Текст книги "Случайные гости"

Глава десятая,
в которой я нахожу свое место в жизни и новом мире

Страха не было. И смущения не было. И посторонних мыслей – тоже не было. Была лишь нежность – глубокая и бескрайняя, как океан, раскинувшийся на расстоянии вытянутой руки. Нежность прикосновений сильных рук, нежность неторопливых долгих поцелуев, нежность едва ощутимого ветра и солнечных лучей, чей оттенок уже почти стал привычным.

Я не запомнила тот момент, когда просто поцелуй превратился во что-то большее, слишком плавным и незаметным оказался переход. Но когда обнаружила себя лежащей на спине скользящей вдоль поверхности воды петы, растерялась на пару мгновений, а потом решительно отмахнулась от всех волнений и пытающихся отвлечь меня тревожных мыслей. Ну их. Пусть тают как туман, летят в пропасть или лучше канут в пучину – на этой планете на последнее куда больше шансов. Мне не хотелось метаться, искать подводные камни и подвохи. Какая разница, знаю или не знаю я этого человека? Главное, я точно знаю, что со мной никогда не было ничего подобного, что он – замечательный, что готов защитить от всего мира, вкус его губ пьянит, а прикосновения заставляют чувствовать себя невесомой и желанной, как глоток воздуха. И если это не любовь, то что тогда?

Впрочем, я не думала обо всем этом, когда Сур уверенно и бережно раздевал меня. И когда пыталась на ощупь расстегнуть ремень, удерживающий его безрукавку. И уж вовсе ни о чем не думала, когда мужчина, лежа на боку, наконец прижал меня к себе, скользя ладонью по обнаженной и почти болезненно чувствительной коже, покрывая поцелуями шею, плечи, грудь… Не было никакого дела даже до открытого неба над головой, что говорить о куда менее существенных мелочах!

Мысли начали появляться потом, много позже. Когда нежность столь же незаметно, как возникла, переплавилась в страсть и жажду. Когда те окончательно лишили рассудка нас обоих, и стало невозможно разобрать, где кончаются чувства мужчины и начинаются мои, где проходит граница между двух разгоряченных тел и есть ли она вообще. Когда рассудок захлебнулся в чувственном удовольствии, разделенном на двоих, и окончательно потеряло смысл все вокруг, кроме стука сердца в ушах и учащенного дыхания, сорвавшегося на стон. И только когда я лежала на груди мужчины, впитывая его тепло и запах – только тогда в мою голову забрела первая более-менее связная мысль. Правда, далеко не самая умная.

– Странно, – тихо пробормотала я в плечо Сура, бездумно разглядывая разделенные горизонтом море и небо. Солнце пекло затылок, было жарко, но при этом так хорошо, что эти мелочи почти не беспокоили.

– Что – странно? – спросил он. Голос прозвучал гулко, отдаваясь в грудной клетке, к которой я прижималась ухом.

– Не больно, – пробормотала я. Но тут же опомнилась, сообразив, насколько странно это может звучать, и пояснила: – Ну вроде бы в первый раз обычно больно. То есть физиология, конечно, у каждого своя, и по-разному бывает. Но я рада, что все так удачно сложилось…

– Аля, начинай уже потихоньку привыкать доверять симбионту, – с тихим смешком проговорил Сур.

– Надо сначала окончательно привыкнуть к его присутствию, – вздохнула я. – А что, это он обезболил?

– Тебе не кажется, что этот вопрос надо задавать ему? – насмешливо фыркнул мужчина.

– Ну да, наверное, – пробормотала я. И тут пришла следующая разумная мысль, которой как раз стоило бы заглянуть в голову несколько раньше. – Ой! – испуганно выдохнула я. – Сур, а как же… а если вдруг… ну, от этого же дети бывают, а…

– Не паникуй так, – уже вполне явно засмеялся он, садясь и вынуждая сесть меня, но при этом продолжая уютно обнимать. – Я… контролировал этот вопрос. Так что неплохо понемногу учиться доверять еще и мне.

– Извини, – вздохнула смущенно.

– Вот извиняться точно не за что, – отмахнулся мужчина, целуя меня в висок. – Я с удовольствием помогу тебе научиться этому и привыкнуть.

Я не удержалась и тихо захихикала над последней фразой, с удовольствием прижимаясь к Суру и украдкой касаясь губами впадинки между ключиц, в которой сходились заостренные кончики двух черных полос.

– Не сомневаюсь. А купаться мы правда летим или это предлог?

– Именно туда мы и летим, и это не предлог, – возразил он. – Откуда я мог знать, чем закончится наш разговор?

– Извини, – вновь покаялась я. – Почему-то привыкла считать, что ты всегда все контролируешь и все знаешь…

– Контролирую, – раздраженно фыркнул он, прижимая меня крепче. – Если бы действительно контролировал, этот урод не посмел бы к тебе даже подойти!

Разнеженная и поглощенная последними переживаниями, я не сразу сообразила, что имеется в виду, а сообразив, поежилась и в утешение потерлась щекой о плечо мужчины. Не знаю уж, кого я больше пыталась успокоить этим жестом – себя или его.

– Давай не будем о нем, – предложила тихонько.

Мы некоторое время посидели неподвижно, наслаждаясь тишиной и объятиями друг друга. Я вяло размышляла над превратностями судьбы и ее неожиданными поворотами. А еще в который раз вспоминала старинную пословицу: «Все, что ни делается, – к лучшему». Были какие-то потрясения, тревоги и страхи, а сейчас я чувствовала себя совершенно счастливой, и все треволнения недавних дней казались бесконечно далекими и несущественными.

Мужчина сидел, расставив ноги, между которыми я устроилась, удобно откинувшись ему на грудь и положив голову на плечо, и медленно поглаживала обнимающие меня сильные руки, прослеживая кончиками пальцев контрастные черные полосы и очерчивая мышцы.

– Сур, а расскажи мне лучше что-нибудь о себе, – попросила через некоторое время. Не то чтобы молчание начало тяготить, просто показалось глупым не воспользоваться возможностью задать несколько важных вопросов. Тем более что обстановка располагала к задушевной беседе.

– Например? – озадаченно уточнил он.

– Ну, например, сколько тебе лет? Есть ли у тебя родные?

– Родные… не самая приятная тема, – хмыкнул он. – А с возрастом все просто, мне чуть больше пятнадцати.

– Сколько? – ошарашенно пробормотала я, скосив взгляд на его лицо. Правда, всерьез перепугаться не успела – сообразила, в чем может быть подвох. – Это имеется в виду местных, да?

– Конечно, – тихо усмехнулся мужчина. – На земные пятнадцать, наверное, никак не похож, да? Год на Сапфире в два с лишним раза длиннее земного: шестьсот тридцать восемь дней плюс еще продолжительность суток. В пересчете на ваши… точно не скажу, что-то около тридцати пяти. Биологически – мы тот же вид, что и вы, ничем не отличаемся.

– Не скажи, а цвет глаз? Вот у тебя они удивительно яркие. Очень красиво, у нас таких не бывает. В смысле, естественным путем не появляются, – возразила я из чистого упрямства, после чего осторожно уточнила: – А родные… умерли, да? Извини.

– Нет, почему, живы. – Он слегка пожал плечами. – Родители, младшая сестра, только мы не общаемся.

– Кхм. Я надеюсь, твоя младшая сестра – не Элиса? – Озаренная внезапной догадкой, я даже отстранилась, чтобы уже прямо посмотреть ему в лицо.

– Интересное предположение, – рассмеялся Сур. – Главное, близко к истине.

– То есть? Она – кузина?

– Нет, но у них с Амилой много общего, – отмахнулся он. – Хотя, пожалуй, ни одна, ни другая этого никогда не признают.

– Ты поэтому с ними не общаешься? – предположила я. – Ну, Элиса – стерва, она тебе явно не нравится, наверное…

– Элиса не так уж ужасна, равно как и моя сестра, – возразил Сур, не дав мне договорить. – Я не общаюсь с семьей главным образом из-за отца, а точнее, политических и морально-этических разногласий с ним. Если уж совсем точно, это он со мной не общается. Амила – папина дочка и во всем следует за ним, а мать просто слишком мягкая и слабохарактерная, она не рискнет пойти против его воли.

– Ну ничего себе, – потрясенно проговорила я. Картина представилась весьма удручающая и печальная. – А я думала, что у вас из-за симбионтов ничего такого никогда не бывает… Ну, эта эмоциональная связь и все прочее, а тут – типичный отец-тиран.

– Я, наверное, неправильно выразился и слишком сгустил краски, – через пару мгновений осторожно возразил Сур. – Отец не жестокий и не так чтобы деспотичный, просто очень упрямый. Мать его любит таким и не хочет с ним ссориться, а я уже достаточно взрослый мальчик, чтобы обойтись без ее постоянной опеки, – со смешком пояснил мужчина. – Как раз с ней мы иногда встречаемся. Да и отец, думаю, прекрасно осведомлен, что происходит в моей жизни, просто не желает это демонстрировать. Он ставит убеждения и принципы выше всего прочего, и гордость мешает признать ошибку. С другой стороны, я веду себя примерно так же, и еще неизвестно, кто в итоге действительно окажется прав, – иронично добавил он.

– Вот придумают же люди проблему на ровном месте, – протянула я. – Из-за чего вы хоть поругались?

– Из-за ЗОР, – с отчетливо прозвучавшей в голосе насмешкой спокойно ответил Сургут. – Отец едва ли не самый ярый противник контакта.

– Кхм. – Я выразительно кашлянула, потому что сразу подобрать достойный ответ не сумела. – То есть мне теперь стоит бояться, что…

– Не стоит, – со смешком оборвал Сур толком не успевшую сформулироваться тревожную мысль. – Он не такой уж монстр. Во всяком случае, не страшнее меня и точно не станет втягивать окружающих в наши с ним разногласия. Только матери вот и досталось, но это… издержки. Мешать в работе он может, но тебе опасаться нечего.

– Если он может мешать тебе в работе, получается, он большая шишка?

– Он – что? – растерянно уточнил Сургут.

– Ну, значительная фигура, обладающая большим влиянием, – пояснила я непонятную идиому.

– А, да. Он входит в Общественный совет, это…

– Местное правительство, – опередила я, искренне радуясь, что хоть что-то мне не нужно объяснять. – Точнее, его часть. И ваше Контактное звено ему подчиняется, да? А ты кем в этой структуре числишься?

– Собственно, ничего сложного: это самое звено я и возглавляю. Просто ЗОР – основное и приоритетное направление нашей работы. С Землей, в отличие от прочих человеческих государств, можно договориться, и на заключенные с ней договоры можно полагаться. Точнее, я так думаю, и это – одно из главных наших с отцом разногласий.

– Ага, – глубокомысленно изрекла я. – И в этот самый совет ты тоже входишь?

– До недавнего времени да, входил. Но сейчас меня оттуда выгнали за неблагонадежность, – отозвался Сур. По голосу не чувствовалось, что подобное его сильно расстраивает, но я все равно нашла нужным повиниться:

– Прости, пожалуйста. Если бы я знала, что та прогулка закончится…

– Забудь, – отмахнулся он. – Я поступил так, как счел нужным, и закроем тему.

– Но… – попыталась возразить я.

– Не хочу об этом, – ворчливо отмахнулся мужчина, опрокидывая меня на лопатки, наваливаясь сверху, вновь вжимая в гладкую теплую кожу петы и отвлекая поцелуем. Целовал – жарко, жадно, долго – до тех пор, пока я окончательно не сдалась, выкинув из головы все лишнее.

А потом вдруг перекатился на спину, увлекая меня за собой, продолжая крепко держать и не давая отстраниться. Я растерялась, мир вновь перевернулся – и тело наполнило ощущение полета. А, вернее, падения. Тут уже тревога сменилась страхом, я дернулась, испуганно взвизгнула, зачем-то попыталась вырваться, но в следующее мгновение меня с головой накрыло потоком теплой воды, и вместо нового возмущенного вопля получился только сердитый «бульк!». В следующее мгновение, правда, успевший перехватить меня под мышки Сур выдернул мою голову на поверхность, позволяя сделать вдох, но воды я все равно наглоталась. Она, как и на Земле, имела йодистый запах, да и на вкус походила на земную, только оказалась не горько-соленой, а сладковато-соленой. Сомнительное удовольствие.

– Знал бы, что ты такая звонкая, не забыл бы уши заткнуть, – со спокойной иронией сообщил мужчина.

– Никогда больше так не делай, – проворчала я и, вывернувшись из ладоней, повисла на нем сама, обхватив ногами за талию и цепляясь обеими руками за плечи. Судя по всему, Сур преспокойно стоял на дне – вода едва доходила ему до середины плеча.

Через мгновение я опомнилась, сообразив, насколько интимной выглядит наша поза и насколько неприлично я себя веду, и попыталась отстраниться, чтобы встать на собственные ноги. Но мужчина не пустил – с видимым удовольствием обнял, одной рукой подхватив под бедра и прижав к себе крепче.

– Почему? – поинтересовался с чуть насмешливой улыбкой, с непонятным интересом меня разглядывая.

– Знаешь, как я испугалась? – вновь ответила возмущенно, пытаясь побороть стеснение и отвлечься от уверенных прикосновений твердых мужских ладоней, одна из которых продолжала крепко прижимать меня, придерживая за ягодицу, а вторая неторопливо двигалась вдоль спины, будто исследуя каждый сантиметр кожи.

– Знаю, – спокойно ответил он. – Но, во-первых, реальная опасность тебе не угрожала, иначе бы активизировался симбионт, а во-вторых, твоя дальнейшая реакция мне очень понравилась, так что, уж извини, это того стоило, – усмехнулся мужчина, с явным намеком прижав меня покрепче, и медленно, задумчиво провел языком вдоль ключицы, отчего я вздрогнула и рефлекторно вцепилась в его плечи крепче.

– И тебе совсем-совсем не стыдно? – уточнила со вздохом. Об ответе, впрочем, догадывалась. Что ни говори, а мужчины все одинаковые – земного ли они происхождения или родились в парящем городе на далекой планете. Во всяком случае, их дурацкие шутки явно придумал один и тот же человек уже очень давно, потому что… глупость была совершенно в духе Ваньки или Василича. Со скидкой, конечно, на особое отношение к объекту издевательства; братец просто спихнул бы меня в воду без попыток утешить и смягчить падение.

– Нет, – предсказуемо ответил честный Сур и завершил разговор поцелуем. Утешающим или отвлекающим – я так и не поняла, да и… какая разница?

В итоге в воде мы провели достаточно долгое время, и не только целовались и занимались… другими приятными вещами, но и плавали, и дурачились. Сур даже, нырнув, добыл для меня небольшую, с ноготь мизинца, жемчужину красивого голубого цвета. Правда, напугал меня гораздо сильнее, чем во время прыжка со спины петы. Нет, я догадывалась и даже видела, что плавает он как рыба и ныряет более чем уверенно, да и мазур пытался успокоить, что с мужчиной все в порядке. Но отсутствовал Сургут явно дольше пяти минут, и, когда вынырнул, мне, честно говоря, в первый момент было не до подарков и сюрпризов. Правда, от наивных призывов к здравому смыслу и совести, наученная опытом воспитания безбашенного Ваньки, я воздержалась. Только вцепилась в несколько озадаченного бурной реакцией и эмоциями мужчину и тихо, но проникновенно попросила больше так не делать. Без таких сюрпризов нервы будут определенно здоровее.

Но когда впечатления улеглись, я сумела по достоинству оценить красоту жеста. И хоть Сур утверждал, что это мелочи, и жемчужина мелкая, и цвет самый распространенный – все равно стало очень приятно. Добытый с риском для жизни мелкий подарок казался гораздо ценнее крупного, но – добытого в магазине. И хоть я всерьез переволновалась, умом понимала, что ничего такого уж героического в заплыве не имелось. Я категорически возражала против повторения попытки, но… приятно почувствовать себя эдакой принцессой, к ногам которой рыцарь возложил усекновенную голову дракона. А особенно приятно, что рыцарь в процессе добычи трофея не пострадал.

В итоге в сторону дома мы начали собираться уже ближе к закату. Сур подозвал невесть где пропадавшую пету, аккуратно подсадил меня на «плечо» амфибии. Я чуть отползла в сторону, чтобы ему было удобнее запрыгивать… а в следующее мгновение смирный и безотказный зверь напомнил о том, что он – не бездушный механизм, а живое существо со своим мнением. И мнение это он выразил недвусмысленно.

Пета метнулась в сторону, сделав «бочку» над самой водой. Я даже не успела испугаться резкого кульбита и задуматься, а почему я, собственно, не кувырнулась со скользкой спины. Мазур среагировал мгновенно: я намертво приклеилась к гладкой и скользкой шкуре, одновременно получив волну тепла и поддержки от симбионта и услышав встревоженный возглас Сура:

– Аля, осторожно!

А потом пета свечкой взмыла вверх.

В душе начала подниматься паника, но на этот раз с ней удалось справиться своими силами. Зажмурившись – так было менее страшно – и вжавшись всем телом в гладкую шкуру свихнувшегося ската, я лихорадочно соображала, что делать.

Помощь со стороны оставшегося внизу Сургута, конечно, рано или поздно придет. Не может не прийти, потому что… Это ведь Сур, и он точно меня не бросит. Но когда он сумеет придумать, как помочь? Не думаю, что меня так просто снять со спины невесть почему взбесившейся зверюги. Значит, надо хотя бы попытаться решить проблему самостоятельно. А для решения проблемы подобного рода надо… что? Правильно, выяснить и устранить причину неисправности! Знать бы еще, как эта штука работает и где у нее пользовательский интерфейс…

Глубокое дыхание и переход к привычным категориям (сломавшийся прибор гораздо приятнее и понятнее свихнувшейся инопланетной твари) помогли успокоиться, а своевременно оказанная симбионтом помощь – не свалиться со спины накручивающей фигуры высшего пилотажа зверюги. Не знаю уж, задалась она целью сбросить меня таким образом или просто вожжа под хвост попала, но пета кружилась так, что Ванька бы от зависти слюной изошел.

Вспомнить бы еще, что такое эта «вожжа»!

Зечики бы меня побрали, ну какая же глупость в голову лезет! Лучше бы пришла мысль, с какой стороны подойти к решению вопроса.

А впрочем, вариантов немного, у них же здесь все коммуникации осуществляются через симбионтов, вряд ли для управления транспортом сделали исключение.

И я, на всякий случай стараясь лишний раз не открывать глаза (вот открыла на секунду и обнаружила стремительно приближающуюся поверхность воды; зрелище впечатляющее, но я бы предпочла обойтись без него), обратилась за помощью к мазуру.

Тот был убийственно спокоен и невозмутим. Интересно, есть вообще вещи в этом мире, способные вывести эту субстанцию из равновесия? Не считая отрыва от этой самой планеты. Смерти оно не боится, к депрессиям не склонно… счастливое существо! Стоило бы поучиться у него отношению к жизни.

Если, конечно, я после сегодняшней прогулки выживу.

На призыв симбионт ответил сразу, готовностью к диалогу и оказанию посильной помощи. С последней, правда, тут же возникли трудности: мазур честно сказал, что призвать пету к порядку он не может. На резонное удивление, а как же тогда местные общаются с этими летучими существами, если не через своих «сожителей», он не менее резонно ответил, что выступать посредником или самому заниматься дрессировкой – это две больших разницы. Он даже не смог внятно ответить, что с петой не так, потому что в тесный контакт с этим видом мазуры никогда не вступали.

Если верить ему, петы от межпланетных китов (их, кстати, местные так китами и называли) при определенной степени родства отличались очень сильно, а необходимости в настройке и исследованиях не было: в общении с этими животными мазуров устраивала роль совсем уж безмолвных пассажиров. Когда появились люди и начали приспосабливать местных животных под себя, симбионты с огромным интересом и удовольствием им помогали, но служили исключительно для передачи данных от двуногих пришельцев животным и обратно. Проще говоря, работали переводчиками или скорее декодерами, переводящими информацию из одной формы в другую, при этом не только не изменяя суть, но даже не прислушиваясь к ней.

Сложно передать словами, каким облегчением меня накрыло от осознания этого факта. Даже страх, вытесненный радостью, отступил.

Все оказалось до смешного просто. В самом деле, могла бы сообразить, еще первый раз столкнувшись с местным аналогом Инферно! Для местных жителей симбионты – это фактически пресловутый рабочий терминал. Да, разумный, поэтому относятся к нему бережнее, но не воспринимают как отдельный разум, делящий с ними одно тело на двоих. Просто часть себя, молчаливая и в большинстве случаев пассивная. Мазурам неинтересно влиять на окружающий мир, они предпочитают наблюдать за естественным ходом вещей, и подобное отношение полностью их устраивает.

Люди всегда остаются людьми, и, что бы там ни говорил Сургут в самом начале про разные пути, человеческий разум неизменно подстраивает окружающий мир под себя и свои нужды, на какой планете и в каких условиях он ни развивается. Да, воздействие может быть разрушительным или щадящим, но… другой разум – это мазуры. Действительно – другой. А люди – те же, разве что полосатые немного.

А если это так, все на самом деле очень просто, надо лишь немного разобраться с новой техникой. И я решительно скомандовала симбионту: «Соединяй!» Он попытался высказать сомнения и беспокойство, но в итоге сдался под давлением несокрушимого аргумента: «Есть идеи получше?»

Несколько мгновений молчания – и меня накрыли страх и боль. Откуда-то снаружи, извне, они прокатились по нервам, отдались в затылке болезненным уколом и схлынули, оставив ощущение гулкой тяжести в голове и легкую ломоту в теле. Я запоздало сообразила, что ощущения были не мои, что это симбионт передал чувства петы. И потом еще озадаченно и участливо поинтересовался, что это со мной случилось.

Если бы он минуту назад не объяснил, что в передаваемую информацию они не вдумываются, действуют механически – решила бы, что мазур издевается.

Как найти подход к чуждому разумному существу, которому невесть с чего больно и страшно? Я попыталась абстрагироваться от эмоций и понять, что вообще может происходить, и прикинуть: а что у этого существа может болеть? Причина может находиться либо снаружи (например, ударилось оно больно), либо внутри (скушало что-то не то), и страх как раз свидетельствовал в пользу первой версии. Обо что-то удариться, просто лежа на воде, пета вряд ли могла, как вряд ли я могла случайно прищемить ее или оцарапать. Тогда что?

Хорошо, что я читала много развлекательной литературы, в том числе – старой, тех же самых толкиенистов, например. И в следующий раз я смогу точно ответить на вопрос: «Да какая польза от этой ерунды?!» Потому что благодаря этим книгам я знала о лошадях чуть больше смутных представлений о внешнем виде животного, сейчас сохранившегося в отдельных уголках Земли в очень небольшом количестве, плюс вспомнила сведения из древней истории. Да и не только о лошадях, о поведении животных в целом; я все-таки не биолог и никогда такими вопросами целенаправленно не интересовалась. У меня даже домашнего любимца никогда не было, и это не слишком-то расстраивало.

В общем, именно почерпнутые из этих старых книг сведения подсказали ключик к разгадке. Ведь если животное появилось на этой планете само и вписано в местную экосистему, значит, у него в здешней природе должны быть естественные враги. И сейчас оно реагировало точно так, как должно было реагировать на нападение – страхом и болью от первого удара.

Выражаясь словами тех самых старых книг, «моя лошадь понесла», и теперь требовалось как-то ее успокоить и объяснить, что угрозы нет. Только для этого нужно сначала удостовериться, что угрозы действительно нет. И это как раз самое сложное: я даже примерно не представляла, что за враги у этого существа!

Не знаю, сколько прошло времени, пока я пыталась добыть нужную информацию у мазура и договориться с мечущейся петой. Наверное, совсем немного, это только казалось, что минуты тянутся бесконечно. Я посылала животному волны спокойствия и дружелюбия, уговаривала его и одновременно пыталась понять или узнать, что случилось. Очень хотелось связаться с кем-то опытным и знающим, потому что знания симбионта оказались хоть и обширными, но совершенно бессистемными. Все же я решительно откинула эту мысль. Кто и чем может помочь мне, если я не могу объяснить, что происходит? Сомневаюсь, что Сур – такой уж профи в обращении с животными, а больше знакомых у меня не было. Тем более – знакомых среди местных дрессировщиков и ветеринаров.

В конце концов удалось выяснить, где болит: на животе, ближе к головной части. А вот что именно – пета объяснить уже не могла.

Несколько мгновений я еще пыталась уговорить животное успокоиться и обещала помочь, но доводы не доходили до адресата: животное не доверяло мне и не хотело ничего понимать. Выход оставался один, и я, зажмурившись, упрямо поползла к морде взбесившегося транспортного средства.

Сложнее всего оказалось даже не довериться хватке симбионта, а убедить напуганное подсознание, что пол и потолок не меняются местами. Если бы здесь была невесомость, было бы проще: я уже привыкла к переменному направлению силы тяжести в космосе, уверенно чувствовала себя на обшивке и спокойно ходила по брюху корабля, не задумываясь о том, что вишу вверх ногами. В невесомости пол находится там, где стоят эти самые ноги, и вестибулярный аппарат быстро смирился с таким положением вещей.

Здесь неожиданно помог тот факт, что пета то и дело кувыркалась в воздухе, дезориентируя меня и без перемещений по ее телу. Поэтому оказалось проще поверить никуда не убегающему «полу», чем то и дело меняющимся местами небу и океану.

Самое сложное – перевалиться через нос. Я знала от мазура, что зубов у этого существа нет, что оно, подобно киту, питается планктоном, фильтруя воду, поэтому укусить не сможет – нечем. Вместо рта у нее несколько параллельных узких щелей, не открывающихся широко, но все равно было страшно. Особенно когда пета вдруг зависла в воздухе, а потом камнем ринулась вниз. Я едва поборола иррациональное глупое желание отцепиться и спрыгнуть с обезумевшей зверюги: пока у меня имелся неплохой шанс выжить, а вот отрастить человеку крылья мазур не мог.

Из пике пета вышла под таким углом и на таком расстоянии от воды, что я едва не сбила спиной гребешки волн, а от мгновенной перегрузки заломило все мышцы разом и что-то щелкнуло в шее. И это несмотря на помощь симбионта! Без которой меня, кстати, давно бы уже укачало до состояния «прощай, жизнь!».

Зато причина страданий петы сразу прояснилась: на брюхе несчастного зверя обнаружилась здоровенная местная пиявка – студенистое серо-зеленое червеобразное существо длиной в полметра и толщиной в две моих руки. От мазура тут же пришла справка, что это никакая не пиявка, а существо гораздо менее безобидное: вместо пары глотков крови оно бесцеремонно вгрызается в тело жертвы, проделывает дыру в шкуре и начинает заживо пожирать добычу. Наевшись, откладывает в тело носителя личинки и умирает.

Меня от одного внешнего вида этой гадости начало мутить, а после справки симбионта вообще захотелось зажмуриться и срочно вызвать «скорую помощь». Но, с другой стороны, новость об опасности этого паразита для петы мобилизовала и заставила поспешить, тем более что, судя по всему, паразит уже почти прогрыз плотную шкуру.

Отодрать скользкую желеобразную дрянь от жертвы оказалось не так-то просто. Спасибо, опять же, мазуру, причем не столько за физическую помощь в удалении твари, сколько за изумительные «перчатки», позволявшие не чувствовать прикосновений к телу этой гадости. Мутило все сильнее, а тут точно стошнило бы. Но зато, борясь с вредителем, я напрочь забыла, что болтаюсь вниз головой на брюхе инопланетной зверюги. Я мысленно уговаривала ее потерпеть и не бояться, при этом упрямо выкручивая не желающего так просто расставаться с добычей глиста-переростка.

В итоге грубая сила все-таки одержала победу над неразумной тварью, и я мстительно расплющила голову паразита. Нет, я понимаю, что в природе все взаимосвязано, на Земле тоже полно наимерзейших форм жизни, а от этой гадости наверняка есть какая-то польза, и кто-то наверняка ими питается, но справиться со злостью и отвращением не получилось.

Стоило убрать раздражающий фактор, и пета очень быстро успокоилась, притихла и послушно спикировала к самой воде, позволив мне умыться и отмыться от прикосновения к поверженной твари. Правда, здесь мой организм решил, что хорошего понемногу, он уже достаточно долго терпел и теперь может позволить себе избавиться от остатков завтрака.

Озадаченная такой запоздалой реакцией, я, тщательно умываясь и полоща рот, обратилась к мазуру за разъяснениями и получила виноватый ответ, что, дескать, да, это он подрегулировал рефлексы, но честно не стал полностью гасить, а просто подождал удобного момента. И, мол, если мне это не нравится, он очень извиняется и постарается в следующий раз обойтись без самодеятельности. Пришлось успокаивать уже его и благодарить за своевременное вмешательство.

Пока преисполнившийся служебного рвения симбионт пытался сориентироваться в пространстве, я налаживала контакт с уже вполне вменяемой петой. Та была полна раскаяния и благодарности и, можно сказать, пыталась подлизаться. Только выразилось у нее это довольно странно – во вдумчивом макании меня в воду. Из наилучших побуждений и исключительно в порыве благодарности, ага.

Но вскоре общий язык был найден, пета сообразила, что такие игры меня совсем не радуют, и притихла. Я же в ожидании новостей наконец-то расслабленно вытянулась на гладкой шкуре, чуть свесившись вперед и почесывая ездовой зверюге нос: мазур утверждал, что там у нее самое чувствительное место. А пета в ответ тихонько посвистывала, изображая урчание, и мелко вибрировала всей тушей. Ощущение было забавным.

А еще через несколько минут симбионт радостно сообщил, что более-менее сориентировался, но это не важно, потому что нас уже нашел Сургут. Я хоть и пострадала без вины, почувствовала себя неловко и даже приготовилась оправдываться: вряд ли мужчина мог отреагировать на такой демарш транспортного средства спокойно.

Сур действительно не заставил себя долго ждать, причем пета, увидев его, вся сжалась, а чувство вины заметно усилилось; кажется, она тоже разумно не ждала от хозяина поощрения. Правда, страха тоже не было, и это развеяло не успевшие толком сформироваться подозрения: зверушку мужчина, похоже, не обижал.

Но высказаться я не успела, а пета не успела получить по ушам. Стремительно приблизившись на спине еще одного ездового животного, более темного, чем наше, и, кажется, более крупного, Сур спрыгнул на спину беглянки и, игнорируя неуверенные попытки начать объяснения, просто молча сгреб меня в охапку, в первый момент стиснул так, что стало нечем дышать и я всерьез забеспокоилась о сохранности собственных ребер.

– Никогда больше так не делай, – тихо проговорил мужчина, явно с трудом заставляя себя разжать руки, и чуть отстранился, чтобы заглянуть мне в лицо. Выглядел Сургут бледным, даже почти серым.