Текст книги "Апостол дня. Толкования на Апостольские чтения церковного года"

Четверг

Рим. 1, 28—2, 9

И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму – делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы. Они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти; однако не только их делают, но и делающих одобряют. Итак, неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же. А мы знаем, что поистине есть суд Божий на делающих такие дела. Неужели думаешь ты, человек, что избежишь суда Божия, осуждая делающих такие дела и (сам) делая то же? Или пренебрегаешь богатство благости, кротости и долготерпения Божия, не разумея, что благость Божия ведет тебя к покаянию? Но, по упорству твоему и нераскаянному сердцу, ты сам себе собираешь гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога, Который воздаст каждому по делам его: тем, которые постоянством в добром деле ищут славы, чести и бессмертия, – жизнь вечную; а тем, которые упорствуют и не покоряются истине, но предаются неправде, – ярость и гнев. Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое, во-первых, Иудея, потом и Еллина!

Не восхотели в себе познать Бога, хотя и могли, – и Бог предал их, т. е. не в руки властелинов или греху, но помыслам о том, что уклоняется от благородного сего и преполезного убеждения. Предал их в превратный ум – делать непотребства, каковые уже и учиняли.

Исполненных своеволия, всякой неправды и других пороков, которые перечисляет. Кои правду Божию сознают, те, совершая это, предаются второй смерти, – и не только те, кои делают таковое, достойны смерти, но и те, кои сочувствуют таким делам и коих изобразил Апостол гордыми и надменными, изобретателями пороков, которые видели в товарищах. Быть может, сказал это о тех из их судей, кои, подкупленные дарами, не только не препятствовали преступлениям, но и даже содействовали и хвалили совершавших дурные дела.

Посему неизвинителен ты, человек, если говоришь, что ты не знаешь этого, ибо чем судишь другого – себя самого осуждаешь: вместе с товарищем своим ты осуждаешь себя самого. Если делаешь то же, то неужели думаешь ты, судящий делающих таковое, что избежишь суда?

Ефрем Сирин, прп. Толкование на послания божественного Павла. Послание к Римлянам // Ефрем Сирин, прп. Творения в 4-х тт. Т. 4. Барнаул, 2005.

Второе проявление гнева Божия. За то, что язычники не восхотели познание о Боге сделать руководящим началам в своей жизни, Бог отдал их во власть полного потемнения нравственного сознания.

Превратному уму. – Ум превратный не в состоянии узнать, в чем зло и в чем добро. – Непотребства – то, что считалось ранее безнравственным и у самих язычников и что они потом, с утратою правильно функционирующего ума, стали считать хорошим, и потому безбоязненно совершать. Так что они исполнены. – Здесь Апостол дает более обстоятельное описание непотребств язычников. Перечень пороков у ап. Павла дается еще в следующих местах: Рим. 13, 13; 1 Кор. 5, 10–11; 1 Кор. 6, 9–10; 2 Кор. 12, 20–21; Гал. 5, 19–21; Еф. 4, 31; Еф. 5, 3–4; Кол. 3, 5 и 8; 1 Тим. 1, 9–10; 2 Тим. 3, 2–5. Как там, так и здесь Апостол не держится строго логического распорядка: встречаются рядом понятия более широкие и более тесные, связываются родственные пороки и подобоименные… От перечня грехов, встречающегося в Ветхом Завете (напр., Исх. гл.: 20–23; Лев. 19; Втор. 27), перечень ап. Павла отличается тем, что в Ветхом Завете выступают, прежде всего, на вид отдельные действия и особо грубые грехи, а у Павла находятся на первом плане греховные настроения, как источник отдельных грехов.

Они знают праведный суд Божий – т. е. чего требует Бог как Законодатель и Судия. Это – естественный закон нравственного сознания (см.: Рим. 2, 15), который устанавливает такое положение, что делающие такие дела достойны смерти, т. е. вечной смерти. Нужно заметить, что и язычники имели понятие о вечных адских мучениях, ожидающих упорных грешников по смерти.

Делающих одобряют. – В этих словах заключается указание на полное потемнение нравственного чувства в язычниках, бывшее результатом гневного попущения Божия. Общественное мнение в языческом мире стало одобрять порочных людей, как поступающих правильно. Известно, что и Калигула, и Нерон встречали себе поощрение в римском обществе. Конечно, это не исключало возможности иного отношения к порокам и порочным людям, но такое отношение было уже действительно исключением из общего правила в языческом обществе. Можно сказать даже, что язычники, умевшие понять и оценить как должно все зло порочности, шли в этом случае против общего течения.

Есть люди, которые хорошо знают, как нужно жить, чтобы угодить Богу. Они любят обличать других, когда те отступают от закона Божия, но сами спокойно его нарушают. Апостол строго оговаривает таких людей, указывая им на то, что одного признания закона Божия еще недостаточно – нужно и исполнять этот закон. На Суде Божием, суде нелицеприятном, подвергнется осуждению всякий грешник – будет ли это иудей или же язычник – именно за нарушение Закона Божия, поскольку он известен иудею – из откровения Ветхого Завета и язычнику – из свидетельства его совести.

Всякий человек, судящий другого. – Древние толкователи в этом человеке видели представителей власти, но с этим мнением трудно согласиться ввиду всей последующей речи Апостола, где совсем нет упоминания о начальстве. Большинство новых толкователей полагают, что Апостол здесь обращается к иудею, но с этим толкованием также нельзя согласиться, потому что здесь речь обращена ко всякому человеку, – следовательно, и к язычнику, и к иудею, и потому еще, что только в 17 стихе прямо делается обращение к иудею. Правильнее полагать, что Апостол здесь имеет в виду и язычников, которые еще не утратили способности понимать, что грешно и что не грешно, и иудеев – вместе. Делаешь то же. – Конечно, это не указывает на вполне точное повторение грехов, но, во всяком случае, определяет характер действий человека осуждающего. <…>

Мы – т. е. апостол Павел и римские христиане.

Грешник, хотя бы и хорошо знающий законы нравственности, осуждается. Суд Божий – приговор Суда Божия.

Неужели думаешь ты, человек, что избежишь суда Божия, осуждая делающих такие дела и (сам) делая то же? – Здесь Апостол по преимуществу имеет в виду иудеев. Иудеи именно думали, что они могут избегнуть Суда Божия (ср.: Мф. 3, 7), и что они, уже по рождению, сыны мессианского царства (ср.: Мф. 8, 12). Иудеи же главным образом и осуждали язычников как грешников (ср.: Гал. 2, 15). Впрочем, и римские, и греческие сатирики, обличавшие пороки современного им общества, сами немало грешили против морали…

Или пренебрегаешь богатство благости, кротости и долготерпения Божия – Здесь, несомненно, Апостол имеет в виду современных ему иудеев. Большинство из них действительно не обращали достаточного внимания на многочисленные и разнообразные проявления благости Божией, по которой Бог часто миловал их и там, где можно бы им было ожидать себе строгого наказания. Кротости – точнее: снисходительности. Иудеи распяли Христа, и гнев Божий, однако, не тотчас обрушился на их головы. Бог давал им время покаяться в своем грехе.

По упорству твоему – ср.: Деян. 7, 51.

Собирать гнев. – Презрение к божественным дарам не проходит бесследно. Всякий попираемый человеком дар Божий увеличивает сокровища гнева Божия, который уже готов разразиться над упорным в своем неверии иудейским народом, и разразится, во-первых, при падении Иерусалима (ср.: Мф. 3, 10; Лк. 11, 50–51), а во-вторых, на Страшном Суде. В первом случае суду подвергнется нация иудейская, во втором – отдельные личности из иудейского народа.

Каждому по делам его – т. е. сообразно нравственной ценности действий каждого. О суде Божием по делам говорится и в других местах посланий ап. Павла (см.: Рим. 14, 12; 2 Кор. 5, 10; Гал. 6, 7), в Евангелии (см.: Ин. 5, 29) и в других писаниях Нового Завета (напр., Откр. 20, 13). Как мирится с этим положение Апостола, что оправдание дается по вере? Оправдание действительно дается только по вере, когда человек еще не успел совершить добрых дел. Но потом, когда человек уже получил оправдание (в Крещении) и вместе с этим усвоил себе новые благодатные силы от Бога, он непременно должен проявить свои силы в добрых делах. Дела являются необходимыми плодами оправдания, совершившегося по вере, и на последнем Суде Бог будет судить всех христиан уже по делам их. Так, приточные рабы получают от своего господина таланты даром, то господин считает при этом естественным, чтобы рабы приумножили эти таланты (см.: Мф. 25, 16 и 21). Всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь – учил Иоанн Креститель (см.: Мф. 3, 10; ср.: 1 Кор. 3, 9–10; Гал. 6, 8). «Вера вводит в путь спасения, снабжает силами; самое же спасение совершается делами, соответствующими вере» (свт. Феофан Затворник).

Тем, которые постоянством в добром деле ищут славы, чести и бессмертия – Апостол говорит здесь не об одних христианах, а о человечестве вообще. Во всех народах, по его убеждению, могут быть люди, стремящиеся постоянно к достижению высших идеалов жизни – высшего прославления, которое уже никогда не кончится, – бессмертия, <…> нетления или, лучше, нетленной (славы), т. к. это выражение представляет собою определение к выражению славы и чести. Допустимо ли, однако, с религиозной точки зрения, такое искание прославления? Не возбуждается ли в этом случае у человека славолюбие и честолюбие? Нет, не возбуждается. Раз это искание обращено к вечной славе в Царстве Небесном, то оно возбуждает только добрые расположения. «Чтобы возжелать и взыскать той славы и чести, надо отвергнуть себя и всякого высокого и высящегося по земле и низойти на самую смиренную и униженную долю» (свт. Феофан). Жизнь вечную – т. е. Вечную блаженную жизнь в Царстве Христовом (см.: Рим. 5, 21; 6, 22 и далее; Гал. 6, 8). Там и тогда именно и осуществится тот идеал, к которому эти люди стремились в течение всей своей земной жизни.

Но если Апостол здесь обещает Царство Христово всякому ищущему высшего идеала, то не противоречит ли он сам себе – тому своему положению, что без веры во Христа спасение для человека невозможно?

Недоумение это можно устранить только предположением, что Апостол считает неизбежным для такого человека – рано или поздно – обращение ко Христу. Христос Спаситель сказал: поступающий по правде идет к свету (Ин. 3, 21; ср.: Ин. 7, 17). И действительно, стремление к идеалу, одушевляющее человека, гонит его ко Христу, в Котором этот идеал нашел уже свое осуществление. Стремление к добродетели есть, можно сказать, уже само по себе согласие с учением Евангелия. И если в этой жизни человек, стремящийся к идеалу, не будет иметь возможности присоединиться к Церкви, то эта возможность открывается для него за гробом. Такой смысл имеют слова ап. Петра о проповеди Евангелия мертвым (см.: 1 Пет. 3, 19–20; 4, 6).

Упорствуют и не покоряются истине – точнее с греч.: «тем, которые действуют из-за партийных и личных интересов… и являются (вследствие этого) непослушными истине». Под истиною нужно разуметь известную людям изначала истину бытия Божия и элементарные понятия о нравственности (ср.: Рим. 1, 18). Но послушание этой истине было, очевидно, результатом развития в людях эгоистических стремлений.

Неправда – противоположность истине (ср.: Рим. 1, 18)

Ярость – душевное возмущение; гнев (orgh) обнимает собою и гневный взгляд, и гневный приговор, и наказание.

Лопухин А.П. Библия толковая, или Комментарии на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета в 7-ми тт. Т. VII. М.: «Даръ», 2009.

Пятница

Рим. 2, 14—29

Ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую) в день, когда, по благовествованию моему, Бог будет судить тайные дела человеков через Иисуса Христа. Вот, ты называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом, и хвалишься Богом, и знаешь волю Его, и разумеешь лучшее, научаясь из закона, и уверен о себе, что ты путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения и истины: как же ты, уча другого, не учишь себя самого? Проповедуя не красть, крадешь? говоря: «не прелюбодействуй», прелюбодействуешь? гнушаясь идолов, святотатствуешь? Хвалишься законом, а преступлением закона бесчестишь Бога? Ибо ради вас, как написано, имя Божие хулится у язычников. Обрезание полезно, если исполняешь закон; а если ты преступник закона, то обрезание твое стало необрезанием. Итак, если необрезанный соблюдает постановления закона, то его необрезание не вменится ли ему в обрезание? И необрезанный по природе, исполняющий закон, не осудит ли тебя, преступника закона при Писании и обрезании? Ибо не тот Иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; но тот Иудей, кто внутренно таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве: ему и похвала не от людей, но от Бога.

Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают… – Доказывает то, что говорит против иудеев, и ведет речь с мудрым искусством, чтобы не показаться, будто говорит что-нибудь против закона. Как бы хваля и возвышая закон, говорит, что заслуживают удивления те, которые не имеют закона «естеством», т. е. имея убеждение в мыслях: ибо они не имели нужды в законе, а между тем выполнили закон, запечатлев в сердцах своих не письмена, но дела, и вместо закона пользуясь, во свидетельство о добром, совестью и природными мыслями. Говорит здесь о трех законах: о законе писанном, о законе естественном и о законе дел. Язычники, не имеющие закона. Какого? Писанного. По природе законное делают. По какому закону? По закону, обнаруживающемуся в делах. Не имея закона. Какого? Писанного. Они сами себе закон. Как это? Руководствуясь законом естественным, они показывают, что дело закона у них написано в сердцах. Какого? Закона в делах. Заметь мудрость: не поразил иудеев, как требовал этого ход речи. По ходу речи следовало сказать так: когда язычники, не имеющие закона, делают законное по природе, то они гораздо превосходнее наставленных в законе. Но Апостол не сказал так, а выразился мягче, так: сами себе закон. Этим он доказывает, что и в древнейшие времена, и прежде, нежели дан закон, род человеческий находился под тем же Промыслом. Этим заграждает также уста тем, которые говорят: почему Христос не пришел научить деланию добра прежде, изначала? Познание добра и зла, говорит, Он вложил во всех изначала; когда же увидел, что оно не помогает, то пришел наконец Сам.

И мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую… – С этих слов начинает новую речь, ибо теперь говорит Апостол о том, каким образом судимы будут все вообще люди. В день Суда предстанут собственные наши мысли, то осуждающие, то оправдывающие, и человеку не нужно будет на судилище том ни другого обвинителя, ни другого защитника. А дабы увеличить страх, не сказал: грехи, но: тайные дела. <…> Внушает, что благовествование не проповедует ничего противоестественного, но возвещает то же самое, что вначале внушено людям самой природой, т. е. что и благовествование свидетельствует о суде и наказании.

Вот, ты называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом… – Сказав, что для спасения язычника, исполняющего закон, ничего более не нужно, вычисляет, наконец, преимущества иудеев, полагаясь на которые, они гордились пред язычниками. Прежде всего говорит об имени иудея, ибо оно составляло большое преимущество, как теперь имя христианина. Не сказал: ты иудей, но: называешься, ибо истинный иудей тот, которого исповедуют иудеем, потому что «иуда» значит «исповедание». И успокаиваешь себя законом – вместо: не трудишься, не ходишь, не разузнаёшь, что до́лжно делать, но имеешь закон, без труда наставляющий тебя на все. И хвалишься Богом – т. е. что ты любим Богом и предпочтен прочим людям; обращать же любовь Божию в средство презирать существа однородные есть признак крайнего неразумия. <…>

Уверен о себе, что ты путеводитель слепых… – Выше говорил, что слушание закона не приносит никакой пользы, если не будет присоединено исполнения, потому что не слушатели закона, говорит, праведны пред Богом, но исполнители закона (Рим. 2, 13), теперь говорит нечто большее, именно: хотя бы ты был учитель, но если не исполняешь закона, то не только не получаешь себе никакой пользы, но и навлекаешь на себя большее наказание. И как иудеи весьма превозносились учительским достоинством своим, то из этого особенно доказывает, что они достойны осмеяния. Ибо когда говорит: путеводитель слепых, учитель младенцев и пр., то изображает надменность иудеев, которые называли себя именно путеводителями, светом и наставниками, а обращенных из язычества именовали находящимся во тьме, младенцами и невеждами. Но ты имеешь образец ведения и истины не в делах и не в заслугах, но – в законе, полагаясь на него как на изображение добродетели. Так иной, имея у себя царское изображение, сам ничего не списывает с него, но те, у которых нет его, и не видя его, верно подражают ему. Итак, всякий учитель пишет и изображает в душах учеников познание добра, и потому саму истину. <…>

Как же ты, уча другого, не учишь себя самого?… Ибо ради вас, как написано, имя Божие хулится у язычников. – Излагает мысль свою в виде вопроса, пристыжая тех, которые хвалились, что они – учители. Святотатством называет хищение посвященного идолам: ибо хотя они гнушались идолами, но, обладаемые сребролюбием, коснулись посвященного идолам из постыдной корысти. После этого излагает самую тяжкую вину, говоря: хвалишься законом, как превознесенный честью от Бога чрез закон, а преступлением закона бесчестишь Бога. Здесь три вины. Первая: иудеи бесчестят; вторая: бесчестят Бога, превознесшего их честью; третья: бесчестят закон, нарушая его, тогда как он служил к их чести. Но дабы не подумали, что обвиняет иудеев сам, привел в обвинителя их пророка Исаию, выставляя две вины их. Ибо они не только сами оскорбляют Бога, но и других приводят к тому, и не только не учат жить по закону, но и учат противному, учат хулить Бога, что противно закону, ибо видящие их развращение говорят: этих ли должен любить Бог? Неужели Бог, любящий таковых, есть истинный Бог?

Обрезание полезно, если исполняешь закон – Т. к. обрезание было в большом уважении у иудеев, то не сказал о нем тотчас в начале, что обрезание излишне и бесполезно, но на словах допускает, а на деле отвергает его, и говорит: я согласен, что обрезание полезно, но тогда, когда исполняешь закон. Не сказал, что оно бесполезно, дабы не подумали, что уничтожает обрезание, но доказывает, что иудей не имеет обрезания, говоря: обрезание твое стало необрезанием. Итак доказывает, что иудей необрезан по сердцу. Два разумеет обрезания и два необрезания: одно наружное, а другое внутреннее. Именно: обрезание наружное есть обрезание плотское, когда обрезывается кто по плоти, обрезание духовное состоит в отвержении плотских страстей. И необрезание плотское бывает тогда, когда кто остается необрезанным по плоти, а необрезание духовное бывает тогда, когда кто, имея языческую душу, нисколько не отсекает страстей. Мысль Павла такая: если ты обрезан по плоти, но не выполняешь узаконенного, то ты еще необрезанный – необрезанный по духу; равным образом, кто необрезан по плоти, но выполняет узаконенное, тот обрезанный до духу, потому что у него отъяты плотские страсти. Это объясняет и далее. <…>

Не говорит, что необрезание превосходит обрезания, ибо это слишком больно, но говорит, что вменится ему в обрезание. Поэтому истинное обрезание есть добрая деятельность; равным образом необрезание есть худая деятельность. Заметь, не сказал: если необрезание сохранит закон, ибо, вероятно, предполагал такое возражение от кого-нибудь: возможно ли, чтобы сохранил закон человек необрезанный, когда самое бытие необрезанным составляет нарушение закона? Как же выразился? Постановления закона – т. е. постановления, выполнением которых думают оправдаться. Ибо обрезание не было делом, но страданием, претерпеваемым тем, кого обрезывали, почему и не может называться оправданием закона. Оно дано как знак, чтобы не смешивали иудеев с язычниками.

<…> Здесь ясно показывает, что разумеет два необрезания: одно естественное, а другое произвольное, бывающее, как сказано, тогда, когда кто нисколько не отсекает плотских страстей; и два обрезания: одно по плоти, а другое в духе обрезание сердца. Необрезанный, говорит, по природе, имеющий обрезание страстей чрез исполнение закона, т. е., как выше сказано, оправданий закона, осудит, т. е. обвинит, не обрезание (ибо говорить так о нем было тяжко), но тебя – по наружности действительно обрезанного по плоти, но необрезанного по сердцу, как преступника оправданий закона. Таким образом, укоряет не обрезание (которое, по-видимому, уважает), но оскорбителя или преступника его. Потом, доказав это, ясно определяет и то, кто есть истинный иудей, и дает разуметь, что иудеи все делали из тщеславия. Ибо не тот Иудей, говорит, кто таков по наружности, но кто внутренне таков, который ничего не делает просто чувственно, но понимает духовно и субботы, и жертвы, и очищения. Когда говорит: обрезание, которое в сердце, по духу – то пролагает путь к христианскому образу жизни и показывает необходимость веры, ибо верование сердцем и духом имеет похвалу от Бога, испытующего сердца и ни о чем не судящего по плоти. Из всего следует, что везде нужна жизнь. Под именем необрезанного, или язычника, разумеет, как и выше сказано, не идолопоклонника, но человека благочестивого и добродетельного, не соблюдающего, однако, иудейских обрядов.

Феофилакт Болгарский, блж. Толкование на Апостол в 3-х кнн. Т. I, кн. 2. М.: «Лепта», 2004.