Текст книги "Уроки танго (сборник)"

9. Открытие школы

Получив пришедшее из Москвы зеркало, рабочие в тот же день установили его, и меньше чем через месяц после приезда Лики школа «Студия танго» – так назвала ее Лика – уже была готова к открытию. Лика решила отметить это событие, но Галя ни о чем не должна беспокоиться – Лика все берет на себя. Ничего особенного: закуски, хороший конь як. Галя пыталась протестовать, предлагая приготовить какое-нибудь горячее блюдо, но Лика, как всегда, категорически заявила, что слышать ничего не хочет. И еще она настояла на присутствии Стаса, которого она с момента своего приезда ни разу не видела. Галя замялась и попыталась убедить Лику, что идея эта, на ее взгляд, не очень хорошая, учитывая присутствие Виктора. Да он наверняка и сам откажется. «У меня не откажется, – сказала Лика. – И если ты не раздумала изменить судьбу своей дочери, то у меня есть план, и Стас в нем играет большую роль».

Вечеринку Лика предложила начать в субботу часов в шесть. И когда Галя заметила, что Виктор в это время обычно начинает халтурить, Лика хитро улыбнулась: «Вот именно. Посидит немного, а потом пускай едет на свою халтуру. Тем спокойнее будет Стасу, и я смогу с ним поговорить». Галя подробностей спрашивать не стала. Когда Лика позвонила Стасу и пригласила на свою вечеринку, тот сразу категорически отказался. «Послушай, Станислав, – твердо заявила Лика: – Ты мне сразу показался настоящим мужчиной, так что не порти о себе впечатление. Я прекрасно знаю, почему ты отказываешься. Мне все известно и про твои отношения с Тоней, и про Виктора. Та к вот, чтобы ты знал, – я на твоей стороне. Подожди, не перебивай. Неважно, откуда я знаю. Главное, я хочу тебе помочь. И помогу, если ты будешь меня слушать. Мы начинаем в шесть часов. Виктор в это время всегда халтурит, и он посидит максимум часок. Приходи около семи. Ты меня понял? И больше я ничего не хочу слушать. Пока», – Лика повесила трубку.

В субботу Лика пошла в единственный, на ее взгляд, приемлемый деликатесный магазин, в котором деликатесного оказалось одна красная икра и сомнительной свежести копченая осетрина и еще что-то, напоминающее прошутто.

– Лика! Это же целое состояние! – воскликнула потрясенная Галя, когда Лика стала выкладывать принесенные продукты.

– Прекрати. Это все ничего не стоит. Ты же заходила в московские магазины? Вот там деликатесы. Хорошо, что у меня кое-что с собой есть. Начинай накрывать, а я пойду принесу.

Уезжая заграницу, Лика всегда брала с собой несколько баночек черной икры, на всякий случай – в качестве сувениров. Собираясь в Епишево, она по привычке сунула три баночки в чемодан. Та к же, но уже специально, она взяла с собой палочку своего любимого швейцарского сервелата. Вот это все, плюс бутылку Мартеля, Лика принесла Гале.

Окинув взглядом накрытый стол, посредине которого она зажгла принесенную свечку, Лика осталась довольна. Потом они с Галей пошли наверх переодеться. Когда Галя попросила сделать то же самое Нечаева, тот, хлопнув себя по лбу, заявил, что опять отнес смокинг в химчистку. «Господи, до седых волос дожил, а клоуном так и остался», – махнула рукой Галя. «А мне его чувство юмора нравится. Особенно, когда оно не на меня направлено», – засмеялась Лика. Тоня тоже не стала переодеваться и спустилась в домашнем платье.

Когда все собрались внизу, Нечаев оглядел стол, покачал головой и укоризненно посмотрел на Галю:

– Понятия не имею, кого вы пригласили, но надеюсь, ты предупредила, что семейное серебро и фарфор пришлось заложить в счет будущего ремонта?

– Не волнуйтесь, Сергей, те, кого я пригласила, люди интеллигентные, они не подадут вида, – отпарировала Лика.

Был уже седьмой час, и Нечаев нетерпеливо поглядывал на стол. «Может, позвонишь Виктору?» – спросила Галя у Тони. Та посмотрела на часы и пошла к телефону. В это время послышались звук открываемой входной двери, шаги по коридору, и в комнату вошел Виктор.

– Извините Бога ради. Пришлось помочь Надежде Григорьевне с Сарой, – виновато улыбаясь, сказал он. – Вы что, меня ждали? Вот это зря. Я все равно не пью и к тому же совсем ненадолго. Надо за баранку. Сейчас самое денежное время.

– Виктор, не проблема, – улыбнулась Лика. – Уйдешь, когда тебе будет нужно. Я не обижусь, ты же знаешь. Ну что, Сергей, разливайте.

Виктор сел за стол, Нечаев разлил коньяк и поднял свою рюмку:

– Лика, за ваш успех, в котором я ни минуты не сомневаюсь.

– Спасибо, Сергей, – подняла свою рюмку Лика и, выпив, добавила: – Я тоже нисколько не сомневаюсь. Я вообще никогда в себе не сомневаюсь. Особенно в том, что делаю с удовольствием.

Неожиданно раздался дверной звонок.

– А это кого несет? – удивилась Тоня.

– Станислав. Я его пригласила, надеюсь ты не возражаешь? – невинно спросила Лика.

– Почему я должна возражать? – Тоня недоуменно посмотрела на Лику и пошла открывать дверь. Она вернулась со Стасом, в руках у которого был небольшой букет белых астр. Увидев Виктора, Стас сразу помрачнел.

– Поздравляю, Лика, – хмуро сказал Стас, протягивая Лике букет.

– Какие цветы, Станислав! Спасибо! – Лика взяла букет и передала его Гале. – Галка, поставь в вазу, пожалуйста.

– Станислав, почему не вижу радости на лице? У меня сегодня праздник – должен улыбаться, – погрозила ему пальчиком Лика.

– Я постараюсь.

– Вот и хорошо. Сергей, налейте ему, пожалуйста, штрафную.

– Зачем ему штрафную? – возразила, Галя, вернувшаяся с вазой из кухни. – Вы мне Стасика не спаивайте.

– Мама права, – засмеялась Тоня. – Он у нас моментально пьянеет.

– Откуда ты знаешь, сколько я могу выпить? – возмутился Стас. – Ты меня хоть раз из вытрезвителя забирала?

– Действительно, Тоня. Разливайте, Сергей. Теперь мой тост, – Лика встала с поднятой рюмкой. – Я нисколько не хвастаюсь, но мне в жизни всегда везет. Повезло и на этот раз. Я встретила вас, совершенно необыкновенных людей. И я хочу выпить за вас. За ваше гостеприимство. За вашу доброту. Спасибо вам. Мне с вами очень хорошо и уютно. Если бы у меня было так дома, то я никогда бы из него не уезжала. И еще. Я живу с вами уже почти месяц, а мы еще на «вы». Кроме Гали и Тони, конечно. Так что с этой минуты мы все на «ты». И без возражений. За вас.

Все, кроме Виктора, выпили и принялись за еду. Гале казалось, что она никогда в своей жизни не ела ничего вкуснее. Еще когда Лика вытаскивала продукты из сумки, Галя поражалась тому, как она совершенно равнодушно это делает, словно это были не сказочные деликатесы, а обычная докторская колбаса. Она вспомнила разговор с Калягиным, когда он сказал, что готов был предложить Сереже место в правлении комбината. И если бы не Сережина принципиальность, они бы тоже могли спокойно покупать такие продукты. Тонины мысли, когда она себе делала бутерброд с черной икрой, которую она никогда в своей жизни не пробовала, – она много чего не пробовала на этом столе – были примерно о том же. Если согласиться с предложением Лики на переезд в Москву с какой-то там сказочной зарплатой, то они с Виктором тоже могли бы себе позволять ужинать вот так же, хотя бы изредка.

Виктор наконец оторвался от тарелки и первым нарушил молчание:

– Ну как со школой? Уже есть желающие?

– Нет. Но я открываюсь только завтра и надеюсь, что вы с Тоней будете моими первыми учениками. У меня вообще первый урок бесплатный, но для вас будет бесплатно все обучение.

Стас, слушая Лику, опять помрачнел. Он не мог понять, какого черта она его позвала. Что значили эти ее слова: «Я все устрою»? Что она устроит? Пока что она не знает, как угодить Виктору. Если так будет и дальше, то он просто встанет и уйдет. Он оглянулся и, увидев, что на него никто не смотрит, плеснул себе в рюмку конька и быстро выпил.

– Нет, с танцами меня увольте, Лика, – покачал головой Виктор. – Какой из меня танцор? Я уже староват для танго.

– Ну тогда давай тебя со Стасом, – обратилась Лика к Тоне. – Я через пять-шесть уроков из вас такую пару сделаю.

– Правда, Тонь-Тонь. Давай будем ходить. А чего?… – сразу воспрянул духом Стас.

– Вот ты и ходи, – отрезала Тоня.

– Танго – это танец любви, – с чувством сказала Лика. – Вы знаете, что в Аргентине самые лучшие профессиональные партнеры в танго – обязательно любовники? Только они по-настоящему чувствуют танец. И когда на них смотришь, ты это тоже чувствуешь.

– Давай, Тонь-Тонь, – заклянчил уже опьяневший Стас.

– Все-таки напился.

– Ну, хорошего понемножку. – сказал Виктор, поднимаясь со стула. – Спасибо за такой замечательный прием, но пора и денежки зарабатывать. Всем до свидания.

– Я тебя провожу, – Тоня тоже поднялась, и они вместе вышли из комнаты.

– А давайте еще по рюмочке, – предложил сразу повеселевший Стас.

– Может, не надо, Стасик? – заволновалась Галя.

– Да ничего с ним не будет, – поддержал Стаса Нечаев. – Лика, вы как? Присоединитесь?

– С удовольствием. Но если больше никакого «вы».

– Даю слово. А ты, Галча? Сегодня я тебе разрешаю напиться.

– И напьюсь. Наливай.

Они выпили и опять принялись за еду…

– Садись, – приглашающе махнула рукой Лика вернувшейся в комнату Тоне.

– Спасибо, но я к себе. У меня еще куча контрольных.

– Как хочешь, – не стала настаивать Лика.

– Ты, Стаська, делаешься алкоголиком, – сказала Тоня и пошла к себе.

– А я пойду покурю в сад. Станислав, составишь мне компанию? – кокетливо улыбнувшись, спросила Лика.

– Я не курю. Я некурящий алкоголик.

– И молодец! Ты будешь смотреть на звезды, пока я буду сокращать свою жизнь. Пойдем-пойдем, поговорить надо, – потянула его за руку Лика. – И будь джентльменом – принеси мне плащ.

Лампочка на стене около кухонной двери не горела, и сад освещался только светом из кухонного окна и одиноким месяцем, зацепившимся за маленькое облачко на черном небе с редкими тусклыми звездами. Лика села на маленькую садовую скамейку и похлопала по ней ладошкой:

– Садись, Стасик.

– Ничего, я постою.

– Садись-садись. Разговор будет длинный.

– И о чем мы будем говорить? Как вы Тоню с Виктором танго будете обучать? – сказал Стас.

– Во-первых, мы на «ты». Забыл? А во-вторых, перестань злиться. Сейчас я тебе настроение подниму.

– Настроение у меня и так прекрасное. Лучше не бывает.

– Ты это говори кому угодно, но не мне. Ты как только Виктора увидел, сразу хвост повесил.

– Где ты видела хвостатых дураков, Лика? Дураки бывают только рогатые… – Стас сел на скамейку и мрачно пробормотал: – Тоня права, кажется, я опьянел. Лика, ты не знаешь, в Германии вытрезвители есть?

– Если только специально для тебя сделают. А ты точно решил ехать?

– Точнее не бывает.

– Ладно, хватит трепаться, поговорим о деле. Послушай, я знаю всю вашу историю. И про тебя с Тоней, и про Виктора, и про его жену. Абсолютно все. Та к вот, неужели ты думаешь, что Виктор – это надолго?

– А ты откуда эти сроки знаешь?

– Тут и знать нечего – дураку видно. Он Тоне в отцы годится, а главное – он никогда не бросит свою жену. Тебе это не приходило в голову? И ты думаешь, Тоню такая жизнь будет устраивать? Ей надо только глаза открыть…

– И кто ей откроет? – поинтересовался Стас.

– Я. С твоей помощью. Вообще-то, я думала с тобой сейчас серьезно поговорить, но, видно, у нас ничего не получится – ты явно перебрал. Давай завтра посидим в кафе, и я тебе скажу, как мы будем действовать.

– Даже действовать? Это уже серьезно. А можно поинтересоваться, чем тебе Виктор так не угодил? Или, может, ты сама к нему решила подклеиться?

– Ты уже хамить начинаешь? Не старайся – меня этим не проймешь. Я тебе скажу одно: я живу в их доме, и судьба этих людей мне небезразлична, особенно Галина. Тебя такое объяснение устраивает?

– Устраивает.

– Вот и прекрасно. Я тебе завтра позвоню, договоримся о встрече и все с тобой обсудим.

– Ладно. А сейчас я пошел.

– Может, посидишь немножко? И вообще, может, ну ее, Тоню. Пойдем ко мне. Не пожалеешь – я горячая, – положив ему руку на затылок, вызывающе сказала Лика. И увидев его испуганное лицо, расхохоталась. – Да, шучу я, дурачок! Шагай в свой вытрезвитель.

Возвращаясь домой, Стас, несмотря на сильное опьянение, пребывал в приподнятом настроении, в котором давно уже не находился. Подавленному своей ревностью и полной безнадежностью, ему раньше даже в голову не приходило сказанное только что Ликой: у Тони с Виктором нет никакого будущего. И продолжать такую жизнь, пусть даже она сейчас и влюблена в Виктора, Тоня долго не сможет. Так что Лика права: ему нужно только набраться терпения и не отступаться.

Когда он назавтра встретился с Ликой, она сказала ему примерно то же самое. Виктор вечерами халтурит на машине, родители работают. Тоня дома одна, скучает. Стас должен ее развлекать. Без всяких намеков о любви, просто по-дружески: сходить в кино, на концерт, погулять или посмотреть вместе телевизор. Лика даже иногда может посидеть вместе с ними, чтобы выглядело безобидно. Главное – быть с ней рядом. Но делать это надо неназойливо, так, чтобы Тоня не догадалась и не взбунтовалась – он же знает ее характер. А она, Лика, будет его направлять. И если он наберется терпения и будет ее слушать, то она убеждена, что Тоня оставит своего Виктора. Вопрос только времени. Стас молча слушал, что говорила ему Лика. Его вчерашняя пьяная эйфория прошла, и он уже не был так радужно настроен. Но с другой стороны, он ничем и не рискует: хуже чем сейчас, уже все равно не будет. Единственное, что мешало, – немцы. Они ждали его ответа. Но он был уверен, что если попросит еще времени, чтобы привести все свои дела в порядок, они пойдут ему навстречу. Если же нет, то ну их на фиг. Ему и здесь хорошо.

Буквально через день Стас позвонил Тоне и сказал, что у него есть лишний билет на американский фильм «Ронин» – говорят, классный. К его удивлению, Тоня сразу согласилась на предложение. После кино они зашли в бар. Они пили коктейли, болтали, вспоминая детство, школу, перебивая друг друга, хохоча до слез. И Стасу казалось, что он давно не видел Тоню такой раскованной, такой радостной и даже счастливой. А ей и было сейчас очень легко и радостно. Еще с самого начала она приказала себе ни о чем сегодня не думать, отбросить все свои проблемы и получать от вечера удовольствие.

Проводив Тоню, Стас, счастливый и возбужденный, возвращался домой. Он был теперь абсолютно уверен, что Лика была права!

В их первый разговор Лика ему настоятельно советовала, даже приказала сдерживать себя и ни в коем случае не надоедать Тоне своими ежедневными звонками и встречами. Все должно быть естественно и неназойливо. А главное – Тоня ни за что не должна догадаться об истинных намерениях Стаса. Пусть думает, что он просто хочет провести с ней больше времени перед отъездом в Германию. И Стас поначалу послушно следовал Ликиным советам. Но проходило время, и с каждой их встречей он чувствовал себя все увереннее, а Тоня, как ему казалось, все больше радовалась этим встречам, и ему становилось все труднее и труднее себя сдерживать. Он стал приходить к ним в дом, чуть ли не ежедневно, даже когда там были Тонины родители – главное, чтобы не застать Виктора. В одну из их встреч Тоня, как бы невзначай, поинтересовалась, когда он собирается уезжать в Германию? Стас рассмеялся и сказал, что немцы народ неторопливый – подождут. А потом с вызовом добавил: «А я, может, вообще не поеду!» Довольный своим ответом, он не заметил, как потемнело Тонино лицо. Он также не замечал, что в последнее время от его участившихся визитов Тоня уже готова была взорваться.

* * *

Как-то в одну из суббот, вернувшись после похода со Стасом в кино, Тоня застала Галю одну в ее кресле с книгой. Не здороваясь, она сразу подошла к плееру, из которого совсем тихо звучала музыка – аргентинское танго, – и решительно выключила его. С момента приезда Лики музыка в комнате звучала постоянно: сначала, только когда там находилась Лика, а затем Галя даже без нее стала сама включать Ликины диски, лежавшие рядом с плеером.

– Привет, – сказала Галя, не обратив внимания на то, что Тоня выключила музыку. Она знала Тонино отношение к танго, вернее – к Лике.

– Виктор звонил? – спросила Тоня.

– Да, – ответила Галя. – Сказал, что позвонит позже. Работы много. Откуда у нас столько богатеньких развелось на машинах разъезжать?

– Он находит.

– Ну как кино?

– Да ну, слюни сплошные. Надуманно, накручено… – махнула рукой Тоня.

– Я не понимаю, когда про кино говорят «надумано», – закрыв книжку и положив ее на журнальный столик, сказала Галя. – Как может быть в кино надуманно, когда сама жизнь такое с нами делает?… Это же лучший сочинитель. Жизнь ничего не надумывает, не накручивает, распоряжается, как считает нужным: и слюни там всякие, и ужасы… Использует все, что под руку попадется, – у нее свои материалы, свои правила.

– Ну вот, и ты в философы заделалась. Нам одного папули мало.

– А я что, не права? Вот возьми вас с Виктором. Никакой сочинитель до такого не додумается.

– Опять двадцать пять. О чем бы мы ни говорили, ты обязательно на Виктора переходишь, – раздраженно сказала Тоня.

– Неправда. Я разве осуждаю? Просто пример… Ты же не скажешь, что у вас рядовая ситуация?

– Я скажу, что устала с тобой обсуждать эту ситуацию. А теперь еще и с Ликой.

– Лика-то здесь при чем? – возмутилась Галя. Она по-прежнему болезненно воспринимала все нападки на Лику, которые все чаще и чаще исходили от Тони.

– При том… Чуть что, она со своей Москвой лезет… Она меня просто достала. А со Стасом? Убеждена, это тоже ее работа. Обожает чужие жизни устраивать. Устроила бы лучше свою.

– Живет как хочет. А правильно или нет – не наше дело.

– Пока что она чужие жизни рушит. Ты что, не видишь, как она со Стасом поработала? Вдруг ни с того ни с сего ухаживать за мной надумал. Виктор на халтуру – и он тут как тут. Он бы еще подождал, пока я замуж выйду и детей нарожаю. И я должна к этому относиться серьезно? Он ведь уже уезжать собрался. Рано или поздно встретил бы кого-нибудь, влюбился. Нет, ей надо было обязательно влезть. Я до сих пор молчала, потому что решила доставить ему удовольствие перед отъездом в Германию. Но он так разошелся, что на днях заявил, что, может, вообще в Германию не поедет. Как тебе это нравится? В конце концов, я ему скажу… Мое терпение не бесконечно.

– И что ты сделаешь? Выгонишь его? Тебе его не жалко?

– А почему я должна его жалеть? Кто меня пожалеет?

– Ой, Тоня, Тоня… – покачала головой Галя. – Он тебя любит. Человек, когда любит, всегда надеется. Ты думаешь, только ты умеешь любить? Ты думаешь, что Лика его жизнь рушит, а она считает, что спасает и твою, и его. В чем ты ее обвиняешь? В том, что она хочет тебе помочь?

– Не нужна мне ее помощь. Сколько раз я должна ей повторять: я никогда не брошу Виктора. Никогда, – твердо произнесла Тоня. – Но она же слышит только себя. Только она знает, как надо жить. А для нее жизнь – это как ее танго: все должно быть стремительно, на надрыве, и обязательно элегантно – она просто помешана на этом. Оттанцевала она свое танго, отдышалась, все, что в него вложила, выветрилось – и это у нее самое главное, – а затем взялась за новое. Та к и живет.

– И что в этом ужасного? – спросила Галя.

– Ничего, если бы она только ко всем со своими уроками не лезла.

– Ты стала нетерпима к людям.

– Есть причина, – отрезала Тоня.

– И кого ты в этом обвиняешь? – Галя ненадолго замолчала, потом продолжила, но уже не споря, а спокойно и даже примирительно:

– Когда я поняла, что мне из этого города уже никогда не вырваться, что у меня не хватит на это ни сил, ни воли, я стала бояться за тебя. Что ты вырастешь провинциалкой, какой была я до переезда в Ленинград и знакомства с твоим отцом. Сама мысль для меня была ужасна. Я стала возить тебя в Москву. Мы ходили в театры, в музеи, просто гуляли по городу… Помнишь? Я, как могла, учила тебя любить книги, живопись, музыку, хотя сама плохо в них разбиралась. И я добилась своего: тебя не отличишь от столичной женщины. Когда ты уехала учиться, я так надеялась, что ты останешься в Москве. А ты вернулась, сошлась с провинциальным учителем, к тому же еще женатым…

– Как ты можешь называть Виктора провинциальным учителем?! – возмутилась Тоня.

– Извини, но а кто он? – спокойно спросила Галя.

* * *

Несмотря на свой неугомонный характер, Лика была человеком привычек. Когда она после окончания школы в первый раз вышла замуж, ее отец, тогда еще занимавший большой пост в министерстве нефтяной промышленности, подарил ей на свадьбу ключи от двухкомнатной квартиры. С тех пор она уже давно разошлась со своим первым мужем, вышла снова замуж за крупного бизнесмена, с которым имела огромную квартиру в Остоженке, но никак не могла расстаться со своей старенькой двушкой в Лефортово, ставшем одним из самых дешевых районов Москвы. Машины она покупала только одной марки – английский «ягуар» – и, как и свою одежду, только двух цветов: черного или белого (исключение в цветовой гамме делалось только для интерьеров квартир и дачи, которые оформлялись в стерильно-белые цвета, перемежавшиеся с нежно-бежевыми оттенками). Она много путешествовала, но никогда не останавливалась в гостиницах, предпочитая снимать дорогую квартиру в самых дорогих, но не туристических районах – так она старалась избегать своих русских знакомых, которыми были заполнены шикарные гостиницы западных столиц и курортов. После поездки в Аргентину у нее появилась новая привычка: где бы она ни находилась – дома, в машине или, как сейчас, в доме Нечаевых, ее всегда сопровождала музыка танго, причем довольно громкая.

В отцовской фирме у Лики было свободное расписание, поэтому она, тоже согласно своей привычке, по утрам никогда никуда не торопилась. Утро свое она всегда начинала полулежа на диване, в шелковом халате, с чашечкой черного, очень крепкого и очень сладкого кофе, с сигаретой, под громкие звуки танго. Расписание занятий в своей студии она тоже составила так, чтобы по утрам никуда не спешить: среда и пятница – вечером, суббота и воскресенье – днем. Студия уже была открыта месяц, но, кроме одной очень пожилой пары, которые приходили на каждое занятие, и одной пары среднего возраста, которые приходили только по средам, больше желающих учиться танцами пока не находилось. Но Лика близко к сердцу свою неудачу не принимала, что, кстати, тоже было одной из ее привычек. Она просто решила подождать еще месяц, и, если ничего не изменится, значит, Нечаев был прав: танго в этой глуши (да, скорее всего, и везде) никому уже не нужно. Ну что ж, тогда она попробует заменить танго на йогу – почему нет? Главное, что в Москву ей уезжать еще не хотелось.

На это было несколько причин. Во-первых, она еще не выполнила обещанное Гале: проследить за ремонтом, ну хотя бы на начальной стадии. Было и еще одно невыполненное обещание Гале: образумить Тоню, что пока не получалось, но она знала, что рано или поздно все равно получится – к этому она тоже привыкла. Ну и ко всему перечисленному, она просто получала удовольствие от жизни у Нечаевых. Ей очень нравилась их спокойная, размеренная домашняя обстановка, в которой она никогда раньше не жила и которая была совсем не в ее характере, но сейчас (пока еще) ей было в этой обстановке легко и уютно, и она действовала на нее успокаивающе. Ей нравились отношения между Галей и Сергеем: спокойные, искренние и не только очень дружеские, как ее старалась убедить в этом Галя, но и по-настоящему любящих друг друга людей, хотя вот это сама Галя как раз и отрицала.

Но было кое-что еще, пожалуй, для нее самое важное, правда, она никогда об этом не задумывалась. Всю свою жизнь, даже еще будучи ребенком, она жила как улитка в своей ракушке, никого к себе не допуская. И все ее мысли, все порывы и секреты ее души были глубоко запрятаны в эту ракушку, и никому, даже самым близким ей людям, доступны не были. И вот, впервые в ее жизни, эта ракушка как-то сама собой взяла и приоткрылась, и почему-то именно для Гали. И Лика, опять же себе в этом не признаваясь, чувствовала от этого огромное облегчение.

В субботнее утро в начале октября она, следуя своей привычке, полулежала с утренней чашечкой кофе на диване в нечаевской гостиной и, прикрыв глаза, слушала танго. В доме она была одна: Галя с Сергеем ушли на свою утреннюю прогулку, а Тоня, пока не пришел Виктор, решила пройтись по магазинам.

Как и было обещано рабочими, через пять недель после окончания работ в Ликиной студии они начали ремонт в доме Нечаевых. Собственно, сам ремонт должен быть начаться в понедельник, но мебель уже была сдвинута на одну сторону комнаты, а на освобожденной стороне были разложены инструменты, доски, банки с красками и белилами, стремянка.

Раздался звук открываемой входной двери, и через минуту, перешагивая через через банки, в комнату вошел Виктор с большой сумкой в руке.

– Какие люди! – обрадовано воскликнула Лика, выпрямляясь на диване. – Хочешь кофе?

– Нет, спасибо. Здравствуйте, Лика! Можно я сделаю потише? – спросил Виктор, кивнув на плеер.

– Конечно! Да лучше совсем выключи. Мы с тобой поболтаем. Я уже здесь столько времени живу, а мы с тобой еще ни разу не поговорили тет-а-тет. У меня такое впечатление, что ты меня избегаешь?

– Бог с вами, Лика! С какой стати мне вас избегать? Наоборот. Вы мне очень симпатичны, – уверил ее Виктор. – Но я здесь набегами, вы же знаете. Ни на что времени не остается. Вот сейчас рубашки постирать принес, и опять бежать надо. Мы с Тоней-то в основном в школе видимся.

– Она и говорит, что у вас не жизнь, а дурдом, – с иронией сказала Лика.

– Дурдом? – удивился Виктор. – Она так сказала?

– Ты что, мне не веришь? – укоризненно посмотрела на него Лика.

– Почему? Верю. Да… Ну а вы как?

– У меня все тип-топ. Все прекрасно. Как и должно быть.

– По Москве не скучаете?

– Нет. С чего это ты взял? – удивилась Лика.

– Ну все-таки там сын, друзья…

– Моему сыну, кроме отца, никто не нужен. Да и я не сумасшедшая мать. Честно признаться: я никакая мать. Меня, естественно, осуждают, но это факт. Печальный, может быть, но факт: я для семьи не приспособлена. Что меня за это, казнить? Я предпочитаю решать свои проблемы, а не отвечать за чужие. У меня кроме моей семьи еще друзей хватает, которым все время от меня что-то надо и проблемы которых почему-то я тоже должна решать.

– У вас их много?

– Чего? Друзей или проблем?

– Друзей, – засмеялся Виктор.

– Вокруг меня постоянно толпа. Знаешь, как на площади во время фейерверка, – тысячи людей, и все чужие. Настоящего друга или подруги у меня нет и, пожалуй, никогда не было. Даже в школе, в детстве… Мне некому было излить душу, когда хотелось. И постепенно перестало хотеться. Я всегда была убеждена, что ко мне никто не относится искренне, без задних мыслей. Я всегда думала, что мне завидуют или хотят меня использовать. Может, глупо, а может, так оно и есть…

– Вы не производите впечатление одинокого человека.

– Стараюсь… К сожалению, не всегда удается, – сказала Лика и, помолчав, неожиданно спросила: – Скажи, а как ты, например, отнесся к моему предложению Тоне перебраться в Москву?

Виктор удивленно посмотрел на Лику и, явно растерявшись, не знал, что ей ответить.

– Это, конечно, здорово – квартира, работа… – неуверенно начал он. – Очень заманчиво – Москва все-таки… Но Тоня не поедет.

– Почему? Потому что ты не поедешь? – вызывающе спросила Лика.

– Вы считаете, что Тоня должна ехать без меня? Вы считаете, что я для нее обуза и мешаю ее счастью. Та к ведь? – опять после долгой паузы спросил Виктор.

– Так, – твердо ответила Лика. – А ты так не считаешь?

– Я думаю, главное, что она считает. Она любит… Тогда это все что угодно, но только не обуза. Вы ведь знаете…

– Нет, не знаю, – усмехнулась Лика. – Вы здесь как-то по-особенному любите. Безумства хороши для романов. В жизни это выглядит неестественно.

– А как у вас, если не секрет?

– Конечно, не секрет. Свою любовь я все еще жду. Но речь сейчас не обо мне, а о Тоне. Ей, естественно, не нравится, что я ее зову в Москву одну. Заладила: «… Мне ничего в жизни не надо; главное, чтобы мы были вместе…» Ну что я тебе буду пересказывать то, что ты уже тысячу раз слышал! Но это Тоня. Она в жизни-то ничего, кроме своей любви к тебе, не видела и не хочет видеть. Но ты? Женатый, солидный мужчина… Нельзя же так от реальности прятаться, Виктор.

– Я не прячусь, с чего вы взяли? – не очень уверенно возразил он.

– Еще как прячешься. Ты хоть раз подумал, что с вами будет через год, два, три? Что станет с Тоней, у которой может быть такая жизнь, что ей завидовать бы стали, и которая вместо этого в свои двадцать четыре года превращается в пожилую женщину, живущую твоими проблемами, твоими заботами о твоей же жене. Скажи честно, такая жизнь – это и есть ее счастье? Она заслужила такое счастье? И только потому, что девчонкой в тебя влюбилась? Между прочим, ты мне так и не сказал – ты ее любишь, или у вас это односторонне?

– Ну вот. Теперь я должен отчитываться, люблю ли я Тоню? Вы смешная, Лика. Вы меня извините, но вам так хочется быть в центре всего.

– Не пытайся меня оскорбить, – резко сказала Лика.

– Я не собирался.

– И хорошо. Хотя не во мне дело. Ты или в своей беготне действительно ничего вокруг себя не видишь, или… Я не отрицаю, положение у тебя ужасное: жена полный инвалид. Но другой бы на твоем месте давно нашел возможность куда-то ее поместить. Но не ты. Ты у нас человек сострадательный. Или продолжаешь еще любить? Вот и мучаешься. Но мужик ты еще не старый, тебе нужна женщина. Тоня же не только красива, но еще и влюблена без памяти. Отказаться немыслимо.

И по-человечески тебя понять можно. Но зачем же Тоня? Найди себе замужнюю даму и удовлетворяй свои мужские потребности… Извини за резкость, но ты знаешь, я говорю, что думаю.

– Вы не одна так думаете, – ответил Виктор не сразу. – От меня все мои друзья отвернулись… Как я могу вам объяснить, если они меня не понимают? Сару всегда все очень любили, но это были мои друзья. Что я мог им сказать? Я запутался… И жутко устал. Все не так просто… И дело не только в Тоне. Но касается это только нас с ней. Вы уж не обижайтесь.

– А чего мне обижаться? – пожала плечами Лика. – Пусть это не мое дело, но оно твое. И самому себе ты должен дать ответ: что ты собираешься делать, как ты собираешься развязаться с этим кошмаром, в который ты Тоню и себя загнал…

– И чтобы развязаться, мы должны расстаться. Ничего другого сделать нельзя… Та к ведь?

– А ты считаешь, можно? – резко спросила Лика. – Ты ведь знаешь, что нельзя… И не просто расстаться – это-то она никогда не допустит. Ты должен уехать. Забрать свою жену и уехать… Это тебе не приходило в голову?

– Приходило…

– Ну и?

– Вы думаете, это так просто – с Сарой? И потом, Тоня… Для нее это будет…