Текст книги "Эхо Карфагена"

– Ну так вот, Сережа, стань капитаном такого рыболовного судна. Лови лосося и ищи среди них не уникальную рыбу, а просто большую. Иными словами, перед тобой груда рукописей, табличек и фресок. Но они охватывают культуру огромного региона. И тот культ, связанный с колоннами, он описан не в одном месте этой кучи информации. Явно указания есть в многих местах. А значит, шансы растут. Этот лосось будет попадаться чаще.

– Тебе бы лотереи продавать, – усмехнулся Сергей.

– Если тебе в твоих поисках не будет изменять память, то ты вскоре обнаружишь то же, что заметил я. А именно: идея прохождения между колоннами, скалами, горами, чтобы обрести какие-то способности, или достичь цели– это типичный сюжет в древности. Например, богиня, почитаемая в Египте, которая называлась хозяйкой всех богов, Кадеш, изображалась стоящей на льве (символ могущества, ибо лев– царь зверей) и держащей в одной руке змею– как символ смерти, а в другой руке– цветок, символ жизни. Намек на прохождение между жизнью и смертью, обретением нового состояния, вне этих категорий. Изображается она, кстати стоящей между двумя мужскими богами: Мина и Решеф.

– Почему кстати?

– Потому что можно принять тот факт, что культ применяли в основном женщины– жрицы. Два бога– мужчины возможно олицетворяют левую и правую колонну, а женщина посередине это символ рождения нового состояния у того, кто прошел колонны.

– Дед, ну это уже притянуто за уши! – не выдержал Сергей.

– Почитай с мое, а потом поговорим, – сказал дед, и тут же расхохотался.

– Ты чего? – не понял Сергей.

– Да у меня есть всего пара дней, а я и забыл, размечтался «потом поговорим», – усмехнулся дед. – Хорошо, что я могу смеяться над своей смертью. Прямо в традициях дома Катонов.

Дед просмеялся, и вдохнув поглубже, продолжил.

– Если все же раздобыть дневник Марка, то я думаю многое прояснилось бы. Потому как их беседы с Отто я мог слушать урывками. И много осталось неясным. Непонятно, где кроме Карфагена еще копали нацисты, что еще известно о применении колонн. Да, дневник важен.

Они сидели некоторое время, и просто смотрели на птиц в пруду. Тут дед неожиданно вздрогнул и посмотрел на Сергея.

– Совсем ведь забыл! Когда мы встретились с Отто на той конференции, тогда, через много лет после расставания возле Освенцима. Так вот, он же понимал, что колонны у меня. И толи решил досадить, то ли придумал это, в общем сказал такую историю. Во время войны, при боях под Ростовом на Дону, немецкий офицер танкист записал в своем дневнике, что при очередном артобстреле в курган рядом попал снаряд. Разворотило курган конкретно. В воронке что-то блестело, он увидел какие-то столбы, он даже зарисовал их в дневнике.

Я уж не знаю, как проведал об этом Отто, но он был на той территории с археологическими экспедициями на раскопки курганов, в основном они относились к скифскому периоду. Но раскопки ничего не дали. Но эта история вдохновила Отто, он тоже, как и я понял, что мои колонны не уникальны. И если бы он нашел колонны, то, имея дневник Марка он бы смог хорошо продвинуться в изучении.

– Ну, если это правда, то создается ощущение, что колонны просто валяются под ногами повсеместно. Но это явно не так, – возразил Сергей.

– Кто его знает, возможно где-то в запасниках не одного музея пылятся подобные артефакты. Просто не знают, как их идентифицировать, – вздохнул дед. – Но тут есть еще одна загвоздка, и я думаю, что еще и по этой причине твое исследование даст новые быстрые результаты.

– Что за причина?

– Видишь ли, Сережа, я за долгие годы уже сформировал свою точку зрения. Вижу эту проблему под определенным углом. Я как-то был на лекции одного именитого психолога. Мне запала в душу одна идея, что если мы принимаем какую-то точку зрения, то незаметно даже для себя все остальное уже стараемся подогнать под это наше мировоззрение, а неудобные факты даже отвергать. Понимаешь, возможно мне надо было копать уже в другую сторону, возможно я не увидел пару намеков о чем-то. Но я просто пропускаю их. И возможно твой новый взгляд, опираясь на уже собранный мной материал, даст новый результат.

– Ну, наверно ты прав. Меня, например, смущает, что в смертях сына и отца Катонов ты видишь доказательства их прохода через колонны. И ты видимо не хочешь представить, что возможно колонн не было ни в Угарите, ни в Утике.

– Да, но в Карфагене все же фашисты раскопали пару таких колонн. Более того, они у меня в замке лежат. Что на это скажешь?

– То, что возможно, этот культ был, что во время войны полусумасшедшие ученые из Аненербе что-то нашли на территории Карфагена. И решили, что это их путь к победе. Но они и Шамбалу искали, и тайные знания в Тибете. И великую северную страну предков. Да много чего еще. Но тот факт, что колонны у тебя, не говорит, что если они существуют, они что-то могут делать из того, что хотели от них получить нацисты.

– Знаешь, Сережа, а я ведь, когда заболел, то подумал, что пройдя через колонны смогу поправиться, ну или хотя бы продлить себе жизнь. Но потом сам посмеялся над этой идеей. Как рыцарь, без страха и упрека, решил свою судьбу принять.

Они помолчали опять.

– Кстати, про рыцарей. Дед, ты же наверняка слышал про Тамплиеров? – решился продолжить разговор Сергей.

– Знаю ли я про рыцарей Храма? Да я про них всю возможную литературу перечитал. Во Франции изъездил по их замкам. Эта тема весьма популярна. Да еще их сокровище так вроде и не нашли. В общем, знаю. А что? – оживился дед, насколько можно было оживиться в его положении.

– Ну так они тоже проявили чудеса доблести. Я конечно не столько прочитал, как ты, но пару– тройку книг прочитал. Когда по приказу короля Франции Филиппа Красивого всех тамплиеров в пятницу тринадцатого арестовали, подвергли пыткам, то многие терпели пытки достойно. Тоже скажешь, что они прошли через колонны? – осторожно спросил Сергей.

– Понимаешь, Сережа. Я не утверждаю, что все чудеса доблести это от этого обряда. Но они несомненно результату инициации в тайных обществах. А уж как, и с помощью чего проводились эти обряды инициации, это вопрос другой. Просто в средиземноморском регионе того времени замечены следы этого культа с колонными. Вот это я и искал, – пояснил дед.

– Понятно, просто уточняю.

– И легенду о сожженных буддийских монахах я тоже слышал. Как один правитель хотел изгнать из храма монахов, но они отказались. Тогда храм обложили хворостом и предложили им сдаться. На это они ответили, что если ум пребывает в спокойствии, то огонь покажется освежающим. И сгорели. Но я не утверждаю, что буддийские монахи преодолели боль от огня благодаря прохождению через колонны. Я хоть и смертельно болен, но не смертельно глуп, – дед погрозил пальцем Сергею.

И снова тишина. Потом как-то они сидели все возле того же пруда, и дед воскликнул

– Вот ты про рыцарей вспоминал. Про Тамплиеров. У меня в записях есть это, да только когда ты их прочитаешь… Но вот это интересно. Я даже думаю, что тебе надо начать с двух вещей: встретиться с Отто и в Москве найти кого-то, кто расскажет тебе об одном интересном человеке. Я сам не знаю, почему, но не поехал я в свое время на встречу с ним. Довольно неординарная личность был он. В Москве в свое время он был очень популярен среди как это принято говорить «эзотериков». Но вещи писал довольно интересные. Я в какое-то время перечитал его комментарии на книгу о тамплиерах, там указывался и период, когда Карфаген был разрушен римлянами. И о культовых статуях. В общем, было бы интересно поехать, поговорить. Да только тут у меня очередной обострение рака было. А потом все не до этого. А потом он и вовсе умер в 2010.

– Так ко это?

– Евгений Головин. Я думаю, при желании ты найдешь тех, кто был с ним знаком. Там момент интересный был, Головин ссылается на Полибия. Был такой историк, греческого происхождения. Был непосредственно при штурме и разрушении Карфагена. Так он описывает, что когда легионеры вошли в один из храмов, то они увидели какую-то скульптуру, которой отводилось центральное место. Что-то довольно необычное для римского взгляда. Что-то связанное с культом Кибелы, богини, почитаемой в Карфагене. Головин даже утверждал, что этот культ Кибелы был одной из причин гибели великой римской империи.

– Хорошо, с этих двух дел и начну. Надо же разогнаться на чем-то, –кивнул Сергей.

– Ну а первым делом посети мой замок в Чехии. Колонны сохрани. Так что у тебя есть прямо целый план на первое время. Я уже все для тебя подготовил. Только действуй, – усмехнулся дед.

Разговоры коротали время. И время прошло.

В назначенный час все было подготовлено, дед попрощался с Сергеем, лежа на больничной кровати, вокруг всех этих космических приборов, которые обычно поддерживали жизнь, а теперь должны были оборвать ее.

Сергей последний выходил в коридор, осталась только медсестра, которая сделает инъекцию. На прощанье он пожал руку деду, и вдруг осознал, что это последний физический контакт деда перед смертью. Больше его живым никто не коснется. Медсестра сделает укол прямо в капельницу, и деда не коснется. Почему-то от этой мысли Сергею стало жутко. Он вдруг наклонился, поцеловал деда в щеку и прошептал, неожиданно для самого себя: «Дедушка, прощай, жаль, что я не знал тебя».

Старик вздрогнул от этих слов, посмотрел на Сергея, по щеке покатилась слеза.

– Сережа, спасибо тебе, что приехал. Уж как вышло, так вышло. Удачи тебе с нашим секретом, – и после короткой паузы дед добавил. – Внук.

Они в последний раз обменялись взглядами, Сергей с комком в горле, вышел. Медсестра приступила к процедуре. Сергей шел по коридору, понимая, что когда он спуститься на лифте вниз, дед будет уже на пути куда то, о чем ходит много слухов и легенд. Но никто точно не знает. Погаснет ли свет для деда, или откроется новый свет. Сергей ехал в лифте, сжимал кулаки и плакал. И ничего не мог поделать. Слезы просто текли. Он повторял все одно и тоже «Вот же сука, вот же сука, как же так, сука». Он чувствовал себя маленьким мальчиком, который обрел дедушку и тут же его потерял.

На выходе из лифта в холле клиники к нему направился было Кирилл, но увидев, в каком состоянии шеф, опешил и остановился. Сергей подошел к нему: «Кирилл, подымись наверх, как констатируют смерть, скажи мне. Я буду смотреть на птиц». Кирилл кивнул и пошел к лифту, поднес палец к губам, направляя этот жест к остальным двум охранникам. Ребята кивнули и не маячили на виду, не раздражали своим вниманием Сергея.

Был ясный тихий день. Птицы спокойно плавали в пруду, жизнь текла дальше. Сергею это казалось каким-то неправильным, дикими в своей неправильности, неверным. Нет грозы, дождя, хмурого неба. День идет дальше, птицы плывут, люди за территорией больницы спешат куда-то. Все, как и раньше. Просто сейчас умирает его дед. Вот прямо сейчас.

Но ничего не меняется вокруг. Колесо вертится с прежним темпом. Когда-то оно не заметит и его смерти.

Вдруг неожиданно Сергей вспомнил разговор со своей женой Аней. Они спорили, стоит ли сообщать дочери Яне о том, что обнаружился дед Сергея. Решили, что не стоит. Яна была подростком с бурным нравом, заканчивала 10 класс, ее решили не тревожить. И Сергею это показалось так несправедливо. Как будто если бы тут были Яна и Анна, то все было по– другому. Он не был бы таким одиноким сейчас. Как будто он пришелец на эту землю из далекого космоса. Просто сидит на этой лавочке, изолированный в ткани реальности этого мира. Совсем всему чужой. А ведь Анна хотела ехать. Но приняла решение Сергея, что он едет один.

Кирилл подошел или слишком тихо, или Сергей был просто погружен глубоко в свои мысли, но от прикосновения руки Кирилла к плечу, Сергей довольно сильно вздрогнул.

– Все. – просто сказал Кирилл. И отошел в сторону.

– Принеси-ка мне пожалуйста коньяка что ли, – сказал Сергей не сводя глаз с лебедей, как будто это было чертовски важно.

– Сколько? – уточнил Кирилл.

– Да бутылку и неси, – махнул рукой Сергей.

До самого вечера они просидели на лавочке и передавали друг другу бутылку в бумажном пакете. Прикладывались к горлышку, выдыхали и молчали. За умение молчать Сергей и ценил Кирилла.

– Знаешь, вот понимаю, что это для деда хороший исход, он выбрал ту смерть, какую захотел: не корчиться в последние часы в беспамятстве, а контролируемый уход. Все вроде понимаю, а что-то во мне грустит. Что-то плачет и страдает. И мне остается наблюдать как мне грустно и как катятся слезы, – наконец нарушил молчание Сергей.

– О, да, я понимаю. Что-то внутри нас неподконтрольно нам, – кивнул Кирилл. – На эту тему есть анекдот: рассказывает один мужик, как услышал он как-то, что в саду кто-то ходит тяжело среди кустов. Вышел он во двор значит, а ночь темная, не видно ничего. И вот он крадется в темноте, и тут чувствует сзади кто-то тяжело дышит. Мужика пот холодный прошиб. И тут кто-то ему лапу на плечо кладет. Медведь, думает мужик, садится на задницу от страха. И тут видит он, что это пес его– Шарик, видит и все понимает, а срать не перестает.

Кирилл захохотал.

– Знаешь, как психолог, ты не очень, – буркнул Сергей. Но было смешно и ему. Кажется, отпустило.

Сергей поднялся и посмотрел на Кирилла: «Дед кое что попросил. Надо бы это сделать».

Они пошли на выход. Дед, пруд и птицы остались позади.

Глава 3. Продолжение разговора с Отто.

Вернемся в то утро в маленьком немецком городке. Вереница машин подъехала к небольшому офисному зданию, где судя по названию и была та охранная фирма, сотрудники которой так изящно помешали разговору Сергея и Отто.

За время поездки Сергей успел успокоится и даже с интересом ждал развития событий. Поскольку старик не поднял шум, ему явно самому было интересно, что знает Сергей, и чем он сам, Отто может быть полезен. Если Отто, также, как и дед Сергея, хранил свой секрет столько лет, то вполне возможно, что ему просто уже все надоело. На склоне лет, да что уж там, -на закате лет Отто просто может хотеть все рассказать кому-то. Но желательно тому, кто в теме, кто поймет. А быть может Отто надеялся и сам что-то разузнать у Сергея.

Когда Отто, Сергей и Кирилл прошли в один из офисов, Отто попросил принести «гостям» кофе, и они все удобно расположились на мягких кожаных креслах, по виду очень потертых, но Сергей сразу понял, что это «дорогая потертость» выдает качественную отделку, и в таком виде эти кресла простоят еще очень долгое время.

– В этом кабинете нет камер и прослушивающих устройств. Мне самому не нужно предавать наш разговор огласке. Тем более, что разговор будет, судя по всему очень увлекательный, – Отто улыбнулся и развел руки как старый добрый друг.

«Хренов фриц» поймал себя на мысли Кирилл.

– Действительно, поговорить нам есть о чем. Я даже не знаю с чего и начать, поскольку Вы были с моим дедом Петром так сказать у истоков события, то вполне возможно, что я буду Вам рассказывать уже знакомые вещи. Просто я хочу еще раз уточнить, что мы не приехали Вам угрожать. Мы не нарушим Ваш покой, нам только нужна информация.

– О, я не боюсь, – Отто опять улыбнулся. – За столько лет просто перестаешь бояться. Устаешь. Кроме того, я не нацистский преступник. А если бы был, то израильский спецназ вытащил бы меня на свет божий и давно бы уже меня судили в Израиле, как всех тех других. Знаете, моя позиция по поводу той войны примерно такая же, как у нашего Отто Кариуса. Слышали о таком?

– Был такой танковый ас во время войны с вашей стороны, – Кирилл сделал ударение на «вашей».

– Да, все верно. По забавной случайности, здесь, совсем недалеко в небольшом городке Хершвейлер-Петтерсхейм в федеральной земле Рейнланд-Пфальц находится скромная сельская аптека. Она знаменита. Знаете, чем?

– Ну разумеется, я не знаю, может там чудесные гомеопатические препараты, или еще что? – развел руками Сергей.

– Ну так вот, она знаменита тем, что основал ее как раз Отто Кариус.

– Начинаю подозревать, что Отто– очень распространенное имя, – хмыкнул Кирилл.

– О, уверяю Вас, просто это случайность: мое имя, имя моего нового «социального работника» и имя этого танкового аса– просто милое совпадение. Так вот, наш Отто Кариус– второй по результативности танковый ас Третьего Рейха. И он не прятался, хотя сами понимаете, на его руках не один десяток ваших танковых экипажей. Но то была война. И он был солдатом, призванным своей страну на эту войну. И он воевал, выполняя свой долг. Он издал мемуары «Тигры в грязи». Любимым танком его был именно «Тигр». Отто описал свой путь от начала и до окончания войны. Танковые бои довольно подробно описаны. И Отто многократно писал, что он не гордится убийствами на войне, но и дезертиром он не хотел быть. Эта книга, кстати, издана и на русском языке. К вашим солдатам он относился с уважением. Кому досталось в этой книге –это, пожалуй, грекам. Довольно забавно читать, как греческие солдаты вели себя при германской оккупации.

После войны Отто стал фармацевтом, а аптеку назвал «Тигр». Во так!

– Ну я рад, что вам доставляет удовольствие этот рассказ, но танковый ас на войне– это одно дело. А вот надзиратели и обслуживающий персонал Освенцима– совсем другое, – не вытерпел Сергей.

– Знаете, молодой человек, я ведь не боюсь израильтян. Всех, кого они хотели найти, они нашли. Кого они хотели судить, они судили. Кого хотели– судили явно. Кого хотели– судили тайно. Я не берусь их судить. У них, наверное, было право. Ведь с ними не мы церемонились, теперь они забрали свой долг, – Отто поднял глаза к потолку. – Я служил в Аушвице, я буду называть лагерь на немецкий манер, Аушвиц, а не Освенцим, если не возражаете, мне так проще. Так вот. Я был медицинским работником в лагере, я скорее спасал, чем убивал. Я никакого отношения не имел к тем ужасам, что там творились. Да, я понимал, что там делали. И дым из труб крематориев шел регулярно. Все знали, чем топят эти печи. Все знали, чьи это волосы собирают, чьи коронки и золотые кольца. Чья одежда. После кого она осталась. Но всем удобно было молчать. Но понимаете, был еще один аспект у всего этого. И про это в современной Германии принято молчать. Это постарались забыть, спрятать еще дальше, чем память об ужасах лагерей.

– Про что это? – сощурился Кирилл.

– Ну, понимаете, как сейчас везде говорят и пишут: вот пришел Гитлер к власти и вдруг вся немецкая нация озверела по отношению к евреям ни с того ни с сего, – развел руками Отто.

– А что не так было? – не унимался Кирилл

– Ну, молодой человек, я был в то время, жил там. Если позволите, вот что тогда было как я это помню. Был сильнейший экономический упадок, деньги носили не в кошельках, а в хозяйственных сумках и возили тачками. Инфляция обесценивала деньги не в течение дней, а часов. Утром хлеб стоил одну цену, а к вечеру уже в разы дороже. Народ разорялся, нес все самое ценное ростовщикам. Делал займы в банках. Так уж случилось, что хозяевами как банков, так и очень многих ростовщических лавок были евреи.

Ну право слово, как было, так и говорю. Целые еврейские семьи скупали у разорявшихся немцев дома и имущество. Конечно, это не вызывало теплых чувств. А потом пришел Гитлер. Экономика стремительно выстрелила вверх. И потом его слова, изложенные в книге «Моя борьба» упали на благодатную почву. И начались еврейские погромы.

– Ну конечно, евреи виноваты, что они богаты и экономически подкованы, а мы – русские тоже вам чем-то насолили? – Подался вперед Кирилл.

– Ну хватит, – остановил начавшуюся перепалку Сергей. –Давайте вернемся к той теме, ради которой мы приехали.

– Да, это разумно. Итак, что вы хотите узнать? – кивнул Отто.

– Мне дед практически все рассказал по дням про те события. И он, и Вы кроме свалившегося на вас золота, смогли получить части головоломки, которые по-видимому могли бы работать только вместе. У него оказались в руках две металлические колонны, и память о тех словах, которые Вам в горячечном бреду наговорил тот немецкий ефрейтор Марк перед смертью. А у вас, Отто колонн как раз не было. Но зато было нечто, что в наше время называют «мануал» или руководство пользователя.

– Да, паззл так рассыпан был, если можно так выразиться. Я благодарен Петру за то, что я вообще жив. Он рассказал наверно, как мы расстались тогда в 1945. Некрасиво получилось. Но тем не менее у меня остался ящик золота. Да… – Отто устремил взгляд куда то вдаль. – Как умер ваш дед, Сергей?

– Рак легких. Выбрал эвтаназию, не стал дожидаться, когда начнутся мучения, – сухо ответил Сергей.

– Сильное решение, некоторые до последнего цепляются за жизнь. Знаете, и он и я изучали тот средиземноморский период, тогда много примеров, когда благородные мужи Рима и Греции выбирали самоубийство вместо жалкого существования. Это считалось правильным: умереть достойно, – кивнул Отто.

– Я удивляюсь, что Вы не знали о смерти деда. Он говорил, что Вы следили друг за другом.

– О, молодой человек! За столько лет эта слежка превратилась в рутину, а потом и вообще сошла на нет. По крайней мере, с моей стороны. Хотя я уверен, Петр тоже перестал активно мной интересоваться. Вначале я был полон решимости что-то узнать. Я думал, что Петр вот-вот все разгадает. Потом шли годы. Мы встретились, поняли, что каждый топчется на месте. И все. Мы даже не сделали попытки объединить усилия. Мне жаль, что моего соперника больше нет. Знаете, это как вдруг понять, что ты завершаешь марафонскую дистанцию в одиночестве. Не с кем соревноваться. Хоть пешком иди, хоть ползи, ты уже все равно придешь к финишу один. А собственно и финиша то нет никакого. Смерть только. Да, жаль. Я хотел бы попрощаться с ним. Эх. Это такое эхо из нашей юности. И особо никому не расскажешь, – Отто опять посмотрел вдаль.

Сергею слова Отто показались искренними. Старик даже как-то меньше стал. Его уверенная улыбка потускнела.

– Я не знаю, что сказать, хотел ли дед встречи с вами, что бы он сказал Вам перед смертью, скорее всего он тоже устал от вашей общей гонки. Но я ему обещал продолжить поиски. И я хочу исполнить обещание. Скажу прямо, кроме колонн мне нужен тот дневник Марка. Без него многое остается неясным.

– О. Дневник. Вы думаете, как и ваш дед, что это как инструкция к микроволновой печке: включил и – готово. Марк записывал действительно много. Но записывал он так, как сам понимал. Я перечитывал его записи. Но потом просто потерял интерес. Там– ничего. И за эти годы он просто куда то делся. Возможно его просто выбросили, – Отто говорил это, но казалось, в разговоре не участвовал. Видимо смерть Петра ему напомнила, что его поезд тоже скоро прибудет на конечную станцию.

– Мы тратим время. Я дал обещание деду.

– Вы все время смещаете акценты. Думаете, что у Вас есть колонны, а я дам вам инструкцию и все совпадет, как болт и гайка. И вуаля – мы обладатель могущества и непревзойденной мощи. Так вы думаете?

– Я могу сам решить, когда соберу все воедино.

– Не соберется это так. Я Вам только что рассказывал, про магистра ордена тамплиеров. Этого Жака де Моле. Все окружающие были в шоке, когда он спокойно сгорел на костре. Это отражено во многих воспоминаниях очевидцев. И инквизиция искала что-то, что дало такую силу. Думали, что это какие-то идолы, что высший состав ордена поклонялся каким-то силам, и они дали такую выносливость и презрение к боли. Когда читаешь протоколы допросов, то резко видно, как моментально соглашались со всеми обвинениями рядовые служители ордена, как только им угрожали пытками. Но когда пытки пытались применить к офицерам ордена и высшему командованию, то ситуация совсем другая. Рыцари отвергали все обвинения и отказывались отвечать, что происходил на тех тайных собраниях, на которых нижние чины не допускались. Считалось что именно там происходило нечто, что делало из простых людей тех, кто не боится боли и смерти.

Этот пример– последний отголосок в истории того, как большая группа людей обладали тайным знанием, но которое теперь утеряно. Жалкие попытки Аненербе в угоду Гитлеру найти какие-то способы возродить это знание, применить какие-то ритуалы и артефакты– все потерпело неудачу.

– Но как выбросили дневник? – воскликнул Сергей. – Раритетные книги, довоенный атлас по анатомии у вас на полке, а дневник вы просто выкинули!

– Ну вы и сравнили! Атлас– это проверенная временем книга. С точнейшим анатомическим изложением. Да что Вы, право слово! – Отто неожиданно стал раздражаться. – Не уподобляйтесь нам с Вашим дедом. Вот прожили мы жизнь, искали ответы, куча книг, поездок, раскопок посетили кучу. А что толку? Интересно это было? Да, первые лет десять может быть. Но потом это наваждением стало! Не помню я где этот дневник. Да и не хочу вспоминать. Спасибо что Вы приехали, сообщили новость. Хоть и печальную, но я предпочитаю знать.

– В смысле? И это все? Вот нет дневника, спасибо за труд, что приехали! И все? – Сергей тоже невольно стал повышать голос.

– А Вы думали, что будет? Начнете копаться в этой тайне, так приготовьтесь, что вас ждут многие разочарования. Перелопатить тонну информации, сопоставлять факты, думать, думать, и – ничего! Знаете, что я обнаружил в результате моих поисков? – Отто сам не унимался, громко выкрикивая.

-Ну просветите, наконец!

– В тот период было популярным одно учение. Называлось стоицизм. Мне оно очень по нраву. Можно сказать, я являюсь его последователем. Как и последний «хороший император», как их называли тогда– Марк Аврелий. Учение стоиков узнал Рим через афинских послов примерно в 155 году до нашей эры. Суть учения, если кратко– понимать, что ты можешь изменить, а что– нет. И не тратить усилия понапрасну там, где ничего не изменить. И оставить силы на достойное проживание жизни. Молодой человек! – голос Отто звенел. – Предостерегаю Вас еще раз! Вы просто утонете в груде книг и бессмысленных поисков.

– Ну так это моя жизнь, моя, чего так закипать то? – спросил Сергей понижая голос.

Отто осекся. Взглянул на Сергея по-новому, как только увидел. Выдохнул и мгновенно стал усталым стариком.

– Да и правда, делайте что хотите. Что Вам еще нужно от меня? Я не обязан Вам пересказывать дневник. Я вообще просто старик. Да оставьте меня в покое. Дайте дожить столько сколько осталось. Может я скоро за Петром пойду. Может это мой последний день. – Отто вдруг опять вспылил, хлопнул ладонью по столу.

Дверь открылась, один из охранников вопросительно глянул на Отто.

– Ничего, все в порядке. Тени прошлого просто мелькают, – успокоил его Отто. – Господа уже практически уходят. Ведь так? Мне хочется побыть одному. Позвольте Вас не провожать.

Сергей смотрел на Отто и понимал, что старик уже ничего не скажет. Все. Финиш. Дневника им не получить. Но оставалась еще одна попытка.

– Но я мог бы заплатить. Или, учитывая, что вы финансово очень обеспечены что-то сделать для вас, что не сделаешь за деньги. Связи многое решают. Подумайте, – Сергей не знал, как уговорить старика.

Отто неожиданно громко, почти истерично захохотал. Сергей вздрогнул. Старик как тронулся разом умом. Он хлопал ладонями по столу и зашелся прямо в инфернальном хохоте. Вены на лбу вздулись, превратившись в какой-то трезубец Шивы, не иначе.

– Вы мне предложить можете что? Бессмертие – можете? Так оно мне и не нужно. Жить вечно? Зачем. Увидеть, как умрет Марта, мои внуки? И жить далее? Это скорее проклятие, а не подарок. А что Вы мне предложите еще? В моем возрасте безболезненная смерть– это, пожалуй, лучший подарок. Но это я уж как-нибудь сам. Всегда можно последовать примеру вашего деда. Нет, вам мне нечего предложить, – сказал Отто немного отдышавшись.

– Я вот так встану и уйду. И Вы останетесь наедине со своими неразгаданными тайнами. Или Вы можете сделать так, чтобы шанс разгадки был. Пускай не при вашей жизни, но все же, – сделал попытку Сергей.

– О, я не из тех альтруистов, что сажают вековые кедры, понимая, что никогда не увидят, как они вырастут. Я проще устроен. Я прошу вас уйти. Маленький бесплатный совет: у Вас куча денег, просто проживите жизнь интересно и достойно. Хватит, поиграли мы с Вашим дедом в археологов. А там, делайте что хотите.

Сергей понял, что ничего не добьется, встал, кивнул Кириллу, который сидел не шелохнувшись во время этого концерта. Они направились к двери.

– Постойте, – окликнул их Отто. – Где похоронен ваше дед?

Сергей явно удивился, не скрывая этого, бросил Отто: «Ну а вам то зачем? Он умер и все».

– Не поверите, я хочу просто приехать и посидеть у него на могиле. За столько лет мы стали близки, хотя и не виделись практически. Тайна объединяет. Не откажите мне в этой услуге. Где он похоронен?

Сергей продиктовал адрес кладбища, посмотрел на прощание на Отто (за время разговора тот постарел сразу на много лет) и они вышли с Кириллом.

Уже в машине Кирилл дал волю чувствам: «Вот это темперамент у старика, да у него сил на нас двоих хватит. А дневник явно зажал».

– Не знаю, не знаю. Но впечатлений на сегодня мне хватит. – устало отмахнулся Сергей.

Они сидели в машине и не трогались. Какая то усталость накатила на Сергея. Усталость и апатия.

Из офиса охранной фирмы какой-то шаркающей походкой вышел Отто в сопровождении охранников. Посмотрел в сторону Сергея таким усталым взглядом, что Сергей понял, вымотан не только он. Отто сел в машину и его увезли. Надо было и им уезжать. Прошло минут двадцать. Сергей хотел было сказать, что пора ехать, как из дверей охранной фирмы выскочил человек и побежал прямо к ним.

– Это что за дела! – напрягся Кирилл.

Человек добежал к машине и заколотил кулаками по стеклу с просьбой срочно открыть. Как только окно открыли, он сказал быстро: «Звонили из дома господина Отто, вам срочно надо быть там».

Машине с Сергеем рванула с места. Пару поворотов и они подъехали к дому Отто. Охрана встретила у входа.

– Скорую уже вызвали, у герра Отто, похоже, сердечный приступ. После разговора с Вами, он как-то нервничал, приехали домой, зашел, не успели мы отъехать, выбежала жена, позвала на помощь. Сейчас герр Отто в кабинете. Он попросил срочно позвать Вас, – охранник торопливо объяснял, провожая Сергея внутрь дома. Где-то далеко уже выла сирена Скорой помощи.

      Картина, представшая в кабинете перед взором Сергея совсем не радовала. Отто, надрывно дыша, сидел, или вернее, полулежал в кресле. Возле него стояла его миловидная жена Марта, хлопоча вокруг мужа, но явно столкнувшаяся с таким впервые.

– Такого раньше не было никогда, у него и простуда то появлялась раз в год, – как будто подтверждая мысли Сергея произнесла Марта.

Отто смотрел на Сергея, явно силился что-то сказать. Наконец он жестом позвал Сергея к себе поближе. Сергей подошел и наклонился над Отто. Сквозь свист и шум вдохов– выдохов разобрать ничего нельзя было. Сергей уловил только одну фразу, но смысл ее не был ясен, если он вообще правильно расслышал, все же немецкий не был родным языком Сергея.