Текст книги "Ночь вампиров"

Я вышел из-за автомобиля, сжимая в руках свой пистолет, и в каждое мгновение готовый вновь нырнуть за капот.

Четыре мертвых тела лежали на дороге, и даже крепкий кофе не придал бы им бодрости. Я быстро перебежал шоссе и распахнул дверцу военного фургона. Он был пуст.

Девушка носком черного сапожка переворачивала тела наемных убийц, переходя от одного к другому. Ни один из подонков больше не подавал признаков жизни.

Очевидно, потому, что ее в них уже не было.

Я подошел к нашему автомобилю, возвращая свой пистолет в кобуру.

– Ну как, – спросил я. – Любимая. Надеюсь, теперь ты настроена менее скептически?

– Черт, – пробормотала девушка, расстегивая свою куртку.

Она приподняла белую прозрачную майку. Ее длинные пальцы пробежали по плоскому красивому животу.

– Ты животное, Майкл, – прорычала она. – Этот недоносок выстрелил мне прямо сюда.

– Я сделаю тебе массаж, – пообещал я, вынимая трубку мобильного телефона. – Позовите лейтенанта Маллена.

– Массаж? – девушка зло фыркнула и заправила майку. – Кто-то здесь собирался задрать мне юбку.

III. Лжеапостолы

Многие скажут Мне в тот день: Господи!

не от Твоего ли имени мы пророчествовали?

И тогда объявлю им:

Я никогда не знал вас.

Евангелие от Матфея

глава 7, стихи 22 и 23

1

Его звали Мартин Эльмерих, и он был лейтенантом полиции нравов города Темных Эльфов.

Он шел, глубоко засунув руки в карманы. Его бесцветные, сонные глаза не замечали ни людей, окружавших его на оживленной улице, ни возносящихся к небу изрезанных пальмовых листьев.

Он шел так, как могут ходить по улицам только полицейские. Люди, для которых улица – не пустой желоб, заполняющийся людским потоком, не безликая строка эскалатора, единственная цель которой – доставлять людей туда, куда они хотят попасть, или мешать им оказаться там вовремя.

Для Эльмериха улица была иным – огромным миром, со своими законами и обитателями; миром, который всегда находится на глазах людей, и о существовании которого они подозревают так же мало, как и об истинных мыслях своих близких.

Улица была для Эльмериха местом, где он работал, местом, где протекала его жизнь. Он знал ее, как можно знать машину или коня; и он знал, что улица тоже знает его.

Около газетного киоска Эльмерих остановился. Он опустил правую руку в карман, и не сразу нашел звенящие кругляши монет среди ключей, бумажек и прочего мусора, заставляющего обвисать истертую материю брюк.

Когда Эльмериху удалось высвободить из кармана руку, в которой находились зажатыми две монеты, он обернулся.

Никто не следил за ним.

Он знал, что так и должно быть. Ни один человек не мог знать о том, что предстояло сделать Мартину Эльмериху. Если бы даже кто-нибудь из тех, кто его знал, случайно оказался поблизости, этот нежданный свидетель не смог бы понять, что только что произошло на его глазах.

И тем не менее Эльмерих обернулся. Улица была его миром, а в этом мире всем следовало быть осторожным.

Даже если полностью уверен в собственной безопасности.

– «Экземинер», – попросил он.

Его сонные глаза лизнули широкий заголовок. «Долгожданные переговоры в Раусте. Будет ли Тайра вовлечена в войну?»

Мартин Эльмерих не знал, о чем идет речь в этой статье; политика находилась вне его мира, и почти не влияла на жизнь его обитателей.

Эльмерих сложил газету, понадеявшись, что найдет что-нибудь интересное в спортивном разделе.

Но он не собирался читать газету сейчас.

Он постоял перед газетным прилавком, еще секунд сорок; он осматривал заголовки, словно раздумывая, не купить ли еще газету. Передовицы рассказывали о слиянии крупных компаний, перевороте в одном из княжеств кобольдов, серии убийств, в которых оказалась замешана релизиозная секта.

Журналы, развешанные повыше, рекламировали какую-то новую компьютерную игру. Яркий бульварный листок, стыдливо высовывавшийся из-под достопочтенной стопки газет, задавался вопросом: «Инопланетные захватчики среди нас?»

Компьютерная игра была выдумана для развлечения публики; но и статьи про зеленых человечков, убийц-сектантов или политических интригах – все это лишь звенело трескучими погремушками, возбуждая интерес к жизни у скучающего обывателя, и не имело ни малейшего отношения к реальной жизни.

Мартин Эльмерих знал, что такое настоящая жизнь.

Знал он и то, что он должен делать ради того, чтобы в жизни все было правильно.

Пусть он не может исправить всего; но ему известно, в чем состоит его долг, и он будет его выполнять.

Кто бы или что бы ни пытались ему помешать.

Эльмерих отошел от газетного киоска. Он прошел еще три с половиной квартала, прежде чем окончательно не убедился, что никто за ним не следит. Он перешел на противоположную сторону улицы и вошел в будку телефона-автомата.

Ее он выбрал случайно, и это было важно.

Он ждал три гудка, зная, что на четвертом повесит трубку, и больше сегодня не станет звонить.

На противоположном конце трубку подняли; бесцветные глаза Эльмериха стали еще более сонными.

На расстоянии свыше трехсот пятидесяти миль к северо-востоку, отделенный от города Темных Эльфов линией гор Василисков, границей Аспоники и заливом Опаловых Каракатиц, человек произнес по-харрански:

– Я слушаю вас, мистер Эльмерих.

* * *

Человеку, сидевшему за письменным столом, недавно исполнилось пятьдесят три года.

Его отец был простым крестьянином; от него он получил звучную фамилию, Илора, переливающуюся, как горный ручей, и гордое имя Ортега, надежное и устремленное к небесам, как вершины гор Василисков.

И еще отец завещал ему его жизнь – ту, какую он теперь вел, ту, какую он выбрал из тысячи путей, открывавшихся перед ним в молодости.

Жизнь, посвященную борьбе за чистоту человеческой расы, борьбе против тех, кто хоть немного отличался от людей и, следовательно, представлял для них угрозу.

Родись Ортега Илора в четырнадцатом веке, в Италии, и он стал бы инквизитором; будь его кожа белой, будь на календаре 1962 год, и колыхайся вокруг его дома поля, на которых растет хлопок – и Ортега Илора носил бы на голове по ночам острый колпак с вырезанными для глаз отверстиями[3]3
  То есть был бы членом ку-клукс-клана, расистской террористической организации, особенно влиятельной в 50–80-е годы в южных районах США.


[Закрыть].

Ортега Илора родился метисом, поэтому ему сложно было стать расистом того или иного толка; к тому же он появился на свет в эпоху, когда человеческая гордыня и суетность превратили бога в существо, менее значимое, чем персонаж телесериала, а пережитая им в отрочестве трагедия полностью закрыла ему путь в бесноватую стаю религиозных фанатиков.

Но сколь бы ни было путей, открытых перед человеком на протяжении его жизни, в душе каждого из них копошится и таится нечто, злобно и безжалостно заставляющее выбрать только одну из предложенных дорог.

Тяжелые каменные своды тюрьмы Сокорро смыкались над его головой, делая таким же пленником, как и те, кто томился в подземных казематах. Однако неволя коменданта тюрьмы была еще более глубокой и более безнадежной, нежели та, которой он обрекал своих узников.

Ибо у тех, кого железные цепи приковывали к влажным стенам, в темнице находилось лишь тело; Ортега Илора же создал тюрьму для своей души – тюрьму столь же мрачную и мучительную, как та, которой он управлял.

Ортега Илора был пленником собственной горечи и злобы, и не существовало ключа, который смог бы раскрыть его кандалы.

Ибо есть люди, которые никогда не станут счастливы; и никогда не позволят, насколько достанет их власти, быть счастливыми людям вокруг.

– Я слушаю вас, мистер Эльмерих, – сказал комендант.

* * *

Сонные глаза Мартина Эльмериха на мгновение провалились внутрь, как проваливаются они у вяленой рыбы. Он не хотел, чтобы его собеседник произносил его имя вслух; и снова Мартин Эльмерих подумал о том, что комендант стал чересчур уверен в себе и чересчур беспечен.

Ибо власть людей была поколеблена; ибо крикливые демагоги, разглагольствующие о правах человека, открывали дорогу к свету темным демонам и кровавым тварям, до сей поры прятавшимся в глубоких щелях и выжидавшим своего часа. И в это время нет более места ни для самоуверенности, ни для неосторожности.

Эльмерих это понимал.

Он не стал произносить того, о чем думал; ему было известно, что осторожность не входит в число добродетелей коменданта, как и то, что человеческая глупость является лучшим союзником для его врагов.

Но Эльмерих знал также, как мало осталось среди людей тех, кто отдает себе отчет в происходящем; его долг, дело, которому он посвятил свою жизнь, требовали в этот момент истинным людям сплотиться, но не ссориться между собой.

Эльмерих еще раз подумал о том, как скверно иметь союзника, на которого нельзя положиться.

2

– Были сообщения для меня?

Он не стал закрывать за собой дверь слишком резко, но стеклянная ее часть все равно звякнула за его спиной, дрогнув темной надписью «Отдел нравов». Когда-нибудь она вывалится и разобьется, подумал Эльмерих; он был недоволен.

– Баллистики прислали отчет, о перестрелке в клубе «Сан бич»; заместитель окружного прокурора звонил и просил вас зайти к нему завтра в десять часов.

Эльмериху еще не хватало заместителя окружного прокурора; этот самоуверенный выскочка в очках с толстой оправой и всегда заглаженном костюме.

Словно он по утрам ложится в нем под давильный пресс.

Заместитель прокурора был одним из тех, кто слишком дорожил своей карьерой, и потому слишком буквально понимал слово «закон».

Он отпускал преступников потому, что ему всегда не хватало доказательств. Он лебезил перед прессой и не нарушал инструкций.

Он всегда помнил, что существуют права у торговцев наркотиками, грабителей, проституток; и предпочитал забывать, что честные эльфы тоже имеют эти права.

Из-за таких, как он, страна Эльфов перестала быть гордой и великой. Из-за них порядочным людям приходится прятаться; сегодня у нас нельзя даже открыто сказать правду, чтобы тебя не затаскали по судам, подумал Эльмерих.

Он шел по узкому проходу, между столами, за которыми работали детективы. В который раз этот пространство показалось Эльмериху чересчур узким. Он просил, чтобы его отделу выделили новое помещение, более просторное; но его никто не слушал.

Система, призванная защищать людей, защищала только себя.

Эльмерих поймал себя на том, что чересчур раздражен; в последнее время с ним такое бывало.

Он понимал, что причина этого в одиночестве; он не мог положиться ни на кого из тех, кто его окружал. На своих детективов, которые тряслись над своей карьерой, и прикрывались словами о правах человека, вместо того, чтобы защищать закон. На своих начальников, заплывших жиром и погрязших в политической чехарде. Даже те, кто понимал, что происходит, те, кто пытался что-то сделать – и они оказывались либо чересчур глупы, либо чересчур самоуверенны, как комендант тюрьмы Сокорро.

Мартин Эльмерих был не женат.

– Раза три звонил какой-то тип, – продолжал детектив. – Из ваших осведомителей. Он отказался назвать свое имя, сказал, что перезвонит.

Пусть звонит.

Мартина Эльмериха заботили совсем иные мысли; слишком многое было поставлено на карту, слишком важную цель предстояло ему достичь – почти в одиночку.

Но когда все будет кончено, он, Эльмерих, сможет вздохнуть немного свободнее.

Маленький шаг, чтобы очистить свою страну от выродков – только маленький шаг. Но весь путь состоит из таких шагов.

Мартин Эльмерих вошел в свой кабинет и закрыл дверь.

Телефон зазвонил почти сразу же; словно тот, кто находился сейчас в зазеркалье телефонного кабеля, следил за движениями Эльмериха.

– Лейтенант Эльмерих, отдел нравов, – произнес он.

Голос в трубке показался ему знакомым; Эльмерих плохо различал голоса, наверное, потому, что не любил людей.

– У меня есть для вас кое-какая информация, лейтенант. Что вы об этом скажете?

Имя говорившего всплыло в памяти Эльмериха – словно труп, который когда-то пошел ко дну, а теперь поднялся на поверхность, раздуваемый изнутри газами.

Звонившего звали Филиппо; это был грязный выродок из тех, что пачкают собой улицы страны Эльфов. Они продают наркотики, грабят и убивают. Полиция знает о них, знает их имена и адреса; но люди в выглаженных костюмах не дают полицейским перестрелять гаденышей раз и навсегда.

Филиппо был настолько мерзок, что не гнушался брать деньги за предательство. Он был полицейским информатором, и только поэтому Эльмерих терпел его. Когда нельзя полагаться на своих сослуживцев, приходится использовать ублюдков, находящихся по другую сторону черты.

Прежде, чем Эльмерих вспомнил имя говорившего, он понял, насколько был Филиппо напуган.

– Я слушаю тебя, – произнес Эльмерих.

Его голос был таким же вялым и сонным, как и всегда. Человек на другом конце провода сник; по всей видимости, он ожидал, что его сообщение вызовет у полицейского больший интерес.

Три нелюдя появились в Городе Темных Эльфов и начали убивать людей.

Филиппо был тем, кто выдал одного из них, и теперь разорванные кусочки кровососа давно превратились в пепел.

Эльмерих понимал, что и теперь Филиппо хочет поговорить с ним не о шлюхах и не о кокаине.

– Лейтенант, – голос говорившего стал тоньше, в нем появились просительные нотки. – А как насчет вознаграждения?

– Ты знаешь, что я никогда не скуплюсь, – ответил Эльмерих.

Это было правдой.

– Но и ерунду я тоже не покупаю, Фил. Так что там у тебя? Новая партия героина?

Эльмерих сказал это нарочно, хотя прекрасно знал, что речь пойдет о другом.

– Нет, нет, – человек на другом конце провода заторопился.

Он сразу понял, что сейчас лейтенанта не интересует информация о наркодельцах. Филиппо испугался, что Эльмерих повесит трубку.

Хорошо. Пусть ценит то, что ему позволяют предавать своих товарищей.

– Тогда что? – Эльмерих спрашивал все так же незаинтересованно.

– Кровососы, лейтенант, – проговорил Филиппо. – Я знаю, где найти двух других.

* * *

Лейтенант Эльмерих толкнул деревянную дверь; она была не заперта.

Филиппо всегда оставлял дверь открытой, когда к нему должен был прийти полицейский. Он не хотел, чтобы коп задерживался на лестничной клетке ни на мгновение дольше, чем было необходимо.

Пусть даже переодетый в штатское.

Предателей никто не любит – в том числе и соседи Филиппо.

Внутри было темно, хотя день все еще разбрызгивал над городом Дроу солнечный свет. Как деньги не задерживаются в карманах мота, свет и тепло не находили себе места в этой грязной квартирке с ободранными стенами.

А иначе тараканы могли бы написать жалобу домовладельцу.

Комната вздохнула в лицо Эльмериху всеми запахами, какие рождаются под убогими крышами трущоб. Эльмерих привык к этим запахам так же, как привык видеть вокруг себя уличный мусор, по ошибке считающий себя людьми.

Его пиджак был расстегнут, обнажая золотой значок полицейского, приколотый к поясу брюк. Правая рука Эльмериха легла на рукоятку пистолета.

Не потому, что он боялся нападения, не потому, что думал, будто трусливый информатор мог заманить его в ловушку, по той или иной причине.

За свою жизнь Мартин Эльмерих добился двух целей, и мог по праву этим гордиться.

Он дослужился до лейтенанта полиции, и никогда не обманывал собственную совесть. Хотя достичь этого одновременно было нелегко.

Он смог потому, что был осторожен.

Мартин Эльмерих замер у входа и прислушался. На мгновение он задумался, стоит ли вытаскивать пистолет, и решил, что нет.

Если бы он боялся, он стал бы держателем бензоколонки.

Филиппо стоял посередине комнаты, словно дротик, вонзившийся в центр мишени. Его тело было согнуто, так же, как сгибалось всегда; такие люди, как Филиппо, никогда не ходят прямо – они слишком трусливы, и чувствуют себя виновными.

Мартин Эльмерих не раз задумывался над этим; люди, к которым принадлежал Филиппо, всегда осознавали свою вину. Такова была обратная сторона их трусости.

Но она не мешала им и дальше совершать свои преступления, делая их еще опаснее.

Доносчик сжимал в руках бутылку, к которой то и дело прикладывался, ожидая прихода полицейского. Услышав шаги на лестничной клетке, он замер, и все еще не мог пошевелиться.

Эльмерих понял, что Филиппо напуган гораздо сильнее, чем выдал по телефону его голос.

Он боится, что кровососы доберутся и до него, подумал Эльмерих; на этот раз можно будет не давать ему денег. Страх развяжет ему язык вернее, чем жадность.

Эльмерих не стал входить в комнату; он остановился в коридоре, положив руки в карманы.

– Говори, – негромко приказал он. – У меня мало времени.

– Эй, лейтенант, – Филиппо встряхнул головой, и десятки тонких косичек запрыгали над его лицом, словно повешенные. – Так не пойдет. Мне нужна защита.

– Если ты скажешь правду, – ответил Эльмерих. – Я накрою кровососов, и защита тебе не потребуется.

Темные глаза Филиппо, выпученные, как у больного, забегали, подметая пол.

– А как насчет денег? – наконец спросил он.

Эльмерих пожал плечами.

– У меня есть два выбора, Фил, – негромко сказал он. – Ты говоришь мне, в какую дыру забились кровососы, и я их беру. Или ты ничего не говоришь, а я распускаю на улицах слух, что один грязный наркоман слишком много знает и болтает об этом.

Эльмерих пожал плечами; он приподнимал их совсем чуть-чуть, и одновременно наклонял назад голову. Точно что-то глотал.

– Тогда кровососы придут сюда, и я накрою их здесь.

– Э, нет, лейтенант, – Филиппо заговорил громко и быстро, выставляя вперед руку. – Что это вы такое говорите. Вы же меня знаете.

– Вот почему мне плевать, что станет с тобой, – сказал Эльмерих.

Филиппо замотал головой, встряхивая черными косичками.

– Где? – спросил Эльмерих.

Тот назвал адрес. В его глазах, позади занавеси страха, затуманилась грусть из-за потерянных денег.

Эльмерих кивнул. Информатор ошибся на несколько кварталов; но все равно он знал слишком много.

– Кто еще знает об этом? – спросил Эльмерих.

Филиппо поднял глаза.

– Ты продаешь информацию всем подряд, – произнес лейтенант. – Всем, кто платит. Кому еще ты успел это продать?

– Никому, – заволновался доносчик. – Вот-те крест пресвятая богородица.

Эльмерих не поверил ему.

– Ты лжешь, – сказал он, почти с сожалением.

Настоящего сожаления Эльмерих уже давно не испытывал.

Филиппо понял.

Он не мог понять всего, но понял главное.

– Эй, лейтенант, – произнес он, и его голос сорвался на крик. – Я никому не говорил. Я никому не скажу. Лейтенант. Нет.

Эльмерих вынул пистолет и выстрелил дважды.

Пули попали в живот Филиппо; он согнулся, обхватывая руками цветастую рубашку, потом упал.

Эльмерих спрятал пистолет обратно за пояс. Оружие не было зарегистрировано. Он нашел его во время одной из облав и спилил номер.

Теперь, когда ствол засвечен, он его выбросит.

На внутренних деталях все еще оставались отпечатки прежнего владельца.

Филиппо знал слишком много; Эльмерих подумал о том, что тот на самом деле был хорошим информатором.

Будут и другие.

Эльмерих не сожалел о том, что Филиппо узнал, где прятались кровососы, и успел кому-то об этом рассказать. Это должно было произойти, раньше или позже.

И работа Эльмериха состояла в том, чтобы на это отреагировать.

Теперь оставалось сделать только одно – закончить работу. Один человек должен был умереть; и это произойдет сегодня.

3

Два выстрела последовали один за другим, словно развод за церемонией бракосочетания.

Я увидел, как Филиппо нагнулся вперед, словно там, под ногами, ему привиделось нечто крайне интересное – скажем, квадратный дюйм чистого пола.

Потом он упал.

Лейтенант Эльмерих спрятал пистолет за пояс и застегнул пиджак. Он не торопился; его вялые глаза еще раз окинули комнату мелкой сетью внимательного взгляда. Потом он повернулся, чтобы уйти.

– Вы необычно трактуете слова «служить и защищать[4]4
  Служить и защищать – девиз полицейских в США.


[Закрыть]», – произнес я.

Он посмотрел на меня.

Я не Санта-Клаус, поэтому далеко не всегда глаза людей при взгляде на меня зажигаются радостью.

Но Мартин Эльмерих был особенно расстроен.

Он попытался вынуть из-за пояса пистолет. Я отрицательно покачал головой, и его рука замерла. Я направлял дуло своего оружия прямо на него; я не хотел стрелять в Эльмериха, но мы далеко не всегда делаем только то, что хотим.

Он это знал.

– Эй, брат, – проговорил Филиппо, поднимаясь с пола.

Его два раза качнуло, и он поспешил приложиться к бутылке, которую держал в руках. Он обращался с ней бережно, так как боялся разбить.

– А если бы он мне в лицо выстрелил, брат?

– Здесь стало бы тише, – ответил я. – Сможешь сам снять жилет или тебе помочь?

Филиппо сделал три шага, кружась по комнате, затем отыскал точку опоры, плотно обхватив ртом горлышко бутылки.

– Я, брат, в нем похожу, – ответил тот. – Пока что.

Я улыбнулся.

– Вы напугали нашего друга, мистер Эльмерих, – заметил я. – Простите, что уже не называю вас лейтенантом.

Мартин Эльмерих был спокоен; он оставался спокойным всегда, что бы с ним не произошло.

На такое способны только фанатики.

– Что здесь происходит? – тихо спросил он.

– Происходит? – произнес я. – Лейтенант полиции – теперь уже бывший – совершает покушение на убийство. Присяжным будет интересно узнать, почему.

* * *

– Я полагаю, у вас много вопросов, мистер Эльмерих, – произнес я, поворачивая руль. – У меня они тоже есть.

Мартин Эльмерих сидел на заднем сиденье нашего автомобиля. Возможно, я поворачивал руль слишком резко, и ему следовало бы придерживаться рукой, но он обнаружил, что это не совсем удобно делать, если запястья скованы наручниками.

– Я не ожидаю, что вы станете отвечать на мои, – продолжал я. – Этого и не требуется. Отдел внутренних расследований уже завел толстую папку, на которой написано ваше имя. Если вы приготовились играть в молчанку – станете делать это с ними.

– В чем они меня обвиняют? – спросил он.

– У вас свои представления о том, что такое правосудие, – ответил я. – Вы считаете, что главное – наказывать людей, а не помогать им.

– Я прав, – ответил он.

– Да? – спросил я. – В странах, где правили фашисты, исчезает мафия. Но далеко не всем по душе порядок, принесенный на штыках и виселицах.

Он чуть заметно пожал плечами.

– Скоро вы нашли себе единомышленников, – продолжал я. – Да, мистер Эльмерих. Я очень не советую вам пытаться выпрыгнуть из машины на ходу. Да, да, именно к этому вы готовитесь последние два квартала… Если вы попробуете играть в акробата, эта милая девушка прострелит вас насквозь… Не так ли, Френки?

Франсуаз кивнула и поудобнее устроилась на заднем сиденье.

– После этого вы все еще останетесь живы, – продолжал я. – И вылечитесь в тюремном госпитале прежде, чем начнется судебное слушание. Поэтому ни тем, ни другим способом вам не удастся сбежать.

Эльмерих вновь чуть заметно пожал плечами, но более не пытался переместиться поближе к дверце.

– Одним из тех, кто разделил ваши взгляды, – произнес я, – был Ортега Илора, комендант тюрьмы строгого режима, что находится в Аспонике. Власть этого человека по ту сторону границы достаточно велика; но здесь, у нас, он бессилен, и прибегает к вашей помощи.

В стране Эльфов живет человек, которого Илора ненавидит; тот, кто, по вашему общему мнению, должен погибнуть во имя вашего, так называемого, порядка.

Убить его? Это было бы просто – слишком просто. Этот человек выступает за свободу и права человека; погибнув, он стал бы мучеником, и навредил бы вашему крестовому походу еще больше.

Поэтому вы решили устранить своего врага так, чтобы при этом скомпрометировать дело, которому он служил. Если убийство совершат три вампира, сошедшие с ума от вкуса и запаха крови, люди начнут прислушиваться к вашим бесноватым речам.

Держу пари, это была ваша идея…

Когда вы узнали, что один из стражников информаторов узнал, где прячутся вампиры, вы испугались. Их не должны были обнаружить прежде, чем будет совершено запланированное убийство – иначе его не удалось бы на них списать. Вот почему вы поспешили убить Филиппо.

– Это складная история, – сказал Эльмерих. – Но далеко не всю ее удастся доказать. Откуда вы вообще ее взяли.

Я бросил взгляд на часы.

– Извините, что не отвезу вас сразу в управление полиции, – сказал я. – Мы едем в тот квартал, где, в одном из подвалов заброшенного дома, были обнаружены двое вампиров.

– Значит, Филиппо сказал правду, – произнес Эльмерих.

– Нет, – ответил я. – Беглецов нашли средствами полицейской облавы. Я забыл, что вы ничего об этом не знаете – я попросил комиссара не отвлекать вас от работы такими мелочами.

Вы удивляетесь, откуда нам столько известно; я могу просветить вас, пока мы едем. Прежде всего, мое внимание привлекло странное поведение наших беглецов. Известно, что опьяненный кровью вампир теряет рассудок. Лучшее место для него – дикая пустыня. В городе он слишком быстро попадается в руки полиции.

В то же время трое наших беглецов вели себя слишком разумно. Они нашли грузовик, перевозящий нелегальных эмигрантов. Ничем не выдали себя, на протяжении всего пути до города. Отыскали человека, готового им помочь, и скрывались в течение двух суток.

Это навело меня на мысль, что кто-то ими манипулирует. Резонным показалось предположить, что этот организатор решил приписать троим вампирам свое преступление.

Я не знал, кто это, до тех пор, пока не оказался в тюрьме Сокорро. Ортега Илора – не просто фанатик, как вы, он еще и наполовину сумасшедший. Такой человек никогда не позволил бы забрать из своей тюрьмы заключенного, пусть даже арестованного незаконно.

Однако Илора не только отпустил нас, но и даже не попытался протестовать. Он думал, что поступает хитро; на самом деле он не хотел привлекать к себе внимание эльфийских властей.

Так я нашел организатора; оставалось определить, кто помогает ему по эту сторону границы. Я давно обратил на вас внимание, из-за ваших профашистских взглядов. К сожалению, в полиции попадаются такие люди, как вы. Оставалось только подтвердить мои подозрения; и мы попросили Филиппо разыграть перед вами небольшое представление.

Я не услышал никакой реакции, поэтому спросил:

– Это была интересная история, мистер Эльмерих?

По всей видимости, нет, поскольку моего собеседника уже не было в машине.

В этот час движение на Фигароу оказалось более оживленным, чем стоило ожидать. Серый фургон, с тускло-зеленой надписью на борту «Кукуруза Марка», выехал на поворот, нарушая правила движения.

Мне пришлось затормозить, пропуская его перед собой. В то же мгновение желтое такси, ехавшее нам навстречу, оказалось перед тупым приземистым капотом фургона.

Столкновение казалось неизбежным; шофер фургона резко затормозил, то же самое сделал водитель такси. Наш вайпер оказался зажатым между ними, и уткнулся носом в угол, образованный двумя машинами.

Мартин Эльмерих распахнул дверцу со своей стороны и выкатился на дорогу.

Френки выругалась – так крепко, что Эльмерих лишился бы чувств, не прослужи он так много лет в полиции нравов.

Бывший полицейский перекувыркнулся на тротуаре, потом поднялся. Он начал бежать прежде, чем распрямил спину; первые два или три шага я думал, что он споткнется и упадет, но потом он выровнялся.

Френки вскинула пистолет и трижды нажала на спусковой крючок; все три пули пролетели над согнутой спиной Эльмериха.

Люди вокруг закричали и начали бежать; кто-то падал на землю, кто-то прятался в двери магазинов.

Паника, начавшаяся на улице, оказалась на руку Эльмериху, сделав преследование почти невозможным. Франсуаз пробежала до следующего поворота, расталкивая людей, но Эльмерих уже успел исчезнуть.

Мне не стоило и пытаться открыть свою дверцу, прижатую к боку желтого такси.

Девушка подошла ко мне, глубоко дыша от ярости.

– Вот что бывает, когда много болтаешь, Майкл, – зло произнесла она.

Я кивнул.

– Уверен, он тоже так думает, – ответил я. – Человек никогда не знает, когда ему улыбнется удача.

Затем я обратился к шоферам такси и фургона.

– Это было неплохо, друзья, – произнес я, – только в следующий раз не следует подъезжать так близко. Я хочу вернуть арендованные машины целыми, а не смятыми в гармошку.

– Мы знаем свое дело, мистер Амбрустер, – усмехнулся водитель такси.

Дверь бакалейной лавки открылась, и из нее вышел приземистый человек с мегафоном в руках.

– Все свободны, – громко прокричал он. – Свой гонорар вы получите на киностудии.

Он подошел ко мне.

– Блестящая работа, мистер Амбрустер, а? – осклабился он.

Он имел в виду себя.

– Разыграть уличные беспорядки с первого дубля – на это способен только старина Гарри.

– Вы были великолепны, – кивнула Френки. – Майкл, думаешь, полицейские не упустят Эльмериха?

– Это не исключено, – отвечал я. – Но он нужен нам на свободе, а не в тюрьме. Он не сказал бы ни слова, и Ортега Илора ушел бы от правосудия. Теперь один из них выдаст другого, сам того не подозревая.

Я заложил руки за спину, наблюдая, как постановщик уводит с улицы людей из массовки.

– Знаешь, что самое забавное, Френки? – усмехнулся я. – Эльмерих так и не понял, что нам не известно, на кого они готовят свое покушение.