Текст книги "Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914)"

Тем временем объявленный в связи с этим указ от 10 февраля 1816 г. был адресован ко всем «прежним польским» губерниям и объяснял нововведение тем, что «определяемые Правительством в должности земских исправников чиновники не имеют достаточных сведений об образе судопроизводства и особых правах тамошнему краю присвоенных». Одновременно с этим количество заседателей (полицейских), которое во время войны в приграничных губерниях выросло, было уменьшено до предвоенного состояния. Таким образом, шляхтой было потеряно несколько должностей, однако факт восстановления выборности местной полиции губернскими шляхетскими собраниями был значительной победой шляхетского духа327327
  Ibidem. Л. 59 – Разъяснения С.К. Вязмитинова от 10 февраля 1816 г.; Л. 64 – Проект указа об исправниках и заседателях по губерниям от Польши присоединенным от 10 февраля 1816 г.


[Закрыть].

Подобной подчеркнутой доброжелательностью к шляхте упомянутых губерний будет проникнут и проект указа, составленного, очевидно, под влиянием брата Александра I – Константина. Брат императора пытался заручиться поддержкой шляхты тех губерний, на которые распространялась его военная юрисдикция. В подготовке этого текста, очевидно, принимали участие и польские советники328328
  РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 317. Л. 1 – 41 – Проекты о польском дворянстве за 1815 г., документы не подписаны. К проекту императорского указа (Л. 1 – 11) приложена Выдержка из польских законов о военной службе дворян (Л. 18 – 38) и Принципы Конституции Царства Польского, подписанные в 1815 г. Александром I, В.С. Ланским, А. Чарторыйским, Н.Н. Новосильцовым, Т. Вавжецким, Ф. Любецким-Друцким (Друцким-Любецким) и Ю. Шанявским (Л. 40 – 41).


[Закрыть]. В одном архивном деле объединены и весьма либеральная Конституция, которой император заменил Конституцию Княжества Варшавского, и основанный на Литовском статуте документ, автор которого пытается доказать, что русская традиция военной службы основывается непосредственно на традиции Великого княжества Литовского. В проекте указа делалось обращение от имени Александра I непосредственно к шляхтичам присоединенных губерний, чья выдающаяся роль благодаря их военным успехам и гражданской службе составляет опору престола и отчизны. Иначе говоря, указ, как и Жалованная грамота 1785 г., ставил шляхту вровень с русскими дворянами. О недавнем неповиновении было забыто!

В тексте читаем: «Дворяне в присоединенных от Польши к Российской Империи губерниях всегда почитаемы были Нами и нашими предками в равном и таковом же отношении». Далее говорилось об освобождении шляхты от телесных наказаний, а также о собственном судопроизводстве, возможности обратиться к Сенату и в другие органы власти, в которых шляхта «находит во всяком месте способы обличить клевету и спасти невинность». Царь гарантировал их безопасность и сохранность ее собственности. «Однако с сожалением видим, – говорилось далее в проекте указа, – что великая часть их, особенно бедных по тамошним губерниям не довольно чувствуют свое звание толикими преимуществами украшенное и долженствующее обратить их на путь приличную их происхождению. Некоторые не хотят пользоваться щедротами Нашими, излиянными для пользы народного просвещения; многие же без недвижимой собственности не имеют усердия занимать общественных должностей, по сему теряют время и способности свои во вредной праздности, которую должно признавать источником разного рода преступлений толико несвойственных дворянскому званию». Упрек в нежелании служить звучит парадоксально, поскольку шляхту постоянно отстраняли от должностей, но здесь он, вероятно, должен был послужить предлогом для принятия последующего решения с целью заживить и больше не бередить эту рану. Таким решением стало проведение новой переписи в сочетании с проверкой, принципы которой опирались на ряд статей Литовского статута, Коронного статута, польских и литовских сеймовых конституций, заглавия которых даже подавались по-польски с указанием дат и страниц.

Ответственность за проведение этой операции возлагалась – удивительное доверие! – на выборных в уезде лиц: предводителя шляхты и его заместителя (хорунжего), судью и двух канцеляристов, а также избранного секретаря. Далее в проекте указа сообщалось: «Мы надеемся, что эти чиновники [описка или действительное незнание того, в чем состоит разница между выборной шляхетской должностью и назначением на должность? – Д.Б.], занимающиеся оною, имея в предмете добродетель и честь возведшие их на степень доверия собратий их, коими избраны на толико почетные места, исполнять в совершенной точности таковую Нашу волю».

Согласно Литовскому статуту, освобождавшему шляхтича от необходимости несения службы за пределами своего воеводства, в проекте указа их горячо поощряли к службе в родной губернии. Кроме того, мы видим здесь и побуждение шляхты к образованию на польском языке (редкий случай в официальных документах того времени). Это дает основание предположить, что в подготовке текста принимали участие поляки, которые поддерживали идею просвещения собратьев по сословию и хорошо знали Литовский статут, – например, Б. Анастасевич329329
  Базилий Анастасевич известен как Василий Григорьевич Анастасевич. (Прим. пер.)


[Закрыть] в Петербурге или К. Контрым в Вильне. В проекте указа говорилось: «Предполагать должно, что ежели Мы старались распространить просвещение до такой степени, что каждый не только малыми издержками может усовершенствоваться в науках приличных дворянскому званию, но сверх того бедные без всяких попечений родителей воспитывающиеся на великом казенном иждивении, то каждый дворянин, имея средства, Правительством ему предоставленные, стараться будет воспитывать своих детей до совершения восемнадцатилетнего возраста, дабы таким образом сделать их способными к пользе Отечества».

Мы еще вернемся в следующей главе к этим столь щедрым обещаниям, но уже сейчас можем отметить, что для образованных шляхтичей автор проекта видел возможность трудоустройства лишь в системе образования, что не могло отвечать интересам всех. В действительности предполагалось, что большая части шляхты не будет учиться, а, подобно аракчеевским крестьянам, служить в армии. Хотя и не предусматривалось, что, как в случае крепостных/, придется служить 25 лет, но подчеркивалось, что, в соответствии с доблестным духом традиций Литовского статута, следует посвятить себя службе в кавалерии лишь на десять лет, с 18 до 28, «подражая ревности своих предков». Какое прекрасное и несметное войско получил бы Константин!

Составители проекта указа, очевидно, зашли слишком далеко в восхвалении польского рыцарского сословия и прославлении его традиций. Как раз тогда, когда Гурьев развернул, как было показано в предыдущей главе, кампанию по поиску подозрительных лиц, проникнувших через границу во время войны, подобный порыв мог лишь вызывать недовольство «истинных россиян». Авторы проекта, высланного царю, выражали уверенность в том, что шляхта отнесется с радостью к возможности исполнения «любимого и свойственного дворянскому званию военного ремесла», далее ими перечислялись преимущества, которые будут предоставлены шляхетскому сословию. В каждой губернии предполагалось создать конный полк с одноименным названием (Виленский, Подольский и т.п.), который делился бы на шесть эскадронов, носящих названия уездов, и возглавлялся бы знатными поляками. Первыми должны были принимать тех, кто прибудет верхом и при полной экипировке. Была предусмотрена возможность производить замену из расчета два солдата за одного шляхтича. Солдат можно было бы набирать среди крепостных или безземельной шляхты, в случае их гибели на их место брали бы новых. Раненым полагалась бы пенсия, даже если они не отслужили десять лет. После десятилетней службы они смогли бы получить звание поручика, быть награждены медалями и получить по 24 десятины земли (неизвестно откуда взятой), или по 250 рублей.

И хотя эти идеи могут казаться наивными и трудными в исполнении, их цель состояла в интеграции польской шляхты в Российскую империю. Авторы проекта полагали, что их идеи отвечали пожеланиям на местах, учитывая похвальные отзывы о прошлых шляхетских традициях, т.е. они вроде бы шли навстречу полякам, правда, таким, какими их себе представляли русские. Эти предложения перекликались и с дружелюбными жестами Александра I в 1815 – 1819 гг.: он дважды заехал в Киев по дороге в Варшаву в 1816 и 1817 гг., гостил у Браницких в Белой Церкви; произнес свою знаменитую речь на Первом сейме Царства Польского ранней весной 1818 г. в Варшаве (именно тогда прозвучали обещания объединить западные губернии империи с Царством Польским). После выступления на сейме царь приказал Н.Н. Новосильцову подготовить для России конституцию, которая должна была называться Государственной уставной грамотой и напоминать Конституцию Царства Польского. Узнав, что французский секретарь Новосильцова А. Дешан ее написал, а П. Вяземский уже перевел на русский язык и подал проект императору летом 1819 г., консерваторы обеспокоились. Когда же для окончательного редактирования Новосильцову поручили перевести с латыни отдельные отрывки из нескольких польско-литовских соглашений за 1419 и 1551 гг., предшествующих заключению Люблинской унии 1569 г., Карамзин, как и в 1809 г., отважился выступить против позиции царя. В императорском кабинете в Царском Селе он прочитал написанный им текст «Мнение русского гражданина», который должен был положить конец упомянутым выше проектам: «Можете ли Вы, Ваше Величество, со спокойной совестью отобрать у нас Белоруссию, Литву, Волынь, Подолию – собственность России, признанную еще до Вашего царствования?» – спрашивал официальный историограф. «Скажут ли, что она [Екатерина II. – Д.Б.] бесправно поделила Польшу? Но Вы, Ваше Величество, поступили бы еще более бесправно, вознамерившись искупить ее несправедливость разделом самой России. Мы взяли Польшу мечом – вот наше право! Ведь все государства благодаря ему и существуют, ибо все они возникли из захватов. Польша – законная русская собственность. Нет старых прав собственности в политике, иначе пришлось бы нам восстановить Царство Казанское и Астраханское, Новгородскую республику, Великое княжество Рязанское и так далее. Все или ничего»330330
  Карамзин Н.М. Мнение русского гражданина // Старина и новизна. Кн. 2. СПб., 1898. С. 14 – 15.


[Закрыть].

В изучаемый нами период царские власти так и не предложили никакой серьезной программы по интеграции шляхты. Жизнь шляхетского сословия в присоединенных губерниях шла своим чередом, и лишь мелкие уступки или незначительное ущемление автономии со стороны центральных властей вносили в нее определенное разнообразие. На обширном пространстве трех губерний, казалось бы законно принадлежащих России, продолжало сохраняться, хоть и в несколько урезанной форме, польское административное управление, которое петербургским властям так и не удалось себе подчинить. Суть проблем оставалась прежней и заключалась в избыточном по сравнению с остальной частью империи количестве дворянства. Именно это лежало в основе сомнений относительно «подлинности» данной группы. Кроме того, политические и общегосударственные интересы препятствовали интеграции этой группы путем включения ее в систему государственной службы согласно Табели о рангах. В силу этих обстоятельств польская избирательная система, несмотря на становящееся все более очевидным ее несоответствие административной системе России, продолжала работать.

В потоке переписки между всеми действующими лицами этой сложной игры приводилось множество примеров постоянных препон и ограничений. Так, первый губернатор Волыни польского происхождения, получивший назначение в апреле 1816 г., Гижицкий, уже в следующем году констатировал нехватку служащих в канцелярии, что, по его мнению, было парадоксальным, учитывая множество обедневшей шляхты, которая успешно могла бы справиться с этими обязанностями. Решить вопрос о назначении на эти государственные должности мог лишь Сенат. Поэтому губернатор обратился к нему с просьбой позволить использовать служащих из других «присутственных мест», которыми могли быть лишь шляхтичи, избранные в суды дворянскими собраниями. Отдавать своих судей, подсудков или приказных (возных) в губернскую канцелярию суды, конечно, не захотели, однако заверили, что найдут людей, службу которых нужно будет оплачивать. Сенат дал на это согласие 8 марта 1817 г., правда не до конца понимая, о чем идет речь. Вязмитинов также выразил свое согласие 31 марта 1817 г., ожидая создания новых бюджетных должностей.

Некоторые шляхтичи решили, что настало время получить какой-нибудь чин в российской административной системе, однако Гижицкий нашел иной способ оплаты их службы: он ввел специальный налог, взимая с каждого уездного дворянского собрания по 300 рублей, а с губернского – 1000 рублей. Поскольку налог платили не очень охотно, Гижицкий пошел на превышение своих полномочий, сделав предложение, от которого польская шляхта не смогла отказаться: под угрозой обнародования всех государственных недоимок он заставил уездных предводителей шляхты собраться у него и добился уплаты налога. В конечном счете собрания, на которые приглашались в качестве дополнительного «аргумента» исправники и заседатели из каждого уезда, окончательно возмутили шляхту, в связи с чем волынский предводитель Ледуховский обратился с протестом к министру внутренних дел. Комитет министров заслушал это «скандальное дело» 24 октября 1821 г., а 29 октября постановил сделать губернатору выговор.

И хотя должность губернатора в данном случае занимал чиновник польского происхождения, это ни на что не повлияло, и ставшие уже традиционными споры разгорелись вновь. Ледуховский настаивал на том, что был глубоко оскорблен губернатором и что эти странные собрания противоречили ст. 36 Жалованной грамоты, согласно которой собрания проходили раз в три года с целью проведения выборов. Он указывал также на то, что вынужденные переезды производятся за счет заинтересованных лиц и что любые поборы к выгоде канцелярии губернатора незаконны. Когда Кочубей стал расспрашивать Гижицкого о реальном положении дел, тот вновь попытался предстать в роли защитника интересов государства, однако его аргументы не были приняты. Вся эта неприятная и нескончаемая бюрократическая война была типичным результатом социально-административного паралича, разбившего «прежние польские губернии». Несомненно, расходы на жалованье для губернских секретарей должны были идти из государственного бюджета, но зачем было обещать создать должности для польской безземельной шляхты? Из журнала Комитета министров, который в октябре 1821 г. собирался дважды, чтобы всерьез заняться решением этого спора, узнаем, что месяцем раньше Комитет дал ответ на аналогичное обращение Курского дворянского собрания по поводу интеграции в иерархию чинов избранных дворян, которые выполняли свои функции бесплатно. Просьба была удовлетворена, в трех строчках говорилось о том, что избранные дворяне могли пользоваться чином 9-го класса в течение трех лет действия мандата. Курская губерния не относилась к новоприобретенным, и в этом заключалась вся разница в решении вопроса331331
  РГИА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 260. Л. 504 – 511 – Обращения министра внутренних дел В.П. Кочубея в Комитет министров 24 и 29 октября 1821 г.; Л. 138 – 140 – Он же с обращением к Курскому дворянскому собранию 20 сентября 1821 г.


[Закрыть].

В конечном итоге волынский губернатор добился определенных результатов, хоть и балансируя на грани дозволенного. Он укрепил уездную полицию, которая формировалась, как и в случае исправников, из польской шляхты, в большинстве своем «голоты», однако избираемой землевладельцами. В январе 1822 г. он докладывал министру внутренних дел, что из-за близости его губернии к границе здесь рассматривается гораздо больше гражданских и уголовных дел, а потому четырех полицейских (заседателей), избираемых в каждом уезде шляхетскими собраниями и состоявших с 1804 г. на государственном жалованье, недостаточно. Губернатор, в частности, просил в связи с делами о контрабанде выделить еще по два заседателя на каждый уезд. Поскольку Министерство финансов оставалось глухо к его просьбе (такое решение предусматривало бы присвоение им чина согласно Табели о рангах), губернатор предложил избирать их на шляхетских собраниях, к своей просьбе он также добавил некоторые подробности о преследовании беглецов и попрошаек. Граф Кочубей дал согласие на такое решение и назначил шестерым избранным в уездах заседателям по 200 рублей жалованья в год. В очередной раз проявилось несоответствие между желанием исключить безземельную шляхту из публичной жизни и необходимостью использовать ее из-за нехватки чиновников непольского происхождения332332
  Ibidem. Ф. 1286. Оп. 3. Д. 208. Л. 1 – 10 – Волынский губернатор министру внутренних дел, 4 января и 31 августа 1822 г.; ответ министра и согласие, 11 октября 1822 г.; подтверждение Александром I, 27 января 1823 г.


[Закрыть].

Недостаток людей в полиции, и в шляхетских судах в особенности, давал о себе знать в пока еще не очень многочисленных случаях (их станет больше) массовых крестьянских бунтов. Однако уже тогда наметилась тенденция к определенному взаимопониманию между миром землевладельцев и царской властью, которая в будущем усилится. Так, Уманский земский суд сообщил киевскому губернатору 26 мая 1817 г. о бунте 1016 крепостных села Подвысокое, находящегося во владении Текли Потоцкой, одной из наследниц могущественного Щ. Потоцкого. Крестьяне взбунтовались в ответ на весть об аресте нескольких односельчан. Для их усмирения было вызвано войско, арестовавшее 140 человек, однако это не остановило крестьян. В 1825 г. опять пришлось прибегнуть к помощи армии; 60 крестьян было выслано в Киев и прилюдно высечено, двое отправлено на каторгу. Через год, в июне 1826 г., село вновь было занято военными, так как местная полиция оказалась бессильной. Под суд был отдан 91 крестьянин, 59 высечено, 22 посажено в тюрьму (в которой шестеро скончалось), два сослано на каторгу. Сенат одобрил эти приговоры 28 июля 1826 г.333333
  Гуржій І.О. Боротьба селян і робітників України проти феодально-кріпосницького гніту (з 80-х років XVIII ст. до 1861 р.). Київ, 1958. С. 95 – 96; Крестьянское движение в России в 1796 – 1825 гг. Сб. док. / Ред. С.Н. Валка. M., 1961. С. 453 – 458, 734 – 738, 816, док. 155.


[Закрыть]

Подобным образом Комитет министров не мог не одобрить 1 июня 1818 г. введение войска в село Степань Ровенского уезда Волынской губернии, принадлежавшее бывшему предводителю шляхты, тайному советнику Ворцелю. Исправник, который подал рапорт незадолго до этого, мог быть лишь выбран Житомирским дворянским собранием при губернаторе Гижицком. В ежегодном отчете за 1818 г. тот же польский сановник сообщал и о других бунтах в Чарторыйске Луцкого уезда, в имении Почея334334
  В кириллической транскрипции фамилия также передается как Потий. (Прим. пер.)


[Закрыть], где беспорядки уже имели место в 1814 г., а также в селе Кириловка Житомирского уезда, где местная полиция не смогла подавить бунт, спровоцированный злоупотреблениями помещика Можковского335335
  Селянський рух на Україні. С. 322 – 324, 328 – 329, 333.


[Закрыть].

В 1820-х гг. украинские крестьяне делали попытки – пока, как правило, безрезультатные – искать правду скорее у русских, чем у поляков. Настанет время, когда первые станут смотреть на защиту крестьян как на действенное средство вытеснения вторых. Крестьяне занимали подобную позицию, прежде всего там – что естественно, – где их владельцем являлось государство, которое, кстати, вынуждено было оставлять польских экономов и смотрителей в имениях, конфискованных или купленных во времена Екатерины II. Значительное присутствие польской шляхты в имениях, созданных на основе бывших староств, привело к тому, что там, как и везде, судопроизводство осуществляли шляхетские собрания и суды. Жалоба крестьян 28 деревень из околиц Звенигородки министру юстиции от 6 сентября 1819 г. на их «владельцев», польских шляхтичей Чишевского и Кулещя, осталась без ответа, несмотря на злоупотребления управляющих, начиная с 1810 г.: завышенные налоги, принудительное выполнение работ в свою пользу, захват крестьянских наделов для себя или своих родственников, избиение и физические расправы, запрет пользоваться лесом, подкуп исправника и других ответственных лиц. Последние хватали наиболее активных и грамотных крестьян и требовали от них обещания, что те никогда не будут составлять жалобы. Подобную ситуацию описали и крестьяне из села Вишневка, части Летичевского староства в Подольской губернии, которое принадлежало коллежскому советнику Дордету (возможно, он был французским эмигрантом). В 1818 г. по его приказу был арестован, избит, а затем на год заточен в тюрьму крестьянин, пытавшийся подать жалобу царю, когда тот проезжал через Подольскую губернию. Однако крестьяне от своей затеи не отказались и в 1820 г. попробовали подать петицию проезжавшим сенаторам, однако их перехватил Стшелецкий, конторщик Дордета, и приказал заковать в кандалы. В мае 1823 г. они обо всем рассказали в третьей жалобе великому князю Константину, сетуя на абсолютное отсутствие защиты в мире, где полиция создана в угоду помещикам, а те «не чувствуют никакой власти над собой». Крестьяне недоумевали, почему убивший троих человек Стшелецкий не был наказан уездным судом336336
  Ibidem. С. 346 – 348, 368.


[Закрыть].

Этого им так и не объяснили. Зато шляхетские собрания располагали множеством возможностей, чтобы напрямую обратиться к царю и доказать, что именно они являются опорой самодержавия, преданными слугами царской власти, даже если их в чем-то и подозревали. Это прекрасно понимали и помещики Киевской губернии. В 1821 г. Министерство финансов проявило пристальный интерес к тому, на что тратились средства из кассы собрания, и намеревалось поручить проверку счетов специальной комиссии. По мнению графа Густава Олизара, который сменил графа Петра Потоцкого на должности губернского предводителя шляхты, в сложившейся ситуации эффективной могла бы оказаться публикация и рассылка всем помещикам губернии декларации, полной горячих и высокопарных слов, которая могла бы также произвести впечатление и на власть. В тексте декларации, напечатанном по-русски на голубой бумаге, а по-польски – на белой форматом 20×30 см, шла речь о почетной обязанности дворянского предводителя разъяснять своим «соотечественникам» назначение денег в кассе. В действительности из написанного в характерном для сеймиков риторическом стиле текста ничего не следовало, если не считать упоминания о том, что в 1821 г. 24 шляхтича заплатили налоги согласно имевшейся у них собственности за признание их принадлежности к шляхте и запись в родословные книги. Отметим незначительное количество записанных. Налог составлял от 5 до 100 рублей с семьи, сумма накопленных за предыдущие годы средств составляла небольшой капитал в 42 480 рублей ассигнациями, вложение которых приносило прибыль в 2548 рублей ассигнациями годовых. Этого хватало для содержания помещения дворянского собрания, а также дюжины секретарей, архивистов и прислуги. В этом скудном отчете приводился один неожиданный факт. По словам Олизара, наибольшую часть суммы, размер которой неизвестен, составляли добровольные взносы на сооружение в Киеве католического храма Провидения Господня во славу милостивого монарха. Пламенное обращение предводителя дворянства Олизара предназначалось скорее для демонстрации бесконечной преданности шляхты монархии. Он писал, что был бы счастлив оправдать почетное доверие, которым одарили его сограждане, и подчеркивал, что идея строительства костела возымеет действие на тех, кто ранее с осторожностью и недоверием относился к благотворительности. Однако начатое в 1817 г. строительство затянулось, и католический собор во славу Александру I был открыт в православном Киеве лишь в 1842 г.337337
  РГИА. Ф. 899. Оп. 1. Д. 1266 – Обращение Густава Олизара, январь 1822 г.


[Закрыть]

Потребность в утверждении своих позиций крупными землевладельцами, неспособность шляхетских избранников самостоятельно обеспечить выполнение барщины, нехватка служащих в губернских канцеляриях – все это свидетельствовало о парадоксальности сложившейся ситуации в недостаточно контролируемом Россией регионе.

Царская администрация, жестко ограниченная указом 1805 г. о выборах и не настроенная поощрять широкую интеграцию шляхты, которая превосходила по численности русское дворянство, в чиновничью систему, не могла предложить в этом регионе перспективу карьеры даже тем помещикам, которые этого хотели, не говоря уже о безземельной шляхте.

Этот однобокий подход, поддерживающий элитарную систему, являлся препятствием даже в том случае, когда лояльный польский аристократ становился губернатором. Мы уже видели, насколько ограничены были возможности Гижицкого на Волыни. В начале 1820-х гг. подобная ситуация возникла и в Подольской губернии. В 1822 г. граф Миколай Грохольский был назначен временно, а через год утвержден на должности губернатора, которую занимал до 1831 г. Его основным собеседником был предводитель дворянства этой губернии, граф Константы Пшездзецкий338338
  В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона значится как Константин Пржездзецкий. (Прим. пер.)


[Закрыть], придворный камергер, кавалер ордена Святой Анны второй степени, кавалер медали «В память отечественной войны 1812 года»339339
  В названии медали слово «отечественной» было написано со строчной буквы. (Прим. пер.)


[Закрыть], владелец 4538 ревизских душ; его стаж в пребывании на посту предводителя шляхты можно сравнить на Украине лишь с продолжительностью мандата его киевского коллеги: Пшездзецкий был предводителем дворянства с 1820 по 1850 г., тогда как граф Хенрик Тышкевич340340
  Известен как Генрих Юзефович (Георгиевич) Тышкевич. (Прим. пер.)


[Закрыть] – с 1826 по 1854 г. Эти трое поляков не обладали большей свободой действий, чем их русские коллеги и соседи. Тот факт, что оба – как волынский губернатор, так и подольский – были польского происхождения и довольно долго находились у власти, все же не позволяет согласиться с А. Миллером, согласно которому «до восстания 1830 – 1831 годов империя Романовых стремилась опираться здесь на местные элиты и непрямые формы правления»341341
  Миллер А.И. Империя Романовых и национализм. С. 83.


[Закрыть]. В Киевской губернии ни разу не был назначен губернатор польского происхождения, в то же время в Подольской с 1797 по 1822 г. было восемь, а в Волынской с 1797 по 1831 г. – двенадцать губернаторов непольского происхождения (кроме русских также назначались губернаторы французского, английского и немецкого происхождения).

Единственная уступка, которой Грохольскому удалось добиться 12 ноября 1827 г., была той же, что и уступка, сделанная в 1822 г. Волынской губернии, а именно увеличение количества должностей в полиции и уездных судах. Грохольский, так же как и волынский губернатор, ссылался на чрезмерное количество дел по контрабанде, необходимость контроля за корчмами, а также на уйму судебных процессов, часть которых, как он утверждал, передавалась третьим лицам из-за избыточной загруженности непосредственных исполнителей. Он добился дополнительных должностей от великого князя Константина, чью роль в полиции и войске этого края подтвердил еще Александр I во время своего пребывания в Варшаве342342
  РГИА. Ф. 1281. Оп. 11. Д. 107. Л. 1 – 109 – Отчет губернатора Грохольского за 1828 г. от 1 мая 1829 г., в особенности л. 6 – 9.


[Закрыть]. Но, как и в остальных юго-западных губерниях, уступки относительно расширения административного потенциала требовали значительной доли лицемерия. Нельзя было не знать, что эти должности займут лица, которых запрещено избирать. Это решение очень напоминало ситуацию, характерную для всей империи, где разночинцы служили на должностях, которых гнушалась высшая знать.

Сохранение лицемерной позиции при решении этого вопроса было характерно и для начала правления Николая I, которому, как известно, сначала пришлось решать более неотложные государственные дела. Поэтому какое-то время дворянские собрания в связи с выборами продолжали проверку, что было занятием в равной степени как напрасным, так и показательным. Можно вспомнить придирчивые расследования, проведенные в Подольской губернии после выборов 1797, 1802, 1809, 1814 гг. Чиновники не жалели чернил и в случае выборов 1823 г. Похоже на то, что Каменецкое губернское правление хотело сделать сюрприз своему новому руководителю М. Грохольскому и предводителю дворянства Пшездзецкому, или, возможно, Грохольский имел что-то против Пшездзецкого. Так или иначе, но полиция вновь обнаружила еще 177 шляхтичей, т.е. больше половины от общего числа депутатов, чье избрание было объявлено сомнительным. Такого результата полиция добилась, найдя 26 сентября 1823 г. указ Сената от 9 декабря 1815 г., согласно которому амнистия, провозглашенная 30 июня 1814 г., не касалась тех претендентов на выборные должности, против которых велся судебный процесс. Чиновники приложили невероятные усилия, чтобы доказать, что все упомянутые 177 депутатов находились под следствием. Обвинения были совсем разного порядка: преследование крестьян, отказ предоставить людей для сопровождения лошадей к границе, отказ сдать рекрутов по требованию предводителя дворянства, укрывание беглецов, попытки удушения, по всей видимости, в драке, разного характера кражи и, достаточно часто, отсутствие доказательства благородного происхождения (75 случаев).

Вершиной абсурда было то, что дело, тянувшееся свыше трех лет, превысило срок действия мандатов избранных шляхтичей. Сенат потребовал представить дополнительные объяснения лишь 26 июня 1825 г., а министр внутренних дел В.С. Ланской представил свое мнение Сенату лишь 22 декабря 1828 г. Он отнесся снисходительно к большей части обвинений, иногда довольно странно сформулированных: преследование крепостных-беглецов на австрийской территории; игра в карты на деньги; встреча с обвиняемыми в колдовстве женщинами; вырубка деревьев в казенных лесах и т.п. Избрание неподтвержденных шляхтичей было сурово осуждено, как и выборы зачинщиков драк и лиц, подделавших документы. Непонятно только, ради чего издавался императорский указ, который министр передал Сенату для исполнения 28 февраля 1829 г. Исполнять уже было нечего, срок полномочий шляхтичей на выборных должностях подходил к концу343343
  Ibidem. Ф. 1286. Оп. 4. Д. 800. Л. 1 – 24 – О рассмотрении рапорта Подольского губернского правления о дворянах, состоящих под судом.


[Закрыть].