущих болей, которые не отпускают меня.

– Не спится? – встречает меня Валентина ночью в коридоре. Она одета в халат, смотрит на меня с обеспокоенным выражением лица.

– Да… Живот напряженный, что-то мне нехорошо, дорогая. Я позвонила доктору, чтоб проконсультироваться, но она не отвечает, наверно, уже спит, двенадцатый час пошел…

– Вызвать скорую?

Я на секунду задумываюсь, увидев набирающую обороты панику в ее глазах.

– Ночь переждем и с утра поедем в клинику. Приготовь все необходимые вещи и документы, хорошо?

Она с сомнением кивает и направляется выполнять указание, а я иду в туалет. Не успеваю устроиться на унитазе, как из меня выливается вода с примесью крови… Я визжу и провожу рукой по сырым ногам и между ног – ладошка была к крови.

– Что такое?!

– Скорую! Звони в скорую! У меня кровь! – кричу, не в силах успокоить панику, которая стучит в висках.

Валентина хватается за сердце от увиденного, охает и бежит за телефоном.

Страх. Именно он завладел мной. Я знаю, что у девушек отходят воды, но про кровь ничего не было… Это ненормально. Живот начинает спазмировать, а боли становятся ощутимее, мне даже приходится облокачиваться на стену и пережидать их пики.

– Господи, да вы же рожаете… – увидев мои мучения, прикрывает ладошкой рот Валентина, а телефон выпадает из ее дрожащей руки.

От ее слов меня передергивает. Глаза злостно сверкают.

– Что ты болтаешь тут?! Позвонила в скорую?!

– Да, побежала вещи собирать… – прикусывает она язык и начинает бегать по комнате.

Что делаю я? Молюсь про себя и стону от боли… Успеваю одеться, когда живот отпускает, и очень психую от того факта, что скорой до сих пор нет.

– Да где же их носит?! Позвони им, чего стоишь?! – ругалась от того, что мне становится по-настоящему страшно.

Все идет не по плану. Мы тщательно подготовились к предстоящим родам. Нашли лучшую клинику, лучших специалистов… Но к такому я не была готова. Ночь за городом, а скорой все нет.

– Звони Жене. Пусть приезжает. Поедем в клинику.

– Да как же Жене… Вы же отпустили его сегодня, отмечать день рождения, он, наверняка, уже выпил…

– Ты слишком много болтаешь! Звони, говорю… А-а-а-а-а… – живот снова каменеет от схватки, заставляющей согнуться и скорчиться от боли.

Валентина права. Женя вне доступа. Наверняка, он вообще в Москве. Богдан, как назло, тоже не отвечает. От этого паника нарастает еще больше, и это мешает мыслить здраво.

После часового ожидания к нам приезжает скорая, которую в эмоциях проклинаю благим матом, и велю им везти меня в мою клинику, где я должна была изначально рожать.

– Вы с ума сошли? Поедем в ближайший роддом. Или вы хотите родить в машине… – смотрит на меня медсестра и звонко цокает.

В этот момент я готова отрезать ей этот язык, которым она прицокнула. А ее замечания насчет того, что я ору, как будто меня режут, окончательно выводят из себя, и я опускаюсь до взаимных грубостей.

– Дышите, и успокойтесь… Все рожали, и вы родите, – усмехается медсестра и зависает в телефоне, пока водила спокойно везет нас в роддом.

– У-у-у-у-у… – прогибаюсь в спине, цепляясь ногтями в руку Валентины, которая успокаивает меня, как может. – Надо позвонить мужу…

Я выкидываю телефон на колени Валентины, чтобы та набрала номер Богдана.

Гудки прекращаются, и она передает телефон мне:

– Говорите, он ответил, – прислоняет к моему уху айфон.

– Богдан, я, кажется, рожаю… – надрывно и с плаксивостью в голосе заявляю, надеясь на поддержку.

Но он не слышит меня. Зато его слышу я. Не отчетливо, но голос разобрать могу, а еще женский заливистый смех… Богдан вовсе не хотел отвечать – это произошло случайно, возможно, телефон был в кармане брюк, и его подвёл чувствительный сенсор экрана.

– Ненавижу… – шиплю, ощущая, как грудь наливается свинцом, а глаза – кровью и слезами.

Глава 28. Богдан

Кто-то сказал, что мужчины не плачут?

Самая жестокая ложь. Вы когда-нибудь держали в руках мертвое тело своего ребенка? Если нет, то вряд ли поймёте, что я чувствовал в самый ужасный момент своей жизни. Когда ты мчишься в роддом к своей рожающей жене и понимаешь, что всё… Ребенка больше нет, а ты чуть было не потерял и жену. Обоих самых ценных и дорогих людей, которые у тебя есть. После звонка Валентины я диким разъяренным яком помчался в роддом… Уже тогда понимал, случилось что-то плохое, ведь домработница тараторила, смешивая слова и всхлипывая от эмоций, которые ее переполняли.

Таша пыталась позвонить мне, но несколько пропущенных вызовов я заметил слишком поздно! Будь я проклят! Мы с сестрой поднялись наверх и начали рассматривать старые фотоальбомы. Кристина прилетела из Америки и хотела сделать сюрприз Таше, приехав завтра к ней с малышом, которому уже исполнился год. Жена была в очень хороших отношениях с моей сестрой, и им было бы, о чем поговорить между собой накануне долгожданного материнства.

Но никто не предполагал, что все произойдет именно так… Меня не было рядом. Тогда, когда я был нужен ей… Чертов сукин сын! Чувство вины моментально легло на сердце и сотнями уколов вонзилось в него, убивая изнутри. Когда мне показали моего малыша, я больше ничего не слышал и не чувствовал: внутри все онемело, потом я упал с этим безжизненным кулечком на колени и рыдал, захлебываясь слезами. Проклиная себя за все на свете и съедая себя за то, что ничего не мог уже изменить. Я был бессилен. Настоящий кошмар… Но я еще не предполагал, что этот кошмар только начинается…Как сказали врачи, из-за открывшегося кровотечения моя жена тоже рисковала жизнью и потеряла сознание прежде, чем понять, что ее ребенок родился мертвым…

Моя Таша еще ничего не знала. Лежала в палате под капельницей вся бледная и бессильная. Новость о смерти Роберта убьет ее… В тот момент я уже начинал бояться вслед за сыном потерять и жену… Руки тряслись, а в бетонной голове стояла мертвая тишина, которая оглушала.

– Ваша жена пришла в себя, – из палаты вышел врач и, видя мое измученное состояние, добавил. – Мы можем сами с ней поговорить. – Нет. Я пойду, – решительно ответил и отправился в палату, из которой слышал голос Таши. Слышал, как она произносила имя Роберта и требовала принести его к ней. – Я с тобой, – сестра взяла меня за руку, сильно переживая из-за произошедшего. – Нет. Сиди здесь.

Так будет лучше. Я должен был ей сказать, но смогу ли… Смогу. У меня не было выхода, как и у моей жены, оставалось только принять то, что произошло, и я попытаюсь ей это объяснить…Но черта с два значат мои слова и все ненужные объяснения, когда ребенка уже нет! У меня тряслись пальцы и подрагивал кадык, в котором скопилась горькая желчь, а мои руки… Кажется, они все еще пахли маленьким Робертом.

Впившись ногтями в кожу, я сжал кулаки, сжал все живое внутри, не позволяя эмоциям выйти из-под контроля, и зашел к ней в палату.

Она была напугана. Большие больные глаза встревожены и требовали объяснений.

– Ты? – она тяжело и часто задышала. – Где мой сын? Где Роберт? Они не показывают мне его!

Таша паниковала. Я молча подошел к ней, обхватил ее дрожащие плечи и посмотрел прямо в глаза. Чувствуя, что не в силах унять слезную пелену, которая мгновенно встала в глазах.

– Наш сын…

Взял паузу. Вслух сказать это оказалось гораздо сложнее, особенно когда не хотел мириться с этим и верить в это.

– Умер.

Она вцепилась в меня, до крови впиваясь когтями в кожу, и надрывно закричала мне в лицо, когда попытался удержать её.

– Ты лжешь! Лжешь! Я тебе не верю! Верните мне моего Роберта!

Она просто впала в истерику. Потихоньку начала сходить с ума. Ее плохое физическое состояние умножилось на психическое расстройство и… В итоге, я все-таки потерял жену.

Таша ушла в себя после всех диких истерик, когда выплескивала эмоции наружу…

Когда я понял, что потерял жену? Это случилось после похорон Роберта.

Помню, как зашел к ней, мне было так же больно, как и ей… Это был наш общий сын, но, видимо, она так не считала.

– Не приближайся! – рявкнула она, когда взор ее злых глаз устремился на меня через черную вуаль.

– Не выгоняй меня, умоляю… – протянул я руку, что дотронуться до нее. – Я знаю, как тебе тяжело, просто позволь…

– Не позволю! Больше я тебе не позволю… Ничего и никогда. Убирайся, – ей было противно даже смотреть на меня, а в глазах сверкала ненависть. – Из-за тебя умер мой сын.

– Почему ты так говоришь… – сквозь сжатые зубы спросил я.

– Потому, что это ты убил его своей нелюбовью и пофигизмом! В то время, как я нуждалась тебе, где ты был? Кувыркался со своими шлюхами и забивал на свою беременную жену и сына.

– Остановись, – предупредил я ее и самого себя от возможного взрыва, который уничтожит всех и вся в этой комнате.

Ее горячка слов и эмоций набирала обороты, я попытался достучаться до ее разума, но это было бесполезно.

– Я люблю тебя, Таша, и сына я тоже любил, не смей говорить таких слов! – громко рыкнул я.

– А я… Тебе больше не верю, – горько усмехнулась она. – Ты не любил меня и, возможно, не хотел ребенка, а женился потому, что так «правильно»… Все было фальшью. Мы не заслужили этого ребенка, и небеса забрали его у нас.

По ее щекам катились слезы, а ее убийственный взгляд, который она вонзала в меня, был острее ножа.

– Ты не в себе, Таша…

И для меня это было абсолютно так. Я любил свою жену и, конечно, ребенка. Изменял ли я когда-нибудь ей? Да, я не святой. И, наверно, слабый, раз позволял себе развлекаться с другими женщинами, когда ощущал холод и недопонимание от любимой девушки.

Но когда я стал ее мужем, когда стал отцом нашего будущего ребенка, я ни разу не сходил налево. Я закрыл для себя тот путь… Но, как оказалось, ненадолго.

Когда Таша закрылась от всего света и обвинила меня в смерти сына, я тоже начал потихоньку сходить с ума. Забыться от жестокой реальности помогал алкоголь и женщины. Я даже попробовал наркотики, которые посоветовал мне один знакомый, что уносили на три метра над уровнем неба… Но эта редкостная дрянь мне не зашла.

Стал жестоким и холодным, потерял друзей, лишь расчетливые меркантильные твари окружали меня и готовы были лизать зад, когда это необходимо. И меня это устраивало.

Я стал выбирать, что проще и выгоднее… Да, наверно, стал другим человеком. И этот другой человек говорит: «Это не я, это жизнь меня таким сделала». Жизнь и моя жена…

А любила ли она меня? Может ли любящий человек, вышвырнуть из своей жизни другого, как что-то вредоносное, когда их объединяет единое горе? Точнее, в нашем случае не объединяет, а разъединяет.

Прошло два года, той острой боли уже нет. Либо я стал настолько черствым… Лишь тоска и печаль оседают на душе, когда в очередной раз прихожу на крохотную могилку к сыну. «Мог ли я что-то изменить?» – гремит в ушах вопрос. Может Таша права, и это я виноват в смерти Роберта?

Сейчас жена расцвела, переродилась. Нашла себе любовника, а мне дарит равнодушные взгляды… Я больше не вижу в них того презрения и ненависти, только холодный пепел нашей выжженной любви. Да я все-таки верю, что она была. Я любил. Она… Не знаю.

Не могу отпустить ее, хотя, наверно, это было бы правильным решением. Что меня держит? Чувство вины, или чувства, или… Вот бы знать. Словно между нами осталось что-то нерешенное, поэтому я не могу разорвать последние нити. Наоборот, цепляюсь за них, как последний дурак, напрасно полагая, что мне протянут руку навстречу…