Текст книги "Безмолвная честь"

– Спасибо! – отозвалась Хироко, и женщины в последний раз помахали друг другу, прежде чем буксиры повели корабль из гавани.

Полоса воды, разделяющая их, росла, слов уже было не разобрать, но Хироко видела, что Энн по-прежнему стоит на пристани и машет рукой. Корабль медленно вышел из гавани.

– Куда мы едем, мама? – в тысячный раз за день спросил Тойо. Каждый раз Хироко уклонялась от ответа.

– Домой, – наконец-то произнесла она. Теперь у них не было другого дома.

Глава 18

Кораблю США «Генерал У.П. Ричардсон» понадобилось две недели и один день, чтобы переплыть Тихий океан. Точно по расписанию он причалил в Кобе рано утром. Путешествие показалось Хироко бесконечным; как и в прошлый раз, корабль прошел мимо Гавайских островов не останавливаясь. Тойо нравилось плавание, все казалось ему чудесным, Единственный ребенок на корабле, он вскоре стал всеобщим любимцем и баловнем.

В то утро, когда корабль стал на якорь в Кобе, Хироко была непривычно молчаливой. Ее охватило странное чувство, напоминающее то, что она испытывала перед отъездом из Японии: тогда ей было больно расставаться с родителями, но она не могла отказаться, чтобы не огорчить отца… всего на год, повторяла она… да, только на один год, обещал отец, но вместо того прошло почти четыре с половиной года, переполненных событиями.

Хироко наблюдала за суетой на пристани, молча вслушивалась в перебранку портовых рабочих, крики чаек, возгласы пассажиров. В порту стояла обычная суета, в которой ощущались признаки военного времени. То и дело мелькали американские солдаты – почему-то их вид даже на родине странным образом успокаивал Хироко. Теперь она уже не знала, кто ей друг, а кто враг. За четыре года в ее жизни перепуталось слишком многое.

Крепко держа Тойо за руку, она спустилась по трапу, отказавшись от услуг носильщиков. У пристани выстроились такси, и когда Хироко попросила одного из таксистов довезти ее до станции, он поинтересовался, куда она направляется. Узнав, что Хироко едет в Киото, он предложил довезти ее туда за пятьдесят долларов. Предложение было выгодным, и Хироко согласилась.

– Вы давно покинули Японию? – спросил водитель, пока они катили по дороге, которую Хироко не помнила. Дорога давно нуждалась в ремонте, была покрыта выбоинами и трещинами.

– Больше четырех лет назад, точнее, четыре года и три месяца.

– Вам повезло, – отозвался водитель. – Здесь в войну всем пришлось нелегко. Должно быть, в Штатах вам жилось хорошо.

Хироко" не стала объяснять про лагеря, считая, что водитель прав: на родине японцам было гораздо хуже.

– А что же теперь? – растерянно спросила она, обнимая Тойо. Он прислушивался к незнакомому языку. В лагере малыш часто слышал японский, но за последний год почти забыл его. Хироко всегда говорила с ним по-английски, и потому он не понимал ни слова.

– Везде по-разному – кое-где получше, а в иных местах совсем худо. В Киото живется так себе. Правда, ни один из храмов не пострадал.

Но Хироко беспокоила не сохранность храмов, а судьба родителей. Она не получала от них вестей о тех пор, как разразилась трагедия в Пирл-Харборе.

– Кругом одни американцы – остерегайтесь их. Они считают всех японок гейшами.

Хироко усмехнулась, но тоже заметила, как американские солдаты смотрят на женщин.

– Будьте осторожны, – еще раз повторил водитель, сворачивая за угол. Через два часа они добрались до Киото. Обычно этот путь занимал меньше времени, но дорога была запружена, к тому же на ней часто встречались объезды и сильно поврежденные участки.

Хироко затаила дыхание, увидев знакомые места Казалось, здесь ничто не изменилось. Все было прежним, как помнила Хироко. Она была уверена, что видит сон. Поблагодарив водителя и заплатив, она взяла Тойо за руку, подхватила вещи и застыла на месте.

– Может, вас подождать? – дружески спросил водитель, но Хироко покачала головой, зачарованная видом дома, который снился ей тысячи раз. Дома, в котором она выросла.

– Нет, спасибо. – Она помахала водителю, и тот уехал в Кобе. Хироко не сдвинулась с места. Тойо удивленно наблюдал за ней.

Наконец она осторожно открыла ворота. Они скрипнули, как прежде, лужайка за ними заросла травой, но вокруг ничего не изменилось, не было сломано. Медленно подойдя к дому, Хироко коснулась колокольчиков. Никто не вышел ей навстречу. Шагнув на крыльцо, Хироко постучала по сёдзи, но так и не дождалась ответа и встревожилась Она хотела предупредить родителей о своем приезде, но не сумела.

Она раздвинула седзи и, заглянув в дом, почувствовала, как у нее перехватило горло. Внутри ничто не изменилось.

Даже свиток по-прежнему висел в токонома на том же месте, где Хироко видела его, когда была ребенком, а бабушка учила ее доставлять букеты и украшать ими нишу со свитком. И теперь там стояли цветы, но они давно засохли. Очевидно, обитатели дома перебрались в другое место.

– Кто здесь живет, мама?

– Твои бабушка и дедушка, Тойо. Они будут очень рады видеть тебя.

– Кто они такие?

– Мои мама и папа, – объяснила Хироко, и малыш удивился, узнав, что у его мамы есть родители.

Хироко неторопливо обошла дом вместе с сыном. Вся одежда ее матери была на месте, сохранились мебель и утварь В доме нашлось несколько фотографий Хироко и Юдзи. и она долго смотрела на них, не решаясь взять в руки. Затем они вышли в сад. Остановившись у маленького святилища, она поклонилась. Это было так странно, Хироко уже давно отвыкла от поклонов.

– Что ты делаешь, мама?

– Кланяюсь нашему святилищу, чтобы почтить твоих бабушку и дедушку. – Тойо видел, как в лагере кланяются друг другу старики, но уже не помнил об этом.

– А где твои мама и папа? – с любопытством спросил он.

– Кажется, они уехали, – объяснила Хироко, направляясь к дому соседей. Они оказались дома и были изумлены, увидев Хироко, а тем более Тойо. Хироко вежливо поклонилась им, и ей рассказали, что ее родители уехали в горы еще весной. Соседи точно не знали, куда именно, но, по-видимому, в бураку возле Аябе.

Хидеми была родом из этого селения, и такое объяснение имело смысл Вероятно, родители боялись, что Киото разбомбят, как Дрезден. Хироко знала, что до Аябе неблизко, и в настоящее время добраться до него будет трудно. Она хотела одолжить у соседей машину, но таковой не оказалось. Соседи предложили ей поехать поездом. Немного погодя Хироко отправилась на станцию вместе с Тойо. Она взяла с собой все вещи. По дороге они с Тойо купили яблок и перекусили.

На станции они узнали, что поезд в нужном направлении отправится лишь на следующее утро. Купив еды, Хироко вернулась в дом родителей и устроилась во второй спальне. Здесь Хироко родилась, она помнила, как отец рассказывал, как ее мать из упрямства отказалась рожать в больнице.

Вспоминая об этом, Хироко улыбнулась и рассказала Тойо, что родилась в этой комнате. Этой ночью, пока ребенок спал, она долго бродила по дому, проникаясь теплом родного очага.

Всю ночь улицы патрулировали солдаты, но не беспокоили обитателей домов. На следующее утро Хироко и Тойо успели на семичасовой поезд. Из-за многочисленных остановок и завалов на рельсах путь до Аябе занял четырнадцать часов. На месте они оказались уже в девять вечера, и Хироко не знала, где искать родителей. Они с Тойо устроились на вокзале, под маленьким одеялом. Малыш был недоволен.

– Мне тоже это не нравится, дорогой, но найти дом мы сможем только завтра, – утешила его Хироко. На рассвете она проснулась, купила еды у уличного торговца, а затем нашла водителя, который согласился довезти ее до дома родителей.

Бабушка Хироко, которой принадлежал дом, давно умерла, но родители не продали дом, приезжая туда на лето.

На машине к дому пришлось добираться, минуя тысячи объездов. Поездка заняла целый час, но вскоре Хироко поняла почему. Как и множество других, дом ее родителей исчез, сровнялся с землей.

– Что здесь случилось? – с ужасом спросила она, боясь напугать Тойо. Казалось, от пожара пострадали все дома на склоне горы. Так оно и было. Пожар случился в августе.

– Бомба, – печально объяснил водитель. – Тогда нас часто бомбили – незадолго до Хиросимы. – Он подвез Хироко к маленькому храму, который она помнила еще с детства, – здесь бывала ее бабушка.

Когда Хироко сообщила священнику, кто она такая, он уставился на нее как на привидение и покачал головой. Да, он знал ее родителей.

Куда же они уехали? Священник долго медлил, прежде чем ответить.

– На небеса, к своим предкам, – виновато и торжественно произнес он. Родители Хироко погибли при бомбежке вместе со своими друзьями, несколькими родственниками и всеми соседями. Это случилось три месяца назад. Еще три месяца назад они были живы – в то время, когда Хироко жила на озере Тахо и ничего не знала о близких. – Мне очень жаль, – добавил священник. Хироко дала ему денег и вышла из храма, с трудом переставляя ноги. Все погибли, никого не осталось – Юдзи, родители… Кен, Такео… даже бедный Питер… Гибель всех этих достойных людей казалась несправедливостью.

– Куда вас отвезти? – спросил водитель, и на минуту Хироко задумалась. Ехать ей было некуда, кроме как вернуться в Киото. Но что потом, она не знала. Она преодолела четыре тысячи миль, чтобы обнаружить, что лишилась всех близких.

Она вернулась на станцию, но следующий поезд ожидался лишь через два дня, а в Аябе остановиться было негде. Кроме того, теперь Хироко и не хотелось здесь задерживаться. Она стремилась только вернуться домой. Чувствуя ее горе, Тойо расплакался. Водитель выглядел растерянным.

В конце концов Хироко предложила ему сотню долларов, лишь бы добраться до Киото. Он охотно согласился, но путешествие стало кошмаром. По дороге им встречалось множество воронок от бомб, препятствий, трупов животных, объездов. Попадались дорожные посты и патрули, люди, которым было некуда идти, обезумевшие от горя. Им понадобилось почти два дня, чтобы вернуться в Киото, и Хироко отдала водителю еще пятьдесят долларов. Она позвала его в дом, чтобы накормить и дать в дорогу еды, а затем он отправился в обратный путь. Тойо и Хироко остались одни. Ее мучила мысль, что все страдания она вынесла зря.

– Где же они, мама? – настойчиво спрашивал малыш. – Их здесь нет. – Он был разочарован, но не так, как Хироко.

Борясь со слезами, она промолвила:

– Они не вернутся, Тойо.

– Разве они не хотят нас видеть? – Малыш был удивлен.

– Очень хотят. – Слезы покатились по щекам Хироко. – Но они ушли на небеса, вместе со всеми, кого мы любим. – Несмотря ни на что, она не могла заставить себя произнести «вместе с твоим отцом». Заметив на ее глазах слезы, ребенок заплакал – ему не нравилось видеть мать в таком горе.

Хироко села на пол, обняв Тойо, и оба плакали до тех пор, пока их не прервал стук в ворота. Помедлив, она вышла на крыльцо и увидела, что у ворот стоит солдат. Он известил ее, что назначен постовым на их улице и хотел узнать, не нужна ли какая-нибудь помощь. Ему сказали, что дом пустует, и солдат забеспокоился, увидев, как туда входят Хироко и Тойо. Она объяснила, что дом принадлежал ее родителям.

Солдат оказался вежливым, с добрыми глазами. Он угостил Тойо шоколадкой, и малыш пришел в восторг, который не разделяла Хироко. Ома помнила, что говорили ей о солдатах.

– Вы здесь одна? – спросил солдат, с любопытством оглядывая ее. Этот привлекательный малый говорил с южным акцентом. Хироко боялась ответить ему правду.

– Да, но… скоро должен вернуться муж.

Взглянув на Тойо, солдат без труда домыслил остальное.

Здесь Хироко могло стать труднее, чем в Сан-Франциско.

Увидев мальчика, любой мог предположить, что она спала с вражескими солдатами.

– Сообщите мне, – если вам что-нибудь понадобится, мэм, – сказал ом, и последующие несколько дней Хироко и Тойо прятались в доме или в саду. Она известила всех соседей о своем приезде, чтобы те не пугались, увидев в доме незнакомых людей, рассказала, что случилось с родителями, и соседи искренне посочувствовали ей, даже пригласили с Тойо на ужин. Вечером вновь зашел постовой и немного поболтал с Тойо. На прощание солдат снова подарил малышу шоколадку, но Хироко весьма холодно поблагодарила его.

– Вы отлично говорите по-английски, – заметил солдат. – Где это вы научились? – Он старался держаться дружески: Хироко была одной из самых хорошеньких японок, которых он видел, а ее муж так и не появлялся. Солдат сомневался, что таковой вообще существует.

– В Калифорнии, – нехотя ответила Хироко.

– Значит, вы недавно оттуда? – с удивлением воскликнул он.

– Я вернулась неделю назад, – коротко ответила Хироко, не желая продолжать разговор. Она до сих пор не представляла, что теперь делать ей и Тойо. Она не знала, надо ли остаться здесь или стоит вернуться в Штаты. Но даже если придется вернуться, спешить казалось нелепым. Прежде требовалось решить, что делать с домом в Киото – продать его будет нелегко. Самое разумное – провести здесь месяц-другой, а потом вернуться в Штаты или совсем не уезжать. В голове у Хироко все перепуталось, а визиты солдата ничем не облегчали ее жизнь. Таких осложнений ей требовалось избежать любой ценой, но солдат, казалось, подружился с Тойо.

– И во время войны вы были там? – продолжал он расспросы, не желая уходить.

– Да, – коротко отозвалась Хироко и снова поблагодарила его за шоколад, а затем вошла в ворота и закрыла их, сожалея, что на них нет замка. Торопливо поклонившись святилищу, она бросилась в дом.

Солдат заходил еще несколько раз, но Хироко разговаривала с ним, не переступая порога и надеясь отвадить его. Затем они с Тойо отправились в Токио, чтобы попытаться найти родственников ее отца. Но Хироко быстро разузнала, что все родственники погибли. Токио был почти полностью разрушен, его наводнили солдаты – те постоянно были навеселе и искали женщин. Хироко захотелось поскорее вернуться в уютный родительский дом в Киото, и они с малышом сразу же уехали.

К тому времени она провела в Японии уже две недели и всерьез подумывала об отъезде. Теперь Хироко была не только современной и независимой женщиной, она была достаточно умна, чтобы понять: оставшись в Японии одна, с сыном, она подвергается слишком многим опасностям. Она уже выяснила расписание кораблей, уходящих в Штаты, – один отплывал на Рождество. Хироко решила, что пора уезжать.

Когда она вернулась домой после краткой поездки, соседи рассказали ей, что какой-то солдат заходил и расспрашивал о ней. Хироко попросила в следующий раз сказать ему, что она вернулась в Штаты, уехала в другой город – что угодно, лишь бы он больше не появлялся. Если ею интересовался тот же самый постовой, в его настойчивости было что-то неприятное. Хироко еще больше утвердилась в своем желании поскорее вернуться в Штаты.

Поздно вечером, когда Тойо уже спал на футоне в комнате, Хироко услышала звон колокольчиков у ворот, но не вышла.

Однако на следующий день, когда Тойо играл в саду, Хироко услышала, как мальчика кто-то позвал. Она поняла, что это вновь явился тот самый солдат. Выбежав из дома, она хотела остановить Тойо прежде, чем он откроет ворота, но было уже поздно. Мальчик весело болтал с солдатом – на этот раз с другим. Хироко позвала сына к себе, но он не послушался. Солдат присел на корточки, чтобы лучше слышать малыша.

– Тойо! – настойчиво звала Хироко, но мальчик не двигался с места, и она поняла, что придется подойти к нему самой. Ей были ненавистны разговоры с американскими солдатами. Она видела странный блеск в глазах здешнего постового и солдат в Токио. Этот блеск пугал ее. Хироко боялась лишних проблем. – Тойо! – снова крикнула она, и на этот раз оба обернулись – две копии одного лица, а потом взялись за руки и направились к ней. Хироко застыла на месте. К ней шел Питер. Он был жив и неизвестно каким чудом нашел ее. Она расплакалась. Держа Тойо за руку, Питер подошел к ней и, ничего не объясняя, поцеловал.

Он отстранился. Хироко дрожала, не сводя с негр глаз, не в силах поверить, что он жив.

– Где вы были? – спросила она у Питера, словно у заблудившегося ребенка.

– В госпитале в Германии, а еще раньше прятался в свинарнике. – Он по-мальчишески усмехнулся, но тут же посерьезнел, взглянув на Тойо. – Почему ты ничего не написала мне?

Он ничуть не изменился, был таким же, каким запомнила его Хироко, каким он снился ей все три года.

Она рассмеялась сквозь слезы.

– Мне не хотелось, чтобы вы считали себя обязанным вернуться. – Эти слова прозвучали нелепо, но когда-то имели смысл. Хироко смутилась. – Как вы сюда попали?

– Так же, как и ты. Я преследовал тебя несколько недель, – обиженно произнес Питер, сжимая руки Хироко одной ладони и держа за руку Тойо. Он не собирался отпускать ни одного из них – не для того он приехал в такую даль. – Я зашел в банк и обнаружил, что ты оставила сообщение. – Второе сообщение Хироко оставила в Стэнфорде. – К Спенсерам я попал на следующий день после твоего отъезда. Я взял билет на следующий корабль, но прежде успел переговорить с Рэйко. Я даже не знал, где ее искать. К счастью, у Спенсеров оказался номер ее телефона. – Из Питера мог получиться отличный детектив. – Рэйко назвала мне твой здешний адрес, но тебя здесь не оказалось.

– Сразу же после приезда мы отправились в Аябе, – объяснила Хироко, не сводя с него глаз. Она по-прежнему не верила, что Питер жив, что он вернулся и нашел ее. – Мои родители погибли при бомбежке.

Питер печально покачал головой, вспоминая обо всех испытаниях, которые им пришлось вынести. Таких мук не выдержал даже Такео.

– Несколько раз я возвращался, но так и не смог застать тебя. Я решил расспросить соседей. – Только теперь Хироко поняла, что соседи упоминали вовсе не о постовом.

– А я думала, что приходил один из солдат… из тех самых, которые разыскивают гейш. – Хироко улыбнулась.

– Я имел в виду совсем другое, – заверил Питер, пристально вглядываясь в ее лицо и вспоминая Танфоран. – А может, ты и права, – негромко добавил он. Но едва он собрался поцеловать Хироко, как Тойо заерзал на месте, – Ты принес шоколадку? – спросил мальчик, которому явно наскучили разговоры.

Питер покачал головой:

– Нет, не принес. Извини, Тойо.

– А другие приносят, – недовольно заметил мальчик.

Питер снова взглянул на Хироко, на мгновение забыв о сыне:

– Прости Меня… прости за все… за то, что тебе пришлось пережить… за то, что меня не было рядом – с тобой и с нашим сыном… – Он взглянул на Тойо. – Прости за твоих родителей. Хироко, мне так жалко… – Его глаза наполнились любовью и нежностью, перед которыми отступили все невзгоды. Питер был счастлив, оттого что нашел ее.

– Сиката-га най, – ответила Хироко и низко поклонилась ему, напоминая фразу, сказанную так давно, еще в доме Такео. «Сиката-гa най» – «Тут ничем не поможешь». Может, так оно и было. Но вынести беду стало трудно всем, каждый дорого заплатил, пытаясь остаться в живых.

– Я люблю тебя, – произнес он, сжав Хироко в объятиях и поцеловав ее, вкладывая в этот поцелуй все желание, переполнявшее его три с половиной года. Обоим не верилось, что разлука затянулась так надолго, а встретились они всего несколько минут назад. Хироко припоминала их встречи в Танфоране, часы, которые Питер проводил с ней, их беседы, минуты в высокой траве, вдали от чужих глаз, ., буддистского священника, который сочетал их узами брака во время краткой церемонии, сохраненной в тайне. Они пережили столько бед, но наконец-то времена позора и скорби завершились.

Питер улыбнулся ей, перевел взгляд на сына – свою точную копию – и низко поклонился Хироко, как ее отец много лет назад кланялся Хидеми. Хироко ответила на поклон и улыбнулась, а Питер припомнил, как она выглядела в кимоно во время их первой встречи.

– Что ты делаешь, мама? – прошептал Тойо.

– Кланяюсь твоему отцу, чтобы выразить ему уважение, – торжественно ответила она.

Питер взял за руку жену и сына, и они медленно вошли в родительский дом. Хироко вдруг поняла, что откуда-то за ними наблюдают родители, и Кен, и Так, и Юдзи.

– Аригато[17]17
  Аригато – спасибо (яп.).


[Закрыть], – негромко произнесла она, благодаря Питера и всех близких за то, что они разделили ее беды и радость. Повернувшись, она неслышно задвинула за собой сёдзи.