Текст книги "Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914)"

Александр I под влиянием представлений о высших обязанностях власти и определенного мистицизма, который все более занимал его, решил дать шанс тем, кто захотел бы им воспользоваться. Зная о порожденных Наполеоном чуть ли не всеобщих надеждах, царь попробовал обернуть их в свою пользу. Свое выступление он начал достаточно риторически со слов благодарности всем тем, кто остался ему верен, а затем принялся метать громы и молнии против «тех, кто пристали еще прежде нашествия на их земли к стране чуждого для них пришельца, и подъемля вместе с ним оружие против Нас, восхотели лучше быть постыдными его рабами, нежели Нашими верноподданными. Сих последних долженствовал бы наказать меч правосудия… Но уступая вопиющему в Нас гласу милосердия и жалости, объявляем Наше всемилостивейшее общее и частное прощение…». Эта милость оказалась временной: те, кто покинул имения и присоединились к врагу, получили два месяца для возвращения, после чего объявлялась конфискация.

Формулировка «бывшие польские губернии», которую император по привычке использовал в начале документа, в конце была решительно в духе Екатерины II отброшена: «Надеемся, что сие Наше чадолюбивое прощение приведет в чистосердечное раскаяние виновных, и всем вообще областей сих жителям докажем, что они, яко народ издревле единоязычный и единоплеменный с Россиянами, нигде и никогда не могут быть толико щастливы и безопасны, как в совершенном во едино тело слиянии с могущественной и великодушной Россией»311311
  Ibidem. Ф. 379. Оп. 3. Д. 104. Л. 146 – 147 (курсив мой. – Д.Б.).


[Закрыть].

Уже в следующем месяце, не ожидая окончания срока, Подольская казенная палата, в небезосновательном расчете на то, что наиболее активные участники и самые богатые так быстро не вернутся, приготовилась к значительным поступлениям в государственную казну. Поскольку князь Иероним Сангушко умер, а его сын Эустахий исчез сразу после появления французов, представители казенной палаты предложили Гурьеву принять власть над 15 990 крепостными Сангушко, разбросанными по разным имениям, которые находились в управлении влиятельных уполномоченных наподобие Маньковского. Сразу после завершения срока казенные палаты развернули такую бурную деятельность по захвату имений, что Министерство финансов даже выдало специальное распоряжение о порядке конфискации и управления имениями312312
  Ibidem. Л. 137 – Письмо Подольской казенной палаты министру финансов Д.А. Гурьеву от 24 января 1813 г.; Л. 162 – 171 – Правила для конфискации имений и для управления оными в двух частях и 22 параграфах.


[Закрыть].

Акция, которая началась в Литве, потребовала неимоверных усилий со стороны бюрократического аппарата. Конфискационные комиссии сеяли ужас среди дворян-родителей, чьи сыновья пошли за Наполеоном. Количество прошений, ожесточенность царской администрации и масштабы крючкотворства значительно превзошли уровень 1772, 1793, 1795 и 1809 гг. Конфискаторов переполняла радость от составляемых списков и увеличения объема дел; в свою очередь, вернувшиеся позже установленного срока, чьи имения были уже конфискованы, искали поддержку у высоких должностных лиц; все это способствовало расцвету взяточничества313313
  Ibidem. Л. 172 – 413 – Отчеты и статистические данные по всем присоединенным губерниям.


[Закрыть]. После двух месяцев Комбурлей обратился с просьбой о создании конфискационной комиссии Волынской губернии, вопрос был рассмотрен Комитетом министров 10 марта и 23 мая 1813 г.

Однако возникли непредвиденные сложности. Александр I, который в конце января 1813 г. уже находился в Варшаве, возобновил, хоть и не безоговорочно, отношения с Адамом Ежи Чарторыйским. Князь, согласно ожиданиям его соотечественников, предложил царю воссоздать Польшу, присоединив к ней все западные губернии, и поставить во главе ее великого князя Константина Павловича. Александру I был нужен польский князь, чьи имения были на Украине и чьи убеждения и интересы можно было бы использовать, чтобы хоть как-то примирить поляков в связи с потерей Княжества Варшавского. «Чтобы достигнуть этого, – заявил император, – необходимо, чтобы вы и ваши соотечественники содействовали мне. Нужно, чтобы вы сами помогли мне примирить русских с моими планами и чтобы вы оправдали всем известное мое расположение к полякам и ко всему, что относится к их любимым идеям… Имейте некоторое доверие ко мне, к моему характеру, к моим убеждениям, и надежды ваши не будут более обмануты». Даже если эти слова и предсказывали создание в 1815 г. будущего Царства Польского, Александр I не намеревался ни поручать чего-либо своему брату, ни тем более отрывать от Российской империи присоединенные его бабкой губернии: «По мере того, как будут выясняться результаты военных действий, вы будете видеть, до какой степени дороги мне интересы вашего отечества, и насколько я верен моим прежним идеям. Что касается до форм правления, то вам известно, что я всегда отдавал предпочтение формам либеральным… Я должен предупредить вас однако же и, притом, самым решительным образом, что мысль о моем брате Михаиле не может быть допущена. Не забывайте, что Литва, Подолия, Волынь считают себ/я до сих пор областями русскими и что никакая логика в мире не убедит Россию, чтобы они могли быть под владычеством иного государя, кроме того, который царствует в ней»314314
  Ibidem. Л. 387 – Отчет Комитета министров от 10 марта 1813; ответ Александра І А. Чарторыйскому, январь 1813 г. Цит. по: Цветков С. Александр I. С. 347 – 348.


[Закрыть].

В связи с этим важно стало не наказать изменников, которые пошли за узурпатором, корсиканским чудовищем и Антихристом, а заручиться их доверием. И вот уже новый подольский губернатор Арман-Эммануэль-Шарль Сен-При315315
  Он же Карл Францевич Сен-При. (Прим. пер.)


[Закрыть], который будет исполнять свои обязанности до 1815 г., в доверительном письме от 9 февраля 1814 г. к министру финансов обращал внимание правительства на проблему, которая редко затрагивалась, но впоследствии сыграла фундаментальную роль в укреплении фиктивного единства с «единоплеменным» народом – украинскими крестьянами.

Арман-Эммануэль-Шарль был одним из трех сыновей бывшего посла Франции в Константинополе и министра Людовика XVI. Все трое эмигрировали в Россию. В 1800 г. Арман-Эммануэль женился на княжне С.А. Голицыной. Он пользовался солидной поддержкой при дворе. Он служил председателем коммерческого суда в Одессе при Ришелье в 1808 г., а в 1810 г. стал гражданским губернатором этого города. Через год после приезда в Каменец-Подольский, в 1813 г., он имел возможность наблюдать волнение среди шляхты и задумался о его возможных более глубоких последствиях, о чем и сообщил в письме к Гурьеву. Он не скрывал, что лучше было бы, если бы указ о лишении помещиков всех их прав после конфискации имений получил как можно меньшую огласку, поскольку он даже «если не будет служить поводом к возмущению крестьян, то по крайней мере возродит в них впечатление, могущее иметь невыгодные последствия… Никогда нельзя ручаться, чтобы они не обнаружили совершенного неповиновения ко всякому владельцу после того, когда назовут их казенными крестьянами. Сие одно уже может нанести правительству неприятные затруднения и может умножить такие побеги, коих оно не будет в состоянии удержать»316316
  РГИА. Ф. 379. Оп. 3. Д. 104. Л. 387 – Письмо А. – Э. – Ш. Сен-При к Д.А. Гурьеву от 9 февраля 1814 г.


[Закрыть]. Сама возможность волнений среди крепостных, почувствовавших себя вольными, должна была произвести на Петербург сильное впечатление. Кто лучше польских помещиков умел держать крестьян в повиновении? Неожиданно конфискации стали выглядеть не такими уж и прибыльными для государства. Тем более что в Париже Александр I рассыпался в любезностях перед поляками, говорил комплименты командирам наполеоновских легионов, генералам Яну Домбровскому и Михалу Сокольницкому и полковнику Юзефу Шимановскому, более того, восхищался их стремлением к свободе. Он позволил войскам Княжества Варшавского вернуться в Варшаву под командованием великого князя Константина Павловича. Царь даже встретился с Костюшко, который жил в окрестностях Парижа. Его снисходительность и милосердие способствовали росту его престижа среди европейских дворов и вызывали благодарность польских подданных империи, которой, как ему было известно, не удалось «переварить» конфискованные польские имения.

30 августа 1814 г. был провозглашен императорский манифест об общей амнистии – «даровано всем самовольно отлучившимся за границу прощение и повелено взятые у них под секвестр имения возвратить»317317
  Ibidem. Л. 395.


[Закрыть].

Так завершился период чрезвычайной напряженности между царским правительством и польскими землевладельцами Украины и Литвы, начало которому было положено в 1809 г. Конфискации же оказались экономически невыгодным, социально опасным и политически рискованным предприятием, но отказ от них дал императору повод продемонстрировать великодушие.

Впечатление слабости и непоследовательности в действиях царских властей возникает не только при рассмотрении предпринимаемых инициатив в отношении польской шляхты на протяжении какого-то промежутка времени, но и в географическом плане. Сложно понять, почему к граничащим друг с другом Подольской и Волынской губерниям было разное отношение. Едва лишь наступил мир, как в Подолье возобновились преследования, зато на Волыни вернулись к своеобразному диалогу в установленной законом форме в связи с возвращением имущества нескольким первоначальным владельцам.

Очевидно, Арман-Эммануэль-Шарль Сен-При редко бывал в Каменец-Подольском, поэтому контроль над выборами в Подольской губернии в 1814 г. взялся с запалом осуществлять вице-губернатор Станислав Павловский. Он так придирчиво провел проверку и обнаружил столько нарушений закона от 3 марта 1805 г., что в 1815 г. был назначен на должность губернатора этой губернии и занимал ее вплоть до 1822 г. На такого чиновника государство могло положиться318318
  РГИА. Ф. 1341. Оп. 15. Д. 594. Л. 44 – 55 – О дворянских выборах Подольской губернии 1814 г.; отчет вице-губернатора С. Павловского Сенату, 7 октября 1814 г.


[Закрыть].

Его расследование было основано не только на собственных находках, но и на удивительно большом количестве доносов самой шляхты. Павловский в соответствии с законом начал расследование с проверки списка шляхтичей, допущенных к выборам, где незаконно фигурировали, например, братья, которые сослались на один и тот же доход в 150 рублей, или отец и сыновья, таким же образом декларировавшие свой доход. Многие указывали на владение восьмью дымами, которых в действительности у них не было. Вопреки закону некоторые владельцы заложенных имений не указывали даты завершения ипотеки. В списке встречались и несовершеннолетние. Кое-кто не сообщил о приобретении земельной собственности в соседнем уезде, чтобы не платить налога. Большое количество имений было внесено в список без указания их местонахождения. В генеалогических книгах фигурировали, по сообщению многочисленных доносчиков, лица, не имевшие права голоса. Действуя в соответствии с законом, Павловский приказал сделать выдержки из этих книг и затребовал объяснений от заместителя каменецкого губернского предводителя шляхты Людвика Рачиборовского, который смог дать объяснение далеко не по всем пунктам.

Тогда вице-губернатор не побоялся превысить свои полномочия и занялся регулированием структуры шляхетского сословия. Он получил поддержку от командующего подольскими войсками генерала Бахметьева. Тот по его просьбе изъял из списков шляхты 11 семей в Летичевском, столько же в Литинском, шесть в Гайсинском и три семьи в Балтском уездах. Павловский считал необходимым создать комиссию для пересмотра всех книг с целью лучшего выявления виновников. Его начинания на 25 лет опередили подход Бибикова: шляхту, чье происхождение было подтверждено лишь на локальном уровне, он воспринимал как чиншевую. Князь Юзеф Четвертинский, избранный губернским предводителем шляхты, продержался на этом посту лишь год, поскольку Петербург, приняв во внимание все приводимые «ужасы», признал выборы 1815 г. недействительными.

Однако наибольший интерес вызывают усобицы, царившие в уже и без того узком мирке шляхты с правом голоса. Эта избранная шляхта была готова вынести сор из избы, требуя от имперских чиновников непременного вмешательства. Как ни парадоксально, но, несмотря на общее нежелание занимать низшие судебные должности и молчаливое согласие относительно избрания на них безземельных шляхтичей, доносы писались именно на чиншевиков. Возможно, это объясняется тем, что среди 200 – 300 избирателей существовала группа наиболее категорически настроенных и близких царскому правительству представителей землевладельцев.

Если еще можно понять князя Абамелика, который не был поляком и донес на балтского уездного предводителя шляхты Чарномского за то, что тот внес в список избирателей шляхту-голоту, а истинных шляхтичей, как указывал Абамелкин, вычеркнул, потому что они не были его приятелями, то как объяснить полное отсутствие шляхетской солидарности в Литинском уезде, где возник заговор против уездного предводителя шляхты Завроцкого, в котором участвовали такие помещики, как М. Липский, С. Радзейовский, граф Каспер Орловский и десятки других, покинувшие собрание в тот момент, когда маршалок предложил избрать безземельных шляхтичей? Правда, что в Могилев-Подольском уезде должность, на которую выдвигали чиншевика, не относилась к разряду второстепенных, речь шла о главе подкоморского суда? Князь Фридерик Любомирский, Феликс Бохенский и Леон Чайковский обратились к губернатору с протестом, заявив что «межевой суд по важности своей требует отличных дворян, пользующихся общей доверенностью». Стоит задуматься над тем, что скрывается за подобными доносами помещиков на безземельную шляхту, которую все-таки несмотря ни на что избрали; возможно, мы имеем дело с началом осознания того, что при назначении на должность следует руководствоваться критериями компетентности и образованности претендентов, а не господствующим до этого времени отбором согласно происхождению. Если это предположение верно, то защитники «отличных дворян» являли собой цвет консерватизма. В Ушицком уезде Станислав Стемповский и еще несколько лиц обжаловали избрание писарем Казимежа Ястшембского319319
  Известны следующие транскрипции фамилии Jastrzębski: Ястржембский, Ястжембский, Ястрембский, Ястржебский, Ястжебский и Ястребский. (Прим. пер.)


[Закрыть], обвинив его в том, что он якобы ради избрания подделал акт покупки земли в селе Калувка. В доносах ни разу не говорилось о личных качествах избранного, которого хотели лишить должности, ни о причинах, по которым за него голосовало большинство. Возможно, велась борьба между теми, кто выступал за признание верховенства образования и их противниками?

Вполне вероятно и то, что такой раскол внутри шляхетского собрания отражает недавнюю вражду между сторонниками Наполеона и Александра I. Почему в Ушицком уезде крупный помещик Юзеф Вележинский так настаивал на том, чтобы сообщить царским властям, что подкоморий Павел Липинский не представил доказательств благородного происхождения, а потому его нельзя было утвердить в должности, на которую он был избран? Кто объяснит, что именно подтолкнуло таких аристократов, как Еловицкий или Михал Собанский из Гайсинского уезда (в котором суд был общим и для Ольгопольского уезда из-за нехватки достаточного количества подтвердивших свое происхождение шляхтичей – с этой проблемой мы уже сталкивались в Киевской губернии), обратиться к вице-губернатору с просьбой признать недействительным избрание двух несчастных подсудков Каспера Прохоцкого и Тадеуша Чарнецкого под постоянно повторявшимся предлогом отсутствия у них земельной собственности? Оба крупных помещика подчеркивали, что во время прошлых выборов они уже доносили на этих людей, из чего можно сделать вывод о существовании большинства, их избравшего.

В конечном итоге эту лавину доносов, подобную «посполитому рушению», можно объяснять проявлением верноподданнической угодливости шляхты, которая чувствовала в отношении себя крайнюю подозрительность царских властей и пошла на такие меры ради того, чтобы после потрясений 1812 г. доказать свою преданность законам империи, веря, что только так она сможет защитить свое право принадлежности к элите. В Ямпольском уезде помещик Матеуш Добжанский донес на выбранного подкоморским судьей Северина Ярошинского, так как тот не достиг еще совершеннолетия, а также на судью Маевского, не имевшего за душой никакого состояния. Почти все доносчики просили о создании специальных комиссий для проверки бумаг, т.е. они больше не доверяли шляхетским собраниям в их традиционной форме и склонялись к признанию критериев оценки принадлежности к дворянству, существовавших в Российской империи. Этот раскол шляхты крайне важен. В то же время нужно принимать во внимание его относительность: ведь речь идет лишь о настроениях среди меньшинства – шляхты с правом голоса, настроенной легитимистски и добивавшейся сохранения своего исключительного положения320320
  Ibidem. Л. 44, 55.


[Закрыть].

Эта волна доносов была словно благословение для вице-губернатора, умело ею воспользовавшегося (хоть Сен-При также был ультрароялистом, но во всех тонкостях российско-польских отношений разобраться не мог). Вице-губернатор составил в виде таблицы список всех подозреваемых, в общей сложности 214 лиц, оказавшихся в выборных списках вопреки указу от 3 марта 1805 г. Затем он расписал их по уездам, тщательным образом указав фамилии, имена, количество голосов за и против, полученных на последних выборах, а также причины, по которым их избрание следует признать недействительным. Он отослал таблицу и отчет в Сенат, а сам, не дожидаясь реакции, продолжил ковать железо, пока горячо. Исполнение должностных обязанностей всеми подозреваемыми было приостановлено, их должности временно замещали те, кого избирали на предыдущих выборах (как будто их избрание прошло без сучка без задоринки), а новый губернский предводитель шляхты и председатель земского суда, к которым присоединился начальник государственной полиции, советник Короленко, возглавили чрезвычайную комиссию с целью проверки шляхетских реестров321321
  Ibidem. Л. 56 – 63 – Обобщающая таблица.


[Закрыть].

Отдельная комиссия была создана по Литинскому уезду, который вице-губернатор представил как пример особого беспорядка. Ему очень хотелось доказать, что здесь, где располагалось одно из крупных имений князя Адама Ежи Чарторыйского – Старая Синява – с 7571 крепостным, дела шли куда бы лучше, если бы князь время от времени заглядывал в свое имение вместо того, чтобы сидеть в Варшаве или носиться по всей Европе и только получать с имения доход. Литинская комиссия поставила себе целью доказать, что значительная часть земель, считавшихся условными владениями, в действительности была продана или что там, напротив, множились фальшивые дарственные, что немало операций с недвижимостью никогда не декларировалось для уплаты налога, а во многих неразделенных имениях все совладельцы заявляли в качестве своей собственности одних и тех же крестьян как доказательство своей принадлежности к шляхте. Проверялись налоговые книги и бумаги, представленные в казенные палаты с целью установления достоверности дохода в 150 рублей (необходимый минимум для получения права голоса). Иными словами, в масштабе этого уезда была осуществлена проверка земельных собственников, подобная той, которую Бибиков будет проводить в 1839 г. по всей шляхте во всех трех губерниях322322
  Ibidem. Л. 65 – 94 – Список дворян Литинского уезда и их права быть внесенными в книгу избирателей.


[Закрыть].

Одновременно с этим подобный отчет для Сената подготовил и генерал А.Н. Бахметьев. В нем подчеркивалась необходимость проведения тщательного расследования в Балтском уезде, доверив его «благонадежным чиновникам». Бахметьев обращал внимание на незначительное количество шляхты, подтвердившей свое происхождение, в списке тех, кто получал право голоса, и напомнил, что на всех предыдущих выборах голосовали шляхтичи, получившие право голоса вопреки указу от 3 марта 1805 г. Значительное место в отчете генерал отводил описанию коварства «полу-дворян», которые, «желая воспользоваться должностями, изыскивали средства к внесению себя в дворянские книги под разными предлогами», и приводил примеры используемых ими уловок. Одни договаривались с богатыми помещиками о фиктивной продаже земли и получении восьми дымов, хотя бы в вечное пользование. По мнению генерала, такие бумаги были недействительны. Другие заявляли, что одолжили деньги и пользовались ипотекой, которая якобы случайно состояла из восьми дымов, или хвастались вымышленными дарственными. «Хотя впрочем совершенно известно, – заключал генерал, – что дворяне сии, в самом деле ни имения не купили, ни сумм под заклад не давали, ни пожизненных записей не получили, но произошло всё сие на одной только бумаге по согласию с помещиками». Поскольку представленные генералом факты носили, скорее всего, достоверный характер, это делает правдоподобной гипотезу о существовании шляхетской солидарности не только между крупными и мелкими помещиками, но и даже между помещиками и безземельной шляхтой. Предлагая провести в Литинском и Балтском уездах перевыборы, генерал не имел иллюзий относительно других уездов и считал, что эти два примера являются основанием для того, чтобы в остальных уездах оставить на выборных должностях тех, кто был избран на предыдущих выборах.

8 марта 1815 г., после консультации с императором 11 февраля 1815 г., Сенат подтвердил повсеместную отмену выборов 1814 г. в Подольской губернии и оставил на выборных должностях тех, кто получил голоса на выборах 1811 г., приказав провести переизбрание в Балтском уезде. Новый министр внутренних дел Осип Козодавлев обратился 15 марта в Сенат с предложением провести такие же перевыборы и в Литинском уезде, представив также обширный анализ законодательного обоснования выборов.

Он уточнил, что на должностях, полученных в результате выборов 1811 г., могут быть оставлены лишь те лица, избрание которых полностью соответствует закону, а в ответе Бахметьеву он добавил, что в случае недостатка шляхтичей для исполнения судебных функций можно привлечь людей из губернского правления, а если и в этом случае людей будет не хватать, то следует обратиться к чиновникам Герольдии323323
  Ibidem. Л. 26 – 29 – Указ Сената подольскому губернатору от 8 марта 1815 г.; Л. 18 – 23 – Доклад министра внутренних дел для Сената от 15 марта 1815 г.; Л. 109 – 119 – Новый указ Сената подольскому губернатору от 10 мая 1815 г.


[Закрыть]. И хотя дело не дошло до непосредственного привлечения петербургских чиновников для участия в «автономном» шляхетском управлении, эта угроза сыграла свою роль и подготовила почву для будущих действий.

Дальнейшего хода это дело не получило и в ноябре 1815 г. было отложено. Однако подольские выборы еще долгое время будут оставаться, как мы еще увидим, предметом особого внимания властей.

В связи с этим делом стоит также вспомнить еще об одном эпизоде. В сентябре 1815 г., согласно сообщению командующего подольскими войсками, мелкие шляхтичи попытались отстоять те скромные места, которые они получили на выборах в Литинском уезде. Многие из них не имели никакого представления о российских законах и заявляли о законности своего избрания. Они соглашались, что не имеют достаточного количества земли, но утверждали, что платят налог со 150 рублей дохода. Больше всего удивляет их убежденность в том, что они «служат» – при том, что они не понимали, какой смысл вкладывался в это слово государственными органами. Некоторые писали, что во время войны несли службу на местах или за рубежом, не уточняя, на чьей стороне! Для них служба ассоциировалась с выполнением поручений или небольших хозяйственных обязанностей, именно этим была заполнена их жизнь, связанная с крупными помещичьими имениями. Они говорили, что принимали участие – видимо, в качестве экономов или управляющих – в наборе рекрутов, поставляли скот для армии и т.п. Находясь в растерянности, они обвиняли авторов доносов, которые фактически вытеснили их из шляхетского сословия. Винили, к примеру, нового предводителя Щенявского, который полностью зависел от крупного землевладельца Липского, или члена ревизионной комиссии Бжозовского, который был свояком графа Орловского324324
  Ibidem. Л. 131 – 145 – Отчет военного губернатора Сенату от 29 сентября 1815 г.


[Закрыть]… И это действительно была правда; таким образом, польская аристократия пыталась предстать перед царской властью в качестве истинных защитников /»настоящей» шляхты.

В Волынской губернии в окружении губернатора и сенатора М.И. Комбурлея также с большим недоверием относились к польской шляхте, шляхетским собраниям и судам, однако это не имело каких-либо последствий, поскольку Комбурлей и его заместитель О.Д. Хрущев, который оказался замешанным в крупном деле о взяточничестве, были вынуждены оставить занимаемые должности в конце 1815 г. После этого в губернии какое-то время был период безвластия, которым не преминула воспользоваться местная шляхта, чтобы заявить о себе во всеуслышание. Сначала губернию недолго возглавлял Сен-При, затем ее временно доверили двум полякам: председателю 2-го департамента Житомирского суда Домбровскому и генералу Станиславу Потоцкому, потом – сенатору Ф.Ф. Сиверсу, который прибыл туда для проведения расследования, и, наконец, в период с 13 апреля 1816 г. по 1824 г. Волынь в первый раз возглавил губернатор-поляк, граф Б. Гижицкий, тесно связанный с царской властью: он имел звание генерал-майора российской армии и был зятем богатого помещика графа Илинского, губернского предводителя шляхты в 1816 – 1817 гг., в свое время дружившего с Павлом I. Если добавить к этому, что после смерти в 1813 г. графа Т. Чацкого его место инспектора школ Правобережной Украины занял беспокойный граф Филипп Плятер, то мы сможем почувствовать разницу в положении между Волынью и Подольем и понять милость Петербурга к верхушке волынской шляхты.

Это неожиданное выдвижение на должности поляков, которому способствовала общая благоприятная атмосфера и общая амнистия 30 августа 1814 г., заставило негодовать сторонников «истинно русской» политики. Такие друзья Комбурлея, как графиня Старожилова, даже тайком расспрашивали путешественников о состоянии умов и хотели узнать подробности об отставке Комбурлея, причину которой они видели в польском заговоре. Статский советник Опытов охотно подтверждал эти предположения в письме из Вены, написанном в июле 1818 г., т.е. как раз тогда, когда русское консервативное общество было шокировано речью императора в Варшаве, где вновь шла речь об объединении «прежних польских губерний» с Царством Польским. Свидетельства этого путешественника интересны тем, что они во многом откровеннее официальных отчетов представляют стереотипы, подпитывавшие определенное общественное мнение, выразителями которого были, к примеру, Шишков и Карамзин, мнение по сути своей националистическое (даже если на тот момент такого понятия еще не существовало)325325
  РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 344. Л. 1 – 4 – Письмо статского советника Опытова графине Старожиловой, июль 1818 г., неоконченная копия, коллекция И.И. Кушневского.


[Закрыть]. Опытов рассказывает в письме, что по дороге в Вену он останавливался в Бердичеве, Житомире, Дубне и Радзивилове, «чтобы, разведав о бывшей на Волыни в 1815 и 1816 годах революции, доставить Вам обстоятельное сведение, каким образом сей моральный переворот обратился на пагубу толикого числа невинных людей, а в том числе и Ваших родственников». Автор письма углубляется в историю, чтобы показать, что Волынь всегда была краем изменников: это в Овруцкой земле убили князя Олега, в Кременце Лжедмитрий I принял монашеский постриг, а затем при поддержке польских бояр «взбунтовался против нашей Отчизны»; в Остроге же сохранилась церковь, где он вступил в брак с Мариной Мнишек. В Новогроде и Староконстантинове, сообщал далее Опытов, польские землевладельцы доверили православные храмы «жидам». Во время гайдамацкого бунта в Житомире в 1768 г. было убито 10 тыс. крестьян, «грекороссийского исповедания единоверцев наших», а в Луцке и Владимире «при последнем издыхании Польши» комитеты повстанцев уничтожали разносчиков газет, торговцев и православных священников. Автор письма указывал на то, как вели себя местные жители во время войн в 1798, 1799, 1806, 1807, 1809 и 1812 гг. и какое количество своих детей они послали в Княжество Варшавское «единственно для поднятия оружия противу Русских». Автор письма подчеркивает, что нет ни одной семьи, где не оплакивали бы или не носили траур по детям, братьям или родственникам, «погибшим в сражениях противу России», а после амнистии беглецы, не зная стыда, возвращались к своим семьям, готовые совершить новые преступления…

Далее автор письма пытался доказать, что со времени присоединения польских территорий все действующие губернаторы были заражены республиканским духом и ненавистью ко всему русскому. Обвинения посыпались на головы Кречетникова, Тутолмина, Шереметьева и ряды последующих губернаторов, тогда как «в Житомире балы и вечеринки, а по деревням от мужиков плач и вопль». Опытов напрямую указывал имена нескольких помещиков, в том числе А. Стецкого, который позволил умереть голодной смертью десяткам крестьян. Особое же внимание он обращал на действовавших представителей губернской власти: Б. Гижицкого, который отличился тем, что запряг православного священника в плуг, и Г. Илинского, устраивавшего попойки в своем замке в Романове. Эти сплетни, повторяемые на протяжении 10 – 15 лет, свидетельствовали об особой ненависти, которую питали к полякам друзья Комбурлея и все те, кто не мог понять причин милостивого отношения верховной власти к Волыни в тот период.

Действительно, подобное отношение вызывает удивление, особенно в сравнении с тем количеством придирок к выборам, которые в это же время сыпались на Подольское дворянское собрание. Обнадеженное знаками милости, Волынское шляхетское собрание обратилось с новым прошением. Возможно, к этому его подтолкнули открытость, с которой Комитет министров принял его первое обращение в августе 1808 г. (в котором предлагалось, как мы помним, установить бюст «Северному Титу»), или занятая в 1811 – 1814 гг. губернским предводителем шляхты Вацлавом Ганским антинаполеоновская позиция, или прямые контакты Филиппа Плятера с министром народного просвещения А.К. Разумовским, или, что наиболее вероятно, связи при дворе генерала Бартоломея Гижицкого, который дважды в 1814 – 1816 гг. избирался губернским предводителем дворянства. Так или иначе, но, в отличие от Подольской губернии, Волынская сумела избежать скрупулезной проверки. Новое прошение было значительно длиннее предыдущего и включало уже 23 пункта.

Министры и в этот раз, хотя и отбросив определенную часть шляхетских требований, не отказались от серьезного их рассмотрения, т.е. вновь состоялся своеобразный диалог между властью и шляхетским миром Волыни. Рассмотрение состоялось по специальному поручению царя326326
  Ibidem. Ф. 1286. Оп. 2. Д. 113. Л. 1 – 56 – Копия журнала заседаний Комитета министров, посвященного рассмотрению 23 пунктов обращения от 4 и 7 декабря 1815 г.


[Закрыть] и завершилось несколькими положительными для шляхты решениями.

Как и в 1808 г., значительное число просьб касалось экономических вопросов. Экспорт зерна в Австрию, приостановленный во время войны, был вновь возобновлен. Ускоренно велся ремонт дорог. Выгодные заказы по снабжению армии объявлялись лишь в губернских центрах, что, по мнению шляхты, было крайне выгодно для евреев, которые узнавали о них раньше других. Теперь же объявления о них должны были публиковаться в каждом уезде (впрочем, министр финансов отказался от предложения шляхты по самостоятельной организации поставок, так как они находились под контролем казенных палат). Просьба об отмене расквартирования войск в имениях, а офицеров по усадьбам была отклонена, были лишь выведены полевые госпитали, устроенные в отдельных имениях во время войны. Ряд пунктов касался укрепления власти шляхты в городских административных органах, которые регулировались собственным правом, и избрания членов магистрата. Эта просьба была отклонена, как и просьба набирать рекрутов по городам: в последнем случае, скорее всего, шляхта хотела таким образом сократить число рекрутов, набираемых из крепостных крестьян. В итоге власти пошли на несколько новых уступок шляхте (например, шляхетскому собранию было разрешено назначать почтмейстера и учреждать конную почту), было несколько расширено ее влияние на публичную жизнь. Наиболее ярким проявлением благосклонного отношения к волынской шляхте стало удовлетворение ее просьбы об отмене назначения исправников властями (губернаторами и министрами). Выше указывалось, каким образом Панкратьеву удалось этого добиться в 1805 г. Очевидно, С.К. Вязмитинов наконец понял, что найти в каждом уезде полицейских, полностью преданных правительству, пока еще было невозможно. К этому вопросу вернутся лишь после 1831 г. По просьбе шляхтичей этих чиновников вновь стали избирать на шляхетских собраниях согласно положению, предусмотренному в Учреждении о губерниях от 19 мая 1802 г. Никто не заметил (или сделал вид), что шла речь о молчаливом поощрении к избранию еще большего числа безземельных или малоземельных шляхтичей, поскольку только они соглашались брать на себя исполнение этих функций. Как видим, разница в положении дел в Волынской и Подольской губерниях была поразительной.