Текст книги "Серый взгляд бога"

– О чем это ты, приятель, – без особой надежды сказал я, – какие такие?

– Псы! – как-то резко выдохнул он. – Преданные псы Зла и Хаоса! Вы ведете Купол к гибели!

– А ты сам-то не тот же пес? – спросил я.

– Да, – с кряхтеньем ответил он, – во мне есть скверна древних демонов, но я перешел на сторону Света! Я принес себя в жертву…

– А-а-а… – протянул я. – Теперь все ясно… А кто же борется с такими псами? Охотники? Или волки?

И тут его плечи затряслись, и я обалдел на миг – он смеялся.

– А ты ведь прав, брат! – сквозь смех, похожий на хрип, ответил он. – Волки! Да! Мы волки, санитары леса… Придет возрождение! Да возрадуются дети…

И вдруг он захрипел, задергался, и я прыгнул в сторону.

– Эй, братан, тебе нехорошо? – спросил я с тревогой.

Он затих, а я ждал ответа. Серый взгляд бога? О чем это он?

Через некоторое время я потрогал его шею, пульса уже не было.

Я перевернул его тело носком ботинка и склонился над ним. Лицо изуродовано ожогом на правой щеке, глаза выпучены, светлые волосы растрепались. Те самые три прыща по одной линии на лбу и свежий шрам на виске, уходящий к корням волос. Я был уверен, что не убивал его: травмы, которые я мог ему нанести, вполне совместимы с жизнью, пусть и не самой лучшей. Он не был мертвенно-бледным. Даже в полумраке бойлерной было заметно – кровь прилила к его лицу, ставшему пунцовым.

Как же смерть меняет человека…

Расстегнув пару верхних пуговиц на плаще, я обшарил его карманы, включая пиджак, потом, задрав полы плаща, проверил брюки.

В результате я нашел носовой платок не первой свежести, пачку сигарет «Скорпио», зажигалку, почти семьдесят сантимов и две запасные обоймы к его кольту. Хороший пистолет – мощный, убойный, но не по мне. Во-первых, он тяжелый и крупногабаритный. Хоть рука у меня и немаленькая, но держать его не очень удобно, не чувствуется слияния рукояти с ладонью. А во-вторых, много выступающих элементов, из кобуры вытаскивать целая наука, можно зацепиться.

Ногти на руках неухоженные, обкусанные. Нервный? Шрам на виске. Пятна соуса на плаще, скорее всего, свежие из «Мерфи-Бургера». Пара пятен от оружейного масла на лацкане – кобуры он не носил, пистолет держал во внутреннем кармане.

Ничего примечательного, да и место для осмотра не самое подходящее. Разве что мелкая татуировка между большим и указательным пальцем: круглое солнышко с прямыми лучами это символ уголовников, ожидающих скорого освобождения. Правда, внутри солнечного круга был нарисован человеческий глаз. Солнце-циклоп… Просыпается фантазия у людей в местах заключения.

Надо валить отсюда, он что-то говорил, будто здесь появятся люди. Раз у него нет «воки-токи» или каких-то артефактов связи при себе, значит, его способности позволяли передавать сигналы мысленно – это редчайшее качество! И как он не попался в лапы правительству?

Почему-то по телу снова пробежала волна холода и закололо затылок… Какого хрена…

Я встал и собрался уж было идти, кинув последний взгляд на поле боя, но тут труп согнул правую ногу в колене, громко шаркнув подошвой ботинка о бетонный пол…

Я остолбенел… живой?

И вдруг его руки конвульсивно дернулись, и он резко приподнялся на локтях.

Зрелище было по-настоящему жуткое, и если я был бы чувствительной барышней, клянусь, рухнул бы в обморок: красное лицо с багровым ожогом и вытаращенные остекленевшие глаза… раскрытый безвольно рот… и… на лбу светились три в ряд красные точки… так это не прыщи… Это… Хиус – шрам на виске… Зодиак великий – у него в башке арт! Другого объяснения я не вижу… И мурашки по телу, легкое покалывание – яркое тому доказательство!

Меж тем он, опершись спиной о стену, медленно вставал на ноги, а мне это нравилось все меньше и меньше. Я про такое даже не слышал! Понятно, сверхъестественного тут нет, но… Кто мог сделать такое?!

Раздалось тихое шипение – из открытого мертвого рта вырывалось мертвое дыхание, арт заставлял его дышать!

Я не стал дожидаться окончания этого эффектного действия, которое могло озадачить многих ученых, да и сиблингов, и, наведя ствол ему в голову, нажал на спуск, раскрывая рот, чтоб не оглохнуть в тесной комнате от выстрела.

Бабахнуло так, что в ушах зазвенело, а этот оживший труп грохнулся навзничь.

Глава 7
Немного о подземельях. Волшебный портрет

Дело в том, что история нашего Нью-Фауда, чем дальше к древности и временам богов и святых, становится сильно скуднее документами и различными летописями. Да и пишут там всякую ерунду про «великие чудеса богов», «тайные мощные силы и энергии». Допустим, в Библии часто можно прочесть: «и возжелал Он (Змееносец) поставить тут город, и собрались все Двенадцать, и силами своими тайными поставили город, и любой человек мог за это время лишь стряхнуть с себя пчелу»…

Конечно же, нормальный, современно мыслящий человек знает – Древние имели очень высокоразвитую науку и технологии, представить которые нам на нашем этапе развития пока что нереально. И не скоро мы даже приблизимся к этому знанию. Если бы не арты и сиблинги, мы, наверное, еще были бы дикими варварами или что-то вроде того.

Я и в юности очень любил всякие тайные ходы, да и когда попал в жандармерию – тоже много узнал про подземелья нашего города. Узнал больше, чем простые граждане. И первое, что пришло мне на ум, когда я попытался представить общую картину, – значительная часть наших подземелий никак не связана напрямую с функциями канализации, подземки, убежищ и прочих коммуникаций. У меня сложилось впечатление, что это часть какой-то более сложной инженерной системы, смысл которой наши ученые понять до сих пор не в состоянии. Кто говорит, что эту структуру строили сами боги, кто-то считает, что это дело рук Древних еще до Великой Катастрофы. Некоторые предполагают, что это была система орошения или склады на случай войны, или культовые сооружения Древних.

В общем, идей множество, да и не изучены тоннели целиком: опасно это, да и не сильно выгодно. Да, действительно, каких-то еще лет двадцать назад там находили арты, но потом как-то перестали. Несколько раз в прошлом веке было нашествие гоферов, это такие подземные крысы-мутанты. Редко встречаются сейчас. Тогда настоящая война была с ними, но люди справились. После этого тогдашнее правительство решило запечатать все, что шло ниже трех ярусов в глубину и дальше границ самого города. Вот как раз в те времена и начали строить централизованную систему сточных вод, водопровод и подземку.

В отличие от нашего города, который был возведен по схеме концентрических окружностей и диаметральных перекрестий, как снежинка, подземная система имела вид вытянутого прямоугольника с сотнями параллельных и перпендикулярных коридоров. В результате городские власти что-то заблокировали, что-то использовали по разным нуждам, а что-то прокопали и сами. Получилась более запутанная и сложная система, чем та, что была. Но древние коридоры очень отличаются от современных, они более просторные и сложены из крупных, идеально отшлифованных каменных блоков, в стык меж которыми невозможно просунуть даже тончайшее и острое лезвие. Частенько такие коридоры перемежаются комнатами и залами непонятного назначения: то там какие-то сложной формы ниши, то странные колонны, выстроенные по нелогичной схеме. Какие-то щели, канавки и глубокие борозды, словно для прокладки труб или проводов. Я не удивился бы, и даже почти уверен, что от особняка Эгельбердов, где я провел столько неприятных минут и прошел довольно большую дистанцию, так вот, не удивился бы, если бы узнал, что оттуда можно дойти до подземки. Ну и, конечно же, ходила куча слухов и про гигантских гоферов, что встречаются там, и про различные тайные убежища бандитов, и про разные тайные лаборатории правительства – люди, может, и преувеличивали, но многие пропадали тут бесследно.

Само собой, не все ходы были запечатаны в прошлом веке, и в жандармерии проходила информация, что коридоры не только длятся к порту и даже Приграничью, но и уходят под дно Андарского моря.

Вот потому точных карт всех подземелий нет ни у кого, самые близкие к правде – естественно, в жандармерии. Но я и кое-какие свои дополнения сделал, добавив к тому, что запомнил по работе. Не могу сказать, что чувствую себя тут как дома, хотя этот район знаю довольно неплохо – приходилось тут иногда отсиживаться, да и тот человек, к которому я собирался, был мною охраняем от возможных моих хвостов, и я нередко приходил к нему именно этими подземными путями.

И потому, застрелив труп с лампочками во лбу, словно сошедший с экрана дешевого фильма ужасов, я и не думал смеяться, а открыв трехгранным ключом вторую дверь, выскочил в параллельный тоннель, освещенный чуть лучше бойлерной. Никак не выходили из моей головы слова этого мужика с артом в башке, что сюда придет много людей. Конечно, может, он меня пугал, но умер-то он точно не от страха, а уж потом встал… Что он там говорил про возрождение и радость каких-то там детей? Вряд ли он был школьным учителем или счастливым папашей. Он больше напоминал фанатика, говорящего напыщенные, заученные фразы. Обидно было, что теперь уже не узнать, какой он вкладывал в них смысл, да и Хиус с ним, со смыслом! Кто умудрился ему в башку арт вставить, и как он при этом не помер? А еще очень интересно, что это за арт такой, который и общается на расстоянии, и меня так издалека чуял, и мало ли что он там еще мог.

Эх, настало время припахать моего разведчика чанайской национальности, так как это уже слишком серьезная заявка.

Я, кое-как отряхивая одежду на ходу (опять Алиса будет ворчать, что я лажу Ангр знает где), тяжело дыша, бежал по коридору с пистолетом в руке в поисках приметного поворота, а точнее, прохода в древний коридор.

Я старался не шуметь, перепрыгивая через кучи мусора, ржавые тележки и пустые ведра. Видел я в темноте совсем не идеально, просто чуть лучше, чем обычные люди.

В то же время я пытался внимательно прислушиваться к звукам подземелья, улавливая в эхе падающих капель, гуле далеких поездов или шелесте воды в трубах какие-нибудь посторонние звуки.

И вот я услышал это: пробегая через узкую развилку, я услышал оглушительный грохот выстрела и вспышку из соседнего тоннеля.

Лицо обжег горячий воздух, и я прыгнул вперед, словно ужаленный кролик. Противника почти не было видно, да и разглядывать особого желания не возникало. Бежать!

Снова грохот выстрела и звон в ушах на фоне визга рикошета. Не оборачиваюсь!

Наконец-то я заскочил за каменный выступ, что-то вроде арки, тут и была маленькая грязная заржавленная дверь, петли которой кто-то всегда смазывал. На ней был грубо намалеван малярной кистью череп с перекрещенными костями. Это вход в один из тоннелей Древних, где сейчас пролегают водопроводные трубы. Я опущусь как можно ниже, там коридоры мало кто знает, а я хорошо ориентируюсь, особенно здесь. Хотя надеяться, что враг хуже тебя или слабее – это грех. Слишком быстро они меня обнаружили для простого стечения обстоятельств. И ведь шли они не за ожившей «шляпой». Как так-то?

Вот и большой каменный коридор из блоков. Света тусклых ламп едва хватает. Резко влево, потом вправо, знакомый поворот с надписью: «Убей Билла» и металлическая решетка в полу. Замок на ней есть, но продет только через одну дужку.

Вдруг я услышал эхо далеких частых шагов где-то впереди и, не раздумывая, рванул решетку вверх, одновременно придерживая полы плаща и проскальзывая на узкую вертикальную металлическую лестницу без перил. Шляпу я уже опять где-то потерял, не везет мне со шляпами – скоро узнавать меня в магазине начнут.

Опять я не о том думаю, машинально перемещая руки и ноги по ржавым ступеням. Звук шагов был совсем не с той стороны, с которой я убегал. Узнать, на какой станции я сойду, они точно сразу не могли бы. Даже когда живой «шляпа» успел передать им, где я. Они могли только спуститься с поверхности, но сейчас «шляпа» уже мертв по второму разу – так какого же Хиуса они загоняют меня, как дикого зверя, на егерские номера?!

Пахло сыростью и пованивало канализацией. Наконец колодец кончился, и я спрыгнул на грязный каменный пол, а мозг продолжал лихорадочно работать.

Передо мной была герметичная дверь с винтовым запором.

Напрягая все мышцы рук, я, тяжело дыша, начал крутить штурвал замка, и тут мне на рукав упала крупная капля, оставив грязную отметину…

Хиус! Меня как током ударило! Метка! Что-то вроде арта «Око Анехиты»! Он умеет ставить незримые метки, которые читают сиблинги, и некоторые арты также могут чувствовать их на большом расстоянии!

Я навалился на дверь и раскрыл щель, достаточную, чтоб проскользнуть внутрь.

Очутившись в трубе ливневой канализации, я побежал направо, сразу же промочив ноги, после дождя тут протекал небольшой, но бурный ручей.

Надеюсь, из сиблингов у них был только «шляпа», в любом случае нанять несколько сиблингов и опаснее, и дороже. Есть слабая надежда, что простенькие сканеры на основе артов не пробьют особо каменную стену. Помехи…

Хлюпая ботинками, бегу к коллектору. И вдруг…

Слышно в каменных пространствах гнусавое мяуканье. Оно не совсем такое же, как у кошек, вот если бы маленький котенок умел бы орать с модуляциями мартовского кота, но немного сипло… В общем – звук неприятный.

Я неплохо отношусь к животным, они же честнее и проще нас. Просто такой звук издают гоферы, они так мяукают, еще и стрекочут, как обычные крысы…

Кровь застыла в жилах… О! Зодиак… спаси меня и сохрани… Вот только этого мне и не хватало… Да – я грешен, но почему так не везет последнее время?

И тут уже раздался стрекот, но совсем другой: более сухой, низкий, который создают не голосовые связки. Такой механический, что ли, как у кукеров: есть такие крупные насекомые вроде тараканов, только крупные. Они там что, договорились меж собой? Йети их задери, я же сейчас рядом с отопительными коммуникациями – как я забыл! Последние дни идут дожди, прохладно… вот они тут и греются!

Я бежал очень быстро… Я бежал к другой лестнице, которая была метрах в двухстах…

Внезапно белесая короткошерстная морда прыгнула мимо меня, яростно мяукая.

Я шарахнулся боком. Снова послышалось высокое «ми-и-йа-а» – и острые зубы чиркнули по моему рукаву с бритвенным звуком: рукав приобрел лапшеобразную структуру. Вытянутая слепая морда с бельмами сверкнула в скудном освещении.

Не дай Змей, еще и кукеры полезут! Мне нужно пробежать метров сто и лезть наверх. Но не так-то это и просто. Нужно попасть на первый ярус, а тут греются животные и бегают парни с оружием.

Цоканье коготков по камню слышалось все громче. И неожиданно опять грохнул выстрел… взвизгнула крыса… Снова нашли… гады…

Мне нужно постараться скинуть всех этих существ и с пистолетами, и с зубами, иначе Натана подставлю. Потому я и бегу к обогревателям обратно. Там сейчас все работает: тут водопроводные трубы, а там рядом за стеной – отопление центральное. Но чем выше – тем меньше зверей.

– Стой! – услышал я гортанный выкрик, заметавшийся эхом, и припустил быстрее, петляя, как заяц: свист пули и грохот были ожидаемы, но нервировали не на шутку.

Гоферы меж тем активизировались – их было не менее пяти-шести, один ранен.

Страшно бежать, постоянно петляя, и думать, что сейчас прыгнет крыса или пуля достанет. Я форменно стал цирковым артистом: прыгал, петлял, пригибался – страшно же…

Поворот влево, переплетение труб и полная темнота. Радужные контуры в сиблигском зрении уже почти не помогали. И вот она – узкая арка! Лестница вверх…

Вдруг я заметил на вертикальной стене черный ветвистый силуэт – огромный паук бий… Он потер передние лапки, но я просвистел, как пуля, и, подпрыгнув в похожем на предыдущий колодце быстро полез наверх. Пауков было несколько – просто остальные мельче, я разглядел их копошащиеся тела, потревоженные шумом, буквально краем глаза, и пытался убедить себя, будто мне показалось… Что за день такой?!

Животные (Зодиак, зачем ты их создал?) не так быстро лазили по лестницам, чего не скажешь о моих филерах… Хотя кукерам и биям вообще лестницы не нужны.

Я уже был почти наверху, когда снова грохнул выстрел, и мне на голову посыпалась каменная крошка…

Проклятье… быстро упираюсь руками и откидываю решетчатый люк.

Я уже наверху, и дышал я, как компрессор: голова слегка кружилась, а в глазах плавали розовые пятна. Но тормозить нельзя. Я выбрался в некое небольшое цилиндрическое помещение, по которому шла магистральная труба парового отопления. Я закрыл люк, а снизу снова раздался выстрел и звон о решетку, высекший сноп искр. Я шарахнулся, как ужаленный.

Так, значит, это замечательные навороты, напоминающие большую и маленькую ветку, это заслонка магистральной трубы и клапан безопасности. Заслонка, чтоб стравливать пар для ремонта или при перепадах давления, а клапан вышибается сам, когда давление резко возрастает, – аварийная система. В этой камере горячий пар конденсируется и сквозь решетчатый люк кипящим дождиком сливается в ливневую канализацию, один старый друг мне объяснил такие мелочи.

У меня были считаные секунды, так как кто-то уже карабкается по лестнице, осыпая площадной бранью всех крыс и тараканов, вместе взятых. Слышались возня, мяуканье и глухие удары. Я машинально огляделся в поисках выхода и заметил под потолком вентиляционный люк, рядом с которым была ржавая скоба, видать, чтоб крепить веревку для техперсонала. Мои руки с натугой вращали вентиль как можно быстрее, и уже послышалось зловещее шипение: из раструба заслонки стал вырываться густой пар, постепенно заполняя камеру. Я отшатнулся, пропуская клубы кипящего ватного воздуха. Дышать становилось все труднее, но цели своей я не достигал: еще около минуты через камеру можно проскочить вслед за мной, а это никоим образом не вписывалось в мои планы. Но медлить уже нельзя: развернув манжеты плаща и укрыв ладони, я схватился руками за горячую трубу и, слегка подтянувшись, поставил ногу на вентиль, продолжая перебирать руками. Несмотря на ткань плаща, рукам было очень горячо. Я уперся другой ногой в стену и перехватил рукой вместо трубы уже решетку. И тут сквозь шипение пара послышался тихий скрип нижнего люка из ливневки. Кипящий туман прибывал не так быстро, и я буквально спиной почувствовал холод дула пистолета филера. Я резко подтянулся на одной руке к вентиляции, одновременно вытаскивая из кармана пистолет, пытаясь развернуться на весу, и тут же грянул выстрел. Я инстинктивно зажмурился, шипение усилилось – человек в помятом котелке, высунувшийся по пояс, целился в меня. Первая его пуля пробила трубу, и появилась вторая струя пара. Я хотел бы сказать ему спасибо, но мне было просто некогда – пар поднимался вверх, и было уже горячо дышать. Глаза слезились, и все, что я успел, это поймать на мушку пробку клапана безопасности и выстрелить. Стало еще хуже, пар повалил вместе с кипящими каплями – мой преследователь завыл и, кажется, рухнул в колодец, видимость уже отсутствовала.

Я вцепился рукой в скобу, моля Зодиак, чтоб она меня выдержала, и саданул рукояткой «Соера» по решетке.

Снизу послышались вопли, визги, стрекот и эхо беспорядочных выстрелов, а я начал протискиваться в вентиляционный короб, жадно хватая ртом более-менее пригодный для дыхания воздух. И я пополз, громыхая оцинкованным металлом, искренне надеясь, что меня не сварит заживо в этой трубе.

Ну и денек… Бог, если ты есть, пересмотри, пожалуйста, свое отношение ко мне! Ведь, по сути, я добрый и покладистый парень, который, может быть, и неблагочестивый верующий, но почти что живет по заповедям. Ибо сказано в Писании: «Накажи обидчиков своих, если напрасно жизни лишить тебя желают, ибо самое ценное во Вселенной это жизнь, и кто напрасно лишает ее – грешник великий!»

Да, карать врагов это дело неприятное и неблагодарное – покарав одного врага, ты получаешь несколько на его месте. Но философский вопрос состоит в том, что, защищая себя или близких, стоит ли думать о других? Вот, к примеру, сейчас я понизил давление в сети обогрева, и несколько домов останутся без отопления. Правильнее ли было выстрелить филеру в голову, а не ошпарить его паром и разозлить многочисленную живность, ставшую серьезной помехой преследователям? Верно ли поступил Заг Моррисон? Поступил, как мог поступить, – вот вся моя философия, которую я пытаюсь объяснить Всевышнему, в существовании которого сомневаюсь…

Делай что должен, и будь что будет.

Внезапно на моем лице возникла кривая ухмылка, когда я вспомнил, что собирался провести этот день ради себя.

Спрыгнув в темное помещение насосной станции, я гулко бряцал по расшатанным сетчатым железным мосткам, морщась от лязга металла, усиленного эхом, которое с трудом заглушал гул агрегатов. Мой затылок резко закололо и опять мурашки.

У меня было два пути, как водится: один короткий, но близкий к поверхности. Соответственно, если на мне метка, меня быстро засекут. Второй – длиннее и неудобнее, но чуть глубже и рядом с сильными полями артов – успеют ли на меня навестись или сработает?

Немного поколебавшись, я решительно обогнул массивный электрический насос и шагнул влево. Некоторые устройства в городе поддерживались не местной энергосетью, а артефактами. К примеру, данные агрегаты питались от артов Древних. Электроэнергию давали арты Льва-Шера, называемые «Сердце». А кое-какие насосы были вообще не подключены к электричеству и работали на ином принципе – это арты воды, Рыбы-Дэрьи, управляющие водой.

Часто случалось, что наложение действия артов перебивало одно другое. На это я и понадеялся. Да еще на электрические поля.

Дверь раскрылась как раз в тот момент, когда с воем сигнала и грохотом мимо проехал состав по «грин-лайн» до набережной.

В меня ударила волна сильного теплого воздуха, и я едва не упал на рельсы. Мои пальцы судорожно задвигали засов за спиной. Чтобы не закружилась голова от этого грохота, пестрых огней и искр от контактного рельса, я замотал головой и увидел какой-то темный силуэт, разворачивающий ко мне луч фонаря.

Я сначала дернул рукой к карману плаща, а затем во внутренний карман.

– Внештатный агент жандармерии, – крикнул я путейскому рабочему, выставив вперед свой жетон с номером лицензии, – заблокируйте эту дверь, прорыв мутантов на уровне ливневой канализации!

Испуганным тараканом путеец шарахнулся назад, скорее всего, в сторону оперативной диспетчерской, даже не попытавшись что-то сказать в микрофон артефактой рации.

Я побежал ровно в другую сторону, уже не добегая до стрелочного семафора, сияющего зловещим холодным синим цветом, выскочил в воздуховодный колодец и стал быстро, перебирая руками, лезть вверх.

Выскочив в переулке возле Мэдисон-авеню, с грохотом выбив дверь из вентиляционной трубы, я первым делом подбежал к ближайшей красной кабинке телефона. Перепрыгнув через ограждение газона и проскочив перед грузовым «фаудом», который прогудел мне, как пароход, я, едва не сбив велосипедиста на полупустом тротуаре, схватился за ручку кабинки, словно это была кабинка туалета, а меня приперло.

Дрожащими пальцами я опустил монету в щель аппарата после набора номера.

– «Волшебный портрет», таки добрый вэчер! – услышал я низкий картавый голос в трубке, – фотокарточки, групповые портреты на праздники.

– Натан Яковлевич, – произнес я, тяжело дыша, – это Заг Моррисон. Как ваша жизнь? Как дела?

– Заг, мальчик мой, – в голосе Натана Яковлевича промелькнула радость, – только вчера про тебя вспоминал: где, таки думаю, шляется этот обалдуй, и вот он проявляется, как свежее фото! Дела у меня нормально, Заг, я знаю, что ты мальчик вежливый, но, судя по твоей одышке и зная, что ты не астматик, подозреваю, что у тебя дела не очень! Иначе зачем тебе может понадобиться циничный одинокий старик?

– От вас, Натан Яковлевич, ничего не утаить, – согласился я. – Азер любит вас!

– Я вас умоляю! – Я так и видел, как он всплеснул пухлыми руками, трубка зашуршала. – Оставим комплименты на десерт, ты как-то запыхался, таки излагай, Заг, по сути.

– У меня сложилось такое впечатление, Натан Яковлевич, – я постарался выровнять дыхание, – что на мне метка Анехиты, так как некоторые типы с низкой социальной ответственностью никак не оставят меня в покое, а вы знаете, что я умею дурачить филеров…

– Я все понял, Заг, мальчик мой, – ответил он деловым тоном, – подходи к черному ходу, у меня там заглушки стоят. И сразу садись в кресло.

– Хорошо, – ответил я и повесил трубку.

Беглый осмотр по сторонам из телефонной будки не выявил явного хвоста, и я, глубоко выдохнув, открыл дверь и пошел по тротуару в сторону набережной Святых.

Немного поплутав по дворам для верности, я вышел к Данаю. Набережная здесь пешеходная, машины почти не встречаются – не считая фургонов, развозящих товары для лавок и магазинов.

Зажигались в сумерках первые фонари.

По студеным темным водам реки проплывала небольшая баржа, груженная песком, стрекоча мотором и выплевывая из трубы тягача клочки черного дыма. Горели иллюминаторы в рубке. На корме стоял бородатый матрос, невозмутимо попыхивая трубкой.

По всей длине набережной стояли на одинаковом расстоянии пятиметровые статуи божественных помощников Святых Основателей. Я вышел как раз к статуе Водолея-Дильдара. Мне оставалось пройти еще мимо Фируза-Козерога.

Специально или же по немыслимому совпадению мой бывший преподаватель из академии по любимому предмету ОБРА (основы безопасности при работе с артефактами), сиблинг Стрельца-Азера выбрал себе место под мастерскую почти напротив этой статуи. Он держал небольшую фотомастерскую «Волшебные портреты Бетма́на». Из академии он ушел года три как, там была какая-то сложная закулисная и не очень чистоплотная интрига со стороны его оппонентов. Натан Яковлевич меня приметил сразу, и мы как-то само собой начали общаться. Он сказал, что мой выбор лицензии «бета» – самый разумный, так как в жандармерии «змеиное кубло». Ну, немного поработав в жандармерии, я, конечно, встретил там далеко не всегда дружеский и сплоченный коллектив – но прямо конкретного «кубла» не увидел. На что Натан Яковлевич обычно говорил мне: «Погонами не вышел». Может быть. Человек он был немалого ума, да еще и потомок древнего народа сионитов, но именно тех, которые жили с рослингами.

Я шел с самого начала улицы, возле самых фасадов домов прячась в вечерней мгле, так как слиться с потоком редких прохожих было проблематично.

Несмотря на то, что набережная Святых одна из центральных улиц города, так как находится между правительственным районом и Белым домом, что в Старом городе, наверное, в силу некой обособленности здесь не было супермодных бутиков или каких-нибудь новостроек в модерновом стиле. Здесь стояли добротные особняки, доходные дома, пассажи, постройки еще прошлого или даже позапрошлого века. А если немного углубиться в переулки – встречались и вовсе деревянные дома, небольшие палисадники с мирно пасущимися курами и покосившиеся сараи с играющими вокруг детьми.

Сейчас явно погода для кур и детей не сильно располагала, но все равно ты попадал в иной мир.

Фотомастерская Натана Яковлевича располагалась именно в таком дворе, но вывеска с указателем выходила на фасад овощной лавки, за что Натан Яковлевич немного приплачивал ее владельцу – это было гораздо дешевле, чем городским властям.

Я решил уйти во дворы, не доходя до вывески, и, повертев головой, заметил вдалеке, возле статуи Дильдара, как из ближайшего переулка резко выкатился фургон, от которого шарахнулась прохожие. Почти сразу фургон затормозил, и из его кузова начали выпрыгивать люди в коротких серых плащах. Хиус, как же они резво!

На мгновение меня охватила паранойя, заставившая думать, будто весь город преследует меня, и хоть я и гнал такие мысли из головы, но нужно было признать, что для моей поимки наняли ангрову кучу народа…

Визуально засечь они меня не могли, и я рванул в темный переулок, петляя между глухих стен, перепрыгивая через знакомые ограды и заборчики, огибая сараи и проскакивая через палисадники.

Наконец я выскочил в небольшой квадратный дворик, освещенный маленькой лампой, висящей на сиреневом сарае. С одной стороны была стена красного кирпича без окон, с длинным навесом и двумя железными дверьми. Подбежав к правой, я потянул за ручку и, оглянувшись по сторонам, бесшумно скользнул внутрь. Дверные петли были смазаны на совесть, и вряд ли в этот серый сырой вечер кто-то из соседей видел меня. А если кто и видел, то сделал вид, что не заметил – «моя хата с краю, ничего не знаю».

Я запер за собой дверь на стальной засов и, на ощупь пройдя узкое помещение, уставленное ведрами, вениками и швабрами, открыл следующую дверь и также запер ее за собой. В следующей комнате царил полумрак: светила одна слабая лампа в напольном торшере. Зато горели разноцветные огоньки на панелях гудящей аппаратуры, стоящей по стенам. А в центре стояло большое анатомическое кресло, над которым, как в женской парикмахерской, нависал железный колпак; рядом стояла полуосвещенная овальная фигура тучного профессора в клетчатой рубашке и старомодных брюках, обтягивающих живот, с помочами крест-накрест.

– Здравствуйте, Натан Яковлевич, – выпалил я, – они были у Дильдара, когда я побежал. Меня не видели, но явно наводятся на след.

– Ой, вэй, Заг! Не переживай, – он дернул здоровенный красный рубильник на стене, треснувший искрами, и приборы загудели сильнее, – присаживайся в кресло и забудь обо всем суетном и мелком!

Я снял похожий на половую тряпку плащ, стянул ботинки и уселся в кресло, которое казалось теплым и слегка вибрировало. На меня надели сверху железный колпак, и возник запах озона и электрический треск, а в глазах потемнело и резко стало клонить в сон.

– Так будет бесер[18]18
  Бесер – лучше (идиш.).


[Закрыть], – как-то странно улыбнулся Бэтман.

– Профессор, зачем… – проговорил я заплетающимся языком и провалился в небытие.

В нос ударил ароматный запах свежего кофе с корицей.

Я слабо застонал – тяжестью ломило виски.

– С тобой все в порядке, Заг, мальчик мой? – послышался взволнованный голос хозяина мастерской.

– Опять ваши гениальные эксперименты, профессор? – с трудом ответил я вопросом на вопрос, медленно приходя в себя.

– Больно слышать такие слова от моего лучшего ученика, – с горечью произнес Натан Яковлевич, – ты хотел бы, чтоб тебе было очень больно?

– Почему бы просто не просветить меня?

– Пей кофе, ты же знаешь, такого кофе не варит никто, – кивнул профессор на журнальный столик возле дивана, на котором я и сидел.

Да – его кофе действительно какой-то уникально вкусный и ароматный, и действительно похожего я почти не встречал. Старик не признается, как он его делает, и очень обижается, когда я предполагаю, что он воздействует на напиток артами или же покупает редчайшую контрабанду.