Текст книги "Поток"

На ближайшем экранчике возникла надпись: «Терминал камеры R-483», а потом – столбцы данных, предназначенных, судя по всему, для обслуживающего персонала:

Время, затраченное на сеансы: 1:87:61:78:392:303

Прогресс дознания: 23.381

Парасагиттальная степень: 210.9

Среднее напряжение на магистрали: 23.907 kV

Состояние готовности гидролизатора: 21

Атмосферное давление: 1.000123

Относительная влажность: 23.2 %

Концентрация твердых частиц: 0.00099 ч./млн.

Сотни строк с подобными данными мелькали на скругленной стене, обновляясь каждые несколько секунд. В них невозможно было вот так, навскидку, разобраться, но они хотя бы были на английском языке. Опустив дрожащую руку, Грейди заметил, что вместе с ней по стене переместился курсор. По всей видимости, так он мог воздействовать на экраны – и на строки меню. Кликнув на строку «Диагностическая коррекция», Грейди обнаружил целую серию появившихся подменю: «Жизнеобеспечение», «Допрашивающие субсистемы», «Проецирование» и еще множество в том же духе.

Может, Резисторы полагали, что гениальные обитатели здешних камер смогут разобраться со всей этой сраной галиматьей? Сам Грейди сейчас определенно не находил в себе ничего гениального.

Он неуклюже сел обратно на пол и какое-то время отдыхал, прислонившись к стене. Именно тогда он заметил, что червь снова включил проекцию, и поднял взгляд, чтобы прочесть ожидающее его послание:

Nao waike taojian v3.8.80 Kuozhan zi xito ng jishu caozuo sho uce

Cerebral Interrogatory Enclosure v3.8.80 Extended Subsystem Technical Operations Manual

Церебральный Корпус Люкс v3.8.80 подсистема расширенного технического руководства операции

Cerebral Caja suite v3.8.80 Manual extendido Subsistema de Operaciones

Técnicas Boitier cérébrale Suite v3.8.80 Manuel des opérations techniques du sous-systéme étendu

Грейди тихо засмеялся – и только потом вспомнил о боли в животе.

Ладненько. Будем поосторожнее.

– Спасибо, малой.

Глава 9. Необходимая ложь

Грейди потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к своему червеподобному сокамернику, – уж слишком сильно тот напоминал чудовищные щупальца ИскИна. Но потом Грейди понял, что Малой просто собран из их кусков, и сам факт того, что можно так сильно переделать оборудование БТК, его сразу вдохновил. Джону захотелось разобраться, как это делается.

В любом случае, Грейди начало нравиться общество Малого. Приборчик чем-то напоминал любопытную собаку, когда приподнимался над своей спиральной бухтой, внимая человеческой речи. Как и собака, он не понимал слов, но улавливал интонацию. Реплики, произнесенные бодрым высоким голосом, воодушевляли его, а низкие сердитые – заставляли на несколько минут свернуться в клубок. К тому же Малой повсюду следовал за Грейди, скользя по полу. А еще он, похоже, не требовал подзарядки. Видимо, в БТК как-то решили проблему ограниченного ресурса аккумулятора. Если, конечно, его новый друг вообще использовал аккумуляторы.

Методом проб и ошибок Грейди научился включать и выключать проектор Малого, касаясь его усиков. Экран, транслирующий изображение на любую близлежащую поверхность, оказался сенсорным, и вскоре Грейди засел за чтение казавшегося бесконечным технического руководства для «Секции церебрального дознания», или СЦД, к которой, судя по всему, относилась его камера и обслуживающий ее искусственный интеллект.

После сенсорного голода последних нескольких месяцев Грейди с жадностью поглощал любую информацию. Ознакомившись со справочником, он вскоре научился управляться с системами базовой диагностики и жизнеобеспечения СЦД.

Когда Грейди переключил систему жизнеобеспечения своей камеры из пуповинного режима в ручной, в его жизни, наконец, появилось будущее. Это была простая диагностическая блокировка, но, когда Грейди деактивировал пуповину, снова раздался звонок, и прямо из стены выросли раковина с унитазом, сделанные из того же унылого серого материала. Грейди подставил руку под стилизованный кран, и оттуда полилась чистая вода. Теперь у него снова появилась возможность контролировать собственное тело. Наверняка где-то имелась и система, позволяющая принять ванну или душ, но обнаружить ее пока не удалось.

Из документации Грейди понял, что ему следует вновь запустить собственный желудочно-кишечный тракт. На протяжении нескольких месяцев ученый питался исключительно предварительно ферментированной кашицей. Тем не менее он решил рискнуть и выпить немного воды и теперь, словно зачарованный, смотрел, как она омывает его ладони. Его заворожили законы гидродинамики, определяющие поверхностное натяжение и слияние капель. Он так давно не наблюдал за тем, как работают законы природы! Ни эти, ни любые другие. От такой стимуляции его синестетический разум получал настоящее наслаждение.

Потом Грейди глотнул воды и ощутил, как она проскальзывает в горло, будто солнечный луч. Он снова возвращался к жизни. Омыв лицо, Джон удовлетворенно вздохнул. Правда, полотенца не было – и он по-прежнему оставался голым. Однако это его не тревожило. Он просто стоял, ощущая, как струйки холодной воды стекают с лица на шею и грудь.

Потом задумчиво прошел по камере, чувствуя облегчение и оставляя на полу влажные следы. Впервые за долгое время (он даже не мог припомнить, за какое) над головой не висели жуткие щупальца, словно порожденные ночным кошмаром. Живот по-прежнему болел, но вот так свободно ходить было здорово.

И тут Грейди наткнулся на тонкую черную нить, свисающую с потолка в центре камеры, как раз там, где стоял просмотровый стол. Сперва он подумал, что это – надо ж такому случиться! – висит на своей шелковистой паутинке паук. Однако, хорошенько осмотрев эту нить, он разглядел, что узелок у нее на конце – вовсе не узелок, а какой-то соединитель. Причем неорганический. Все это походило на микроскопический проводок. Грейди сначала как следует разглядел его, а только потом взялся за кончик.

Черная нить на ощупь казалась такой же, как углеродные волокна, вставленные в его мозг; во всяком случае, они запомнились ему именно такими. Трогать голову, чтобы убедиться в своей правоте, Грейди не захотел.

Он потянул за волосок, но тот не тронулся с места. Он оказался неправдоподобно прочным и впился в ладонь. Грейди быстро отпустил его. Крови не было, но на руке виднелся порез, как от бумаги.

Грейди воззрился на купол потолка. Нить была так тонка, что почти сразу исчезала из виду. И что же это за штуковина?

Пусть эта тайна пока тайной и останется. Пусть прямо сейчас Джон чувствовал себя довольно неплохо, но его потребности по пирамиде Маслоу[46]46
  Упрощенная модель иерархии человеческих потребностей.


[Закрыть] были, мягко говоря, удовлетворены не полностью. Рано или поздно ему понадобится пища, и надо разобраться, как ее добыть, до того как голод заявит о себе в полную силу.

И Грейди вновь принялся изучать меню операционной системы своей камеры. Там он нашел схему всего СЦД и вскоре понял, что его клетка – всего лишь часть огромной автономной системы секции дознания. Значит, искусственный интеллект, в конечном счете, особо не наврал. Судя по всему, непосредственно из его камеры нельзя было выйти в большой мир (равно как и войти из него), прямая связь с ним отсутствовала. Грейди был словно корабль в бутылке. Трудно сказать, как его туда затолкали, потому что, если не считать канала для регуляции давления диаметром в два дюйма, помещение было абсолютно изолированным. Вмуровали прямо в скалу? Или тут применялись наноматериалы? Такие подробности в схеме отсутствовали.

Из нее Грейди понял, что Малой пробрался к нему по трубе, изображение которой исчезало за краем чертежа. Джон смотрел туда и думал, куда же та ведет. Где-то там, наверно, трубы всех камер должны объединиться между собой – или, по крайней мере, влиться в некую общую инфраструктуру. Малой как-то определил, где находится Грейди. Судя по всему, полная изоляция СЦД была непростой инженерной задачей даже для БТК.

В любом случае, через двухдюймовый канал не сбежишь.

Продолжая изучать схему, Грейди разглядел небольшой термоядерный реактор, расположенный в большем отсеке СЦД за стеной его камеры. А значит, труба предназначалась для того, чтобы регулировать атмосферное давление в камере. Ну или для чего-то в этом роде – трудно сказать определенно. И пульт не мог поведать ему о том, где он находится или хотя бы на какой глубине.

Единственной задачей местной системы было обеспечение функционирования его камеры. Опять же, ИскИн не солгал относительно ограниченности своих знаний. Но ведь он наверняка куда-то отсылал результаты допросов Грейди. А значит, должен существовать какой-то способ связи с внешним миром.

Джон с удвоенной энергией принялся разбираться с СЦД и вскоре обнаружил другую систему жизнеобеспечения, которая включала в себя оборудование, синтезирующее пищу и другие материальные объекты. Оно тоже находилось в наглухо запечатанной капсуле СЦД, но за пределами его камеры. В документации говорилось, что продовольственная установка может производить «бессмертное» мясо, имитацию яиц и едва ли не все что угодно, используя в качестве строительного материала органические молекулы, синтезируемые из других систем (а также, что совсем не радовало, из переработанных отходов).

Грейди задался вопросом, не находится ли он в саморегулирующейся биосфере. Если он прав, то это впечатляющее достижение, которое можно применять и в дальних космических экспедициях, и при колонизации…

Он тут же спохватился. Сейчас не время восхищаться технологиями БТК. Грейди вернулся к своим изысканиям.

Предоставляемое по запросу производственное оборудование использовалось для выработки ингредиентов, необходимых для непрерывного функционирования СЦД – а также для переработки неорганических отходов и ремонта неисправных компонентов, – и вдобавок на нем делали поощрительные подарки для сотрудничающих заключенных. В числе которых Грейди, естественно, никогда не был.

Стоило ему активировать системы питания и производства, как из стены немедленно выросли их интерфейсы в виде выступов и отверстий, которые контролировались с диагностических экранов. Вероятно, если бы Джон не сопротивлялся ИскИну, тот обеспечил бы ему определенный уровень комфорта.

Он прокрутил список предметов роскоши. Меню оказалось на удивление всеобъемлющим. От такого огромного выбора Грейди стало не по себе, словно он в обычной привокзальной забегаловке открыл меню и обнаружил там блюда тайской, итальянской, мексиканской, индийской и французской кухни разом.

Чтобы не перегрузить пищеварительную систему, Джон решил для начала попробовать фо на курином бульоне – вьетнамское блюдо с лапшой, – сочтя его достаточно легкой пищей. Стоило кликнуть на суп в меню, возле его названия немедленно появился индикатор прогресса, показывающий готовность заказа в процентах.

Кафе с индикатором прогресса не сулило ничего хорошего.

Однако через несколько минут из стены выскользнула серая полка с серой же миской самого заурядного вида, в которой дымился пряный ароматный бульон. От такого запаха сразу проснулся аппетит, Грейди схватил лежащую тут же на полке серую ложку и осторожно попробовал суп.

Вкус оказался восхитительным.

То ли причиной было заключение, то ли истощение, то ли суп оказался действительно хорош, но Джон вспомнил голодные студенческие годы в Олбани и дешевую вьетнамскую забегаловку, которую он частенько навещал.

Он сверху вниз посмотрел на ЭАП-червя:

– Неплохо, Малой. – Тот повернулся на голос. Грейди опустился рядом с ним на пол с удовольствием принялся за еду. – Совсем неплохо.

Подкрепившись, Грейди снова принялся расхаживать по камере, кружа возле свисающего с куполообразного потолка провода.

Тот должен куда-то вести. До появления Малого его не было, следовательно, змей, скорее всего, притащил его с собой. А значит, он тут болтался неспроста.

Грейди взглянул на противоположную стену, туда, где все еще был открыт диагностический порт. Провод достаточно длинный для того, чтобы…

Джон аккуратно ухватился за венчающий провод разъем и потянул его туда, где был иридосканер, которым ученый недавно воспользовался. Возле сканера действительно оказалось небольшое гнездо. Грейди принялся изучать разъем.

Похоже, тот подходил.

Грейди потащил провод в сторону гнезда, обнаружил, что тот вполне дотягивается и даже слегка провисает, и вставил коннектор в гнездо.

С потолка донеслось громкое «чпок», а затем запищал зуммер. Его сигналы повторялись с интервалом в несколько секунд.

Затем раздался мужской голос, который с сильным индийским акцентом произнес:

– Простите, с кем я говорю? – И тут же продолжил, но на другом языке: – Wo yu shui shuohua?

Грейди застыл от неожиданности. Заподозрив недоброе, отвечать он не стал.

– Avec qui je parle? С кем я говорю?

Грейди решил выдернуть коннектор.

– Не бойтесь, я такой же узник, как и вы.

Он ухватился за шнур, готовясь в любой момент вырвать его из гнезда.

– Je suis un prisonnier comme vous.

– А откуда мне знать, что вы узник?

– Американец. В каком году вас схватили, мой друг?

Грейди глубоко вздохнул:

– Откуда мне знать, что это не подстава?

– Гм… Я так понимаю, вы спрашиваете: «Откуда вам знать, что я человек?» И наоборот: «Откуда мне знать, что вы человек?» Это как тест Тьюринга наизнанку.

Грейди обдумал сказанное.

– Хотя, – продолжал голос, – я не исключаю возможности того, что моего полимерного червя схватил ИскИн, это представляется мне маловероятным. Искусственные интеллекты – совершенно лишенные воображения существа.

Грейди перевел взгляд на Малого.

– Вы собрали эту штуку… из оборудования БТК?

– Не я. Вы, мой друг, забегаете вперед. Вы же еще не определились, можно ли мне доверять, помните?

– Ох, – кивнул Грейди, – точно.

– Как доказать свою человеческую природу в мире, где искусственный интеллект стал обычным делом?

– Я не уверен, что знаю ответ.

– Мы решили в таких ситуациях сосредотачиваться на том, что отличает разум человека от интеллекта машины, – а именно на функциях человеческого организма.

– «Мы»? Так вы не один, есть кто-то еще?

– Э-э нет, давайте-ка по порядку, друг мой. Лучше ради обоюдного удовольствия определимся с человеческой сущностью каждого из нас.

– При помощи функций организма? Это как же? Шутить про пердеж станем?

– Нечто вроде. Позвольте, я начну. Пожалуйста, опишите, как пахнут гениталии вашей жены?

– Что за… – насупился Грейди. – Какого хрена вам надо? Вы уже сколько лет тут сидите?

– Ага, вам разве не понятно? Теперь я убежден в том, что вы человек. Машинный разум в его нынешнем состоянии, конечно, мощнее человеческого мозга, но он мыслит более узконаправленно и далек от утонченности. Ни один ИИ, услышав этот вопрос, не смог описать запах женщины – и при этом он начисто игнорировал социальный подтекст, который в любом мужском обществе почти наверняка привел бы к драке.

Грейди неуверенно уставился в потолок:

– Хорошо, в этом есть смысл. – Он еще немного подумал. – Но я в любом случае не могу припомнить, был ли женат.

– Печально слышать, что ваша память оказалась повреждена. Вы удостоверились наконец-то в моей человеческой сущности?

Этот парень какой-то странный, подумал Грейди. Достаточно странный для того, чтобы быть человеком. Он, без сомнения, эксцентричный гений. Но, поняв, что беседует с другим человеком, Грейди почувствовал облегчение и радость.

– Да. На самом деле, так здорово с тобой поговорить.

– Тебе неплохо бы еще убедиться, что я не работаю в этой тюрьме охранником.

– Так это не просто мой личный ад, а тюрьма?

– Да, мой друг. Ты в тюрьме БТК для непокорных гениев под названием «Гибернити». Боюсь, это сомнительная честь.

– И как же мне узнать, охранник ты или нет?

– Просто следуя логике ситуации.

– Ладно. – Грейди помолчал. – И по этой логике выходит, что…

– Ясно же, что ты должен руководствоваться своей собственной логикой. Хотя, если хочешь, я помогу тебе начать.

– Хочу.

– Все дело в централизованном контроле. БТК не нужны лишние свидетели. Заключенные в «Гибернити» умы чрезвычайно редки и очень ценны. Сменяющиеся охранники – лишь сторожа, которые мало что знают об истинном назначении этого места, – на самое деле здесь ищут и находят способы отделить сознание от свободы воли. А также способ подчинить и объединить множество сознаний, создав таким образом биологическую квантовую решетку. Машину, состоящую из множества душ, но лишенную самоосознания.

Задумавшись об этом, Грейди испугался. Он начал рассуждать логически:

– Значит, в БТК не хотят, чтобы с нами хоть кто-то взаимодействовал.

– Верно. Если не считать экстренных ситуаций, охранником не разрешено общаться с заключенными. Они охраняют тюрьму, а не нас – и в некотором роде сами находятся в заключении. Охранника, вступившего во взаимодействие с кем-нибудь из зэков, ждет незамедлительное наказание.

Грейди окинул взглядом стены камеры:

– Никто никогда не придет, чтобы выпустить нас отсюда.

– Никто за нами не придет. В прошлом месяце исполнилось двадцать восемь лет с тех пор, как меня сюда заключили.

Эта новость придавила Грейди, словно непомерная тяжесть:

– Двадцать восемь… – Не договорив, он сполз по стене. – Господи боже…

– Пожалуйста, не теряй так быстро надежду, мой друг.

– Но двадцать восемь лет! Я… я не знаю, как я…

– Это моя история, а не твое будущее. Я пережил множество страданий, но приобрел при этом много знаний. Не теряй надежды.

Грейди изо всех сил старался не отчаиваться и в конце концов немного приободрился:

– Хорошо, постараюсь. Но боже мой… двадцать восемь лет!

– Нас, действительно, похоронили тут, чтобы мы никогда не смогли никому ничего рассказать. Мы оставлены на милость искусственных интеллектов, выращенных специально, чтобы нас допрашивать, изучать наши умы и создавать модель того, как мы воспринимаем Вселенную. По идее, в конце концов мы должны погибнуть от той жестокости, с которой ИскИны перекраивают нам разум. По плану смерть неизбежна через десять – пятнадцать лет после начала заключения.

– О, господи!..

– Но мы избежали этой судьбы, не так ли? И должны спасти тех, кто, без сомнения, все еще страдает. Со временем нас будет все больше и больше.

Грейди поймал себя на том, что кивает:

– Да. Черт возьми, да. – Поднявшись, он принялся изучать неправдоподобно тонкую черную нить: – Из чего сделан этот проводок?

– Из тех же волокон, которые, без сомнения, напихали в твой мозг.

– А что произошло с мозгами тех людей, у которых взяли материал?

– Все доноры живы. Те же самые системы, которые затолкали проволоку тебе в мозг, способны без всяких проблем ее оттуда извлечь. Мы можем объяснить, как это делается.

Грейди рефлекторно потянулся провести рукой по голове, но остановился прежде, чем успел пораниться:

– Да. Я бы хотел, чтобы мои мысли снова принадлежали только мне.

– У тебя молодой голос. Как давно ты в тюрьме, сынок?

Грейди призадумался:

– Не знаю. Я оказался тут… в две тысячи шестнадцатом, пожалуй. Да, я уверен. После того как… – На этом его воспоминания оборвались.

– Ну, значит, ты самый свеженький зэк из всех, кого нам удалось найти. Уверен, всем остальным захочется услышать последние новости большого мира.

– Остальным? Значит, есть кто-то еще?

– Да. Мы называем себя Резисторами.

– Я видел ваш символ.

– Так, значит, ты инженер-электрик?

– Типа того. На самом деле я физик. Помимо всего прочего.

– Среди нас много людей ренессансного типа – тех, чьи интересы и амбиции не укладываются целиком в рамки одной специальности. – Повисла пауза. – Но я довольно невежлив. Позволь представиться: меня зовут Арчибальд Чаттопадхай, я – ядерный физик и исследователь. У меня также есть неизбывная страсть к греческой поэзии, но я подозреваю, что причиной моего заключения стало первое увелечение, а не второе.

Грейди рассмеялся:

– Приятно познакомиться, мистер Чаттопадхай.

– Зови меня Арчи. Как все.

– Хорошо, Арчи. – Грейди скривился, пытаясь сосредоточиться. – Меня зовут… я почти уверен, что меня зовут Джон. Так меня называл искусственный интеллект. А вот в фамилии сомневаюсь. Может, Гордон? Или Гаррисон?

– Судя по твоему произношению, похоже, ты белый американец.

– Да, похоже на правду.

– Рад знакомству, Джон. Настоящее имя мы узнаем в данных системы жизнеобеспечения твоей камеры. – Он помолчал. – Но тебе еще нужно оказать медицинскую помощь. Ты, похоже, систематически отказывался сотрудничать. В такой ситуации допрашивающие ИскИны стараются изолировать человека от его воспоминаний, чтобы у того не осталось причин сопротивляться. Исходя из своего опыта, могу сказать, что такая стратегия редко срабатывает. Психика человека простирается за пределы наших четырех измерений.

– Мне об этом говорили не раз.

– Сознание прочнее, чем принято считать. Теперь, Джон, ты в безопасности. Мы нашли тебя и уже никогда не бросим.

Грейди вдруг разнервничался – то ли от посттравматического стресса, то ли по каким-то другим, неведомым причинам – и у него перехватило дыхание.

– Могу я присоединиться к вашей группе, Арчи?

– Ты уже один из нас. В противном случае мы просто не смогли бы тебя найти.

Грейди кивнул:

– Я хочу научиться всему, чему только можно. Я хочу отомстить этим сволочам.

– Почему Бюро упекло тебя сюда?

– Мы с моим наставником изобрели гравитационное зеркало. Способ перераспределять гравитацию.

Его собеседник тихо присвистнул:

– Вот это да! Для меня большая честь познакомиться с тобой, мой друг. Это просто удивительно! А как зовут твоего наставника?

– Доктор Бертран Олкот.

– Гм. Никогда о нем не слышал. Среди нас его определенно нет, но мы отыскали пока ничтожно малое число тюремных камер. Не сомневайся, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы найти доктора Олкота.

Грейди почувствовал себя поувереннее:

– Хорошо. Странно только, как легко я вспомнил имя Берта, хотя не смог припомнить своего.

– Ничего странного. Искусственные интеллекты уничтожают только специфические воспоминания. Некоторые из наших забыли собственную свадьбу и своих детей, зато в деталях помнят, что лежало в бардачке их автомобиля.

– Арчи, почему БТК тебя изолировало?

– В 1985 году я имел несчастье усовершенствовать процедуру термоядерного синтеза.

Грейди нахмурился:

– Термоядерный синтез? Но…

– Что?

– Этот мужик, Грэм Хедрик, глава БТК, он…

– …сказал, что это его изобретение.

– Ага.

– Это следствие безнаказанной власти. Грэм Хедрик не вступал в Бюро – он в нем родился. В семидесятые и восьмидесятые годы его отец руководил там отделением биотехнологии. Хедрик зубами выгрыз себе путь к директорству и теперь пытается переделать прошлое – и свое, и наше.

– Как, черт возьми, ему это удалось?

– В БТК очень развита сепарация. Там мало кто представляет себе картину в целом, а политика «необходимой лжи» очень этому способствует. Обман рассматривается ими как «необходимая защита от социальных потрясений». Это дало Хедрику свободу действий, и он смог довести свою историю до совершенства – присвоил чужие работы и предстал перед людьми легендарной фигурой. Те, кто знал правду, были либо уничтожены, либо, как я, брошены в «Гибернити». Именно Хедрик убедил предыдущего директора выстроить эту тюрьму – потому что хотел вычеркнуть меня из истории.

– Вот ведь сукин сын! Он на самом деле утверждал, будто построил термоядерный реактор.

– Меня куда больше заботят будущие поколения, чем моя научная репутация.

Грейди посмотрел на Малого, который свернулся рядом с ним на полу.

– Ты сказал, что одолел ИскИна твоей камеры. Как ты это сделал?

– У меня было много времени и серьезный стимул – не дать этим тупым ИскИнам хозяйничать в моей голове. Тогда, в восьмидесятые, они были менее совершенными, чем сейчас. И оборудование было не такое надежное, и недостатки имелись, которые потом устранили. Но, как только я захватил контроль над своей камерой, сразу начал искать других заключенных. Организовывать их. И сейчас, спустя десятилетия, мы полностью контролируем несколько сегментов «Гибернити», обратив все их оборудование против охраны. Мы контролируем турели, камеры видеонаблюдения и множество других систем. Теперь охранники не смеют расхаживать по своей собственной тюрьме, потому что понятия не имеют, какое оборудование им подчиняется, а какое – нет.

– И Хедрик это допускает?

– Чтобы допускать или не допускать, директор Хедрик должен об этом знать. А он не знает. Все системы «Гибернити» мониторятся из штаб-квартиры БТК, но там не взвоет ни одна сирена. Если мы пожелаем, то сможем сделать так, что надзиратели этой тюрьмы будут иметь очень бледный вид. Да и здешний гарнизон не представляет собой особой ценности – в большинстве своем это клоны одного знаменитого коммандоса.

– Я видел человека, с которого сняли эти копии. Моррисона.

– Да. Охранников очень возмущает их низкий статус и вездесущее наблюдение со стороны ИскИнов. Любой расход боеприпасов строго отслеживается. По поводу любых неприятностей приходится объясняться с начальством. Нет, у нас куда больше рычагов влияния на них, чем у них – на нас. Так что они тоже вовлечены в этот фарс и изображают, что «Гибернити» полностью контролируется БТК. Ради того, чтобы хорошо выглядеть, они информируют нас о грядущих инспекциях и проверках.

– А как насчет данных, которые здешние ИскИны, по идее, должны добывать в процессе допросов? Неужели никто в штаб-квартире Бюро никогда их не просматривает?

– Они читают отчеты. Мы подсовываем ИскИнам сфабрикованные рапорты, а потом БТК отдает новые приказы, основываясь на фальшивых данных. Приказы, которые никогда не исполняются. И весь цикл повторяется снова. К сожалению, мы можем фальсифицировать только отчеты наших собственных ИскИнов, и, боюсь, большинство узников «Гибернити» действительно являются объектами исследования.

– А вы никогда не думали…

– Сбежать?

– Да. Если вы так хорошо организованы… контролируете некоторые тюремные сегменты и скооперировались с охранниками…

– Одно дело – контроль над нашими камерами и отдельными частями тюрьмы, и совсем другое – побег отсюда. Того, что мы добились, недостаточно, чтобы сбежал хотя бы один из нас. Мы – все мы —

заключены в толще горной породы, нас окружают сотни футов камня. Даже охранники не знают, сколько нас и где расположены наши камеры, эта тайна известна лишь немногим избранным. По моим расчетам, я нахожусь примерно на тысячу футов ниже поверхности земли. Наши физические тела пока не в состоянии покинуть допросные модули. Их оболочка сделана из агрегированных алмазных наностержней и в сто пятьдесят раз прочнее стали. Каждого нового заключенного помещают в такую капсулу и погружают в расплавленную горную породу, а потом зонд прожигает себе путь наверх и создает при этом узкий канал – как раз по такому к тебе пробрался мой полимерный червь. Лишь этот канал связывает нас с внешним миром. Нам просто нечем проложить себе путь сквозь стены нашей тюрьмы.

– А этот канал – он используется для связи? Может, нам удастся захватить устройство, поддерживающее связь со спутником, и…

– Я рад, что ты, Джон, такой инициативный, но канал не подходит для коммуникаций. Бюро отказалось от радиосвязи несколько десятков лет назад, они используют теперь экстрамерную обработку сигнала, или ЭОС. Мы, Резисторы, пользуемся углеродным волокном только потому, что ничего другого у нас нет. А линии связи БТК пролегают не через четырехмерную систему пространства-времени. Они абсолютно недоступны.

Грейди припомнил, как некоторое время назад разговаривал с Алексой – ну или с ее дистанционно управляемым роботом. Забавно, как выборочно его сознание сохранило воспоминания.

– Они действительно используют для связи другие измерения?

– А именно – пятое, где сила тяготения в сорок два раза выше, чем в воспринимаемой нами пространственно-временной системе.

– Значит, брана гравитации – вот почему в нашей четырехмерной системе сила тяжести так слаба. – И Грейди прищелкнул пальцами. – Черт, я так и знал.

– Да. Это компактифицированное пятое измерение с нашей точки зрения выглядит скрученным в клубок диаметром меньше тысячной доли миллиметра, но в пространстве с меньшим количеством измерений присутствует повсеместно. И таким образом, получить туда доступ можно в любой момент.

Грейди прикинул, что может из этого следовать.

– А как БТК с ним управляется?

– У Бюро есть нанотехнологические передатчики со структурной решеткой, аналогичной алмазной, под названием квант-линки. У них крошечная масса, и они испускают высокочастотные вибрации, посылая гравитационные волны через многомерное пространство.

Грейди кивнул сам себе:

– Где эти волны будут достаточно сильными для того, чтобы их можно было засечь. И гравитация проникнет в любое измерение. Я понял – это гравитационное радио.

– Полагаю, ты как раз тот человек, который способен такое понять.

– Значит, мы действительно живем в пятимерной вселенной?

– Строго говоря, она десятимерная, но оставим это на будущее. Суть в том, что люди из Бюро могут скрытно передавать и получать информацию.

– И поэтому никто ничего не замечает.

– Несомненно. Но квант-линки они используют и для слежки.

– За ребятами вроде нас.

– Ты быстро все схватываешь. Да, глубоко в верхний позвонок крестцового отдела твоего позвоночника вживлен маленький алмаз квант-линка. Благодаря этому приборчику искусственные интеллекты смогут отследить тебя в четырехмерном пространстве, куда бы ты ни отправился. В четвертой и пятой точках Лагранжа[47]47
  Одна из пяти точек, в которых небесное тело может оставаться в положении равновесия по отношению к двум намного более массивным телам, вращающимся по орбите друг относительно друга. В таких точках силы, воздействующие на меньшее небесное тело, уравновешиваются.


[Закрыть] системы Земля – Луна расположены искусственные спутники – в «Илиаде» Гомер мог бы описать это как лагерь греков и лагерь троянцев. С такого расстояния они могут направлять мощные лазеры на вращающихся зеркалах, установленные на низкой околоземной орбите. Нет ничего проще, чем мгновенно убить оттуда беглого заключенного, в каком бы месте на поверхности Земли тот ни находился.

Грейди вздохнул:

– Значит, даже если мы сбежим (что почти невозможно), то все равно долго не проживем.

– Попытка побега чревата множеством препон. Но ни одна из них не является непреодолимой. Мы должны объединить наши умы для того, чтобы решать возникающие проблемы одну за другой. Например, можно перепрограммировать медицинскую систему твоей камеры, чтобы удалить у тебя из позвоночника алмаз квант-линка. Некоторые из нас уже это проделали. Сбежать не поможет, но для побега необходимо.

– Мы должны передать весточку на волю, Арчи. Нужно, чтобы люди узнали, что мы тут. И что мы живы.

– Мы десятилетия бьемся над этой задачей. Боюсь, чтобы ее решить, понадобится еще какое-то время.

– Я не так-то легко сдаюсь. От меня даже гравитация не ушла.

На другом конце линии Грейди услышал легкий смешок.

– О, я думаю, все наше сообщество будет радо познакомиться с тобой, мой друг.