Текст книги "Онтология религии: основные понятия и принципы"

Наличие у теологии философского полюса не только стимулирует свободомыслие богослова и умножает его возможности выразить личное кредо средствами разума, но также порождает опасность ереси, инакомыслия, пересмотра традиционного вероучения (Савл может превратиться в Павла). Поэтому молодые религии защищаются от ревизионизма наложением гласного или негласного запрета на отвлеченное богословие. Например, лишь на 150-м году своего существования монотеистическая вера бахай объявила о готовности развивать собственную теологию. Конфессиональная теология, с одной стороны, подчиняется авторитету устава и исполняет заказ клира, а с другой стороны, пытается бороться с церковными ограничениями.

Чем больше самостоятельно мыслящий теолог поглощен философской частью своего исследования, тем меньше его волнуют узкоконфессиональные задания. Привлекая к своим сочинениям внимание широкой публики, выдающийся теолог тем самым способствует росту массового интереса и симпатии к той церкви, которой он служит. Поэтому церковь (если она прочно укоренена в обществе и надежно защищена от ересей) постоянно нуждается в собственных оригинальных мыслителях и поощряет их деятельность. Напротив, если богослов не оригинален в философском отношении и если его труды мало чем отличаются от катехизиса и комментариев по поводу принятых доктрин и догматов, то публика им совсем не интересуется, а интеллектуальная польза от него для церкви невелика. Впрочем, карьера такого богослова может быть вполне безоблачной, не омраченный идейными конфликтами с церковными властями.

Вместе с тем незаурядного богослова почти всегда подстерегает опасность впасть в ересь. Велика вероятность того, что под влиянием философии, развиваемой богословом, его нетривиальные взгляды начнут противоречить установившемуся церковному учению. Поэтому религиозные организации бдительно контролируют и по мере надобности ограничивают творчество своих богословов. Явных еретиков, подобных волкам в овечьей шкуре, подвергают яростной критике, преследуют, проклинают, исторгают из лона церкви. Теологам, склонным к менее опасным вероучительным отступлениям, выносят предупреждения и другие церковные наказания. Некоторых «идейно заблудших овец» посмертно реабилитируют и даже возносят на пьедестал почета, если их произведения продолжают пользоваться широким спросом. Характерный пример амбивалентного отношения церкви к выдающемуся богослову – оценки, прижизненная и посмертная, орденом иезуитов учения П. Т. де Шардена. Аналогичные примеры – противоречивые оценки РПЦ богословского наследия П. А. Флоренского, С. Н. Булгакова, А. Меня и др.

Существует и другой, не менее важный аспект двойственности теологии, на который указывает, например, Тиллих: «Теология находится в постоянном движении между двумя полюсами – между лежащей в ее основании вечной истиной и той временной ситуацией, в которой эта вечная истина должна восприниматься. Мало существовало таких теологических систем, в которых удавалось достичь совершенного равновесия между этими двумя требованиями. В большинстве случаев приходится либо жертвовать элементами истины, либо выказывать неготовность говорить о ситуации. Иным же теологическим системам присущи оба этих недостатка»[51]51
  Тиллих П. Систематическая теология: в 3 т. T. 1/2. М., 2000. С. 11.


[Закрыть].

Так, христиане-фундаменталисты стремятся к полюсу вечной истины, а все современное считают безусловно вторичным, несущественным, частным, преходящим и дедуцируемым из предельных библейских формул. Модернисты, напротив, полагают, что библейские истины не более и не менее ситуативны, чем нынешние религиозные постулаты, поэтому современные теологические утверждения не следует логически выводить из догматов вечной Вести.

Деривативная теология ныне испытывает кризис и начинает отказываться от схоластики, от томистско-аристотелевских принципов и логического выведения следствий из истин Писания. Прежняя теология желала быть дедуктивной, абстрактной, статичной, универсальной, применимой везде и во все времена. Нынешняя теология заметно становится эмпирической наукой, опирается на исторический подход, интуицию и ориентируется на данные, которые содержатся в Священном Писании и Традиции. В ней появилось множество новых образов, понятий, слов, сопряженных с трансцендентальным методом Канта (ранее осуждаемым Ватиканом) и «антропологическим поворотом» в философии.

В своих поисках новых методологических оснований современная теология все больше перемещает акцент на земную жизнь и восходит к понятию Бога от понятия эволюционирующего человека. Вслед за П. Тиллихом и Д. Робинсоном Бог начинает пониматься протестантскими теологами не как «высота», а как «глубина». Эмпирическая теология размышляет о практической стороне религии. Фундаментальный феномен религиозной практики – обращение личности. Поэтому Б. Лонерган, канадский католический богослов, предложил обновлять теологию прежде всего через рефлексию по поводу феномена религиозного обращения личности. Он рассматривает обращение как продолжающийся процесс, одновременно личностный, общественный и исторический, т. е. как совпадающий с живой религией. По его мнению, теология сегодня должна больше интересоваться не человеческой природой, а человеческой историей.

Поскольку теология есть не только философствование, но и искание лика Божьего, то в психологическом смысле, по словам С. С. Аверинцева, «любой просчет в отношениях с личным, водящим, любящим и гневающимся Абсолютом представляет абсолютную опасность. <…> Впавший в ересь совершает не отвлеченную мыслительную ошибку, но бесконечный по своим последствиям личный проступок в своих взаимоотношениях с Богом»⁵.

Нередко приверженность и строгое следование определенной философской системе препятствует развитию богословия. Например, господство учения Аристотеля в XIII–XVII вв. было в известной мере пагубным как для науки, так и для богословия. Богословие заметно прогрессирует только на фоне плюрализма философских систем и разнообразия опыта. Христианство или ислам невозможно подогнать под какую-нибудь одну философию. Хороший богослов не соглашается безоговорочно с метафизикой, а видоизменяет и приспосабливает ее для своих целей.

Демифологизация христианской теологии

В своих трудах «Теология Нового Завета» (1948,1952), «Вера и понимание» (1952, 1965) немецкий лютеранский теолог Р. Бультман (1884–1976) предложил строго различать внутри христианской традиции её изменчивую мифологическую знаковую систему и инвариантную керигму (возвещение, проповедь).

По мнению этого сторонника «диалектической теологии», миф повествует о трансцендентном начале таким способом, чтобы вписать его в область привычного мира (например, потусторонность Бога мыслить просто как пространственную удаленность). Можно скептически – как к мифу – относиться к фактическому содержанию евангельских повествований и в то же время продолжать верить в сущностное послание Нового Завета – в керигму, которая, будучи словом Божьим к человеку, обращена к совести людей и ставит их в жизненную «ситуацию выбора». Именно в момент выбора всякий раз созидается та или иная природа человека.

Рудольф Бультман демонстрирует несомненную мифичность новозаветной картины мира. В этой картине над землей нарисовано небо. В небе обитают Бог и ангелы, а под землей – ад, сатана и его демоны. В естественный ход вещей и земную жизнь людей включено чудо, врываются сверхъестественные силы. Человек не властен над собой, его поведение направляют, с одной стороны, Бог, с другой – сатана. История спешит к космической катастрофе и небесному Суду. Для спасения мира Бог посылает Своего Сына – Христа. Предвечный и бессмертный Христос рождается на земле как человек Иисус, принимает смерть на кресте подобно грешнику, воскресает, возносится на небо и садится одесную Бога как Господь и Царь. Христос придет вновь на небесных облаках, мертвые воскреснут, свершится суд, будут уничтожены грех, смерть и всякое зло. Апостол Павел верил, что второе пришествие Христа должно произойти в скором времени, и надеялся дожить до этого события. Но Парусия Христа не наступила ни тотчас, ни спустя два тысячелетия[52]52
  См.: Бультман Р. Новый Завет и мифология // Вопр. философии. 1992. № 11. С. 86–87, 89.


[Закрыть].

«Все это – мифологическая речь, – заключает Бультман. – Ее отдельные мотивы нетрудно возвести к современной ей мифологии еврейской апокалиптики и гностическому мифу о спасении. А коль скоро эта речь мифологична, она недостоверна для сегодняшнего человека, ибо для него мистическая картина мира отошла в прошлое. Таким образом, христианское провозвестие стоит сегодня перед вопросом: следует ли, призывая человека к вере, принуждать его к признанию мифической картины мира прошлого? Если же это невозможно, возникает вопрос: не содержит ли новозаветное провозвестие истину, независимую от мифической картины мира? – В этом случае задачей теологии была бы демифологизация христианского провозвестия»[53]53
  Там же. С. 87.


[Закрыть].

Бультман считает, что Новый Завет побуждает к критике уже тем, что многие его положения противоречат друг другу. Так, смерть Христа изображается и как жертвоприношение, и как космическое событие; Христос толкуется как Мессия и второй Адам; представление о Его девственном зачатии противоречит мысли о Его предсуществовании. «Однако прежде всего к критике побуждает то своеобразное противоречие, что проходит сквозь весь Новый Завет: с одной строны, космическая детерминированность человека, с другой – призыв к решению; с одной стороны, грех считается роком, с другой – виной»[54]54
  Там же. С. 93.


[Закрыть].

Для демифологизации христианской эсхатологии, полагает Бультман, нужно принять допущение, что христианская вера обращена не к историческому Иисусу, не к Священной истории, а к эсхатологическому учению церкви о «событии потустороннего Христа» – о даровании людям спасения. Что же касается достоверности исторических сведений о жизни Иисуса, то она не дает гарантий для христианской веры. «Апокалиптическая и гностическая эсхатология демифологизируется в том смысле, что время спасения для верующих уже наступило, будущая жизнь уже стала настоящим. <…> Суд над миром – не предстоящее космическое событие, он состоит в том, что Иисус пришел в мир и призвал к вере»[55]55
  Бультман Р. Указ. соч. С. 98.


[Закрыть].

Бультман верит, что за мифологическим языком Нового Завета скрыта высшая истина о запредельном и едином источнике человеческого бытия – Слово Бога к человеку – и что демифологизация трансцендентности Бога прояснит, что Бог стоит посреди нас и освобождает нас для радикальной открытости будущему. Слово Божие зовет человека, живущего «неподлинной» жизнью, к выбору «подлинного» будущего существования, когда каждый час становится эсхатологически последним. Посредством актов веры индивид выводится за пределы земного мира и помещается наедине с Богом.

Ценность теологии

Богословие – не просто игра схоластического ума и пустое украшение религии. Подчас от богословского истолкования всего лишь одной буквы зависело дальнейшее развитие человечества. Например, если бы богословы признали Слово (Иисуса Христа) подобносущным «Силе», то это означало бы подчиненное значение Разума в мироздании и в человеке. Признание же Бога Сына единосущным Отцу, наоборот, означало, что Разум есть самобытное Божественное начало в мире и в жизни. Вторая трактовка привела к принципиальному изменению мироотношения европейцев. Вместе с тем, по словам Г. Марселя, ошибка теолога может погубить души тысяч людей.

В теологии ветхозаветных пророков зародилось понятие истории, а новозаветное богословие помогло утвердиться понятию исторического процесса. Европейские университеты и общеобразовательные школы, как известно, выпестованы христианской церковью. Теология тематизировала академические предметы в соответствии с гранями бытия – природой, историей, этикой и т. д. Многие проблемы и категории европейской философии возникли из рефлексии над теологической тематикой. Философская антропология вышла из христианского учения о человеке. Из теологии морали выведены две противоположные светские теории мироотношения: в одной из них содержится требование аскетически отрицать и презирать мир, в другой – утверждать мир личным активным действием. Теология никогда не прекратится, поскольку, по словам Хайдеггера, человек живет в «ожидании Бога».

По мнению К. Барта, Ясперса и ряда других теологов и философов, абсолютные этические ценности могут быть созданы только в сфере абсолютного. Теолог верит, что Бог обязывает его думать, говорить и свидетельствовать, а светский философ, как правило, основывает свои аргументы на почве вневременной очевидности, с которой имеет дело некий анонимный разум. Постепенно освобождаясь от своих богословских корней, философия тем не менее по сей день сохраняет диалектическое отношение к теологии. Нетрудно доказать влияние латентных теологических вопросов (например, об иерархии мироздания, сущности человека, смысле его жизни, социальном прогрессе) на мировоззрение секуляризированного человека в постоянно изменяющемся мире. Тот, кто говорит о Боге, в то же время говорит о человеке и его бытии, а также о мире, условиях греха, детерминации исторических целей. Из такого рода мировоззренческих суждений вытекают практически значимые нормы поведения индивидов и отношений между народами.

Средневековая Европа почти не знала конфликта между религиозно-теологическим и научным мировоззрением. Затем, начиная с XIV в., в обществе усиливалось противостояние религии и науки (скорее, теологии и материалистической философии). С конца XX в. эти соперники вновь ощущают потребность в мирном диалоге. Наука заимствовала у древних мифологий и религий мировоззренческие принципы единства мира, всеобщей связи, сохранения энергии, причинности, всемирного тяготения, инвариантности, симметрии, простоты, наименьшего действия, происхождения порядка из хаоса, роста энтропии (беспорядка), подчинения явлений законам природы, абсолютности скорости света. Естествознание радикально переосмыслило содержание этих принципов, придало им математическую форму и ввело их в общенаучную картину мира.

Христианская церковь эпохи Возрождения, борясь с языческим одушевлением природы и оккультизмом, поощряла развитие механики и механистической картины мира. Ее монотеизм во многом способствовал проникновению экспериментального метода в естествознание и укреплению веры ученых в реальность законов природы. Наука, как правило, ограничивается вопросом о том, как существует универсум. Теологию же больше волнует вопрос, почему мир существует. Эти мировоззренческие вопросы логично дополняют и предполагают друг друга.

Трудно переоценить культурное значение и мировоззренческую функцию теологии в европейской культуре. Без взаимодействия с теологией и религией философия ущербна. Теология не сводится к суждениям о трансцендентном, эзотерическом и священном, но касается также главных светских измерений мира – космологии, антропологии, историологии и т. д. Широта интеллектуальных интересов теологов заставляет их учитывать состояние философии, естествознания, гуманитарных наук, искусства, морали, экономики и политики. В сумме своих многочисленных дисциплин богословие создает своеобразный образ универсума и является универсальной дисциплиной.

Экзегетика

Экзегетика (от греч. ё^гугсоцса – истолковываю) – богословская дисциплина, занимающаяся истолковыванием религиозных текстов, прежде всего текстов Библии. Священное Писание многогранно, символично, полно загадок. Возникает естественная потребность разъяснять священные письмена и приблизиться к раскрытию тайн мироздания путей спасения. В христианской традиции есть мнение, что чем ближе ко времени Откровения жил экзегет, тем глубже он мог проникнуть в тайну Писания. Наоборот, чем дальше экзегет отстоит от этого времени, тем больше у него может быть ошибочных толкований. В истории экзегетики выделяют ряд стадий. Для первой стадии характерен этимологический и семантический анализ основных слов текста, завершавшийся морализированием (см. «Этимологию» Исидория Севильского).

На второй стадии практикуется обращение к концептуальному анализу и смысловой реконструкции текста при опоре на средства философии (яркие примеры – комментарии Василия Великого и Августина Аврелия на первые главы книги Бытие). На третьей стадии авторитетный текст становится лишь поводом для разворачивания философско-теологической системы экзегета («Summa» Фомы Аквинского). В православной экзегетике преобладает тенденция сочетать буквальное понимание библейских текстов с аллегорией, символической интерпретацией и нравоучительными историями. Основатели протестантизма Лютер и Кальвин требовали понимать библейские тексты буквально, веря, что Откровение дано на все времена.

Позже либеральная теология отошла от буквализма и предложила этические и эстетические интерпретации библейских текстов на основе исторического подхода. В 40—50-е гг. XX в. Р. Бультманом была сформулирована теория демифологизации, призывающая интерпретировать библейские мифы в соответствии с представлениями современного человека. Близкой к этой концепции является и символическая экзегетика Тиллиха.

Гомилетика

Гомилетика (от греч. ортАт– общаюсь с людьми) – раздел богословия, рассматривающий вопросы теории и практики проповеднической деятельности. В понимании верующим священных текстов важную психологическую роль играет риторический аспект проповеди. Красноречие проповедника и усвоение им практических методов убеждения во многом определяют успех проповеди, степень ее воздействия на верующих. Другое направление гомилетики делает упор на знание проповедником своей паствы, «его пастырскую ревность и благочестивую жизнь».

Герменевтика

Герменевтика как раздел экзегетики (от греч. ἑρμενηυτικος – разъясняющий, истолковывающий) – 1) теория и практика истолкования текстов; учение о способах, технике истолкования текстов, первоначальный смысл которых не ясен в силу их древности или многозначности; 2) течение в современной философии. Способствовать пониманию древнего или несовременного автора так, как его понимали современники, есть высшая цель герменевтики. Герменевтика возникла в эпоху эллинизма в связи с исследованием классических текстов и получила наибольшее развитие как методологический прием в рамках толкования текстов Библии. С ее помощью ставилась задача выявления чувственно-буквального, отвлеченно-нравоучительного и идеально-мистического смысла текстов.

Филон Александрийский и Григорий Великий развили нравственно-психологический (аллегорический) метод герменевтики. Вот, например, к каким аллегориям они прибегали: Иов – значит «терпящий», его страна Уц – значит «утешающий»; следовательно, Иов есть назидательный образ страдания и утешения. Важным опытом христианской герменевтики являются четыре книги «De doctrina Christiana» Августина Аврелия. Как теоретически обоснованное и методически выверенное истолкование текстов герменевтика разработана в рамках историко-филологической науки XVIII в. (Г. Ф. Майер, X. Вольф, А. Век, Ф. Аст и др.). В протестантизме основы герменевтики как общей теории интерпретации религиозного чувственного опыта заложены Шлейермахером. Дильтей превратил герменевтику в методологическую основу гуманитарного знания. С его точки зрения, герменевтика есть учение об искусстве истолкования литературных памятников, понимания письменно зафиксированных проявлений жизни.

Сторонники герменевтики подчеркивают, что текст необходимо понять исходя из него самого, не подменяя его содержание социально-экономическими «причинами» или культурно-историческими «влияниями». По Хайдеггеру, задача герменевтики – способствовать постановке вопроса в онтологическом плане, т. е. спрашивать не об условиях мыслимости сущего, а об условиях, смысле его бытия. X. Г. Гадамер отстаивал тезисы о принципиальной открытости интерпретации, которая никогда не будет завершена, а также о неотделимости понимания текста от самопонимания интерпретатора. Герменевтика, по мысли Ю. Хабермаса, – это инструмент критики «ложного сознания» и извращенных форм коммуникации.

Широкий резонанс получила полемика между Гадамером и Хабермасом, ставшая одной из причин «герменевтического бума» в 70-х гг. XX в. Философской герменевтикой в строгом смысле слова может быть названа концепция П. Рикёра, который разрабатывал гносеологическую сторону герменевтики, отодвинутую на второй план Гадамером. Всякое понимание, по Рикёру, опосредовано знаками и символами (позднее в этот ряд включаются «тексты»). Понимание и объяснение не противоположны друг другу, а взаимозависимы. За конфликтом интерпретаций кроется различие способов жизни, поэтому не может быть единственной теории интерпретации. Задача философской герменевтики – четко очертить сферы применимости различных методов интерпретации («герменевтических систем»).

Герменевтический круг

Циклический характер процесса понимания называют герменевтическим кругом. Для понимания Писания требуется в него верить, а чтобы в него поверить, нужно его понять (Августин). Понимание предполагает объяснение, и наоборот. Для понимания целого, рассуждал Шлейермахер, необходимо понять его отдельные части, но понимание отдельных частей уже предполагает знание смысла целого. Скажем, слово есть часть предложения, предложение есть часть текста, а текст – часть творческого наследия автора текста. Поскольку обсуждаемый круг указывает на взаимообусловленность истолкования человеком не только бытия, но также самого себя, то цель заключается не в том, чтобы выйти из герменевтического круга, а в том, чтобы в него войти. Языковая традиция, в которой укоренен познающий субъект, составляет одновременно предмет понимания и его основу: человек должен понять то, внутри чего он с самого начала находится.