Текст книги "Утопия-авеню"

Брюс морщится:

– Бросил? Мы же творческие люди! Нам был нужен воздух. Простор…

– Ну уж нет, – заявляет она, стараясь, чтобы голос звучал как можно жестче. – Ты меня бросил. Ты разбил мне сердце. Так что не смей делать вид, будто последних шести месяцев не было.

Он шутливо корчит покаянную рожицу, будто говоря: «Я что, наказан?»

– Я не шучу.

Покаянное выражение исчезает.

– Я думал, ты обрадуешься. Приехал на Чаринг-Кросс – и прямиком к тебе. Я…

– Может, Ванесса обрадуется. А у меня совсем другие чувства.

Брюс изображает на лице глубокую задумчивость, якобы припоминая имя:

– Кто? А, эта… Да ладно, Вомбатик, тебе не идет ревность.

«Значит, она его бросила».

– Тогда иди к Какбишу.

– Какбиш в Греции. Ну и потом, люди меняются…

– А может, я тоже изменилась.

Брюс делает вид, что не слышит.

– Кстати, про «Утопия-авеню» классная рецензия в «Мелоди мейкер». Видела? Я угощусь? – Он берет сигарету из пачки «Кэмел» на журнальном столике, закуривает.

Эльф хочется вырвать у него сигарету.

– Да уж, это не выступление в ислингтонском фолк-клубе. Рад за тебя.

Эльф почему-то совсем не хочется рассказывать ему про «Темную комнату» и Бэта Сегундо.

– Слушай, у нас сегодня концерт…

– Класс. Я поеду с вами, буду охранять твою сумочку. Могу сыграть, если вам нужен гитарист. А где концерт?

– В Бейзингстоке, только…

– Это какое-то мифическое захолустье?

Эльф вздыхает. «Надо сказать».

– Брюс, ты меня бросил. Между нами все кончено. Кончено, понимаешь? Верни мне ключи.

Брюс изгибает бровь, как учитель, ждущий правдивого ответа.

– А, значит, у тебя уже кто-то есть?

– Верни ключи. Пожалуйста.

Эльф ненавидит себя за это «пожалуйста».

Самоуверенность понемногу покидает Брюса. Взрыкивает и умолкает холодильник.

– Что ж, что можно одному, сойдет и для другого. – Он кладет ключ на подлокотник дивана. – Извини. За февраль. За все. Чем больше я виноват, тем больше хорохорюсь. У меня нет волшебной палочки, чтобы все исправить… – У него дрожит голос. – Чтобы вернуть дуэт «Флетчер и Холлоуэй».

У Эльф перехватывает горло.

– Верно.

– Но самое страшное – думать, что ты меня ненавидишь. В общем, прежде чем я пойду бросаться с моста Ватерлоо… – Он делает отважное лицо. – Может… давай простимся, как друзья.

«Осторожно!»

Эльф скрещивает руки на груди:

– Твои извинения на пару месяцев запоздали, но так и быть. Расстанемся, как друзья. Прощай.

Брюс закрывает глаза. Эльф с изумлением видит, что у него по щекам текут слезы.

– Господи, как же я себя иногда ненавижу!

– Я разделяю твои чувства. Иногда.

Он утирает глаза полой стариковской рубахи:

– Ох, извини, Эльф. Просто… я тут влип…

«Наркотики? Сифилис? Нелады с полицией?»

– Во Франции все пошло наперекосяк. На Елисейских Полях меня избили копы. Мою гитару украли. Мой сосед по квартире смылся, прибрав все деньги и прочее барахло. У меня осталось два франка семь сантимов, восемь шиллингов и трехпенсовик. Я… я зашел к Тоби Грину… – Брюс багровеет и обливается потом. – Попросил его секретаршу проверить авторские отчисления за «Пастуший посох».

– Там не много.

– Да, даже на пакетик голубиного корма не хватит. Я, конечно, не имею права тебя о чем-то просить, но… честное слово, мне больше некуда деваться. – Он глубоко вздыхает, пытается успокоиться. – Я… я тебя умоляю. Помоги мне, пожалуйста. Хоть чем-нибудь…

Приз

– Добрый вечер, дамы и господа, добрый вечер! Приветствуем вас на еженедельной передаче «Вершина популярности»! Надеюсь, вы все довольны и счастливы, а если нет, то следующие полчаса наверняка доставят вам море удовольствия. – Джимми Сэвил трясет золотистой шевелюрой, улыбается в телекамеру. – Итак, мы начинаем с бодрой энергичной песни в исполнении одной из лучших групп этого лета. И предупреждаю, господа, с экранами ваших телевизоров все в полном порядке – за электроорганом действительно девушка и к тому же невероятно обворожительная! Поприветствуем же, номер девятнадцать в чарте, дебютная композиция «Темная комната» – единственные, неподражаемые, неповторимые – «Утопия-авеню»!

Загорается табло «АПЛОДИСМЕНТЫ»; зал взрывается одобрительными воплями; Джаспер со сцены косится за кулисы, где стоят Левон, Беа, Динова подружка Джуд и Виктор Френч из «Илекса». «Понеслись!» В колонках звучит вступление, тридцать или сорок молодых людей, одетых по последней моде и отобранных специально для танцпола, начинают раскачиваться под аккорды Эльф, которая имитирует игру на отключенной «фарфисе». Джуд и Беа три дня придумывали костюм Эльф: наряд американской индеанки – замша, бахрома, бисер, волосы перехвачены расшитой кожаной лентой. Дин в длиннополом тускло-розовом сюртуке, купленном в магазине «Зефирная крикетная бита», глядит в камеру, по-элвисовски кривит верхнюю губу. Грифф, в просторной рубахе джазмена и психоделическом жилете, машет палочками за ударной установкой; барабаны заглушены резиновыми прокладками, пластмассовые тарелки издают «тш-ш-ш-ш-ш!». Вокал. Джаспер склоняется к микрофону, шевелит губами под фонограмму. Вторая камера подъезжает к Эльф. Продюсер сказал Эльф, что до нее в передаче не было женщин-музыкантов, только певицы. Джаспер придвигает микрофон:

 
В темной комнате, как во сне,
Проявляют покровы века,
Иерусалим в восточной стороне,
А на западе – Мекка.
 

У второго микрофона Дин с Эльф изображают припев. Дин наставляет палец на объектив камеры, на миллионы телеэкранов по всей Великобритании. После проигрыша третья камера наезжает на Гриффа за барабанами, а потом следует гитарное соло Джаспера. Он играет на неподключенном «стратокастере», как на обычной сцене, со всеми дисторшн-эффектами и растушевкой. Эльф и Дин затягивают последний припев, на середине его обрывают восторженные крики. «АПЛОДИСМЕНТЫ». Три минуты истекли.

Группу торопливо выпроваживают за кулисы, а на соседней сцене Джимми Сэвил, окруженный девицами в мини-юбках, готовится объявить очередных исполнителей.

– Ну и как вам это, дамы и господа? «Темная комната», группа «Утопия-авеню». Превосходно! Так, ну-ка… ну-ка… ну-ка… Ну-ка, угадайте наших следующих гостей и название их песни! Три подсказки. Во-первых, они маленькие. Во-вторых, у них есть лица. А в-третьих, они чешутся и живут в парке! Кто же это? Ну конечно же это The Small Faces со своим хитом «Itchycoo Park»!

Из-за кулис Джаспер и Грифф смотрят, как Дайана Росс и The Supremes исполняют под фонограмму «Reflections»[59]59
  «Отражения» (англ.).


[Закрыть]. Джаспер видит белки глаз Дайаны Росс. К Джасперу с Гриффом присоединяется Эльф. В сравнении с Дайаной Росс, Мэри Уилсон и Синди Бердсонг все остальные выглядят как самодеятельность. «И мы тоже». Черная кожа и серебристые платья прекрасно смотрятся на экранах черно-белых телевизоров. Джаспер – как и вся Великобритания – завороженно вбирает в себя их изящные, уверенные движения и минимализм хореографии. Они словно бы воплощают в себе песню, подчеркивают ее звучание, заставляют верить в нее. На слух Джаспера, все остальные в передаче – Small Faces со своей «Itchycoo Park», Traffic с «Hole in My Shoe»[60]60
  «Дыра в моем ботинке» (англ.).


[Закрыть], The Move с «Flowers in the Rain»[61]61
  «Цветы под дождем» (англ.).


[Закрыть], The Flowerpot Men с «Let’s Go to San Francisco»[62]62
  «Двинули в Сан-Франциско» (англ.).


[Закрыть] – не вызывают ни малейшего доверия ни у слушателей, ни у самих музыкантов.

Когда песня заканчивается, Дайана Росс отвечает на громкие аплодисменты сдержанным взмахом руки, улыбается и вместе с остальными покидает сцену. Джаспер вдыхает молекулы воздуха, потревоженные ее проходом мимо.

– Как по-твоему, мы туда когда-нибудь попадем? – тихонько спрашивает Эльф.

– Куда?

– В Америку.

Джаспер задумывается.

– Если уж дебильных Herman’s Hermits туда занесло, – ворчит Грифф, – то мы точно попадем.

Программу завершает Энгельберт Хампердинк песней «Последний вальс», а последующей вечеринкой в кулуарах студии Би-би-си «Лайм-Гроув» открывается еженедельная – с четверга до воскресенья – обойма лондонских тусовок. Музыканты и исполнители, менеджеры, поклонники, жены, критики и прихлебалы циркулируют, обмениваются замыслами, строят планы, флиртуют, ссорятся и подгаживают друг другу. Левон, Джаспер и Хауи Стокер стоят в уголке. С ними Виктор Френч и Эндрю Луг Олдем. Эльф с Брюсом – рука Брюса поглаживает бедро Эльф, – Беа, Джуд и Дин оживленно беседуют с участниками Traffic.

Из-за того что Эльф бесцеремонно бросила Энгуса и вернулась к своему бывшему бойфренду, случился большой скандал в клубе «Зед», у Павла, куда Эльф привела Брюса знакомиться с группой. Насколько понял Джаспер, Дин рассердился на Эльф из-за Брюса, потому что, по мнению Дина, Брюс обошелся с ней подло и, скорее всего, не изменит своего поведения и в будущем. После этого Брюс ушел, пообещав Эльф приготовить ужин к ее возвращению. Эльф рассердилась на Дина, потому что, по ее мнению, Дина не должны волновать ее бойфренды, еще и потому, что Дин сам изменяет Джуд с девицей из Сканторпа, официанткой в лондонской кондитерской «Валери». Дин рассердился еще больше, что вызвало новый шквал презрительных замечаний со стороны Эльф. Тогда Грифф решил поупражняться на ударной установке, и Эльф с Дином вызверились и на него тоже. Грифф продолжал упражняться, только громче. После этого Джаспер совершенно растерялся. Он никогда не мог понять, почему Нормальные постоянно приходят в волнение из-за того, кто с кем спит. Ведь люди все равно будут спать друг с другом до тех пор, пока одному из них – или обоим – не надоест. И тогда все заканчивается. Как брачный сезон в мире животных. «Если бы все так рассуждали, то обошлось бы без разбитых сердец».

Может, сейчас Дин и свыкся с таким положением вещей. Грифф сидит на диване, среди хихикающих девчонок, а Кит Мун таращит глаза и жестами изображает какие-то подмахивания. Джаспер мысленно перечисляет известные ему факты: «Я в группе; мы заключили контракт; я написал песню; она на девятнадцатом месте в чартах; мы только что исполнили ее под фонограмму на „Вершине популярности“. Нас видели миллионы».

На эти факты можно положиться.

Джаспер представляет себе, что «Темная комната» – облако пушинок одуванчика, которые разлетаются по волнам эфира и пускают корни в людских головах повсюду, на каждом островке Британского архипелага, от Шетленда до Силли. Они летят и сквозь время. Может быть, «Темная комната» попадет в головы тех, кто еще не родился, и тех, чье родители еще не родились. Кто знает? Джаспер натыкается на ядовито-желтую рубашку с малиновым галстуком под шлемом золотистых волос. Извиняется перед Брайаном Джонсом из The Rolling Stones.

– Да ладно, все кости целы, – говорит Брайан Джонс, сует в рот сигарету и спрашивает: – Огонь есть?

Джаспер щелкает зажигалкой:

– Поздравляю с выходом «We Love You»[63]63
  «Мы вас любим» (англ.).


[Закрыть].

– А, тебе понравилось?

– Неутомимая напористость.

Брайан Джонс глубоко затягивается, медленно выдыхает дым:

– Я там играю на меллотроне. Сволочной инструмент этот меллотрон. Задержка звука. А я тебя знаю?

– Меня зовут Джаспер. Я гитарист. Из «Утопия-авеню».

– Неплохое место для отдыха. Но жить там я бы не стал.

Джаспер не понимает, шутит Брайан или нет.

– А ты здесь один? Где остальные?

Брайан Джонс удивленно морщит лоб:

– Честно сказать, я… не знаю.

– Почему?

– Иногда мне в голову приходит всякое.

– Какое?

– Ну вот, например, мне пришло в голову, что сегодня мы исполняем «We Love You» на «Вершине популярности». Я все бросил, заставил Тома отвезти меня сюда… а потом какой-то затюканный тип с Би-би-си долго убеждал меня, что нет, The Rolling Stones сегодня не выступают и не собирались выступать.

– То есть тебе кто-то позвонил и сообщил об этом шутки ради?

– Нет. Сообщение возникло у меня в голове.

Джаспер вспоминает Тук-Тука.

– Сообщение?

Брайан Джонс приваливается к стене:

– Воспоминание о сообщении. Но когда пытаешься сообразить, откуда оно взялось, то не можешь вспомнить. Как граффити, которое исчезает сразу же по прочтении.

– Ты под кайфом? – спрашивает Джаспер.

– Если бы…

– А тебя не посещают бесплотные сущности?

Брайан Джонс откидывает золотистую челку с воспаленных глаз и пристально смотрит на Джаспера:

– Давай-ка поговорим.

За десять лет пребывания в школе Епископа Илийского Джаспер не нажил себе врагов и приобрел одного-единственного друга. Хайнц Формаджо, сын швейцарских ученых, жил с ним в одной комнате. Спустя три недели после первого «тук-тук» на крикетном поле, когда число последующих случаев перевалило за десяток, Джаспер рассказал ему о том, что произошло. Они сидели под дубом после уроков. Привалившись спиной к стволу, Формаджо полчаса слушал рассказ Джаспера, а потом долго молчал. Пчелы изучали клевер. Птичьи трели путались. По низине ехал на север поезд.

– Ты еще кому-нибудь рассказывал? – наконец спросил Формаджо.

– Такое не хочется особо афишировать.

– И правильно.

Грузный садовник толкал перед собой газонокосилку.

– У тебя есть какие-нибудь объяснения или гипотезы? – спросил Джаспер.

Формаджо сплел пальцы в замок:

– Целых четыре. Согласно гипотезе А, стук ты выдумал, чтобы привлечь к себе внимание.

– Я его не выдумал.

– Ты до невозможности честен, де Зут. В таком случае гипотеза А отвергается как несостоятельная.

– Очень хорошо.

– Согласно гипотезе Б, стук производит потустороннее существо. Назовем его или ее Тук-Тук.

– Это он. А «потустороннее существо» – не научное определение.

– А призраки, демоны и ангелы и вовсе антинаучны, однако любой выборочный опрос покажет, что тех, кто верит в их существование, гораздо больше, чем тех, кто верит в общую теорию относительности. А почему это он, а не она?

– Не знаю откуда, но я знаю. Это он. Гипотеза Б мне не нравится. Поддержка большинства не означает истинность.

Формаджо кивнул:

– Более того, призраки материализуются, ангелы доставляют послания, демоны наводят ужас. Они не стучат. Стук больше напоминает третьесортный спиритический сеанс. Давай-ка на время отвергнем гипотезу Б.

Из распахнутых окон класса музыки в крыле напротив слышался хор тридцати мальчишечьих голосов: «Sumer is icumen in…»[64]64
  «Лето пришло» (среднеангл.).


[Закрыть].

– Гипотеза В понравится тебе еще меньше. Согласно ей, Тук-Тук – порождение психоза и не имеет основания в объективной реальности. Иными словами, ты – псих.

Из Старого дворца на склон холма высыпали мальчишки.

– Но я слышу этот стук так же отчетливо, как тебя.

– А Жанна д’Арк на самом деле слышала глас Божий?

Облако проплыло, тень дубовой кроны пятнистой сетью легла на траву.

– Значит, чем ощутимее проявляется Тук-Тук, тем сильнее мое безумие?

Формаджо снял очки, протер стекла:

– Да.

– До крикетного матча в моей голове жил только я. А теперь там двое. Даже когда Тук-Тук не стучит, я знаю, что он там. Я знаю, что это звучит безумно. Но я не могу доказать, что я – не сумасшедший. А ты можешь доказать, что я псих?

Из классного окна доносится учительский голос:

– Нет-нет, так не пойдет!

– А что гласит гипотеза Г? – спрашивает Джаспер.

– Не гипотеза Г, а гипотеза Икс. Она допускает, что Тук-Тук – не выдумка, не призрак и не продукт психоза, а некое неизвестное. Икс.

– Иными словами, за гипотезой Икс скрыто самое обычное: «Понятия не имею».

– В буквальном смысле слова. У нас нет понятий. Гипотеза Икс подразумевает, что мы должны их отыскать. Ты не пробовал общаться с Тук-Туком?

– Каждое утро, на молитве, я мысленно обращаюсь к нему: «Поговори со мной», или «Кто ты?», или «Чего ты хочешь?».

– И каков результат?

– Пока безрезультатно.

Формаджо сдул с пальца божью коровку.

– Надо мыслить по-научному, а не как мальчишка, который боится, что сошел с ума или что в него вселился бес.

– А как мыслить по-научному?

– Начни фиксировать время, продолжительность и последовательность стука. Анализируй данные. С какой периодичностью происходят «явления»? Можно ли выделить определенные ритмические группы стуков? Веди наблюдения. Появляется ли Тук-Тук только в Или? Повторится ли стук, когда ты в июле уедешь в Зеландию? – Звонил колокол, ворковали горлицы, газонокосилка косила газон. – Может быть, Тук-Тук передает какое-то сообщение? И если да, то какое?

– «Тук-тук-тук» в голове – не сообщение, – заявляет Брайан Джонс, прежде чем Джаспер успевает рассказать, что было дальше. – О, это у тебя родимое пятно? Или точка, как у индусов? – Он вперивает суженные наркотиками зрачки в переносицу Джаспера, тычет ему пальцем между бровей. – Вот тут… Ой, закрылся. Какой застенчивый! Слушай, а я тебя знаю?

– Меня зовут Джаспер. Я гитарист. Из «Утопия-авеню».

– В Глостершире джасперами называют ос. – Брайан Джонс глядит Джасперу за плечо, спрашивает кого-то: – Эй, Стив! А у вас в Ист-Энде называют ос джасперами?

– Мы их никак не называем, просто давим, и все тут. – Стив Марриотт из Small Faces протягивает Джасперу бутылку темного эля. – Добро пожаловать в высшую лигу. А вам, ваше сатанинское величество, вот… – Стив Марриотт вкладывает в ладонь Брайана Джонса жестянку нюхательного табака «Огденс». – С днем рождения.

– А что, разве сегодня? – Брайан Джонс моргает, разглядывает жестянку. – Табак?

Стив Марриотт зажимает ноздрю, изображает, как что-то в себя втягивает.

– О… Ну, я пойду, носик попудрю…

Джаспер отпивает эль.

– Ты только что нарушил фундаментальное правило, – говорит Стив Марриотт. – Никогда не принимай угощение от незнакомцев. Мало ли что могут подсыпать.

– Но ты же не незнакомец! Ты Стив Марриотт, – говорит Джаспер.

Певец улыбается, как будто Джаспер пошутил.

– Слушай, а цыпа в вашей группе – она для понта или на самом деле играет?

– Эльф не для понта. Она играет, поет и пишет песни.

Стив Марриотт выпячивает нижнюю челюсть:

– Это что-то новенькое.

– Ну, есть же Грейс Слик из Jefferson Airplane…

– Да, она поет и очень секси, но она не играет.

– Тогда Розетта Тарп.

– Розетта Тарп не в группе, а выступает с целым оркестром.

– А как же семья Картер?

– Это семья, которая стала группой.

– Ну-ка, ну-ка… – Чья-то рука хватает Джаспера за плечо, гнусавый голос с йоркширским акцентом произносит прямо в ухо: – Тут столько звезд собралось, что можно осветить весь Эссекс, но я прежде всего отыскал вас, сэр Джаспер, чтобы поздравить с первым появлением на «Вершине популярности». – Джимми Сэвил дымит толстой сигарой. – Ну и как тебе?

– Да как-то смутно все, – признается Джаспер.

– Именно так и говорят дамы нашему юному Стивену. – Джимми Сэвил таращится на Стива Марриотта. – Который воскрес из мертвых.

– Что-то не помню, чтобы я умирал, Джимми, – отвечает Стив Марриотт.

– Ну, артист узнает о своей смерти последним. Джаспер, а этот капитан Диджериду, он что, спит с вашей соблазнительно фигуристой клавишницей?

– Если ты про Эльф и Брюса, то да, они живут вместе.

– Джимми, а не старовата ли она для тебя? – спрашивает Стив Марриотт. – Ей ведь больше шестнадцати, уже не малолетка.

– Ух ты! – Джимми Сэвил выпячивает подбородок. – Марриотт укладывает противника правым хуком. Так ты в боксеры собрался, когда твоя звездная карьера стухнет? Сомневаюсь я, однако. С твоим-то щуплым телосложением может и не выгореть. Недаром же вы называетесь Small Faces. И вообще, юный Стивен, тебе, наверное, трудно живется после того, как Дон Арден ободрал вас как липку, последнюю рубашку со спины снял. Прям хоть ложись и помирай со стыда. Я бы точно помер…

Ненависть во взгляде Стива Марриотта замечает даже Джаспер.

– Ох, прости, если чем обидел. Дать тебе денег на автобус? – осведомляется Джимми Сэвил.

Дзинь-дзинь! В банкетном зале отеля «Дюррантс» Хауи Стокер, в бирюзовом блейзере, только что вернувшийся из Сен-Тропе, стучит по бокалу ложечкой. За неделю в Сен-Тропе он загорел еще больше. «Жареная курица такого цвета, – думает Джаспер, – пересидела в духовке минут на двадцать». Дзинь! Хауи окидывает взглядом банкетный зал. Среди гостей: Фредди Дюк из агентства Дюка – Стокера; Левон в полосатом костюме цвета малины с ванильным пломбиром; Бетани с прической-ульем, в черном платье и с ниткой черного жемчуга на шее; Эльф все еще в наряде индеанки; Брюс Флетчер во фланелевой ковбойке и с ожерельем из акульих зубов; Беа Холлоуэй, одетая как студентка Королевской академии драматического искусства; бледный студент художественного училища Тревор Роз, который пришел с Беа – руки у него перемазаны розовой краской. «Легко запомнить, как его зовут», – думает Джаспер. А еще Дин в пиджаке из британского флага; Джуд, подружка Дина, она его чуть-чуть повыше; Грифф; Виктор Френч из «Илекса», похожий на Шалтая-Болтая; и рекламный агент Найджел Хорнер, похожий на борзую. «Слишком много глаз». Светские вечеринки – одновременно и соревнования по стрельбе, и тесты на проверку памяти.

Дзинь! Все умолкают.

– Друзья, – начинает Хауи Стокер, – лунные китобои и доброжелатели! Мне хотелось бы сказать несколько слов. И я скажу! Когда я объявил своим нью-йоркским приятелям, что собираюсь попытать счастья в музыкальной индустрии Лондона, меня не поняли. «Хауи, ты с ума сошел! – говорили мне. – Ты властелин Уолл-стрит, но в шоу-бизнесе ты новичок, англичане тебя облапошат и выдоят досуха». А неприятели, те просто животики надорвали со смеху, представляя, как Хауи Стокер разорится. Что ж, этим сукиным детям больше не смешно. Потому что первый же сингл группы, с которой я заключил свой первый контракт, попал в первую тридцатку британского чарта!

Восторженные выкрики и рукоплескания.

– Сегодня мы собрались здесь из-за пятерых поистине талантливых людей, – говорит Хауи Стокер. – Давайте же назовем поименно каждого из виновников торжества.

«Пятерых? – думает Джаспер. – Наверное, он имеет в виду и Левона».

– Во-первых, очаровательная женщина с обворожительными формами, повелительница струн и клавиш, королева фолк-музыки, единственная, неподражаемая мисс Эльф Холлоуэй!

Аплодисменты. С картин на стенах глядят вельможи. Улыбку Эльф сложно расшифровать.

Хауи Стокер поворачивается к Дину:

– Часто говорят, что басист – это неудавшийся гитарист. А я скажу: глупости все это! Поприветствуем же!

Все аплодируют. Дин залихватски поднимает бокал.

Хауи Стокер продолжает:

– Про барабанщиков ходит много забавных анекдотов. Вот, например… – Хауи разворачивает листок бумаги и надевает очки. – Что такое три ноги и задница? Ну, кто отгадает? Никто? А это барабанщик на своем стуле. – Все вежливо улыбаются, Грифф кивает, будто слышал все это много раз. – Ну, давайте еще один. Почему девушкам барабанщики нравятся больше других музыкантов?

Грифф подносит ко рту сложенные рупором руки и объявляет:

– Потому что у барабанщиков самый большой ИНСТРУМЕНТ!

– Ну вот, Грифф, ты прямо у меня с языка снял! А теперь – человек, который сочинил первый хит «Утопия-авеню», первый, но далеко не последний. Наш король «стратокастера» – Джаспер де Зоет! – Исковеркав фамилию Джаспера, Хауи Стокер поднимает бокал.

Джаспер избегает глядеть на присутствующих и сосредоточенно рассматривает крошку на лацкане пиджака Хауи.

Дзинь!

– Я не стану петь себе дифирамбы, – заявляет Хауи Стокер, смахивая крошку с лацкана, – поэтому обойдусь без фанфар и грохота литавр, рассказывая о том, какую роль сыграл в создании «Утопия-авеню». Результат говорит сам за себя, а я скажу пару теплых слов о своем верном наставнике и советнике – а именно о своем нутряном чутье. Компетентность – ерунда. Профессиональную компетенцию можно либо наработать самому, либо нанять профессионально компетентных людей. А вот нутро… Оно либо есть, либо его нет. Верно, Виктор?

Виктор Френч поднимает бокал:

– Совершенно верно, Хауи.

– Ну вот. Когда я познакомился с Левоном – в «Бертолуччи», на Седьмой авеню, где часто обедают Роб Редфорд, Дик Бертон и Хамф Богарт, – мое нутро мне подсказало: «Хауи, вот нужный тебе человек». То же самое случилось, когда я услышал записи их выступления в «Марки». Мое нутро определенно заявило: «Вот нужная тебе группа». А когда я встретился с Виктором в гостинице «Дорчестер» – а где еще остановиться в Лондоне, когда приезжаешь сюда поразвлечься, так сказать, en frolique?[65]65
  «Офранцуженное» английское frolic, т. е. «порезвиться».


[Закрыть] – мое нутро так и дрогнуло: «Вот он, лейбл». Бац-бац-бац! Свыше шестнадцати тысяч проданных синглов и одно великолепное выступление на британском телевидении подтверждают, что мое нутро меня не подвело.

– Нутро забито вонючим дерьмом, – шепчет Грифф на ухо Джасперу.

– А знаете, что во всем этом самое лучшее? – Хауи Стокер с победной улыбкой оглядывает присутствующих. – Это только начало. Виктор, а сейчас самое время объявить о твоем сюрпризе, s’il vous plaît[66]66
  Здесь: прошу вас (фр.).


[Закрыть].

– Спасибо, Хауи, за проникновенную речь, – говорит Виктор. – У меня и в самом деле прекрасные новости. Я только что разговаривал по телефону с Тото Шиффером, одним из боссов «Илекса» в Гамбурге. Он дал согласие не только на запись следующего сингла, но и на запись полноформатного студийного альбома!

Беа, Джуд и Эльф хором восклицают: «Вау!»

– В яблочко! – говорит Грифф.

Дин откидывается на стуле:

– Ну наконец-то!

– Так что вам пора приниматься за работу, – говорит Виктор Френч. – Альбом должен быть в магазинах до Рождества.

– Нет проблем, – говорит Левон. – У группы много песен, обкатанных на концертах и готовых к студийной записи.

– В идеале второй сингл надо выпустить за неделю до выхода альбома, – говорит Найджел Хорнер. – Для рекламы чем больше шума, тем лучше.

– Завтра я первым делом пересмотрю расписание концертов, – говорит Левон, – и отменю те, что помельче, чтобы высвободить время для репетиций и студийных сессий.

– В настоящей студии? – уточняет Дин.

– «Пыльная лачуга» прекрасно записала «Темную комнату», – говорит Виктор Френч. – И по приемлемой цене.

Левон поправляет галстук.

– «Утопия-авеню» оправдает доверие, оказанное им мистером Шиффером, и запишет один из лучших альбомов года.

– Джаспер, ты как-то притих, – замечает Хауи.

Джаспер не уверен, укоряют его или просят что-то сказать. Он подносит к губам бокал. Бокал пуст.

– Ты обязательно должен написать еще несколько песен, таких же цепляющих, как «Темная комната», – говорит Найджел Хорнер.

– Я постараюсь. – Джасперу хочется, чтобы на него перестали смотреть. Он сосредоточенно вслушивается, боясь услышать то, чего слышать не хочет.

– Мы с Эльф тоже пишем песни, – говорит Дин.

И тут… ритмичное постукивание костяшками пальцев по дереву. Тук… тук… тук… Тише, чем слова Дина, но громче, чем в прошлый раз. Стука больше никто не слышит. Сообщение предназначено только одному человеку.

Джаспер последовал совету Формаджо и целый год, с апреля 1962-го по апрель 1963-го, вел дневник, озаглавленный «Т2». В этом дневнике указывалось время, продолжительность и общее описание случаев появления Тук-Тука. Все записывалось на голландском, с применением нотных обозначений для передачи громкости и динамических оттенков звучания: f, ff, fff, cres., bruscamente, rubato и тому подобное. Собранные данные позволили установить следующее. Чаще всего Тук-Тук появлялся около полудня и ближе к полуночи, причем независимо от того, был Джаспер один или вокруг были другие; в душевой, на уроках, на репетициях хора или в столовой. С течением времени частотность явлений возросла, и вместо двух, трех или четырех раз в неделю Джаспер стал слышать стук по два, три или четыре раза в день. Во время летних каникул Тук-Тук последовал за Джаспером в Домбург. Тройные постукивания, впервые прозвучавшие на крикетной площадке, превратились в замысловатый дробный перестук продолжительностью до минуты, а то и больше. Стук стал громче и как будто ближе. Чувствовалось, что за ним стоит нечто разумное. Стук звучал то отчаянно, то злобно, то уныло. Попытки установить контакт с Тук-Туком – один стук «да», два стука «нет» – ни к чему не привели. Случаи участились, и со временем Джаспер привык к стуку. В конце концов, это было относительно безобидной слуховой галлюцинацией, а не гласом Божьим, не дьявольскими нашептываниями, подбивающими к самоубийству и даже не голосом повешенного якобита, который, говорят, порою слышали на лестничной площадке Свофхем-Хауса. Среди однокашников Джаспера были такие, кто страдал эпилепсией или переболел полиомиелитом, ослеп на один глаз или сильно заикался, и в сравнении с этими недугами Тук-Тук выглядел мелкой, пусть и досадливой неприятностью. Верный Формаджо никому не проболтался; его по-прежнему волновало состояние Джаспера, но друзья редко об этом заговаривали. Вскоре Джаспер станет с тоской вспоминать те безоблачные дни.

– Вот эти строки, – говорит Джасперу Виктор Френч, – в последней строфе «Темной комнаты» – «…кроны укроют от судьбы и от дождей, но под мокрыми кронами вдвойне мокрей…». Не знаю, что конкретно они означают, но общий смысл улавливаю. – (Официант наливает кофе из серебряного кофейника с узким носиком в фарфоровые чашечки. На серебряных подносах подают портвейн.) – Где ты находишь слова?

Джасперу хочется отпраздновать свое выступление на «Вершине популярности», выкурив косячок в лодке, на Серпентайне, подальше от Виктора Френча, Хауи Стокера и всех тех, кто ждет от него каких-то действий.

– О творчестве трудно говорить. Я нахожу слова там же, где и ты, – в языке, который именует себя «английским». Сочетания найденных мною слов притягивают взгляд или слух. Идеи, как пушинки, приносятся из окружающего мира, из искусства, из снов. Или просто приходят мне в голову. Не знаю как и почему. Потом возникает строчка, и я пытаюсь уложить ее в ритм целого. Обдумываю рифмы. Легко ли рифмуются слова? Может быть, слишком легко? Не клише ли это? Вот как «любовь» – «кровь» или «розы» – «морозы»? Или рифма неестественная, вычурная, как, например, «пепси-кола» и «Ангола»?

– Как интересно, – говорит Виктор Френч, поглядывая на часы.

Брюс ставит на поднос пустой бокал, берет полный.

– Эльф прекрасно выглядела в кадре. Камера ее обожает.

– Мы все хорошо выглядели, – говорит Эльф.

– Ага, я все жду, когда мне позвонят из «Вога», предложат устроить фотосессию для обложки, – заявляет Грифф. – Надо бы обзавестись еще одним шрамом, для симметрии.

– В «Вершине популярности» женщина-музыкант – редкое явление, – говорит Эльф. – Поэтому ей и уделяют столько экранного времени.

– Нет, это потому, что ты начинала как фолк-певица, – возражает Брюс. – В фолк-музыке главное – аутентичность исполнения и контакт со слушателями. Камера это чувствует и подчеркивает.

Дин выдыхает струю дыма:

– По-твоему, Брюс, у фолк-музыкантов монополия на аутентичность?

– На выступлении в фолк-клубе заметна любая ошибка исполнителя. Ее не заглушают восторженные вопли поклонниц. Ты как будто голый, у всех на виду.

– Кажется, я хожу не в те клубы… – усмехается Хауи.

– Так вот, вопрос заключается в том, какая из песен Эльф станет следующим синглом, – говорит Брюс.

– Давайте это потом обсудим, – говорит Эльф.

– Мы это еще в июне решили, Брюс. – Дин оглядывается, не находит пепельницы и стряхивает пепел в блюдце. – Ты тогда в Париже прохлаждался. У Джаспера – дебютный сингл, у меня – второй, а у Эльф третий. Кстати, поэтому песня Эльф попала на оборотную сторону «Темной комнаты». И между прочим, за те же авторские, что и у Джаспера.