Текст книги "Корпорация «Просперити»"

– Работает, но вы же сами велели не пускать ее после того раза!

– Ну, сейчас, пожалуй, настал ее звездный час. Пусть докажет, что мы ее не зря держим.

– Что ей сказать? Про жидов?

– Не, пусть про пидарасов пишет. И не бойтесь шума, все будет нормально.

– Все сделаем. Спасибо за поддержку. Если бы не вы…

– Ладно, пока.

Вот и отлично, подумал Председатель. Пусть Гасанов считает, что его план начал воплощаться, не стоит ему волноваться прежде времени. А пока нужно продумать, что завтра сказать Главному на очередной встрече.

Ольга с трудом бежала по тропинке, волоча за собой дорожную сумку. Она спотыкалась на камнях. Колесики сумки на неровной тропинке не сильно помогали. Ольга слышала отдаленные голоса преследователей, поняла, что они погнались за Димой, хотя все равно могли заметить ее в любой момент.

Наконец она добежала до края водоема. Быстро натянув на сумку водонепроницаемый мешок, она прямо в одежде погрузилась в воду и побрела по воде к гроту, волоча за собой пузырящийся мешок с сумкой и кейс.

С трудом она протащила свою поклажу в грот и водрузила ее на плоский камень в углу. Затем она вплотную придвинулась к щели над водой, пытаясь понять, что происходит снаружи. И услышала Димин крик.

Ей понадобилось мгновение, чтобы понять, что произошло. Никакого перевала не было, и Дима это знал. Он и не собирался убегать от преследователей – ему лишь нужно было дать Ольге время спрятаться.

Ольга закрыла рот руками, чтобы самой не закричать от потери и одиночества. В этом темном гроте, на краю земного шара, преследуемая какими-то кошмарными людьми…

Она отпрянула от входа в грот, в ужасе от мысли, что ее могут увидеть снаружи, и прижалась к самому дальнему углу.

Ольга пришла в себя, только почувствовав боль в теле от напряжения. Она не представляла, сколько времени прошло. Постепенно к ней вернулась способность соображать здраво. Она поняла, что грот сейчас – самое безопасное место, как и предполагал Дима, который не сомневался, что его найдут со дня на день. Именно поэтому он сразу повел ее сюда. Теперь, скорее всего, придется провести здесь немало времени. А почему бы и нет? Все равно ей больше некуда идти, а тут хотя бы тепло…

С этой мыслью Ольга начала обустраиваться в своем новом пристанище. Первым делом она избавилась от куртки, которая в теплой воде лишь мешала, и накрыла ей один из камней так, чтобы можно было, откинувшись, положить голову.

Устроившись удобнее, Ольга прикрыла глаза. Постепенно страх отпустил, и она погрузилась в дремоту. Она слышала мерное журчание воды по стенам пещеры, шум ветра снаружи и биение своего сердца.

Обыск продолжался уже пять часов. Борис просто не решался остановиться, хотя уже понял, что они ничего не найдут. Он не знал, как дальше быть. Если Дима уничтожил документы, то теперь, когда нет ни Димы, ни голландского адвоката, сделать ничего нельзя. Надо возвращаться в Москву и сдаваться на милость Гасанова. Даже если Гасанов оставит его в живых, профессиональная жизнь. В лучшем случае его возьмут на работу охранником в супермаркет. И уже не будет ни власти, ни денег, ни самоуважения. К тому же Борис сильно сомневался, что Гасанов позволит жить свидетелю собственной слабости и неудачи.

Борис сидел на крыльце дома и, ежась на ветру, смотрел на горы и ущелье внизу. Рядом с этим первобытным пейзажем он чувствовал себя маленьким ребенком, слабым и напуганным, но отчаянно стремящимся жить.

Но чтобы жить, надо было продолжать погоню. Он понял, как можно выиграть время, и тогда, может быть, другие, более влиятельные люди, о которых Борис даже не решался думать, сами разберутся с Гасановым.

Но первым делом следовало навести порядок в своей команде. Борис резко встал и, отодвинув панорамную дверь, вошел в гостиную.

Ребята уныло копались в вещах, и явно сами не верили в успех.

– Так, все прекращаем чесать яйца! Я так и думал, что здесь ничего нет. Но нужно было проверить, на всякий случай. Нельзя оставлять никаких следов, чтобы местная полиция не усомнилась, что наш друг оступился случайно. Поэтому теперь сожгите всё, что могло бы навести полицию на нас, а остальное – аккуратно разложите по местам. Отпечатки, на всякий случай, тоже стираем.

Ребята переглянулись и начали споро наводить порядок.

«Интересно, стукач среди них только один – или оба сегодня же собираются строчить доносы?».

– Так, давайте, пошевеливайтесь. Нам предстоит еще много работы. Я догадываюсь, кому он передал папку, но найти его будет непросто.

– Борис Александрович, он что, перед смертью успел что-то сказать?

– Ну, не совсем. Он хотел загадать мне загадку, но, кажется, я знаю ответ…

Теперь Борису нужно было придумать правдоподобную историю, чтобы продолжать погоню за тенью еще хотя бы месяц. Пока идей не было.

Когда уборка была закончена, уже совсем стемнело. Низке облака закрыли и звезды, и луну. «Охотники» почти наощупь, подсвечивая себе телефонами, спустились к машине и отправились в город.

Ольга открыла глаза. Судя по тому, что в пещере стало совсем темно, наступил вечер. Она хотела выбраться наружу и посмотреть, не ушли ли эти жуткие люди, как вдруг увидела в окружающей тьме, прямо у себя перед глазами, мерцающий зеленый огонек. Огонек задрожал и рванулся в глубь грота, в темноту. Присмотревшись, в дальнем углу она заметила дюжину огоньков, которые трепетали над водой. От них исходил слабый свет, позволявший лишь различить поверхность воды и скорее угадать, чем увидеть свод грота.

Ольга подумала, что это обычные светлячки, но зрелище так заворожило ее, что она, забыв, где находится, стала внимательно за ними наблюдать. Она заметила, что вода отражает свечение, и не просто отражает, а как будто усиливает его. Если под сводами грота свет лишь робко дрожал, то отражение пульсировало, словно наполненное энергией.

Несколько минут спустя огоньки пришли в движение. Сначала они медленно двинулись по кругу, становясь все ярче и ярче.

Ольга услышала звук колокольчиков. Их звон напоминал то ли Оду «К радости», то ли «Satisfaction» Rolling Stones. А может и вовсе что-то другое, но эта мелодия, а вернее, ритм казались Ольге такими знакомыми, будто именно эту песню в детстве пела ей мама перед сном. Хотя мама никогда не пела ей колыбельных – ее маму, скорее всего, удивила бы сама идея пения дома.

Постепенно огоньки разгорались все ярче и ярче. Звук колокольчиков становился все громче. О, теперь это точно была не колыбельная! Даже не та, которую спела бы ее мама, приди ей вдруг такая идея в голову.

Огоньки превратились в огненное вращающееся колесо, которое стремительно двигалось по тесной пещере, отталкиваясь от стен.

Ольга, широко раскрыв глаза, смотрела на это буйство света. Теперь колесо остановилось прямо перед ее лицом. Огоньки мгновенно замерли, нарушив все законы инерции. Ольге показалось, что дюжина пар глаз пристально смотрит на нее. Звуки снова стали стеклянными колокольчиками. Ольга продолжала внимательно смотреть на висящие в воздухе огоньки, расположенные идеально по кругу. Было совершенно непонятно, какого размера этот круг, далеко он или близко.

И снова, как если бы кто-то крутил ручку громкости на усилителе, легкий перезвон перешел в рокот, затем в грохот. Огоньки выросли до прожекторов. А потом они все одновременно ринулись прямо в глаза Ольге. Так быстро, что она, оглушенная и ослепленная, даже не успела зажмуриться. Но боли не было.

В эту секунду Ольга вспомнила, как несколько лет назад под Новый Год ходила на шоу Славы Полунина. Самом конце шоу за сценой загорались слепящие лампы, направленные в зал, звучала громкая музыка, и мощные насосы выбрасывали на зрителей тучи снега – резаной бумаги. Когда первый шок проходил, зрители видели одинокую фигуру клоуна, исчезающую в метели. Это было так неожиданно, что Ольга невольно схватила за руку Диму, с которым там была.

Вот и сейчас ее рука непроизвольно сжалась в поисках поддержки. Дима? Но вместо дорогой руки она нащупала ручку водонепроницаемого кейса.

Ольга закричала. Но это был не ее голос. Казалось, ее утробный вопль усилен десятками киловатт аппаратуры. Ей почудилось, что вместе с криком из нее вырывается расплавленная лава, будто сама земля горюет о всех бессмысленных потерях. Чтобы прекратить собственный вопль, Ольга опустила лицо в воду, но вода вскипела, не в силах сдержать бурю.

А потом все стихло, и Ольга снова погрузилась в дрему. Одинокий зеленый огонек дрожал под сводом грота.

Председатель ехал к Главному в загородную резиденцию. Его большая черная машина в сопровождении милицейского (милицию недавно, в начале года переименовали в полицию, но называют ее все еще по старинке) эскорта мчалась по встречной полосе, сгоняя водителей на обочину.

Это был необходимый ритуал. Многие его знакомые из интеллигентской среды любили порассуждать про «мигалки» и правила дорожного движения. Председатель никогда не ввязывался в эти споры, а лишь отмалчивался. Невозможно объяснить человеку, который органически неспособен мыслить масштабно, необходимость таких ритуалов. Пусть лучше они продолжают думать, что все чиновники – этакие высокомерные мерзавцы, которым плевать на народ.

Сам председатель часто ездил по Москве один, без сопровождения, и тогда по мере сил старался соблюдать правила и не злоупотреблять положением. Он очень четко разделял себя как простого человека и себя как часть великой империи.

Сейчас, по дороге к Хозяину, он был не просто винтиком, солдатом империи, но генералом, способным изменить судьбу страны. Ведь в России самый влиятельный человек – тот, кто едет на аудиенцию к Главному. Именно он может решить любой вопрос, отменив все предыдущие договоренности.

Председатель прекрасно понимал, что это ненадолго, через полтора часа его звезда закатится, а к трону подойдет другой человек из ближнего круга. Все в этом мире проходит, ничто не вечно. Ленинская диалектика, думал председатель.

Глупцы говорят про сменяемость власти, не понимая, что мы далеко обошли все другие цивилизации, и у нас власть по сути меняется каждые 2—3 часа. Именно поэтому тот, кто сейчас едет в резиденцию к Главному, просто обязан демонстрировать влияние и власть, – чтобы империя крепла.

Председатель считал, что это уникальная и устойчивая система, обеспечивающая баланс интересов элит, и восхищался гением Главного, который не побоялся создать такую систему.

Железные ворота с двуглавым орлом распахнулись. Головы орла разъехались в разные стороны, тело раскололось на две жалкие тушки. Председатель поморщился. Как человек культурный, он придавал большое значение смыслам и символике. И каждый раз на въезде в эти ворота его коробило такое обращение с гербом. Он решил сказать об этом Хозяину – в очередной раз; прежде всегда находилось что-то более важное, и Председатель решал, что неуместно беспокоить высшее лицо внешним видом ворот.

После получаса ожидания в приемной секретарь пригласил Председателя войти. Главный сидел в кресле у окна и выглядел усталым и раздраженным.

– Здравствуйте, господин президент, – сказал Председатель.

– Давай, садись.

Кивком головы хозяин кабинета указал на низкий стульчик по другую сторону журнального столика.

Председатель сел на краешек. Он понял, что перед ним Главный встречался с маршалом Крюкиным. Это плохо. Крюкин специализировался на «пятой колонне» и все время рассказывал Главному, что кругом одни предатели и изменники. После каждой такой встречи Главного охватывала апатия. Ему начинало казаться, что это конец, сделать уже ничего нельзя, а за каждой сосной прячется наемный убийца.

Не то чтобы Председатель не верил в пятую колонну. Он не сомневался в ее существовании, но если маршал представлял ее себе как тайное общество, проводящее по ночам свои кровавые ритуалы, а днем занимающееся терроризмом и саботажем, то для Председателя это была скорее удачная фигура речи для обозначения противников.

Но главное, в чем они с Крюкиным расходились и почему ненавидели друг друга, объяснялось разницей поколений. Маршалу было уже за семьдесят. Он, как и большинство советских начальников, прошел в 90-е через крах ценностей, страх люстрации. Его мир рухнул тогда, с распадом СССР, и он искренне считал, что происходящее со страной сейчас – лишь агония. Он надеялся, что беспощадная борьба с паразитами-врагами может продлить агонию, но в победу не верил. Такие люди стремятся не к победе, а к тому, чтобы со злорадством в нужный момент сказать: «А я предупреждал!». Председатель считал его генералом, который проиграл свою войну, даже не участвуя в ней. Как, впрочем, и многие советские люди.

Председатель же, наоборот был типичным представителем поколения нулевых. Ему казалось, что все возможно и все достижимо, если верить в себя, в свои силы и в свою страну. Он считал старых неудачников, просравших СССР, не меньшим злом, чем либералов-западников. Нельзя построить сильную империю с неудачниками во главе. Но он был готов ждать. Время работало на него и на его поколение. Старые пердуны, пристукнутые обломками распавшейся страны, постепенно сходили со сцены.

Главный пристально смотрел на Председателя. Взгляд его был испуган и полон недоверия. Председатель понял, что Крюкин от души постарался, рассказывая свои страшные сказки. Обычно Председателю удавалось за час вернуть Главного в нормальное состояние и вновь вселить в него уверенность. Он считал себя своего рода психотерапевтом, как для Главного, так и для всей страны. Но сегодня решил действовать по-другому и воспользоваться ситуацией в своих целях.

Он напустил на себя грустный вид и полными отчаяния глазами встретил взгляд Хозяина. Заметил, как брови президента удивленно поползли вверх.

– Что там еще случилось?

Президент очень любил демонстрировать проницательность.

– Да, господин президент, от вас ничего не скроешь! – Председатель тоже отлично знал правила игры. – Я уже пару дней не нахожу себе места. Мне кажется, нас обманывают!

– Американцы? – Крюкин явно не зря провел время.

– Да нет, что нам американцы. Они страшны разве что советским пенсионерам, которых с детства учили их бояться. Американцы опасны только для слабых. На сильных они никогда не лезут. Тут другое. Самые большие угрозы для сильных стран – внутренние.

– Ты, конечно, в геополитике отлично разбираешься, но во внутреннюю политику не лезь, там и без тебя толковых ребят хватает.

Главный был раздражен. Он не любил, когда в его окружении люди совали нос не в свое дело.

– Я о другом. Помните, год назад наши крупнейшие капиталисты предложили объединить активы в огромную мегакорпорацию и передать ее под контроль государства? А сами хотели стать младшими партнерами в этой корпорации и получать лишь прибыль, не претендуя на контроль?

На самом деле это была идея самого Председателя, но Главный уже не помнил всех подробностей и лишь кивнул головой, так как звучало все очень логично. Председатель продолжал.

– Нам показалось, что это отличный план, так как мы могли бы консолидировать ведущие отрасли в одних руках и диктовать нашу политику всему миру. А коммерсанты получали бы свою прибыль, которую они так любят, и не волновались бы за сохранность активов. В конце концов, именно об этом мечтает большинство среди этой публики.

– Ну да, конечно. Мы объединяем все в один кулак, а акции раздаем тем же бизнесменам, оставляя контроль за собой. Тогда они становятся акционерами государства, вместе с теми, кто призван защищать интересы страны. Вроде бы скоро должна состоятся церемония вручения акций?

– Вот об этом я и хотел поговорить. Мне кажется, что с этим планом не все чисто!

– Ты о чем? Я же тебе поручил следить за ходом операции!

– Именно поэтому, господин президент, я считаю долгом сообщить о своих подозрениях. К сожалению, никаких фактов у меня на руках нет. Да и эти люди мастера скрывать факты!

– Ты кого имеешь в виду? – Главный нахмурился.

– Мне кажется, они с самого начала хотели нас обмануть.

– Но для чего? Мы же и так их всех держим за яйца!

– Я вдруг подумал – а что если все это было затеяно для того, чтобы у нас под носом упаковать всю нашу экономику в одну компанию и продать за границу? Ведь по отдельности никто им не позволил бы выйти в кэш. А так, под благовидным предлогом, да еще и под прикрытием спецслужб…

Главный вскочил.

– Ты что несешь? Ты хочешь сказать, что эти крысы под носом у меня продают родину врагу? Да я их всех по асфальту размажу!

– Ну если все подтвердится, то это будет еще слишком гуманно и по-европейски. Но главное сейчас – не допустить, чтобы наши предприятия, наше национальное достояние утекло за границу.

Председатель перевел дух. Кажется, ему удалось вывести себя из-под удара. Теперь в глазах Хозяина это не провал порученной операции, а заговор капиталистов, который благодаря его, Председателя, преданности удалось вовремя пресечь.

– Да, ты прав. Нужно действовать быстро и предельно жестко. Что будем делать с Гасановым?

Председатель помнил про специальный фонд Гасанова, который еще и не начал толком тратить, и сказал:

– Он, конечно, человек не масштабный, но ему можно верить. Думаю, его используют втемную. Настоящая угроза происходит не отсюда. Но вы правы, нужно действовать решительно. Так, чтобы все поджали хвосты, даже если мы промахнемся. Тут в любом случае кем-то придется пожертвовать. Крупной фигурой.

– Что ты предлагаешь?

– Я подозреваю, что за всей махинацией стоит Крупенин.

Председателю показалось, что Главный посмотрел на него с недоверием. Он знал, что спорить с Главным нельзя, и если он вслух выразит сомнение в словах Председателя, то план провалится. Поэтому начал говорить очень быстро, не давая возможности вставить слово.

– Я заподозрил неладное еще полгода назад, помните, когда Крупенин опубликовал большое интервью? Зачем, спрашивается, олигарху интервью, в котором он рассказывает, что все меньше интересуется бизнесом и все больше – так называемыми гуманитарными проектами? А мы же знаем, что когда олигарх говорит про «гуманитарные проекты» и «общечеловеческие ценности», – это знак Западу, мол, я свой и готов к сотрудничеству. Тогда я подумал, что, может быть, он просто хочет купить спортивную команду или недвижимость на Западе, вот и исполняет ритуал поклонения общечеловекам с Гудзона. Ну а поскольку наши органы следят за этими делами, не стал особо беспокоиться. Но сегодня сообразил: а ведь за последние полгода Крупенин и правда не участвовал ни в одном крупном бизнес-проекте, ни в одном государственном тендере. А это может означать только одно – он решил уехать. И не просто так, Западу не нужен еще один беглый олигарх. Но если он принесет им на блюдечке наши крупнейшие активы, то его примут с распростертыми объятьями. Их биржевая система загибается, им нужна свежая кровь. Вы представляете радость их банкиров, если вдруг на Нью-Йоркскую биржу будут выброшены акции всех наших компаний? Доу-Джонс взлетит до небес, и они в очередной раз за чужой счет выйдут из кризиса с прибылью. Как это уже было после Великой Отечественной войны.

Председатель заметил, как недоверие сменилось на лице Главного гневом. Мысль о том, что Запад, как всегда за счет России, справится со своим кризисом, приводила главу страны в бешенство.

– Я прикажу арестовать его сегодня же!

– Господин президент, может, лучше сначала разобраться в ситуации? Вдруг он ни при чем, и мы с вами ошибаемся?

Председатель считал себя образованным и современным человеком, сторонником закона и взвешенных решений.

– К черту ваши либеральные штучки. Вор должен сидеть в тюрьме. А у таких хлюпиков как ты, жулье всю страну из-под носа растащит. Нельзя недооценивать врага.

– Господин президент, меня всегда восхищает ваша решительность. Это ведь так тяжело – принимать трудные решения, даже ради всего народа.

– Ладно, на сегодня – все!

Сев в машину Председатель набрал номер старого приятеля.

– Миша, привет.

– Здравствуйте!

– Я тут узнал, что у Крупенина большие неприятности.

– Очень большие?

– Да, очень-очень большие.

– Я понял, спасибо большое.

– Ну давай, удачи!

Председатель сам до конца не понимал, как работает эта система. С Мишей они учились в параллельных группах, и в первый раз после института случайно встретились пару лет назад на благотворительном концерте. Судя по всему, Миша был успешным бизнесменом, а Председатель тогда как раз искал спонсоров для издания фундаментального труда по истории России, который неопровержимо доказывал бы направляющую роль России в европейской истории последнего тысячелетия. Миша пообещал внести свой вклад, а Председатель, чтобы похвастаться близостью к «кругам власти», рассказал в двух словах о совещании по строительному комплексу и о планах по увеличению налогов.

Через неделю он об этом разговоре и думать забыл. Но Миша вдруг позвонил и настойчиво предложил встретиться. Председатель был не в духе, пытался отказаться, думая, что Миша, как заурядный коммерс, будет просить свести его с кем-то из правительства, но Миша был настойчив. Он сказал, что готов передать деньги на издание книги, но от торжественной церемонии отказался, настаивая на встрече в «Пушкине».

Там за чашкой кофе Миша рассказал, что ему чудесным образом удалось провернуть успешную биржевую операцию. Что он считает встречу на концерте добрым знаком, что все биржевые трейдеры суеверны, и что если он не разделит прибыль с человеком, принесшим ему удачу, то его фирму ждут три года убытков. В общем, он попросил банковские реквизиты, чтобы перевести часть прибыли. А уж Председатель сам волен использовать эти деньги по назначению.

С тех пор Председатель время от времени сообщал своему приятелю различные новости до того, как они попадут в газету. Кипрский счет его тем временем пополнялся. Он не знал, как и сколько сам Миша зарабатывает на этих новостях. Да в общем-то не очень интересовался. Система бирж и акций представлялась ему большим обманом, и дела этих наперсточников ему были безразличны. Но если можно отщипнуть у жуликов лепту на благие дела, то такой возможностью пренебрегать не стоит.

В этот раз он не сомневался, что его счет увеличится на шестизначную сумму. Даже он, далекий от бизнеса человек, понимал, насколько ценную информацию сообщил Мише.

Когда Ольга очнулась от дремы, слабый свет уже пробивался в грот. Снаружи было тихо. Ольга поднырнула под сводом грота и, выбравшись в открытый водоем, осторожно высунула голову из воды. Ее сразу полоснуло холодом. За ночь температура опустилась, и даже слабый ветер обжигал распаренное лицо, привыкшее к теплому и влажному воздуху пещеры.

Вокруг было тихо, лишь слышалось журчание воды. Ольга посмотрела на часы – они показывали десять. Ольга с ужасом подумала, что провела в этой пещере почти сутки. Но сейчас надо выбираться. Какая-то часть ее сознания хотела забиться поглубже, во влажную теплоту пещеры, провести тут всю жизнь, подальше от холода, пронизывающего ветра, смерти и отчаяния.

Ольга так и не поняла, что заставило ее двинуться с места. Окончательно она пришла в себя, лишь вынырнув снаружи грота, когда морозный ветер тысячей иголок ударил ей в лицо. Стараясь оставаться как можно глубже в воде, побрела к берегу. Становилось все мельче, ей пришлось опуститься на корточки. Руки были заняты сумкой и кейсом, поэтому несколько раз она спотыкалась на скользких камнях и снова с головой падала в воду.

Возле самого берега она остановилась. Теперь надо было покинуть теплую нежность воды, сделать усилие и выбраться наверх, на каменистый берег.

Куртку она оставила в пещере, да она ей и не помогла бы – в намокшем пуховике вряд ли получится даже встать на ноги.

Ольга зажмурилась и встала в полный рост. На мгновение ей показалось, что все тело горит в огне, но потом постепенно она почувствовала сковывающий холод. Рванулась наверх, вытягивая за собой свою ношу, снова поскользнулась и съехала обратно в водоем. Очевидно, вместе со всей поклажей выбраться не удастся. Она размахнулась и бросила кейс с бумагами как можно дальше на берег, но с ужасом увидела, что вместо сильного броска вышло что-то жалкое, и кейс едва уцепился за самую кромку, норовя сползти обратно. Только теперь она как следует осознала, насколько ослабло ее тело за сутки в воде, и каким нелегким будет путь к дому.

Она подняла сумку и медленно и осторожно затолкала ее наверх. Теперь пора вылезать самой.

В этот раз она схватилась рукой за выступающий камень и, подтянувшись, выбралась на берег. Схватила за край завернутую в пакет сумку, но мокрый полиэтилен выскользнул из руки. Пакет, очевидно, придется снять. Она стала рвать плотный полиэтилен сначала ногтями, а потом и зубами. Когда удалось наконец высвободить сумку, и, выдвинув ручку, поставить ее на колеса, тело уже совершенно онемело. Хуже того, мокрые джинсы начали замерзать на морозном ветру, не давая сделать шаг. От мысли, что она может замерзнуть в какой-то паре сотен метров от теплого дома, Ольге стало страшно. Окоченевшими пальцами она стала расстегивать заледеневшие джинсы. Драгоценное время медленно уходило. Наконец джинсы удалось спустить, но окончательно избавиться от них она так и не смогла – ботинки по-прежнему были у нее на ногах. Она попыталась развязать шнурки, но пальцы уже потеряли чувствительность. Упав на холодную землю, она ощутила, как кожа примерзает к заледенелым камням. В ушах снова зазвучали колокольчики, как тогда, в пещере, но на этот раз звон был тревожным и неритмичным. Ольга в отчаянии поползла обратно к водоему. Она ничего не почувствовала, когда, обдирая кожу, скатилась обратно в теплую воду.

Прошло около получаса, прежде чем чувства вернулись. Колокольчики постепенно затихли. Ольга решила, что в этот раз надо тщательно продумать и подготовиться к броску до дома. Благо и кейс, и сумка уже были снаружи.

Первым делом она избавилась от джинсов и тоже выкинула их на берег. Она не хотела оставлять следы своего пребывания в воде. Потом тщательно изучила берег и наметила маршрут, по которому будет легче всего залезть на заледенелый берег. Она понимала, что при таком сильном ветре и таком холоде у нее не будет лишь несколько минут, чтобы добраться до дома, и решила не брать кейс сразу, а вернуться за ним потом, когда она обсохнет и переоденется.