Текст книги "Все сложно. Жизнь подростков в социальных сетях"

Новые технологии, старые надежды и страхи

Любые новые технологии, привлекающие всеобщее внимание, очень часто вызывают если не всеобщую панику, то громкие стенания. Когда появились ткацкие станки, некоторые люди стали опасаться, что эти машины окажут отрицательное воздействие на женскую сексуальность, так как станки имели ножной привод и на них работали женщины[13]13
  Coffin. Consumption, and Images of Women’s Desires.


[Закрыть]. Портативное устройство для воспроизведения музыки Walkman описывалось как порождение дьявола, с помощью которого люди исчезают в разных мирах, не имея возможности общаться друг с другом[14]14
  Hosokawa. Walkman Effect.


[Закрыть]. Впрочем, техника и технологии далеко не единственные культурные артефакты, вызывающие так называемую моральную панику; во многих случаях причиной испуганных комментариев становится появление новых видов медиа. Авторы комиксов, хозяева залов игровых автоматов и рок-музыканты воспринимались довольно большим количеством людей как зловещие фигуры, под влиянием которых обычные дети превращаются в малолетних преступников[15]15
  Springhall. Youth, Popular Culture and Moral Panics.


[Закрыть]. Были времена, когда немалое число образованных людей верили, что главная угроза нравственности женщин – романы (это прекрасно показал Гюстав Флобер в «Госпоже Бовари»). Предполагается, что даже Сократ предупреждал об опасности алфавита и письменности, ссылаясь на их отрицательные последствия для памяти и способности к познанию истины[16]16
  В диалоге «Федр» Платон цитирует Сократа, который передает слова одного из богов Египта. Соответствующий отрывок, в котором критикуется письменность как средство информации, см.: Платон. Федр / пер. А.Н. Егунова // Собр. соч.: в 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1993. С. 185–186 (Филос. наследие. Т. 116).


[Закрыть]. В наши дни эти страхи выглядят смехотворно, но при первом появлении перечисленных технологий или средств коммуникации опасения воспринимались со всей серьезностью.

Даже мимолетное знакомство с историей информационных и коммуникационных технологий показывает, что паника по поводу моральных норм возникает лишь эпизодически и должна восприниматься с толикой недоверия. Аналогично обстоит дело и с утопическими воззрениями, которые страшно далеки от реальности. Разочарование, вызванное несбывшимися технологическими утопиями, прекрасно иллюстрируют надпись на популярных футболках дизайнера Джона Слабика (продаются на сайте Threadless):

нам врали,

что без них немыслимо будущее

где мой реактивный ранец,

где мой робот-компаньон,

где мой обед из пилюль,

где мой автомобиль с водородным двигателем,

где мой летающий дом с атомным реактором внутри,

где мое лекарство от этой болезни

Довольно часто мы слышим, что внедрение тех или иных технических решений позволит справиться с важнейшими мировыми проблемами. Когда эти решения не приносят желаемого эффекта, люди испытывают разочарование. Фиаско с технологией способно вызвать мощную обратную реакцию, выражающуюся в том, что определенные группы людей концентрируют внимание на ужасных вещах, к которым способна привести та же самая техника.

Значительная часть страхов и тревог, связанных с использованием молодыми людьми социальных медиа, уходит корнями в неправильное понимание или обманутые надежды[17]17
  В книге английского ученого Дэвида Букингема «После ухода детства: взросление в эпоху электронных медиа», опубликованной более десяти лет назад (Buckingham. After the Death of Childhood: Growing Up in the Age of Electronic Media), представлены результаты изучения автором страхов и тревог взрослых относительно воздействия средств коммуникации на молодых людей. Многие вопросы, поднятые Букингемом в начальный период использования подростками интернета, все еще рассматриваются как поводы для широких дискуссий о технологиях. Эти вопросы находятся и в центре системы аргументов, которые приводятся в моей книге. В то же время появление новых технологий ведет к пересмотру прежних доводов.


[Закрыть]. Возникающая в головах у людей путаница часто приводит к утопической и антиутопической риторике. С этой проблемой мы будем сталкиваться на протяжении всей книги. Иногда, как в случае с сексуальными хищниками (sexual predators) и вообще вопросами безопасности в интернете, неправильное понимание приводит к моральной панике. В других случаях – когда обсуждается, например, антиутопическая идея о пристрастии подростков к социальным медиа или утопическое представление об избавлении общества от неравенства с помощью техники и технологий, – фокус на технологии просто затемняет воздействие других движущих сил, определяющих общую динамику.

Обе эти крайности являются формами магического мышления ученых, получившего название технологического детерминизма[18]18
  Проблемы технологического детерминизма широко обсуждаются в трудах ученых, изучающих науку и технику. В качестве примера можно назвать статью Лэнгдона Виннера «Есть ли политика у артефактов?» (Winner. Do Artifacts Have Politics?). В последние три десятилетия в большинстве исследований в этой области рассматривается роль технологий в практической сфере. Обзор этого подхода представлен в книге Пола Леонарди «Автокатастрофы без машин» (Leonardi. Car Crashes Without Cars. Ch. 2).


[Закрыть]. И утопические, и антиутопические воззрения опираются на одну и ту же исходную посылку, согласно которой технологии обладают внутренними силами, одинаково воздействующими на всех людей в любых обстоятельствах. Согласно утопической риторике, распространение некоей технологии способно привести к преобразованию общества какими-нибудь чудесными способами. Внимание сторонников антиутопизма, напротив, привлекают ужасные вещи, которые непременно произойдут после широкого принятия некоей технологии, разрушающей все сущее. И та и другая риторика – выражение крайних воззрений, в равной степени бесполезных для понимания того, каковы действительные последствия широкого распространения новых технологий. Реальность беспорядочна и изобилует нюансами, а также различными за и против. Сложно жить в сетевом мире.

Дети останутся детьми

Если вы прислушаетесь к голосам молодежи и попытаетесь составить цельную картину, у вас получится разнородная смесь из возможностей и трудностей, изменений и преемственности. Как и в случае с футбольным матчем в Нэшвилле, несмотря на наступление эпохи цифровых технологий, многие элементы культуры американских подростков остаются неизменными. То, что связано со школой, выглядит на удивление знакомым: в наши дни подростки испытывают в значительной степени те же самые тревоги и надежды, которые я помню по своему опыту. Другие эмоции поразительно отличаются, но это обусловлено не столько технологиями, сколько усиливающимся консьюмеризмом, конкуренцией за доступ к ограниченным возможностям и требованиями родителей, особенно в более богатых сообществах[19]19
  Анализу распространенных в обществе страхов и тревог посвящены книги Мэдлин Левин и Дениз Поуп (Levine. Price of Privilege; Pope. Doing School).


[Закрыть]. Гораздо проще обвинить во всем новые технологии, оставляя в стороне более широкие реальные проблемы, – ведь технические изменения столь наглядны.

Понять, что значат для подростков технологии, мешает ностальгия. Взрослые могут идеализировать собственное детство, забывая о былых несчастьях и пройденных испытаниях. По мнению многих взрослых, с которыми я встречалась, их детство было лучше и богаче, проще и безопаснее, чем опосредованный «цифрой» опыт современной молодежи. Развитие и распространение цифровых технологий, считают эти люди, ведет к социальному, интеллектуальному и моральному упадку. Результаты моего исследования свидетельствуют, что во многих случаях дело обстоит с точностью до наоборот.

Многие из бурно обсуждаемых тревог, которые оказались в центре дискуссий о новых технологиях, отнюдь не новы (взять хотя бы травлю, или буллинг); зачастую эти широко разрекламированные проблемы могут вводить участников в заблуждение (например, снижение внимания) или отвлекать от реальных рисков (пример – сексуальные хищники). Множество мифов, порожденных реальными инцидентами, уходят корнями в непропорционально раздутые данные, а также осознанно нагнетаемые страхи. Медийная культура преувеличивает воздействие этих факторов, усиливая тревоги и подкрепляя опасения. Если взрослые хотят услышать голоса молодежи, им придется забыть о ностальгии и отбросить свои страхи, что не так уж просто.

Подростки по-прежнему занимают промежуточное положение между детьми и взрослыми, между зависимостью и независимостью. Они стремятся обрести идентичность, которая не исчерпывалась бы семейными связями, хотят, чтобы их воспринимали не только как сына или дочь своих родителей, сестру или брата. В этом стремлении им приходится вновь вставать на протоптанные старшими дорожки, потому что, добиваясь свободы, юноши и девушки далеко не всегда готовы или способны принимать ответственность за собственные решения. Подростки в одно и то же время любят и презирают своих родителей, испытывают в них нужду и отвергают их, точно так же как и других взрослых, участвующих в их жизни. А взрослые одновременно и опасаются молодых людей, и боятся за них.

Желание подростков контролировать то, как их воспринимают другие, часто проявляется в выборе одежды или причесок, которые кажутся родителям социально неприемлемыми. Участие в рискованных, по мнению взрослых, практиках связано с усилиями молодых людей по формированию собственного «я» и отстаиванию личной автономии. Когда подростки берут за образец в одежде двадцатилетних поп-идолов, они заявляют о своем желании выглядеть как независимые молодые люди. Выбор стиля одежды – один из многих способов движения к собственной идентичности, на которое в большей степени влияют друзья, а не семья.

Ключевая составляющая процесса взросления – развитие полноценных дружеских отношений. Друзья дают нам очень многое – советы, поддержку, возможность развлечься, а также связи, избавляющие от одиночества. Дружба предлагает контекст, выходящий за пределы семьи и дома, распахивает перед подростком дверь, ведущую в мир взрослых. Семья сохраняет важнейшее значение, но многих юношей и девушек привлекает возможность не просто поддерживать уже существующие отношения, а завязывать новые, по собственному выбору.

Важной роли друзей в социальном и моральном развитии подростков посвящена обширная литература[20]20
  См., в частности, книги Уильяма Буковского, Эндрю Ньюкомба и Уилларда Хартапа (Bukowski, Newcomb, Hartup. The Company They Keep), Уильяма Корсаро (Corsaro. Friendship and Peer Culture in the Early Years) и Рея Пала (Pahl. On Friendship). Авторы анализируют, как подростки формируют дружеские отношения со сверстниками, пытаясь построить свой мир, отличный от того, который предлагают им родители.


[Закрыть]. Однако страхи, клубящиеся вокруг использования подростками социальных медиа, не учитывают этого фундаментального стремления к социальным связям. Родители слишком часто приписывают детям собственные ценности, отказываясь признать, что для многих подростков, к примеру, учеба в школе стоит далеко не на первом месте. Многие родители удивляются: почему мои дети словно привязаны к своим мобильным телефонам, почему они непрерывно обмениваются с друзьями сообщениями, даже если находятся вместе в одной и той же комнате? Почему они проверяют Facebook по сотне раз на день? Их так интересует техника или просто некуда девать время? Как они собираются поступать в колледж, если все время отвлекаются от занятий? Выступая с публичными лекциями, я постоянно слышу эти вопросы от встревоженных взрослых. Это неудивительно – ведь установки, порождающие такие вопросы, лежат в основе руководств по воспитанию детей и поддерживаются журналистами, пишущими о вовлеченности подростков в социальные медиа.

Тем, кто хорошо понимают глубинную социальную мотивацию подростков, эти вопросы кажутся не слишком трудными и не самыми насущными. Большинство юношей и девушек не испытывают особой склонности к новой технике, к новым электронным «прибамбасам» как таковым – они стремятся к дружбе. Новые устройства интересны им в основном как средство достижения социальных целей. Кроме того, социальные взаимодействия могут отвлекать от школы, но во многих случаях они ничуть не мешают обучению. Если принять во внимание эту базисную социальную динамику, сетевые подростки внезапно утрачивают значительную часть странных черт и уже не вызывают особой тревоги.

Взять хотя бы повсеместную озабоченность взрослых «пагубной привычкой» детей сидеть в интернете. Действительно ли подростки имеют нездоровую склонность к технике? Да, встречаются и такие. Но большинство из тех, кто прилипает к своим телефонам или компьютерам, в действительности стремятся оставаться в контакте с друзьями, при том что принятые в обществе установки значительно ограничивают личные встречи. Мысли подростков поглощены отношениями с друзьями, и в этом, в частности, отражается их желание выйти в публичные пространства, свободно посещаемые взрослыми. Доступ к публичным пространствам в целях социализации – важнейшая составляющая взросления, однако множество мест, в которых собираются взрослые (бары, клубы, рестораны), недоступны молодежи.

По мере того как детство уходит все дальше, подростки пытаются осознать свое место в большом мире. Они хотели бы научиться жить в публичных пространствах, и одновременно они наблюдают за взрослыми, в том числе за публичными фигурами, чтобы понять, что означает быть зрелым человеком. Моделями взрослого состояния для подрастающего поколения служат родители и другие члены местных общин. В то же время подростки следят за знаменитостями, такими как Канье Уэст и Ким Кардашьян, воображая, какой свободой они пользуются, достигнув всеамериканской и мировой известности. Хорошо это или плохо, но созданию более широких нарративов о публичной жизни помогают и медийные нарративы. Такие телевизионные реалити-шоу, как «Джерсийское побережье»[21]21
  «Jersey Shore» – реалити-шоу канала MTV (2009–2012; 6 сезонов); в России выходило в эфир под названием «Пляж». – Примеч. ред.


[Закрыть], демонстрируют, какое удовольствие могут получить молодые люди, которым не надо заботиться о спокойствии родителей и учителей.

Некоторые подростки могут отрицательно относиться к мессиджам из взрослого мира, тем не менее они ловят все связанные с этим миром сигналы и учатся на них. Начиная воспринимать себя как молодых людей, юноши и девушки экспериментируют с границами свобод – к примеру, настаивают на своем праве брать автомобиль или позже возвращаться домой. Некоторым родителям, особенно тем, кто хотел бы защитить детей от всех возможных опасностей, стремление подростков к самостоятельности действует на нервы. Но взросление неизбежно связано с самоопределением, принятием рисков и трудных решений.

Зачастую подростки хотят встречаться с друзьями там и тогда, когда им нравится, в публичных местах и без присмотра со стороны взрослых. Парадоксально, но сетевые паблики, в которых они общаются друг с другом, предлагают приватность и автономию, недоступные дома, где родители, а также братья и сестры могут услышать нечто, не предназначенное для их ушей. Этот аспект важен для понимания отношения юношей и девушек к социальным медиа. Многие взрослые думают иначе, но участие подростков в публичной жизни посредством социальных средств коммуникации отнюдь не означает отказа от приватности. Молодые люди могут получать удовольствие от участия в публичном круге общения, но одновременно они стремятся к близости и хотели бы контролировать свое социальное положение. Однако на пути к сохранению приватности могут встать любопытствующие взрослые, особенно родители и учителя. Поэтому подростки изо всех сил стараются оставить за собой управление приватностью в сетевых пабликах (в частности, создавая новые стратегии).

Социальные медиа предоставляют редкую возможность создания публичного пространства, в центре которого находятся молодые люди. Однако хорошая видимость такого пространства во многих случаях вызывают озабоченность у взрослых, присматривающих за подростками, которые пытаются найти собственный путь.

Место, где можно собраться с силами

В 2007 г. я посетила небольшой городок в штате Айова, где встретилась с Хизер (16 лет, белая). Мы сидела за столиком в кафетерии и разговаривали об отношении взрослых к социальной сети Facebook. Незадолго до этого девушка услышала, что политики пытаются запретить подросткам доступ к сайтам социальных сетей. Эти новости привели Хизер в негодование: «Я просто в бешенстве. Это же социальные сети. Они позволяют общаться. Если политики закроют доступ, мне будет очень трудно поддерживать связь с другими людьми, с которыми я редко вижусь». Я спросила, почему бы девушке просто не встретиться с другими людьми, чтобы поговорить. В ответ последовала раздраженная тирада, показавшая, что я задела больное место:

Я не могу часто встречаться. С друзьями мы в лучшем случае тусуемся по выходным. Что уж говорить об остальных, с кем я редко вижусь! Я очень занятой человек: в школе много задают, занимаюсь спортом, а еще работа. Когда появляется свободная минутка, общаюсь с друзьями. С кем-то не могу встретиться лично, но поддерживаю связь – ведь они остаются друзьями. Просто мы давно не разговаривали. У меня нет такой возможности. Если они перейдут в другую школу, будет еще сложнее. Я не знаю точно, где живет каждый из них. У меня нет ни всех номеров мобильных телефонов, ни имен пользователей в мессенджере AIM. Поэтому без Facebook мне никак.

Для Хизер социальные медиа – это не просто инструмент. Это жизненно важные социальные коммуникации, позволяющие девушке оставаться на связи с небезразличными ей людьми, с которыми она не имеет возможности встретиться лично. Хизер уверена: если ее, как и многих сверстников, лишат доступа к сайтам и веб-службам, это существенно ограничит ее социальную жизнь. Девушка воспринимает Facebook не как нечто самоценное, а как место, где общаются все ее знакомые. К тому же социальная сеть позволяет ей найти знакомых, с которыми невозможно связаться как-то иначе.

Инструменты социальных медиа, используемые подростками, восходят к местам встреч и другим публичным пространствам, в которых десятилетиями собирались юноши и девушки. В наши дни текстовые сообщения, Facebook, Twitter, сервисы мгновенного обмена сообщениями (мессенджеры) и другие социальные средства коммуникации служат тем же целям, каким в 1950‑х годах служили кинотеатры на открытом воздухе для автомобилистов, а в 1980‑х – торговые центры. Подростки устремляются в них толпами, потому что знают: они получат возможность пообщаться с друзьями и лучше познакомиться с одноклассниками и ровесниками. Молодые люди пользуются социальными медиа примерно по тем же причинам, по каким предыдущие поколения подростков ходили на «танцы в носках»[22]22
  «Танцы в носках» (англ. sock hops) – популярные в Америке 1950‑х годов школьные вечеринки. Название связано с тем, что танцы устраивались в спортивных залах или столовых колледжей и от участников требовали снимать обувь, чтобы они не повредили покрытие пола. – Примеч. ред.


[Закрыть], собирались на автостоянках и перед подъездами или часами висели на телефоне. Юноши и девушки не могут жить без сплетен, флирта, жалоб, обмена впечатлениями, общих пристрастий, эмоций, без того, чтобы подурачиться. Им необходима возможность поговорить о самих себе, даже если для этого придется выходить в интернет.

Зависимость Хизер от Facebook и других интернет-сервисов свидетельствует о важной новации в опыте, приобретаемом подростками. Это изменение не связано с социальными медиа, но помогает объяснить популярность цифровых технологий. Многие американские подростки ограничены в передвижении, испытывают недостаток свободного времени и вынуждены подчиняться множеству правил. Во многих американских городках давно закончились времена, когда после окончания школьных уроков подростки были предоставлены сами себе и могли не возвращаться домой до позднего вечера[23]23
  В книге «Последний ребенок в лесу» Ричард Лоув описывает, как изменение социальных норм и растущие страхи привели к полному отрыву детей от мира природы (Louv. Last Child in the Woods). По мнению автора, для того, чтобы подрастающее поколение было социально и физически здоровым, мы должны помочь детям восстановить эти отношения. Я во многом согласна с Лоувом, но пришла к выводу, что подростки воспринимают природные и другие нерегулируемые пространства как слишком сложные и отчасти поэтому используют технику в качестве их заменителя.


[Закрыть]. Все больше юношей и девушек проводят в четырех стенах все остающееся у них после школы время до тех пор, пока не получат водительские права. Для подростков возможность повидаться с друзьями после школы зависит от договоренностей с родителями, которые должны для этого иметь гибкий рабочий график и быть готовыми выступить в качестве водителей и сопровождающих.

В большей степени привязана к дому и социализация. Зачастую подростки встречаются не в публичных местах, а дома у друзей. В этом нет ничего удивительного: усиливающееся регулирование означает, что юноши и девушки лишаются выбора. Торговые центры, которые прежде были среди основных площадок сбора для подростков, живших в пригородах, сегодня куда менее доступны[24]24
  Lewis. Community Through Exclusion and Illusion.


[Закрыть]. Большинство торговых центров находятся в частной собственности, их владельцы имеют право запретить посещение кому угодно, и многие собственники пользуются этим правом в отношении групп подростков. Кроме того, родители не слишком охотно разрешают детям проводить время в торговых центрах, так как боятся, что там они столкнутся с опасными незнакомцами. В общем, в наши дни у подростков осталось значительно меньше публичных мест, где они могли бы собраться[25]25
  Обзор того, как подростки участвовали в публичных кругах общения, и анализ соответствующих установок взрослых см. в книге Джилл Валентайн (Valentine. Public Space and the Culture of Childhood).


[Закрыть]. Успех социальных средств коммуникации отчасти объясняется этим сжатием социального ландшафта. Facebook, Twitter и MySpace – не только новые публичные пространства; во многих случаях это пространства, в которых подростки могут беспрепятственно встречаться с многочисленными группами сверстников. Что еще более важно, девушки и юноши могут делать это, физически оставаясь у себя дома.

Подростки снова и снова говорили мне, что они чаще встречались бы с друзьями лично, но огромная занятость, когда у них расписан каждый час, отсутствие возможности свободно передвигаться и опасения родителей означают, что личное общение с ровесниками превращается в недоступную роскошь. Как лаконично выразилась Эми (16 лет, родители принадлежат к разным расам) из Сиэтла: «Мама не позволяет мне часто выходить из дома. Что я могу с этим поделать? Она всегда найдет дурацкую причину, чтобы я осталась с ней. Приходится сидеть в MySpace, разговаривая с людьми и обмениваясь сообщениями. Ну и, конечно, у меня есть телефон». Социальные средства коммуникации могут показаться довольно странным местом для скопления подростков, но для многих юношей и девушек Facebook или Twitter – единственная возможность собраться всем вместе: с друзьями, знакомыми, одноклассниками, другими ровесниками и т. д. В большинстве случаев увлечение подростков социальными медиа проистекает из стремления к социализации.

Используя их для общения, подростки ощущают себя вполне комфортно. Впрочем, это не означает, что они свободно владеют технологиями. Многие юноши и девушки далеко не так хорошо разбираются в технологических премудростях, как можно было бы предположить исходя из того, что они родились в цифровую эпоху. Подростки, с которыми я встречалась, знали, как открыть страницу с поисковой системой Google, но очень плохо понимали принципы построения запроса, который позволил бы им получить качественную информацию. Они знали, как пользоваться Facebook, но, настраивая учетные записи, никак не соотносили их с установками приватности сайта. Как саркастически заметила социолог Эстер Харгиттаи, многие подростки являются не столько знатоками, сколько простаками цифровой эпохи[26]26
  Hargittai. Digital Na(t)ives?


[Закрыть].

Современных молодых людей часто называют «цифровыми аборигенами» (digital natives), и эта характеристика стала своего рода громоотводом, принимающим на себя бесчисленные надежды и страхи, которые вызывает у многих взрослых новое поколение. Многие медийные нарративы строятся на предположении об удивительных новых сверхспособностях, приобретенных в наши дни детьми, которые подрастали и набирались ума рядом с цифровыми технологиями. Как предполагается, молодым людям присущи навыки одновременного решения разных задач, что удивляет взрослых не меньше, чем три тысячи текстовых сообщений в месяц. Одновременно те же самые средства массовой информации, задыхаясь от волнения, предупреждают о множестве беспрецедентных опасностей, с которыми сталкиваются дети. Здесь и сексуальные хищники, и кибертравля, и самые разные формы интеллектуального и морального падения, включая пагубную зависимость от интернета, повышенную рассеянность, падение грамотности, безрассудную откровенность. Как и в случае с большинством страхов, эти опасения имеют под собой определенные основания, даже если они во многих случаях излишне раздуты и ошибочно истолкованы. Мы найдем ключ к пониманию того, как молодые люди ориентируются в социальных медиа и используют их, если будем игнорировать громкие заголовки (и плохие, и хорошие) и погрузимся в полную разнообразных оттенков реальность, с которой имеют дело юноши и девушки.

Опыт общения с молодыми людьми убедил меня, что трудности, с которыми сталкиваются сетевые подростки, по большей части нисколько не новы. Некоторые проблемы уходят корнями в давнюю историю расового и социального неравенства, но наиболее заметны те, что связаны с разницей в экономических условиях. Она бросается в глаза, когда анализируешь, как живут и учатся американские подростки. Я бывала в школах, оборудованных по последнему слову техники; в них преподавали учителя самой высокой квалификации, и едва ли не каждый ученик собирался поступать в университет Лиги плюща. С другой стороны, мне встречались учебные заведения, здания которых давно обветшали, на входе были установлены металлодетекторы, а классы пропахли дымом марихуаны. Педагогические коллективы этих школ был укомплектованы исключительно учителями, работающими не на полную ставку, а на временной основе. Объяснить эти различия непросто, и в ближайшем будущем неравенство, скорее всего, сохранится.

Сейчас почти все подростки имеют доступ к технике, но и в этом отношении между ними существуют огромные различия. Некоторые молодые люди владеют ноутбуками и дорогими мобильными телефонами с безлимитными тарифными планами, а дома у них имеется беспроводной доступ в интернет. Другие пользуются телефонами с базовыми функциями, и их тарифные планы предусматривают лишь возможность отправки дешевых текстовых сообщений. В интернет они выходят исключительно через школьные или библиотечные компьютеры с предустановленными фильтрами. В данном случае главную роль вновь играет экономическое неравенство. Однако доступность техники – не единственный фактор. То, насколько подростки сведущи в новых технологиях, определяется также техническими навыками, медийной грамотностью и даже степенью владения английским. Некоторые девушки и юноши приобретают знания о технологиях с помощью родителей, в то время как другие, напротив, сами обучают взрослых правильному построению поискового запроса или помогают заполнить заявление о приеме на работу.

Одна из огромных надежд, связанных с интернетом, заключалась в том, что он выступит великим уравнителем. Мое исследование молодежной культуры и социальных медиа, а также результаты других ученых позволяют уверенно утверждать: мечты о том, что благодаря интернету появится свободный социальный мир, отрицающий существование рас, пока остаются мечтами. Печальная реальность дискриминации и конфликтов на расовой почве, возникшая задолго до появления цифровых медиа, во многих случаях находится на периферии общественного внимания.

Мы часто слышим о том, что интернет-пространства, посещаемые подростками, стали прибежищем для сексуальных хищников и хулиганов. Гораздо реже нам рассказывают, что души многих подростков исполосованы «шрамами», полученными от встреч с подобными личностями в реальной жизни. Надо что‑то делать с травлей, расизмом, сексуальным насилием, осуждением девушек за «бесстыдство» и другими злокозненными практиками, даже если их никак не назовешь новыми. Общественность должна уделять самое пристальное внимание тому, чтобы молодые люди имели возможность безопасно ориентироваться в публичной жизни, и оказывать им всемерную помощь. Важно признать, что проблемы созданы не техникой, – даже если она делает их заметнее и даже если информационные каналы склонны использовать технологии как крючок, на который ловятся любители историй о «распутной» молодежи. Мы не имеем права забывать о молодых людях, подверженных самым разным рискам. В то же время мы ничего не добьемся, пытаясь сделать невидимым то, что находится у нас под носом.

«Зеркало» интернета увеличивает и делает ясно видимым как все хорошее, так и все плохое и уродливое, встречающееся в повседневной жизни. По мере того как подростки осваивают новые инструменты коммуникации и начинают использовать их в повседневных практиках, они показывают нам, как наши более широкие социальные и культурные системы воздействуют на жизни молодых людей. Когда подросткам причиняют боль в реальной жизни, они рассказывают об этом в интернете. Когда молодые люди сталкиваются с расизмом и мизогинией, об этом становится известно в киберпространстве. Создавая собственные сетевые паблики, подростки приносят в них свои ценности и убеждения, оказывающие воздействие на приобретаемый опыт. Нам как обществу нужно использовать эту возросшую видимость, чтобы понять причины возникающих в американской жизни социальных и культурных проблем, способных вызвать трудности в будущем и оказывающих влияние на молодежь. Наконец, это нам необходимо, чтобы приходить на помощь попавшим в беду молодым людям.

Как только интернет вошел в повседневную жизнь, а социальные средства коммуникации получили широкое распространение, нас стали бомбардировать историями о том, как новые технологии разрушают социальную ткань. Техноутопии, попадающиеся в потоке страшилок, активно рекламируют удивительные преимущества жизни в интернете, а киберантиутопии описывают разрушение головного мозга людей, вызванное их связью с машинами. Из-за поляризации воззрений на техническое развитие в дискуссии об участии молодых людей в социальных медиа преобладают две точки зрения: это или хорошо, или плохо. Обе эти крайности, как и мифы, упрочению которых они способствуют, набрасывают своего рода «маскировочную сетку» на подростковые практики, угрожая превратить разрыв между поколениями в зияющую пропасть. Иногда реальная жизнь подростков идеализируется, но в большинстве случаев – демонизируется.