Текст книги "Новая карта мира. Энергетические ресурсы, меняющийся климат и столкновение наций"

Глава 7
Эра сланцевой нефти

В августе 1946 г., ровно через год после окончания Второй мировой войны, в порт Филадельфии зашел танкер, загруженный 115 000 баррелей нефти для местного нефтеперерабатывающего завода. Нефть была загружена на танкер месяц назад в Кувейте, на берегу Персидского залива. Нефть была обнаружена в Кувейте почти 10 годами ранее, в феврале 1938 г., но ее добычу начали только после окончания войны.

Несмотря на то что эта поставка была осуществлена с испытательными целями, партию кувейтской нефти тогда назвали первой значительной поставкой ближневосточной нефти в Соединенные Штаты. Через два года прибыла первая партия нефти из Саудовской Аравии, чтобы, как сказал ее американский покупатель, «удовлетворить спрос на нефтепродукты в США»[44]44
  Journal of Commerce, July 8, 1946; March 9, May 12, 1948.


[Закрыть].

В следующем, 1948 г. произошел важный исторический перелом. Соединенные Штаты были не только нетто-экспортером нефти, но – в течение многих лет – крупнейшим экспортером нефти в мире, причем с бóльшим отрывом. Шесть из каждых семи баррелей нефти, использованных союзниками во время Второй мировой войны, были добыты в Соединенных Штатах. Но сейчас США становились нетто-импортером нефти. К концу 40-х гг., по мере развития экономического бума и расширения пригородных районов крупных городов, население которых передвигалось на автомобилях, внутреннее потребление нефти начало превышать внутренние поставки.

Спустя два десятилетия, к началу 70-х гг., соотношение спроса и предложения на мировом рынке нефти стало очень хрупким. Это подготовило условия для нефтяного кризиса 1973 г., когда из-за Войны Судного дня и последующего нефтяного эмбарго, объявленного арабскими странами, цены на нефть резко выросли – в четыре раза. Очереди на заправках и высокие цены на бензин вызвали массовое недовольство, и импорт превратился в Соединенных Штатах в важнейшую национальную проблему. Нефтяной кризис оказался шокирующим не только из-за его влияния на экономику и цены. Он означал, по мнению многих людей, что Соединенные Штаты стали слабее, оказались в зависимости от «прихотей» ОПЕК, а их внешняя политика и экономика теперь подвержены влиянию стран – экспортеров нефти и перебоям в поставках.

В ноябре 1973 г. президент Ричард Никсон провозгласил целью Соединенных Штатов достижение энергетической независимости в течение десяти лет. Энергетическая независимость стала мантрой всех американских президентов после него. Однако достижения никогда не соответствовали обещаниям. К 2005 г. импорт вырос до 60 %, и казалось, что единственный вопрос, который все задавали, заключался в том, насколько он вырастет еще.

Однако появление сланцевой нефти означало, что Соединенные Штаты могут опять стать экспортером нефти. Эта перспектива стала причиной новой политической битвы, особенно из-за того, что экспорт нефти был запрещен.

Почему же существовал запрет на экспорт нефти? Ведь Соединенные Штаты экспортируют бесконечное множество продуктов – от реактивных самолетов и химикатов до медицинского оборудования, соевых бобов и кинофильмов. Этот запрет был пережитком прошлого. Он был введен после нефтяного кризиса, охватившего мир в 70-х гг. Уже и без того недовольное население могло попросту взорваться, если бы страна экспортировала нефть, в то время как цены неуклонно увеличивались. Запрет также помог защитить внутреннюю систему контроля за ценами, которую ввела администрация Никсона для борьбы с инфляцией. Запрет содержал незначительные исключения, но фактически не имел особого значения, потому что Соединенные Штаты были нетто-импортером нефти.

В конце 70-х гг., несмотря на оппозицию со стороны либерального крыла своей собственной партии, президент Джимми Картер начал процесс постепенного отказа от сложной и неэффективной системы контроля цен на энергоносители, которая мешала инвестициям и вынуждала правительство «копаться в молекулах». Первым официальным действием Рональда Рейгана после вступления в должность президента в январе 1981 г. был полный запрет контроля над внутренними ценами на нефть. Следующей осенью, без всякой суматохи и криков, администрация Рейгана также отменила ограничения на экспорт нефтепродуктов: бензина, нефти и авиационного керосина, а также других продуктов, произведенных в результате процесса нефтепереработки. Казалось, что никто ничего не заметил. Однако запрет на экспорт нефти сохранился[45]45
  Daniel Yergin, The Prize: The Epic Quest for Oil, Money & Power (New York: Simon & Schuster, 2009), chapters 28-31; IHS Energy, US Crude Oil Export Decision: Assessing the Impact of the Export Ban and Free Trade on the US Economy (Houston: 2014).


[Закрыть].

Все было спокойно до неожиданного появления сланцевой нефти. Объемы добычи начали расти с такой скоростью, что вопросы об отмене запрета не могли не появиться.

На первый взгляд, могло показаться странным вообще говорить об экспорте нефти, когда Соединенные Штаты оставались ее импортером. Ответ следует искать в качестве сланцевой нефти и устройстве американской системы нефтепереработки. Если говорить упрощенно, то сланцевая нефть и американская система нефтепереработки не подходят друг другу. Большая часть последней – это сверхмощные нефтеперерабатывающие заводы для работы с низкокачественными тяжелыми сортами нефти из Канады, Мексики, Венесуэлы и с Ближнего Востока. С начала 90-х гг. в перестройку многочисленных заводов на побережье Мексиканского залива и на Среднем Западе было вложено более 100 млрд долл. с тем, чтобы они могли перерабатывать эту тяжелую нефть.

В результате переоборудования эти нефтеперегонные заводы не подходят для переработки растущих объемов более легкой и высококачественной сланцевой нефти. По мере роста объемов легкой нефти заводы становятся менее эффективными, а финансовые санкции и более высокие цены ложатся на плечи автомобилистов и других потребителей.

С точки зрения экономики самым рациональным будет позволить рынку решать, куда направить нефть. Это не изменит нефтяной баланс Соединенных Штатов. Если США экспортируют сотню баррелей легкой нефти из одного из портов на побережье Мексиканского залива и импортируют сотню баррелей тяжелой нефти в другой порт на Мексиканском заливе, чистый нефтяной баланс останется неизменным. Но система будет более эффективной, а экономическая выгода для всех участников процесса, включая потребителей, будет больше.

Но, как известно, политика полностью отличается от экономики. В противоположность спокойной реакции на отмену контроля экспорта нефтепродуктов в 1981 г., вопрос экспорта сырой нефти превратился в жгучую политическую проблему. Самыми яростными оппонентами здесь стали защитники окружающей среды и их союзники в Конгрессе, которые выступают против добычи нефти и газа, а также компании – владельцы нефтеперерабатывающих заводов, расположенных в основном на восточном побережье, которые не могут работать с тяжелыми сортами и зависят от легкой качественной нефти.

В результате возникла ожесточенная общественная дискуссия. Перелом пришелся на апрель 2015 г., когда председатель комитета Сената по энергетике сенатор Лиза Мурковски отметила, что запрет на экспорт сырой нефти «приравнен к режиму санкций против нас самих». Почему, спросила она, правительство Соединенных Штатов отменяет «санкции против иранской нефти» в качестве части ядерной сделки 2015 г., «в то же время сохраняя санкции против американской нефти?». Ее поддержали председатель комитета Сената по вооруженным силам сенатор Джон Маккейн и председатель комитета Сената по международным отношениям сенатор Боб Коркер, заявив, что экспорт сырой нефти «нашим друзьям и союзникам» укрепит безопасность партнеров Соединенных Штатов и позиции самой Америки на международной арене. Европейский Союз выступил с подобным заявлением, отметив, что экспорт американской нефти поможет укрепить энергетическую безопасность Европы, особенно с учетом действий России против Украины в 2014 г.[46]46
  Lisa Murkowski, «Opening Remarks,» CERAWeek 2015; Lisa Murkowski, John McCain, and Bob Corker, «The U.S. Needs to End Its Ban on Crude Oil Exports,» Foreign Policy, April 14, 2015; Maroš Sefčovič, «A 21st Century Transatlantic Energy Compact,» Peterson Institute for International Economics, Washington, D.C., October 22, 2015.


[Закрыть]

Снятие запрета стало возможным благодаря соглашению, заключенному на Капитолийском холме между республиканцами и демократами, – разрешению на экспорт сырой нефти в обмен на расширение и увеличение налоговых льгот для компаний, занимающихся использованием солнечной энергии и энергии ветра. Соглашение вступило в силу 18 декабря 2015 г. Через полторы недели из порта Корпус Кристи в штате Техас вышел танкер с грузом сырой нефти с месторождения Игл Форд и направился во Францию.

Запрет на экспорт нефти ушел в историю. К 2019 г. чистый импорт нефти в США снизился с 60 % от всех поставок в 2008 г. до менее чем 5 %. И даже при том, что США продолжали импортировать нефть, они экспортировали почти 3 млн баррелей сырой нефти в сутки, что делало их одним из крупнейших экспортеров нефти в мире. Кроме того, они экспортируют более 5 млн баррелей нефтепродуктов в сутки.

Это был не просто вопрос дополнительных поставок нефти. Перед нашими глазами разворачивались события, которые можно считать историческими не только в нефтяной отрасли и мировой экономике, но и в мировой политике.

Еще в 2003 г. предполагалось, что 20–25 долл. за баррель – это долгосрочная цена на нефть. Но ближе к концу 2003 г. и в 2004 г. эта цена, как и цены на другие сырьевые продукты, начала расти. Этот рост цен стал сигналом о наступлении «эры БРИК». То образование, что мы знали под обобщенным названием «развивающиеся страны», превратилось в «развивающиеся рынки». Этому способствовали мощные силы: быстрый экономический рост, международная торговля, более открытые рынки, развитие технологий и коммуникаций, распад Советского Союза, открытие миру Индии и Китая, глобальные цепочки поставок и быстрое развитие глобализации[47]47
  Daniel Yergin and Joseph Stanislaw, The Commanding Heights: The Battle for the World Economy (New York: Touchstone, 2002).


[Закрыть].

Рост стран БРИК был впечатляющ. В период между 2003 и 2013 гг. экономика Китая выросла более чем в два с половиной раза; экономика Индии удвоилась; экономики России и Бразилии выросли на 50 % каждая. За тот же период времени рост объема мировой экономики составил всего 30 %, экономики Соединенных Штатов – 17 %, Европы – 11 % и Японии – всего 8 %.

Характерной особенностью «эры БРИК» был так называемый сырьевой суперцикл – высокие и растущие цены на нефть, медь, железную руду и другие ресурсы, стимулом которых являлся быстрый экономический подъем в этих странах. В период с 2003 по 2013 г. только на Китай пришлась половина всего роста потребления нефти в мире. В течение «эры БРИК» именно этот рост спроса, особенно со стороны Китая, стал определяющим фактором для мирового нефтяного рынка.

В ответ на суперцикл и рост цен на ресурсы компании резко нарастили свои инвестиции в производство сырья, чтобы увеличить его еще больше. Естественно, спрос со стороны Китая будет продолжать расти. Кто мог думать иначе? В июне 2012 г. один из крупнейших международных банков организовал свою ежегодную конференцию для хедж-фондов и других инвесторов в пасторальном конгресс-центре Grove на окраине Лондона. В ходе состоявшейся в рамках конференции встрече по теме «Природные ресурсы и сырьевой суперцикл» генеральные директора крупнейших мировых горнодобывающих компаний пришли к единому мнению – конца не видно, сырьевой суперцикл будет только продолжаться, поэтому их компании будут продолжать наращивать мощности, скупать активы и тратить еще большие суммы денег.

Однако на самом деле к тому времени суперцикл уже завершался. Показатель индекса неэнергетических ресурсов достиг пика более чем за год до этого, в апреле 2011 г., после чего начал снижаться.

Но ситуация с нефтью была неясна. Она развивалась не так, как с другими видами сырья. Перебои в поставках нефти – из Венесуэлы, Нигерии, Ливии и из Ирана из-за санкций – нивелировали всплеск поставок из Соединенных Штатов и других стран. Однако экономический рост в странах БРИКС замедлялся, что влекло за собой уменьшение потребления нефти. Спрос и экономика стран БРИКС больше не являлись определяющими факторами для ситуации на мировом нефтяном рынке. Появился новый определяющий фактор – американская сланцевая нефть. Другие страны увеличивали добычу нефти – в частности, Канада, Россия, Бразилия и Ирак. Но доминирующим фактором была сланцевая нефть.

Соединенные Штаты двигались по верному пути к тому, чтобы войти в «большую тройку» мирового нефтяного рынка наряду с Россией и Саудовской Аравией. Это было очень важно не только с точки зрения мировой экономики, но и с точки зрения геополитики. Марош Шефчович, занимавший тогда пост еврокомиссара по энергетике, заявил в Вашингтоне, что, с точки зрения Брюсселя, Соединенные Штаты являются теперь «энергетической супердержавой»[48]48
  Maroš Sefčovič, «A 21st Century Transatlantic Energy Compact».


[Закрыть].

Но что это значило?

Глава 8
Перебалансировка геополитики

Санкт-Петербург расположен так далеко на севере, что каждый июнь во время белых ночей солнце почти не заходит над этим городом, который в царские времена был столицей России, сокращая темноту всего до нескольких часов. В наше время, однако, людей со всего мира в Санкт-Петербург влекут не только магия белых ночей, величие города и шарм его дворцов и каналов. В период белых ночей почти 10 000 человек съезжаются сюда, чтобы принять участие в Санкт-Петербургском международном экономическом форуме, который проходит под патронажем уроженца этого города – президента России Владимира Путина.

В 2013 г. Путин находился на сцене вместе с канцлером Германии Ангелой Меркель. Это было время, когда осознание глобального воздействия сланцевой революции в США только начиналось. Недостаток взаимопонимания между двумя лидерами был уже слишком очевиден; отношения между ними были сдержанными и холодными, они чаще смотрели на аудиторию, чем друг на друга.

Когда официальные выступления закончились, наступило время вопросов из зала. Первый вопрос – о диверсификации российской экономики, уменьшении ее сильнейшей зависимости от экспорта сырья – был обращен к президенту Путину. Задавая вопрос, журналист мимоходом упомянул сланцевый газ. В этот момент российский президент взорвался. Он крайне резко высказался против возможной добычи сланцевого газа в Восточной Европе, охарактеризовав ее как серьезную опасность, угрожающую окружающей среде, загрязняющую воду и почву. Свой резкий выпад Путин подкрепил множеством цифр. Задавший вопрос тихо опустился на свое место.

Такая бурная реакция Путина объясняется тем, что сланцы становятся вопросом геополитики. Сланцевая революция стала вызовом для России, на тот момент мирового лидера добычи природного газа, а также его крупнейшего поставщика в Европу. Если говорить о мире в целом, то всем становилось понятно, что неконвенциональная революция означает больше, чем просто перемещение потоков нефти и газа. Она означает изменение позиций государств в мире.

В течение 40 лет на политику США в области энергетики решающее воздействие оказывали угроза дефицита и ее уязвимость (внешняя политика при этом не спасала), образовавшиеся в результате кризиса 1973 г. и иранской революции 1979 г., когда был свергнут шах и к власти пришел аятолла Хомейни. Эти времена прошли. Сланцевая революция позволяет Вашингтону, отметил помощник президента Обамы по национальной безопасности Томас Донилон, «чувствовать себя намного увереннее в достижении целей в области обеспечения международной безопасности». Государственный секретарь Майк Помпео выразил ту же мысль несколько иначе – сланцевая революция дала возможность Соединенным Штатам действовать в международных делах с гибкостью, которой у них не было прежде[49]49
  St. Petersburg International Economic Forum, June 2013; Thomas Donilon, «Energy and American Power: Farewell to Declinism,» Foreign Affairs, June 2013; Michael R. Pompeo, Speech at CERAWeek: «U.S. Foreign Policy in the New Age of Discovery,» March 12, 2019. On the impact on U.S. foreign relations, see Meghan O’Sullivan, Windfall: How the New Energy Abundance Upends Global Politics and Strengthens America’s Power (New York: Simon & Schuster, 2017), chapters 5 and 6.


[Закрыть].

Но как и до какой степени? Энергия – точнее, ее наличие и доступ к ее источникам – более чем столетие связана с вопросами безопасности и геополитики. «В современную эпоху ни один вид товара не играл столь же важную роль в стимулировании политических и экономических потрясений, и есть все причины считать, что так будет продолжаться и в будущем», – говорится в исследовании института Брукингса[50]50
  Bruce Jones, David Steve, and Emily O’Brien, Fueling a New Order? The New Geopolitical and Security Consequences of Energy (Washington, D.C.: Brookings Institution, 2014), p. 12.


[Закрыть].

Ближний Восток представляет собой крупнейший центр мировой нефтяной отрасли, безопасность ее поставок отсюда имеет критически важное значение для мировой экономики и является вопросом первостепенной важности для внешней политики Соединенных Штатов. В начале холодной войны в 1950 г., когда Саудовская Аравия приступила к экспорту нефти, президент Гарри Трумэн предложил королю ибн Сауду гарантии безопасности со стороны Соединенных Штатов. «Никакая угроза Вашему королевству, – писал президент, – не может не стать предметом немедленной реакции Соединенных Штатов»[51]51
  Foreign Relations of the United States, 1950, vol. 5 (Washington, D.C.: United States Government Printing Office, 1978), p. 1191.


[Закрыть]. Это обязательство, изначальной целью которого было недопущение попадания ресурсов в руки Советского Союза, продолжало действовать и после окончания холодной войны. Широкое участие Соединенных Штатов в обеспечении безопасности арабских государств Персидского залива в настоящее время выражено в форме многочисленных соглашений, сделок в области продаж вооружений, обменов, баз для сухопутных войск, а также военно-морских и военно-воздушных баз.

Важным элементом мирового нефтяного рынка являются резервные мощности. Это производственные мощности – в нашем случае нефтяные скважины, – которые в данный момент не работают, но могут быть быстро запущены в дело, если на рынке образуется дефицит и цены резко повышаются или из-за перебоев где-то прекращаются поставки. Сегодня большая часть резервных мощностей сконцентрирована в Саудовской Аравии, есть они также в Объединенных Арабских Эмиратах и в Кувейте. Это обстоятельство в сочетании с нефтяными запасами делает Саудовскую Аравию стабилизатором мирового рынка. Иногда ее называют также «центральным банком» мировой нефтяной промышленности.

Причина взятого на себя США обязательства, масштабы их вовлеченности и размеры ресурсов региона – все это вынуждает считать, что Штаты сами по себе сильно зависят от Ближнего Востока. Но в 2008 г., еще до появления сланцевой нефти, импорт нефти из стран Персидского залива составлял менее 20 % от общего объема импорта и не более одной десятой ее потребления в Соединенных Штатах. Как уже отмечалось, благодаря битуминозным пескам провинции Альберта Канада является крупнейшим поставщиком нефти в США. Сегодня из стран Персидского залива в США поступает лишь около 7 % импортируемой ими сырой нефти. В свою очередь, производители нефти из Персидского залива все чаще считают Азию своим самым важным рынком.

Взятые на себя США обязательства в регионе по-прежнему имеют силу не потому, что конкретные баррели нефти отгружаются Саудовской Аравией, Кувейтом или ОАЭ на американские нефтеперерабатывающие заводы, а из-за того, что эти ресурсы критически важны для мировой экономики в целом и для самых важных союзников и торговых объемов Америки. Перебои в поставках влияют на мировую экономику, в которую США тесно интегрированы – от внешней торговли зависят почти 30 % их ВВП и 40 млн рабочих мест. Даже если США не импортируют много ближневосточной нефти, перебои с поставками приведут к росту мировых цен, в том числе в США[52]52
  Trade Partnership Worldwide, «Trade and American Jobs: The Impact of Trade on U.S. and State-Level Employment,» February 2019.


[Закрыть].

Каким образом сланцевая революция изменила политическую ситуацию в мире? Пример номер один – Иран и ядерное соглашение 2015 г. В 2012 г. на нефтедобывающую промышленность и финансовые структуры Ирана были наложены санкции. Целью их введения было снижение нефтяного экспорта Ирана и, таким образом, сокращение доходов иранского бюджета, чтобы вынудить иранцев сесть за стол переговоров, как мы увидим позже. Однако то, что санкции сработают, не было очевидно. Ожидаемое снижение поставок приведет к росту цен, ударит по странам – импортерам нефти, в результате санкции будут сняты. Собственно говоря, на это рассчитывал Иран, уверенно называя новые санкции «обреченными на неудачу». Но растущая добыча нефти в США компенсировала сокращение иранского экспорта. Как мы увидим позже, нефтяные санкции сохранились, их подкрепили финансовые санкции, и экономическое давление вынудило Иран в конце концов согласиться с ядерной сделкой, которую продвигала администрация Обамы. Она заставила Иран приостановить свою ядерную программу в ответ на снятие санкций[53]53
  Carlos Pascual, «The New Geopolitics of Energy,» Columbia Center on Global Economic Policy, September 2015, pp. 14-15; Javier Blas, «Iran Sanctions Push Oil Price,» Financial Times, January 23, 2012; «Iran: EU Oil Sanctions,» BBC, January 23, 2012.


[Закрыть].

Пример номер два – это Европа и резкое выступление Путина в Санкт-Петербурге. Рост добычи сланцевого газа оказался одним из путей к диверсификации и деполитизации европейского газового рынка и повышению энергетической безопасности, одной из главных тем главы 12. Когда европейские лидеры говорят об энергетической безопасности, то зачастую они меньше фокусируются на нефти и больше – на природном газе, в частности на степени зависимости от российского газа. Как самый крупный поставщик газа в Европу Россия имеет – в умах некоторых политиков в Европейском Союзе и многих в Вашингтоне – возможность использовать поставки газа в качестве инструмента для достижения политических целей.

И здесь появляется американский сланцевый газ. Во-первых, это устраняет нужду в СПГ в Соединенных Штатах, побуждая экспортеров перенаправлять некоторое количество своего СПГ в Европу. Это создает новый источник диверсификации поставок для Европы. Затем экспорт СПГ из Соединенных Штатов усиливает конкуренцию в Европе – американский газ, как и СПГ из других стран, на равных конкурирует с российским газом. Европейские покупатели имеют теперь больше вариантов выбора, что означает диверсификацию поставок – основу энергетической безопасности. «У нас было много политических проблем с Россией, – сказал министр энергетики Литвы. – Но сейчас, в результате создания мощностей для импорта СПГ, поставки газа были деполитизированы»[54]54
  Christopher Alessi and Sarah McFarlane, «Europe Opens Up to Other Gas Suppliers,» Wall Street Journal, September 27, 2018.


[Закрыть].

В марте 2016 г. супертанкер, загруженный нефтью, вышел из одного из американских портов на побережье Мексиканского залива. Его пунктом назначения был Китай. Покупателем нефти являлась компания Sinopec, одна из двух основных китайских нефтяных компаний, она же считается одним из крупнейших в мире покупателей нефти. «Экспорт американской сырой нефти – это позитивная новость для мирового рынка, он позволяет нефтеперерабатывающим компаниям Азиатско-Тихоокеанского региона диверсифицировать поставки», – сказал представитель Sinopec. Через несколько месяцев еще один танкер привез в порт Шеньчжень груз сжиженного природного газа. Это была первая поставка американского СПГ в Китай. Эти рейсы продемонстрировали, что схватки с нулевой суммой не на жизнь, а на смерть между Китаем и Соединенными Штатами за доступ к ограниченным запасам энергоносителей, которая очень ярко представлялась всего несколько лет назад, скорее всего, не будет. Мир изменился. Запасов энергоносителей в мире достаточно, поэтому Китай и Соединенные Штаты могут взаимодействовать на мировом рынке – к взаимной выгоде. Сланцевая революция позволила устранить по меньшей мере одну важную причину разногласий в американо-китайских отношениях и создать общность интересов между государствами – если позволят торговые войны.

Благодаря сланцевой революции Соединенные Штаты по-новому представлены в Азии, что является стратегически важным и позитивным фактором для многих государств. Это новая реальность, которая способствует диверсификации, снижает зависимость от положения на Ближнем Востоке и в Ормузском проливе, позволяет рассматривать новые варианты закупок СПГ. Наиболее примечательно, что Индия, экономика которой растет на 7–8 % в год, закупает нефть и особенно СПГ в Соединенных Штатах. Хотя США являются одним из нескольких поставщиков СПГ в Индию, увеличивающаяся торговля сближает обе страны и вносит новое измерение в двусторонние отношения.

Японские компании – как и японское правительство – также крайне заинтересованы в импорте американских нефти и газа. Они рассматривают эти поставки как способ сократить торговый дефицит Японии перед Соединенными Штатами, а также как важный вклад в укрепление глобальной экономической безопасности. Япония импортирует 99 % потребляемой нефти и 98 % природного газа, поэтому это очень важно для ее собственной энергетической безопасности и экономики. В 2020 г. большая часть японских атомных электростанций продолжает простаивать вследствие случившейся в 2011 г. аварии на АЭС «Фукусима». СПГ, уже игравший важную роль в области выработки электроэнергии, заполнил образовавшуюся пустоту – в 2020 г. благодаря ему в Японии будет выработано 30 % электроэнергии.

Южная Корея на момент написания этой книги является крупнейшим покупателем американского сжиженного газа. Более того, возможность закупки газа в США, по словам высокопоставленного южнокорейского чиновника, «помогает нам вести переговоры с нашими традиционными поставщиками». И чем больше газа Южная Корея покупает в Америке, тем ниже положительное сальдо ее торгового баланса с Соединенными Штатами – на что Сеул, не колеблясь, обращает внимание США[55]55
  Interview (Korea).


[Закрыть].

Осенью 2018 г. произошло историческое событие, которое едва ли кто-нибудь заметил: Соединенные Штаты превзошли Россию и Саудовскую Аравию и вернулись на первое место в мире по добыче нефти, которое они потеряли более сорока лет назад.

Как долго и насколько будет расти объем добычи нефти в Соединенных Штатах? Некоторые говорят, что делать прогнозы еще слишком рано с точки зрения технологии и возможностей восстанавливать ресурсы. Инженер-нефтяник, который разрабатывал Пермское месторождение для одной из крупных компаний, резюмировал это следующим образом: «За мою тридцатилетнюю карьеру в отрасли Пермское месторождение – это единственное место, где каждый раз, когда я составлял карту ресурсов, она была больше прошлой. Во всех других местах каждый раз карта ресурсов становилась меньше»[56]56
  Interview.


[Закрыть].

Но перемены в политике правительства, экономике или недостаточно развитая инфраструктура могут ограничить рост добычи. Организации защитников окружающей среды могут начать действовать более эффективно. Намерение демократической администрации проводить политику «нового зеленого курса» может создавать юридические и правовые препятствия. Лозунг «Запретить фрекинг» овладел умами некоторых демократов – они не понимают, что при бурении любой скважины (как в сланцевых, так и не в сланцевых породах) в какой-то степени используется фрекинг. Могут возникнуть неожиданные ограничения с точки зрения геологии.

Все вышесказанное позволяет сделать вывод: то, что было достигнуто после бурения скважины Эс. Эйч. Гриффин № 4, не имеет аналогов в истории. Мир никогда прежде не видел подобной скорости или масштабов роста. С точки зрения объемов добычи можно сказать, что за десять с небольшим лет Соединенные Штаты добавили эквивалент еще одной Саудовской Аравии. Однако, несмотря на то что объем добычи нефти в США продолжал расти, возник новый вызов. Сланцевая революция ищет новую революцию – революцию, которая базируется не на технологическом прорыве, а на собственной экономике[57]57
  Raoul LeBlanc, «The Impact of Financial Discipline on Crude Supply,» IHS Markit, January 23, 2020.


[Закрыть].

Добыча сланцевой нефти или газа считается производственным бизнесом. В противоположность традиционным скважинам, выход сланцевых скважин за первый год или около того значительно снижается, прежде чем произойдет выравнивание. Поэтому компании постоянно бурят новые скважины, чтобы компенсировать падение добычи в пробуренных до сих пор. Для независимых компаний все это было связано с ростом, финансируемым инвесторами и долгами. Но к настоящему моменту роста недостаточно. Инвесторы, которые прежде поощряли компании, когда те старались увеличить добычу, теперь выражают неудовольствие. Компании, повышая эффективность работы, снизили затраты на скважину с примерно 15 млн долл. до 7 млн, но этого мало. Инвесторы хотят вернуть деньги. Сейчас они не хотят финансировать добычу сланцевой нефти (газа), не получая никакой отдачи от своих инвестиций. Когда инвесторы смотрят на компании, занятые добычей сланцевой нефти (газа), они не хотят роста любой ценой. Сейчас рост имеет свою цену. Когда компании видели, что цена их акций падает, они были вынуждены перестраивать свой бизнес, контролировать расходы и жить в рамках бюджета, таким образом возвращая инвесторам вложенные ими деньги в форме дивидендов или выкупа акций. Кроме того, необходимость снижения расходов будет стимулировать слияния и поглощения компаний.

Перемены в сланцевом сегменте развивались и по другому пути. В то время как независимые компании урезали расходы, крупнейшие корпорации укрепились. ConocoPhillips, некогда транснациональная корпорация, вернулась, чтобы сосредоточиться на североамериканских сухопутных месторождениях. Две из крупнейших транснациональных корпораций, ExxonMobil и Chevron, вновь обратились к Северной Америке, направив более 20 % всех своих инвестиций в секторе апстрим в Пермское месторождение, чтобы добывать там существенную долю своей нефти. ВР и Shell также сделали ходы в том же направлении, но в меньшей степени.

Если все это сложить, то создается впечатление, что сейчас суточный объем добычи нефти в США обречен снизиться до 300 000–500 000 баррелей. Конечно, лихорадочного роста от 1 млн до 2 млн баррелей в сутки, отмечавшегося в предшествующие годы, больше не будет. Но даже при таком снижении добычи Соединенные Штаты останутся крупнейшим в мире производителем нефти. В ноябре 2019 г. Соединенные Штаты пересекли историческую черту. На нетто-основе они больше не являются импортером нефти – такого не было в течение 70 лет. Фактически США стали нетто-экспортером.

Сланцевая революция перевернула мировой рынок нефти и меняет концепцию энергетической безопасности. Парадигма «Страны – члены ОПЕК против стран, не являющихся членами ОПЕК», которая определяла развитие мирового рынка нефти в течение десятилетий, более не существует. Ее место заняла новая парадигма – «большая тройка» в составе США, России и Саудовской Аравии.

Подытоживая сказанное, следует подчеркнуть, что энергетика остается источником мировой напряженности и центральным пунктом геополитических конфликтов и разногласий в мире. Разумеется, именно так ее видит Владимир Путин.