Текст книги "Случайные гости"

Глава пятая,
в которой путь заканчивается, а открытия продолжаются

Мгновенное ощущение невесомости и черные мушки перед глазами, сопровождавшие переход, изменили картину мира настолько внезапно, что у меня закружилась голова и подкосились ноги. Вот где было в пору радоваться капкану чужой руки на своем локте! Сейчас чужак послужил мне отличной поддержкой, без которой я имела все шансы рухнуть.

Пространство распахнулось бескрайним небом. Небо было вверху и под ногами, со всех сторон, лишенное горизонта и каких-либо ориентиров, кроме одинокого голубого шарика местной звезды. Он висел чуть сбоку, как раз на том уровне, где по ощущениям полностью дезориентированного разума должен был находиться горизонт. Бледно-зеленое, отливающее бирюзой и золотом, на другом конце этой мировой сферы, в центре которой мы оказались, небо темнело до насыщенного изумрудного цвета. Я вдруг остро ощутила себя крошечной, ничтожно маленькой – как капля воды, как атом водорода на просторах галактики. От этого простора сердце, кажется, забыло стучать, дыхание перехватило, а в голове не осталось ни одной мысли.

– Ох, ну ни… звезды, у них тут пейзажи! – присвистнул Василич где-то совсем рядом. От этого звука я вздрогнула, с трудом соображая, что не одна парю в этом удивительном ничто: рядом стояла вся наша команда, каждый со своим личным сопровождающим.

Да и не парю вовсе, а твердо стою на ногах, по щиколотку утопая в небе – поняла я мгновение спустя. И не такое уж кругом «ничто», как показалось на первый взгляд. Особенно отчетливо последнее стало понятно, когда то небо, которое плыло под ногами, вздрогнуло, пошло рябью и легко толкнуло нас вверх. Я рефлекторно подалась ближе к своему конвоиру, и вцепилась бы в него второй рукой, если бы та не была занята скрипкой.

Мы медленно поднимались вверх на какой-то огромной открытой платформе, с тихим плеском оторвавшейся от воды. Оказалось, небо под ногами было зеркальной водной гладью, совершенно неподвижной из-за штиля, а местное солнце просто потихоньку закатывалось за горизонт, погружая нашу часть поверхности планеты во тьму.

Нарушая висящую над этим странным застывшим миром тишину, между двух небес – реальным и отраженным – прокатился низкий утробный звук, пробравший до спинного мозга и рассыпавшийся по спине мелкими мурашками. Было похоже на гудок старого водного корабля – мы когда-то в детстве плавали на таком на экскурсию – или на зов кита. Через несколько мгновений сбоку пришла ответная звуковая волна, и я увидела, как водную гладь рассекло, на мгновение блеснув в лучах заходящего солнца влажной темной спиной, огромное тело какого-то водного животного. Мелькнуло и пропало, а потом вдруг вынырнуло целиком – без брызг и плеска, почти не потревожив идеальную гладь, – и некоторое время скользило в воздухе, не касаясь поверхности воды. Слишком долго скользило, чтобы это могло быть простой инерцией; но в тот момент я, увлеченная созерцанием, об этом не задумывалась. Длинное тело без выраженной головы имело вытянутую каплевидную форму и очень органично переходило в два огромных ярких треугольных крыла, которые язык не поворачивался назвать плавниками. Переливы всех цветов радуги на темном фоне напоминали причудливую вязь какого-то древнего языка. Потом существо резко закрутилось вокруг своей оси, обхватывая тело крыльями, издало тот самый низкий зов и без плеска вошло в воду.

А потом точно такой же звук, только выше и тоньше, родился прямо под нашими ногами, и я сообразила, что мы стоим на покатой спине похожего существа, только размерами, кажется, несколько уступавшего собрату. Радужные перепонки его крыльев едва подрагивали, и это было единственное заметное глазу движение. Как эта гигантская амфибия летела, как управляла своим полетом и почему совершенно не ощущался набегающий воздушный поток, оставалось неясно.

Живой дельтаплан поднимался все выше и выше, и я вдруг сообразила, что дымно-белая громадина, к которой мы движемся, – совсем не облако, а парящий высоко в небе город.

Из странных бесформенных образований, похожих на клочья очень плотного тумана, свисали длинные тонкие сосульки всех оттенков зеленого, поначалу терявшиеся на фоне вечернего неба. Увитые непонятной искристой паутиной, они казались невесомыми, да что там – нереальными! Голограмма, полет фантазии какого-то художника, город в облаках.

Чем ближе мы к нему подлетали, тем более внушительным представал город. Даже ехидный штурман примолк, вглядываясь в изящные черты и задумчиво озираясь по сторонам.

Жизнь в этом странном городе бурлила весьма интенсивно. Во всех направлениях сновали какие-то летательные аппараты, и вот так с ходу определить, какие из них живые, какие – нет, было невозможно. Да я, честно говоря, не могла уверенно сказать это и про то существо, на спине которого мы стояли. Может, у них механизмы такие – самостоятельные?

А еще сейчас, когда я вновь потихоньку вернула себе способность думать, мне стало интересно, куда делся тот корабль, на котором мы летели? В общем-то совершенно ясно, что на планету он не садился: ничего, похожего на космодром, я не наблюдала. Получается, местные способны перемещаться пространственными проколами на большие расстояния и с очень высокой точностью? Если они с орбиты попали на спину не такой уж крупной зверушки.

Когда мы приблизились настолько, что стало возможно различить отдельных обитателей города на облаке, снялось разом несколько вопросов. Во-первых, далеко не все аборигены представляли собой большие черные кляксы; некоторые, насколько я могла разглядеть, ничем не отличались от людей и были одеты в какие-то цветные вещи. Во-вторых, среди них попадались личности разного пола и возраста. То есть можно с уверенностью утверждать, что мы имеем дело с потомками каких-то древних колонистов, а стало быть, людьми. Пусть несколько странными и изменившимися за годы обособленного развития, но – людьми. От этой мысли сделалось спокойней.

Наша небольшая компания, видимо, не казалась местным примечательной: внимания на нас не обращали совершенно. И я постепенно совсем успокоилась насчет дальнейших перспектив нашей жизни. Убивать нас, кажется, в самом деле не собирались. Теперь меня сильнее тревожило другое, а именно – возможность свалиться с такого ненадежного транспортного средства. Но конвоир держал крепко, и я была ему за это благодарна.

А еще грызло любопытство: куда делись больные ученые с базы и есть ли среди наших сопровождающих Сур? Объединять нас с сородичами, похоже, не стали, чтобы не подцепили от них заразу. Тюремщик-меломан же… я была уверена, что после давешнего срыва его к нам не допустят или он сам не пойдет. Но все равно – сомневалась.

Ну и, конечно, стало очень интересно: какие они, остальные аборигены? Но ответ на этот вопрос, кажется, светил нам очень скоро.

В конце концов наш транспорт нырнул в облако, несколько секунд мы плыли в плотном влажном тумане, от которого волосы тут же отяжелели, лицо и комбинезон покрылись мелкими капельками. А потом летун опустился на ровную площадку, края которой терялись все в той же мгле. Спустившись по крылу, мы отошли на пару метров – и вместе с частью пола двинулись вниз.

Узкая вертикальная шахта тянулась достаточно долго. Провал над нашими головами быстро закрылся, но зато пол начал испускать неяркий голубоватый свет, позволяющий чувствовать себя вполне комфортно. Потом лифт остановился, и в стене открылась арка, затянутая знакомой по кораблю неосязаемой пеленой, через которую мы прошли в просторную светлую комнату, имеющую форму сектора: та стена, сквозь которую мы прошли, и противоположная ей были полукруглыми. Последняя, ко всему прочему, оказалась полностью прозрачной и открывала изумительный вид на темное закатное небо и океан внизу. Пока мы летели, местное светило уже полностью село, и небо буквально на глазах наливалось чернотой. И в ответ ему начал светиться потолок комнаты.

Помещение разглядывали с жадностью. Оно кардинально отличалось от пустых камер на корабле и выглядело совершенно… человеческим. Да, немногочисленные предметы обстановки имели непривычные очертания, а предназначение некоторых из них не получалось определить с ходу. Но все это с тем же успехом могло находиться на Земле и являться воплощением фантазии какого-нибудь оригинального дизайнера.

Светло-зеленые стены и потолок, пол более темного оттенка. Большой белый стол в форме пятна или амебы, стоящий на трех тонких ножках. Темно-синие объемные кресла без прямых линий, даже на вид кажущиеся очень удобными. Вдоль боковых прямых стен – несколько высоких прямоугольных призм, внешним видом напоминающих глыбы мутного льда, – не то шкафы, не то колонны, не то что-то совсем незнакомое. Еще из непонятного присутствовала странная конструкция в дальнем углу – цилиндр из серого материала высотой около полуметра и такого же диаметра, в верхней части которого имелся неглубокий вырез конической формы. Ну и правильный куб невнятного грязного серо-зеленого цвета, стоящий посреди стола.

Конвоиры привели нас сюда и молча удалились через тот же проход, который закрылся за их спинами.

– Ну… похоже, убивать нас действительно не планируют, – задумчиво прокомментировал капитан, озираясь.

– В доверие втираются. Будут пытаться вызнать секретную информацию, – насмешливо возразил Василич.

– Жень, наша с тобой секретная информация давно и безнадежно устарела, – отмахнулся дядя и, еще раз оглядевшись, осторожно присел в ближайшее кресло. Мы переглянулись и дружно последовали его примеру, благо посадочных мест здесь имелся добрый десяток. – Стало быть, это все-таки люди. А наши конвоиры – роботы?

– Вряд ли, – нервно хмыкнула я. После проявления Суром совершенно животных инстинктов в его искусственном происхождении я здорово сомневалась.

– Рада приветствовать вас от имени нашего мира, – раздался откуда-то сбоку красивый женский голос.

Мы одновременно вздрогнули и обернулись, разглядывая говорящую, прошедшую в комнату через открывшуюся в боковой стене дверь.

Усомниться в том, что перед нами стоял человек, было сложно. Высокая стройная женщина, одетая не то в брючный костюм, не то в комбинезон, правда, совсем не похожий на нашу техническую одежду. Тяжелая струящаяся ткань глубокого бирюзового цвета с изумрудным абстрактным узором так и манила потрогать, она казалась очень приятной на ощупь. Свободные брюки, расклешенные рукава, достаточно смелый вырез на красивой высокой груди, тонкая талия подчеркнута широким поясом на пару тонов светлее общего фона. На ногах легкие плетеные босоножки, а волосы красивого золотистого оттенка свободно рассыпались по плечам, спадая до середины спины. Да и лицо под стать всему остальному: большие ярко-зеленые глаза, точеные черты. В общем, женщина оказалась изумительно красива, и единственным отличием, которое мешало забыть, что перед нами чужачка, были знакомые черные узоры на коже.

Почему-то она не понравилась мне с первого взгляда. Увы, наверное, от зависти; я бы тоже с огромным удовольствием расхаживала в таком костюмчике, а не в практичном, но значительно менее красивом комбинезоне. И косу бы распустила, если бы пряди не цеплялись за детали этого самого комбинезона и не путались бы без применения моего любимого косметического средства, оставшегося на корабле. И вообще, так нечестно: раз уж мы гости, нас для начала надо накормить, напоить и только потом разговаривать разговоры!

– А уж мы как рады, что нас приветствуете именно вы, – высказался Василич, поднимаясь с места и с интересом разглядывая женщину. Как всегда, в своем репертуаре, только руку лобызать не спешил. Разумно; кто знает, как они на подобные жесты могут реагировать?

По примеру штурмана в порядке приветствия поднялись и остальные мужчины. Причем если мой братец смотрел на красавицу едва ли не с открытым ртом (да, я помню, что он уже достаточно вырос, чтобы интересоваться девочками), то дядя Боря с легким прищуром, некоторым подозрением и интересом сугубо профессиональным, что в очередной раз убедило меня в давнишнем подозрении: наш капитан – образец настоящего мужчины.

Чужачка тем временем ласково улыбнулась штурману, окинула нас всех заинтересованным взглядом, а потом, кажется опомнившись, поспешила нарушить повисшую тишину.

– Простите мое любопытство, я просто поражена, насколько мы с вами похожи! Это так странно и приятно – встретить тех, кто до последнего времени считался мифом… Меня зовут Элиса, и в первую очередь я хотела бы извиниться за доставленные неудобства, – мягко проговорила она, подходя ближе. – Дело в том, что наши патрульные плохо понимают нужды нормальных людей.

– Почему? – вмешалась в разговор я. Элиса окинула меня непонятным взглядом, но ответила столь же мягко и с той же дружелюбной улыбкой:

– Нечто вроде профессионального заболевания, не стоит задумываться о подобных мелочах. Юной девушке – особенно.

– И о чем же, по-вашему, стоит задумываться юной девушке? – неприязненно поинтересовалась я.

– Вопрос не по адресу, – опередил ту с ответом новый голос.

Точнее, голос был вполне знакомый, только лично я как-то не ожидала его услышать. К вошедшему вслед за нами со стороны лифтовой шахты мужчине разом обернулись все. Экипаж – с растерянностью, я – со странной смесью тревоги и облегчения, а Элиса – с искренней радостью.

– Сур! Как я рада тебя видеть!

Так и не успевшая присесть женщина стремительно преодолела разделявшее их расстояние с явным намерением обнять мужчину. Но ответная реакция того откровенно озадачила, причем не только нас, но и саму Элису: он аккуратно перехватил ее протянутые руки за запястья, причем ладони его в этот момент были покрыты знакомой черной субстанцией. Что характерно, только ладони. В остальном же мы имели возможность наблюдать нашего знакомого «в гражданском». Без привычной черной кляксы, в светло-серых свободных брюках и длинной белой жилетке без пуговиц, подпоясанной широким серым поясом, он смотрелся довольно странно. Зато можно было рассмотреть широкие плечи и сильные руки, увитые все теми же черными узорами.

– Не могу ответить тем же, – холодно ответил тем временем мужчина, и я с некоторым стыдом поймала себя на злорадстве по этому поводу.

Вот странно. Казалось бы, именно Сур меня недавно напугал до истерики, и объектом неприязни должен был стать именно он, но я поймала себя на мысли, что никакого зла на него не держу. А чем мне настолько не понравилась совершенно посторонняя женщина, которую я видела первый раз в жизни, большой вопрос. И тем не менее сейчас я очень обрадовалась, увидев его, и находилась полностью на его стороне в этом непонятном конфликте с Элисой, даже несмотря на незнание предыстории.

А что она имелась, стало очевидно. Судя по поведению, эти двое знакомы очень давно и неплохо, а разногласия имели исключительно личный характер. Не знаю, как у них тут выстраивались личные отношения, но больше всего походило на старую как мир историю: были близки, потом расстались. Опять же, судя по поведению, инициатором являлась она, а его это расставание обидело. Может, он в этих своих дальних патрулях из-за нее и торчал?

Не знаю, насколько соответствовали истине мои предположения, но они помогли окончательно успокоиться и убедили меня в том, что мы имеем дело с людьми. И, наверное, к ним вполне можно подходить с привычными мерками.

– Что ты здесь делаешь? – продолжил Сур неприязненно, отстраняя руки женщины подальше от себя и только после этого отпуская.

– Но это же моя работа, – явно опешила та.

– Приоритет контакта, – отрезал он.

– Как… но ты же… – Выражение лица Элисы стало совсем растерянным и даже обиженным. – Патрульные же не могут…

– Проверь. – Он слегка пожал плечами.

Женщина окинула собеседника пронзительным недобрым взглядом и решительно подошла к ближайшей льдистой колонне. Стоя к нам спиной, положила на нее обе ладони и буквально через несколько мгновений вернулась обратно. Зло сверкнула на меня глазами, обожгла взглядом Сура, что-то тихо ему сказала и стремительно направилась в сторону лифта.

– Ух, хороша, стерва! – проводив красавицу взглядом, восхищенно присвистнул Василич, когда та нас покинула.

– Прошу прощения, небольшие организационные сложности, – чуть поморщившись, извинился Сур, слегка наклонив голову.

– Да мы так и поняли. И вот как раз именно это особенно озадачивает: что мы решительно все поняли, – задумчиво проговорил дядя Боря, с интересом разглядывая бывшего конвоира. – Ладно та женщина, но лично в вас перемена оказалась уж очень резкой.

– Нахождение вдали от родной планеты сказывается на нас пагубно, – глубоко вздохнув, ответил мужчина и опустился в свободное кресло. – Для того чтобы этого избежать, мы… несколько изменяем свое сознание. Главным образом, полностью отказываемся от эмоционального восприятия действительности. Из этого состояния можно выйти самостоятельно, но обычно прибегают к услугам специалистов: так быстрее.

– Как получилось, что наши цивилизации до сих пор не пересекались? – хмурясь, уточнил капитан.

– Именно из-за этого, – спокойно отозвался Сур. – Патрульные избегают контактов. Они руководствуются соображениями логики, безопасности и заранее составленными инструкциями, а исходя из них, чужой высокоразвитой и достаточно агрессивной цивилизации, хоть и родственной, стоит избегать.

– А почему ими не может управлять из дома кто-то вменяемый? – растерянно уточнил Василич.

– Мы не имеем возможности быстро передавать информацию на такие большие расстояния, – развел руками Сур. – Дальние патрули полностью автономны.

– Что же изменилось сейчас?

– Вы… – Он запнулся, подбирая слова. – Столкнулись с представителями враждебной нам цивилизации, средств борьбы с которой не имеете. Вероятность этого события была учтена одним из исключений наших инструкций и послужила поводом для контакта.

– Цивилизация – это мозгоеды, из-за которых у ученых кора треснула? – влез любопытный братец.

– Что? – уточнил, озадаченно нахмурившись, абориген.

– Те паразиты, которых вы планировали вытащить из них и в наличии которых подозревали нас, – перевел дядя.

– Да, в некотором роде, – с облегчением кивнул наш контактер.

– Ты мне вот что скажи: чего это твоя Элиса на нашу Аленку взъелась? Ревнует, что ли? – подозрительно поинтересовался Василич.

Я тут же почувствовала смущение, особенно когда Сур окинул меня долгим задумчивым взглядом. Первый раз, кстати, за все время посмотрел в мою сторону. И от этого было обидно; нет бы извиниться, так он делает вид, что все в порядке.

Я, честно говоря, тоже делала вид, но я-то скорее пострадавшая сторона, мне можно!

– Ревнует в профессиональном смысле, – наконец пояснил он. – Наш с Алей контакт послужил достаточным основанием для дальнейшей передачи вас всех под мою ответственность.

Я почувствовала, что после этих слов у меня начали гореть уши. Да уж, контакт. И что, он все в подробностях рассказал?! Стыдно-то как… Может, потому Элиса и сверкала на меня глазами?

– Не, я баб нюхом чую, – назидательно сообщил Василич, постучав себя пальцем по носу. – Про профессиональное – это ты кому другому заливай. Только я не о том. Ты если нашу Аленку своими контактами под монастырь подведешь, лично рыло поправлю!

– Куда подведу? – озадаченно нахмурился Сур.

– Под неприятности со стороны покинувшей нас особы, – вновь выступил толмачом дядя и со смешком уточнил: – Про правку рыла переводить?

– Я догадался по смыслу. – Бывший патрульный усмехнулся уголками губ. – Не стоит волноваться об этом, Але ничего не грозит.

– Со стороны этой ревнивой стервы или вообще? – еще подозрительнее уточнил Василич, а я с нежностью подумала, как мне все-таки повезло с семьей. Понятно, что воплотить эти угрозы в жизнь вряд ли получится, но само намерение уже грело.

– «Вообще» не в моей компетенции, – спокойно возразил Сур. – Со стороны Элисы – точно.

– Ладно, я предлагаю все-таки вернуться к более серьезным вопросам, – прервал их дядя. – Для начала скажите хотя бы, мы подцепили эту заразу или нет? И как там обитатели научной базы?

– Вас уже проверили, все в порядке, – успокоил нас Сур. Уточнять, когда они успели, никто не стал, в порядке – и ладно. – Ваши сородичи проходят… курс лечения. Это недолго.

– А как они вообще передаются, паразиты эти? – полюбопытствовал Василич. – Я не из праздного любопытства; там же пираты еще были, не могли они разнести эту заразу с планеты?

– Пираты? – уточнил мужчина.

– Это такие люди… – со вздохом начал переводить дядя, но собеседник его перебил с легкой вежливой улыбкой:

– Я знаю, что это значит, спасибо. Не волнуйтесь, со всем разберутся, – кивнул он.

– А что это все-таки за черная гадость, которой вы покрываетесь? И откуда вы вообще взялись такие странные? И как вы умудряетесь перемещаться сквозь материальные объекты? – не выдержал в конце концов Ванька и влез в разговор.

– Очень долго рассказывать, – слегка поморщился Сур. – Давайте я для начала покажу вам все здесь и расскажу, как чем пользоваться. Думаю, после перелета вы с удовольствием отдохнете в нормальных условиях.

Ванька растерянно покосился сначала на дядю, потом на меня. Капитан медленно кивнул, задумчиво разглядывая аборигена. Смысл этих переглядываний я поняла через пару секунд: кажется, мужчины решили, что наш гид уходит от ответа и пытается что-то скрыть.

– А почему вы нас по дороге в камерах держали? – полюбопытствовала я. – Чтобы мы не заразились?

– Это не камеры, – спокойно ответил мужчина, поднимаясь на ноги. – Стандартные жилые блоки, просто ваши изолировали от остальных.

– И вы вот в таких клетушках добровольно живете столько времени?! С голыми стенами? А почему нельзя нормальную мебель поставить? – еще сильнее заинтересовалась я.

– Во-первых, патрульным главное функциональность и подобные условия не доставляют им неудобств. А во-вторых, и это главное, корабль с трудом переносит посторонние устройства.

– В каком смысле? – уточнила я растерянно.

– В прямом, – хмыкнул он и принялся за экскурсию.

Цилиндр в углу оказался местной мусоркой, льдистые призмы – терминалами связи с местным единым информационным пространством, куб посередине – устройством для доставки. Правда, последними двумя ценными приборами мы (если верить аборигену) пользоваться не могли. Кажется, для этого нужна была та черная субстанция, про которую «долго было рассказывать»; во всяком случае, реагировали приборы на прикосновение, а прикасался к ним Сур только через нее. Видимо, команды местная техника понимала в той же невербальной форме, в которой общались между собой патрульные.

Дальше мы покинули комнату через открывшуюся в боковой стене арку, за которой обнаружился совершенно нормального вида коридор, откуда точно такие же арки вели в отдельные комнаты, расположенные по внешнему радиусу изгибающегося вокруг лифтовой шахты прохода.

Жилые комнаты имели ту же форму, что и общая, только были несколько меньше. В каждой возле входа имелся небольшой отгороженный закрытый закуток, сильнее всего заинтересовавший наш экипаж. Большая прямоугольная кровать выглядела почти привычно, да и ниши в стенах с полками для вещей, закрытые все той же мутной пеленой, тоже мало отличались от обычных шкафов. А вот в закутке имелись два странных образования: один угол занимала субстанция, внешне похожая на мыльную пену, другой – оплывший цилиндр около метра высотой, покрытый коротким и на вид мягким буро-зеленым ворсом. Собственно, больше ничего в комнате не было.

– Это уборная, – пояснил Сур, входя внутрь. Мы сгрудились на пороге, с интересом наблюдая за ним. – Вот это – чтобы очищать кожу. – С этими словами он демонстративно сунул руку в белую пену. – Лицо, волосы, чистить зубы – все здесь, а для последнего нужно просто открыть рот. Задохнуться или проглотить не бойтесь, они пропускают воздух и очень крепко держатся друг за друга. Для того чтобы разделить колонию, нужно использовать специальные устройства, – продолжил пояснения наш контактер и попытался зачерпнуть немного пены; пузырьки проскальзывали между пальцами.

Я не выдержала, подошла ближе и тоже сунула руку в белую массу. На ощупь в самом деле походило на тугую плотную пену, и мелкие шарики упрямо липли друг к другу.

– «Держатся» – это вы сейчас в прямом смысле сказали? – неуверенно подала голос тетя. – То есть они живые?

– Да, мелкие простейшие, – спокойно кивнул мужчина.

А я, испуганно взвизгнув, выдернула руку из белой массы и отскочила. Братец радостно заржал, за что удостоился от меня обиженного взгляда.

Зечики бы их побрали! Предупреждать же надо…

– Дайте угадаю, а вот это – сортир? – насмешливо поинтересовался штурман. – В смысле туалет. Ну, для других естественных потребностей?

– Да, именно.

– И что, оно тоже живое? – вытаращилась я на Сура.

– Да, конечно; это губка.

– Ой ма-амочки, – прошептала я, шокированно глядя на зеленый цилиндр и медленно отступая к двери спиной вперед. – А если оно укусит? Отгрызет что-нибудь ценное? Вот так сядешь, задумаешься, а оно…

– Ам! – рявкнул над ухом Василич, до которого я допятилась, ткнув меня растопыренными пальцами под ребра.

Я от неожиданности снова взвизгнула и шарахнулась уже в другую сторону. Правда, к счастью, ни в губку, ни в колонию простейших не попала, а врезалась в Сура, который машинально поймал меня за плечи.

– Злые вы, – проворчала я обиженно и смущенно, под бодрый хохот штурмана и младшего брата отстраняясь от аборигена. – Уйду я от вас! – пригрозила ворчливо, разглядев, что даже дядя с тетей не сдерживают веселые улыбки.

– Аленушка, ну мы же любя, – весело сообщил Василич. – Ты же нас сама убеждала, что техника живая; а тут вроде действительно живая техника, а ты от нее шарахаешься.

– Вот потому и шарахаюсь, – поморщилась я, нервно поправляя одежду. – От техники понятно чего ждать! А это… вдруг оно ядовитое?!

– Не волнуйся, они совершенно безопасны, – мягко проговорил Сур.

– А кровать тоже живая? – мрачно уточнила я, в ответ на что он развел руками. – Стоп! Дай угадаю. Корабли у вас тоже живые? В полном смысле этого слова? То есть животные, внутри которых вы и путешествуете?

– Да, разумеется, – спокойно кивнул тот, будто других вариантов просто быть не могло.

– Ой мамочки, как же я хочу обратно на «Лебедя», – тоскливо пробормотала, выходя вслед за остальными в коридор и плетясь в сторону общей комнаты.

Некоторому успокоению, правда, поспособствовал ужин. Нам выдали не йогурт, а нечто вроде спагетти, только почему-то зеленые, с кусками не то мяса, не то рыбы и соусом цвета запекшейся крови. Вкус оказался необычный, но приятный, пряный и немного острый. После недели на странной фруктовой жиже – настоящая пища богов! К счастью, никто благоразумно не стал спрашивать, из чего или кого это приготовлено. Запивать предлагалось весьма приятным, чуть кисленьким зеленоватым напитком, похожим на лимонад.

Жевали все действительно молча, а после нас дружно начало клонить в сон. Не до такой степени, чтобы подозревать ужин в наличии снотворного, но достаточно, чтобы отложить разговоры до завтра. День выдался не то чтобы трудный или слишком долгий, но очень насыщенный впечатлениями, так что по комнатам мы разбрелись сразу после ужина. В каждой комнате Сур настроил на хозяина дверь (хлопок ладонью по стене рядом – дверь становилась твердой, два хлопка – прозрачной изнутри, три – опять мутной проницаемой пленкой, и так по кругу) и окно, которое по желанию можно было слегка затемнить или вовсе «выключить».

Не знаю, специально он так сделал или получилось случайно, но мне досталась последняя комната, и в ней мы оказались вдвоем. Судя по дальнейшему поведению аборигена – все было подстроено.

– Аля, я хотел извиниться за свое поведение и за то, что напугал тебя, – закончив с дверью и окном, проговорил мужчина, сцепив руки за спиной. Мы как раз стояли в дальнем от входа углу возле окна. – Это непроизвольная реакция, инстинкты пробудились слишком резко, – чуть поморщился мужчина. – Я обещаю, что больше тебя не обижу.

– Это хорошо, спасибо, – глубоко вздохнула я. С облегчением, к слову, приятно, что он нашел нужным извиниться. – Я не сержусь, я так и подумала, что ты потерял над собой контроль. Меня сейчас гораздо сильнее напрягает перспектива общения с этими полезными животными! – Я дернула головой в сторону прохода в уборную. – А как же вы в пути обходитесь без средств гигиены? Так же, как ты мне с мытьем головы помог?

– Да, – с легкой улыбкой в уголках губ кивнул он, рассматривая меня непонятным задумчивым взглядом.

– Какая универсальная черная жижа, – нервно хихикнула я.

– Она тоже не кусается, – усмехнулся Сур. – Здесь правда совершенно безопасно.

– Здесь – это где?

– Здесь – в этом жилом секторе, – не стал замахиваться на большие масштабы мужчина. – Да и в городе в целом довольно безопасно. Вот за его пределами случается всякое, но, надеюсь, ты не планируешь побег?

– А это уже от вас зависит, – честно созналась я. – Не будете обижать, и сбегать никто не будет! Слушай, у меня небольшой вопрос, или, скорее, просьба: можно найти какую-нибудь одежду? – неожиданно даже для себя самой спросила я. – Честно говоря, очень хочется выбраться из этого комбеза, раз уж я не на работе.

– Я что-нибудь придумаю, – ободряюще улыбнулся он. – Это все или есть еще какие-нибудь пожелания?

– Вопрос… из коротких, только глупый, – хихикнула я. – Почему ты все время норовил пощупать мои волосы? Да и потом, когда ты… сорвался, у меня сложилось впечатление, что это из-за них. У вас с этим связан какой-то обычай? Ну там прикосновение к волосам считается жутко непристойным или волосы в принципе отращивают далеко не все?

– От волос избавляются только патрульные, потому что они… бесполезны, – со смешком сообщил он. Взгляд непроизвольно метнулся к моей косе, привычно перекинутой на грудь. – А обычая никакого нет, это личное. У тебя очень красивые волосы, – медленно проговорил он, расцепил руки, кажется, намереваясь опять пощупать мою прическу, и тихо пробормотал себе под нос: – Да и не только. – Правда, руку так и не донес, коротко кивнул мне на прощанье и поспешно вышел.

А я, проводив его взглядом, медленно присела на кровать, бездумно созерцая неопределенную точку пространства перед собой. Далеко не сразу сообразила, что сижу и просто улыбаюсь, а голова при этом такая пустая-пустая и легкая-легкая. Заметив же это, раздраженно фыркнула и пинками погнала себя бороться со страхами перед местными средствами гигиены. Вот он, результат дефицита внимания и общения! Какой-то инопланетный мутант сказал, что я красивая, и я тут сижу, лужицей растекаюсь. Можно подумать, я без него этого не знаю!