Текст книги "Татуировка"

Циклоп

Мне 24, но я уже знаю, что ничто не стоит на месте. Все реки текут, а время летит… Говорят, оно лечит, но я так не думаю.

Время лечит только мусор, добавляя ему грязи, остальных оно калечит. Жрёт плоть, высекает морщины на лицах. Кат – глухой, слепой, без сердца. Время – образцово-показательный палач.

Вот и Тайсон…

И дело не в отросших волосах с сединой… Дело в его глазах.

В его серые стальные глаза вкралась какая-то грусть, обречённость. Вопрос, перемешанный с болью. В его глазах плескался коктейль под названием «Начало конца». Раньше я этого не замечал. А теперь… ему ведь всего 28.

Я не видел его около десяти дней с того момента, что он отвёл меня к Левше. Мы встретились на улице перед моим подъездом. Он улыбался, но на губах был привкус боли.

– Так залетел, не поверишь! И смех, и грех, и дождь с радугой, блин! Короче, слушай… Ты же Циклопа знаешь?

…Я знал Циклопа. Его звали Георгий Караев. Ему было 27 лет, и он работал с Тайсоном на базаре. Был его напарником.

Русый, с лёгкой ржавчиной рыжего в волосах, с зелёными глазами. Ростом 193 см и весом 100 кг. Плечи у него были одними из самых широких, что я встречал в жизни. Не видел на своём веку более породистого физически человека, чем он.

Он был осетином, и мы как-то разговорились о его предках.

«Мы – асы, арии. Из сармат, аланами нас звали. Если бы не аланы, то римляне с франками и западными готами гуннов бы не остановили никогда. На Кавказе одни мы такие. Христианами стали, когда только армяне в Армении да греки на Кипре крестить лбы начали. Римляне наших сармат в Британию переправили на границу, на Адрианов вал. Рыцари короля Артура все сарматами были, и круглый стол его – всего лишь наш обычай сидеть побратимам на воловьей шкуре. В англичанах и сейчас кровь наша есть. Думаешь, имя „Алан“ откуда у них? И в испанцах, и на островах Сардиния и Сицилия гены наши. Мы с вандалами одними дорогами ходили, они нашими младшими братанами были, с рук наших ели. С ними вместе аланы Рим сожгли. Мы первые в своё время и монголов в Европе встретили. Отсалютовали им солью на мечах. Хлеб-то для них печь не стали. Тамерлана тоже поздравили, кровь чуркам его пустили. И в Венгрии наши ясы жили, и поляки говорят, что шляхта их из сармат. А словом „сербы“ изначально прозывалось одно из сарматских племён. В нас породы больше, чем во всех народах европейских вместе взятых. Воины мы».

В армии он отслужил на таджико-афганской границе в пограничниках. Это оставило очень чёткий и значимый след в его личности. Всё дикое, необузданное, свободное, чего и так было в нём с лихвой, стало периодически неконтролируемо выплёскиваться. Особенно на день пограничника или в другие моменты, сдобренные водкой с пивом. Только Тайсон своей железной рукой мог управлять им в такие минуты.

История умалчивает, каким ветром его семью занесло в наш подмосковный городишко из Владикавказа (вроде бы из-за несчастной первой Циклоповской любви и проблем с милицией), но тут он быстро стал известен. И даже состоял на учёте в местном РОВД как активный участник Бугаевской ОПГ и… ординарец Тайсона…

– Так вот, ты же знаешь Циклопа – он как ребёнок. С ним глаз да глаз нужен! Только отвернёшься, а он в дерьмо какое-нибудь наступит. На базаре пока меня не было наехал на торговку какую-то, тётку. Ну, сам знаешь: типа, плати за место. Припугнул её слегка. Он может! А мне – ни слова.

На следующий день выхожу на базар, иду с ним по лоткам. Одеты мы одинаково в чёрные куртки кожаные, джинсы, как братья Гавс. Нас так на базаре и кличут: «Двое больших и красивых».

Иду себе, никого не трогаю. Настроение такое, что хоть в ООН выступай: все люди братья, миру – мир, и США – империя добра.

И тут на тебе, подсекли как тунца на крюк рыболовный, тройничок! СОБР выскакивает из всех щелей. «Молчать!», «Стоять!», «Ни с места!», «Руки за голову!» и прочие лозунги. И все как на подбор под два метра и за центнер. Откуда только такие гоблины берутся? Ставят нас с Циклопом к стене. Распяли на ней, как рабов беглых. Я в полной непонятке: за что, почему? Говорят: «Ноги шире!» Я им отвечаю: «Что я вам, Ван Дамм, что ли?» Как мне перепеночили ботинком 47 размера, я сразу на шпагат сел и решил помолчать на будущее. Понял, что Декларация о правах человека тут не проканает.

Загрузили нас на ковёр-самолёт, отвезли в отделение, приняли. Циклопу-то что, он сразу своё заводит: «Братки, кто-нибудь на таджико-афганской границе служил?» – и эмблему им свою пограничную вытатуированную показывает. Мышь летучую или ещё нечисть какую, такого качества поганого, что не разобрать! Обязательно найдётся какой-нибудь мент-недоумок, который на этой границе околачивался. Циклоп сразу в фаворе: и водичку ему попить, и в туалет отлить. А мне что им сказать? Типа, слышь, мужики, на малолетке никто со мной не чалился?

А тут они ещё узрели мои пальцы наколотые синие. «Ах, ты ещё и блатной у нас! Наших пацанов – пограничников (это они про Циклопа) с панталыку сбиваешь!» И давай меня мучить! Заводят в комнату в наручниках. Надевают мне на голову каску фашистскую, старинную. Наверное, ещё с 1941 года заныканную. Небось, полицай какой-нибудь из ихних предков сыночку в наследство оставил. От каски проводки идут цветные. И давай катушку переменного тока накручивать. У меня волосы на голове дыбом встали как у негра 70-х годов, а глаза чуть на лоб не вылезли! И нельзя сказать, что больно очень, но второго раза не хочется! Я им ору, мол, надо-то чего? В чём вина моя? А они мне в ответ: «Молчи, вражина татуированная! Ты нам во всём сознаешься! Как у папки своего в 10 лет бычки тырил, расскажешь!»

Так представляешь, корень зла-то где зарылся?! Этот нехороший человек, наш истинный ариец, бля, Циклоп, оказывается, наехал на маму полковника местного СОБРа, которая вышла на базар продать тряпки какие-то. Напугал её до полусмерти, алан чёртов! Та естественно к сыночку: помогите, убивают. Он вызывает своих гоблинов. Те, не разобравшись, меня паровозом за жабры берут! Самое смешное, что этого сармата индоиранского, Циклопа, даже не допрашивали! А мне, блин, такую электротерапию забацали, что я искрился как огонь бенгальский ещё дня два после всего этого кенгурятника!

Я Циклопу так по ушам надавал после того, как от Бугая адвокат приехал и нас вызволил! Не работает голова твоя тупая аланская, не лезь, блин, куда не просят! Делов-то на грош медный!

– Знаешь, устал я от всего этого, от кенгурятников и гоблинов в униформе, – промолвил он после паузы.

И в глазах его я увидел эту усталость. Она была как туман. Его ясные сильные серые глаза задёрнулись мутными шторками отчаяния.

– Ты сам-то как жить думаешь? Так и будешь почтальоном бегать: бери больше, неси дальше? На что жить-то будешь?

Что я мог ему ответить? Что, быть может, начну тренировать детей вольной борьбе? Вспомню то, как провёл своё детство на ковре? Да только куда меня это привело? Привело к тому, что меня считают хорошим разводящим и вербуют в бригады, доживающие свой последний век…

Мне хоть повезло в отличие от большинства: у меня была квартира. Крыша над головой – не мёрз и не мок на улице. Тех денег, что я зарабатывал в UPS, хватало на картошку и макароны. Правда, сейчас у меня появилась Катя… А женщины – это расходы. А хорошая женщина – это большие расходы. А Катя была очень хорошей женщиной…

Какие у меня перспективы? Пойти работать на базар к Тайсону?

– Знаешь, Виктор, а я не знаю, – сказал я и посмотрел в его глаза. И понял, что мои наполнены до краёв тем же самым коктейлем. Коктейлем боли, отчаяния, жалости к самому себе и неумения жить.

Мне 24 года. На дворе 1996 год. И абсолютно ясно и чётко, как под лампами на хирургическом столе, я увидел, что не знаю, что дальше:

– Собака ходит – кость находит, – попытался не заплакать я.

– Вот то-то и оно, – тихо, почти шёпотом. А потом дерзкая улыбка прорезала тонкие губы Тайсона. И в глазах его мелькнул тот прежний:

– Собака на четырёх ногах ходит – и то спотыкается. Меня за то, что я оступился, на колени поставить захотели. Нашли козла для жертвоприношения. Ничего, браток. Я что-нибудь придумаю. Я ведь теперь урка, рецидивист. На мне печать, и в паспорте штамп. Какие у меня шансы? Дожить до тридцати, если повезёт. Надо что-то изменить, напрячь вены, сжать зубы! Прыгнуть! А ты… ты готов прыгнуть?

– С обрыва вниз или, подпрыгнув вверх, уцепиться за перекладину?

– Да всё, что угодно. Решай сам. Только знай: когда человек летит, то не важно – вверх, или вниз. Ощущения абсолютно одинаковые. Главное – не гнить в пыли.

– Да, – ответил я. – Нечего терять. Готов. Два ножа за одним голенищем не носят, и двум смертям не бывать.

И я уже знал, что эта дорога, которую вымостил своим согласием, домой не ведёт. А грифоны на моём плече закружились в танце радости. Даже не знаю, кто тогда сказал это роковое «готов»: я сам или грифоны моими устами.

Вечером ко мне пришла Катя.

– Слышь, Немец, а кто такие «циклопы»?

Она потянулась за моей левой рукой:

– Может попозже, а сейчас займёмся делом?

– Нет уж, вечером деньги, утром стулья! Шехерезада ты моя супермудрая, ну расскажи… ведь потом, после этого самого, устанешь и спать ляжешь…

– Всегда нас женщин используют! Слушай…

Правильнее «циклопы» должны звучать как Кикло́пы – «круглоглазые», от греч. κύκλος, «круглый» и греч. όψις, «глаз».

Самые первые три киклопа были порождением древнейших богов: Геи и Урана. Их звали Арг (греч. Ἄργης – «Удар», «Разряд», «Змеи»), Бронт (греч. Βρόντης, «Громовой», «Гром», «Гремящий») и Стероп (греч. Στερόπης – «Сверкающий», «Блеск», «Вспышка, подобная звезде»).

Сразу после рождения они были связаны и сброшены отцом в Тартар. Титаны освободили их после свержения Урана, но Кронос заковал их обратно. Когда Зевс восстал против отца Кроноса, то по совету их матери Геи вывел киклопов из Тартара. Они выковали ему громы, молнии и перуны, Аиду – шлем, Посейдону – трезубец, Палладе – эгиду, а герою Энею – доспехи. Научили Гефеста и Афину ремеслам.

После окончания титаномахии киклопы продолжали служить Зевсу – ковать оружие Громовержца. Работали они в гроте Гефеста. Помогали ему во всём. Говорят, они же сложили из огромных нетёсаных камней стены древних Микен и Тиринфа.

А затем их убили. Перерезал их Аполлон. Так гордился этим, что стрелу, убившую киклопов, сделал созвездием. По основной версии, убил за то, что они выковали перун, которым Зевс испепелил сына Аполлона – врача Асклепия.

– Подожди. Выходит дед убил внука, а сын за это убил оружейников?

– Тут много странного. У меня нет ответов. Вообще, Аполлон как-то связан с киклопами. Его сестра Артемида ещё совсем маленькой девочкой резвилась на коленях Бронта.

Или ещё вот пример. По одной из версий, у киклопа второго поколения Полифема было три сына: Кельт, Иллирий и Галл. Они стали править над народами. А известно, что Аполлон был одним из самых почитаемых богов у кельтов. Да и пришёл он в Грецию с севера, от гипербореев. В общем, много совпадений.

Короче, дело к ночи, а я хочу секса. За убийство Зевс сослал Аполлона служить пастухом на восемь лет (по другим данным, на четыре года или на год) к смертному, к Адмету, правителю Фессалии. Там Аполлон устроил царю его личную жизнь и экономическое благосостояние. А три великих киклопа – кузнеца больше в летописях не упоминаются. Но зато из ниоткуда появляется целый народ киклопов.

Эти новые киклопы были бродячими пастухами, живущими на Сицилии и в окрестностях. Навык металлургии они потеряли. Гомер описывает их как гордых, злых и тупых великанов. Они жили в пещерах, не знали ремёсел, не соблюдали законов, не пахали и не сеяли. Власти богов не признавали.

Самым известным из них был Полифем, сын голубоглазого бога Посейдона и морской нимфы Фоосы. Он жил в пещере, где у него был сложен очаг, доил коз, делал творог. Ел сырое мясо. Пас свои стада.

Когда этруски похитили Диониса, то свита бога вина сбилась с ног, ища его. Сатиры на свою беду забрели к Полифему, и тот попытался изнасиловать Силена, наставника и кормильца Диониса. К счастью, вскоре Полифем нашёл более достойный объект для своей похоти – Галатею.

Она была дочерью морского Нерея. По одной из версий, Галатея вышла замуж за Полифема, и они жили долго и счастливо, у них были дети, которые стали царями у западных от греков народов. По основной же трактовке мифа, всё было более драматично…

Галатея любила шестнадцатилетнего Акида, сына Фавна. Раздираемый ревностью и похотью, Полифем отломил кусок скалы от Этны и убил им Акида. Галатея увидела текущую из-под камней кровь любимого и превратила её в источник.

Есть версия, что влюблённые сбежали от Полифема, бросились в море и стали рыбами. Так и остались навечно в созвездии Рыб на небе.

Что касается Полифема, то на его беду на остров высадился плохой географ Одиссей с командой. Киклоп особо не церемонился с незваными гостями: запер их в своей пещере и съел три пары спутников Одиссея.

Царь Итаки напоил киклопа вином и ослепил пьяного заснувшего Полифема, а затем сумел выбраться из пещеры.

В последствие Эней на пути в Италию видел одинокого слепого Полифема. Кстати, в Коринфе был даже жертвенник киклопов.

– А что, правда, киклопы были одноглазыми?

– Не всё так просто. В античном искусстве киклопов изображали с одним глазом во лбу, иногда намечая два других на обычном месте. Есть гипотеза, что в древнейшие времена кузнецы носили повязку и защищали глаз, чтобы в случае попадания искры не ослепнуть полностью на оба. Хотя, если честно, то думаю, что это неубедительно.

По моей версии, кузнецы татуировали лицо рисунками в виде концентрических кругов, олицетворявших солнце, пламя.

Ведь первые металлурги были изгоями, париями. Молва приписывала им ритуальные убийства людей с целью использования человеческих органов при ковке. Они селились отдельно. Метили себя татуировкой. Кузнецы были колдунами, обладали знаниями, отличались от других, внушали страх.

Первое поколение киклопов было связано с обработкой металлов, а второе понижено в должности от кузнецов-богов до полуживотных. Возможно, и акт ослепления Полифема Одиссеем – это всего лишь символ деградации, утраты знаний, потери лица.

Всё, больше ничего не знаю. А что знаю, то забыла. Сказки кончились. Пора к делам переходить. Иди ко мне…

И я пошёл…

Марс

– Короче, слушай, – сказал мне Тайсон. – Когда меня перевели с малолетки во взрослую, то койку в бараке мне освободил Арсен. Нет, не думай, не пиковый он, русский, хоть и имя такое. Погоняло у него – Марс. Человеком он был непростым. В одну из ходок сидел на Махачкалинской зоне. Так вот, он стал там смотрящим. Единственным русским смотрящим за всю её историю! Сел тогда Марс за убийство: какая-то поножовщина по молодости из-за женщины. На нашей зоне он считался человеком очень авторитетным. Мне тогда запомнилось в нём, что на шее у него на цепочке висело три кабаньих клыка.

Мне он был как крёстный отец. Марс освободился раньше меня, но на воле мы с ним пересеклись. И он всегда мне помогал.

Запомни: Бугай, от которого я сейчас работаю, он – никто. Меня к нему устроил Марс. Он не хотел, чтобы я близко крутился с блатными. Бугай для блатных – пустой звук. Знаешь, это даже смешно: человек, которым пугают фраеров на стрелках, на самом деле для серьёзных людей – огородное пугало. На зоне он был бы максимум сторожевым псом на поводке у блатных.

Я сейчас думаю, что это дело Марс давно замышлял. Устал от всего, хотел срубить денег и исчезнуть. Понимал, что делать всё надо самому, никого не посвящая, особенно блатных. Вот поэтому я ему и был нужен: я и мои люди. На своих он положиться не мог. Да и пробили бы по ним его сразу, нашли бы.

Мы с ним все детали обговорили, до мельчайших подробностей. Там ничего сложного нет. Оно должно получиться. Это шанс, тот прыжок, о котором мы говорили. Момент истины.

Я было подумал, что всё отменяется, когда услышал новость. А сейчас думаю, что к лучшему это. Сами всё сделаем…

Мы сидели на скамейке, в скверике, посвящённом погибшим «афганцам» нашего городка: я и Тайсон. Мы здорово курнули, но головы были ясные. Кажется, это называется парадоксом.

Чего-то подсел я на траву. Всегда на неё презрительно смотрел, а когда прочитал в городской библиотеке Геродота, то изменил свою точку зрения. Почти дословно помню его слова: «Так вот скифы, взяв зёрна этой конопли, подлезают под покрывала и затем бросают зерна на раскалённые [на огне] камни. Насыпанное зерно курится и выделяет столько пара, что никакая эллинская парильня не сможет это превзойти. Скифы же, наслаждаясь парильней, вопят». Вопить я не воплю, но и не плачу. А самое главное, моя татуировка остывает, а то иногда она просто раскаляется и жжёт плечо. По обкурке же холодит, грифоны словно успокаиваются.

– А что там произошло? – спросил я.

– Я всех деталей не знаю, но вот что от людей слышал…

В деревню Татаровку переехала семья грузин-беженцев: 62-летний отец, его тридцатилетний сын с женой и двое их маленьких детей. Открыли там собственную булочную, пекли лаваш. Вкусный, я покупал. Горячий, в руки берёшь – детство вспоминаешь, в рот кусок кладёшь – первую любовь.

Выкупили дом у бабушки – местного божьего одуванчика, жить стали. Яблони посадили во дворе. Работали, не покладая рук. В полпятого утра каждый день вставали.

А Марс, он же как раз из Татаровки родом. Представляешь?

Наехал он на этого сына грузинского тридцатилетнего. Подзагрузил слегка на деньги. Поколотил немного, чтобы знал тот, что не дома. И не так уж эти деньги Марсу и нужны были. У него в кошельке за золотыми медяков не видно, да только случилось, что медяки понадобились очень.

К нему как раз подъехали два вора разговаривать. Посидели, попили, и не хватило им. Марс, он никогда ничего не прощал, но и в памяти не держал. Так что спал – не мучился. Но тут вспомнил, и к грузинам пошёл. Живут, типа, в его деревне, работают, а даже на водку не дают. Думаю, что Арсен вообще тогда на кокаине был. Он с него бешеным становился.

Бывает, только идёшь, а камень на дороге уже ждёт, как ноги твои об него споткнутся. Кто же знал, что отец грузина этого был из тех, кто меч без ножен носит?

Марс с двумя ворами ломились в калитку, но им не открыли. Тогда они полезли к грузинам через забор. Арсен первым ногу перебросил, на заборе сидя, чтобы спрыгнуть. Отец грузина вышел на крыльцо с охотничьим ружьём и молча разрядил его в первого, пытавшегося во двор попасть. Сразу, из двух стволов.

Марсу всю грудь разворотило – умер мгновенно. Упал снаружи. Голова чуть от тела не отлетела, на какой-то нитке кровавой держалась, так его картечью изрешетило. Ну, два вора ноги в руки и дёру.

Приехала милиция. Арестовала старого грузина. Говорят, что опера сами ему руку жали. Благодарили: «Спасибо большое, от такого зверя нас избавил. Ты просто Геракл! Марс достал всех уже тут: и местных наших, и московскую милицию. Как кость в горле был, и не сломаешь эту кость никак». А ещё сокрушались, что дед не догадался тело внутрь двора перенести. Тогда и претензий к грузину со стороны УК не было б никаких. Дед им отвечает, что кто ж знал, что Марс с забора на внешнюю сторону упадёт. А тем уже это не важно: они новые дырки в погонах делали, медали примеряли за раскрытие особо жесткого убийства, да на Марса висяки списывали.

Посадили деда в СИЗО и шьют ему срок. Там к нему на экскурсии всё городское начальство водят: вот, мол, тот самый, кто Марса грохнул.

– А татуировки у Марса были? – с некоторых пор вопрос о татуировках не давал мне покоя.

– Да, я помню две. На груди вертикально у него был вытатуирован меч, остриём к горлу. Марс мне говорил, что он всю жизнь живёт, словно с приставленным клинком, на лезвии бритвы. Он сначала боялся этого ощущения, а потом привык. Специально такую татуировку сделал. Над страхом своим смеялся.

А на спине у него коршун был вытатуирован. Марс говорил, что это друг его, попутчик, как у планеты – спутник. Смеялся, наверное…

А потом, знаешь, на его похоронах птица какая-то в небе всё круги нарезала. Высоко. Неумело, трепыхаясь. И не понятно, что за птица. Циклоп, этот придурок аланский, сказал, что это дятел. Разве дятлы живут на кладбищах? Хотя лес там одним боком подходит…

Вот так Марса и не стало. Его все уважали: и пиковые, и наши. Он умел с людьми разговаривать. Всегда в компании, все рядом с ним быть хотели.

Весёлый был. Баб любил. Постоянно они вокруг него крутились, породистые как клинки из дамасской стали. Такие в Москве меньше 500 баксов за час не стоят. И ведь велись на него – бесплатно давали…

Ну ладно, пойду я. К жене Марса пора, к вдове, то есть… она мне по наследству перешла. Заботиться о ней теперь надо…

Из рассказов Кати в промежутках между сексом:

– Марс, он же Мармар, он же Эниалий, он же Арес, он же Арей, он же Акинак – бог войны.

Арес родился из земли. Сам. Его никто не звал и не ждал. Сначала была земля, а потом была война. Зевс ненавидел Ареса. Мечтал отправить его в Тартар, но не мог. Так часто бывает: мечты остаются мечтами, а дела – делами. Правда, чем лучше Зевс Ареса, я не понимаю. Это ещё тот миротворец!

Считалось, что священными животными Ареса были собака и коршун. Римляне же называли волка и дятла. Известно, что сам он превращался в вепря. Некоторые из его детей носили шкуры диких кабанов (Мелеагр) или их изображения на щитах.

В Кармании ему приносили в жертву ослов, в Спарте – молодых щенков, но лучшим подарком были люди. Так, скифы резали каждого сотого пленника и поили кровью Акинак.

Арес был женат на богине любви Афродите, но любил Эос, богиню зари. Обе они были шлюхи, сходившие с ума по сексу. Первая – по своей сущности и должности. Афродита имела столько любовников, что имена их, как муравьи в лесном муравейнике: мельтешат, а в памяти не задерживаются. Узнав, что Арес влюблён в Эос, она властью богини любви сделала её неразборчивой нимфоманкой. Так вторая стала шлюхой из-за мести первой. Богу войны не везло с женщинами. Верностью его любимые не страдали.

Не удивительно, что Арес был первым, кто убил из-за женщины. Афродита изменяла ему с финикийцем Адонисом (Адон). Арес, воплотившись в вепря, смертельно ранил любовника жены в бедро.

Другой женщиной, из-за которой Арес убил, была его дочь Алкиппа от афинской царевны Аглавры. Сын Посейдона Галиррофий попытался её изнасиловать. Арес убил его на месте преступления. Посейдон обратился в суд, чтобы наказать убийцу, но суд из двенадцати олимпийских богов оправдал Ареса. Указывают даже дату, когда это произошло – в 1531 году до нашей эры.

У Ареса с Посейдоном были натянутые отношения. Это часто выливалось в конфликты, в том числе и между их детьми.

Так у Посейдона было два сына от Ифимедеи, возможно, его же дочери. Звали их От и Эфиальт, Алоады. Они отличались силой, гордостью, буйством и яростью. Ифимедея была похищена фракийскими разбойниками (а почти все легендарные фракийские цари – дети Ареса). Её увезли на Наксос, где она стала женой фракийца. Но в последствие Алоады освободили мать из плена.

Их сестру Панкратиду тоже похитили. Она стала женой фракийского царя Агассамена, который правил на Наксосе. Из-за неё он поссорился со своим братом Скеллидом, и братья убили друг друга.

Братья Алоады хотели взять в жёны богинь. От сватался к Артемиде, а Эфиальт – к Афине. В доказательство серьёзности своих намерений братья пленили Ареса, заковали его в цепи и продержали так тринадцать месяцев. Лишь Гермес обманом смог освободить бога войны.

Гордые не живут долго. Убил Алоадов Аполлон. На Наксосе он выпустил лань, которая встала между братьями. От и Эфиальт одновременно метнули в неё дротики, но поразили не животное, а друг друга. Тут снова, как и с фракийскими братьями, возникает мотив распри и братоубийства. Что ещё интересно, так это связь Ареса с Аполлоном. Часто в мифах, хоть и не афишировано, Аполлон приходит Аресу на помощь, или мстит за него, или они являются союзниками.

Детей у Ареса было много. От Афродиты родились Эрот (любовь), Антерос (страсть, ненависть), Фобос (страх), Деймос (ужас), Гармония, а также Гимерос.

Хоть Эрот, бог любви, и не входил напрямую в свиту Ареса (он был скорее маминым сыном), но спартанцы и критяне перед битвой приносили жертву именно ему. Другим маменькиным сынком был Антерос, бог отрицания любви, внушающий человеку ненависть к любящему его. Самым страшным проклятием в Древней Греции считалась ненависть, вызванная любовью. Именно такой ненависти и покровительствовал Антерос. Он порождал страстное желание разрушить объект любви. Люди, неспособные любить, считались одержимыми Антеросом.

Бог Аполлон (опять эта связь между Аполлоном и Аресом) всегда подразнивал Эроса и спорил с ним, кто лучший стрелок из лука. Антерос вступался за брата и внушал отвращение к Фебу. Именно поэтому многочисленные возлюбленные Аполлона были одержимы Антеросом и не отвечали взаимностью. Кассандра, Дафна и другие – все они отвергали любовь самого красивого бога.

Давно известно, что один в поле не воин и воевать лучше толпой. Ареса всегда сопровождала свита. Прежде всего, в неё входили его сыновья: Фобос (др.-греч. Φόβος, «страх») – божество, олицетворявшее страх, и Деймос (греч. Δείμος, «смятенье, ужас»), имперсонификация ужаса. Сопровождала Ареса и его дочь Энио, богиня неистовой войны, разжигающая в сердцах ярость. Её считали вакханкой, а римляне называли её Беллоной.

Но, пожалуй, главным активистом в свите Ареса была Эрида (греч. Έρις – «борьба, схватка, ссора, раздор») – богиня раздора. Она возбуждала воинов и разжигала брань. Именно Эрида начала Троянскую войну, подбросив яблоко раздора.

В историческом аспекте Троянская война – это военные экспедиции ахейцев, которые или были вызваны, или повлекли собой грандиозное переселение «народов моря», многочисленных племён, в основном, доиндоевропейского происхождения. В результате миграций полностью изменилась карта Средиземноморья, пал Угарит, было сокрушено Новое Царство хеттов. К «народам моря» относятся племя филистимлян, осевшее в Ханаане, племя тевкров, завоевавшее Кипр, сикулы, поселившиеся в Сицилии, шердены, высадившиеся на Сардинии, Корсике и Балеарских островах, тирсены, основавшие Этрурию. Также упоминаются ахейцы, дорийцы, гараманты, создавшие царство в Сахаре, фригийцы и ликийцы.

Существует версия, что основная масса «народов моря» были родственны протофракийским племенам. Да и сам Арес, по утверждениям древнегреческих историков, был фракийского происхождения. Это подтверждается и тем, что многие фракийцы называются детьми Ареса, например, Диомед, царь бистонов, убитый Гераклом, фракийский царь Ликург, конфликтовавший с Дионисом, Тирей – царь фракийскийского племени одрисов.

В мифологическом аспекте события Троянской войны и дальнейшие миграции по средиземноморью можно рассматривать как войны между потомками Ареса, его детьми, внуками.

Так, Аскалаф, сын Ареса, сватавшийся к Елене, согласно клятве, привёл 30 кораблей для участия в Троянской войне. Другой жених Елены, брат Аскалафа и опять-таки сын Ареса, Иалмен сидел в Троянском коне.

Мерион-критянин тоже был сыном Ареса, бывший жених Елены привёл под Трою 40 кораблей.

Отец прославленного Диомеда Тидей, павший в числе семи при Фивах, был сыном Ареса. Упоминалось, что на его щите было изображение вепря, животного Ареса, да и сам он облачался в шкуру кабана.

Царица амазонок Пенфесилия, пришедшая на помощь Трое, была дочерью Ареса.

Мемнон, помогавший Трое и павший от рук Ахиллеса, был сыном любовницы Ареса Эос.

Сам Арес тоже участвовал в троянской войне на стороне Трои.

Его дети мигрировали по всему Средиземноморью вместе с народами моря. Лик, сын Ареса, был царём Ливии. Ромул и Рем, основавшие Рим, были сыновьями Ареса-Марса, вскормленные волчицей. В убийстве Рема Ромулом опять прослеживается такой характерный для детей Ареса мотив братоубийства.

Есть ещё одна характерная деталь, связанная с именем Ареса – это его кони. Почти все его потомки обладают прекрасными дикими конями – подарками от Ареса. Это и кони Диомеда, послужившие причиной восьмого подвига Геракла. Говорят, порода от этих коней просуществовала до времён Александра Великого. Это и кони Ликурга, по одному варианту мифа, разорвавшие своего хозяина. Это и кони Эномая, которые были быстрее Борея.

У Иксиона, сына Ареса, царя лапифов, было сто всадников, прозывавшихся кентаврами. Амазонок, одних из первых конных воинов, все греческие историки считали детьми Ареса.

В этом контексте и Троянский Конь выглядит весьма символично и неоднозначно.

Ещё одна прослеживаемая линия мифов про Ареса – конфликты с Гераклом. Геракл убил сыновей Ареса Кикна, фракийского Диомеда, пастуха Евритиона. За убийство ещё одного сына Ареса Ифита, подарившего лук Одиссею, Геракл был продан в рабство. Сам Зевс кидал молнию между своим сыном Гераклом и Аресом, чтобы остановить их схватку.

Для культа Ареса был характерен сбор трофеев в виде отрубленных голов, скальпов и прочих кровавых сувениров. Так Кикн (сын Ареса) отрубал головы чужестранцам, украшая черепами храм Ареса. Эномай (сын Ареса) прибивал головы проигравших женихов к дверным створкам и вешал на них скальпы. Подобный культ был характерен для скифов, почитавших Ареса особенно горячо. Геродот пишет, что скифы были детьми войны. Убив первого врага, надо было выпить его кровь, взять его силу. У убитых мужчин отсекали головы, приносили их царю и так вели подсчёт. Врагов скальпировали: делали круговой надрез над ушами и, схватив за волосы, вытряхивали череп. Затем очищали кожу от мяса бычьим ребром, соскребали, и разминали руками скальп. Получался мягкий платок. Его часть вставляли в уздечку коня. У некоторых эта уздечка вся была в платках. Удобно: сразу было видно, ху из ху. Были в ходу плащи, сшитые из скальпов. Было популярно сдирать кожу с правой руки, особым шиком считалось снять её вместе с ногтями. Кожа у человека крепкая и блестящая. Сверкает белизной больше всех других кож. Таким «чулком» обтягивали колчаны. У самых именитых врагов отпиливали череп чуть ниже бровей и вычищали его. Обрамляли его золотом и пользовались как чашей.

Повсеместно в Древнем Мире атрибутами и символами Ареса считались копьё, меч, горящий факел, звериные когти. А сам Арес заслуженно правил бал по всему Средиземноморью, ведь именно его потомки царствовали над другими. Римляне – народ волков, потомки Ромула и Рема – диктовали волю миру. Но уже в густых лесах севера, одетые в кабаньи шкуры, готовились к охоте за головами новые герои исторической арены германцы, оттачивая свои мечи и копья.