Текст книги "Корпорация «Просперити»"

Город грехов

Крупенин любил это место. Любовь вполне можно было выразить в деньгах – она стоила ему несколько миллионов долларов в год, но не жалко. На первый взгляд этот бар ничем не отличался от сотен других модных столичных заведений, однако на самом деле он был самым необычным место Москвы, города, где, кажется, уже ничем и никого нельзя удивить.

Девять лет назад профессор Мельников, бывший научный руководитель Крупенина, предложил ему создать настоящий экономический институт. Так, чтобы студентов принимали без взяток, а по настоящему конкурсу, чтобы лекции читали не отставные военные и бородатые неудачники, а приглашенные светила из ведущих мировых школ и молодые амбициозные профессора. В конце концов, сказал Мельников, настоящий олигарх может позволить себе финансировать обучение 50 человек в год, тем более что собратья по цеху наверняка присоединятся.

Крупенину идея понравилась. В России ракету в космос запустить не так сложно, как создать хорошую образовательную программу. Так что задача была соразмерна амбициям Крупенина, по тем временам – самого богатого человека в стране.

Первой проблемой стало помещение. Дело даже не в том, что Крупенин не хотел нести расходы на строительство. Просто тогда его совсем не привлекали лавры благотворителя. Он предпочитал, чтобы его воспринимали как жесткого бизнесмена.

Решение предложил тот же Мельников.

– Сережа, ты обратись в московскую мэрию, объясни, что хочешь сделать, и попроси у них хороший участок в аренду на 49 лет. Уверен, они не откажут.

– Почему вы так решили? Они же ненавидят выделять землю чужим, стараются ничего из рук не выпустить.

– Видишь ли, Сереженька, когда ты им скажешь про институт, тебе никто не поверит. Они подумают, что ты хочешь получить кусок под благовидным предлогом, чтобы построить офис или торговый центр.

– И тогда они выставят огромную цену или взятку потребуют.

– Не обязательно. Они ведь предпочитают договариваться с позиции силы, правильно? Тогда логично дать тебе кусок земли, подождать, пока ты построишь что-нибудь, а уже потом схватить за горло и под предлогом нарушения каких-нибудь условий, например, если вместо института сделать офисы, станут тянуть деньги. Или вообще попытаются отжать весь уже построенный проект.

Крупенин начал понимать хитрость плана.

– То есть вы предлагаете попросить участок под институт и сделать действительно институт? Тогда им нечего будет отнимать, и не у кого требовать денег.

– Вот именно, Сергей! А при правильном подходе можно получить вообще самое лакомое место, так как чем дороже будет твой проект, как они считают, тем более сговорчив ты будешь.

Пожилой профессор оказался прав. В мэрии идею Крупенина восприняли благосклонно и предложили участок на берегу Москвы-реки с видом на Кремль. За него давно уже бились московские девелоперы, но мэрия не спешила выставлять землю на аукцион. В этом случае деньги попали бы прямиком в бюджет, минуя карманы. Уступать дружественному девелоперу тоже было нельзя – остальные, тоже дружественные, могли обидеться, и без уголовных дел не обошлось бы. Так этот небольшой квартал и жег руки людям в мэрии, пока не появился Крупенин. Они сразу сообразили, что можно отдать его под социальный проект, а там появится коммерческий объект, обвинить Крупенина в нарушении обязательств и изрядно пощипать, или вообще отобрать.

Но, к величайшему разочарованию чиновников, университет заработал уже через год. Крупенин не стал ничего строить – он пригласил голландского архитектора, который предложил немного подремонтировать старые здания и облагородить внутреннее пространство. С тех пор прошло уже 10 лет, и все эти годы институт добросовестно готовил лучших экономистов и управленцев страны. Единственным коммерческим объектом был небольшой бар на территории института. Сведущие люди говорили, что это самый дорогой бар города, ибо стоимость земли под институтом исчислялась сотнями миллионов. Другие олигархи завидовали Крупенину, которому удалось заполучить такой лакомый кусок, подозревали, что это неспроста и что за проектом стоит какая-то хитрая бизнес-схема, и, конечно, не верили правде. А по правде проект действительно был чисто гуманитарным, ну, может быть, еще и имиджевым, но вовсе не коммерческим.

В баре можно было встретить и студентов института, и крупных бизнесменов, и прогрессивных чиновников.

Этим вечером к столику Крупенина подошел Захар Фельдман.

– Здравствуй, Сергей, не возражаешь, если я присоединюсь?

Крупенин оторвал глаза от рыжеволосой студентки, которая о чем-то оживленно беседовала с барменом у стойки, периодически поглядывая в его сторону. Патрона здесь знали все.

– Давай, Захар, присаживайся. Как бизнес?

– Твоими молитвами. Какой сейчас бизнес – убытки сплошные, разорение.

Крупенина раздражало, когда Фельдман начинал прибедняться.

– Ну это кому как. Кому убытки…

– А кому и гектар в центре Москвы, – ухмыльнулся Фельдман. – Ладно, шучу, не обижайся. Лучше скажи, ты не боишься, что нас кинут?

– В смысле?

– Ну, мы же отдали активы, теперь нам обещали акции. А если мы не получим ничего? В какой суд пойдем – в Басманный или в Страсбургский?

Крупенин молчал. Конечно, ему было жаль отдавать алюминиевый завод, в который он вложил десять лучших лет жизни и считал своим детищем. Но он уже смирился с утратой, и его особенно не волновало, получит он акции консолидированной компании или нет. Скорее даже наоборот, больше всего ему хотелось, чтобы его оставили в покое. Но и отказаться от дележки было нельзя, наверху это восприняли бы как излишнюю независимость.

– Ну смотри, что будет, если он раздаст акции только своим, а? У него прихлебателей много, а мы, как всегда, останемся ни с чем.

Крупенин усмехнулся. Фельдман даже сейчас стоил не меньше миллиарда, и роль обездоленного ему не подходила.

– Ну что делать, пойдем на Болотную с плакатами «Долой режим!». А ты понесешь плакат «Верните мне русскую землю!».

– Все ты шутишь. Ладно, я пошел, пока.

Фельдман отправился восвояси, а Крупенин вновь принялся любоваться рыжей девицей, по-прежнему сидевшей за стойкой.

Но эта встреча все не шла у него из головы. Вся история с корпорацией «Процветание» казалась Сергею Крупенину чистой воды идиотизмом. Он понимал, что организаторы рассчитывали заработать на самом процессе создания корпорации – при проведении сделок на триллионы долларов пара сотен миллионов обязательно осядет в нужных руках.

И не это его беспокоило. За долгую бизнес-жизнь Крупенин видел немало схем разной степени прозрачности, ко многим и сам приложил руку. В девяностые его вообще считали гением сложных комбинаций, в результате которых его капитал умножался, а средства контрагентов почему-то таяли.

Именно в тогда он четко усвоил: трагедии случаются, когда кому-то приходит в голову «сорвать банк». Именно желание взять все заставляет даже разумных людей терять чувство меры и идти на необдуманные шаги. И слова Фельдмана навели его на мысль, что и здесь может произойти именно это. Если Захар, с его чутьем, заподозрил, что могут кинуть, – не исключено, что эта мысль и в самом деле пришла в голову кому-то из участников. Может, и не Самому, а кому-то из его людей. Например, Гасанову.

Крупенин вздохнул. В его планы меньше всего входило снова ввязываться в интриги и войны, но он понимал, что если что-то пойдет не так, случайные жертвы неизбежны, а ему вряд ли удастся остаться в стороне.

Крупенин стоял и смотрел на утренний московский пейзаж. Он понимал: рано или поздно ему придется отсюда уехать, и эта мысль нагоняла тоску. Он любил Москву не за архитектуру, улицы или людей. Этот город был местом, где он был счастлив, где ему казалось, что можно повернуть ход истории. Иллюзии постепенно рассеялись, привлекательность денег и власти померкла, осталось только ощущение эйфории от собственных сил. Но стоило Крупенину покинуть Россию, как это ощущение, вернее даже воспоминание о нем, испарялось. В Европе он чувствовал себя обычным пожилым рантье, а воспоминнаия о героическом прошлом жили лишь в Москве.

Он взял чашку кофе и вернулся в комнату, где поймал внимательный взгляд рыжей студентки, все еще лежавшей в постели.

– Тебе стоит побольше внимания уделять упражнениям. Для современного человека его тело – как холст для художника. А ты будто из прошлого, не похож на продвинутого олигарха.

– Доброе утро, – улыбнулся Крупенин. – Я ведь и есть человек из прошлого.

Рыжую звали Катей, и она, похоже, действительно была студенткой. Она странно выражалась, а богатство ее лексикона явно превышало разнообразие постельных навыков.

Крупенина она забавляла. Вчера она сразу согласилась на предложение пересесть за его столик. Крупенин было решил, что девушка охотится за богатыми любовниками, но первый же вопрос его огорошил.

– Ты построил этот институт, чтобы снимать студенток? Не слишком ли дорого обходится тебе сладострастие?

Крупенин поперхнулся. Это было самым неожиданным началом знакомства. Он вдруг задумался, а нет ли в ее словах доли истины, вдруг этот «гуманитарный проект» – и правда всего лишь попытка вернуть молодость? Но прежде, чем он успел придумать ответ, девица продолжила.

– Ладно, не парься. Это нам не помешает весело провести вечер.

Они долго сидели в баре. За это время она успела изложить ему свои взгляды на мир, смысл жизни и вообще. Временами Крупенину казалось, что перед ним человек с другой планеты. Казалось, что его собеседница считает мусором все, что важно для Крупенина, и, наоборот, какие-то, с его точки зрения, мелочи в ее словах превращались в вопросы вселенского масштаба.

– Ну что, покажешь мне, где живут настоящие олигархи? – наконец спросила Катя. – Но только одно условие – никаких гостиниц или квартир для свиданий. Если к тебе нельзя – то тогда уж поехали ко мне.

Семья у Крупенина уже шесть лет жила во Франции, поэтому он, не колеблясь, пообещал Кате показать олигархическое жилище.

Она деловито, с видом антрополога, изучающего стойбище древних людей, осмотрела всю его богатую московскую квартиру. А потом подошла к окну и замолчала.

Крупенин обожал этот вид. Его квартира занимала верхний этаж, и хотя здание было не очень высоким, из окон открывался вид почти на весь центр Москвы, расчерченный огненными лентами магистралей. Город пульсировал огнями, а вдали горящими кристаллами возвышались башни Сити.

Не поворачиваясь, Катя расстегнула джинсы и спустила их до щиколоток.

– Давай, иди сюда! Пусть меня трахнет денежный мешок в самом порочном городе мира!

Крупенина не на шутку завел вид полуобнаженной рыжеволосой девушки, стоящей у окна, на фоне ночной Москвы. Потом, каждый раз вспоминая эту сцену, он испытывал возбуждение.

Катя так и не проронила не слова, лишь подалась вперед к окну и неотрывно смотрела на огненное Садовое кольцо. Крупенин сжал ее в объятиях и тоже впился взглядом в московскую ночь и энергия всего города потекла по их жилам.

Весь оставшийся вечер они почти не говорили. Так же, молча, легли в постель.

Крупенин как раз подбирал слова, чтобы достойно ответить на выпад о его внешнем виде, когда раздался звонок в дверь.

– Катя, одевайся быстро!

– Что, жена неожиданно приехала? – девушка не подумала и пошевелиться.

– Я не шучу. Делай, что я говорю. Бери все вещи и иди немедленно за мной!

В этот раз Катя послушалась беспрекословно. Ей даже показалось, что перед ней совсем другой человек, ослушаться такого даже она, при всем ее бунтарстве, не решалась.

Она подхватила одежду и сумочку и побежала за Крупениным в дальний угол квартиры. Забежав в последнюю комнату, Крупенин закрыл за собой массивную дверь и повернул замок. Повернулся к Кате.

– Все очень серьезно. Ты должна делать то, что я скажу, каким бы странным тебе это ни показалось…

Тем временем снаружи раздался сильный грохот, они услышали топот и крики.

– У тебя загранпаспорт с собой?

Катя с недоумением посмотрела на Крупенина и кивнула.

– Не исключено, что нам придется отправиться в зарубежную поездку.

– Оригинальный способ найти девочку для эскорта, – пробормотала Катя, спешно одеваясь.

Крики за дверью становились все громче. Раздался громкий стук в дверь, грубый голос прокричал:

«Гражданин Крупенин! Откройте немедленно! Вы арестованы по обвинению в мошенничестве!»

Катя с удивлением увидела, как, услышав эти грозные слова, Крупенин улыбнулся и, расслабившись, открыл дверь.

За ней стояли полтора десятка человек в форме. Они расположились двумя группами спарва и слева от двери. Их возглавляли двое офицеров.

Крупенин показал на Катю:

– Она здесь ни при чем и не будет свидетельствовать против меня.

Сразу же тот, кто был постарше, обратился к Кате:

– Гражданка, вы задержаны для установления личности и дачи свидетельских показаний, а ты – давай сюда руки! – с этими словами он защелкнул наручники.

Ошарашенная Катя посмотрела на Крупенина, но тот лишь еле заметно кивнул.

– Прошу следовать за мной, – сказал тот, кто помоложе, и направился к выходу.

Двое полицейских схватили Крупенина под локти и быстро поволокли прочь из квартиры. Катя было замешкалась, но третий шлепнул ее по заднице и велел двигаться.

Тем временем от другой вооруженной группы отделился человек в штатском.

– Я буду жаловаться, вы препятствуете правосудию! Я должен доставить его немедленно к следователю!

– Жалуйтесь сколько угодно. Но я не могу допустить, чтобы обвиняемый в тяжком преступлении гулял по улице только потому, что какому-то следователю захотелось побеседовать с ним по маловажному вопросу. Этому человеку предъявлено обвинение и вынесена мера пресечения – заключение под стражу. Ваш следователь в любой момент может встретиться с ним в теплой обстановке в Бутырке. Может, он там и посговорчивее станет, – ухмыльнулся офицер постарше и быстро нагнал конвой, оставив недоуменного человека в штатском в комнате.

Они молча спустились на лифте. Крупенин молчал, опустив глаза. Катя тоже примолкла от неожиданности. Она сама не понимала, почему ей было очень страшно. Ведь она же ничего не совершила.

Когда они вышли из дома, их уже ждала группа журналистов с микрофонами и камерами.

– Вы знали, что вас арестуют?

– Можно ли говорить, что это второе дело Ходорковского?

– В чем вас обвиняют?

– Кем вы приходитесь опальному олигарху? – это уже к Кате.

Журналисты наперебой задавали вопросы, но конвой неумолимо отодвинул их и проводил Крупенина и Катю в черный автомобиль.

Офицер постарше сел с ними, а остальные расселись по машинам сопровождения.

Кортеж тронулся. В окне было видно, как выскочивший из подъезда человек в штатском что-то кричит в телефон.

Когда они выехали на Садовое, сопровождающий офицер достал из кармана ключ и снял с Крупенина наручники.

– Вы простите, Сергей Геннадьевич, но таков порядок при задержании.

– Да я понимаю. Вы видели, что у них было?

– Сущий пустяк – повестка к следователю для опроса в качестве свидетеля по какому-то мелкому делу. Явно делали второпях, она даже оформлена неправильно.

– Зато они журналистов успели вызвать, так что это не просто вызов к следователю.

– Ну да, как обычно, входишь в кабинет к следователю свидетелем, а выходишь обвиняемым прямиком на нары. Ну, мы же с вами знали, что это рано или поздно произойдет…

– Как думаете, сколько у нас времени, пока они опомнятся?

– Думаю, достаточно. Тут ведь как: исполнители не имеют понятия, что они делают. Так что сначала они будут думать, что это просто несколько группировок пытаются проявить инициативу и соревнуются между собой. Но поскольку они пока не знают, кто за нами стоит, то на силовой контакт не пойдут. Сейчас они доложат своему начальству. Начальство попытается выяснить, кто завел дело, потом доложат еще выше. В общем, прежде чем информация дойдет до заказчика, у нас есть несколько часов. Тем не менее, от «хвоста» надо избавиться.

Кортеж затормозил у старого обшарпанного особняка. Дверь распахнулась. Сопровождающие выстроились коридором, направляя арестованных к входу.

Внутри на вахте их спутник предъявил удостоверение и провел их внутрь по коридору. Они поднялись на второй этаж, затем снова спустились, несколько раз свернули и оказались во внутреннем дворе. Там офицер пригласил их сесть в черный «Мерседес», а сам уселся за руль. Через минуту они выехали через железные ворота и отправились прочь из Москвы.

– У тебя загран с собой? – офицер спросил Катю.

– При чем тут мой загран! Отпустите меня немедленно! – прежнее самообладание вернулось к девушке.

– Катя, послушай! – Крупенин приобнял ее за плечи. – Все гораздо сложнее, чем ты думаешь. У меня, судя по всему, большие неприятности, мне лучше срочно покинуть страну. Я не имею понятия, в чем меня обвиняют и чего хотят. Эти люди не слишком адекватны и живут в мире своих фантазий, где за каждым углом враг и шпион. Тебя видели со мной, поэтому ты тоже в опасности. Они либо решат, что ты замешана в моих делах, либо просто захотят на ком-то оторваться, когда узнают, что я ускользнул.

– Но я знать не хочу о твоих делах. Кому придет в голову обвинять меня в чем-то, кроме распутства?

– Ты меня прости, что из-за меня ты оказалась втянутой в эту историю, но ради твоего же блага тебе нужно уехать. Да оно и к лучшему – я могу себе позволить оплатить твою учебу на новом месте.

– Куда хоть мы едем?

Крупенин пожал плечами, а офицер с переднего сиденья сказал:

– Это мы узнаем в аэропорту.

– А как же визы?

Офицер усмехнулся:

– Я шесть лет кряду, каждый божий день составлял ордер на арест одного из богатейших людей страны и в любую минуту был готов исполнить его, а ты мне про какие-то визы… Ерунда!

Через час они уже подъезжали к аэропорту. Охранник, мельком взглянув на номер, предупредительно открыл шлагбаум, и автомобиль беспрепятственно подъехал к служебному входу в Домодедово.

Первым вышел водитель, который осмотрелся и лишь потом выпустил пассажиров, Крупенин с Катей быстро вошли. Втроем они миновали длинный коридор, в конце которого их уже ждал человек в форме пилота.

– Добрый день! – он напряженно улыбнулся. – Прошу за мной.

Он пригласил их в небольшую, скромно обставленную комнату.

– Можно ваши паспорта?

Все трое достали паспорта, человек в форме вышел. Они сидели молча. Было видно, что мужчины нервничают. Катю же, скорее, ситуация забавляла.

– А если бы у меня не было паспорта с собой, что тогда? – дерзко спросила она.

– Это было бы очень плохо, но решаемо, – сухо ответил их провожатый.

Прошло минут пять, прежде чем пилот вернулся. Возвращая им паспорта, он улыбался уже не так напряженно.

– Прошу следовать за мной, – произнес он торжественно.

Они прошли еще дальше по коридору и вышли в темный туннель. Там, прямо у двери, стоял микроавтобус с гостеприимно распахнутой дверью. Пассажиры разместились в салоне, автомобиль тронулся.

Катя во все глаза смотрела по сторонам. Она впервые видела аэропорт таким образом. Крупенин сидел, опустив взгляд в пол, а их провожатый теребил телефон.

Они ехали мимо больших самолетов, грузовых ангаров, долго петляли. Казалось, так они могут вернуться обратно в Москву, но микроавтобус остановился возле небольшого реактивного самолета.

Пилот открыл дверь в салон. Пассажиры быстро поднялись по трапу. Последним зашел пилот.

Игра престолов

Олег Иванович Гасанов был абсолютно счастлив. Совещание в особняке на Мясницкой улице только что закончилось, и он был главной фигурой в этой игре престолов.

Председательствовал молодой замминистра культуры, известный свой близостью к Хозяину. Председатель сразу обозначил, что Главный внимательно следит за ходом операции и пока очень доволен успехами. Специально привлеченные эксперты оценили капитал корпорации «Процветание» в 1,2 триллиона долларов. Главный просил передать искреннюю благодарность всем, кто помог собрать национальное достояние в один кулак.

«Все национальное достояние» в лице трех десятков самых богатых людей России сидело в просторном зале и угрюмо молчало. В президиуме с председателем сидели Крупенин и глава крупнейшего государственного банка. Оба выглядели немного смущенно, стыдливо пряча глаза, чего нельзя было сказать о Председателе, который прямо-таки сочился осознанием собственной важности.

Председатель еще раз напомнил, как всем влиятельным людям важно объединить усилия перед лицом внешней и внутренней угроз, нависших над страной. И объединение капиталов – лучшая гарантия сотрудничества.

– Тоже мне, блядь, колхоз, нашли, – пробормотал сидевший рядом с Гасановым Захар Фельдман. Ему пришлось отдать корпорации «Просперити» зерновой бизнес, включавший три десятка элеваторов, терминал в Новороссийском порту и полторы сотни тысяч гектаров пашни.

Тем временем председатель рассказывал про геополитические вызовы и кризис современной экономической системы. Он особо подчеркнул, что все присутствующие – люди с государственным мышлением, а не какие-нибудь жалкие коммерсанты, которые только и норовят урвать кусок пожирнее. Государственный человек относится к своему имуществу как к государственной собственности и приумножает ее во благо и во славу своей страны.

Сидящий рядом с председателем Крупенин закрыл лицо руками, чтобы спрятать усмешку. Он не понаслышке был знаком с государственными людьми, приумножающими свое имущество за казенный счет.

Председатель же не обратил ни малейшего внимания на жест Крупенина. Он очень любил говорить, ему нравился звук собственного голоса. Недавно он прошел модный курс по ораторскому искусству, где ему рассказали, что лучшие ораторы испытывают эрекцию о время выступлений. Теперь сам получал гораздо большее удовольствие от своих речей, чем его слушатели.

Гасанова тоже забавляла горячность Председателя, но он в целом был согласен с речью. Его лишь раздражали слова типа «дискурс», «парадигма», «геополитика». Олег Иванович привык мыслить четко: либо мы их, либо они – нас. В принципе, примерно это и говорил Председатель. Сам Гасанов в каждой ситуации отлично понимал, кто такие «мы» и кто такие «они», природным чутьем он безошибочно делил мир на своих и чужих. И то, что иногда вчерашний свой в одночасье становился чужим, его не удивляло, – он был природным диалектиком.

Глядя на насмешливо-раздраженную реакцию собравшихся на выступление Председателя, он понял, почему именно ему Хозяин, обладающий таким же звериным чутьем на своих и чужих, поручил вести дела Корпорации «Процветание».

Эти глупцы думали, что у них «отжали» активы в новый колхоз. Они не верили в то, что говорил Председатель, и просто боялись Хозяина. Гасанов же был с Хозяином абсолютно согласен: чтобы контролировать олигархов, их нужно запрячь в одну упряжку. Ну и, кроме того, свои-то капиталы Гасанов от коллективизации уберег, объяснив, что его вклад будет заключаться в консолидации активов. Хозяин не настаивал, понимая, что тот, у кого в руках, хоть и временно, находится такое имущество, должен быть предельно лояльным.

Так что Гасанов, не вложив ни копейки, тем не менее намеревался поучаствовать в Корпорации «Просперити».

– Мы хотим особо поблагодарить Олега Ивановича Гасанова, который выступил в роли организатора всей операции, за его самоотверженность и трудолюбие.

Гасанов благодарно улыбнулся и наклонил голову.

– Олег Иванович, у вас все идет по плану?

– Да, канэшно, все будет в лучшем виде, Хозяин может не волноваться, вы же меня знаете, – как обычно в таких случаях, Гасанов играл роль недалекого горца.

– Тогда напоминаю, что торжественное собрание акционеров корпорации «Процветание» назначено на 4 ноября – День народного единства. С этого дня начнется новая история России, история процветания и благополучия. Сам Патриарх обещал почтить нас своим присутствием и благословить корпорацию «Процветание» к большим свершениям. Не стоит и напоминать, что необходимо держать все в секрете. Пока что нам это удается. Специальная группа при ФСБ отслеживает все сведения о сделках с нашими активами и вмешается при необходимости, если хоть что-то просочится наружу. Именно благодаря их самоотверженному труду мы можем спокойно заниматься своей работой, не опасаясь, что кто-то будет раскачивать лодку.

– Наконец, завершая наше сегодняшнее собрание, я хотел бы сделать вам подарок. По нашему заказу Экспертный центр глобальных проблем геополитики под руководством всемирно известного экономиста Аристарха Базина подготовил монографию «Москва – Третий Рим», в которой рассматриваются сценарии мирового противостояния. Я настоятельно рекомендую всем ознакомиться с этой фундаментальной работой. Аристарх Базин сумел предсказать три предыдущих мировых кризиса, однако тогда к нему, как обычно, никто не прислушался. Главный очень высоко оценил эту книгу, и когда мы вчера за ужином ее обсуждали, настоятельно рекомендовал раздать ее вам.

Выступающий указал на стол рядом со сценой, где лежали стопки книг в переплетах из натуральной кожи с тисненым золотом российским гербом на обложке.

Гости расходились молча. Председатель следил, чтобы каждый унес свой экземпляр книги.

Уже в машине Алихан открыл книгу. На титульном листе красовался портрет неопрятного бородатого мужика в очках. Перелистнув страницу, Алихан прочитал первую строчку: «Мировая экономика находится в кризисе».

– Ну и хер с ней тогда, – пробормотал Алихан и захлопнул книгу. – Тормозни у остановки, – велел он водителю.

У остановки троллейбуса на Садовом кольце затормозил черный «Майбах». Заднее стекло медленно опустилось, и высунувшийся в окно человек подозвал стоящего на остановке молодого человека, по виду – студента. Тот с опаской приблизился к черной машине.

– Знаешь, что тебе нужно, чтобы не прожить всю жизнь в жопе? Вот это! – сказал человек и сунул в руки студента увесистый том. – Учись, студент! – Он захохотал и закрыл окно.

– Поехали домой, – сказал он водителю, но неожиданный звонок заставил его изменить планы и отправиться в офис.

– Олег Иванович, он сбежал, – голос Бориса был необычно высоким.

– Заткнись! Перезвони мне в офис на другую линию, ты понял, на другую! Через 15 минут!

В офисе у адвоката все прошло хорошо. Незаметный укол в бедро – и врач диагностирует смерть от неизвестных причин. Внезапная смерть вполне естественна в таком возрасте и при таком образе жизни, так что вряд ли кто-то сможет предположить, что скромного адвоката убили. Таких проколов, как тогда, в Лондоне, допускать больше нельзя. Собственно, и технологии шагнули с тех пор далеко.

Адвокат даже не сопротивлялся. Бориса это немного смутило. Выходит – догадывался, какая участь его ждет? Борису не нравилось, когда люди знают больше, чем им положено. В его практике большинство человеческих трагедий было связано с излишней осведомленностью. Это раньше говорили, что тот, кто обладает информацией, обладает и властью. Борис точно знал, что власть – это чемодан с наличными, пистолет в кобуре, шприц в кармане и влиятельные покровители. Именно поэтому всем фильмам он предпочитал сагу о Джеймсе Бонде.

Борис знал, что Гасанов специально не посвящает его в детали операции. Он должен доставить в Москву Диму и папку с документами. Этого достаточно.

Борис не любил ездить за границу. Самому себе объяснял, что из патриотизма, но скорее всего дело было в том, что он нигде не чувствовал себя так спокойно, как на родине. Дома он знал все ходы и выходы, умел находить общий язык с кем угодно, от отъявленных уголовников до звезд эстрады. Он знал правила и жил по понятиям. За границей же его не покидало чувство незащищенности. Он не понимал, по каким понятиям тут живут, и что нужно делать, если что-то случится.

Как и многие его друзья, в нулевые он обзавелся зарубежной недвижимостью, но в прошлом году, продав квартиру в Майами и домик в Испании, купил скромное шале в Сочи на Красной поляне. Недовольной жене и детям объяснил, что власти не любят тех, кто владеет собственностью за границей. В таких случаях всегда проще сослаться на внешний авторитет, чем объяснять, что ему гораздо лучше отдыхается на родине.

Вот и сейчас Борис был рад, что они доехали до аэропорта. Багажа у них не было, на рейс они уже были зарегистрированы, поэтому, задержавшись на пару минут у банкомата – Диме нужно было снять деньги – прошли в зону вылета.

Оставшиеся до вылета сорок минут Борис неотступно следовал за Димой по магазинам дьюти-фри. Борис с удивлением наблюдал, как Дима придирчиво выбирал в ювелирном отделе золотые украшения и в итоге остановился на массивной броши, серьгах и кольце. Под конец взял еще и швейцарские часы. Когда Дима оплачивал счет, Борис недоуменно поднял бровь. 15 тысяч евро – слишком большая сумма, чтобы тратить ее в аэропорту. Тем более что Борис был прекрасно осведомлен о Диминой зарплате.

Неужели Гасанов в тайне от него, Бориса, дополнительно платил Диме, подумал он с долей обиды.

Затем они уселись в креслах в зоне ожидания. Дима – уткнувшись смартфон, а его спутники от нечего делать просто глазели по сторонам.

Когда объявили посадку на рейс «Аэрофлота» до Москвы, Дима вдруг оторвался от смартфона и сказал, что хочет сбегать в туалет. Он попросил Бориса подержать папку и направился по стрелке указателя.

Борис много раз думал, мог ли избежать роковой ошибки. Наверное, именно папка окончательно притупила его бдительность. Первый раз за всю поездку он выпустил Диму из вида. Решил еще раз проверить посадочный талон, а когда поднял глаза, то увидел Диму метрах в 30 впереди, возле магазина дьюти-фри. Вместо того, чтобы свернуть налево, к туалету, тот прошел направо, к расположенному напротив выходу на посадку. О чем-то поговорил с девушкой за стойкой, а потом показал ей экран телефона. Девушка кивнула ему и посторонилась, пропуская к выходу. На глазах Бориса Дима исчез в рукаве, ведущем к самолету.

Борис был уже на ногах. Еще через 6 секунд стоял перед выходом на посадку.

– Самолет, флайт, лететь плиз! – он уже понимал, что не сможет объяснить девушке, что ему нужно.

Сотрудница авиакомпании, увидев перед собой возбужденного мужчину, пытающегося ей что-то объяснить на непонятном языке, потянулась к кнопке вызова охраны.

Борис понял, что сейчас произойдет. Поднял руки и, повторяя «сорри, сорри», стал пятиться назад. Другой служащий закрыл двери выхода, а табло наверху сообщило, что посадка на рейс авиакомпании SAS на Копенгаген закончена.

Сотрудники Бориса уже стояли рядом, ожидая указаний от шефа.

Борис достал телефон и набрал номер Гасанова.

Дима сидел в кресле и с замиранием сердца ждал, когда закроются двери и самолет отправится к взлетной полосе. Ему казалось, что Борис сейчас ворвется в салон и втащит его назад.

Но вот он услышал звук закрывающегося люка, и самолет тихонько тронулся. Дима облегченно вздохнул. Первая часть плана закончилась благополучно. Хотя планом это назвать было нельзя, скорее – импровизацией.