Текст книги "Случайные гости"

Собственную внешность я оценивала здраво. То есть понимала, что мне с ней очень повезло и что безо всяких косметических коррекций и прочих вмешательств в организм меня можно назвать очень симпатичной, а если переодеть и причесать – то и красивой. Густые длинные светлые волосы, голубые глаза, гармоничные черты лица и хорошая фигура, спасибо родителям за наследственность. При желании можно было к чему-то придраться, и порой я подозрительно разглядывала свое отражение и прикидывала, что бы в нем изменить для достижения совершенства, но не всерьез. Другое дело, я не считала нормальным гордиться тем, что получила от природы и родителей, но чрезмерно скромничать тоже было бы глупо.

В общем, с самооценкой у меня все обстояло нормально. И тем непонятней, почему я сейчас так растаяла от пары теплых слов. Может, просто устала? Слишком неожиданным оказался переход от участи заключенных к статусу гостей. Опять же если отвлечься от черной дряни в организме и отсутствия бровей, Сур оказался весьма впечатляющим мужчиной. Это пока он разговаривал односложно и вел себя непонятно как, подобные мысли даже не возникали, а сейчас… он очень походил на того самого капитана из моих девичьих грез. Серьезный, сдержанный, спокойный и решительный. Опять же высокий, широкоплечий, мускулистый, и глаза выразительные, а про их необычный цвет я вообще молчу!

Если сравнивать с животными, Сур напоминал пса – невозмутимого и степенного дога. А Элиса – белую кошку. Может, у них потому и конфликт?

За этими сумбурными мыслями гигиенические процедуры прошли без особого волнения. Местный аналог душа мне даже понравился: очень приятное ощущение, как будто кожу в воде щекочут мелкие пузырьки воздуха. При этом дышалось легко и свободно, воздух эта мелкая живность не задерживала совершенно. Не говоря уже о том, что просто стянуть комбинезон и нижнее белье показалось безумно приятным: не люблю спать в одежде.

Кровать удобно подстраивалась под форму тела, одеяло оказалось мягким и уютным, подушка – пышной и пахнущей не то морем, не то какими-то растениями. Наконец-то очутившись в нормальной кровати, я почувствовала себя бесконечно счастливой и отключилась моментально, не успев сосредоточиться на вещах значительно более серьезных, чем внешность нашего гида-тюремщика.

Утром я некоторое время не могла сообразить, где нахожусь. Это явно не камера, слишком удобно мне было, но и родной каюте «Лебедя» ощущения не соответствовали. Потом, конечно, вспомнила, что заключение вроде бы закончилось, а вчерашний вечер был очень богат на события.

Сегодня я уже, к счастью, не чувствовала себя настолько окрыленной мужским вниманием. Более того, настроение с утра напало скептическое и подозрительное: Сур вчера откровенно юлил и недоговаривал. От усталости и нежелания поднимать серьезную тему или по каким-то другим причинам? В общем-то сейчас усиленно обдумывать эти вопросы казалось глупым, и так скоро все узнаем. Продолжит он уходить от ответов или честно все расскажет – посмотрим.

Выбравшись из-под одеяла, я некоторое время озадаченно разглядывала яркое пятно красивого кораллового цвета на ближайшем к выходу углу кровати, пытаясь понять, что это и откуда взялось, потом все-таки догадалась пощупать.

Когда я вчера говорила Суру про нормальную одежду, это было… нечто вроде жалобы на несовершенство мира. То есть меня действительно расстраивал факт отсутствия каких-либо личных вещей помимо комбинезона и скрипки, но я не думала, что мужчина как-то решит этот вопрос.

Решил. Причем не только этот: помимо одежды обнаружились и комплект нижнего белья, и плетеные сандалии.

Некоторое время я сидела на краю кровати, медитативно разглядывая и перебирая мягкую шелковистую ткань, и думала, что делать. С одной стороны, принимать от постороннего мужчины нижнее белье как-то дико. Но с другой – он же не подарил мне его с каким-то подтекстом, а просто ответственно подошел к выполнению моей же просьбы. Может, он даже не сам все это выбирал и добывал, а попросил кого-то. Очень сомневаюсь, что вопросами нашего здесь пребывания занимается он один, наверняка присутствует толпа наблюдателей.

Нацепить собственную одежду? Тоже не очень хорошо получится, зачем тогда просила? Вот какой зечик меня за язык тянул, а?!

Ладно, в конце концов, буду считать это не подарком, а моральной компенсацией. Никто не просил их хватать нас и тащить к себе, ничего не объяснив и не дав собрать вещи.

Приняв это решение, я сходила пообщаться с «соседями» по комнате. Воспринимать их без содрогания пока не получалось, но зато я сумела заставить себя почистить зубы и даже не умерла в процессе от страха и отвращения.

Вещи пришлись впору, причем настолько, что можно было заподозрить наших хозяев в чем-то неприличном. Но сейчас дергаться показалось глупым, поэтому я спокойно оделась и, остро сожалея об отсутствии зеркала, направилась в сторону общей комнаты.

Если бытовые приборы у местных отличались от наших разительно, то с одеждой все обстояло гораздо проще. Человечество освоило дальний космос, совершило множество открытий, но почти ничего нового с докосмической эпохи в одежде не придумало. Материалы – да, какой-нибудь подогрев, самоочистка и защита – тоже да, более совершенные и незаметные, чем пуговицы (которые при этом продолжали существовать уже которое тысячелетие), застежки – возможно. Но общие принципы не изменились, да и требования к одежде тоже определились уже много лет назад. Причем не только на территории ЗОР и других контактирующих с нами человеческих государств, но и, как показывала практика, далеко за пределами. Во всяком случае, нижнее белье оказалось… совсем земным и достаточно нескромным: изящные кружевные полупрозрачные вещицы. Но очень красивые. Даже жалко, что показать некому.

Стоп. Как – некому?! У меня же есть тетя Ада!

Окрыленная этой мыслью, в общую комнату я входила в гораздо лучшем настроении, чем выходила из своей спальни.

– Ого! – восхищенно присвистнув, поприветствовал меня штурман. Остальных здесь не было. – Ну красота-а…

Я тут же просияла. Это не подозрительные чужаки, Василич врать не станет. Во всяком случае, своим; мы же не какие-нибудь охмуряемые дамы, мы – друзья и почти родственники. Он может дурачиться сколько угодно и рассыпаться в комплиментах, но я точно знаю, что относится он ко мне даже не как к дочери, скорее – как к внучке.

– Хорошо, да? А то зеркала нет, – уточнила я.

Он рассеянно и задумчиво качнул головой, пристально меня разглядывая. Явно в ответ не на вопрос, а на какие-то свои мысли.

– Хороша-а, – протянул мужчина, но потом почему-то нахмурился. – Ну-ка, Аленушка, присядь, я тебе сейчас кой-чего нехорошее скажу.

– Что такое? – встревоженно уточнила я, опускаясь в соседнее кресло.

– Ты только не ругайся, дай я доскажу сначала. Ты девка умная, но наивная и доверчивая. Это не так чтобы очень плохо, но именно сейчас может здорово подпортить жизнь.

– Вы меня пугаете, – растерянно пробормотала я.

– Очень на это надеюсь. Я к чему, собственно. Эти местные, конечно, кажутся людьми, и я не удивлюсь, если у них человеческие гены. Да только что у них в головах при этом творится – большой вопрос, и как они себя вести будут в разных ситуациях, предсказать невозможно. Может, обычаи у них остались человеческие, а может, совсем нет. Поосторожнее бы ты с такими нарядами.

– Все равно не очень понимаю, к чему вы клоните, – озадаченно нахмурилась я.

– К Суру этому. – Василич не стал долго ходить вокруг да около. – Тут невесть какой сложности задачка. И заговорил он именно с тобой, да и поглядывает так… Короче, интерес он к тебе имеет отнюдь не научный, а сугубо мужской. Причем до крайности простой и примитивный, тут уж поверь старому бабнику, как говорится, рыбак рыбака. И ты на него взгляды заинтересованные исподтишка кидаешь – кидаешь-кидаешь, не оправдывайся, а то я не видел – да еще наряд этот теперь. Не было бы беды, Аленушка. И я сейчас не за твой моральный облик беспокоюсь, не будем мы тебя с Борькой с бластерами пасти: понимаю, девка молодая, погулять хочется, а не с кем. Даже где-то одобряю. Ты, главное, помни, что они не люди и пока совершенно неясно, какие у них намерения. Во всяком случае, врут они, что дышат, и это уже повод для подозрений.

– Почему вы так думаете? – медленно проговорила я. – Имею в виду ложь.

– Да какая-то нескладная история выходит. То девка эта нас живыми мифами называла, а потом хахель твой утверждал, что они с потенциально агрессивной цивилизацией связываться не желали. Да и с учеными сказочка мутная. То паразиты, а то вдруг – враждебная цивилизация, настолько опасная, что они резко решили нарушить собственные принципы и с нами подружиться. Опять же странно как-то: почему такое ответственное дело, как налаживание контактов с другой цивилизацией, в итоге доверяют какому-то вояке? Ладно блондинка. Мало ли кто она по специальности! А вот с мужиком неясно. И наряд еще этот до кучи… – Он задумчиво качнул головой.

– Наряд я сама попросила вчера, – честно призналась штурману. – Вернее, просила что-нибудь, на что можно сменить рабочий комбез. Уже и сама утром подумала, что зря, могла бы потерпеть, – покаялась я. – Но я же не знала, что он вот так всерьез отреагирует! А отказываться теперь уже нехорошо.

– Ох уж эти женские языки без костей, – укоризненно протянул Василич. – Вот вроде книжки всякие умные читаешь, а сообразить, что такая просьба может значить что-нибудь совсем не то, не могла!

– Виновата, – вздохнула, кивнув. – Уж очень меня вымотала эта камера! Да ладно, не могут же они не понимать, что нам их обычаи не знакомы?

– А это уже зависит от выгоды, – качнул головой Василич. – Захотят – поймут, а не захотят – сделают рожу кирпичом, и привет. И ты, кстати, имей в виду: за нами наверняка постоянно наблюдают. Просто потому, что не наблюдать было бы глупо, а эти ребята на идиотов не похожи.

– У меня мелькала подобная мысль, но думать об этом неприятно, – призналась я, зачем-то бросив взгляд на потолок. Мы несколько секунд задумчиво помолчали.

– Интересно, чьи это потомки? – рассеянно проговорил в конце концов штурман.

– В каком смысле – чьи?

– Ну, насколько я знаю, официально «слепых» колонистов, которые летели наобум, было немного, всего три экспедиции, и всех их вернули. А остальные колонии основали уже вполне сознательно, когда мы освоили внепространственные переходы. Причем все вот именно колонии, то есть более-менее населенные планеты, уже найдены по второму кругу после Затмения: кое-какая информация с древних времен все же сохранилась. Может, конечно, сведения о паре-тройке утратились, но все равно… Знать бы, что это за звезда или хотя бы сектор! – тяжко вздохнул он и махнул рукой. – А то сидим как мыши в банке и даже не догадываемся, где эта банка стоит.

– А где все наши? – полюбопытствовала я, не желая сейчас думать о плохом. Мне пока в качестве пищи для размышлений за глаза хватало предупреждения о мотивах Сура. Его внимание льстило, но значительно сильнее – тревожило. Он, конечно, обещал не причинять вреда, но Василичу я доверяла гораздо больше.

Чему, кстати, весьма способствовали и синяки на попе, оставленные руками чужака. Болели они не так сильно, как могли, но проходили без ранозаживляющих препаратов достаточно неторопливо, а выглядели откровенно жутко.

– Спят, – развел руками штурман. – У Борьки спину прихватило, так что они всю дорогу маялись. Сейчас, наверное, отсыпаются: койки у этих ребят чудо какие удобные, надо думать, капитан наш наконец-то разогнется. А братец твой тот еще соня, он может сутками дрыхнуть. Прямо как ты. Даже странно, что сегодня так рано вскочила…

– Интересно, а сколько у них тут длятся сутки? – поинтересовалась я, проигнорировав подколку.

– Есть ощущение, что гораздо дольше, чем на Земле, – с готовностью отозвался собеседник и приветственно кому-то кивнул. Я сидела лицом к окну, поэтому пришлось оглянуться, чтобы увидеть вошедшего, им оказался Сур. – Рассвело недавно, и с заката до рассвета прошло почти шестнадцать часов; сейчас вот дождемся, когда день кончится, я тебе точно скажу.

– Мы почти на экваторе. Сутки на планете длятся около тридцати трех часов: эта мера времени у нас сохранилась. Не знаю, насколько она соответствует вашей, но будет интересно выяснить, – пояснил мужчина, скользнув по мне взглядом и явно задержавшись на волосах.

Кхм. Кажется, это называется «фетиш»? Очень надеюсь, что отдельно от меня они его не интересуют: не хотелось бы лишиться скальпа.

Сам Сур, к слову, за ночь заметно оброс (весьма заметно, на несколько сантиметров, да и брови восстановились) и больше не сверкал лысой макушкой. Бывший патрульный оказался брюнетом, причем жгучим, черным аж в синеву. Полосы на коже от этого казались еще более контрастными, а сам мужчина – еще более эффектным. В чертах лица прорезалась какая-то хищность, даже властность. Что там Василич говорил про простого патрульного, которому доверили общение с нами? Интересно, откуда он в эти патрульные ушел?

А абориген тем временем полюбопытствовал:

– Остальные спят?

– Да, пока спят, – кивнул штурман.

– Сур, а скажи, пожалуйста, – обратилась я к присевшему мужчине, рассудив, что перед построением гипотез надо пойти по простейшему пути и попытаться выяснить все у первоисточника, – кто ты?

– То есть? – Он уставился на меня озадаченно.

– Ну, я к тому, что немного странно: как патрульному доверили контакт с чужой цивилизацией?

– У нас есть правило: при положительном первом контакте следует по максимуму привлекать к его развитию того, с кем этот контакт состоялся. Теоретически тогда мы бы работали в паре с Элисой, но по стечению обстоятельств это как раз моя основная работа, – усмехнулся он.

– Погоди, но ты же говорил, вы не вступали в контакт с нашей… агрессивной цивилизацией? А получается, есть люди, для которых это – профессия? – Я нахмурилась. – А Элиса твоя вообще нас мифом назвала. Получается, это ложь?

– Скорее, общие фразы и принятая процедура, – ничуть не смутился он. – Не было официального контакта, то есть мы стараемся поменьше мелькать перед вашими силовыми структурами. А в остальном… Космос, конечно, большой, но нас интересуют схожие миры, поэтому встречи не так уж редки. По возможности мы стараемся их избегать, но такие случаи, как помощь терпящим бедствие, являются исключительными.

– Добиваете их, чтобы не раскрыли страшную тайну? – ухмыльнулся Василич, с удовольствием подключившийся к разговору.

– Нет необходимости, – возразил Сур. – Ассимилируем в наше общество. И как раз во избежание подобных вопросов поначалу стараемся сформировать представление о первой встрече. Сейчас же… Это моя вина. Я вчера недостаточно восстановился для полноценной работы, но, если бы я ждал, вас оставили бы Элисе.

– И чем это плохо? – уточнил штурман.

– Элиса… хороший специалист, но среди вас есть женщины. В силу ее личностных качеств адаптация представительниц собственного пола у нее происходит неполноценно.

– Это как? – растерянно вытаращилась я на Сура, пытаясь переварить сложную фразу.

– Да стерва она, понятно же. Баб не любит, – перевел Василич и обратился с вопросом: – Получается, нас тоже ассимилируете – и привет? То есть с этой планеты нас уже не выпустят?

– Это не от меня зависит, – развел руками чужак. Кажется, в этот раз говорил честно. – Представителей вашей цивилизации действительно пригласили на официальный контакт. Какое они примут решение и чем все это закончится – я не знаю. Моя цель – помочь вам освоиться здесь или хотя бы осмотреться и немного привыкнуть.

– А почему к нам поначалу приставили именно Элису? – полюбопытствовала я. – Ты был не в себе, у нее с женщинами проблемы, о чем, подозреваю, знают многие. Разве больше никого нет?

– Есть еще двое, но они в настоящий момент заняты, – качнул головой Сур. – Они не могли сразу же бросить все и приступить к работе, в таких же вопросах медлить нельзя.

– В этой черной гадости нас тоже изваляют? – продолжил расспросы Рыков, а наш собеседник выразительно поморщился.

– Это не гадость. Это симбиотический партнер. Вполне разумный, к слову. Да, ведомый, но имеющий право голоса.

– То есть оно – тоже живое? – Я шумно сглотнула вязкую слюну, уставившись на черную полосу на виске мужчины и пытаясь вжаться в кресло. – Вот эта субстанция живет в ваших организмах, и она, ко всему прочему, разумная?! Ой ма-амочки… И я это трогала!

– Аленк, ну что за паника, – укоризненно протянул Василич. – Те же имплантаты, вид сбоку. В конце концов, у нас в организме столько всякого живет! Вон попроси тетю Аду тебе про паразитов рассказать, их знаешь сколько? А это еще и пользу приносит! Опять же всегда есть с кем поговорить… – задумчиво добавил он.

– Воздержусь, – проворчала я, прикрывая рот ладонью. К горлу подкатила тошнота, на этот раз, правда, не при мысли о черной гадости, а с легкой руки штурмана.

Лекции про паразитов мне хватило одной. Вернее, наглядная демонстрация была предназначена тогда для мелкого Ваньки, который тянул в рот всякую гадость, но я тоже умудрилась кое-что углядеть. Младший малость присмирел, но не слишком-то впечатлился, а вот я полгода мыла руки чуть ли не каждые пятнадцать минут, с трудом ела даже синтезированное мясо и раз в день проводила стерилизацию собственной каюты.

– Ага, значит, вы через него общаетесь, управляете всем, и именно из-за его отсутствия мы на это не способны, – продолжил тем временем Василич. – А почему вчера сразу не сказал?

– Именно так. А вчера… опасался нервной реакции, – проговорил Сур, вскользь бросив взгляд на меня.

Я ответила мрачной недовольной гримасой. Опасался он реакции! Развели тут зверинец из кучи мутантов, а я виновата…

– И что, у вас здесь все живое? Кресла, столы, окна, одежда?

– Не все, но многое, – спокойно отозвался он. – При правильном развитии возможности живых организмов почти безграничны.

– И вы при этом едите мясо? – подозрительно уточнила я.

– Это странно? – Мужчина вопросительно вскинул брови.

– Ну, у нас тоже есть всякие буйные, утверждающие, что кругом все живое. И они обычно заявляют, что животных есть нельзя, потому что это убийство, – пояснила я.

– Нет ничего более естественного, чем питание одного живого организма другими. Так существует жизнь, – разглядывая меня с искренним недоумением, ответил абориген.

– Я к этим энтузиастам не отношусь, просто полюбопытствовала, – поспешила заверить его.

– А у нас будет возможность встретиться с теми, кто пережил эту адаптацию? – вернул разговор в конструктивное русло Василич.

– Да, но не сразу, – отозвался Сур. – Для начала мы должны убедиться в адекватности ваших психологических реакций и возможности вашей ассимиляции.

– А если мы окажемся неадекватными? – продолжал допытываться штурман.

– Тогда и будем принимать решение, – с каменным спокойствием заверил контактер. – Но я сомневаюсь в подобном исходе. Я не знаю ни одного подобного случая. Вероятно, для такой несовместимости индивид должен быть полностью неадекватен и в вашем понимании, до космоса подобные просто не добираются. Воспринимайте это как небольшой мягкий карантин.

– Мягкий, м-да, – задумчиво хмыкнул Василич, подозрительно разглядывая нашего гида.

Я в это время занималась тем же и пыталась как-то собрать воедино все черты Сура, проявленные им за время нашего недолгого знакомства. Портрет получался… неоднозначный. С одной стороны, он казался человеком спокойным и очень выдержанным, где-то даже холодным и ненамного более эмоциональным, чем патрульные. А с другой – из-за этого спокойного безразличия то и дело проглядывали совсем другие черты. Порывистость, вспыльчивость, некоторые сложности с самоконтролем. Причем, насколько я могла наблюдать, последнее относилось к взаимоотношениям с женщинами: неординарно реагировал он на меня и Элису, с которой их, кажется, связывали не только рабочие отношения. Да и… надо быть слепой, чтобы не заметить нашего сходства с этой особой: обе высокие, стройные и привлекательные блондинки. Видимо, я, как это называется, оказалась полностью «его типом», вот мужик и заинтересовался. Это если верить Василичу, а повода не верить ему у меня не имелось.

В общем, чем дольше я об этом думала, тем яснее понимала правоту нашего мудрого штурмана. Какие бы у них обычаи ни бытовали, а больше всего поведение Сура отвечало именно предположениям Рыкова. Чужака, похоже, тянуло ко мне на самом примитивном, физиологическом уровне. Да оно и понятно, откуда взяться чему-то большему вроде влюбленности, если мы почти не знакомы?

Непонятно было другое: что делать? Следовало признать, меня этот тип тоже привлекал, и тут многоопытный Василич в очередной раз оказался прав. Привлекал не в последнюю очередь своей загадочностью и экзотичностью, да и помимо них наблюдалось много интересного. Сильный, высокий, эффектный, уверенный в себе, красивый… На такого просто невозможно не обратить внимание. А убедить себя в опасности чужака, увы, не получалось. Я металась, не зная, как себя вести и как на него реагировать, и это состояние раздражало. Особенно раздражало тем, что метания были беспочвенными: он сказал мне один комплимент и бросил пару задумчивых взглядов, а я уже чуть ли не замуж за него собираюсь.

Вскоре проснулись приемные родители, а за ними и Ванька, разговор прервался завтраком, во время которого штурман заодно рассказал нашим, что они пропустили.

Тот факт, что черная субстанция оказалась живой и разумной, все приняли удивительно спокойно, даже я быстро перестала нервничать по этому поводу. Чего-то подобного и следовало ожидать после живого туалета и живых космических кораблей. Правда, сводить близкое знакомство с этой формой жизни никто не желал, и перспектива ассимиляции в столь странном обществе казалась удручающей. Оставалось надеяться, что две цивилизации все-таки сумеют договориться и нас отпустят домой.

– Мне непонятно, зачем вам это? – поинтересовался дядя Боря уже после завтрака. – Имею в виду, зачем принудительно затаскивать в свое общество всех, кто к вам попадает?

– Вопрос безопасности, – спокойно ответил Сур, даже не думая оправдываться.

– Боитесь, что про вас расскажут?

– Рассказы случайных очевидцев мало что значат. Имеет значение высокая вероятность столкновения с представителями ваших силовых структур при попытке вернуть человека на какую-либо относительно населенную планету. Кроме того, гораздо проще пристроить десяток человек здесь, чем нагружать патрульных и нервировать корабли.

– С кораблями тоже неясно. Что они живые и экипаж находится с ними в постоянном плотном контакте, я догадался, – продолжил дядя. – Но зачем вам при этом изменять собственные реакции и отказываться от эмоций?

– Из-за симбионта. Эти существа тесно связаны друг с другом и со всей планетой на эмоциональном и информационном уровне. Разрыв последней связи не критичен, разрыв первой – вызывает шок и может привести к смерти. Для того чтобы этого избежать, экипаж взаимодействует между собой и с кораблем гораздо теснее, чем это случается в нормальной жизни, фактически превращаясь в единый организм. С другой стороны, подобная форма существования неестественна для человека и приводит к безумию. В конечном итоге человеческой части экипажа приходится полностью отказываться от эмоционального восприятия действительности. Рациональная часть личности принимает такое слияние спокойно и находит его удобным. Отсюда, собственно, и сложности с речью, она очень быстро забывается, потому что становится ненужной.

– Кхм… Какие сложности, – растерянно кашлянул Василич. – И оно того стоит? Из-за этой черной… субстанции вот так над собой издеваться?

– Именно поэтому мы до последнего избегали контакта с вашей цивилизацией, – медленно кивнул Сур. – Вы пытаетесь перекроить мир под себя, мы – найти оптимальный способ сосуществования со всякой жизнью.

– Ты так говоришь, будто мы уничтожаем все, что нас не устраивает, – не выдержала я. – Мы тоже стараемся минимально вмешиваться в экосистемы планет и ничего не перекраиваем! И вообще, можно подумать, вы не люди, что ли? Вы разговариваете на нашем языке, выглядите как мы, но ты сейчас высказываешься в таком тоне, будто вы чем-то лучше нас!

– Аленушка, не буянь, – мягко попросил Василич.

Чужак же слушал меня очень внимательно и, кажется, заинтересованно.

– Я не утверждал, что кто-то лучше или хуже, – спокойно возразил он. – И не имел в виду, что вы уничтожаете планеты. Дело в подходе. Оказавшись в какой-либо среде, вы отгораживаете для себя определенную территорию, на которой создаете привычные комфортные условия. Мы пытаемся приспособиться и уменьшить количество необходимых стен.

– Почему вы в таком случае живете в летающем городе, а не отрастили себе жабры? – мрачно уточнила я.

– Иногда приспособиться не получается, – усмехнулся в ответ Сур, разглядывая меня с непонятным выражением в глазах: не то насмешливо-ироничным, не то заинтересованным. – В воде живут естественные враги мазуров, наших симбионтов. Когда те находятся в своей изначальной форме, они избегают столкновения с помощью мимикрии. Мы же к настолько совершенной маскировке не способны. В итоге оказалось, что проще подняться в небо. Повторяю, я не нахожу наше общество идеальным, оно просто отличается от вашего. Если на то пошло, мы взаимодействуем с окружающим миром активнее вас и гораздо интенсивнее вмешиваемся в экосистемы миров. Вы стремитесь сохранить их и себя неизменными, мы – пытаемся встроиться в них как можно плотнее.

– Любопытно, – задумчиво протянул дядя Боря. – Тогда осталось два основных вопроса. История возникновения вашей цивилизации – не просто же так мы настолько похожи! – и та дрянь, с которой мы столкнулись на Мирре. Я так понимаю, последнее – какая-то родня ваших симбионтов? Только ваши… мазуты не настолько критично вышибают мозги. Так?

– Вроде того, – медленно кивнул Сур. Внимательно обвел нас по очереди взглядом, дольше всего задержался на мне, после чего остановился на капитане и с усмешкой ответил: – Есть два варианта. Я могу рассказать увлекательную правдивую историю, а могу честно ответить, что пока не вправе разглашать эту информацию. Какой устроит вас больше?

– М-да, – задумчиво протянул Василич. – Я чисто для справки все-таки уточню: а другие твои коллеги как отвечали бы на эти вопросы?

– Разрешенной версией, без вариантов, – развел руками абориген.

– И в честь чего лично тебе позволена подобная откровенность? – полюбопытствовал капитан. Сур несколько секунд его разглядывал, а потом все-таки ответил с легким смешком:

– Потому что часть правил устанавливаю я как ответственный за все контакты с вашей цивилизацией.

– И при этом, разругавшись с бабой, ушел в рядовые патрульные? А потом еще без проблем восстановился в должности? – растерянно уточнил штурман. – Какое у тебя доброе начальство!

Абориген пару секунд разглядывал его с внимательным прищуром, а потом вдруг расхохотался. Смех у него оказался неожиданно очень искренним, приятным, мягким и глубоким, просто заразительным. От него как будто смягчились черты лица и глаза потеплели. К своему стыду, я залюбовалась и даже незаметно для самой себя расплылась в ответной улыбке. Когда заметила это, поспешила стереть предательское выражение лица, но было уже поздно: Сур внимательно меня разглядывал. И промелькнуло в этот момент в его глазах нечто такое, что заставило меня смутиться и поспешно отвернуться. А вот мужчина, отвечая на вопрос, продолжал смотреть на меня – я это чувствовала.

От осознания, что переглядывания не могут укрыться от окружающих, хотелось провалиться сквозь землю.

– Какая поразительная проницательность, – хмыкнул он. – Ну, во-первых, сохранение личного душевного равновесия у нас является аргументом не менее весомым, чем вопрос выживания. Во-вторых, мне повезло вернуться в подходящий момент и с новостями. А в-третьих, и это главное… других, желающих на постоянной основе взять на себя эту обязанность, не нашлось.

– Почему? – удивился Ванька.

– Почему не нашлось или почему этим желаю заниматься я? – насмешливо уточнил Сур.

– И то, и другое.

– Мне интересно находить сходства и различия между нами, любопытны ваш мир и культура. Что касается остальных… из-за способа нашего существования гармония с собой и окружающим миром – едва ли не основное стремление большинства. Контакты с вашей цивилизацией нарушают это состояние. В случае прямого вооруженного столкновения реакция будет другая, приоритетом станет выживание, но пока все стараются по возможности избегать подобных встрясок.

– А остальные твои коллеги, стало быть, тоже интересуются нами, но в меньшей степени? Раз отказались от руководящей должности, – спросил Василич.

– Да, наверное.

– А, я понял! – обрадовался братец. – Вы все типа экстремалы, которым острых ощущений не хватает, а ты из всех с самой большой трещиной в коре!

Теперь уже пришла наша очередь хихикать, а Сура – недоумевать. Но когда дядя пояснил, что к чему, юмор тот оценил.

А весь оставшийся долгий местный день контактер выгуливал нас по городу, показывая, что и как устроено. Физических принципов полета местных ездовых животных и ответа на вопрос, как держится в воздухе целый город, мужчина, правда, не знал. С одной стороны, это вызывало подозрения, а с другой… для подавляющего большинства наших обывателей внепространственный прыжок космического корабля – это почти сказочная магия. И если наш проводник – психолог и историк (или даже шпион), это не обязывает его разбираться еще и в технике. Тетя Ада тоже не знает, как функционируют ее медицинские аппараты, но это не мешает ей работать!

Серебристая паутина, окутавшая город, оказалась системой «пешеходных дорожек», по которым местные жители носились туда-сюда. Не пешком; затянутые в образованную симбионтом защитную пленку, они погружались в наполняющее тонкие прозрачные трубки вещество и переносились так от здания к зданию. Последние действительно имели форму сосулек: длинные тонкие конусы, местами достаточно неровные и оттого кажущиеся не делом человеческих рук, а творением природы.

Впрочем, может, так оно и было? На всякий случай я решила не спрашивать, как именно здесь строят дома. А то окажется, что они тоже – живые существа, как после этого в них жить? Вот вздумает оно чихнуть. Или решит, что я ему не нравлюсь. Или внезапно заболеет чем-нибудь и сдохнет… Нет уж, я лучше по-прежнему стану считать их рукотворными!

Тут и там во впадинах, нишах и узлах пешеходных дорожек прятались плотные клочья облаков, и это было весьма живописное зрелище. Город вообще казался то ли ледяным, то ли хрустальным, и чем дольше я на него смотрела, тем меньше верила в его реальность.