Текст книги "Добыча"

Глава 13
Потоп

Его звали Колумбус Джойнер, но впоследствии он был больше известен как «Папаша Джойнер», поскольку «породил» то, о чем пойдет рассказ. В 1930 г. ему было 70, и он ходил, наклонившись вперед, как будто высматривал что-то на тротуаре – такая походка была результатом ревматизма. Он выглядел как карикатура на классического фантазера, неудачливого, но всегда оптимистичного, красноречивого и убедительного прожектера. У него была гладкая кожа, весьма необычная для его возраста, что он объяснял пристрастием к моркови. В школе он пробыл всего семь недель, но дома, на семейной ферме в Алабаме, научился читать по Библии, а писать – по Книге Бытия. Он впитал язык эпохи короля Иакова и знал, как плести паутину искушения богатством. Когда было нужно, он мог писать нежные и цветистые письма вдовам, о которых узнавал из газетных некрологов на их умерших состоятельных мужей. Разумеется, его интересовали отнюдь не их одинокие сердца, а кошельки.

Джойнер был одним из многих искателей удачи в крупной нефтяной игре 1920-х гг. Нефтяные акции и сделки представляли собой безумный соблазн в лихорадочно-спекулятивной атмосфере десятилетия и непреодолимо влекли всех азартных людей. «Хотите вложить $100 в нефтяную компанию и получить более $50 000? – спрашивал один агент у выпускников Йельского университета 1923 г. – Ваш шанс – это мы, идите с нами и готовьтесь к удаче». Некоторые агенты осуществляли сделки лично, приглашая потенциальных инвесторов на месторождения, где их угощали «холодным ланчем и горячим воздухом». Другие, находившие более уместным общение по почте, рассылали письма, полные несбыточных предложений и обещаний. Взамен они получали посылки с наличными, платежными поручениями, чеками – и никаких вопросов. Один из них, доктор Фредерик Кук, который, среди прочего, заявлял, что именно он опередил адмирала Пири в открытии Северного полюса, рассылал до 300 000 писем в месяц, что принесло ему за год приблизительно $2 млн, пока его не арестовали. В откровенной наглости мало кто мог сравниться с компанией General Lee Development. Два дельца нашли некоего Роберта А. Ли, потомка генерала Роберта Э. Ли, и уговорили его обратиться к инвесторам по всей стране: «Я поведу вас и тысячи других к финансовой независимости, а не на захват Фредриксбурга или Ченселорсвиля».

По сравнению с ними Папаша Джойнер был мелким предпринимателем. Однако у него было одно отличие – он действительно хотел рисковать и заниматься нефтью, а не просто отнимать доллары у доверчивых людей. Он набирался опыта в Далласе, разгуливая вместе с другими предпринимателями в окрестностях отеля Adolphus – здания в стиле барокко, построенного семьей пивных магнатов Буш из Сент-Луиса. В конце концов Джойнер стал приглядываться к Восточному Техасу – засушливому, грязному, бедному холмистому краю с сосновыми лесами и песчаной почвой, сельское хозяйство которого в конце Первой мировой войны находилось в упадке. Ни один из двух главных городов округи – Овертон или Хендерсон – не мог похвастаться хотя бы единственной мощеной улицей. Для измученных заботами обитателей этой земли Папаша Джойнер заготовил великое и многообещающее будущее: якобы под их истерзанной и иссушенной землей лежит океан нефти – «бесхозное сокровище, которому могли бы позавидовать все короли мира».

Большинство геологов, знавших о его планах в Восточном Техасе, усмехались, а то и откровенно смеялись. Здесь нефти не было. Но Джойнер был убежден, что была, или позволил себя убедить «доку Ллойду», загадочному геологу-самоучке, весившему больше 300 фунтов, любителю сомбреро и сапог для верховой езды. Кое-кто говорил, что док Ллойд был и ветеринаром, другие – фармацевтом, который возил по всей стране «Великое медицинское шоу доктора Алонсо Дархэма» и продавал патентованные лекарства, изготовленные из нефти. Имя «Ллойд» не было настоящим. Почему он взял псевдоним, стало ясно позднее, когда его фотография появилась в газетах по всей стране и, по слухам, множество женщин с детьми направились в Восточный Техас, надеясь на встречу со своим пропавшим супругом.

Док Ллойд снабдил Папашу Джойнера геологической картой Восточного Техаса. Сказать, что описание было неточным, – мало: оно было совершенно неверным и, видимо, им самим придуманным. Ллойд был так называемым «трендологом», он нарисовал карту основных нефтяных месторождений США, из которой было видно, что тектонические линии пересекались в Восточном Техасе. Но Док Ллойд сделал одну выдающуюся вещь – он точно указал Джойнеру, где бурить, хотя почти все считали эту затею совершенно смехотворной.

Джойнер разослал по сохранившемуся у него списку простаков проспект, включающий сфабрикованную доком Ллойдом геологическую карту Восточного Техаса. И каким-то образом ему удалось собрать деньги, чтобы начать бурение на ферме некоего Дейзи Брэдфорда в округе Раск. Чтобы продолжать дело, он призвал на помощь весь свой недюжинный дар убеждения, в особенности женщин. «У каждой женщины есть на шее одно место, и, если к нему прикоснуться, она автоматически начинает выписывать чек, – сказал как-то старый бурильщик. – Возможно, один я на всей земле знаю, где это место». Затем с ухмылкой говорил: «Разумеется, чеки не всегда хороши». Он, конечно, хвастался: денег, которые удавалось достать, хватало ненадолго.

По большому счету, в нефтяной индустрии Папаша Джойнер был маленьким человеком – один из тысяч предпринимателей с проектами, обещаниями богатства и хорошо подвешенным языком. Три года начиная с 1927-го, пока лидеры отрасли вели свои ожесточенные споры о нехватке, избытке и регулировании добычи, Джойнер – беднейший из бедных – и его пестрая компания бурили посреди густых сосновых лесов Восточного Техаса с помощью проржавевшего оборудования, купленного из третьих рук. Они были измучены постоянными поломками оборудования и авариями и страдали от нехватки денег на самые мелкие расходы. Частично Джойнер платил своим рабочим «правами на получение роялти» от разных участков. Когда он оставался вообще без денег, рабочие уходили на свои фермы или перебивались случайными заработками, но в конце концов появлялись снова. Папаша Джойнер выписал под будущие открытия так много «сертификатов», проданных с большим дисконтом, что они стали в районе местной валютой. Проезжавший геолог из Texaco отпустил популярную в то время шутку: «Я выпью каждый баррель нефти, которую вы извлечете из этой дыры». Но, несмотря на постоянные неудачи, Джойнеру и его группке сторонников и рабочих удавалось сохранять веру.

Сила веры скоро себя показала. Удача стала поворачиваться к Папаше Джойнеру лицом в начале сентября 1930 г., когда проверка скважины «Дейзи Брэдфорд № 3» дала положительный результат. «Это еще не нефтяная скважина», – возражал Джойнер некоторым из наблюдавших, но особо спорить не стал. Слух распространился. На дороге к скважине за ночь вырос лагерь, где собирались и ждали страждущие. В честь «пророка» трущобы окрестили Джойнервилем. Тысячи людей прибывали, чтобы поучаствовать в празднике. В воздухе чувствовалось предвестие какого-то религиозного события, обещанного чуда. Что-то произойдет – верили люди и хотели находиться там, где это произойдет. В годы Депрессии гамбургеры обычно стоили 16–17 центов, а в Джойнервиле – 25. Это были лишь отдаленные признаки грядущих событий.

Через месяц, в восемь вечера 3 октября 1930 г., со стороны скважины внезапно послышалось бульканье. Бурильщик повернулся к собравшейся толпе и крикнул: «Погасите огни! Погасите сигареты! Быстро!» Земля задрожала. Высоко над вышкой взметнулся столб нефти и воды. Толпа обезумела. С криками ликования люди смотрели в небо, стоя под брызгами нефти. Это было чудо. Папаша Джойнер оказался-таки пророком. Один рабочий на радостях выхватил из кармана пистолет и открыл стрельбу по струям нефти. Трое быстро подскочили к нему и отобрали оружие. Одна искра могла воспламенить выходящий попутный газ, и все погибли бы от взрыва[201]201
  Olien and Olien, Texas Independent, pp. 15–16 (oil promotion pitches), 56–57 («trendologist»); James A. Clark and Michael T. Halbouty, The Last Boom (Texas: Shearer Publishing, 1984), pp. 4–9 («treasure trove» and «Medicine Show»), 43 («Every woman»), 31–32 («I'll drink»), 67 («not an oil well»), 80 («fires!»); Owen, Trek of the Oil Finders, p. 857; Oral History interview with E. С. Laster, Texas History Center.


[Закрыть].

«У Джойнера забил фонтан», – гласил на следующее утро заголовок Henderson Daily News. Первой реакцией лидеров индустрии на «золотое дно» Папаши Джойнера были скептицизм или полное недоверие. Однако их сменили восхищение и ажиотаж, когда за три следующих месяца на двух других разведочных скважинах забила нефть. В конце концов оказалось, что нефтеносный горизонт Восточного Техаса имеет 45 миль в длину, от 5 до 10 миль в ширину и общую площадь 140 000 акров. Месторождение назвали «Черный гигант». Ничего подобного ранее в Америке не находили. Последовал такой бум, что все предыдущие – в Пенсильвании на Спиндлтопе, на других месторождениях в Техасе, на Кашинге, на «Большом Семиноле» и в Оклахома-Сити, на Сигнал-Хилл в Калифорнии – выглядели по сравнению с ним генеральной репетицией. В начале 1931 г., когда вся страна была охвачена Великой депрессией, Восточный Техас ломился от изобилия и сходил с ума. Люди прибывали отовсюду, они строили палаточные городки и хибары, а этот край традиционно суровых нравов и трезвости внезапно заполонили увеселительные заведения, удовлетворявшие все виды пороков. К концу апреля 1931 г., через шесть месяцев после начала эксплуатации скважины Папаши Джойнера «Дейзи Брэдфорд № 3», район выдавал 340 000 баррелей нефти в день, и ежечасно бурились новые скважины.

Вслед за внезапным появлением столь огромных запасов случилось неизбежное – цены упали, и затем падали дальше. В 1926 г. в Техасе они снизились до $1,85, а в 1930 г. составляли в среднем около доллара за баррель. К концу мая 1931-го цена упала до 15 центов, часть нефти продавалась по 6 центов за баррель. Бывало даже, что нефть шла по 2 цента. Но бурение продолжалась. К первой неделе июня 1931 г. была пробурена 1000 скважин, а добыча составляла 500 000 баррелей нефти в день.

Сметливые люди бросились наскоро строить десятки нефтеперерабатывающих установок малой производительности, которые называли «чайниками», выдававшими летучий «истекс-бензин»[202]202
  EasTex – East Texas (англ.) – Восточный Техас. – Прим. пер.


[Закрыть].

Небольшие заправочные станции в свою очередь стали продавать «истекс» по бросовым ценам. При столь большом предложении всем приходилось сражаться за потребителей. Заправки, продававшие «истекс», стали предлагать каждому клиенту в качестве премии корзинку помидоров или бесплатный обед с цыпленком.

Увы, Папаша Джойнер не мог радоваться от души. Конечно, открытие на «Дейзи Брэдфорд № 3» и последующая нефтедобыча на «Черном гиганте» были великолепным утешением. Но он, мягко говоря, довольно небрежно вел дела компании и продал больше долей, чем можно было. Права на аренду некоторых участков продавались по много раз, одного из них – даже 11 раз. Юридически Джойнер был весьма уязвим, и он знал это.

Местные газеты поднялись на защиту человека, начавшего возрождение Восточного Техаса. Издатель так писал о пророке Восточного Техаса: «Уж не второй ли он Моисей, которому суждено вести людей в землю обетованную, видеть ее "молоко и мед", а затем быть лишенным привилегии на вход толпой ловких юристов, сидевших в своих роскошных офисах прохлаждаясь, пока старый Папаша работал в иле, слякоти и грязных ямах, поте и крови, которые текли по его допотопным инструментам?» Было похоже, что Джойнер может потерять все. Из пяти тысяч акров арендованной земли он имел чистые права только на две.

Спасение, однако, пришло в лице человека в канотье и веревочном галстуке. Его звали Харольдсон Лафайет Хант. Джойнер всегда звал его «мальчик», но более широко он известен как «Эйч-Эл»[203]203
  «Эйч-Эл» по первым буквам имени Haroldson и Lafayette. – Прим. пер.


[Закрыть]. «Мальчик» был разорившимся фермером-хлопководом, успевшим продемонстрировать два в общем-то связанных между собой таланта: картежника и математика, подобно Рокфеллеру и Детердингу, быстро производивших в уме сложные расчеты. Десятью годами ранее он открыл игорный дом в городке Эльдорадо, штат Арканзас. Когда ку-клукс-клан пригрозил сжечь заведение, Хант благоразумно переключился на нефть и весьма преуспел – и в Арканзасе, и в Луизиане. Как раз тогда ему нужны были деньги на содержание двух жен и бесконечно растущего числа отпрысков. Слухи о скважине Джойнера дошли до него прежде, чем пошла нефть. «Мальчик» приехал ознакомиться с перспективами и наладил приятельские отношения со старым измученным бурильщиком.

Хант начал действовать, когда на Джойнера после первого открытия накатилась волна проблем, но до того, когда по остальным скважинам можно было судить о реальных размерах месторождения. Заняв денег у владельца магазина мужской одежды в Эльдорадо, Хант заперся с Джойнером в номере отеля Baker и стал методично добиваться у него согласия на сделку. Джойнер не знал, что Хант раздобыл секретные отчеты о состоянии скважины «Дип Рок», которая находилась недалеко от скважины Джойнера. Таким образом, Ханту было известно не только, что первая скважина не единственная, но и то, что месторождение может оказаться очень перспективным. Хант не стал делиться новостью с Джойнером, а настаивал на том, что «Дип Рок» сухая. И только через 36 часов непрерывных переговоров Папаша Джойнер сдался. В какой-то момент между полуночью и двумя часами ночи в День Благодарения, 27 ноября 1930 г., он отписал все свои права «мальчику». Хант заказал тарелку сыра и крекеров, чтобы отпраздновать сделку.

Хант удовлетворил все претензии, выставленные Джойнеру, и быстро стал крупнейшим независимым нефтедобытчиком в Восточном Техасе. Как он говорил, сделка с Джойнером обеспечила ему «быстрый старт». Он делал огромные деньги. Позднее он получил известность как защитник правых идей, сторонник товаров для здоровья и заклятый враг белой муки и белого сахара.

Всего Хант заплатил Папаше Джойнеру $1,33 млн – $30 000 авансом, остальное из доходов от добычи. Когда Джойнер впоследствии узнал, что Хант дал $20 000 главному бурильщику на скважине «Дип Рок», тайно снабдившему разведчиков Ханта ценной информацией, он рассердился и выдвинул иск о мошенничестве. Хант решительно отрицал, что обманул старика. «Это не был обман», – заявил он. Джойнер внезапно передумал и забрал иск. Он потратил полученные от Ханта деньги на поиск нового «Черного гиганта», нового Восточного Техаса, а также на романы со своей секретаршей и другими молодыми женщинами. Папаша Джойнер умер на 76 году жизни, занимаясь разведкой нефти почти до самого конца, но безуспешно. Все его наследство состояло из машины и дома[204]204
  . Henderson Daily News, October 4, 1930; Olien and Olien, Texas Independent, pp. 57–58 («tea kettles»); Clark and Halbouty, Last Boom, pp. 67–72 («second Moses»); Larson and Porter, Humble, pp. 451–54; Nordhauser, Quest for Stability p. 72, Harry Hurt III, Texas Rich: The Hunt Dynasty from the Early Days Through the Silver Crash (New York: Norton, 1981), chaps. 3,5; C.M. Joiner, etal. v. Hunt Production Company, et al, No. 9650, «Plaintiff's Original Petition,» November 25, 1932; «Deposition of H. L. Hunt,» January 16, 1933, pp. 44 («flying start»), 83 («had traded»); «Additional statement of С. M. Joiner,» January 16, 1933, District Court of Rusk Country, Texas. Открытие «Папаши» Джойнера было чрезвычайно больным вопросом для профессиональных геологов. «Открытие месторождения в Восточном Техасе, – писал Уоллес Пратт, главный геолог Jersey в 1941 г., – всеобщей молвой приписывается удаче. Тот факт, что скважина бурилась странствующим старателем на том месте, которое порекомендовал лжегеолог, кажется, оправдывает вердикт о случайности открытия, без какого-либо вклада со стороны геологии. Но подумайте и о том, что в течение пятнадцати лет разведка на основе геологических исследований велась в непосредственной близости… постоянные геологические изыскания сузили территорию, на которой должно вестись бурение, до участка шириной не более десяти миль». Humble, Shell, Atlantic и другие компании уже пробурили несметное количество скважин, а 30 000 акров, арендуемые Humble, обернулись Восточно-техасским нефтяным месторождением. Работа шла полным ходом и оставался только узкий участок. Скважина «Папаши» Джойнера пришлась как раз на этот участок, в обход существовавших «сухих» скважин. Имеет ли к этому какое-либо отношение геология?» Pratt to DeGolyer, July 10, 1941, 1513, DeGolyer papers.


[Закрыть].

Поток нефти из Восточного Техаса вскоре обвалил цены по всей стране. Продолжение падения могло означать крах даже для крупных добывающих компаний. Предсказывали, что, как и на других крупных месторождениях, давление в подземном горизонте из-за быстрой добычи в конце концов упадет, добыча уменьшится и цены вернутся к «нормальному» уровню. Однако масштабы месторождения в Восточном Техасе были совершенно уникальными. Кто знает, когда темпы добычи на нем упадут, и кто останется в бизнесе, когда придет этот день? Лихорадочная нефтедобыча в Восточном Техасе, а также по всей стране означала «самоубийство на почве конкуренции» для всей нефтяной отрасли.

Насущной необходимостью стала некая система контроля добычи и стабилизации цен. Нужно было обуздать добычу в Восточном Техасе, несмотря на сильное противодействие со стороны местных нефтедобытчиков и получателей роялти, а также мелких переработчиков, привыкших к дешевой нефти. Ситуацию осложняла фрагментарная структура собственности в Восточном Техасе и большое количество независимых нефтедобытчиков. Воспользовавшись неповоротливостью крупных компаний, мелкие нефтедобытчики взяли под контроль существенную часть восточнотехасского месторождения и вели добычу с неимоверной быстротой. Для независимых любое ущемление свободы действий означало смертельную угрозу их относительному преимуществу перед ненавистными гигантами.

В войне между концернами и независимыми компаниями арбитром суждено было выступить, как это ни странно, Техасскому железнодорожному комитету. Его создал в 1891 г. губернатор Джим Хог с целью установления контроля популистов над железными дорогами. К началу 1930-х комитет стал представлять собой излюбленный объект политической опеки. Комитету не хватало технических знаний, поэтому ему предоставили некоторые полномочия в отношении нефти, сильно ограничив компетенцию. Его аналог – Торговый комитет в Оклахоме – был с 1915 г. уполномочен регулировать нефтедобычу в соответствии с рыночным спросом, в чем было однозначно отказано Техасскому железнодорожному комитету. Он мог лишь противодействовать «физическому» разбазариванию нефти. Но под влиянием независимых ему было запрещено специальным законом ограничивать добычу в «экономических» целях. Это означало, что у него отобрали право поддерживать равновесие на рынке, т. е. он не мог ограничивать чью-либо добычу, чтобы снизить суммарный выход нефти до уровня, достаточного для удовлетворения спроса.

Тем не менее Железнодорожный комитет собрался заняться именно этим. Ему приходилось маскировать свои неправомерные действия необходимостью предотвращения «физического» разбазаривания. Комитет выступил с утверждением, что добыча на уровне начального дебита приведет к тому, что нефть кончится вообще. В частности, он заявил, что при низких ценах многочисленные скважины, выдававшие всего несколько баррелей в день – так называемые малодебитные скважины, – не могут быть рентабельными, и поэтому их надо закрыть. Это считалось «физическим» разбазариванием. Но федеральные суды неоднократно пресекали попытки комитета обосновывать этим ограничение добычи. Однажды комитет был обвинен в неуважении к суду. Все его усилия терпели крах, а поток нефти из Восточного Техаса непрерывно рос.

Цены упали ниже себестоимости добычи, и лекарства от этой болезни не было. Страх и уныние охватили всю нефтяную промышленность Америки. Такая картина предстала перед Фредериком Годбером, директором Shell, когда он приехал из Лондона в Соединенные Штаты весной 1931 г. Миссия Годбера частично состояла в том, чтобы удостовериться, что на американских предприятиях Shell соблюдается экономия и сокращаются затраты, чего требовал головной офис в Европе. Годбер так обрисовал ситуацию, сложившуюся в США: офисы переполнены, автомашин в компании слишком много, и они слишком шикарные. Он мог с удовлетворением рапортовать Детердингу и другим директорам: «Мы сможем крупно сэкономить».

Во время встреч с высшим руководством основных американских компаний Годбер всякий раз отмечал растущее уныние. «Председатель Standard of Indiana, – сообщал Годбер, – очень подавлен, почти в панике и страшно нервничает». Годбер виделся и с Уолтером Тиглом из Standart Oil of New Jersey. «Даже New Jersey не имеет достаточно определенной политики, – заметил он. – Тигл настроен весьма пессимистично, чувствует, что остается только сидеть и ждать снижения цен, что нет взаимодействия с большинством других компаний. И не будет, пока они не понесут больших убытков». Годбер подвел итог: «Большая часть проблем отрасли вызвана известными причинами, на которые отдельные люди или имеют мало влияния, или вовсе его не имеют и которые не могут быть преодолены, пока в районах добычи на уровне штатов не будут приняты законы, разрешающие вмешательство и предотвращающие разбазаривание и чрезмерное бурение… Эти законы надо было принимать раньше, но этому мешает множество предрассудков, особенно в Техасе».

Тем временем добыча нефти в Техасе и в соседней Оклахоме все росла. В начале августа 1931 г., когда федеральные судьи рассматривали конституционность вводящих ограничения законов Оклахомы, губернатор Мюррей по прозвищу «Альфальфа Билл» объявил чрезвычайное положение, ввел в действие законы военного времени и приказал войскам штата взять под контроль основные нефтяные месторождения. Он объявил, что они не будут добывать нефть до тех пор, пока «цена не поднимется до одного доллара».

«Доллар за баррель» – это стало почти религией во всех нефтяных штатах.

К августу 1931 г. и Восточный Техас, и весь нефтяной рынок США находились в состоянии полной анархии. В Восточном Техасе добывалось уже более миллиона баррелей в день, что составляло почти половину потребности всей Америки, и цена сырой нефти упала до 13 центов за баррель. Нефть из Техаса стоила в Европе дешевле российской. Цены на нефть на выходе с буровой где-нибудь в Техасе были настолько ниже себестоимости добычи, составлявшей в среднем 80 центов за баррель, что предвещали крах большинства нефтедобывающих компаний как в Техасе, так и по всей стране. На следующий день после того, как нефтедобытчиков Восточного Техаса призвали добровольно прекратить добычу, чтобы содействовать подъему цен, уровень ее вырос. В воздухе чувствовалось напряжение, говорили, что завозят динамит, чтобы взорвать скважины и трубопроводы. Экономика Техаса, а также сам закон и порядок были на грани краха[205]205
  David F. Prindle, Petroleum Politics and the Texas Railroad Commission (Austin: University of Texas Press, 1981), p. 24 («suicide»); Jacqueline Long Weaver, Unitization of Oil and Gas fields in Texas: A Study of Legislative, Administrative, and judicial Politics (Washington: Resources for the Future, 1986), pp. 48–50 («deadly threat»); Lear, «Harold Ickes,» pp. 6–7; Nordhauser, Quest for Stability, pp. 66–67 («physical waste»), 85; Frederick Godber, «Notes of Visit to America,» May – June 1931, SC 7/G 30/12, Shell papers; Rister, Oil, p. 264 («one dollar»); Nash, United States Oil Policy, pp. 124, 116; Williamson et al., The Age of Energy, p. 561.


[Закрыть].

Губернатор Техаса Рос Стерлинг, основатель и экс-председатель Humble Oil, колебался. Однако выхода не было, приходилось действовать. Он объявил войну за Восточный Техас. 17 августа 1931 г. губернатор заявил, что Восточный Техас находится «в состоянии мятежа» и «открытого бунта», и послал к скважинам несколько тысяч национальных гвардейцев и техасских рейнджеров. Они отправились в путь на лошадях, поскольку дожди размыли дороги, сделав их непроходимыми для автомобилей. Был разбит лагерь, который впоследствии окрестили «Холм борьбы за ограничение добычи», и в течение нескольких дней добыча была прекращена. Непривычная тишина повисла над всем Восточным Техасом. Работа на месторождениях замерла. Даже курам, растолстевшим на насекомых, слетавшихся на свет горящих газовых факелов, пришлось «вернуться к прозаической донефтяной практике выкапывания червей». Вспомогательные предприятия тоже встали. Генерал, командовавший Национальной гвардией, запретил ношение «пляжных пижам» – «спецодежды» проституток, и их бизнес тоже начал хиреть.

Мораторий на добычу работал – цены в отрасли повышались. Техасский железнодорожный комитет продолжал отдавать указания по ограничению. Но теперь они исполнялись военными. К апрелю 1932 г. цены почти достигли магического долларового уровня – 98 центов. В течение 1932 г. Железнодорожный комитет отдал 19 указаний по ограничению добычи в Восточном Техасе, и все они были признаны судебной властью незаконными. Но рынок стоял твердо, и выросшие цены убедили наконец многих независимых и их сторонников в политических кругах в важности устанавливаемых сверху ограничений – централизованного регулирования. В ноябре губернатор Стерлинг решился предоставить комиссии особые полномочия, необходимые для борьбы с «экономическим» расточительством. Он созвал специальную сессию законодательного органа и провел законопроект, разрешающий регулирование рынка. Принятию нового закона способствовало лучшее понимание динамики добычи в Восточном Техасе. Давление при добыче создавал не газ, как во многих других местах, а вода – водонапорный режим пласта. Быстрая, хаотичная добыча повредила бы водонапорный режим пласта и преждевременно сократила бы общий объем добываемой нефти.

С принятием нового закона в Техасе регулирование рынка вступило в действие. Однако, несмотря на новые полномочия Техасского железнодорожного комитета в вопросах нефтедобычи, весна 1933 г. выдалась не лучше, а даже хуже, чем лето 1931 г. Комитет установил для Восточного Техаса слишком большую, просто никуда не годную квоту – в два раза большую, чем предлагалось в соответствии с новыми техническими данными о забойном давлении. Кроме того, сотни тысяч баррелей сверх разрешенных квот добывались нелегально. Эти излишки получили название «краденая нефть» – термин впервые возник на месторождениях Восточного Техаса. Рассказывали, что как-то холодной ночью гвардеец штата допрашивал бурильщика, заподозренного в добыче сверх разрешенного лимита. Гвардеец дрожал от холода, и сообразительный бурильщик предложил ему прислониться к цистерне с подозрительной нефтью. «Она достаточно горячая[206]206
  Hot (англ.) – горячая; ворованная. – Прим. пер.


[Закрыть], – сказал бурильщик, – чтобы согреть вас».

Она была достаточно горячей и для того, чтобы подогреть беспорядок в нефтяной индустрии. «Краденую нефть» везли контрабандой из Техаса в другие штаты. То же самое происходило в Оклахоме, где также ввели ограничения. В результате при допустимых объемах добычи плюс «краденая нефть» добыча в Восточном Техасе снова полностью выходила из-под контроля. Texas Company снизила объявленные цены с 75 до 10 центов за баррель. Нефти добывали так много, а рынок был так затоварен, что некоторые продавцы «краденой нефти» не могли продать ее даже по 2 цента за баррель. Чтобы остановить поток нефти, несколько трубопроводов были таинственным образом взорваны.

Деморализованный президент Humble Уильям Фариш писал Уолтеру Тиглу, что только шок и потери от крайне низких цен способны убедить независимых в том, что их долгосрочные интересы неотделимы от федерального контроля над добычей и объединения. «Вероятно, была достигнута точка, – добавил Фариш, – в которой закон клыков и когтей остался единственным средством навести некий порядок». Этой точкой оказался десятицентовый, а иногда и более низкий уровень цены за баррель, и это стало пределом. Нефтяная промышленность осознавала, что отчаянно нуждается в помощи извне, правительства штата было для этого недостаточно. Чрезвычайная помощь должна была прийти из Вашингтона. Некоторые добывающие компании Техаса срочно запросили федерального надзора над техасской промышленностью в режиме чрезвычайной ситуации. В противном случае, по их словам, на очереди было не только банкротство независимых добытчиков, но и полный крах всей нефтяной отрасли.

Как раз тогда в Вашингтоне начала работать новая администрация Франклина Рузвельта. Она была активна, готова вести войну с Депрессией, настроена на возрождение экономики и была готова вникать во все. Федеральное правительство внимательно следило за тем, что делалось в Техасе. Цены на нефть были слишком низкими, и оно готово было сделать все, чтобы поднять их[207]207
  Clark and Halbouty, Last Boom, pp. 168–73 («insurrection,» «rebellion,» «worms» and «hot enough»); Olien and Olien, Texas Independent, p. 55 («economic waste»); Owen, Trek of the Oil Finders, p. 471 («water drive»); Larson and Porter, Humble, pp. 475–76 («tooth and claw»).


[Закрыть].