Текст книги "Все сложно. Жизнь подростков в социальных сетях"

Управление впечатлениями в сетевом окружении

Социолог Ирвинг Гофман в книге «Представление себя другим в повседневной жизни» описывает социальные ритуалы, связанные с самопрезентацией, как «управление впечатлениями». Он утверждает, что впечатления, производимые нами на других, являются продуктом того, что мы даем (произвольное самовыражение) и того, чем мы себя выдаем (непроизвольное самовыражение). Иначе говоря, то, как нас воспринимают другие, зависит и от нашего решения о том, чем именно мы с ними делимся, чтобы произвести хорошее впечатление, и того, что мы непреднамеренно раскрываем, будучи такими, какие мы есть, и реагируя на окружающих. Нормы, культурная динамика и институты, в которых мы сознательно даем информацию о себе и непреднамеренно раскрываемся, определяют более широкий контекст того, как понимаются эти перформансы (публичные демонстрации). Интерпретируя самопрезентации других, мы считываем явное их содержание в свете неявной информации, которую мы воспринимаем, и контекста, в котором все происходит. Противоречия между явными и неявными сигналами позволяют нам получить более полную информацию о попытках отдельных людей повлиять на то, как другие их воспринимают. Естественно, наши реакции на их попытки произвести на нас впечатление позволяют другим вносить коррективы в посылаемые нам сообщения, чтобы донести то, что они считают наилучшим для себя.

Исходя из своего понимания социальной ситуации (в том числе контекста и аудитории), люди принимают решение о том, чем поделиться с другими, чтобы действовать соответственно обстановке и чтобы другие воспринимали их в наилучшем свете. Когда молодые люди пытаются понять контекст, в котором им приходится действовать, они стремятся к тому, чтобы правильно ориентироваться в сложившейся социальной ситуации. Возможно, они хотели бы выглядеть крутыми в глазах сверстников, даже если взрослые воспримут их поведение как неправильное, неуместное[57]57
  Проблемы, с которыми сталкиваются молодые люди в ходе игр за повышение статуса среди сверстников, подробно рассматриваются в книге Мюррея Милнера-младшего (Milner, Jr. Freaks, Geeks, and Cool Kids: American Teenagers, Schools, and the Culture of Consumption).


[Закрыть]. Они могут пытаться определить, проявляет ли к ним интерес тот, кто для них привлекателен, чтобы не попасть в неловкое положение. Или они хотят казаться уверенными в себе и счастливыми людьми, несмотря на то что столкнулись с серьезной депрессией либо испытывают тревогу. Независимо от того, что они стараются донести до окружающих, сначала им необходимо разобраться в ситуации и определить границы контекста. Когда происходит разрушение контекстов или когда информация берется вне контекста, подростки рискуют тем, что попытки произвести желательное для них впечатление окончатся неудачей.

Самопрезентации не могут проводиться в пустоте. И. Гофман подробно пишет о роли индивидов в формировании самопрезентаций; в то же время он обращает внимание на то, что индивиды входят в более широкие коллективы («команды»), и впечатления возникают о группе в целом. Рассматривая важную роль «команд» в управлении впечатлениями, Гофман подчеркивает, что люди совместно работают над формированием впечатлений; при этом, чтобы определить любую данную ситуацию взаимно приемлемым образом, они во многих случаях полагаются на общие дружеские отношения. Ученый также утверждает, что «любой член команды способен подвести общий спектакль или навредить ему своим неподходящим поведением»[58]58
  Goffman. Presentation of Self in Everyday Life. P. 82 (цит. по: Гофман. Представление себя другим в повседневной жизни. С. 118).


[Закрыть]. Создавая профили на сайтах, подростки одновременно являются отдельными людьми и частью коллектива. Их саморепрезентация конструируется из того, что они сами предоставляют явным образом, того, что у них общего с друзьями, и того, как о них отзываются другие люди. Когда Боб, друг Алисы, комментирует ее профиль, он оказывает воздействие на самопрезентацию девушки. Значение имеет даже выбор Бобом своей основной фотографии, поскольку она может демонстрироваться в профиле Алисы, когда молодой человек оставляет комментарий[59]59
  Как практики, используемые людьми в социальных сетях, воздействуют на управление впечатлениями контактирующих с ними лиц, исследуется в статье Джо Уолтера с соавторами (Walther et al. The Role of Friends’ Behavior on Evaluations of Individuals’ Facebook Profiles).


[Закрыть]. Управление впечатлениями в киберпространстве и в реальной жизни – это не просто отдельный акт, но социальный процесс.

Управлять впечатлением в сетевом окружении очень сложно, что отчасти объясняется сетевым характером контекстов, в которых действуют подростки. Эти контексты подвержены случайным разрушениям, причиной их краха становится также разное понимание отдельными людьми существующих границ и того, как их решения воздействуют на других. Когда я была в Северной Каролине, у меня состоялся короткий разговор с темнокожим старшеклассником, который играл в футбол и пытался в то время получить спортивную стипендию школы Первого дивизиона NCAA (Национальной ассоциации студенческого спорта). На своей странице в Facebook он отвечал согласием всем специалистам по подбору кадров и тренерам из различных школ, которые хотели бы записаться к нему в друзья. Юноша относился к Facebook как к «сетевому резюме», в котором перечисляются достижения в учебе и спорте, и использовал сеть для позиционирования самого себя как думающего, сострадательного, всецело американского молодого человека. В то же время молодого человека беспокоило содержание публикаций, размещаемых на Facebook его друзьями. И не зря.

Через несколько дней я случайно познакомилась с Мэттью, одноклассником нашего футболиста. Они были друзьями на Facebook. В отличие от страницы товарища, представавшего в сети полностью американским спортсменом, страница Мэттью изобиловала грубыми комментариями и шутками, которые так и напрашивались на превратное толкование. Я спросила Мэттью (17 лет, белый), почему он публикует в своем профиле эти посты, подчеркнув, что они могут быть неправильно интерпретированы незнакомыми людьми. Мэттью ответил, что у него в друзьях на Facebook нет людей, которые не знают его достаточно близко и которые не понимали бы его шуток. Тогда я сказала, что его настройки приватности позволяют посещать страничку друзьям друзей. Мэттью не понял, что я имею в виду, и тогда я показала, что его одноклассник связан с большим количеством тренеров и другими сотрудниками школ, в которые он подал заявление о приеме. Молодой человек был ошеломлен. У него был только один вопрос: «Но зачем же он так делает?» У Мэттью и его одноклассника было принципиально разное представление об использовании Facebook и о том, кто может входить в их аудиторию, но присутствие школьников в интернете было взаимосвязанным в силу воспринимаемого назначения Facebook, его интуитивно понятных свойств. Одноклассники оказывали влияние на попытки самопрезентации друг друга, при этом их личные нормы обмена материалами и установления дружеских отношений неожиданно вступили в конфликт.

Даже если подростки согласны друг с другом в том, что считается уместным в определенном окружении, совсем не обязательно, что их друзья и сверстники придерживаются таких же взглядов на приличия и нормы. Избавиться от сетевой природы социальных контекстов не так‑то просто. Чаще всего людям предлагают даже и не пытаться участвовать в управлении впечатлением, зависимым от контекста. При этом приводят слова основателя Facebook Марка Цукерберга о том, что «создание двух профилей для одного человека может свидетельствовать о его недостаточной открытости или целостности как личности»[60]60
  Kirkpatrick D. Facebook Effect. P. 199 (цит. по: Киркпатрик Д. Социальная сеть).


[Закрыть]. Подростки, которые намерены бороться с разрушением контекстов, ограничивая информацию, во многих случаях сталкиваются с проблемами, когда поток сведений пересекает границы разных контекстов. Это особенно верно, если молодые люди сталкиваются с принципиально разными социальными контекстами, которые никак нельзя примирить (как в случае с юношей из Лос-Анджелеса, о котором рассказывалось в начале главы), тем более что люди, обладающие властью над подростками, слишком часто убеждены в своем праве смотреть, судить и делиться оценками даже в тех случаях, когда их интерпретации целиком и полностью построены вне контекста.

В 2010 г. Американский союз защиты гражданских свобод получил жалобу от школьника из небольшой сельской школы. Разбор жалобы позволяет пролить дополнительный свет на рассматриваемый нами вопрос. На школьном собрании присутствовавший сотрудник полиции продемонстрировал фотографию одной из учениц с бутылкой пива в руках[61]61
  Одна из точек зрения на инцидент представлена в статье Сьюзен Мизур (Misur. Old Saybrook High School Makes Privacy Point).


[Закрыть]. На странице девушки в Facebook этой фотографии не было; она была выложена и помечена другом школьницы. Собрание было посвящено основам приватности в интернете, и показ фотографии вызвал возмущение у учеников. Сотрудник полиции попытался пристыдить учащихся за неподобающее поведение, исходя из взрослых стандартов. Девушка, которая была сфотографирована с бутылкой пива, боялась лишиться местной стипендии, опасалась и худших последствий. Дело усложнялось тем, что она совсем не собиралась выставлять себя в плохом свете, – «постарался» ее друг. Выложив фотографию, подросток подорвал воображаемый образ, который хотела бы создать девушка. Некоторые скажут, что она сама виновата, прежде всего в том, что была на вечеринке с бутылкой пива. Возможно, она действительно пила из бутылки (согласно данным опросов, в Америке 72 % школьников старших классов по крайней мере один раз употребляли алкогольные напитки). Однако в равной степени вероятно, что школьница взяла бутылку по просьбе друга или просто пыталась соответствовать обстановке, делая вид, что выпивает[62]62
  Johnston, O’Malley, Bachman, Schulenberg. Monitoring the Future.


[Закрыть]. Девушка и представить себе не могла, что посещение вечеринки приведет к публичному осуждению. К тому же наказание никак не соответствовало нарушению. В подобных ситуациях молодых людей обвиняют, что они не думают о последствиях своих действий, а взрослые присваивают себе право определять контекст взаимодействия подростков. Вырывая материалы из контекста, взрослые интерпретируют их сквозь призму собственных ценностей и чувств так, как будто имеют право осуждать молодежь просто потому, что получили доступ именно к этим материалам. Тем самым они игнорируют право подростков на частную жизнь и подрывают их усилия по управлению собственной идентичностью.

Мне могут возразить (вполне обоснованно), что девушка с бутылкой пива должна быть рада, что полиция ее не арестовала, ведь несовершеннолетние не имеют права употреблять алкогольные напитки. Тем не менее важно отметить, что приемы, используемые взрослыми, чтобы пристыдить подростков и заставить их следовать установленным стандартам, применяются также и самими подростками, и взрослыми для того, чтобы наказать и подвергнуть остракизму молодых людей, идентичность, ценности или опыт которых не совпадают с общепринятыми. Я встречала множество подростков, у которых были секреты от родителей или учителей. При этом самые сложные проблемы разрушенных контекстов возникали у тех из них, кто пытался понять свою сексуальную идентичность, и тех, кто, не справившись с трудностями, считал себя изгоем в своем сообществе. Некоторые, оказавшись в ситуации Хантера – юноши из Вашингтона, пытавшегося лавировать между своей семьей из «гетто» и ориентированными на получение образования друзьями, – испытывали разочарование и раздражение. Другие, подобно девушкам, чьи фотографии, сделанные в контексте близких отношений, были широко распространены в интернете, подвергались «осуждению за бесстыдство», оказывались в неловком положении и переживали смятение чувств – ведь их сексуальность использовалась как оружие против них самих. Третьи, встречавшиеся со мной подростки – лесбиянки, геи, бисексуалы или трансгендеры (ЛГБТ), выросшие в религиозных и консервативных семьях, – были напуганы возможными последствиями краха контекстов, в которых они пытались действовать.

В Айове я случайно разговорилась с девушкой, пытавшейся понять свою сексуальность. Она нашла сообщество, созданное другими девушками-квирами в чате. Хотя моя знакомая была уверена, что некоторые из участников не те, за кого себя выдают, анонимные советы оказались полезными. Участники сообщества поделились ссылками на сайты, посвященные публичному признанию в принадлежности к меньшинству, рассказали истории из собственного опыта и сообщили номер горячей телефонной линии для ЛГБТ, которой девушка могла бы воспользоваться, если столкнется с трудностями после признания своим консервативным родителям. Девушка была очень рада поддержке и доверию, оказанному ей незнакомыми людьми, но посчитала, что пока не готова к признанию. В то же время она осознала, что родители могут прочитать сообщения в интернет-чатах, и это ее ошеломило. Она была встревожена и тем, что некоторые из друзей могли обнаружить ее переписку и рассказать об этом родителям. Девушка узнала о том, что история посещений сайтов сохраняется в браузере, еще в средней школе, когда родители прошли по оставленным ею «следам» и наказали за посещение «неподобающих сайтов». Поэтому она тщательно чистила свою историю после каждого визита в чат. Девушка не понимала, каким образом сети Facebook удается, как ей казалось, следовать за ней в интернете, но боялась, что сеть каким-то образом обнаружит и выложит на ее странице сведения о ее путешествиях в киберпространстве. Чтобы не допустить этого, девушка использовала для участия в чатах и посещения сайтов, связанных с ЛГБТ, браузер Internet Explorer, а к Chrome обращалась только по школьным делам, поддерживая образ во всем правильной и прилежной ученицы. И все-таки она очень опасалась того, что случайное признание в принадлежности к меньшинству приведет к неразберихе и краху ее разных социальных контекстов. Она хотела бы сохранить обособленные контексты, но обнаружила, что это очень трудная задача. Подобные противоречия, сопровождающиеся резким повышением напряженности, возникают снова и снова, особенно с молодыми людьми, которые изо всех сил пытаются понять, что они собой представляют и какое место занимают в более широком мире[63]63
  Особенно хорошо известно о проблемах, связанных с управлением различными социальными контекстами, подросткам, пытающимся определиться с квир-идентичностями. Многие из них (но не все) борются с трудностями, возникающими при этом в интернет-пространствах, одновременно не желая раскрывать свою сексуальную ориентацию в реальном сообществе. Нередко этих подростков считают «тайными квирами», но некоторые из них просто пытаются понять, как им примирить конфликтующие идентичности. Мэри Грей показывает в своей книге, как подростки используют различные стратегии для разрешения, казалось бы, непреодолимого конфликта между их идентичностью как сельских жителей и как квиров (Gray. Out in the Country: Youth, Media, and Queer Visibility in Rural America).


[Закрыть].

Наблюдая за тем, как подростки пытаются осмыслить социальные контексты и должным образом представить самих себя, начинаешь отчетливо понимать, что интернет так и не превратился в идиллическое пространство, в котором люди свободны от ограничений материального мира. Молодые люди стремятся осознать, кто они и как они вписаны в общество, в условиях, когда контексты становятся сетевыми и подвергаются разрушению, аудитории невидимы и все, что подростки говорят или делают, легко может быть вырвано из контекста. Им приходится участвовать в тех же самых баталиях, что и взрослым, но, в отличие от зрелых людей, молодежь находится под постоянным надзором, не имея полного представления о самих себе. Короче говоря, подростки ищут свой путь в чертовски сложном культурном лабиринте.

2. Приватность
Почему молодежь выставляет себя на всеобщее обозрение?

Многие подростки уверены, что с точки зрения обмена информацией в интернете они находятся в заведомо проигрышной ситуации. Их осуждают и за обнародование собственных мыслей в публичном пространстве, и за создание частных пространств, недоступных взорам родителей. Сражения родителей и подростков за приватность, неприкосновенность личного пространства продолжаются десятилетиями. Родителям не нравится, когда их дети настаивают на приватности («пожалуйста, не входите в спальню», «не слушайте мои разговоры по телефону», «позвольте мне встречаться с друзьями без вашего присмотра»). И тут же взрослые выражают недовольство неподходящей или откровенной одеждой подростков, потому что издавна воспринимают ее как знак отказа юношей и девушек от личного пространства. Иначе говоря, обычные практики подростков с давних пор рассматривались и рассматриваются как нездоровое стремление к приватности или отказ от нее.

Социальные медиа привнесли новое измерение в вечные битвы за приватное пространство и свободу самовыражения. Подростки не хотят, чтобы родители просматривали их профили в интернете или заглядывали через плечо, когда они переписываются с друзьями. В наши дни родители беспокоятся не только о том, что их дети носят вне дома, но и о том, во что они одеты, когда фотографируются в спальне, чтобы тут же отправить свое изображение друзьям. Взаимодействия, которые в прошлом были скрыты от глаз взрослых, внезапно вышли на поверхность, заставляя родителей терзаться по поводу разговоров, которые взрослые считают неуместными, или реакции подростков, выражающейся в аббревиатуре TMI (too much information – «слишком много информации», «многабукаф, ниасилил»). В мои подростковые годы мы вывешивали таблички «Посторонним вход воспрещен» на дверях спален и вели долгие разговоры на повышенных тонах с взрослыми, отстаивая право носить кожаные мини-юбки и видимые бюстгальтеры. Распространение интернета привело к тому, что борьба молодого поколения за приватность и демонстративную публичность переместилась в заголовки новостей.

Многих молодых людей раздражают заявления взрослых о том, что нынешнее поколение подростков отвергло приватность ради участия в социальных медиа. Когда во время поездки в Северную Каролину я спросила своего собеседника, назвавшегося Уофлесом, что он думает по этому поводу, тот ответил сквозь зубы: «Приватность необходима каждому подростку. Самый некрутой из них, даже если он вам и не расскажет об этом, хочет иметь личное пространство». Уофлес – немного странный 17‑летний юноша, который ежедневно часами играет в многопользовательские видеоигры и глубоко погружен в жизнь самых разных сетевых сообществ. Ему не нравится идея, согласно которой участие в сетевых пабликах – это признак равнодушия к приватности. «Использование сайтов для связи с другими людьми не означает, что нас не волнует собственная приватность. Никто не рассказывает каждому встречному подробности своей личной жизни. <…> Я вот уверен, что взрослые, которые говорят, что подростки не нуждаются в приватности, проявляют невежество и выказывают откровенную бесцеремонность». Уофлес выразил словами настроение, которое я обычно видела в глазах и других своих собеседников: молодые люди, прекрасно знающие о том, что многие взрослые выступают против их участия в социальных медиа, с трудом переваривают разглагольствования, основанные на упрощенных представлениях о приватности подростков[64]64
  Собранные мною данные относятся исключительно к американской молодежи, но такую же позицию в отношении социальных медиа и приватности занимают британские подростки. См.: Livingstone. Taking Risky Opportunities in Youthful Content Creation.


[Закрыть].

Юноши и девушки пытаются справиться с управлением идентичностью, проложить свой путь в ориентированных на молодежь сообществах, оберегая пространства для связи с близкими людьми. При этом они находятся в центре медийной экосистемы, изначально создававшейся для придания публичности каждой подростковой причуде, для быстрого распространения панических сообщений о нарушениях моральных норм и для навязчивой рекламы новых образцов техники. Еженедельно мы слышим в выпусках новостей стенания о «смерти» приватности и в доказательство ее кончины – ссылки на участие подростков в сервисах, связанных с публичными социальными медиа[65]65
  См., например: Kang. With Quick Click, Teens Part with Online Privacy.


[Закрыть]. В статье, опубликованной в журнале «New York Magazine», Эмили Нуссбаум формулирует широко распространившиеся тревоги, связанные с подрастающим поколением: «Современные дети. Никакого чувства стыда. Ни малейшего представления о личном пространстве. Позеры, охотники за дешевой славой, малыши, чокнутые на порнографии, выкладывающие в интернете свои дневники, свои телефонные номера, свои глупые стихи и, о господи, свои грязные фотографии»[66]66
  Nussbaum. Say Everything.


[Закрыть]. Эти чувства разделяют все американские родители, учителя и религиозные деятели, хотя выражаются они не столь красноречиво. Они приходят в ужас от того, чем подростки готовы поделиться с другими. Взрослые часто обращаются ко мне, искренне беспокоясь о будущем своих детей; при этом они не понимают, почему каждый, кто заботится о себе и своей приватности, должен быть готов к глубокому погружению в интернет.

Идея о том, что подростки делятся с другими слишком многим, а значит, не беспокоятся о своей приватности, укоренилась в публичном дискурсе настолько глубоко, что СМИ зачастую просто игнорируют данные исследований, согласно которым молодые люди на самом деле стремятся к приватности и не жалеют сил для обеспечения неприкосновенности своих личных пространств[67]67
  Как свидетельствуют результаты научных изысканий, многие молодые люди вдумчиво подходят к проблемам приватности. См., например: boyd, Hargittai. Facebook Privacy Settings; Hoofnagle, King, Li, Turow. How Different Are Young Adults from Older Adults?; Stutzman, Gross, Acquisti, Silent Listeners. Это не означает, что они не делятся информацией в интернете. Как подростки обмениваются сведениями и сохраняют приватность в интернете, изучали специалисты Исследовательского центра Пью; см.: Madden et al. Teens, Social Media, and Privacy.


[Закрыть]. Независимо от того, сколько юношей и девушек сохраняют свою приватность, взрослые рассматривают их публичные самовыражения как свидетельства бесстыдства и неприличного поведения современной молодежи. При этом руководители высокотехнологичных компаний, такие как основатель Facebook Марк Цукерберг и председатель совета директоров Google Эрик Шмидт, утверждают, что подростки совершенно разные, а социальные нормы, связанные с приватностью, меняются; так менеджеры оправдывают бизнес-решения компаний относительно конфиденциальности частной жизни пользователей. В подтверждение того, что эпоха приватности закончилась, руководители ссылаются на самое широкое участие молодежи в социальных медиа[68]68
  Kirkpatrick. Facebook’s Zuckerberg Says the Age of Privacy Is Over; Popkin. Privacy Is Dead on Facebook; Johnson. Privacy No Longer a Social Norm; Jenkins Jr. Opinion: Google and the Search for the Future; Smith. Google CEO Eric Schmidt’s Most Controversial Quotes About Privacy.


[Закрыть]. Похоже на то, что журналисты, родители и технические специалисты уверены: готовность делиться информацией в публичных пространствах, равно как и любое экстравагантное поведение или организация паблисити, несовместимы с сохранением личной приватности.

Подростки, с которыми я встречалась, действительно заботились о своей приватности. Однако их понимание границ личного пространства и соответствующие действия совсем не обязательно совпадали с мнением взрослых или воспринимались как логичные. Когда подростки – и если уж на то пошло, то и большинство взрослых – стремятся к приватности, это означает, что юноши и девушки ищут ее в отношении тех, кто обладает над ними властью. В отличие от апологетов приватности и политически подкованных взрослых, большинство подростков не испытывают ни малейших тревог по поводу государства и корпораций. Они просто пытаются уклониться от надзора со стороны родителей, учителей и других лиц, обладающих над молодыми людьми непосредственной властью. Они хотят получить право не попадаться на глаза людям, которые, по мнению подростков, «лучше бы занимались своими делами». Молодых людей не слишком тревожат всякие организации; скорее они стремятся избегать патерналистски настроенных взрослых, под предлогом защиты и обеспечения безопасности наблюдающих за повседневной социальной жизнью юношей и девушек.

Стремление подростков к приватности ничуть не подрывает их готовность к участию в публичных кругах общения. Между находиться в публичных кругах общения и быть публичным – большая разница. Подростки хотят собираться в публичном пространстве ради общения, но это не означает, что они готовы к тому, что каждое их высказывание будет достоянием общественности. Однако во многих случаях участие в сетевых пабликах, в отличие от встреч с друзьями в парке, означает, что взаимодействия становятся хорошо видимыми взрослым; простое участие в социальных медиа способно размыть границы. На первый взгляд, в желании участвовать в публичных кругах общения и в то же время сохранять приватность можно усмотреть противоречие. Но ключом к пониманию значения приватности в сетевом мире, в мире, где нечеткие границы в порядке вещей, является знание о том, как подростки концептуализируют личное пространство и как они ориентируются в социальных медиа. Участие подростков в социальных средствах коммуникации отнюдь не свидетельствует о конце приватности в том смысле, какой мы в нее вкладываем, – оно лишь подчеркивает сложность взаимодействий между приватностью и публичностью в сетевом мире, в котором уже живет каждый из нас[69]69
  Лейша Пален и Пол Доуриш утверждают, что, вопреки традиционной модели приватности как социальной отчужденности, в действительности она является результатом разрешения ряда противоречий (особенно это касается сетевого мира); см.: Palen, Dourish. Unpacking Privacy for a Networked World.


[Закрыть].