Текст книги "Добрая история о любви. или нет"
![](/books_files/covers/thumbs_240/dobraya-istoriya-olyubvi-ilinet-199875.jpg)
Автор книги: Дарья Коханова
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
* * *
Последнее время, Любава стала крайне внимательно относиться к своему здоровью. Теперь каждый чих и даже самые лёгкие недомогания влекли за собой походы в больницу, консультации с родственниками, друзьями и знакомыми, активные поиски в интернете похожих ситуаций. Мы даже обзавелись полезнейшим в хозяйстве устройством – аппаратом для измерения давления. Такая забавная жужжащая штучка. Любава всё не могла нарадоваться своему приобретению и пользовалась им уж слишком часто. Может, у беременных так принято, но теперь она все разговоры с подругами и родными сводила к подробнейшему отчёту о своём самочувствии и увлекательных рассказах о походах к докторам. Меня эти подробности слегка смущали. И Саша, который старательно делал вид, что ему очень важно знать всё точно и подробно, похоже, уже тоже слегка утомился.
Они всё ещё решали, стоит ему присутствовать на родах или нет. Почему то это нужно было знать уже сейчас, на втором месяце беременности.
– Саша, просыпайся! У меня голова болит! – всхлипывала Любава, сидя на кровати.
– Чего плачешь то? Так сильно болит? – сквозь сон спросил он.
Это была не первая паника по поводу ерундового недомогания. После пятого раза суеты и волнений, Саша стал спокойнее относиться к таким заявлениям. А то так же и с ума сойти не долго.
– Нет, немножко болит. Я кофе выпила крепкий, и она разболелась. Не знаю, чего плачу, наверное, слёзы скопились. Просыпайся, нужно же что-то делать.
– А с какой радости ты решила выпить кофе, да ещё и крепкий? Ты же кофе не любишь. Или уже любишь?
К перемене гастрономических вкусов Любавы мы уже тоже почти привыкли. Ненавистные ранее продукты, такие как оливки, цветная капуста и авокадо, которые никогда ранее не были замечены в нашем доме, а посему, я даже не знал об их существовании, теперь были во всём, что она готовила. Я окончательно перестал удивляться, когда увидел, как она приправляет свежайший домашний творог клубничным вареньем и измельченными оливками. Нет слов, как можно творог портить вареньем?! Варварство, да и только.
– Терпеть не могу! – решительно сказала Любава и заплакала ещё сильнее. – Я сама не знаю, как так получилось. Оно само. Я есть хочу!
– А, так ты ещё не завтракала. Вот поэтому голова и болит. Нужно что-нибудь покушать, – сказал Саша в предвкушении невероятных желаний Любавы.
По правде говоря, не могу сказать, чтобы все эти странности появились с беременностью. На самом деле, это всё было и раньше, просто сейчас приобрело более категоричную и капризную форму.
– Хочу яичницу! – вызывающе сказала Любава, всё ещё продолжая реветь. Выбор был произнесён с таким пафосом, будто она попросила подснежников в горшке с осетриновой икрой.
Реакция Саши меня рассмешила; он молниеносно выпрыгнул из постели и ринулся на кухню выполнять заказ, пока она не передумала и не попросила что-то, действительно, трудновыполнимое. Потому что, если её желание было, например, поджаренные свежепойманные речные карасики, маленькие, которых рыбаки кошкам отдают или фуагра, которую мы никогда не пробовали, но звучит красиво, то убедить её покушать обычной жареной рыбы или печени было очень сложно и забирало много времени.
Когда завтрак был на столе, Любава с аппетитом расправилась с яичницей, хитро прищурилась и сказала, что без бутерброда с маслом и сыром на работу не пойдёт. Саша заглянул в холодильник в ожидании того, что нет сыра или масла, но увидел и то, и другое. Проверил, может, хлеба нет. Странно – тоже есть. Сделал ей бутерброд. Она осмотрела его критическим взглядом, понюхала, попробовала кусочек и потом очень быстро съела. Всё ещё жуя, кивнула, наверное, это значило «спасибо» и очень довольная отправилась собираться на работу. Было понятно, что голова у неё уже не болит, но уточнять мы не стали; вдруг опять начнёт к себе прислушиваться и найдёт другой недуг.
Как же здорово, что она не каждый день такая оригинальная. А то не знаю, как бы мы с Сашей с этим жили, привыкнуть к такому поведению и не обращать внимания – просто невозможно.
Глава одиннадцатая
– Как-то утром раздался звонок по телефону из милиции, и сообщили, что Лев и его товарищи по бизнесу арестованы и что меня приглашают на опознание. – Сказала Любава. – Я его опознала подписала всё, что нужно. Позже мне сказали, что нужно явиться в суд. Там, в суде и произошла эта встреча между очень беременной мной и Львом. Сопливости этой сцены позавидовали бы даже сценаристы Санта Барбары:
– Любава, скажи мне правду, это мой ребёнок? – спросил он.
– Нет, Лев. Не твой.
– Пожалуйста, не обманывай меня. Я понимаю, что я не лучшая кандидатура для отца, но я должен знать.
– Знай, это НЕ твой ребёнок.
– Какой у тебя срок?
– 6 месяцев.
– А мы расстались 7 месяцев назад. Может, тебе не точно определили срок. Ты не можешь знать наверняка!
– Всё я могу знать. Ты направляешься отбывать наказание за свои делишки, а я с отцом ребёнка буду жить долго и счастливо.
– Я требую тест на отцовство! Я не отступлю. Ты не представляешь, как я мечтаю о детях.
– А чего ж тогда всегда так активно предохранялся?
– Я просто тогда не осознавал, какое это счастье.
– А с чего вдруг сейчас осознал? Думаешь с меня что-то получить? Думаешь, я откупаться буду, чтоб ты отстал от нас. Не дождёшься!
– Любава, ну как ты могла подумать обо мне такое?
– Ты не забыл, где мы находимся? Кончай свой спектакль, публика всё равно не верит ни единому твоему слову!
– И тут я проснулась. То есть я и не спала, просто сидела, фильм смотрела и, наверное, задремала немного. Приснится же такое – сказала Любава.
– Я думаю, что это ещё один мир, – ответил Саша.
– Правда? Слетаешь, проверишь?
– У тебя там большой живот? 6 месяцев? Это же будущее, как я проверю? Если хочешь, слетаю летом, когда это будет происходить. Скорее всего, его поймали или на след напали, вот и создалась параллель.
– А, ну ладно, – сказала Любава и снова взялась за своё плетение.
Узнав о своём положении, Любава во что бы то ни стало решила научиться вязать детские пинетки крючком. И, хоть она очень способна к разным рукоделиям, пинетка у неё получалась в аккурат на Сашин 44 размер ноги.
– А это точно не его ребёнок?! – спросил Саша.
– Да ну тебя! – вскрикнула Любава и запустила в него гигантской пинеткой. – Что ты мне тут устраиваешь?! Давай ещё ты тест на отцовство потребуй!
– Не, я просто. Если верить, что я тут размножаться не могу, а до меня у тебя он был, я как-то вообще этот вариант не рассматривал, – задумчиво проговорил Саша и только сейчас заметил, что говорит это вслух. Он сразу же пожалел о своих словах.
Я постарался вмешаться и смягчить ситуацию, потёрся о ноги Любавы, которая уже нависала над Сашей и, казалось, вот-вот вцепиться ему в горло. Но она не обратила на меня внимания. Тогда я пошел драть кухонную дверь; обычно этот звук её даже из очень глубокого сна пробуждает. Впервые в истории, это тоже не подействовало.
– Я просто так сказал! Конечно, это мой ребёнок, я же не сомневаюсь. Я его уже очень люблю и тебя люблю, Любавочка, Любавчичек, Любавонька, блин! Как тебя ласково называть-то?! Любимая, хочешь, пойдём погуляем, гранат тебе купим, а? – защебетал Саша.
– Лучше гранату! – фыркнула Любавчичек и пошла мыть посуду.
* * *
Через две недели, когда свадьба Никиты и путешествие Саши были позади, раздался звонок в дверь. Мы с Любавой пошли встречать Сашу. Я счастливый, а Любава наоборот.
– Где тебя носит?! – вместо приветствия выпалила она прямо Саше в улыбку.
– Привет, моя хорошая, как же я по тебе соскучился! – полностью игнорируя выпад Любавы, радостно воскликнул Саша, обнимая и хватая на руки упирающуюся Любаву.
– Да пусти ты! Тут без тебя такое было! А тебе хоть бы что! А я ни тебе, ни родителям твоим не могу позвонить и вообще никакой связи. А тут такое!
– Что случилось-то? – не переставая улыбаться, спросил Саша. Он уже привык к склонности Любавы всё преувеличивать и драматизировать. – Все живы? Все здоровы? Малыш там как, ворочается уже?
– Нормально всё, – хмуро сказала она, – но ты был нам здесь очень нужен! Больше никаких длительных поездок!
Саша разделся, зашел на кухню, поставил чайник, сел и приготовился слушать.
– Рассказывай!
– Думаешь, весело будет? Ну, слушай, посмотрим, как тебе такая история. Прошло дня три с тех пор как ты уехал, а именно в четверг, 2 марта, в 19:00 раздался звонок в дверь. Я, посмотрела в глазок, увидела двух мужчин в тёмных костюмах и белых рубашках. Без верхней одежды. Помялась у двери и почему-то открыла.
Они, молча, вошли в квартиру, закрыли за собой дверь, потом поздоровались и представились сотрудниками Бюро путешествий Центрального мира. Приятные такие люди, улыбаются.
Я говорю: «Здравствуйте, чем могу помочь?»
А один из них: «Очень можете помочь; куда здесь у вас можно пройти, чтобы побеседовать».
Я засмущалась, что держу людей в коридоре. Пошли на кухню. Я чай-кофе предложила, они кофе захотели. Сидим, ждём, пока чайник закипит. Они молчат, и я молчу.
Сделала им кофе, тут первый, седой такой, говорит:
– Мы к вам по очень деликатному вопросу, Любава Сергеевна. Мы в отделе генетики Бюро путешествий Центрального мира узнали, что произошло соитие постоянной жительницы параллели, то есть Вас и гражданина Центрального Мира, то есть Александра Егоровича Любимчика; в результате чего случилось зачатие новой жизни.
– Это вы так по-умному мою беременность называете? – ухмыльнулась я.
Они оба так строго на меня посмотрели, что я извинилась за неуместный смешок и сказала, что готова слушать дальше. Он продолжил:
– Как вы уже поняли, ситуация эта крайне необычная и требует обязательного изучения. Ранее таких происшествий не случалось никогда. Вернее, за последние 250 лет совершенно точно не случалось, а до этого времени мы могли что-то упустить.
Я слушала с интересом и всё ждала, чего же они хотят.
– Мы хотим пригласить вас в Центральный мир для детального изучения вас и вашего ребёнка, чтобы понять причину и возможные последствия создавшейся ситуации. Как вы на это смотрите?
– Интересно, – протяжно сказала я. – А можно поконкретнее, что именно я должна сделать?
– Вы подпишите вот этот документ, в котором вы соглашаетесь добровольно помогать специалистам в исследовании феномена и позволяете осуществлять наблюдение за вашим состоянием здоровья и брать некоторые необходимые анализы. Это очень важно для развития всех современных миров. Вы должны понимать, что от вашего решения зависит, возможно, будущее, судьба человечества всех миров! – сказал он и протянул мне тот самый документ и ручку.
– Допустим, я подпишу, – сказала я, – а что будет дальше?
– А дальше всё просто. Мы выпишем для вас пропуск на единоразовое перемещение в Центральный мир и проводим вас в наш исследовательский институт. Там наши специалисты с вами пообщаются, осуществят все необходимые процедуры, понаблюдают за вами. Можете быть уверены: ни вам, ни ребёнку не будет причинено ни малейшего вреда. Наоборот, мы крайне заинтересованы, чтобы и вы, и ваш малыш были здоровы. И когда все необходимые данные будут получены, мы переправим вас обратно домой.
– А почему здесь так много текста? Это мне часа два читать, – позёвывая, сказала Любава.
– Там очень подробно расписано то, что я вам сейчас сказал. Так что, смело подписывайте, – сказал второй, носатый, и тоже доброжелательно улыбнулся. – Ну же, Любава Сергеевна, решайтесь!
Я взяла ручку и подписала все 20 страниц документа. Они, весьма довольные собой, допили кофе. Предложили мне собрать необходимые вещи, потому что в Центральный мир мы отправляемся прямо сейчас.
Я начала протестовать, что мне же нужно всех предупредить, попросить кого-нибудь за Добрыней присмотреть, а вдруг это на несколько дней затянется. На что они просто взяли меня под руки и поволокли в подъезд, прямо в халате и тапочках.
Потом я не поняла как, но мы оказались в очень светлом помещении, где все стены были белыми или стеклянными. От яркого света у меня всё расплывалось перед глазами. Меня проводили в комнату, где была белая кровать, тумбочка и зарешеченное окно. Попросили переодеться в белую одежду и намекнули, что если я этого не сделаю, то мне помогут. Когда мы подходили к палате, я видела, что стены прозрачные. Из коридора видно всё, что происходит внутри. Изнутри палаты стены были зеркальные. Я в детективных сериалах только такое видела. Затем пришли две женщины в медицинских халатах и сделали мне какой-то укол, чтобы я заснула.
Они продержали меня в этой палате 4 месяца.
– Подожди! – закричал побледневший Саша, – это всё сон что-ли?! Ты мне сон рассказываешь?! – облегчённо сказал он, встал и прошелся по кухне. – Ох, и напугала же ты меня!
– Не совсем, – всё так же мрачно сказала Любава, – не перебивай.
Саша снова напрягся и сел.
– Так вот, я открываю глаза и вижу этих двоих в костюмах у меня на кухне, и носатый мне говорит:
– Любава Сергеевна, вы меня слышите?
Я посмотрела на него, поморгала, поняла, что продолжение встречи мне приснилось и говорю:
– Ой, простите, я, кажется, заснула. Долго спала?
– Ничего страшного, – говорит Седой, – задремали на пару минут, мы же всё понимаем, в вашем положении не удивительно.
Я зевнула, ещё раз посмотрела на документ и говорю:
– Знаете, я всё-таки хотела бы изучить то, что собираюсь подписать. Но сейчас я очень устала. Как вы смотрите на то, что вы оставите его мне, а через пару дней вернётесь, и мы продолжим общение? – улыбнулась я им своей самой обворожительной улыбкой.
Они переглянулись, улыбки сползли с их лиц.
– Любава Сергеевна, вы ведь не просто уснули, правда? Вы видели себя в Центральном мире?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – начала лепетать я очень перепуганно, потому что они встали и двинулись в моём направлении.
Не дожидаясь моей подписи, они схватили меня под руки и потащили в подъезд; я даже пикнуть не успела, как оказалась в Центральном мире. И дальше всё повторилось, как в том сне.
– Как это всё повторилось?! Это что, тоже сон был?! Сон во сне?! – Саша зашагал по кухне взад-вперёд.
Любава спокойно продолжила:
– Ты мне, пожалуйста, скажи, как это мы дважды из моего подъезда попадали прямо в Бюро путешествий? То есть не в тот же подъезд Центрального мира, а в точку назначения? Ты же говорил, что вы не можете телепортироваться?
– Ну, может, у них другие возможности, у сотрудников Бюро. Я не знаю. Я не совсем понял, в какой момент у тебя создались эти миры? К тебе в реальности никто не приходил, что-ли? Что было, когда ты очнулась?
– Когда я пришла в себя, я поняла что стою у входной двери и пялюсь на этих твоих бюрократов в глазок. Я им не открыла. Они долго ждали, звонили в дверь. Потом ещё 2 раза приходили, 4 и 8 марта. Представляешь, даже в Женский день припереться не постеснялись. Я все эти дни старалась из дома особо не выходить, на работе больничный взяла. Выходила только продуктов купить и немного воздухом подышать. Благо, они тут не оставили никого следить за мной. А то не говорили бы мы сейчас. Мог бы вернуться в квартиру, где вместо нас с Добрыней было бы только его бездыханное тело, точно бы с голоду умер, – сказала Любава сквозь слёзы. Наверное, представила, как я от голода умираю.
Мне от этой картины и самому не по себе стало. Ужас. Вообще, за время её рассказа я испытал огромный букет чувств: и страх за нас всех, и обиду от того, что за эти дни она мне ничего про всё это не рассказала. Я и не знал, кто там приходил. Не захотела дверь открывать, значит, опять что-то продают. Сидит дома со мной, а я и рад. Даже словом не обмолвилась, какая опасность над нами нависла. Даже не намекнула. И ещё я был очень рад, что Саша теперь с нами. Когда он рядом, у меня возникает явное чувство защищённости. Всё будет хорошо.
– Ну, вот такие наши дела, как же здорово, что ты вернулся! – наплакавшись сказала Любава и бросилась Саше на шею. – Прости, что так встретила, сразу с плохих новостей начала, но я чувствовала, что если ещё немного подержу всё это в себе, то просто взорвусь, – сказала она и присела к нему на руки. – А у тебя как? Как съездил?
Саша в двух словах сказал, что всё нормально. Отлично отдохнул, но ему сейчас не до рассказов: нужно выяснять, что это за произвол творится, всё разузнать и принять меры по защите Любавы, иначе они-таки найдут способ её забрать.
Весь день Саша не находил себе места. Он всё ругал себя за доверчивость, за то, что сам рассказал в Бюро про Любаву: и про то, что она его не забывает, и про то, что видит будущее в параллельных мирах и даже про беременность её.
– Если бы не мой язык, всё было бы хорошо. Никто бы не узнал. А теперь такая опасность. Я же не знаю, на каком уровне принято решение тебя исследовать. Пойду жаловаться к начальнику или депутату, а это может, именно, его решение или кого-то, кто ещё выше. Стоп, а про беременность-то я им не рассказывал, значит, сами как-то узнали. Ещё хуже.
Саша был в отчаянии. Он уже дважды мотался в Центральный мир, чтобы поговорить с родителями, но их не было дома, и их телефоны не отвечали.
Теперь он и за них начал беспокоиться.
– Последнее время моя жизнь напоминает телевизионную программу «Максимум»: скандалы, интриги, расследования, – задумчиво сказала Любава, грызя морковку и заедая её сливочным маслом. – Как скучно я раньше жила, кто бы мог подумать. Когда меня Лев ограбил, я думала, что это – грандиозное событие. А на самом деле, это была скучнейшая ерунда. То ли дело с тобой! – Иронично сказала она, взяла крючок, нитки и принялась за вязание новой пинетки.
Мы с Сашей смотрели на неё с недоумением. Я никак не понимал, что хорошего в сырой моркови, а Сашу аж передёргивало, когда он видел, как она, не морщась, ест сливочное масло кусками. Мы переглянулись и, вздохнув каждый о своём, пошли смотреть телевизор. Решение всех вопросов с Центральным миром оставили на утро.
* * *
В три часа ночи Любава проснулась. Долго ворочалась, потом поняла, что заснуть не удастся и пошла на кухню, знаете зачем? Правильно, мыть посуду! Иногда я думаю, что она специально её так много пачкает, чтобы в случае чего, можно было её помыть.
– Вот почему он спит? – спросила она.
– Потому что ночь, – ответил я в стиле капитана Очевидности.
– Как он может спать, когда вокруг такое?! Я не сплю, а он вон как посапывает, – продолжала бубнить она.
– Ты точно так же посапывала, даже похрапывала 15 минут назад, и это не было преступлением, – ответил я.
– И что ты заладил одно и то же, можешь что-нибудь по делу сказать? – сказала она в ответ на мои реплики.
– Когда научишься слушать не только ушами, может и поймёшь, что я говорю. А сейчас, радуйся, что я вообще тебе отвечаю. А то стояла бы тут и сама с собой разговаривала, – ответил я в том же тоне.
– Ладно, прости. Ты мой золотой, моя единственная поддержка! Хочешь, приготовим тебе варёный желток?
– Конечно хочу! – закричал я, спрыгнул со стола на пол и начал усиленно тереться об её ноги.
– Поняла, будет сделано! – бодро ответила она.
Хорошо хоть «да» и «нет» в моём исполнении она почти всегда истолковывает верно, а то бы вообще трудно пришлось.
Когда куриное яйцо уже было сварено вкрутую, Любава положила его в холодную воду остужаться, зевнула, прилегла на пару минут и проспала до самого утра. Ну что за невезуха! Я был изрядно огорчен, но будить её не стал. Пусть лучше выспится, не могу же я сознательно малышу вредить. Так что свой желток я получил только в 8 утра. Но предвкушение чудесного лакомства было ничуть не хуже самого вкушения.
* * *
Утро началось не с будильника, а со звонка в дверь. Сонный Саша побрёл смотреть, кого это там принесло. Посмотрел в глазок и увидел двоих в костюмах, точь-в-точь, как описывала Любава.
Он открыл. Они, снова молча, вошли, закрыли за собой дверь и только потом представились.
– Александр Егорович, доброе утро.
– Уверены, что доброе?
– Вы уже поняли, кто мы? Любава Сергеевна, наверное, рассказывала. – Сказал Седой, который, как и его товарищ, совершенно не имел запаха.
Если бы я не видел и не слышал этих двоих и Сашу, а доверял бы только собственному носу, то был бы уверен, что в коридоре никого нет. Интересно, а в своём мире они тоже не пахнут? Может, у них и обоняния нет? Хотя нет, обоняние у Саши точно есть, он вечно так морщится, когда я схожу по-крупному, ладно, разберёмся.
– Ещё как рассказывала, – сказала Любава, которая тоже проснулась и вышла в коридор, настроенная очень воинственно.
– Мы пришли принести свои извинения за первый визит. Наши действия предполагали быть недопустимо грубыми. Мы, в самом деле, собирались привлечь Вас, Любава Сергеевна, к исследованиям, даже против вашей воли, потому что это крайне важно для науки.
– А теперь передумали, что ли? – вызывающе насмешливо спросила Любава, как будто у неё в рукавах припрятано по пушке.
– Теперь мы хотим вас уверить, что никаких повторных действий и попыток уговорить и тем более принудить Вас к участию в наших экспериментах и исследованиях мы предпринимать не будем.
– Саша, они могут проще говорить, я спросонья ничего не понимаю.
– Они говорят, что больше нас не побеспокоят.
– А, ну отлично. А зачем тогда второй и третий раз приходили?
– Затем же, зачем и сегодня. Чтобы вы не переживали и не волновались, вам вредно.
– Та ну ёшкин кот, сколько можно?! – вскрикнула Любава и вышла в кухню, попить водички, оттуда кричит, – не хотите нас беспокоить, так и не приходите больше, всего доброго!
Бюрократы уже повернулись уходить, а Саша спросил:
– Стоп, а почему вы передумали? Уже что-то выяснили?
– Нет, исследования только начались.
– И кого же вы тогда исследуете, если не Любаву.
– При нашем первом визите, когда Любава Сергеевна раздумывала, открывать нам дверь или нет, создался параллельно-туннельный мир. Это мир закрытого типа, в котором фигурирует объект Центрального мира, в нашем случае, отделение генетики Бюро путешествий, в которое мы собирались доставить Любаву Сергеевну. А когда в этом параллельно-туннельном мире (назовём его мир№1) Любава Сергеевна раздумывала, подписывать или нет, документ о согласии на участие в исследованиях, создался ещё один точно такой же параллельно-туннельный мир (пусть будет мир №2). Таким образом, теперь для исследований мы имеем не один объект, а целых два. Этого более чем достаточно для наших потребностей.
– Параллельно-туннельные миры? Закрытого типа? Никогда о таких не слышал.
– Это мир, в котором представлены элементы двух и более миров. Технически, это не один мир, а несколько фрагментов разных миров, соединённых туннелями. Например, миры №1 и №2 содержат ваш подъезд, вашу квартиру, Вас, Любава Сергеевна, вашего не родившегося ребёнка и отделение генетики Центрального мира. Такие миры закрыты для рядовых граждан и доступ в них возможен только по пропускам.
– Вы сейчас сказали, что существует целых два мира, где меня мучают уколами, анализами, всячески издеваются надо мной и надо моим ребёнком? – дрожащим от негодования голосом спросила Любава
– Вас никто не мучает. Мы можем дать Александру доступ в каждый из миров на 5 минут, чтобы он удостоверился, что мы всё вам объяснили, и вы добровольно участвуете в наших программах; с вами хорошо обращаются, и вы ни в чем не нуждаетесь. Мы предъявили вам доказательства того, что в своём мире вы живы и здоровы и никто не посягает на вашу свободу, – улыбаясь, ответил Носатый.
– Допустим, а что будет, когда закончатся исследования? Где и как мы, я и мой малыш, будем жить? В каком мире? Если Саше туда только на 5 минут можно, мне одной ребёнка воспитывать?
– Когда надобность в мирах отпадёт, мы их законсервируем. Вы и ребёнок просто уснёте. А все работники отделения генетики вернутся в Центральный мир.
– Класс! Они нас укокошат! Усыпят, как лабораторных крыс! – закричала Любава. Сань, а ну ка иди, удостоверься, как две мои копии рады поучаствовать в опытах и потом умереть!
Любава расплакалась и ушла в комнату. Саша забрал у визитёров пропуск и попросил их уйти. Когда за ними закрылась дверь, он вернулся в комнату и очень долго успокаивал Любаву. А она всё плакала и что-то говорила, но мы совсем не понимали, что именно.
Саша пошел на кухню готовить завтрак и заметил варёное яйцо, которое незамедлительно почистил и вручил мне заветный желток. Затем решил приготовить омлет с сыром и гренками из ржаного хлеба.
– Если б я, был султан, я б имел трёх жен… – напевал он, когда Любава вошла на кухню.
– А я смотрю, тебя всё устраивает? – снова начала заводиться она.
– Нет. Я просто не могу себе этого представить. Я не знаю, как это чувствовать себя здесь и сейчас в полном порядке и в то же время знать, что где-то ты страдаешь. Я понимаю, как можно волноваться за близких, но как можно волноваться за себя же, для меня это крайне странно. Но, конечно, я не собираюсь оставлять всё как есть, я просто пока что не придумал, что делать. Есть много миров, где ты несчастна, что делать с ними? Как можно нормально жить, если знать о своих бедах и проблемах во всех мирах?
Оба замолчали. В тишине позавтракали, собрались и ушли на работу.
Вечером за ужином, который готовила Любава, они решились возобновить неприятный разговор.
– Ты что-то говорил о возможности пожениться в Центральном мире, якобы я тогда получила бы гражданство и смогла бы путешествовать по мирам. Что тогда произошло бы с моими мирами?
– Я не знаю. Никто никогда так не делал. Когда я это предлагал, я о твоих мирах не думал. Я просто хотел найти вариант, чтобы мы могли стать семьёй и иметь детей. Твоих миров сотни, а может даже тысячи. Что, если при таком раскладе они все исчезнут? Т.е. в них может не стать тебя, и во всех мирах твои родные и близкие будут горевать и страдать от потери. Подумай хотя бы о мире, где ты опекаешь Ксюшу. Какая судьба её ждёт без тебя?
– Да, ты прав. Это большой риск. Миры создавались под меня; может случиться, что самих миров не станет, что там все уснут навсегда, – задумчиво сказала Любава.
– Кстати, я днём к родителям мотался. С ними всё хорошо. Ездили на выходные к друзьям на дачу, передавали тебе привет. Я им ничего не стал пока рассказывать; хватит и того, что ты себе места не находишь. Если вы все дружно начнёте истерить, я никогда ничего не смогу придумать.
– Сань, разве я истерю? Я же нормально с тобой разговариваю, не капризничаю. Я стала слишком капризной? Или толстой? Ты меня разлюбил?! Я так и знала! – снова разрыдалась Любава и убежала в ванную.
Полчаса мы с Сашей сидели под дверью ванной и успокаивали Любаву как могли. Он – словами; я сначала поддакивал, потом уже двери драл. Волновались очень: вдруг она там опять душ решит принять?!
– Любава, ты не толстая! У тебя чудесная фигура, выходи!
– Мы тебя любим, я тебя умоляю, выключи воду!
– Милая, ну хватит, открой дверь!
– Только не душ! Оно того не стоит!
– Выходи, фильм посмотрим, я семечек нажарю тыквенных, как ты любишь!
– Любава, ты и так чистая, сколько можно купаться! Я сейчас разнесу эту дверь в щепки!
Всё обошлось. Она вышла, как ни в чем не бывало: улыбается, от истерики не осталось и следа. Уселась за пианино и принялась барабанить по клавишам свою любимую «Монтекки и Капулетти» Прокофьева. На кульминации этого бессмертного произведения она прекратила играть и сказала Саше:
– Если что-то не нравится, никто тебя не держит. Я и сама справлюсь. И не думай, что это всё гормоны, я такая всегда, если не заметил. Так что хочешь – не хочешь, а завтра я иду делать короткую стрижку и краситься в черный цвет.
– Плавный переход, – сквозь зубы прошипел Саша мне на ухо. – А краситься можно? Ребёнку не повредит? – спросил он у Любавы.
– Ой, наверное, не нужно, и про стрижки я слышала, есть какое-то суеверие. Да, тогда и зелёный маникюр отпадает. Тогда я куплю яркие полосатые шерстяные чулки и синие ботинки и буду так везде ходить! И, между прочим, завтра вечером к нам Виола приедет. Будем 8 марта праздновать, и мне плевать, что сегодня уже 13е. Мы будем петь караоке и перемывать тебе кости!
– Вот это, пожалуйста, никаких возражений! – радостно воскликнул Саша. Тогда пойду с ребятами в спорт-бар, чтобы вам не мешать.
Любава расстроилась, что её бунтарство нас только веселит, и продолжила играть, но уже без настроения. Потом потребовала чай с облепихой, и пока мы выполняли волю королевны, она заснула.
– Ну и денёк, – сказал Мне Саша.
– И не говори! – ответил я.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.