Текст книги "Новая карта мира. Энергетические ресурсы, меняющийся климат и столкновение наций"

Глава 19
Три вопроса

Противоречия вокруг Южно-Китайского моря касаются островов и определения понятия территориальных вод. Их можно понять через призму трех основных конфликтов.

Во-первых, кто владеет крошечными клочками суши, виднеющимися из вод Южно-Китайского моря? Важность этого вопроса заключается в том, что юрисдикция над водами зависит от суверенитета над клочками суши. Этот самый вопрос суверенитета является главной проблемой в отношениях между Китаем и государствами Юго-Восточной Азии. Китайцы заявляют, что их притязания уходят корнями в историю. Китай сжато и точно изложил свой взгляд на суверенитет в документе от декабря 2014 г.: «Китай имеет неоспоримый суверенитет над островами Южного моря и прилегающими водами. Китайцы действовали в Южно-Китайском море более 2000 лет назад. Китай был первой страной, которая открыла, назвала, исследовала и эксплуатировала ресурсы Южно-Китайского моря и первая неизменно осуществляла суверенную власть над ними. В 30–40-х гг. Япония незаконно захватила часть островов Южно-Китайского моря в ходе ее агрессии против Китая. После окончания Второй мировой войны китайское правительство возобновило осуществление суверенитета над островами Южно-Китайского моря»[148]148
  Position Paper of the Government of the People’s Republic of China on the Matter of Jurisdiction in the South Sea Arbitration Initiated by the Republic of the Philippines, December 7, 2014.


[Закрыть].

Другие страны оспорили китайские притязания на суверенитет, утверждая, что в течение многих веков купцы из Юго-Восточной Азии и их арабские коллеги доминировали в торговле в регионе. К тому же другие страны и ученые-специалисты в области права уверенно говорят, что «исторические права» – это слишком расплывчатое и неоднозначное утверждение, чтобы считаться основой для провозглашения суверенитета. Вьетнам, Филиппины, Малайзия, Бруней и Тайвань – все они оспаривают различные претензии Китая и предъявляют собственные претензии на острова в Южно-Китайском море.

Ни один из спорных островов не представляет большой ценности. Совокупно они имеют площадь, не превышающую половину площади Центрального парка в Нью-Йорке. Ситуацию еще более запутывает то, что существуют разногласия относительно того, являются ли некоторые из клочков суши в море островами с точки зрения международного права или они представляют собой всего лишь «скалы, на которых не может находиться человеческое жилье или осуществляться хозяйственная жизнь». Также «искусственные острова, конструкции и сооружения не могут иметь статус островов», а поэтому не имеют законных прав на воды вокруг них. Но такие острова могут стать фактами[149]149
  Zhiguo Gao and Bing Bing Jia, «The Nine-Dash Line in the South China Sea: History, Status, and Implications,» American Journal of International Law 107, no. 1 (January 2013), p. 101; Bill Hayton, The South China Sea: The Struggle for Power in Asia (New Haven Yale University Press, 2014), pp. 24-26; Florian Dupuy and Pierre-Marie Dupuy, «A Legal Analysis of China’s Historic Rights Claim in the South China,» American Journal of International Law 107, no. 1 (January 2013), pp. 124, 136-41; Robert Beckman, «The UN Convention of the Law of the Sea and the Maritime Disputes in the South China Sea,» American Journal of International Law 107, no. 1 (January 2013), p. 143; U.S. Department of State, «Limits in the Seas: Maritime Claims in the South China Sea,» December 5, 2014, p. 9.


[Закрыть].

Именно это и происходит в Южно-Китайском море, где Китай вычерпывает миллионы тонн скальных пород и песка – один американский адмирал назвал это «Великой песчаной стеной», – чтобы строить искусственные острова прямо на верхушках коралловых рифов. Пока государства обсуждают концепцию суверенитета, эти новые острова становятся «фактами на воде» – и военными базами, на которых строятся стоянки для военных кораблей, позиции ракетных батарей, а также взлетно-посадочные полосы, на которые смогут садиться китайские стратегические бомбардировщики, платформы для которых можно назвать непотопляемыми «стационарными авианосцами». Правда, и Малайзия, и Тайвань занимались строительными работами по физическому наращиванию участков территорий для обоснования и расширения претензий на прилегающие территории и акватории в Южно-Китайском море, но эти территории имеют ничтожно малую площадь. Работы просто несравнимы по скорости и масштабам с тем, как работал над своими проектами Китай – на сегодня они охватывают около 3200 акров спорных территорий и акваторий. Естественные и искусственные острова дадут Китаю возможность осуществлять непрерывное морское и воздушное патрулирование в Южно-Китайском море. Это, в свою очередь, позволит ему в определенный момент объявить регион опознавательной зоной ПВО, что неизбежно будет оспорено[150]150
  The Asia Maritime Transparency Initiative at CSIS in Washington for information and maps on the South China Sea: https://amti.csis.organd; https://amti.csis.org/island-tracker/china/; David E. Sanger and Rick Gladstone, «Piling Sand in a Disputed Sea,» New York Times, April 8, 2015 («facts on the water»).


[Закрыть].

Второй вопрос заключается в следующем: является ли Южно-Китайское море само по себе – то есть его воды – международными водами (открытым морем, если выражаться юридическим языком) или национальной территорией Китая? Это вызывает озабоченность стран региона, тех государств, чьи торговые маршруты проходят по его водам, коммерческих судоходных компаний и военно-морского флота разных государств. Доказывает ли «Карта девяти пунктиров», что 90 % всей акватории Южно-Китайского моря является территориальными водами Китая? Оригинальная карта издания 1947–1948 гг. называется «Карта китайских островов в Южно-Китайском море». Совсем недавно официальный представитель министерства иностранных дел Китая заявил, что «Китай обладает неоспоримым суверенитетом над Южно-Китайским морем» и также над островами, а китайские юристы утверждают, что Китай имеет «власть над Южно-Китайским морем».

Большинство государств строит свои претензии по морским делам на основе Конвенции ООН по международному морскому праву 1982 г., подписанию которой предшествовали переговоры более 150 государств, продолжавшиеся 14 лет. Но утверждение Китая о том, что девять пунктиров являются государственной границей, которая окружает само море, основывается не на Конвенции по международному морскому праву, а, как говорит Пекин, на «историческом требовании» с «обоснованием в международном праве, включая общее право открытия, владения и исторического правового титула (названия)». Другие государства отвечают, что международное право «не признает историю как основание для морской юрисдикции». С этой точки зрения, чтобы подтвердить свою позицию, Китаю пришлось бы осуществлять эффективный суверенитет над Южно-Китайским морем в течение длительного и устойчивого периода времени и хорошо известным способом. Некоторые скажут, что в дальнейшем Китай сможет заявить о своем долгом суверенитете и использовании, построив и сохранив укрепленные позиции[151]151
  U.S. Department of State, «Limits in the Seas,» pp. 16, 19; Zhiguo Gao and Bing Bing Jia, «The Nine-Dash Line in the South China Sea,» p. 102; Dupuy and Dupuy, «A Legal Analysis of China’s Historic Rights Claim,» p. 139.


[Закрыть].

Третий вопрос касается ИЭЗ – исключительной экономической зоны. Концепция ИЭЗ установлена упомянутой конвенцией по морскому праву 1982 г. ИЭЗ – это не территориальные воды, которые обычно простираются на 12 морских миль от побережья. ИЭЗ простирается на 200 морских миль от побережья. Для большинства государств ИЭЗ подразумевает только экономические права – на рыбные ресурсы в этих водах, месторождения нефти, газа и других полезных ископаемых на морском дне. Китай же полагает, что понятие ИЭЗ дает ему право контролировать корабли, которые двигаются по этим водам. Это сталкивает друг с другом две крупнейшие мировые военные державы – Соединенные Штаты и Китай. Ведь ключевой вопрос, который лежит в основе спора, по словам специалиста по международному праву Роберта Бекмана, заключается не в свободе мореплавания как таковой, а «в свободе осуществления военной деятельности в открытом океане»[152]152
  Interview with Robert Beckman.


[Закрыть].

Соединенные Штаты неоднократно говорили, что в споре вокруг Южно-Китайского моря не принимают ничью сторону и хотят только его мирного разрешения в соответствии с Конвенцией ООН по международному морскому праву. Китайцы называют эту позицию лицемерной, потому что из-за возражений в американском Сенате Соединенные Штаты сами эту конвенцию не подписали. Однако по вопросу свободы судоходства они занимают твердую позицию. Она заключается в том, что свобода мореплавания является непременным условием морского права – включая «свободу осуществления военной деятельности в открытом море». На этой основе американский военно-морской флот действует во всем мире, включая беспрепятственные проходы через Южно-Китайское море.

Китай, однако, настаивает на том, что иностранные флоты, действующие в исключительной экономической зоне Китая, должны получить его разрешение на вход в ИЭЗ – как в подразумеваемую ИЭЗ в Южно-Китайском море, так и ИЭЗ непосредственно у его побережья. В соответствии с позицией Соединенных Штатов, с которой, как правило, соглашается большинство других государств, корабли американского военно-морского флота могут, например, действовать за пределами 12-мильной зоны в районе Шанхая, не говоря Китаю «с вашего разрешения». Китай же отвергает эту идею, хотя, как это ни странно, он мог бы предложить китайскому военно-морскому флоту паритет – право действовать точно так же на расстоянии 12 морских миль от Сан-Диего или Лонг-Айленда.

В 2012 г. Китай установил контроль над Скарборо-Шол – образующей лагуну цепочкой рифов и скал периметром 46 километров, расположенной в 123 милях от западного побережья Филиппин, и закрыл доступ туда филиппинским кораблям (район получил название в честь британского чайного клиппера «Скарборо», который потерпел там крушение и затонул в 1784 г.).

У Филиппин не было возможности ответить на это с помощью военной силы самостоятельно. Поэтому они ответили с помощью единственного орудия, имеющегося в их арсенале, – Конвенции ООН по международному морскому праву. Они обратились с иском, оспаривающим «линию девяти пунктиров», в международный трибунал, основанный в Гааге в 2013 г. Вьетнам поддержал иск. В 2016 г. трибунал вынес свой вердикт – полностью в пользу Филиппин. Он отверг юридические и исторические претензии «линии девяти пунктиров». Китай сразу выразил несогласие с решением и дал понять, что не намерен признавать его, не говоря уже о том, чтобы принять его или «незаконные претензии» Филиппин. Решение трибунала ничего не изменило[153]153
  Jeff Himmelman, «A Game of Shark and Minnow,» New York Times Magazine, October 27, 2013; Ben Blanchard, «Duterte Aligns Philippines,» Reuters, October 20, 2016. China’s historical chronology in State Council, People’s Republic of China, «China Adheres to the Position of Settling Through Negotiation the Relevant Disputes Between China and the Philippines in the South China Sea,» July 2016; State Council, White Paper on South China Sea, July 2016, http://english.www.gov.cn/state_council/ministries/2016/07/13/content_281475392503075.htm (illegal claim).


[Закрыть].

На данный момент представляется, что не существует никаких действенных способов разрешить противоречия между государствами по этому вопросу. Пропасть слишком широка. Например, Вьетнам, опираясь на аргументы, использовавшиеся французской колониальной администрацией, утверждает, что его права восходят к 1816 г., когда королевство Вьетнам провозгласило суверенитет над островами Спратли. Китайцы отвечают, что эта претензия недействительна, потому что в те времена Вьетнам являлся государством, зависимым от Китайской империи, и потому не может требовать суверенитета над чем-либо. Борьба за Южно-Китайское море превратилась в то, что Роберт Бекман, специальностью которого является морское право в Юго-Восточной Азии, называет «игрой карт». «Карты рассказывают вам все», – добавляет он. Но их голоса звучат какофонией.

«Карта девяти пунктиров» может стать отправной точкой и определяющим документом для игры. Но в игре есть и другие карты. Например, на стене в покоях судьи Антонио Карпио в здании Верховного суда Филиппин на улице Падре Фаура в Маниле висит карта, опубликованная неким иезуитом в 1734 г. На этой карте современная лагуна Скарборо-Шол обозначена словом Panacot, которое в переводе с тагалогского языка означает «угроза» или «опасность». Почему это имеет значение? Потому что тагалогский – это основной родной язык на Филиппинах[154]154
  Interviews with Robert Beckman and Antonio Carpio.


[Закрыть].

В 2014 г. Вьетнам представил карту, подтверждающую его претензии, на море, которое в стране называют Восточным. В том же году в «игру карт» вступил игрок, от которого многие ждали новостей. Это был Тайвань – республика Китай. Ведь если уж на то пошло, то «Карту девяти пунктиров» первыми сделали националисты. В 2014 г. правительство Тайваня выставило некоторые оригинальные карты на публичное обозрение. Они не расходились с «Картой девяти пунктиров» Китайской Народной Республики. Но, заявил президент Тайваня Ма Инцзю, карты продемонстрировали, что то, на что националистическое правительство претендовало в 1947 г. с помощью своей пунктирной карты, были острова в Южно-Китайском море, но не вся его акватория.

При этом президент Ма выступил с призывом к заинтересованным странам решать свои споры мирно. Потому что, сказал он, два поезда уже стоят на путях, готовые столкнуться друг с другом. Или, чтобы использовать более подходящую метафору, два флота идут встречными курсами[155]155
  Shih Hsiu-Chuan, «Ma Addresses Nation’s Role in S China Sea,» Taipei Times, September 2, 2014; «Joining the Dashes,» The Economist, October 4, 2014.


[Закрыть].

Глава 20
Мудрость будущих поколений

В предыдущие десятилетия накал конфликтов вокруг Южно-Китайского моря ослабел, потому что страны региона сосредоточились на росте экономики. Это особенно касалось Китая с его годовым экономическим ростом и, что необходимо подчеркнуть, программой «мирного возвышения». Мир был абсолютной необходимостью с точки зрения поддержания таких темпов и укрепления позиций Китая в мировой экономике.

Из своего жизненного опыта Дэн Сяопин знал цену войне и глубоким социальным потрясениям. Будучи верховным лидером Китая в течение двух с половиной десятилетий начиная с 1978 г., Дэн направлял переход Китая к рынку и его интеграцию в мировую экономику. Когда-то он был одним из самых важных помощников Мао, но оказался среди жертв чисток. Сначала Дэн провел несколько лет в ссылке и был простым рабочим на тракторном заводе, потом, в последние годы жизни Мао, находился под домашним арестом. Он имел достаточно времени для того, чтобы подумать, почему революция пошла не по тому пути. Он был свидетелем огромных расходов и колоссальных пустых трат на грандиозные планы Мао и сам пострадал от его правления и «культурной революции». Его сын, которого фанатичные хунвейбины выбросили из окна во время «культурной революции», остался парализованным на всю жизнь и передвигался в инвалидной коляске. Дэн Сяопин по натуре был прагматичным человеком, умеющим решать проблемы. В студенческие годы, являясь коммунистическим пропагандистом во Франции, он одновременно владел рестораном китайской кухни. В пожилом возрасте Дэн признавал, что так никогда и не удосужился полностью прочитать «Капитал» Карла Маркса, потому что у него просто не хватило времени[156]156
  Ezra Vogel, Deng Xiaoping and the Transformation of China (Cambridge: Harvard University Press, 2013); Richard Baum, Burying Mao: Chinese Politics in the Age of Deng Xiaoping (Princeton: Princeton University Press, 1994); Daniel Yergin and Joseph Stanislaw, The Commanding Heights: The Battle for the World Economy (New York: Touchstone, 2002), p. 197.


[Закрыть].

Хотя о Дэне рассказывают, будто он как-то сказал вьетнамцам, что острова Южно-Китайского моря «принадлежат Китаю с древних времен», он также предложил стратегию решения проблемы: «Это поколение недостаточно мудро для того, чтобы разрешить такой сложный вопрос. Было бы неплохо положиться на мудрость будущих поколений, которые решат его». (Ту же идею он предложил для решения проблем вокруг Восточно-Китайского моря.) Суть его идеи заключалась в том, чтобы дать людям жить своей жизнью – развивать экономики своих стран и увеличивать доходы. В 2002 г. Китай и АСЕАН (Ассоциация стран Юго-Восточной Азии, в которую входят 10 государств) разработали план Свода правил, что являлось прагматичным решением проблемы[157]157
  Bill Hayton, The South China Sea: The Struggle for Power in Asia (New Haven: Yale University Press, 2014), pp. 28, 121 («not wise enough»).


[Закрыть].

Подход Дэна работал более или менее удачно (его называли «двусмысленность на всех фронтах») до 2009 г. В марте китайские военные корабли, авиация и рыболовные суда перехватили американское разведывательное судно «Импеккабл», которое следило за действиями кораблей китайского военно-морского флота примерно в 75 милях от острова Хайнань. Это был конфликт вокруг трактовки концепции ИЭЗ. Американский корабль находился далеко за пределами территориальных вод Китая, которые простираются на 12 миль, хотя и внутри его исключительной экономической зоны. По американской трактовке, это было открытое море, по китайской – этот район находился под сюзеренитетом Китая. Китайские боевые корабли приказали «Импеккабл» уйти. Он не подчинился. Китайские корабли несколько раз совершали маневры рядом с американским кораблем, один раз даже заблокировав его. Столкновения удалось избежать только благодаря тому, что «Импеккабл» произвел аварийную остановку двигателя.

Через два месяца, в мае 2009 г., в качестве реакции на разногласия с Вьетнамом и Малайзией по проблеме Южно-Китайского моря Китай сделал устное заявление в ООН, заявив о своем «неоспоримом суверенитете над островами в Южно-Китайском море и прилегающими водами». Особое значение в заявлении имела короткая поясняющая фраза: «Смотри прилагаемую карту». Это была «Карта девяти пунктиров», сделанная на основе карты, подготовленной в 1936 г. Бай Мейчу. Вероятно, это был первый раз, когда ее официально использовали как часть официального документа и ключевой момент в «игре карт».

В июне 2009 г., спустя почти месяц, китайская атомная субмарина столкнулась с антенной, буксируемой американским эсминцем «Джон С. Маккейн» (назван в честь отца сенатора). Американский корабль принимал участие в военно-морских учениях вместе с флотом шести государств Юго-Восточной Азии. Началась новая стадия борьбы за Южно-Китайское море[158]158
  Carlyle A. Thayer, «Recent Developments in the South China Sea: Implications for Peace, Stability, and Cooperation in the Region,» South China Sea Studies, March 24, 2011, p. 3; U.S. Department of State, «Limits in the Seas»; Tran Truong Thuy and Le Thuy Trang, Power, Law, and Maritime Order in the South China Sea (Lanham: Lexington Books, 2015), pp. 103-15.


[Закрыть].

В июле 2010 г. в столице Вьетнама Ханое проходил 17-й региональный форум стран – членов АСЕАН. За несколько месяцев до этого некоторые китайские официальные лица и политтехнологи начали использовать выражение «основной интерес» применительно к Южно-Китайскому морю. Это был очень серьезный сигнал, потому что та же формулировка использовалась в Китае применительно к сверхважным проблемам Тибета и Тайваня, и ее можно было интерпретировать как провокационное высказывание. Использование формулировки «основной интерес» вызвало отрицательную реакцию Соединенных Штатов и сильную тревогу в странах Юго-Восточной Азии. Еще до начала встречи некоторые из них призвали Соединенные Штаты сделать в Ханое резкое заявление по этому поводу. И это было именно то, что входило в планы Хиллари Клинтон.

В своей речи Клинтон заявила, что, хотя Соединенные Штаты не собираются принимать чью-либо сторону в специфических спорах по проблеме суверенитета, выход из тупика должен быть найден на многосторонней основе, причем беспрепятственный доступ в Южно-Китайское море должен быть гарантирован. «Соединенные Штаты, как и любая другая страна, – сказала она, – имеют национальные интересы в свободе судоходства, открытом доступе к морским ресурсам Азии и уважении международного права в Южно-Китайском море». «Национальные интересы» – это тщательно подобранное выражение, сказала позже Клинтон, удар в ответ на «основной интерес», о котором заговорили в Пекине.

Когда Клинтон закончила свое выступление, министр иностранных дел Китая Ян Цзечи был, как отметила госсекретарь, «очень зол». Он попросил сделать часовой перерыв в заседании, после чего вернулся – он все еще был вне себя.

Высказывания Клинтон, заявил Ян Цзечи на английском языке, представляют собой «фактическое нападение на Китай». Глядя прямо на Клинтон, он предостерег от «вмешательства извне». «Миру и стабильности в регионе» никто не угрожает. Он будто говорил, что США плетут заговор против Китая.

Затем, задержав взгляд на министре иностранных дел Сингапура, Ян Цзечи провозгласил: «Китай – большая страна, а другие страны – маленькие, и это простой факт».

После этого Ян пристально посмотрел на министра иностранных дел Вьетнама, который председательствовал на встрече, и холодно сказал ему: «Мы – социалисты и должны держаться вместе».

Министр иностранных дел Вьетнама не сказал ничего. В зале было тихо. Затем, подумав немного, министр нашел разумный ответ.

«Сейчас время обеда, – сказал он, – пойдемте пообедаем».

Но на столе осталось то, что можно назвать резким противопоставлением интересов: «основных интересов» Китая и «национальных интересов» Соединенных Штатов[159]159
  Interviews; Hillary Rodham Clinton, Hard Choices (New York: Simon & Schuster, 2014), p. 79; Edward Wong, «Chinese Military Seeks to Extend Its Naval Power,» New York Times, July 23, 2010.


[Закрыть].

Глава 21
Роль истории

Конфликт вокруг Южно-Китайского моря – это комплексная проблема. Как отметил очень известный высокопоставленный сингапурский дипломат Томми Ко, который руководил переговорами по подготовке Конвенции ООН по международному морскому праву, «конфликт вокруг Южно-Китайского моря касается законов, силы, ресурсов и истории». Эта конфронтация действительно завязана на истории[160]160
  Interview with Tommy Koh.


[Закрыть].

Символом исторических притязаний Китая является адмирал Чжэн Хэ, известный также по прозвищу Евнух-Три-Драгоценности. Он был главным среди нескольких евнухов-флотоводцев, командовавших огромным флотом Китая, построенным в XV в. Корабли перевозили широкий спектр китайских товаров и имели на борту самое передовое вооружение того времени: орудия, ядра и пушки. Самыми большими судами были массивные «корабли-сокровищницы», в десять раз превосходившие по размерам корабль, на котором почти столетие спустя Христофор Колумб прибыл в Новый Свет. Походы китайских флотов длились два-три года.

Первый поход Чжэн Хэ состоялся в 1405 г., когда он вышел в море во главе армады из 317 судов, 60 из которых составляли «корабли-сокровищницы». Он командовал еще шестью походами, в течение некоторых из них его корабли достигали берегов Аравийского полуострова и даже восточного побережья Африки в районе современной Кении. По пути они везде продавали местному населению китайские товары и продукты. Они также демонстрировали мощь и величие Китая – в формулировке Чжэн Хэ «делая явной преобразующую силу имперской добродетели». Корабли Чжэн Хэ привозили домой не только множество сокровищ и товаров, но и послов, которые лично свидетельствовали свое почтение и воздавали должное императору.

В 1433 г., возвращаясь из похода, Чжэн Хэ скончался. Великий флот пережил его ненадолго. Чиновники-конфуцианцы, важнейшие оппоненты власти евнухов, утверждали, что флот впустую тратит деньги, необходимые для сопротивления вторгающимся с севера монголам. Чиновники хотели уничтожить военно-морской флот, считая его основой власти евнухов. Путешествия за границу вскоре были запрещены. В конце концов огромный океанский флот Китая был сожжен. Евнух-Три-Драгоценности, его походы и его наследие были вычеркнуты из истории[161]161
  Louise Levathes, When China Ruled the Seas: The Treasure Fleet of the Dragon Throne, 1405-1433 (New York: Oxford University Press, 1994), pp. 170, 88, 20; Geoff Wade, «The Zheng He Voyages: A Reassessment,» Journal of the Malaysian Branch of the Royal Asiatic Society 78, no. 1 (2005), pp. 37-58; Valerie Hansen, The Open Empire: A History of China to 1800 (New York: Norton, 2015), pp. 352-60.


[Закрыть].

Но в наше время Чжэн Хэ снова начали превозносить как величайший символ торговых отношений Китая с государствами Юго-Восточной и Южной Азии – «как наиболее выдающегося мореплавателя в истории Китая». Имя адмирала популяризируется с помощью мини-сериалов, транслируемых телевидением Китая. В честь шестисотлетия первого похода Чжэн Хэ в городе Нанкин был открыт музей, на создание которого потратили 50 млн долл. Над ним возвышается действительно выдающаяся статуя адмирала – ее высота 50 футов, вес – 50 т. Ее массивность – своеобразное свидетельство знаковости притязаний Китая на Южно-Китайское море[162]162
  Michael Fabey, Crashback: The Power Clash Between the U.S. and China in the Pacific (New York: Scribner, 2017), p. 65; Joseph Kahn, «China Has an Ancient Mariner to Tell You About,» New York Times, July 20, 2005.


[Закрыть].

В то время как экономические требования и большие амбиции определяют морскую стратегию Китая, Пекин хочет соответствовать военно-морскому потенциалу Соединенных Штатов в Азии по особенной причине – из-за острова Тайвань. В 1996 г. из опасений, что лидировавший во время президентских выборов кандидат поведет Тайвань к провозглашению независимости, Пекин провел испытания ракет и боевые стрельбы в прилегающих водах. Морские коммуникации и воздушное пространство над районом стрельб были объявлены закрытыми. Вследствие этого порты на западном побережье Тайваня оказались фактически блокированными. Президент Клинтон ответил на это отправкой двух авианосных групп в Тайваньский пролив, отделяющий Тайвань от материкового Китая, якобы для того, чтобы укрыться от плохой погоды. Кризис сошел на нет, но Пекин усвоил урок – он осознал важность могущества на море. В результате было принято решение создать сильный военно-морской флот, который бы гарантировал, что подобное больше никогда не повторится[163]163
  Kurt Campbell, The Pivot: The Future of American Statecraft in Asia (New York: Twelve, 2016), pp. 185-87; Patrick E. Tyler, «China Warns U.S. to Keep Away from Taiwan Strait,» New York Times, March 18, 1996.


[Закрыть].

Ясным воскресным утром в конце августа 2014 г. моряки китайского военно-морского флота собрались в порту Вэйхай на севере страны. Это был тот самый момент «больше никогда». Они прибыли в Вэйхай не для того, чтобы отпраздновать победу, что обычно является причиной для подобных собраний, а вспомнить о поражении – проигрыше Китая Японии в Первой японо-китайской войне 1894–1895 гг., точка в которой была поставлена разгромом китайского флота при Вэйхае. В итоге Япония получила контроль над Кореей и Тайванем, а сам Вэйхай отошел под британский контроль. Все это, вместе взятое, стало особенно унизительной частью «столетия унижений».

В то утро на воду были спущены венки из белых хризантем и красных роз, чтобы почтить память китайских моряков, погибших в битве при Вэйхае. Самым высокопоставленным выступающим на церемонии был адмирал У Шэнли, занимавший тогда пост командующего военно-морскими силами Народно-освободительной армии Китая.

«Возвышение великих государств – это также возвышение великих морских держав, – сказал У Шэнли. – История напоминает нам, что государство не будет процветать без военно-морской мощи». «Столетие унижений», сказал далее китайский адмирал, было результатом недостаточной военно-морской мощи, что так наглядно продемонстрировало поражение столетие назад. «Проведение церемонии на месте той битвы – это возможность вспомнить трагическую часть истории», – отметил он. Но сегодня «море больше не является помехой; история национального унижения ушла в прошлое и никогда не повторится»[164]164
  Peng Yining, «Sea Change,» China Daily, September 24, 2014; Jeremy Page, «As China Expands Its Navy,» Wall Street Journal, March 30, 2015.


[Закрыть].

В поисках аналогов того, что может произойти в результате военно-морского соперничества США и Китая, снова и снова приходит на ум пример действия «ловушки Фукидида» в начале XX в. – гонка военно-морских вооружений Англии и Германии перед Первой мировой войной и ее трагические последствия. Однако эта аналогия имеет массу оговорок.

Все же англо-американская гонка военно-морских вооружений, выраженная в строительстве линкоров, являлась определяющим фактором геостратегической конкуренции в годы, предшествовавшие Первой мировой войне. Ею были одержимы и в Лондоне, и в Берлине. Она разжигала опасения о намерениях и программах, которые подпитывали друг друга, громоздила один страх на другой, убеждая людей в том, что война между Великобританией и Германией все ближе и ближе.

Эта аналогия внушает такие опасения, что Генри Киссинджер заключает свою книгу «О Китае» эпилогом, озаглавленным «Повторяется ли история» и полностью посвященным этому вопросу с точки зрения американо-китайских отношений. Однако с некоторым беспокойством он приходит к выводу, что «исторические аналогии по своей природе неточны»[165]165
  Henry Kissinger, On China (New York: Penguin, 2011), pp. 514-27.


[Закрыть].