Текст книги "Погоня за мечтой"

–Сейчас поедем в больницу. Это частная клиника с адекватными врачами и комфортными условиями. С безопасностью тоже полный порядок, чужие не ходят.

Он никак не прокомментировал ни мой звонок, ни вскрытый сейф. Я пошла, собирать вещи, он поплелся за мной, словно боясь, что я рухну на пол без его помощи. Когда сумка была собрана, он повесил ее себе на плечо и сказал:

–По пути можем забрать твою подругу. Я буду рад, если она погостит у меня.

–Это лишнее.

–У меня есть квартира, там никто не живет…

–Она большая девочка, справится.

–Ты лично от меня помощь не принимаешь или в принципе от всех?

–За все приходится платить, за помощь особенно. А я банкрот: ни наличных, ни связей. Натурой же не интересно.

–Очень даже, – хмыкнул он и попытался улыбнуться. Старания я оценила и сочла тему закрытой.

На улице нас ждали ребята Павла. Они загрузились в еще один джип и неотрывно следовали за «Эскалейдом» по пути в больницу. Путь этот дался мне тяжело. В движении голова начала кружится с утроенной силой, в горле пересохло, подкатила тошнота. А с мыслями все было еще хуже, я ни на одной не могла сконцентрироваться.

Бороться с самой собой было тяжко. Очень хотелось закрыть глаза и уснуть, забыться. Когда же силы окончательно покинули меня и сознание стало ускользать, я вдруг услышала голос Павла. Он обнял меня за плечи и едва слышно прошептал:

–Потерпи. Еще пару минут и мы на месте. Все будет хорошо… Я с тобой…

Больница, в которую привез меня Павел, располагалась в одном из спальных районов города. В эпоху СССР здесь планировалась возвести медицинский комплекс регионального значения. Под его застройку отвели солидный участок земли и начали строительство первых двух корпусов. Однако далее фундамента дело не пошло, и грандиозные планы остались под развалинами советского режима.

В самом начале перестройки землю выкупил скромный хирург одной из многочисленных больниц города. История умалчивает, откуда простой врач взял столь значительные деньги. Несомненно одно, распорядился он ими с умом. Сегодня на месте заброшенного пустыря возвышается четырехэтажное здание клиники, окруженное от любопытных глаз высоченным забором и просторным парком.

Клиника оборудована по последнему слову техники, в ней работают истинные профессионалы своего дела. Попасть же сюда можно исключительно по рекомендации бывших пациентов и с личного одобрения владельца. Но не только профессионализмом своего персонала может похвастаться сие заведение –сохранность тайн клиентов одна из самых важных услуг, на ровне с безопасностью, за которую платятся очень большие деньги.

Моя палата больше походила на номер в отеле: просторная, одноместная, с личной ванной комнатой. Каждое утро мне приносили фрукты в плетеной корзине и меняли цветы в вазе. Персонал был услужлив до приторности, но поняв, что в обществе, я не нуждаюсь, сестры старались не досаждать светскими разговорами и на глаза показывались исключительно по делу. Мой досуг скрашивали огромная плазменная панель и подборка разномастных журналов, в их компании я и провела больше недели.

С Ленкой я созванивалась регулярно, по три-четыре раза на дню, благо, что в палате был телефон. Не удивлюсь, если разговоры наши прослушивались, ведь один из ребят Павла, детина с прозаичным именем Вовчик, жил в соседней комнате. Он повсюду следовал за мной, и ничто не мешало ему наушничать.

Я связалась с Ленкой на следующий день после нападения. Взвесив все за и против, решила, что лучше позвонить ей самой, чем ждать, пока богатая фантазия доведет подругу до инфаркта. К тому же, фантазия ее обычно связана с активными действиями. Вообразив себе что-нибудь несуразное, подружка вполне могла тайными тропами проникнуть в клинику или организовать мне побег, решив, что я в заточении.

В телефонном разговоре она поведала, что живет у подруги (подозреваю, что подругой был никто иной как Лёнька, никому другому она бы просто не поверила), но скоро вернется в свою квартиру. Отговаривать ее я не стала, нам обеим было очевидно, что в родном городе нет безопасных мест, а значит, можно и домой. Ведь, если враги нападут, то везде. Дома же куда приятнее, чем где бы то ни было.

Павел часто навещал меня. При этом считал долгом вытащить меня в парк и «прогуляться на свежем воздухе». Прогулки эти раздражали, но я стойко нарезала круги вокруг здания клиники и ждала, когда же он уйдет. Заречный делал вид, что настроения моего не замечает и болтал всякую чепуху, то и дело, справляясь о здоровье. Мне часто казалось, что в глазах его полно лукавства, но стоило вглядеться, как ничего кроме заботы найти не удавалось. Чужая ловкость огорчала, но я мужественно терпела.

Мне не давал покоя сейф, вернее его содержимое. Покидая квартиру, я видела ворох бумаг, разлетевшихся по кабинету мужа, и стальную дверь, распахнутую настежь. Однако о содержимом сейфа, а также о том, удалось ли унести что-нибудь вору, я не смогла узнать. Павел старательно избегал этой темы, сразу оговорив, что бумаги Хворовского не нашлись. Я всерьез опасалась, что в руки Павла попал один документ, важный для меня и ничего не значащий для него. Я упорно пыталась вычислить по его лицу, так ли это, но не смогла добиться успеха.

На десятый день моего пребывания в клинике, когда я окончательно остервенела от безделья, в палату, словно весенний ветер в подземелье, ворвалась Ленка. Лишив меня возможности возмущаться, она первым делом, всучила мне коробку пирожных и, одарив лучшей из улыбок, радостно пропела:

–Как же я по тебе соскучилась!

Не дожидаясь ответа, подруга заключила меня в объятья и расцеловала в обе щеки. Стараясь не рассмеяться, я пробурчала:

–Аккуратней ты, пирожные раздавишь.

Ленка весело фыркнула и принялась рассматривать мое лицо. Знакомство со стеной не прошло бесследно – весь лоб и правый висок радовали синевой, а на макушку пришлось наложить пару швов. Но десять дней спустя все выглядело не так уж и страшно, посему напугать подругу я не боялась. Потратив на созерцание моей физиономии пару минут, Ленка удовлетворенно хмыкнула и переключилась на пирожные.

Следующий час стал самым приятным за последнее время. Мы от души хохотали и уплетали сласти. Казалось, все горести остались позади. Забавно, но нам даже удалось поверить в это. Жизнь прекрасна, решили мы, и нечего тратить ее на больницу. Слово с делом не разошлось и, не спрашивая разрешения врача, мы самовольно меня выписали.

Для Вовчика наше самоуправство осталось тайной, ибо он благополучно все прошляпил. Видимо, с этого и началось наше с ним непонимание, впоследствии едва не стоившее мне сломанных ребер. Но это будет потом, а сейчас я ушла из больницы по-английски.

–Куда поедем? – догадалась спросить я у сидевшей за рулем Ленки.

–В «Куртизанку».

–Не хочу на работу, даже на чужую. У меня отпуск как-никак.

–Кто говорит о работе? – фыркнула она. – Мы едем тебя стричься.

Я удивленно посмотрела на подругу. Новая прическа – последнее, чего мне сейчас хотелось. Моя реакция оказалась вполне ожидаемой для Ленки. Она хитро прищурилась и сказала:

–Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?

–Догадываюсь.

–И что никогда не скажу гадость просто так, а тем более не взаправду?

–Ты меня пугаешь.

–Я? Это тебе только кажется. А ты меня точно.

–Чем же это, позволь узнать?

–Цветовой палитрой от фиолетового до светло-зеленого на лице.

–И новая стрижка, по-твоему, это исправит? – скептически разглядывая себя в зеркало, спросила я.

–Конечно! – воскликнула подруга. – И не стоит так хмурится, твое недоверие обижает. Я собираюсь скрыть синеву под косой челкой, вот и все.

–Тогда ладно, – успокоившись, что подруга не собирается обкорнать меня под «ежика», легко согласилась я. – Уговорила.

Ленка радостно захлопала в ладоши (благо, что в этот момент мы стояли на светофоре, а не двигались по оживленной улице) и принялась описывать все положительные качества моей будущей прически. Я внимательно ее слушала и кивала.

Отчего-то вспомнился Дом – там не разрешалось носить длинные волосы. В детстве толстая повариха Маня стригла всех одними ножницами как на конвейере, длина ниже подбородка не допускалась. Подростками мы отвоевали себе право отрастить волосы по плечи и считали это невероятной победой. И все же мы завидовали ровесницам, которые жили в семьях, у них могли быть сколько угодно длинные волосы. Наверное, поэтому и я, и Ленка сразу после выпуска принялись отращивать локоны и обе в этом преуспели, став обладательницами густой и тяжелой копны волос.

Должна признать, что Ленкина идея оказалась удачной. С ее легкой руки, челка не только скрыла последствия встречи с вором, но и достаточно сильно изменила лицо. Пожалуй, даже хороший знакомый не смог бы узнать меня сразу. Я с интересом поглядывала на свое отражение, Ленка пританцовывала рядом.

–Знаешь, если бы мы собрались в бега, такое изменение внешности было бы самым верным и простым, – задумчиво произнесла я, а она как ни в чем не бывало спросила:

–А мы собрались?

–Нет. Пока.

–Ну, тогда не переживай. Я еще что-нибудь придумаю.

–Надеюсь, не придется.

–Сомневаюсь.

Я погрустнела. Не согласиться с подругой было трудно. Мы обе прекрасно понимали, если события будут развиваться в том же темпе, в городе нам не место. Только, если на кладбище.

–Эй, – улыбнулась она моему отражению. – Все хорошо. Сегодня празднуем. Переживать будем потом.

–Ценная мысль.

–Как и я сама, – скромно потупила глазки Ленка и, лихо улыбнувшись, заявила. – Едем в ресторан. Мы просто обязаны обмыть новую прическу.

–Обязательно, но после. Сначала навестим Льва.

Ленка согласно кивнула, и час спустя мы стояли у могилы моего мужа. Положив у надгробия охапку белых гвоздик (его любимые цветы), я отошла на шаг, осмотрелась. Вокруг не было свободного места от цветов и венков, но они явно были здесь со дня похорон. Солнце нещадно опалило цветы, ленты медленно выцветали. И лишь роскошный букет из гвоздик, точно таких же как мои, давал понять – Льва навещали. Не стоило труда догадаться, кто скоробил о нем.

Постояв в кладбищенской тиши еще некоторое время, мы отправились домой. По пути Ленка заехала на бензоколонку. Пока она заправляла машину, я была отправлена в кассу. Уже оплатив бензин, я заметила в углу телефон. Он работал за пятаки, на счастье кассир выдала на сдачу двадцатку пятирублевыми монетами. Этих денег как раз хватило, чтобы совершить один звонок и назначить встречу.

–Чего-то ты долго, – подкрашивая губки, промурлыкала Ленка. – Очередь?

–Ага. Зато с шоколадом, – продемонстрировала пакет с конфетами я. Она радостно улыбнулась и завела мотор.

Мы забрались на крышу моего дома. Болтали, хохотали, молчали. Пили из горлышка коньяк двадцатилетней выдержки из Лёвиных запасов, передавая бутылку друг другу.

Свесив босые ноги с края согретой солнцем крыши, счастливо улыбались любимому городу. Он жил своей жизнью и в нем все, как и всегда: в привычной будничной суете кружатся горожане, в пробках нервно курят автомобилисты, обгоняя друг друга куда-то спешат прохожие… Никто не смотрит по сторонам – будничные дела, поглотили все время, внимание. И не осталось и секунды, чтобы оглянуться вокруг, а не то, что посмотреть на себя или, что совсем нереально – в себя.

А вокруг нас будто другой мир – наверху царит безмятежность, сотни крыш соседних домов, верхушки деревьев в редких скверах, широкие проспекты и узкие улочки нитями вплетенные город, и над всем этим возвышался ангел, поглядывая на земную суету со шпиля Петропавловской крепости… Он хранил город, может с высоты он заметит и нас?

–Бред.

–Что? – удивленно спросила Ленка.

–Мысли бредовые в голову лезут.

–Да, от мыслей сплошные проблемы с беспокойствами, толи дело без них! Все же, что не говори, а блаженным на Руси жить хорошо.

Я лишь фыркнула в ответ на Ленкины философские измышления, она хохотнула, и протянула мне бутылку. Коньяк обжог губы, горло, горячими потоками разошелся по венам. Он был слишком крепким, но мне нравилось тепло, что оставалось после каждого глотка.

– У нас гости, – вздохнула подруга и кивнула вниз.

С нашего места двор просматривался идеально, и прибывшие машины были как на ладони. Гостей мы ждали с минуты на минуту. Ведь рано или поздно Вовка должен заметить мое отсутствие и доложить Павлу. Тем более, где-то полчала назад должен был начаться вечерний обход, а врачи уж точно забьют тревогу.

–Может не к нам, – лениво отозвалась я, и, закрыв веки, подставила лицо солнцу.

–Конечно, а еще знаешь, чудеса случаются!– пробурчала подруга и добавила, будто диагноз поставила. – Пашка.

Это и в самом деле был он, вместе со свитой. Конечно, оставалась надежда, что Заречный потопчется у порога, загрузится в машину и отбудет в неизвестном направлении хмурый и злой, что не застал нас на месте. Но не случилось. Пройдя всего несколько шагов в сторону нужной парадной, он вдруг задрал голову вверх и, конечно, увидел нас. Шедшие позади него ребятишки резко затормозили, не предвидев внезапной остановки шефа, и выжидающе замерли.

– А чутье у парня есть, – помахав Заречному ручкой, заявила Ленка.

–Нам от этого пользы никакой.

–Это конечно… – согласилась подружка и, хитро посмотрев на меня, добавила. – Не мешало бы нюх ему притупить или по нужному нам следу направить…

Я ничего не ответила. Сделала глоток и продолжила наслаждаться последними секундами безмятежного спокойствия.

– Мальчики, – пропела подружка, приветствуя появившуюся на крыше троицу и, приняв позу, достоянную обложки модного журнала, протянула ручку ближайшему к ней парню. Тот, млея от счастья, с легкостью поднял ее. Одаренный благодарной улыбкой, он так и остался стоять в оцепенении.

–Празднуете? – не без сарказма поинтересовался Павел.

Я приоткрыла веки, посмотрев на него снизу вверх. Оценила начищенные ботинки, галстук. И ничего не ответив, вновь прикрыла глазки. Солнышко сегодня было не по-петербургски ласковым, уходить с крыши совершенно не хотелось, а присутствие этих типов вызывало раздражение, впрочем, даже раздражаться было откровенно лень.

–Ничего подобного, – запротестовала Ленка и обиженно надула губки. – У нас, между прочем, горе. Мы поминаем!

–Высоко вы девчонки забрались, – с явным напряжением в голосе заметил Киря, водитель Павла. Вовки среди присутствующих не было.

–Так ведь можно спуститься и пониже, – пропела подружка и, подхватив его под ручку, а заодно и второго молодца, постепенно приходящего в себя от подаренной ему улыбки, покинула крышу.

–Красиво здесь, – присев на корточки рядом, заметил Павел. Я не ответила, молчал и он. Мне стало тесно рядом, решила уйти. Однако слишком резко встала, а может слишком много выпила, но крыша вдруг стала воздушной, невесомой, небо словно навалилось на плечи, земля же будто остервенелая ринулась на меня.

Я потеряла равновесие и, стараясь вновь обрести его, слишком сильно наклонилась вправо, едва не соскользнув вниз. Но его сильная рука тотчас ухватила меня за плечо – мгновение и он уже крепко сжимает меня в охапку. Руки его будто кольца стальные, не выскользнешь, а под тонкой рубашкой сердце бьется сильно-сильно. Глаза же его совсем близко, а в них…

–Пусти.

Павел разомкнул объятия. Несмотря на него, я ушла вон с крыши. Оказавшись на чердаке, в полутьме, повернувшись к нему вполоборота, сказала:

– Спасибо.

Он ничего не ответил. В квартиру вошли молча. А там веселый Ленкин щебет и дружный хохот ребят Пашки, к которым присоединился Юра.

– А мы пельмени решили сварить! – радостно известила Ленка, размахивая ложкой и

солонкой

–Замечательно, – дежурно улыбнулся Павел и сел за стол. Я же ничего не ответила, отправилась в ванну.

Умывшись, я еще некоторое время подержала руки под струями ледяной воды. Здесь за закрытой дверью я чувствовала себе спокойно. Не хотелось выходить, не хотелось говорить, слушать, видеть. Но « не хочу» фраза не из моего словаря. А посему, я решительно закрыла кран, тщательно вытерла руки и лицо и безмятежно вошла на кухню.

–Тебе зеленью посыпать? – играя роль радушной хозяйки, спросила Ленка.

–Посыпь, – кивнула я. Разложив пельмени по тарелкам, Ленка селя рядом. И тут все вспомнили, что поговорить нам и не о чем. Впрочем, Павел быстро нашел тему:

–Могла бы предупредить, что уйдешь из больницы.

–Неплохая идея, – согласно кивнула я. – В мою голову такие не приходят.

Павел ничего не ответил, лишь головой покачал. Некоторое время он рассматривал меня, я же делала вид, что ничего не замечаю, и уплетала пельмени. Когда ему надоело молчать, он вдруг изрек:

–Тебе хорошо.

–Что? – растерялась я.

–Новая прическа.

–А-а-а, спасибо, – ожидая подвоха, пробормотала я. Однако его не последовало.

Пельмени исчезали под необременительный, а местами даже забавный, треп о голливудском кино. Участие в нем приняли все, за исключением меня, и по всему выходило, что главная бука здесь я. Из выпавшей на мою долю роли я решила не выходить и спросила:

–В офисе у Льва тоже был сейф. Его открывали?

–Конечно, – как само собой разумеющееся, сказал Павел, и в его глазах вновь появилось знакомое лукавство.

–Документов Хворовского там не было?

–Нет, этих не было, – согласно кивнул он, и количество искорок возросло до небывалых размеров. Ощущение того, что Павел смеется надомной не покидало. Но я упорно не обращала внимания на свои подозрения.

–А что было?

–Много всего, – улыбнулся он и как бы невзначай уточнил. – Тебя что-то конкретное интересует?

–С чего бы это? – нахмурилась я. – Я ведь говорила, дела мужа меня не касаются.

–Ну, мало ли, – не сдержал смешок Заречный. – В сейфах много интересного хранится…Неожиданного…

–Если документов нет ни дома, ни на работе, не было их и при нем, где же они? – не сдавалась я.

–Где угодно.

–Ты ведь не думаешь всерьез, что я знаю, где они?

–А ты не знаешь? – спросил он и улыбался при этом вполне дружелюбно. Скрипя зубами, я бросила:

–Нет.

–Жаль. Но ты все равно можешь быть полезна.

–Чем же? – почуяв неладное, нахмурилась я.

–У такого человека как твой муж, помимо сейфов просто обязаны быть еще и тайники или, что вернее, банковские ячейки, – охотно начал пояснять Павел. – Скоро ты, как единственная наследница, получишь к ним доступ.

–И открою их для тебя, – догадалась я.

–Умница, – еще шире заулыбался он. – Я так рад, что в этом нелегком деле мне досталась такая дружелюбная и смекалистая помощница.

–Да, удача нам явно улыбнулась, – в тон Павлу, отозвался Юра. – Я бы даже сказал, оскалилась…

В столь ранний час в огромном гипермаркете практически не было покупателей. Изобилующие всевозможной снедью полки оставались без внимания, по широким рядам не скользили тележки, лишь персонал привычными монотонными движениями строил пирамидки из продуктов и в строгом порядке раскладывал товары, наслаждаясь временным затишьем.

Кассир в алкогольном отделе изо всех сил боролся со сном, но неминуемо должен был проиграть неравный бой. Без труда найдя стеллаж с белыми винами, я вытянула первую попавшуюся на глаза бутылку.

–И чего тебе в такую рань не спиться? – послышалось за моим плечом. Обернувшись, я увидела сладко зевающего Славика.

– Бурная ночь?

–В моей профессии других почти и не бывает. Как грянет полночь, так всех на подвиги и тянет. Оно и понятно, пока честные граждане спят, остальные грешат.

–Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал.

–Да уж я понял, что у нас не свидание, – хмыкнул он. – А к чему такая конспирация?

–Времена тяжелые, – туманно ответила я.

–Ну да, – кивнул он и паршиво улыбнулся. – Слышал о твоем муже. Посочувствовать или поздравить?

Его замечание я предпочла проигнорировать. Достав из сумочки сложенный в двое листок бумаги, я протянула его Славику и сказала:

–Здесь все, что есть. Срок до конца недели.

–Не густо, – бегло взглянув на листок, нахмурился он. – Да и время маловато.

–У меня его не больше, – отрезала я. – За срочность плачу в двойне.

–Сделаю все в лучшем виде, – почуяв деньги, заулыбался Славик.

–Аванс, – протянув ему ключ от камеры хранения сказала я и, не прощаясь, покинула отдел.

-Ты куда в такую рань ходила? – сладко потянувшись, спросила Ленка. В плюшевом халате, еще не проснувшаяся, она выглядела по-детски трогательно, встречая меня у порога.

–В магазин, – сосредоточив внимание на пакетах и избегая смотреть ей в глаза, ответила я. – В холодильнике мышь повесилась. Пельмени и те кончились.

–Ты герой, – похвалила подруга и отщипнула кусок еще теплого хлеба. Она ела его с таким удовольствием, что мне тоже захотелось. Оторвав кусочек и себе, я запихнула его в рот. Ленка вдруг насторожилась.

–У тебя все нормально?

–Угу, – разбирая пакеты, кивнула я.

–Ты какая-то… не такая, – не отступала она.

–Замерзла, – пожала я плечами, велев себе быть осторожнее. – Вчера двадцать семь градусов, сегодня пятнадцать, да еще и дождь. Чертова погода.

–Обычная погода, – успокоившись, махнула она рукой. – Лето в Питере. Разве бывает иначе?

–Иди умываться, синоптик, – фыркнула я.

Отщипнув еще горячей корочки, Ленка отправилась в душ, я же сосредоточилась на завтраке. В моих движения было слишком много неточности, нервозности, это раздражало. Я все пыталась убедить себя, что следует быть внимательнее к мелочам, особенно, когда Ленка рядом. Но справиться с волнением было трудно. Остается надеяться, что, если подруга и заметить неладное, то спишет все на вдовьи тревоги.

По возвращении Ленка решительно заявила, что тратить этот дождливый день на сидение дома не намерена и хочет в кино. Я ничего против не имела и, помыв посуду, мы поехали просвещаться.

По окончанию сеанса нас ждал сюрприз – вернулась хорошая погода. Солнце сияло и отражалось в еще не высохших лужах. Свежесть и легкий ветерок радовали горожан. Мы долго бродили по тихим улочкам и шумным площадям. Устав, пообедали в итальянском ресторане и с новыми силами отправились бродить по городу, возвращаться домой упорно не хотелось.

Уже смеркалось, когда мы добрели до пляжа Петропавловской крепости. Сев на песок, подставили усталые ноги ледяным волнам Невы. Мелодичный звон курантов, безмятежная река умиротворяли.

И в разгар войны случается мир. Только длится он лишь мгновение.

Усталые и довольные мы неспешно брели по улице. До дома оставалось всего пара метров, когда все произошло. На перекрестке, едва не сбив нас, резко затормозил серебристый фургон. Мы и моргнуть не успели, как дверь отъехала в сторону, и огромная лапища ухватила Ленку за шкирку, увлекая в салон. Почуяв опасность, я тут же схватила ее за руку и дернула на себя. Но стоило это сделать, как холодным блеском пред

глазами мелькнула сталь, и острейшее лезвие ножа замерло на шее, а мужской голос прохрипел:

–Даже не думай.

Вслед за Ленкой меня закинули в салон, и фургон поехал, увозя нас в неизвестном направлении.

Помимо нас в фургоне было трое парней: водителя, и того, что подошел ко мне на улице, узнать труда не составило – никто иные как преследователи из «Мерседеса». В данный момент здоровяк в узкой майке бирюзового цвета похабно пялился и глумливо улыбался. Я сидела вместе с Ленкой на полу и судорожно пыталась понять: как выбраться из этой передряги и кому я обязана столь скверным положением? В общем, традиционное: кто виноват и что делать?

Додумать свою мысль, а тем более задать мучившие вопросы, я не успела. Фургон замер и сразу за этим дверь кто-то открыл. Словно по команде Бирюзовый (имя его так навсегда и осталось тайной) подскочил и, стиснув огромную лапищу на моей шее, покинул салон. Я болталась в его руке словно соломенная кукла и поделать с этим ничего не могла. Кое-как скосив глаза, увидела, что Ленка в точно таком же положении.

Перемещение из фургона в узкий длинный коридор с излишне ярким освещением заняло не больше трех секунд. К великому сожалению, я так не смогла сообразить где мы. Коридор, по которому нас тащили качки, ни о чем мне не говорил. Кроме того, что у декоратора паршивый вкус и неуемная страсть ко всем оттенкам сиреневого (вся палитра красовалась на стенах). Картину дополняли бесчисленные бра и люстры из хрусталя, переливающиеся всеми цветами радуги.

Однако долго гадать, куда черт принес, не пришлось. Здоровяки привели нас в просторную комнату в черно-белых тонах все с тем же буйством хрусталя, которое теперь дополняли бесчисленные алмазы Сваровски. Тяжелые шторы наглухо закрывали окна, едва слышно играла классическая музыка. Чайковский, если не ошибаюсь.

Словно вещь нас зашвырнули на диван, отпустив несколько скабрезных шуток, и забыли на время о нашем существовании. Похитители сосредоточились на баре, мы же на своих бедах. Придвинувшись ко мне, Ленка тихо прошептала:

–Это Сократ.

–Уверена?

–Еще бы. Мы в его ночном клубе «Черная орхидея».

Сомневалась я в подруге напрасно. Едва ей стоило назвать имя нашего обидчика, как он сам соизволил появиться. Высокий худощавый блондин, с безупречно уложенными волосами, голубыми, как чистейшие топазы глазами, он был одет с «иголочки» в костюм, сшитый личным портным. Он, безусловно, был красив и не глуп, но от него словно веяло пороком. Вальяжно войдя в комнату, он, раскинув руки, радостно пропел:

–Любимая! Как я рад, как рад, что ты меня навестила!

Не знаю, что должно было произойти по сценарию Приходько-младшего далее. Но Ленка его явна разочаровала. Она так и сидела на диване смотря на него словно на больную бешенством собаку: и страшно, и противно, и пристрелить не может.

Сократ едва заметно нахмурился, небольшая складка образовалась на высоком лбе. Но, не изменяя интонации, он вновь запел:

–Иди же ко мне, радость моя! Поцелуй своего зайку.

Без слов понятно, это не предложение – приказ. Здоровяки насторожились и затихли, как и я. Ленка, с трудом сдерживая слезы, улыбнулась и медленно поднялась. Он ободряюще улыбался ей, не торопил. Она подошла к нему очень близко и робко произнесла:

–Здравствуй…

–Здравствуй, моя прелесть! – воскликнул он, счастье словно лилось из него. – Я так по тебе скучал!

И не меняя выражения лица, наотмашь ударил ее. В тот же миг я, по-звериному взревев, бросилась на него, но и шага сделать не успела. Удар оглушительной силы последовал откуда-то справа, и я уже на полу, судорожно хватаю губами воздух. Один из здоровяков склонился надомной и с интересом наблюдает. Довольная улыбка с губ не сходит. Рядом лежит Ленка. В ее глазах страх, слезы градом сыплются из глаз, по подбородку алой струйкой течет кровь.

Сократ склонился над ней, на его лице столько нежности и заботы. Он запустил пальцы в ее волосы и рывком поднял. Она взвыла от боли. Я вновь попыталась прийти ей на помощь, но очередной удар так оставил меня на полу.

–Что же ты, любимая, разочаровываешь папочку… Разве я плохо к тебя относился? Мало ли тебе дарил? – с сожалением спрашивал он и белоснежным платочком вытирал кровь с ее губ. – Машинку новую пригнал, в шубку шиншилловую укутал, брильянтиков понавешал, на Бали свозил, плохо нам разве было? А ты, сучка, с этим ублюдком снова спуталась…

–Сократ, – спокойно позвала она, а он радостно откликнулся:

–Да?

–Пошел ты на…

Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы предвидеть его реакцию. Едва договорив фразу, Ленка вновь оказалась на полу. Но слезы больше не падали из ее глаз. Она хохотала, а кровь бурыми каплями падала на белоснежный ковер.

К счастью, поквитаться тотчас он не смог – экзекуцию пришлось отложить. В кабинет без стука вошел безобразный толстяк. Он смерил взглядом всех присутствующих и, не увидев для себя ничего нового, равнодушно сказал:

–Сократ, ты нужен в зале.

–Я занят, – зло ответил Приходько, не отрывая глаз от Ленки.

–Потом доиграешь, – безапелляционно заявил он. – Спускайся прямо сейчас.

Не знаю, кем был толстяк, но Сократ его послушался. Когда дверь за ним закрылась, он отер испачканные в крови руки все тем же платком и сказал:

–Как жаль, любимая. Нас ждет разлука. Но ты не грусти сильно, она не будет долгой, – и посмеявшись над собственной шуткой, добавил. – Отвезите их на дачу. Сегодняшняя ночь пройдет феерично.

–Отпусти ее, – хрипло попросила Ленка. – Она не причем.

–Какая прелесть! – захлопал в ладоши Сократ и с нескрываемым удовольствием, продолжил глумиться. – Ты просишь не за себя, за свою подружку. Как же это называется? Ах, да, благородство… Такая редкость в наши дни! Даже удивительно, как это мне довелось трахнуть благородную шлюху?

По одному взмаху его руки, Бирюзовый поднял меня с пола и, скрутив руки за спиной, крепко держал. Решив, что теперь опасности я не представляю, Сократ приблизился. С интересом рассматривая меня, он продолжил разглагольствовать:

– Один за всех и все за одного! Да-да, я что-то такое слышал про вашу великолепную четверку… Ты ведь Арина? Девка Тимура?

Легким движением, он откинул упавшие мне на лицо волосы и очень медленно, явно получая удовольствие, заскользил пальцами в низ по шее, остановился на груди. Его руки под моей футболкой, прерывистое дыхание обжигает кожу.

–Знаешь, а ведь я мог бы тебя отпустить, ведь с тобой мы не ссорились. Если попросишь…

–Ты слишком добр, – не сумев скрыть отвращения, усмехнулась я. В его глазах загорелась ярость, но он, что удивительно, не поквитался тотчас, а спокойно сказал:

–Что ложишься только под тех, под кого Тимур велит? Никакой самодеятельности? Умница. Не то, что подружка твоя.

–Думай, что хочешь.

–Что тут думать? – засмеялся он и с таким видом, будто знает все мои тайны. – За примером далеко ходить не надо. Ему и его хозяевам был нужен Лев, и ты уже миссис Коган. Нужда отпала, и ты овдовела. Да еще так удачно – наследников-то больше нет, а состояние огромное. Тимур любит деньги, но ведь не это главное, не так ли?

–А ты не боишься? – сатанея от его близости, тихо спросила я.

–Кого? Тимура? Лёньку?– воскликнул он и захохотал. Но в этот раз актерских данных не хватило, он понимал это лучше всех. – Ты его переоцениваешь. Все вы ошибаетесь. Они не так уж и круты, эти чертовы босяки!

–Отпусти нас сейчас и мы забудем об этом, – попробовала я на удачу. Не вышло. Сверкнув глазами, Сократ зашипел:

–Вы достали меня, ясно? Ваши парни считают себя умнее и круче всех?! А это не так. И сегодня я докажу, что они ошибаются. Вы обе как нельзя лучше поможете мне в этом…

–Остановись, пока не поздно. Чтобы ты не сделал с нами сегодня, завтра это покажется детским лепетом в сравнении с тем, как поступят с тобой.

–А я, пожалуй, рискну, – зло ответил Сократ и, перешагнув через Ленку, вышел их комнаты.

Оставшиеся в комнате здоровяки переглянулись и с опаской посмотрели на нас. Но бог не наградил их особым умом, посему приказ шефа они решили выполнить. Не без собственного удовольствия, конечно. Предварительно позвонив водителю и убедившись, что у выхода будет ждать фургон, они вывели нас из комнаты. Уже у самого порога, Бирюзовый остановился и, лизнув меня в шею, прошептал: