Текст книги "Зовем воображение на помощь. Детская нарративная терапия"

Что, если вместо того, чтобы консультировать детей, мы отправили бы их в комнату ожидания, когда пришло бы время приступать к делу? Представьте, что детям предстоит сыграть в разворачивающейся истории роль пациентов или дилетантов-любителей, без возможности использовать собственную экспертную оценку. Даже если обстоятельства сложатся благоприятно, в конечном счете самая большая заслуга будет принадлежать взрослым, которые предложили ребенку план действий и тем самым урегулировали проблему. То, каким образом будет разворачиваться история (начнет раскручиваться или забуксует), зависит от того, как именно мы отнесемся к интересам ребенка – включим ли их обсуждение в терапию или проигнорируем. Теперь, когда мы рассмотрели проблему сквозь призму воображения и моральных ориентиров, давайте поглядим, чем нам может помочь капелька озорства в процессе устранения проблемы.

Глава 4
Что в этом смешного?

Веселье для детей дело ценное и совершенно необходимое. В отличие от взрослых, которые пытаются отвести для этого время, не занятое другими делами, большинство детей предпочли бы, чтобы это было их главным занятием. Родители знают, как нелегко объяснить ребенку, почему развлечения надо отложить в сторону, когда есть работа, которую нужно выполнить. Пытаясь надавить на ребенка, взрослые, как правило, склонны цитировать что-то вроде: «Делу время, потехе час», и дальше, возможно, последует короткая проповедь с перечислением самых замечательных достоинств упорного труда. Но почему делу отдается первенство, в то время как потеха должна покорно ждать своей очереди? Если мы надеемся привлечь детей к решению проблемы, хорошо было бы поискать в них склонность к веселью и шалости. Хотя они, несомненно, способны что-то серьезно обдумывать, веселье может принести немалые дивиденды.

В условиях капиталистической экономики, которая вознаграждает трудолюбивых, мы склонны недооценивать веселье, вместо этого придавая большое значение продуктивному труду. «Так как игра действительно ничего не производит, ни товаров, ни услуг, ее часто описывают как в основе своей пустое, бесплодное, скорее зря потраченное, потерянное, чем проведенное с пользой время» (Meier, 1980, p. 27). Может быть, для некоторых социальных групп вроде пенсионеров и приемлемо любить развлечения, но только после того, как они годами упорного труда заслужили себе право на отдых. Веселье оправдывается в свете преданности предшествовавшей ему работе. Именно плодами своих трудов надлежит наслаждаться, ведь их обретение далось так тяжело. Нам говорят, что удовлетворение, которое можно ощутить, развлекаясь, гораздо слаще, когда оно отложено. Но только попробуйте донести эту мысль до ребенка!

Мы не имеем в виду, что взрослые не ценят интерес ребенка к игре. Игра даже поощряется – после того как выполнена работа, конечно («Сделай домашнее задание, а потом можешь играть!»). С точки зрения взрослых, это выглядит так: когда дети вырастут, они будут терять меньше времени, научатся ценить труд и смогут прилагать к чему-то усилия в течение более длительного времени. Считается, что трудолюбие необходимо воспитывать именно так, ведь оно в интересах самого ребенка. А как по-другому они смогут выжить, а еще лучше – процветать в этом мире, если они не научатся ценить работу превыше развлечений?

С точки зрения экономики развлечения никак не влияют на показатели продуктивности, скорее наоборот – отдаляют более выгодные и выигрышные занятия. А ценность развлечения в том, чтобы создавать новые всплески энергии, которые помогут нам сосредоточиться и возобновить работу. В случае с детьми ценность игры в том, что она может послужить целям формирования и укрепления привычек, критически важных для здорового развития. Но это взрослый взгляд на вещи. По словам Ронды Сингер, когда детей спрашивали, зачем им играть в баскетбол, они отвечали достаточно ясно.

Ни один игрок не сказал: «Я начал играть в баскетбол, потому что хотел социализироваться» или «потому что хотел понять ценность здоровой конкуренции и командной работы». Это взрослые причины, такие, какие мы называем на встрече с тренером, в разговоре с другими взрослыми, в своих статьях о важности спорта, в своих хорошо продуманных речах, обращенных к игрокам. Если вы спросите детей, почему они играют, они, скорее всего, будут говорить о том, что это прикольно (Singer, 2003, p. 207).

У нас талант ребенка к получению удовольствия не пропадает зря. Мы тщательно следим за тем, чтобы рабочее пространство не было наполнено профессиональным знанием. Хотя дети часто приходят в наш офис с представлением (часто чьим-то чужим) о том, что они что-то прорабатывают, возможность играть по-своему может оказаться привлекательнее (Freeman et al., 1997). Итак, мы ставим на паузу «развитие и приумножение любви к труду и порядку» (Meier, 1980, p. 26), что в большинстве своем является аксиомой, а отдаем предпочтение озорному веселью, заброшенному и недооцененному начинанию в большинстве профессиональных контекстов (Rieber, 1996).

Вы, наверное, помните, что, когда мы впервые встречаемся с детьми, знакомство выстроено таким образом, чтобы помочь им проявить себя в самом лучшем виде. Иногда таланты, про которые мы узнаем, уводят нас в сторону озорства, где дух и креативность проявляют себя в полной мере. Шалости часто вдохновляют детей. Вспомните, какое непреодолимое удовольствие испытывала Матильда, героиня одноименного романа Роальда Даля, когда совершенно злонамеренно мстила кретину, который приходится ей жалким подобием отца:

Итак, рано утром Матильда, закрывшись в ванной, открутила крышечку отцовского фиалкового лосьона для волос и вылила три четверти в раковину. Затем она взяла мамино средство для волос «Платиновый блонд. Сверхсильная фиксация» и смешала его с оставшимся в склянке отцовским тоником, хорошенько встряхнула, так, чтобы смесь стала равномерно-фиолетового цвета и ни капельки не отличалась от настоящего лосьона. Затем она поставила бутылочку с «лосьоном» на ее законное место на полке над раковиной, а мамино средство вернула в стенной шкафчик (Dahl, 1988, р. 59).

Дисклеймер: Не подумайте, что мы в своей работе с детьми поощряем опасные шутки над родителями. Наоборот, мы считаем, что именно проблемы становятся причиной подобных выходок.

Кажется, дети замышляют что-то нехорошее, даже когда для этого нет видимой причины и никакого злодея в зоне видимости. Любой родитель очень хорошо знает, что все, что нужно сделать, – оставить пару детей одних на несколько минут. Тем не менее взрослым может никогда и не прийти в голову, что на те же самые таланты можно было бы положиться и в преодолении сложных проблем. Вот отрывок из случайно подслушанного нами явно обыденного разговора между братом и его младшей сестрой, примерно семи и пяти лет, в кафе «Студио Сити» (Калифорния).

Брат: Ты запускаешь ее, но она несокрушимая.

Сестра: Я хочу изобрести эликсир.

Брат: Хорошо. А я придумаю что-нибудь еще.

Сестра: У тебя в инвентаре должна быть еда, и ты ею можешь в кого-нибудь запустить.

Брат: Запустить, как картошку? (Кажется, он уловил суть.)

Отец: Когда я ем, я глух и нем! (Он только что подошел.)

Сестра: Нет смысла. Наоборот, надо меньше есть и больше разговаривать. (Ловко парирует.)

Брат: О! У меня есть идея. Невидимые надувные шары с водой. (Поддерживает новаторский настрой сестры.)

Сестра: Да! И когда ты запускаешь шарик, он попадает в человека, но тот не будет знать, что происходит, потому что шарик невидимый. (Она погружена в творчество, и это требует больше внимания, чем что-либо другое, даже если соблазнительный сырный сэндвич, приготовленный на гриле, стынет на тарелке прямо перед ней.)

Брат: У меня вчера вечером зуб выпал.

Отец (вступая в разговор): У тебя выпал молочный зуб. На его месте вырастет другой, взрослый зуб на всю жизнь. (После этого он объясняет разницу между молочными зубами и коренными. Этот рассудительный разговор он, видимо, умеет поддерживать гораздо лучше. Ну а дети его послушно слушают.)

Отцу планы дочери и сына, возможно, показались бессмысленными, лишенными какой-либо практической ценности. В конце концов, какой толк в том, чтобы бросаться картошкой и невидимыми шариками с водой? Но мы обнаружили, что именно такого рода планы и сюжетные линии могут соткать в терапии роскошное полотно, а иногда даже и ковер-самолет.

Озорство, кажется, возникает из смеси воображения, устремившегося в свободный полет, и непослушания ребенка. Непослушание, вероятно, проистекает из развивающегося понимания обозначенных взрослыми правил и того, как талантливо дети их обходят: «Игры детей бросают вызов миру взрослых, разыгрывая, подчеркивают напыщенность и фальшь авторитетов» (Chaudry-Fryer, 1995, p. 320). «Освободительный смех» (McKenzie, 2005) срывается с детских губ, когда иерархия нарушается и они занимают ведущую позицию. Общественный активист и ученый Кембрю МакЛеод, сам шутник еще тот, прослеживает творческое вдохновение компании Apple из раннего опыта Стива Джобса и Стива Возняка, которые любили похулиганить. Еще до того, как они задумались о создании такого сложного устройства, как компьютер, они придумывали розыгрыши: «Джобс еще в начальной школе, чтобы было нескучно, придумал вывесить плакаты “Принеси свое домашнее животное на день школы”. «Это было безумие, – вспоминал он. – Повсюду собаки гоняли кошек, а учителя были вне себя» (McLeod, 2014, p. 9).

Родители сами иногда оказываются мишенями и свидетелями озорства, и, когда оно застигает их врасплох, восторгу и радости детей нет предела. Представьте, как семилетняя Люси кладет пластмассового паука на подушку отца, тщательно заправляет постель и затаивается в засаде. Услышав его крик, она выскакивает из-за занавески, визжа от восторга и спрашивая: «Папа, я тебя напугала? То есть я вправду напугала тебя или ты притворился?» Дети наслаждаются этими редкими «ритуальными обрядами инверсии ролей» (Turner, 1969), когда власть, пусть на мгновение, переходит к ним и они ощущают себя в более выигрышном положении. Дети подготавливают ловушку и с нетерпением ждут, когда ни о чем не подозревающие взрослые появятся на сцене.

Предположим, что шутки остаются добродушной забавой и их оценивают по достоинству. В отличие от настоящих проступков, большинство родителей вспоминают истории детских шуток с гордостью и удовольствием. Эти шутки сами по себе имеют ценность, родные и друзья семьи часто расспрашивают детей, сколько еще таких проказ у него на счету: «Опять что-нибудь затеял?» Возможно, потому что «наблюдать за тем, как ребенок нарушает правила, само по себе удовольствие, и это к тому же дает возможность пофантазировать и хотя бы в воображении исследовать территорию, лежащую за пределами дозволенного» (Hyde, 1998, p. 12). Именно на границе миров, далеко за пределами бюрократических ограничений – целей, развития навыков, домашних заданий и возрастной иерархии – жизнь оживает.

Инверсия ролей часто встречается в детской литературе. Когда Доктор Сьюз писал такие строки для малышей: «Кошка Машка. Мажь-ка кошку, Машка» (Dr. Seuss, 1991), он знал, что они уже готовы принять участие в развлечениях, полностью признавая ценность таких забав. А для тех, кто уже достаточно искушен в озорстве, он написал свой главный труд – «Кот в шляпе» (Dr. Seuss, 1985), в котором этот самый кот переворачивает бывший до сих пор в порядке дом вверх дном. Он удерживает аквариумы с рыбками на ручках зонтов и даже именинные торты на верхушке своего раскачивающегося из стороны в сторону цилиндра. И в то время как Салли и ее брат пережили множество тревожных моментов, ожидая, что мама вот-вот вернется, мы можем быть уверены, что преданные читатели, находящиеся на безопасном расстоянии от любой неминуемой катастрофы, от любых ее последствий, не испытывают подобной двойственности и сразу же понимают, сколько удовольствия можно получить от таких неприличных забав. А существовал ли на самом деле Кот в шляпе? Или однажды в дождливый день двое скучающих детей его просто наколдовали силой своего воображения, чтобы пошалить, ненароком забредя в свою собственную Страну чудес?

Что, если бы мы представили, что дети способны действовать сознательно, а их шалости и проделки уместны в тех местах, которые изначально созданы для диагностики и лечения проблем? А что, если мы попробуем призвать остальных последовать нашему примеру и заняться проблемой как бы играючи, придумывая разные проказы. Поскольку игра – самая увлекательная творческая затея, за которую может взяться ребенок, вполне вероятно, что он преуспеет в своем занятии. В конце концов, озорство – одна из первых сфер в жизни ребенка, где он получает признание за свой интеллектуальный труд, если это можно так назвать. Следующая история иллюстрирует, как подобного рода вдохновение помогает справиться с серьезной проблемой (Freeman et al., 1997).

Гарри, мальчика четырех с половиной лет, привели к Д.М. после опасного происшествия. Во дворе рядом со школой, куда он ходил на подготовительные занятия, его напугали четыре мальчика постарше. Они свалили его на землю и грозились побить. Гарри убежал от них невредимый, но после этого не хотел идти в школу и держался поближе к дому, никогда не отходя далеко от мамы или папы. Прошло две недели, и за это время он стал еще более беспокойным и ходил в школу только с кем-то из родителей. Его отец, Моррис, объяснил в предварительном письме:

Он был так потрясен, что все время спрашивал, надо ли ему идти обратно, и, похоже, его не успокоили наши слова о том, что мы поможем плохим чувствам уйти. Я думаю, что сейчас он испытывает тревогу заранее; возможно, он сильнее боится тех чувств, которые у него могут возникнуть в школе, чем тех чувств, которые у него были, когда мальчики его напугали.

Чтобы помочь ему вернуть уверенность, родители и учитель Гарри испробовали все: поговорили с родителями виновных мальчиков, разработали безопасный план пребывания и напоминали ему о том, как весело бывало в школе, смешили его дома и, помимо всего этого, всячески о нем заботились. Пассивно принимая все эти попытки его успокоить, Гарри ненадолго успокаивался, даже на время становился храбрым, но вскоре страх овладевал им снова. Гарри делал шаг вперед – Страх охватывал его и возвращал в исходное состояние.

Шло время, и Страх стал овладевать взрослыми, которые его любили. Они думали: «Может, есть что-то, что мы должны делать, а мы об этом и не догадываемся?» Они были обескуражены и, что еще хуже, чувствовали, что подводят Гарри. Когда они собрались вместе на первую сессию, Д.М. намеревался посмотреть, сохраняет ли Гарри отношения со своей храбростью и весельем, которые, казалось, если не совсем были изгнаны из его жизни, то ведут себя как дальние родственники – изредка навещают. Нужно было помочь Гарри пройти путь от пространства беспомощности (в котором у него плохо получалось принимать жизненные вызовы) к альтернативному пространству, в котором он мог бы увидеть себя более внушительной фигурой, если его дух воспрянет для новых возможностей.

В начале первой встречи Гарри был дружелюбным, хотя и слегка настороженным. Казалось, он ценит то, что родители сделали первый шаг и присоединились к разговору об уникальности Гарри. Они с легкостью перечислили его многочисленные таланты и устремления.

Иви: Он веселый. Он пластичный, хорошо танцует. Он креативный. У него отличный словарный запас. Он хорошо сочиняет стихи… (Было видно, что, если бы Моррис не включился, Иви легко продолжила бы этот список.)

Моррис (с гордостью присоединяется к ней): Он умный, он спортивный, играет в бейсбол, добрый, мягкий, любит делать людям приятное, много знает, у него хорошая память.

Д.М.: Боже, с чего же начать? Мне всегда нравились хорошие танцоры. Я вырос на фильмах Фреда Астера, но это было сто лет назад. А что дети танцуют сейчас, Гарри? Эти танцы как-то называются или у тебя есть какие-то свои движения?

Гарри: Мои собственные. (Сообщает об этом не покраснев.)

Д.М.: Я могу попросить тебя показать мне несколько движений или пока слишком рано? Подождем, пока я не узнаю тебя получше?

Гарри: Да. (По вполне понятным причинам он кажется настороженным.)

Д.М.: А что такого есть в голове Гарри и в том, как он этой головой пользуется, что вы считаете его умным? (Д.М. нужно узнать больше о способностях Гарри. Он знает по опыту: неизвестно, какая из способностей окажется самой полезной, когда они столкнутся с проблемой лицом к лицу.)

Моррис: Он уже прекрасно читает. И он прислушивается к взрослым разговорам на любые темы и может сам вступить в разговор.

(Моррис продолжает приводить доводы в пользу того, что Гарри умный, рассказывая про его школьные оценки и богатый словарный запас. Иви и Моррис легко отвечают на вопросы и приводят примеры в подтверждение своих многочисленных утверждений про Гарри. Вскоре они достаточно укрепили свою позицию, чтобы обратиться к проблеме. Но сначала они возвращаются к тем пугающим событиям на школьном дворе… и другим внушающим им опасение историям.)

Моррис: Гарри многое пережил за короткий промежуток времени. Мы не думаем, что дело только в том, что сделали те четыре мальчика. Мы поговорили с их родителями – они больше не тронут Гарри. Мы об этом позаботились. Но есть и другие вещи, к которым ему нужно было приспособиться. Я недавно вернулся на работу. Его лучший друг Айзек месяц назад заболел; мы надеемся, что он выздоровеет. И в последнее время мы уезжаем по выходным без него, на свидания друг с другом, а он остается с няней, к которой пока еще привыкает.

Д.М.: Ого, кажется, действительно много! Мне жаль, что твой друг Айзек заболел. (Поворачивается к Гарри. Тот опускает глаза.) Все это случилось одно за другим? Тогда к тебе и пожаловал Страх? Твой папа правильно говорит? Страх пришел в твою жизнь потому, что для тебя этого было слишком много? (Д.М. полагается на язык экстернализации, чтобы отделить Гарри от проблемы.)

Гарри: Да.

Д.М.: Из того, что я услышал про то, что тебе пришлось пережить, Гарри, тех четырех злых мальчиков и болезни Айзека, думаю, любому человеку было бы достаточно, чтобы Страх вошел в его жизнь. (Д.М. осторожно признает, что Гарри даже в возрасте четырех с половиной лет подвержен стрессам не меньше, чем любой другой человек и в два, и в десять раз старше него. Он ни за что не хочет унизить Гарри, преуменьшая или игнорируя сложность его ситуации.)

Д.М.: Гарри, Страх украл веселье из твоей жизни? Он постарался, чтобы ты перестал танцевать, быстро бегать, высоко прыгать, веселиться?

Гарри: Я еще могу быстро бегать! (Утверждает это с энтузиазмом.)

Д.М.: Можешь? (Д.М. не ожидал такого поворота событий: похоже, Гарри совершает акт неповиновения прямо перед лицом проблемы.)

Гарри: Хотите посмотреть?

Д.М.: С удовольствием. (Составляя карту воздействия проблемы на жизнь, мы неизбежно обнаруживаем границы ее влияния и, что важно, находим области, в которые она еще не проникла и которые по-прежнему остаются под управлением человека [White & Eppston, 1990; Winslade & Monk, 2007]. В данном случае Гарри отстаивает свое право бегать, тем самым не давая Страху возможности придумать отговорки.)

(Гарри открывает дверь кабинета, которая ведет в короткий коридор, и без всякого предупреждения пробегает по коридору и обратно.)

Д.М.: Это было действительно быстро. А ты можешь пробежать снова, чтобы я засек время? (Д.М. видит, что Гарри расхрабрился и хочет продлить этот момент.)

Гарри: Да. (Наклоняется, готовясь к старту.)

Д.М.: На старт! Внимание! Марш!

(Гарри пробегает до стенки и обратно; не очень уж далеко.)

Д.М.: Пять секунд!

Гарри: Давайте еще раз!

(Д.М. соглашается, но просит Гарри подождать, пока секундная стрелка не достигнет вершины циферблата.)

Д.М.: На старт! Внимание! Марш! (Гарри бежит еще быстрее.) Четыре секунды! (Гарри, похоже, доволен этим результатом. И по сей день это время остается рекордом в коридоре сообщества «Мили чудес». Он снова приземляется на диван рядом с мамой и папой. Он в восторге от своего подвига – и от своих ног. Он пришел на сессию в достаточно хорошем настроении, но сейчас он просто воодушевлен. Д.М. интересно, готов ли он к тому, чтобы заговорить о проблеме.)

Д.М.: Гарри, еще до того, как мы с твоим папой встретились, он сообщил мне в письме, что у тебя есть пара идей, что делать со Страхом. Твой папа рассказал мне, как однажды ты использовал свою смелость, чтобы избавиться от Страха, и как потом, в другой раз, ты велел Страху исчезнуть. А я вот что хочу знать: как тебе это удалось, Гарри? Как тебе пришли в голову эти идеи? И как тебе все еще удается веселиться и бегать? Ты доказал, что у тебя получается, прямо здесь, в моем кабинете. (Д.М. обращает внимание на те действия, которые Гарри только что проделал, бросив вызов всем скудным описаниям его беспомощности.)

Гарри: Я просто это сделал.

Д.М.: Гарри, дело вот в чем – разве Страх не оказывается коварнее? Дай Страху волю, так он бы решил, что детям вообще не надо веселиться, что они должны все время сидеть дома вместе со Страхом, может, даже видеть Страх во сне, а просыпаясь по утрам, первым делом слышать его голос? (Д.М. пытается персонифицировать образ проблемы, которая не несет ничего хорошего. Моррис и Иви перед сессией дали Д.М. понять, что все перечисленное им – последствия влияния Страха на жизнь Гарри.)

Гарри: Нет! (Восклицает он с возмущением.)

Д.М.: Страх когда-нибудь пытался проникнуть в твои сны, Гарри? Он пытается утром разбудить тебя вместо мамы и папы? Он говорит, что день будет плохим?

Гарри (сначала ничего не говорит; кажется, у него зарождается идея. Потом вдруг встает с дивана и начинает говорить): Ты знаешь, что мы могли бы сделать? Мы могли бы…

В этот момент Д.М. пришлось вцепиться одной рукой в стул, в то время как другой рукой он старался записывать как можно скорее. Он снова и снова просил Гарри притормозить, потому что не успевал записывать все идеи о том, как изгнать Страх, которые выдавал Гарри. В приведенном ниже электронном письме, которое Д.М. отправил Гарри на следующий день, кратко изложены итоги первой встречи, включая запись его вдохновенных планов. Рано или поздно – а в данном случае, по общему признанию, это случилось раньше, чем привык Д.М., – нужно было ожидать появления духа озорства. Что важно, так это сделать офис терапевта гостеприимным местом для веселья и негостеприимным – для Страха и претензий, сформулированных на профессиональном языке, которые Страх может породить.

Гарри и его «команде угарных ребят»

Было очень здорово увидеть вас всех сегодня. Из телефонного разговора я знал, что встречусь с мальчиком четырех с половиной лет; умным, как мне сказали, но я и не представлял, насколько умным он окажется. Гарри, твой папа сказал мне, что ты уже выдвинул две хорошие идеи для «команды угарных ребят» еще до того, как мы встретились:

1. Сказать Страху, чтобы он исчез.

2. Набраться смелости, чтобы вытолкнуть Страх из своей жизни.

Но когда я увидел, как ты принялся работать в моем кабинете, я не мог поверить тому, как много хороших идей у тебя возникло, – так много идей меньше чем за час! Я делал записи, но моя рука не поспевала за твоей головой. Слушай, Гарри, твоя голова тоже быстрее, чем Страх? Ну определенно быстрее, чем моя. Вот список того, что мне удалось записать. Ты можешь с помощью родителей написать мне ответ и сообщить, что я пропустил?

3. Сделать черный ящик и отправить его на самолете вместе со Страхом прочь из твоей жизни.

4. Выстрелить Страхом из пушки через океан на остров с пиратами.

5. Приделать к Страху кнопочку, чтобы превратить его во флаг.

6. Приделать Страху фальшивые волосы, чтобы кто-то взял их и надел на голову кому-нибудь другому.

7. Уложить Страх в коробку с салфетками.

Гарри, я записал правильно? Или что-то перепутал? Пожалуйста, помоги мне и исправь ошибки, которые я допустил.

Я попросил твоих маму и папу назвать мне десять твоих замечательных качеств. Они с легкостью справились с этой задачей, придумав на один пункт больше. Они сказали мне вот что:

1. Ты веселый.

2. Ты умеешь хорошо двигаться в танце.

3. Ты творческий.

4. Ты знаешь очень много слов.

5. Ты здорово сочиняешь стихи.

6. Ты умный.

7. Ты спортивный, хорошо играешь в бейсбол.

8. У тебя доброе сердце; ты великодушный (я думаю, это две разные вещи).

9. Ты любишь делать людям добро.

10. Ты много знаешь.

11. У тебя хорошая память.

Я знаю, что ты работаешь головой, чтобы быть умнее Страха. Скажи мне, Гарри, ты планируешь использовать еще какие-то свои таланты и качества из этого списка, чтобы справляться со Страхом?

Например:

– Ты когда-нибудь использовал свое чувство юмора, чтобы развеселить Страх, или он отказался бы смеяться?

– Ты когда-нибудь использовал свой богатый словарный запас и умение подбирать слова, чтобы сказать Страху, что ему надо сдаться и оставить тебя в покое?

– Ты когда-нибудь использовал свои спортивные способности, чтобы побежать быстрее или прыгнуть дальше, чем Страх, и оставить его далеко позади?

– Ты когда-нибудь использовал свою доброту, чтобы научить Страх, как быть добрым, а не злым Страхом?

Удачи тебе на этой неделе, Гарри.

Твой друг Дэвид.

P. S.: И еще один, последний, вопрос. Теперь, когда мы встретились и начали вместе думать, как вышвырнуть Страх из твоей жизни, чтобы ты мог расти и быть большим мальчиком, могу ли я присоединиться к вашей невероятной «команде угарных ребят» и стать ее официальным участником?

Несмотря на все попытки быть прилежным секретарем, Д.М. знал, что эта задача для него трудна, и обозначил свою ответственность за любые ошибки. Гарри, как и любой, кто что-то надиктовывает другому, достаточно ценил собственное творчество, для того чтобы тщательно проверить точность изложения. Теперь, когда Гарри был уполномочен рассматривать собственные идеи как ценное знание, ему было что сказать в ответ на письмо. С помощью Иви он написал ответ:

Дорогой Дэвид, спасибо за письмо!

Ты сделал две ошибки. Пожалуйста, исправь их. Это Гарри.

• Приделать к страху кнопку, чтобы превратить его в ОРЛА. (Это поправка к пункту 5.)

• В номере 6 должно быть: Сделать куклу, изображающую меня с фальшивыми волосами, чтобы Страх подумал, что это я, и подошел к кукле.

Твое письмо меня порадовало, и мне нужно принести его в школу, потому что оно поможет другим детям справиться с их страхами. Они даже не знают, что такое борец со страхом!

Кстати, ты, конечно, член команды угарных ребят, и я тоже часть команды угарных ребят. Я ведь Гарри.

Пока! Увидимся в следующий раз. Если тебе понадобится помощь, позови полицию или Гарри. Пока.

До скорой встречи.

Гарри.

Тут мы наблюдаем, как Гарри включается в работу, или, если точнее, как игра включается в решение проблемы. В идеях Гарри важно то, что они принадлежат ему лично. Несмотря на то что его активно поддерживали и этот подход можно назвать скорее сотрудничеством, Гарри оказался в центре событий, а его умения были признаны самыми важными. Именно его знания были поставлены во главу угла. Из общения с детьми мы поняли, что наш вклад в работу должен заключаться в том, чтобы убрать всю бутафорию канонизированного знания и очистить сцену для детей. Демонстрируя свои знания и взяв на себя роль ведущих, дети в меньшей степени оказываются под давлением чужих ожиданий и в большей степени ощущают множество открывающихся перед ними возможностей.

Как только Гарри понял, что именно его таланты играют главную роль в борьбе с проблемой, он, на взгляд Д.М., превратился в смелого и вдохновенного юного протагониста. Они снова встретились все вместе через две недели, но сначала Д.М. получил еще одно электронное письмо от Морриса:

Дэвид, большое спасибо за ваш чудесный разговор с нами и Гарри. Похоже, у вас с ним действительно хороший контакт. Сегодня он пошел в школу без мамы. Он немного боялся вечером накануне, потом совсем немного утром, что заставило его думать, что он не хочет идти в школу. Но мы смогли напомнить ему, что он и умнее, и быстрее Страха и что он может заставить Плохой Страх уйти. Сегодня утром он вошел в класс, улыбаясь, ему не было страшно, что я ушел, и в конце дня он вышел из школы со счастливым видом. Учительница сказала, что он был таким весь день! Мы рады и горды и с нетерпением ждем встречи на следующей неделе.

К следующей встрече Д.М. уже был обрадован хорошими новостями, полученными от Морриса. Он спросил у Гарри, правда ли, что он вернулся в школу.

Гарри: Да. (Говорит как будто бы равнодушно.)

Д.М.: Как ты это сделал?

Гарри: Мы положили на пол два карандаша, и Страх не смог через них перепрыгнуть.

Д.М.: А? Что ты сделал?

Иви: Мы решили, что, если перед входом в класс положить карандаш и еще один – чуть дальше, перед тем как нужно войти, Гарри сможет перепрыгнуть через оба, а Страх не сможет.

Д.М.: Это правда, Гарри?

Гарри: Мы поймали Страх в ловушку, чтобы он не пробрался внутрь. (Кажется, он этим гордится.)

Д.М.: Куда ты поймал Страх? (Все еще пытается уловить, в чем суть метода.)

Иви: Он попал в западню между карандашами.

Гарри: Да, потому что я перепрыгиваю, а Страх не может.

Д.М.: Ты можешь перепрыгнуть оба карандаша одним большим прыжком?

Гарри: Да!

Д.М.: Ты можешь далеко прыгать и запрыгнуть в класс одним прыжком, а Страх так не может, да? Значит, он застрял в дверях? (Наконец-то до него дошло. Это вызов тому, что он знал о Гарри в начале. Так как эта информация новая, это не повторение старого, ее не так-то просто воспринять.)

Гарри: Да, он не смог зайти внутрь.

Д.М.: Теперь я понял. Ты хочешь сказать, что придумал, как вернуться в школу без Страха, поймав его в ловушку?

Гарри: Да.

Д.М.: Здорово быть ребенком, который умеет бегать и прыгать?

Гарри: Да, хорошо.

Д.М.: Каково это – вернуться в школу и знать, что Страх не испортит твое настроение?

Гарри: Это хорошо.

Гарри был, несомненно, доволен вновь обретенной свободой и торжественным возвращением в школу – в то место, где ему всегда нравилось, пока в его жизнь не ворвался Страх. Иви и Моррис явно почувствовали облегчение. По сути дела, Страх все еще прятался где-то поблизости и за ним стоило присматривать, но все трое взрослых признали, что и так это понимают. Страх может пробираться в жизнь, особенно ночью после плохого дня или когда приближается дедлайн, заставляя человека бодрствовать, вместо того чтобы лечь в постель и мирно уснуть. Они решили, что новость о возвращении Гарри стоит того, чтобы с благодарностью ее принять и отпраздновать.