Текст книги "Криминальная армалогия"

Между тем в России зарегистрировано 4,5 миллиона владельцев гражданского оружия, в том числе 233 тысячи – нарезного огнестрельного, на 21-й тысяче объектов хранится 383,5 тысячи единиц оружия, лицензированным персоналом частных охранных структур и служб безопасности используется почти 60 тысяч стволов огнестрельного и газового оружия, в том числе 23 тысячи пистолетов и револьверов.[52]52
  Бакаев А., Шелковникова Е. Указ. соч. С. 23.


[Закрыть] Использование всего этого легального арсенала в качестве противовеса оружию, находящемуся в криминальном обороте, наверняка позволит повысить эффективность борьбы с вооруженной преступностью. За рубежом подобный опыт имеется. Недавно средства массовой информации сообщили, что террорист, открывший огонь по покупателям в одном из израильских магазинов, был застрелен гражданином из собственного пистолета.

Разумеется, совершенствование правового режима оружия – только один из элементов противостояния вооруженной преступности. Полное решение этой задачи требует широкомасштабных предупредительно-профилактических мероприятий как общесоциального, так и специально-криминологического характера.

В зависимости от целей и методов правового регулирования общественных отношений, связанных с оборотом оружия, его правовой режим подразделяется на административно-правовой и уголовно-правовой.

Административно-правовой режим оружия – установленный административным законодательством и подзаконными нормативными актами порядок оборота гражданского, служебного, а также боевого ручного стрелкового и холодного оружия, в целях сохранения его под государственным, ведомственным и иным контролем, воспрепятствования его незаконному распространению и в конечном счете недопущению использования оружия в противоправных и преступных целях.

Уголовно-правовой режим оружия – установленный уголовным законом и постановлениями Пленумов Верховного Суда РФ в целях обеспечения общественной безопасности, охраны жизни, здоровья, собственности и иных охраняемых благ граждан запрет незаконного оборота и использования огнестрельного, холодного, газового и метательного оружия под угрозой применения наказания.

Уголовная ответственность за незаконный оборот оружия предусмотрена ст. 222–226 УК РФ. Отсутствие на протяжении многих десятилетий законодательного и, в частности, уголовно-правового определения понятия оружия привело к тому, что данный пробел восполнялся постановлениями Пленума Верховного Суда СССР от 20 сентября 1974 года № 7 и постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 25 июня 1996 года № 5, в которых разъяснялось, чтó следует понимать под огнестрельным, холодным оружием, боевыми припасами и взрывчатыми веществами. С принятием Закона РФ «Об оружии» от 20 мая 1993 года, а затем второго Федерального закона «Об оружии» от 13 ноября 1996 года появилось законодательное определение оружия.

Поэтому при толковании признаков этих преступлений большинство учебников и комментариев рекомендуют руководствоваться положениями Федерального закона «Об оружии» от 13 декабря 1996 года, вступившего в силу с 1 июля 1997 года,[53]53
  СЗ РФ. 1996. № 51. Ст. 5681.


[Закрыть] и постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о хищении и незаконном обороте оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ» от 25 июня 1996 года № 5.[54]54
  БВС РФ. 1996. № 8. С. 4–7.


[Закрыть] Названное постановление Пленума также дает рекомендацию использовать положения Закона «Об оружии» от 20 мая 1993 года, действовавшего в момент его принятия.

Однако следует иметь в виду, что Закон «Об оружии» регламентирует исключительно административные аспекты оборота оружия, но не определяет его уголовно-правовой режим. Как справедливо отмечалось в специальной литературе, «государственные органы и общество в целом были мало готовы к принятию такого важного нормативного акта, так как он не был обеспечен достаточным комплексом исходных материалов, которые были бы разработаны в различных отраслях науки и помогли бы выработке норм, регулирующих все стороны обращения оружия… Уголовное и гражданское право, криминалистика, административное право и административная деятельность органов внутренних дел, на материалах которых в основном и основывался Закон „Об оружии“, не содержали оформленных концепций по рассматриваемой проблеме».[55]55
  Плескачевский В. М. Оружие в криминалистике. С. 6.


[Закрыть]

Очевидно, в силу указанных причин нормы Закона «Об оружии» не только не корреспондируют нормам Уголовного кодекса, но зачастую либо прямо им противоречат, либо рассогласованы, вследствие чего осуществлять уголовно-правовой режим оружия нередко представляется затруднительным.

Поэтому при толковании признаков рассматриваемой группы преступлений можно опираться лишь на определения оружия, его видов, основных частей и тому подобные терминологические категории. Рекомендации же использовать Закон «Об оружии» более широко, например для уяснения содержания преступлений, описанных в ст. 222–226 УК РФ,[56]56
  Уголовное право России. Учебник для вузов. Т. 2: Особенная часть. М.: Изд. группа НОРМА-ИНФРА. М, 1998. С. 388.


[Закрыть] не только не способствуют разрешению проблем, связанных с применением уголовного закона, но и осложняют некоторые из них еще больше.

В частности, в научных публикациях неоднократно высказывались мнения о том, что Федеральный закон «Об оружии» сузил объем понятия «огнестрельное оружие», данное в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации, ограничив его лишь «боевым ручным стрелковым» оружием, в связи с чем кражи крупнокалиберного пулемета, артиллерийского орудия или тяжелого миномета должны квалифицироваться как кражи чужого имущества, а не оружия.[57]57
  Аксенов О. А. Ответственность за преступления против общественной безопасности, здоровья населения и общественной нравственности по новому уголовному законодательству России. Ростов н/Д, 1997. С. 125; его же. Как квалифицировать кражу миномета? // Российская юстиция. 1999. № 6. С. 48; Бейбулатов Б. Ш. Уголовно-правовые и криминологические аспекты организации и участия в незаконных вооруженных формированиях. Автореф. дис… канд. юрид. наук. Ставрополь, 2001. С. 25.


[Закрыть]

Другие авторы отмечали, что с момента вступления Федерального закона в силу «незаконные действия с огнестрельным оружием крупных калибров не могут быть квалифицированы по ст. 222, 223, 226 УК РФ».[58]58
  Невский С. Законодатель забыл, что минометы и орудия тоже стреляют // Российская юстиция. 2000. № 2. С. 37.


[Закрыть]

Данные утверждения и вытекающие из них предложения являются ошибочными, так как Федеральный закон регламентирует административно-правовой режим оружия, обслуживая в первую очередь и главным образом потребности лицензионно-разрешительной системы органов внутренних дел. Тяжелые минометы, крупнокалиберные пулеметы, артиллерийские системы, ручные гранаты, реактивные гранатометы, мины и бомбы, бронетехника и т. д. и т. п. исключены из гражданского оборота, естественно, что эти виды вооружений и не должны охватываться Законом «Об оружии». Но данный Закон вовсе не определяет, да и не должен определять, какие виды оружия могут выступать в качестве предметов и средств совершения преступлений, предусмотренных ст. 222–226 УК РФ.

Поэтому попытки применения Закона «Об оружии» применительно к задачам уголовного права приводят к противоречиям и «нестыковкам». На самом деле уголовно-правовой режим оружия устанавливает ст. 222 УК РФ. Исходя из буквального толкования ее содержания, следует признать, что уголовная ответственность наступает за незаконное владение всеми видами огнестрельного оружия, а следовательно, – и станковым огнестрельным оружием, и крупнокалиберными пулеметами, и минометами, и реактивными гранатометами, и артиллерийскими системами и иным огнестрельным оружием, которое не входит в число гражданского, служебного и боевого ручного стрелкового, оборот которого регулирует Закон «Об оружии». Уголовная ответственность наступает также за незаконное владение взрывчатыми веществами и взрывными устройствами, входящими в диспозицию ст. 222 УК, хотя вполне естественно, что тротил, пластид, гранаты, мины и бомбы не относятся к числу предметов, оборот которых регулирует Закон «Об оружии».

«Нестыковки» административного и уголовного законов начинаются с главного – с понятия оружия. Согласно ст. 1 Федерального закона «Об оружии», под оружием понимаются устройства и предметы, конструктивно предназначенные для поражения живой или иной цели, подачи сигналов: охотничьи ружья, спортивные винтовки, пистолеты, револьверы, ракетницы. (Ряд специалистов в сфере уголовного права и криминалистики не согласны с отнесением сигнальных устройств к категории оружия, так как это противоречит основному свойству оружия: специальной предназначенности для поражения живой и иной цели. Автор полностью солидарен с такой позицией, но вынужден считаться с юридической реальностью, определившей статус сигнальных устройств.)

Деление Федеральным законом оружия в зависимости от целей его использования на гражданское, служебное и боевое уголовно-правового значения не имеет, так как определяет только его административно-правовой режим и степень гражданской оборотоспособности. Применительно к уголовному законодательству определяющее значение имеет принцип действия оружия и способ нанесения им поражающего воздействия, ибо предметом преступлений, предусмотренных ст. 222 УК, могут являться лишь огнестрельное, холодное, газовое и метательное оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества и взрывные устройства.

Например, к гражданскому оружию относится и огнестрельное гладкоствольное длинноствольное оружие (в обыденном понимании это гладкоствольные охотничьи ружья), и газовые пистолеты (револьверы), и электрошоковые устройства, и аэрозольные устройства, снаряженные слезоточивыми (раздражающими) веществами. Уголовно-правовое значение будут иметь лишь незаконные действия с первыми двумя видами гражданского оружия, поскольку электрошоковые устройства не включены в диспозицию ст. 222 УК РФ, а аэрозольные устройства, снаряженные слезоточивыми или раздражающими веществами, не требуют разрешений на приобретение, хранение, ношение и сбыт, находятся в свободном обороте и, хотя и относятся к категории газового оружия, в отличие от газовых пистолетов и револьверов, не могут являться предметами незаконного оборота.

С другой стороны, пистолет Макарова является боевым оружием, пистолет «ИЖ-71» – служебным, комплекс самообороны «Оса» – гражданским, но все они относятся к огнестрельному оружию, а следовательно, входят в число предметов преступлений, предусмотренных ст. 222–226 УК. (Вопреки правовой дефиниции, в действительности огнестрельное бесствольное оружие «Оса» оказывается ни огнестрельным, ни бесствольным, о чем подробно рассказывается далее, но этот факт лишь подтверждает глубину противоречий, существующих в сфере регулирования правового режима оружия.)

Более того, одно и то же оружие, например ружье одноствольное многозарядное «ИЖ-81», может выступать в качестве гражданского оружия самообороны, гражданского охотничьего оружия, гражданского спортивного оружия либо служебного оружия – в зависимости от целей использования, при этом правила его приобретения, хранения, ношения и использования будут различными. Но в уголовно-правовом смысле эти различия не играют роли – за незаконное приобретение, передачу, сбыт, хранение, перевозку или ношение ружья «ИЖ-81» наступает ответственность по ст. 222 УК, независимо от того, в роли гражданского или служебного оно выступало. Определяющим признаком здесь является то обстоятельство, что ружье «ИЖ-81» является огнестрельным оружием.

Несогласованность административного и уголовного законов наглядно проявляется и при оценке вооруженности способа совершения преступления.

В. Н. Кудрявцев справедливо отмечал, что «одна из современных тенденций в применении уголовного законодательства состоит в углублении и усложнении анализа разграничительных признаков преступлений. Это выражается, например, в том, что придается разграничительное значение таким признакам преступлений, которые ранее не считались специфическими и рассматривались как одинаковые для ряда смежных преступлений. Наблюдаемый процесс есть следствие более глубокого раскрытия криминологической и социально-правовой природы различных форм преступного поведения и вытекающего отсюда расширения числа признаков, входящих в состав преступления».[59]59
  Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 2001. С. 145.


[Закрыть]

Анализ судебной практики и законодательства последних лет позволяет сделать вывод о том, что имеется и обратная тенденция: признаки, которые ранее считались специфическими для определенного вида преступлений, утрачивают свойство разграничивающих, становясь общими для смежных преступлений, и требуют дополнительных разграничивающих критериев.

Так, вооруженность на протяжении многих десятилетий считалась специфическим признаком разбойного нападения, позволяющего разграничивать разбои и грабежи. Но уголовно-правовые оценки исходят из традиционного понимания оружия как предметов и механизмов, специально предназначенных для поражения живой цели или мишеней и не имеющих другого целевого назначения.

На протяжении почти всей истории нашего государства в обороте находилось только два вида оружия – холодное и огнестрельное. Применение такого оружия всегда, несомненно, опасно для жизни и здоровья. Поэтому ст. 162 УК РФ, устанавливая ответственность за разбой как «нападение, совершенное с применением насилия, опасного для жизни и здоровья», в качестве квалифицирующего признака предусматривает применение оружия, которое априори усиливает такую опасность.

Но положение коренным образом изменилось, когда Закон «Об оружии» и ст. 222 УК РФ ввели в сферу административно– и уголовно-правового регулирования принципиально новый вид нелетального – газового – оружия. Административный закон ввел и ряд видов нелетального оружия, не запрещенного к обороту уголовным законом: электрошоковые устройства, пневматическое и сигнальное оружие (еще раз выскажем субъективное мнение, что устройства для подачи сигналов собственно оружием не являются и отнесены к данной категории ошибочно). Но все перечисленные виды оружия, как запрещенные к обороту под угрозой уголовной ответственности, так и не запрещенные, в соответствии с Федеральным законом «Об оружии» являются именно оружием.

К сожалению, в литературе встречаются попытки ограничительного толкования четких понятий, сформулированных в Законе «Об оружии». В частности, предлагается не считать пневматическое оружие и такие разновидности газового оружия, как механические распылители и аэрозольные устройства, оружием, позволяющим квалифицировать деяния использующих их лиц как бандитизм или разбой.[60]60
  Васецов А. Закон РФ «Об оружии» и квалификация преступлений, совершаемых с применением оружия // Российская юстиция. 1995. № 2. С. 35–36.


[Закрыть] Автор данного предложения придерживается мнения (которое ничем не обосновывает), что относить к бандитским можно лишь те преступные группы, которые используют газовое оружие, подлежащее регистрации в органах внутренних дел (пистолеты и револьверы), либо запрещенные к обороту в России образцы газового и пневматического оружия. В части разбойных нападений автор считает, что поскольку стандартное газовое оружие не представляет опасности для жизни и здоровья, то его применение не образует состава разбоя.[61]61
  Там же. С. 36.


[Закрыть]

Не вызывает сомнений, что подобное ограничительное толкование понятия оружия противоречит содержанию Закона «Об оружии» и дефинициям соответствующих норм Уголовного кодекса, выгодно оно только преступникам и явно не соответствует современному состоянию преступности вообще и вооруженной преступности в частности.

Вместе с тем повод для подобного «адвокатского» подхода к проблеме имеется, ибо Закон «Об оружии», обслуживая в первую очередь интересы лицензионно-разрешительной системы органов внутренних дел, разделяет оружие по степени жесткости его правового режима (гражданское, служебное, боевое), но не по степени его убойности. А уголовно-правовые нормы, предусматривающие ответственность за бандитизм и разбой, опираются на традиционное понятие смертоносного оружия, включающее только две его разновидности: огнестрельное и холодное. Новые образцы оружия – газовое, метательное, электрошоковое, пневматическое, сигнальное – не укладываются в рамки традиционных подходов, что действительно создает определенные проблемы при квалификации преступлений.

При этом незнание устройства, принципов действия и поражающих свойств «нетрадиционных» видов оружия приводит к ошибочным как судебным, так и научно-теоретическим решениям. В частности, автор упомянутой выше статьи, ссылаясь на решение суда по конкретному делу, утверждает: «Безусловно, что при применении газового оружия, снаряженного нервно-паралитическими, отравляющими и другими сильнодействующими веществами, речь должна идти о разбое и содеянное квалифицироваться… как совершенное с применением оружия. Если же при применении газового оружия использовались слезоточивые раздражающие вещества, при которых не создавалась опасность для жизни и здоровья, то говорить о разбое и, естественно, о применении оружия как его квалифицирующего признака не приходится».[62]62
  Там же.


[Закрыть]

Но дело в том, что «нервно-паралитические» вещества в стандартном газовом оружии не применяются и применяться не могут. Хотя раздражающие вещества, используемые в гражданском газовом оружии, при применении в замкнутом пространстве, при высоких концентрациях могут привести к тяжелым отравлениям и даже смерти,[63]63
  Александров В. И., Емельянов В. И. Отравляющие вещества. М.: Воениздат, 1990. С. 206, 212.


[Закрыть] в обычных условиях они не угрожают непосредственно жизни и здоровью потерпевшего. И вместе с тем недооценивать опасность газового оружия в руках преступников было бы серьезной ошибкой.

Во-первых, если Закон «Об оружии» признает перечисленные виды нелетальных средств поражения – пневматические, газовые, электрошоковые – оружием и даже причисляет к их числу сигнальные устройства, то их использование при совершении нападений на граждан, предприятия торговли, пункты обмена валюты и т. п. при наличии других признаков должно квалифицироваться как бандитизм, поскольку закон не устанавливает обязательной степени убойности используемых средств поражения. В пользу такого решения говорит и постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 года № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» признавшее газовое и пневматическое оружие предметами вооруженности банды.[64]64
  Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М.: Спарк, 1999. С. 517.


[Закрыть] При этом газовым оружием следует считать, наряду с пистолетами, револьверами, также аэрозольные устройства и механические распылители. Если рассуждать последовательно и логично, то вооруженность сигнальным оружием и электрошоковыми устройствами также должна служить одним из квалифицирующих признаков бандитизма. Иное решение вопроса является ограничительным толкованием закона в пользу преступников.

Несколько иначе до недавнего времени обстояло дело при квалификации разбойных нападений. В данных случаях использование орудий, отнесенных Федеральным законом к категории оружия, но реально не представляющих опасности для жизни и здоровья, влечет конкуренцию основного и квалифицирующего признаков ст. 162 УК РФ. В подобных случаях насилие, опасное для жизни и здоровья (как и угроза его применения), отсутствует, зато налицо насилие, не опасное для жизни и здоровья (или угроза его применения), что требовало квалификации деяния по п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ и приводило к необходимости конструирования парадоксальной уголовно-правовой дефиниции «вооруженный грабеж».

Для разграничения «оружия грабежа» и «оружия разбоя» необходимо вновь обратиться к ст. 222 УК РФ. Перечисленные в диспозиции этой нормы огнестрельное оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества или взрывные устройства, холодное и метательное оружие при применении, безусловно, создают опасность для жизни и здоровья и их использование бесспорно позволяет квалифицировать нападение по п. «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ – как вооруженный разбой.

Однако с принятием постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже или разбое» от 27 декабря 2002 года № 29 положение изменилось, так как Пленум прямо предусмотрел, что под предметами, используемыми при разбое в качестве оружия, следует понимать и предметы, предназначенные для временного поражения цели, – механические распылители, аэрозольные и другие устройства, снаряженные слезоточивыми и раздражающими веществами.[65]65
  Российская газета. 2003. 18 янв. С. 2.


[Закрыть] Данное постановление расставило все по местам, и вынужденное парадоксальное определение «вооруженный грабеж» вытеснилось привычным составом разбойного нападения.

Газовым оружием, включенным в ч. 4 ст. 222 УК РФ, являются газовые пистолеты и револьверы, которые формой, размерами и огнестрельным принципом действия копируют боевое оружие, при выстреле в упор и на расстоянии до 1 метра способны причинить огнестрельные ранения, по весу и физическим характеристикам пригодны для причинения телесных повреждений путем нанесения ударов. Потерпевший воспринимает такое оружие как боевое огнестрельное. Поэтому его использование также дает основания считать разбой вооруженным.

А применение аэрозольных упаковок, механических распылителей и электрошоковых устройств является признаком вооруженного грабежа.

К сожалению, в судебной практике встречаются случаи «щадящей» квалификации действий преступников, использующих в ходе нападения газовые пистолеты.

Так, ранее судимый Егоров, находясь в нетрезвом виде, сел в легковой автомобиль и, угрожая незаряженным газовым пистолетом «Перфекта» водителю Е., потребовал у него денег. Чтобы усилить психологическое воздействие на потерпевшего, Егоров демонстративно дважды передернул затвор. Но Е., не увидев выбрасываемых патронов, понял, что пистолет не заряжен, достал монтировку и оказал нападавшему сопротивление, обратив его в бегство.

Егоров был привлечен к ответственности за незаконное ношение газового оружия и разбой с применением оружия по ч. 4 ст. 222 и п. «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ. Однако суд посчитал, что «демонстрация револьвера не может расцениваться судом как психическое насилие либо угроза, т. к. он был незаряжен, потерпевший это понял и не испугался, т. е угроза не была наличной, реальной и действительной и не воспринималась потерпевшим объективно. Само по себе наличие оружия – газового револьвера, так же не является основанием для указанной квалификации, т. к. Егоров не имел реальной возможности использовать его по назначению» (стиль и грамматика приговора сохранены. – Д. К.)

В результате суд расценил действия Егорова как покушение на грабеж с применением насилия, не опасного для жизни и здоровья или угрозой применения такого насилия и осудил его по совокупности ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 161 и ч. 4 ст. 222 УК РФ к пяти годам и шести месяцам лишения свободы.

В данном случае Егоров угрожал Е. пистолетом и рассчитывал, что тот воспримет его как оружие, опасное для жизни и здоровья. Нерасчетливые, вызванные опьянением действия Егорова позволили потерпевшему сделать вывод, что оружие не заряжено. Но этот вывод носил предположительный характер, так как существует ряд неисправностей, при которых передергивание затвора не влечет удаления патрона из патронника и вместе с тем позволяет произвести выстрел. Поэтому оценка судом действий виновного должна была базироваться на направленности его умысла, а не на восприятии ситуации потерпевшим.

Остается открытым вопрос: является ли пневматическое оружие орудием совершения разбоя? Исходя из того, что даже не подпадающие под действие лицензионно-разрешительной системы органов внутренних дел пневматические винтовки и пистолеты калибра до 4,5 мм и с дульной энергией не более 7,5 Дж способны при выстреле с близкой дистанции причинить довольно серьезные травмы (выбить глаз, зубы, нанести открытую рану лица с обильным кровотечением и даже причинить проникающее ранение черепа), на данный вопрос следует ответить положительно.

Буквальное толкование понятия оружия при решении вопроса о способе совершения преступления, то есть признание способа вооруженным при использовании не только смертоносного, но и нелетального оружия, полностью отвечает современным задачам борьбы с преступностью.

Требуют разграничения и понятия «производство оружия» и «изготовление оружия», употребляемые в административном и уголовном законах.

Под производством оружия ст. 1 Закона «Об оружии» понимает исследование, разработку, испытание, изготовление, а также художественную отделку и ремонт оружия, изготовление боеприпасов, патронов и их составных частей. Авторы некоторых комментариев предлагают руководствоваться этим понятием и применительно к ст. 223 УК. Представляется, что такое мнение ошибочно. Понятие «производство», употребляемое в Законе «Об оружии», шире понятия «изготовление», включенного в диспозицию ст. 223. Производство предполагает поточное, серийное, массовое изготовление оружия по отработанным конструктивным и технологическим схемам, в то время как изготовление означает создание одного или нескольких образцов. Вряд ли можно представить себе привлечение к уголовной ответственности самодеятельного конструктора, разрабатывающего новую модель пистолета, или ювелира, украсившего чеканкой и гравировкой ружье соседа!

Пункт 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 5 указывает, что под основными частями огнестрельного оружия, определяющими его функциональное назначение, следует понимать такие части, как ствол, ударно-спусковой, запирающий механизмы и другие детали оружия, если они в комплексе позволяют произвести выстрел.

Между тем в судебной практике встречаются случаи, когда оценка основных частей производится без учета этого последнего обстоятельства. Так, по нашим данным, полученным в ходе изучения судебной практики, два человека были осуждены по ч. 1 ст. 222 УК РФ за незаконное приобретение, хранение и сбыт стволов 16-го калибра от охотничьего ружья. При этом суд сослался на ст. 1 Закона «Об оружии», в соответствии с которой стволы относятся к основным частям огнестрельного оружия. То обстоятельство, что стволы сами по себе не позволяют произвести выстрел, суд проигнорировал. Этот пример наглядно показывает, что некритичное использование административного закона для уголовно-правовой оценки деяния приводит к судебным ошибкам.

Федеральный закон «Об оружии» определяет лишь разрешенные для использования в определенных целях (охоты, спорта, самообороны и т. п.) разновидности оружия, порядок их оборота, требования к лицам, претендующим на получение лицензий для приобретения оружия, и т. д. Кроме того, данный Закон запрещает оборот на территории России некоторых видов оружия, например: электрошоковых устройств, имеющих выходные параметры, превышающие величины, установленные государственными стандартами Российской Федерации и соответствующие нормам Министерства здравоохранения Российской Федерации, а также указанных видов оружия, произведенных за пределами территории Российской Федерации.

Однако уголовной ответственности за приобретение, хранение, ношение и сбыт запрещенных электрошокеров не наступает, так как административно-правовой запрет Закона «Об оружии» не подкрепляется уголовно-правовыми запретами.