Текст книги "Меч и ятаган"

– Понимаю, – кивнул Нико не оборачиваясь. – Но что он сделает с тобой? Ведь он знает, кто ты!

Ответа на этот вопрос не последовало.

Леонардус отпустил бурдюк и отправился на свидание с Персеидой.

ИЗ «ИСТОРИЙ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ»,

записанных Дарием по прозвищу Хранитель, придворным историком Покровителя Всех Народов, султана Ахмеда

Три гиганта возвышались над человечеством в богатые на события годы, предшествовавшие великой битве за Мальту. Одним из них был повелитель османов султан Сулейман. Вторым – повелитель рыцарей ордена Святого Иоанна Иерусалимского Жан Паризо де ла Валетт, а третьим – повелитель Средиземного моря, Тургут-реис. Не в моей власти поведать вам о третьем повелителе лучше, чем процитировать письмо, написанное вторым повелителем:

«Дьявол выпустил в море свою лису, коварную, хитроумную и дьявольски изобретательную, и имя ей Тургут-реис. Только псы Господни смогут уничтожить это исчадие ада или же сами погибнут в битве.

Я встречался с ним дважды. В первый раз в цепях был он, а во второй – я. Он производил впечатление человека доброго, даже добродушного, однако на море и в битве ни одно деяние он не считал презренным, а грабежи и налеты – низостью.

Он человек, сотканный из противоречий. Живет очень скромно, прост в своей вере. И все же он жаждущий крови убийца, злой гений, выступающий на стороне неверных. Он непревзойденный тактик морских сражений, но и никто не превзошел его в алчности.

Жаль, что Тургут потратил свою жизнь на защиту неверных! О, как хотел бы я сам иметь рядом такого человека!»

Из писем де ла Валетта, захваченных в битве через четырнадцать лет после его гибели на фрегате «Сан-Джованни»

Известный как Меч Ислама, Тургут был величайшим среди корсаров, а возможно, как утверждает этот историк, даже более великим, чем его наставник Хайреддин, известный в землях франков под именем Барбаросса, или Красная Борода. Хайреддину не хватало истинного таланта полководца, который обнаружился у его ученика. Ни один мореход на земле не мог сравниться с ним, разве что рыцарь Матюрен Ромегас. Поскольку этим великим людям не суждено было сойтись в битве на море, точно сказать, кто из них оказался бы сильнее, невозможно.

Талантливый военачальник, Тургут был безжалостен и удачлив в бою. Он знал мели и течения Средиземного моря как свои пять пальцев. Знал его бризы и настроения, знал каждую бухту и пролив, знал, когда ринуться в атаку и где спрятаться. Ни один человек, кроме него, не осмеливался ослушаться приказов Блистательной Порты, поступавших из Стамбула, но Тургут был столь же упрямым, сколь и храбрым. «Море большое, а султан далеко», – частенько говаривал он. Пока его успехи были многочисленны и велики, даже султан Сулейман – да славится его имя во все времена! – закрывал глаза на вольности Тургута.

Тургут родился в семье анатолийского крестьянина и гречанки-христианки. В возрасте восьми лет он был спасен от тягот крестьянской жизни турецким губернатором, проезжавшим через их деревню. Чиновник разглядел в мальчике особые способности, забрал его с собой в Египет и дал ему образование. Такое случалось нередко. Именно так и строилась вся Османская империя. За исключением самого султана, все наместники и военачальники выбирались и продвигались по службе исключительно благодаря своим способностям, а не по праву рождения, что было в большей степени принято в Европе. Почти все высокопоставленные лица Османской империи, находившиеся на самой верхушке общества, в детстве были забраны из христианских семей и воспитаны в мусульманской вере. Благодаря этому османским султанам удавалось умело избегать формирования турецкой аристократии, которая могла бы подорвать их авторитет и начать претендовать на власть. Более того, таким образом султаны создавали себе талантливых слуг, верных лишь им одним. Это была гениальнейшая система, хотя в последние годы мы наблюдаем, как она медленно разрушается под воздействием завистливых влиятельных турецких семей, которые пытаются продвинуть по службе своих сыновей.

Юный Тургут блестяще учился. Сначала он стал канониром на мавританском галеоне, затем приобрел собственную бригантину и вскоре попал к Барбароссе. Тургут быстро стал командиром нескольких собственных галер, которые задействовал в дерзких набегах на христианские корабли и порты. Он попал в плен и какое-то время был галерным рабом, но затем Барбаросса выкупил его за три тысячи золотых, и не прогадал, заплатив столь высокую цену. В последующие годы военным успехам Тургута не было числа. Он взял в плен семь тысяч жителей Бастии на Корсике и пять тысяч – на мальтийском острове Гоцо, а также поработил целиком город Реджо. Он отвоевал Триполи у рыцарей ордена Святого Иоанна, впоследствии став его губернатором, и дерзко сбежал из-под носа у Андреа Дориа. Барбаросса мучил императора Священной Римской империи Карла V, Тургут же стал напастью для сына императора, испанского короля Филиппа, захватив в плен при Джербе весь христианский флот. Именно так создавалась легенда. Тургут любил унижать недругов и проявлять доброту к друзьям.

После смерти Барбароссы Тургут стал предводителем всех берберийских корсаров, временных союзников султана, которые имели полную свободу действий у побережья Северной Африки. Корсары платили дань султану или беям, правившим его землями. Их корабли часто присоединялись к османскому флоту в сражениях с общим христианским врагом. В расцвете лет Тургут был назначен султаном Сулейманом командиром флота и совершал регулярные путешествия в Стамбул, где платил дань лично султану. Во время одного из таких плаваний он и спас тонувшего посреди моря мальчика по имени Николо Борг.

Из всех удивительных поворотов судьбы, коих было множество в славные годы перед битвой за Мальту, не было более удивительного, чем предчувствие Тургутом собственной смерти. Во время набега на мальтийский остров Гоцо в бою погиб брат Тургута. Губернатор острова сжег тело убитого, таким образом лишив его возможности попасть в рай. Тургут поклялся отомстить за брата, но сказал своим военачальникам: «На этом острове я ощутил тень крыла смерти. И мне предначертано умереть на земле рыцарей». Такие провидческие прозрения часто случались с ним не только на Мальтийских островах, но и во всех уголках христианских владений на Средиземном море, где, несомненно, этому предсказанию очень скоро было суждено сбыться.

Из тома III. Корсары и беи Берберии. Тургут-реис

Глава 12

Тургут-реис на удивление больше напомнил Нико его родного дедушку, чем приспешника Сатаны. Стройному, с обветренным лицом мужчине было уже за шестьдесят, но возраст выдавала лишь абсолютно белая борода. Адмирал был в превосходной форме. Тело украшало множество шрамов, но следов слабости духа или плоти и в помине не было. В глазах светился ум, во взгляде читалась доброта и даже некоторое озорство. На фоне роскошно разодетых янычар Тургут выделялся простым белым одеянием и темно-коричневым тюрбаном. Он сидел на циновке под кожаным навесом над кормой и читал Коран. Оторвавшись от чтения, он посмотрел на мокрого и дрожавшего от холода Нико, которого один из матросов привел к нему на допрос.

– И кто же это плавает посреди моря? – спросил он по-арабски.

– Меня зовут Николо Борг, – ответил Нико по-итальянски, задыхаясь от волнения и заставляя себя думать не о смерти Леонардуса, а о его последнем напутствии и о том, что жизнь самого Нико зависит от того, насколько хитро он себя поведет. – Я корабельных дел мастер. Из Венеции.

– Корабельных дел мастер! Да такой юный! – рассмеялся Тургут и перешел на итальянский. – Не очень-то ты хорош в своем деле, если избираешь такой способ путешествовать!

– Наш галеон затонул два дня назад, попав в бурю. Мой отец утонул.

– Жаль. Значит, выкупа не будет. Но мне может пригодиться подмастерье, даже такой тощий и сморщенный. Посадите его в кандалы в трюме! – махнул он одному из матросов и вернулся к чтению.

Если жизнь чему и научила Нико в последнее время, так это тому, что нельзя оставаться безучастным к собственной судьбе. Он бросился на державшего его матроса, не сводя глаз с вонючей черной дыры, зиявшей под палубой, и закричал:

– Я сын корабельных дел мастера! Меня не посадит на цепь в эту яму сын анатолийского крестьянина! Лучше умереть!

Вырвавшись из рук матроса, он отбежал в сторону, перемахнул за борт и поплыл. Солдаты на палубе расхохотались, а несколько галерных рабов-христиан радостными криками приветствовали выходку Нико.

Восемь других галеонов из флота Тургута шли клином за флагманским кораблем. Лучники на боевых судах вскинули луки. Все они были прекрасными стрелками, и уж точно никто из них не промахнулся бы с такого расстояния, поэтому сразу же стали делать ставки, в какой сустав или конечность плывущего мальчика попадут их стрелы.

Но ко всеобщей досаде, Тургут быстро положил конец веселью и приказал:

– Поднять его на борт!

Раздался резкий свист. Все весла взмыли вверх, лучники опустили луки, на воду спустили шлюпку, в нее прыгнули трое матросов и быстро выловили Нико. Далее последовала громкая суматоха и крики, поскольку добыча яростно отбивалась, но вскоре Нико уже снова стоял на палубе, кашляя и сплевывая воду. Тургут подал знак, и эскадра возобновила путь на восток.

– Сражаешься ты неплохо, – отметил адмирал. – Скорее как щенок морского чудовища, чем как сын корабельных дел мастера. Я все еще могу исполнить твое желание и дать тебе утопиться, что наверняка было бы проще… но сначала я должен удовлетворить свое любопытство. Расскажи-ка мне, откуда столь могучий левиафан, поднявшийся из пучины морской, знает обо мне, сыне простого анатолийского крестьянина?

Даже и без басен Леонардуса Нико много слышал о Тургуте, одном из самых знаменитых людей в мире, внушавшем страх каждому. Он совершал набеги на Мальту не менее пяти раз, и во время последнего забрал в рабство всех жителей острова Гоцо. В другой день Нико бы дрожал в присутствии такого человека как осиновый лист, но мальчик хорошо запомнил последние слова Леонардуса. Если ты хочешь выжить после встречи с ним, то тебе надо быть сильным, Нико! Бесстрашным! Не мальчиком, но мужем!

– Оттуда же, откуда заяц знает ястреба! – громко ответил Нико. – Кто же не знает корсара, который обдурил Дориа в лагуне Джербы, но сам попал в плен и был прикован к веслу племянником Дориа на Сардинии? Кто же не знает вора, который крадет женщин и детей из их домов? Кто не знает сына Сатаны, который убивает всех христиан без разбора? Я знаю, что вашего брата убили на Мальте, и знаю о вашем предсказании своей смерти. Однажды вы встретитесь в бою с кораблем ордена Святого Иоанна, и я буду стоять на его палубе. Я с радостью исполню предсказание и насажу вашу голову на таран!

Матросы слушали дерзкие слова Нико с разной степенью недоверия и внимательно наблюдали за реакцией Тургута. Если бы Нико стоял перед любым другим корсаром, то тотчас расстался бы с жизнью. Но его горячность лишь раздразнила любопытство Тургута. Возможно, мальчик напомнил ему себя самого в детстве, когда турецкий наместник увез его прямо с поля. Тургут лучше, чем кто бы то ни было, знал, что пути Аллаха неисповедимы. Благородные черты лица Нико и его неординарный характер заинтриговали адмирала. Несмотря на долгое пребывание в открытом море, мальчишка не размяк. Возможно, он был просто дерзким ребенком, кому на роду было предначертано выжить в море, а потом провести остаток дней в цепях. А возможно, в его книге жизни было написано и нечто большее. Как бы то ни было, Тургут решил узнать о нем все, что сможет, во время долгого пути до Константинополя.

– Такое страстное сердце у такого маленького парнишки! Я убиваю только тех христиан, которых нужно убить, а остальных оставляю в живых, чтобы сделать своими рабами, – ответил он. – И в этом смысле превосхожу солдат Христа, которые безжалостно убивают всех женщин и детей ислама! Ты хвастаешься, что будешь командовать их галерой. Вряд ли сыну корабельных дел мастера будут рады в ордене, или в твоих жилах бурлит благородная кровь?

– Достаточно хорошая кровь!

– Но недостаточно хорошая для ордена, друг мой. В любом случае маловероятно, что ты в ближайшее время насадишь мою голову на что бы то ни было, но я буду с нетерпением ждать того дня, когда ты попробуешь это сделать. А пока тебе надо немного остыть и успокоить свою горячую кровь в трюме моей галеры. Больше тебя деть некуда. Будешь себя хорошо вести, разрешу иногда сидеть со мной на палубе. Не будешь – скормлю тебя крабам. Решать тебе.

– Согласен, – подумав, мрачно ответил Нико. – Но никаких цепей.

– Заяц ставит условия ястребу! – усмехнулся Тургут. – Даешь ли ты слово, что не поднимешь руку ни на одного из членов моей команды и не будешь мешать их действиям?

Нико посмотрел на выстроившихся на палубе янычар, свирепых и до зубов вооруженных воинов, сражавшихся за свою долю в добыче, а теперь с интересом и легким презрением наблюдавших за ним.

– Даю!

– Замечательно, – ласково отозвался Тургут. – Никаких цепей.

Довольный и, сказать по правде, удивленный своим успехом, Нико послушно пошел в трюм. Других пленников там не оказалось, но вонь была ужасная, однако он приспособился стоять на одном из рундуков так, чтобы его голова была как раз над палубой, – не свободный, но и не закованный в цепи. Он разглядывал галерных рабов-христиан, надсмотрщиков и янычар. По сравнению с командой корабля Али-аги они казались дисциплинированными, терпеливыми и куда более опасными. Несмотря на крайнюю степень усталости, первую ночь в трюме Нико провел без сна. Он оплакивал Леонардуса, но даже ночью было так жарко, что слезы моментально испарялись.

– Зачем ты так поступил, сукин ты… – шептал Нико, но умолкал, потому что о мертвых плохо не говорят, хотя Леонардус бы не стал так миндальничать. – На кого ты покинул меня? Почему ты сдался?

Он долго говорил с корабельных дел мастером, словно тот стоял перед ним во плоти. Нико вдруг понял, что будет скучать по нему куда сильнее, чем по родному отцу. Он так мечтал, что они с Леонардусом возвратятся домой с победой. Представлял, как снова будет вместе с Марией. Но никогда не думал о том, что снова увидит Луку. На его месте мальчику всегда представлялся Леонардус. За проведенные в Алжире месяцы он и сам стал воспринимать себя иначе. «Скажи им, что ты сын корабельных дел мастера», – посоветовал Леонардус.

Так он и сказал, и это была правда. В душе Нико действительно стал его сыном.

Я сын Луки и сын Леонардуса.

Нико давно перестал задаваться вопросом, почему судьба обошлась с ним так несправедливо, но потеря Леонардуса вернула эти мысли. Он был так близко к дому, к свободе! Он ощутил ее вкус в морском ветре и его прикосновении к лицу. А теперь у него забрали не только свободу, но и Леонардуса, у него украли целый мир, и мрак ночи действительно казался ему кромешным.

В следующие дни они держали курс на восток, сделав одну остановку на острове в стороне от Сардинии под названием Сан-Пьетро. Пришвартовались после наступления темноты и отплыли до рассвета. Потом был большой переход по открытому морю до Мареттимо, островка у западного побережья Сицилии. Затем они обогнули сицилийское побережье, каждую ночь останавливаясь в бухтах, которые были видны только с моря.

Верный своему слову, Тургут приглашал Нико посидеть рядом с ним во время еды. Корсар всегда ел только после того, как поест вся команда, и питался так же скромно, как они. При любой возможности он расспрашивал Нико обо всем на свете. Нико поразил его великолепными знаниями о кораблях и море, потому что слово в слово запомнил все, что рассказывал ему Леонардус. Он отвечал на вопросы о Венеции и ее верфях, гильдиях и революционных методах кораблестроения Веттора Фаусто. Нико сказал, что его отец был подмастерьем у великого Фаусто. Если Нико не знал ответа, то что-нибудь выдумывал, а когда знал – приукрашивал его, используя все, чему научился у алжирских сказочников. Он никогда не мог сказать, что думает Тургут о его рассказах и знает ли он сам ответы на вопросы, которые задавал, но нередко случалось, что корсар довольно прищуривался, услышав ту или иную подробность.

Мили незаметно проносились мимо. Нико тщетно вглядывался в горизонт, надеясь увидеть корабли императора Карла, но вся Священная Римская империя как будто напрочь забыла о том, что Тургут регулярно ходит этим маршрутом, и Тургут действовал так, будто побережье принадлежит ему. В один из дней Нико вдруг понял, что находится мучительно близко от дома. Поразмыслив о том, как поднять эту тему в разговоре с Тургутом, он наконец спросил:

– И вы вот так спокойно пройдете мимо Мальты? Я думал, что вы не можете отказать себе в том, чтобы не забрать оттуда хоть что-то.

– Проверю свое предчувствие в другой раз, – улыбнулся Тургут. – Пока Аллах ведет меня в другое место.

– На Джербу?

– В Стамбул.

Ответ корсара пронзил Нико кинжалом отчаяния. Не было на целом свете места, которое находилось бы дальше от его дома. Облокотившись на борт, Нико потирал монетку Марии и молился. Если бы он увидел землю хотя бы на горизонте, заметил хотя бы парус, то тут же прыгнул бы за борт – а может, ему просто нравилось так думать, – но вокруг было только бескрайнее море. С каждым взмахом весел шансов становилось все меньше и меньше, а потом Нико понял, что уже поздно, по крайней мере не в этот раз. Дни ускользали один за другим, а вместе с ними – морские мили. Корабли шли на северо-восток, вдоль подошвы итальянского сапога, пересекли залив Таранто, добравшись до каблука, и проследовали по проливу Отранто в Адриатику, направляясь к Пелопоннесскому полуострову, который, как и бóльшая часть мира, принадлежал Османской империи.

Пожилой мужчина и мальчик продолжали беседовать за едой каждый день. Нико понимал, что Тургут его оценивает, но не знал зачем. Он обнаружил, что адмирал, несмотря на свою репутацию, ему нравится. Этот набожный дедушка, мирно сидящий на палубе, не пьющий ничего, кроме воды, и умеющий вести задушевные беседы, казался совсем не похожим на легендарного кровожадного корсара.

Однако однажды, когда они миновали Корфу, Нико представился шанс увидеть корсара в деле. Ночью они встали на якорь в одной из множества бухточек, объединенных проливом, выходившим в открытое море. Возможно, Тургут что-то увидел, услышал или учуял, а может быть, просто почувствовал, но внезапно он отдал приказ готовиться к бою. Все стихло, гребцы убрали ноги с цепей, чтобы избежать малейшего шума, повара на камбузе погасили жаровни. Около полуночи Тургут и два его капитана вместе с агой, начальником янычар, спустили на воду шлюпку. Через час Нико снова услышал тихий плеск весел – они вернулись. С корабля на корабль беззвучно передавали приказы.

На самом рассвете Тургут вывел эскадру, корабли обошли лесистую отмель и застали врасплох три далматинские военные галеры, защищавшие торговый корабль, нагруженный сокровищами из Ватикана. Они тоже искали укромную стоянку на ночь, но их корабли расположились неудачно и оказались не готовы. Тургут смог подкрасться, когда все спали. Далматинцы были вооруженными до зубов наемниками, но их командир поставил корабли на якорь в месте хотя и хорошо скрытом от посторонних глаз, но не позволяющем заметить приближающуюся угрозу вовремя, поэтому их полупушки и носовые орудия оказались практически бесполезными.

Тургут напал быстро и бесшумно. О его приближении можно было узнать только по звону цепей и скрипу весел в уключинах. К тому же он воспользовался дополнительным преимуществом: солнце всходило точно у него за спиной, ослепляя противника. Из трюма Нико, словно завороженный, наблюдал за тем, как галеры мчались вперед, набирая ход, пока не вышли на таран. Весла погружались в воду, брызги сверкали на солнце, создавая радуги на низких бортах далматинских галер, чья команда спала и не подозревала, что вот-вот умрет.

Когда тишина перестала быть необходимой, Тургут выкрикивал команды боцману, тот свистком передавал приказы надсмотрщикам, а их кнуты передавали приказы загорелым и окровавленным спинам гребцов. Нико пока не понимал тактики Тургута, но даже ему было ясно, что этот человек – мастер своего дела. Его гребцы действовали как единый организм, весла взмывали вверх одновременно, галеры неслись во весь опор, одна скамья отдыхала, пока другая гребла, а потом они резко сменили курс, пока один борт греб назад, а другой – сушил весла. Перед рабами с обеих сторон – христианскими рабами на мусульманских кораблях и мусульманскими рабами на христианских кораблях – встал страшный выбор. Подчинение и умелые действия могли нанести урон флоту противника, но ведь они сами молились о его победе, хотя и могли погибнуть в цепях и пойти ко дну вместе с кораблями. Однако, если бы они перестали выполнять приказы, если бы не трудились до изнеможения, надсмотрщик махнул бы не кнутом, а мечом, лишив ослушников головы, а обезглавленные тела сбросил бы в море.

Далматинцы опомнились слишком поздно. Затрубили фанфары, засверкали алебарды. Стрелки вскинули аркебузы, и с полусонных кораблей началась спорадическая стрельба. Тургут спокойно наблюдал за происходящим. С кормы раздался залп кулеврины, заряженной двумя железными ядрами, соединенными цепью. Рухнула мачта и убила рабов, которым не повезло сидеть прямо под ней, изрядно повредив корабль. Затем с кораблей Тургута последовали новые залпы, один за другим, осыпая тяжеловооруженные военные галеры перекрестным огнем смертоносной картечи. В распоряжении Тургута был огромный и разнообразный арсенал, состоявший из нового и старого оружия, и он задействовал в битве все, что имелось, причем задействовал терпеливо, сдержанно и очень умело. Стрелы волна за волной проносились по воздуху, нанося огромный ущерб противникам без шлемов. Арбалеты стреляли стальными болтами, пробивавшими и дерево, и доспехи, а из аркебуз, со свистом рассекая воздух, градом летели пули.

Одна из далматинских галер тронулась было с места, но слишком медленно. Абордажные крюки Тургута уже впились в ее борта, и он, в кожаном джеркине и без доспехов, повел своих людей в бой, вскоре закипевший на вражеской палубе. Кричали люди, трещали весла, звенела сталь. Ветра не было, и над местом сражения, подобно туману над болотами, висело облако дыма. Соленый воздух пропитался запахом крови и пороха.

Нико заметил лучшее на свете зрелище: алую тунику рыцаря ордена Святого Иоанна, который появился из каюты, пытаясь надеть кирасу, чтобы защитить грудь и спину. В другой ситуации его взяли бы в плен, а потом запросили бы за него выкуп, но рыцарь был не намерен сдаваться и дрался как одержимый. Взмахами двуручного меча он зарубил с полдюжины нападавших, но потом пал от удара боевым топором. Вместе с его телом упало и сердце Нико. Неужели его герои, рыцари, тоже смертны?

Через десять минут бой завершился, дело было сделано. Мусульманских галерных рабов всех далматинских кораблей быстро освободили от цепей. Из сотен ртов раздались крики хвалы в честь спасителя Тургута, который приказал разоружить выживших солдат и приковать к скамьям гребцов. Таков был вечный ритуал на море – звон цепей был сигналом того, что порядок сменился: свободные стали рабами, а вчерашние рабы обрели свободу.

Бывшие рабы указали на нескольких вероотступников – мусульман, которые предали свою веру и перешли в христианство. Тургут отдал приказ мечникам, и те, ловко орудуя ятаганами, перерезали им горло с той же легкостью, с какой серп срезает колосья пшеницы. Нико сжался в комочек в трюме от страха, что жажда крови доберется и до его шеи. Но никакой жажды крови не было. Просто так делались дела в этих морях: быстро, по-деловому и, насколько возможно, аккуратно.

Тургут отправил свой отряд наводить порядок на остальных судах. На две обезоруженные галеры перекинули канаты, и местные матросы сами закрепили их. С далматинских галер на корабли Тургута перетащили оружие, порох и провиант, а также три сундука серебряных слитков, которые нашлись на торговом корабле. Тургут приказал отнести все это в трюм, где сидел Нико.

– Десятина Аллаху от папы римского! – радостно крикнул Тургут, и с этого момента Нико стоял в трюме на сундуке с целым состоянием.

Тургут вернулся на корабль в приподнятом настроении. Он был доволен собой. Уже в четвертый раз он заставал врасплох вражеские корабли именно в этой бухте.

– Проще простого! Как поймать золотую рыбку в фонтанах моего дворца на Джербе, – рассмеялся он, – но золотые рыбки хотя бы умеют прятаться!

Ему не терпелось продолжить путешествие, но сначала он снял пропахшую кровью и порохом одежду, переоделся в чистое и провел со всеми верующими утреннюю молитву, после чего его эскадра, состоявшая теперь из тринадцати кораблей, продолжила путь на юг вдоль пелопоннесского побережья.

Нико еще долго не мог успокоиться и в тот день даже не вышел из трюма. Сердце бешено колотилось, он не мог осознать, как такое количество смертей могло произойти так быстро. С тех пор как Нико уехал с Мальты, он узнал, как легко убить человека и как мало стоит человеческая жизнь. Невозможно было даже представить себе силу, способную оказать Тургуту сопротивление в то утро. После молитвы корсар сразу же вернулся к чтению. Он был абсолютно спокоен, словно столкновения с врагом и не бывало. Нико смотрел на него со страхом и уважением, которого раньше не чувствовал.

«Ты будешь повержен, сын Сатаны! – поклялся он. – Победа останется за мной. Не сегодня, но однажды это произойдет».

Больше всего Нико беспокоило то, что, несмотря на все случившееся, Тургут все равно ему нравился, и мальчик с удовольствием проводил с ним время. Тургут не был очень образован, но проявлял живой интерес к окружавшему его миру. Корсара завораживала история, особенно сказания и легенды о великих полководцах и завоевателях былых времен. Он носил с собой две книги, завернутые в пропитанную маслом ткань. Одной из них был Коран, второй – написанная на греческом «История» Геродота. Тургут часто заглядывал в обе. Адмирал разбирался в мифологии, космологии и навигации, знал политику, принятую при дворах европейских монархов, подробности жизни флорентийца да Винчи и названия всех птиц и рыб на свете. Особенно его интересовали труды Коперника, о странной теории которого, заключавшейся в том, что Земля вращается вокруг Солнца, Тургуту рассказал какой-то священник. Адмирал был разочарован, когда Нико сказал, что никогда о таком человеке не слышал.

– Как жаль! – произнес он с неподдельной грустью в голосе. – Священник лишился головы, прежде чем я успел узнать у него подробности!

Они миновали скалистые заливы и лесистые полуострова, и о каждом из них Тургут мог рассказать какую-нибудь историю. Он говорил о былых временах, о битвах и царях: об Александре Великом, о персидском царе Дарии, об Агамемноне и Чингисхане – все они ступали на эти земли и бороздили воды этих морей.

Как-то раз Тургут упомянул место, об истории которого Нико кое-что знал, разумеется не все, но того, что он слышал от Леонардуса, оказалось достаточно, чтобы знания мальчика произвели большое впечатление на Тургута.

– Вот там, за горизонтом, находится Бодрум, – сказал Тургут, указывая куда-то вдаль. – Это был греческий город-государство, где родился Геродот. А еще там находился Галикарнасский мавзолей – одно из чудес Древнего мира.

– Я знаю Бодрум! – гордо заявил Нико. – Рыцари ордена Святого Иоанна построили там замок и назвали его в честь апостола Петра.

– Это правда, – кивнул Тургут. – А потом Сулейман изгнал их из этого замка, смыв их с берегов Анатолии, как море смывает песок с берега.

– Ему просто повезло, – огрызнулся Нико.

– Твоя правда, – рассмеялся Тургут. – Ему вообще часто улыбается удача. Если не ошибаюсь, точно так же ему повезло вон там, – указал он на юго-восток, быстро сориентировавшись по положению солнца. – На Родосе, – добавил он, взглянул на Нико и по печальному лицу мальчика понял, что тот хорошо знаком и с этой историей. – Чудесный остров! Один из моих самых любимых в мире. Знаешь, там так много бабочек, что иногда они покрывают собой всю долину. А еще там был Колосс – статуя бога солнца Гелиоса, – возвышавшийся над заливом Мандракий. Статую изваял из бронзы скульптор по имени Харес. Он создал ее в честь снятия долгой осады. Двести лет здесь жили твои любимые рыцари, пока остров снова не взяли в осаду, но на этот раз не такую долгую, и тогда Сулейман прогнал их оттуда. Это было тридцать лет назад. Десять лет они скитались по земле. Никто не хотел давать пристанище храбрым рыцарям Христа, потому что все христианские короли сами боятся их.

– Не все, – возразил Нико, – император Карл дал им новый дом!

– Он дал им голый камень, – хохотнул Тургут. – Вынужденный подарок, который он вручил им только потому, что они согласились охранять его. Но это не важно, ведь не за горами тот день, когда Сулейман снова изгонит их оттуда, даже с этой бесплодной земли!

– Не изгонит! – с горячностью возразил Нико.

– Изгонит. Они мешают ему вести дела на море и возмущают спокойствие.

– А вы мешаете им!

– Но я и не давал слова этого не делать. На Родосе Сулейман пощадил рыцарей и сохранил им жизнь в обмен на обещание, что они оставят его в покое. Они променяли свою честь на жизнь и дали обещание, которое потом не сдержали. У таких людей нет будущего в мире Сулеймана.

– Мир не принадлежит Сулейману! Меня утомил этот урок истории, – огрызнулся Нико, встал и ушел на корму.

Тургут улыбнулся и открыл Коран.

Корабли шли на северо-восток, через Эгейское море, которое Тургут называл заливом Султана. С левого борта у них остался Пелопоннес, а с правого – Малая Азия. Все эти земли, за исключением нескольких генуэзских островов, принадлежали османам. Они шли мимо таинственных островов, мимо Андроса, Хиоса и Лесбоса, мимо места, где располагалось другое чудо Древнего мира – храм Артемиды Эфесской, построенный Херсифроном и разрушенный готами.

Они провели ночь на входе в узкий пролив Дарданеллы, неподалеку от развалин Трои. Тургут показал на море и холмистую землю за ним:

– Геллеспонт. Отсюда персидский царь Ксеркс начинал захват Греции. Он построил два плавучих моста через пролив, его армии прошли по ним до самых Фермопил. Но шторм потопил его корабли, и Ксеркс в наказание приказал высечь море плетьми. – Заложив руки за спину, Тургут задумчиво посмотрел на пролив и добавил: – Только представь себе! О, если бы я обладал такой властью! Высечь море плетьми!

Тургут был имамом на своем корабле. Пять раз в день он вел молитву для всей команды. Зрелище было впечатляющее. Все весла в один миг замирали, суета и шум затихали, и над всеми кораблями воцарялся глубокий покой. Капитаны и их команды простирались везде, где могли найти место, и слова их молитвы плыли над морем прямо в Мекку.