Текст книги "Дар сопереживания"

Кейн повел остальных в подвал, не особо стараясь соблюдать тишину. Когда дверь в келью распахнулась, Сулейман ибн Ассад проснулся и сел, свесив ноги с кровати. Он был стариком, старше восьмидесяти лет с плохим здоровьем, но пятидесятилетняя политическая паранойя навсегда отточила его инстинкт выживания. Кейн позволил Бородину первым ворваться в келью, чтобы тот принял на себя любой поджидающий незваных гостей сюрприз, затем ему пришлось обогнать неуклюжего товарища по партии, когда Ассад торопливо сунул руку под подушку. Перехватив запястье старика, он выхватил из-под подушки и поднял над головой пистолет, чтобы всем было видно, какой опасности они подвергались.

Члены «братства» застыли, завороженные видом оружия и в равной степени удивленные кажущейся хрупкостью Ассада. Он одряхлел от глубокой старости: его торчавшие из рукавов футболки руки выглядели тонкими, как папки, и были покрыты старческими пигментными пятнами. Воображение рисовало членам «братства» совсем другой образ врага – крючконосого араба с яростным взглядом и кирпичным лицом Арафата с палестинским платком на голове, а совсем не древнего дедушку, смущенного, что его застали в полураздетом виде.

Однако Ассад не считал себя немощным реликтом, он не прожил бы столь долго, не обладай он сильной волей к жизни. Он бросился в атаку и, зажав одной рукой шею Кейна, начал душить его, одновременно стараясь отобрать пистолет. Кейн мгновенно воткнул локоть в ребра старика, и, когда задохнувшийся Ассад отпустил его шею, развернулся и ударил старика локтем в лицо.

– Помогите мне, – бросил Кейн остальным.

Те, однако, отшатнулись. Кейн схватил оглушенного Ассада за шиворот и поднял с кровати. Старик застонал, изо рта у него потекла кровь.

– Вы тоже принимайтесь за дело, – велел Кейн.

Говард встревоженно переводил взгляд со спокойного и безжалостного Кейна на Ассада. Старик выглядел совершенно беспомощным, но окажись у него в руке пистолет, он бы всех их перестрелял. Он – олицетворение ООП.

Кейн упорно смотрел Говарду в глаза, требуя действия. Дома наедине они обсуждали этот момент. Кейн объяснил Говарду необходимость активных действий вождя: он должен воспитывать остальных членов своим примером, только непоколебимое лидерство Говарда сплотит «братство» и позволит ему достичь намеченной цели. Говард согласился с его доводами, а также с тем, что Кейн может только помогать ему в подобных делах. Он, Говард, должен играть главную роль. Тут не могло быть двух мнений: лидер должен быть первым во всем, иначе его быстро сменит тот, кто лучше умеет вести людей за собой; а среди членов «братства» ему не было равноценной замены, в этом Кейну не нужно было убеждать Говарда.

Говард решительно шагнул вперед и остановился прямо перед Ассадом. Вблизи старик уже не выглядел таким безвредным. Его глаза горели ненавистью.

– Ты нас не знаешь, – заговорил Говард, – но мы худший из твоих кошмаров.

– Дрянь, – выплюнул Ассад.

– Мы – святая месть Сиона. Передай всему миру, старик, что пришло время расплаты. Мы – мстители из «Сионского братства», мы отыщем вас, где бы вы ни прятались. Мы выкопаем вас даже из-под земли и накажем. Ни одно ваше злодеяние отныне не окажется безнаказанным...

Он подошел к самой трудной части: произнося заключительное слово своей короткой речи и заранее морщась, он замахнулся и ударил старика по лицу.

– ...ООП. – Это было намеренно произнесено как ругательство.

Говард отступил назад и махнул рукой Бородину. Бородин сначала не понял, чего от него хотят, затем с готовностью шагнул на место Говарда.

– ООП, – презрительно изрек он, замахиваясь.

Ассад попытался плюнуть ему в лицо, но слюна, смешиваясь с кровью, только потекла по опухшим, разбитым губам, когда Бородин ударил его кулаком в лицо.

Кейн почувствовал, что ноги Ассада подкосились, но он продолжал удерживать старика в вертикальном положении, за волосы оттягивая его голову, чтобы она не падала на грудь. Члены «братства» один за другим подходили и били старика, одновременно выкрикивая слово «ООП».

Затем Кейн швырнул Ассада на постель, остальные рассыпались по комнате.

– Пусть все знают, что это сделали мы, – сказал Говард, одобрительно кивнув Харту, выводившему краской на стене буквы «СБ.» Для пущей важности он нацарапал на вырванном из книги листе: «Больше никогда! СБ.» и положил записку на грудь своей жертвы.

Бобби Льюис под пристальным взглядом Говарда опустился около кровати на колени и пощупал пульс старика. Говарду совсем не хотелось, чтобы акция завершилась смертью: избить человека – это одно, а убить – совсем другое, и неважно, что он из ООП и заклятый враг его народа. Они с Кейном говорили на эту тему и после длительной дискуссии согласились, что их цель – насилие, но об убийствах и речи быть не может.

– С ним все в порядке, – сообщил Бобби. – Пульс хороший, он дышит.

Говард облегченно вздохнул. Лицо Ассада было изувечено, но это невысокая плата за целую жизнь, связанную с подрывной деятельностью против Израиля, успокоил себя Говард, однако, глядя на сильно избитого старика, ему все время приходилось напоминать себе, что это было сделано оправданно и только справедливо по отношению к старому террористу.

Возникший сбоку Кейн вложил в руку Говарду пистолет Ассада. От неожиданности Говард едва не выронил оружие, затем сунул его в карман: правильно, ему следует забрать пистолет. Что с ним делать, он решит позже, но вряд ли стоит оставлять его здесь, чтобы старый террорист мог выстрелить им в спину.

Он и сейчас был на это способен. Приоткрыв один глаз, Ассад со жгучей ненавистью смотрел на своих палачей. Веко другого распухло до размеров мячика от пинг-понга. Он выругался по-арабски и снова попытался плюнуть в них.

– Уходим? – спросил Кейн.

– Да, – сказал Говард и наклонился над постелью, заставляя себя смотреть Ассаду в лицо, – «Сионское братство», – проговорил он, повысив голос. – Запомни и передай остальным. Мы мстители и будем мстить.

Винер широко улыбнулся, не пытаясь скрыть облегчения, когда они вышли из мечети.

– Вы все сделали? Нам можно уходить?

– Сейчас мы должны разойтись в разные стороны на случай, если он вызовет полицию, – распорядился Говард. – Каждый добирается домой отдельно. Полиция будет искать группу, одиночек они задерживать не станут.

Говард взглянул на Кейна. Тот незаметно кивнул – так полагалось действовать по разработанному ими плану.

– Завтра мы будем во всех газетах и телевизионных новостях, – продолжил Говард, – поэтому поменьше болтайте и не вздумайте распространяться, что это ваших рук дело. Мы хотим, чтобы враги уважали «братство» и боялись его, но они не должны знать, кто мы. Понятно? Теперь испаряйтесь, я свяжусь с вами, когда возникнет необходимость.

Современные «давиды» растворились в тишине бруклинской ночи. Кейн положил руку Говарду на плечо в знак одобрения за хорошо проделанную работу, затем повернулся и быстро ушел.

Пройдя полквартала, он обернулся и увидел, что Говард идет к станции метро. Дождавшись, когда он спустится в переход, Кейн устремился обратно к мечети. Полиции он не опасался. Положение Ассада в стране было слишком шатким, чтобы он осмелился обратиться в полицию. Следовательно, происшествие не получит огласки, если оставить все как есть. Сулейман ибн Ассад не дожил бы до своего возраста, возвещай он на весь мир о своем существовании. Живой он не принесет «братству» паблисити. Расписанная мечеть могла появиться на тридцать секунд в теленовостях, но Кейну этого мало.

Когда Кейн вошел в келью, Ассад, с трудом держась на ногах, трясущейся рукой набирал телефонный номер. Кейн ударом колена отправил старика на пол и аккуратно повесил на место телефонную трубку. Горящие глаза Ассада погасли, в них впервые мелькнул страх. Он с презрением противостоял банде хулиганов, но внезапное появление одного человека означало нечто гораздо более серьезное. Этот не станет бить его и произносить речи: Ассад узнал в незнакомце собственную повадку.

– Кто вы? – спросил он на всякий случай, в действительности не ожидая, что поздний гость станет тратить время на разговоры, и не ошибся.

* * *

Говард лег в постель за несколько минут до прихода Кейна и тихо слушал, как тот готовится ко сну. Долго шумел душ. Опорожнился бачок в туалете. Говард знал, что не сможет заснуть несколько часов. У него не было желания закрывать глаза и видеть перед собой изуродованное, перекошенное от ненависти лицо Ассада. Если бы Майра бодрствовала, они могли бы поговорить. Он рассказал бы ей о том, что было сделано сегодня. Нет, он, конечно, ничего не рассказал бы ей, потому что он хотя и гордился своим поступком, но точно знал, что Майра его не одобрит. Но Говарду в любом случае хотелось поговорить с сестрой. Она успокаивала его одним своим присутствием. Она его любит, знал и чувствовал Говард. Было время, когда ему казалось, она единственная, кто останется с ним всю жизнь. Потом появился Кейн. Возможно, Кейн тоже по-своему любит его, размышлял Говард. Не так, как Майра, конечно, скорее как героя своей мечты. «Да, он по-настоящему обожает и ценит меня», – подумал Говард, однако, его, несмотря на это, тянуло поговорить с сестрой, а не с Кейном.

Он слышал хлопанье дверей, звуки шагов в гостиной и гадал, что Кейн делает там посреди ночи.

* * *

Кейн свободно обернул полотенце вокруг талии, чтобы оно свалилось от легкого прикосновения. В гостиной было очень тихо. Шумы улицы почти не достигали высоты тридцать четвертого этажа, по крайней мере, в ночные часы, когда гудки и сирены проходящего внизу транспорта звучали гораздо реже. Из комнаты Говарда не доносилось ни звука, но Кейн знал наверняка, что тот неподвижно лежит в постели, уставясь в потолок или на лозунги «братства» на стенах. Кровь долго кипит после притока адреналина, прежде чем остывает и дает человеку расслабиться. Кейн был выше этого, обладая непробиваемым спокойствием, присущим каждому профессиональному убийце с многолетним стажем. Он мог только представить нервозность Говарда, которому еще повезет, если он сумеет заснуть к утру.

Кейна тем временем интересовал вовсе не Говард. Он прошелся через гостиную мимо двери Майры, словно направляясь к книжной полке. Майра по обыкновению подглядывала в щелку. Кейн плотно прижался к стене сразу за дверью в ее комнату, чтобы девушка не могла его видеть, зато он ее слышал. Через мгновение он услышал, как Майра слегка переместилась, стараясь разглядеть его под другим углом. Затем он ощутил ее запах. Она пользовалась легкими духами или, возможно, только пудрой: к знакомому запаху талька примешивался легчайший цветочный аромат. Для кого она это делала? Кейн улыбнулся: разумеется, не для брата.

Она не легла спать, дождалась его. Хорошая девочка. Она не пропустила ни одной из их коротких ночных встреч.

Кейн взял с полки книгу и вернулся в поле зрения Майры. Как и прошлой ночью он задержался у телескопа. После него в объектив никто не заглядывал: площадь Объединенных Наций прыгнула ему в глаза. Небольшая поправка фокуса, и картинка стала такой же четкой, как в прицеле оптической винтовки.

Он не увидел ничего нового. Кейна сейчас не интересовали люди, дорожное движение, постоянно входящие и выходящие из ООН толпы народа. Пока не станет возможной разработка дальнейших планов и подготовка к акции, ему это не требовалось. Этим он займется днем, а сейчас Кейн чувствовал на себе взгляд Майры. Слегка отведя назад руку, словно поправляя фокус, он задел локтем полотенце, неизбежно свалившееся на пол, и кожей ощутил, как у девушки перехватило дыхание.

* * *

Оторвавшись от объектива телескопа, он пролистал книгу в свете окна и, якобы передумав, снова направился к книжкой полке у двери Майры, пройдя в нескольких сантиметрах от нее. Его обнаженная плоть отозвалась на исходящие из комнаты девушки горячие волны.

«Уже скоро, Майра, – подумал он. – Ты могла бы протянуть руку и прикоснуться ко мне, правда? Потерпи, уже скоро, но не сегодня. Сегодня Говард мучается от бессонницы, а я уверен, ты хочешь, чтобы все произошло тихо. Но скоро я приду к тебе, моя девочка. Очень скоро».

* * *

Тишина в гостиной показалась Говарду чересчур затянувшейся. Скатившись с кровати, он прокрался к двери и слегка приоткрыл ее. Первой его мыслью было, что, благодарение небесам, Майра спит и не видит Кейна, стоящего полностью обнаженным в пылании уличных огней с эрекцией столь жесткой, что это даже выглядело болезненно.

Второй мыслью Говарда было нечто совершенно иное и новое для него, что одновременно восхитило, обеспокоило и вызвало у него прилив самоотвращения. Но несмотря на это, он не мог оторвать от Кейна глаз, и его дыхание непроизвольно учащалось, пока от возбуждения и восторга у Говарда не закружилась голова.

14

С борта самолета, выполняющего рейс Вашингтон-Нью-Йорк Беккер позвонил Маккиннону, который обычно приходил на службу раньше своих помощников.

– Я решил остаться в деле, – сообщил он.

– Превосходно, – обрадовался Маккиннон.

– Превосходно, – обрадовался Маккиннон.

– Но мне понадобится помощь.

– Хэтчер обеспечит тебя всем необходимым.

– Нет, ты не понял. Помощь в том, о чем мы с тобой говорили.

– Ах, да. Голд сказал мне, что ты заглядывал к нему.

– Голд мне не поможет. Думаю, я сам смогу с этим разобраться, только мне нужен помощник из наших.

– Ты нашел кого-то, кто способен тебя понять? – спросил Маккиннон после небольшой паузы.

– Думаю, да. Думаю, она может мне помочь, и, одновременно, я могу помочь ей.

– Понятно, – осторожно сказал Маккиннон. Он ждал дальнейших слов Беккера, но не сомневался, каким будет его собственное решение. Он предоставит Беккеру все, что тот ни пожелает, как бы странно это ни прозвучало. Он пригласил Беккера вести расследование, потому что он мог сделать то, что было не по силам целой армии хэтчеров.

– Я хочу, чтобы ты назначил на это дело Карен Крист и прислал ее ко мне в Нью-Йорк.

– Считай, это уже сделано.

– Спасибо.

– Ты должен понимать, что кое-кто косо на это посмотрит, – заметил Маккиннон.

– Она такой же агент, как и другие.

– Джон, я не оспариваю твоего решения. Тебе видней, что тебе необходимо в нынешней ситуации. Я только намекаю на реальное положение вещей.

– Я думаю об этом, – сказал Беккер. – Определенный риск, конечно, существует, но у нас не бывает дел без риска.

– Меня все же несколько беспокоит, что ты выбрал именно Крист.

– Понимаю. – Беккер помолчал, затем сказал: – И обязательно спроси ее, согласна ли она.

– А если она откажется?

– Ты бы остался в «Отпечатках и документах», если бы у тебя появилась возможность выбраться оттуда? Она рвется работать у тебя.

– Рвение и разочарование заставляют человека принимать неосторожные и необдуманные решения. Я выполню любое твое пожелание, Джон, но, полагаю, я обязан спросить, уверен ли ты, что поступаешь так, как будет лучше для этой молодой женщины.

– Я ни в чем не уверен.

– Хорошо. Ты, по крайней мере, откровенен. Я не спрашиваю, уверен ли ты на все сто, я только хочу знать, что это обдуманное решение.

– Да, я как следует все обдумал и считаю, что это пойдет ей на пользу.

– Тогда она уже на пути в аэропорт, – сказан Маккиннон.

– Сделай мне еще одно одолжение, – попросил Беккер.

– Все, что в моих силах.

– Позволь мне самому сообщить об этом Хэтчеру.

– То-то он обрадуется! У него язык отнимется от ярости, – предупредил Маккиннон.

– Этого-то мне и надо, – сказал Беккер и дал отбой.

Положив телефонную трубку, Маккиннон выгнулся, потягивая спину. Прекрасно, когда день начинается с такого звонка, хотя он и закончился на досадной ноте. Маккиннон не имел представления, какую еще помощь молодая женщина может предоставить Беккеру, кроме сексуального удовлетворения, но ему было наплевать, даже если бы Беккер затребовал магический кристалл для сеанса ясновидения или попросил отвести его пообщаться с дельфинами. Досаду вызвала просьба Беккера разрешить ему самому сообщить новость Хэтчеру, Маккиннон с огромным удовольствием сделал бы это сам.

* * *

В нью-йоркском аэропорту «Ла-Гвардия» Беккера встречали двое полицейских и агент местного отделения ФБР, державший плакатик с его именем.

– Хорошие новости, – сообщил фэбээровец после того, как представился Беккеру. – У нас убийство.

– О, новости великолепные, – криво усмехнулся Беккер. Иронию он приберегал для другого агента ФБР рангом повыше.

– Какие-то радикалы пристукнули одного старика в Бруклине. Мы подумали, вы захотите отправиться прямо туда.

Один из полицейских захохотал, и фэбээровец огляделся, боясь, не пропустил ли он что-либо смешное.

– Теперь самое интересное, – продолжил он. – Жертва убита острым предметом, введенным ей в ушной проход.

– Убийца весьма утонченный и обходительный человек, – с чувством отметил Беккер.

Полицейский заржал еще громче. Фэбээровец посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Что?

– Ввести предмет – это очень обходительно, он мог его вогнать или воткнуть, – пояснил Беккер.

– О, да, – согласился агент.

– Однако это совсем не смешно, – добавил Беккер.

– Наверняка нет.

– У вас случайно нет связи с Хэтчером?

– Нет, но заместитель директора Хэтчер в городе. Он сказал, что встретится с вами после того, как вы побываете на месте преступления. И еще, что вы обрадуетесь, услышав последнюю новость.

– Я в диком восторге, – подтвердил Беккер.

Возглавляемые полицейскими они пробились сквозь толпу и сели в поджидавшую патрульную машину.

– Заместитель директора Хэтчер рассказал, что вы потребовали сообщать вам о всех происшедших с применением этого способа убийствах. Хорошее начало. Я бы сказан, это была великолепная зацепка, – похвалил фэбээровец.

– Странная у нас профессия, – заметил Беккер.

– Пардон?

– Уверен, что даже гробовщики не радуются так сильно, когда кого-то убивают.

– В действительности это, конечно, никому не доставляет радости.

– Ах, что такое радость? – мечтательно проговорил Беккер.

– Я не совсем понял...

– Это вещь относительная, – раскрыл свою мысль Беккер.

Фэбээровец странно на него посмотрел.

– Ладно, оставим философию. Кто убитый? – спросил Беккер.

Фэбээровец прочистил горло, явно колеблясь, как сформулировать ответ.

– Здесь есть несколько смущающих моментов, – сказал он в конце концов.

* * *

Беккера доставили в мечеть, где он быстро обследовал место преступления. Труп уже отправили на вскрытие, но основную фабулу происшедшего нетрудно было определить по обведенному мелом силуэту на полу. Старик сопротивлялся, отметил Беккер, все тщательно осмотрев. Прежде убийца избавлялся от подобной неприятности, крепко обнимая, как он любил это делать, жертву и лишая ее тем самым возможности двигаться. Сопротивляющаяся жертва представляла для убийцы опасность, поскольку в схватке он мог получить повреждения. Однако встретивший его фэбээровец высказался предельно ясно: жертва убита острым предметом, введенным ей в ушной проход.

– Должно быть, это дарит чертовски острые ощущения, – произнес Беккер вслух, ни к кому собственно не обращаясь.

После осмотра полицейские повезли Беккера к Хэтчеру. Встречавший его в аэропорту агент ФБР пожал плечами наблюдая за его отъездом. Беккер не произвел на него впечатления. Он слышал о послужном списке Беккера, но не заметил в нем ничего выдающегося. «Наверное, в человеке видят что-то особенное, когда считают его таковым – ему же во вред», – подумал фэбээровец и еще он подумал, что не завидует Хэтчеру, поскольку тот работает с легендарным. Беккером.

Хэтчер, впрочем, сам себе не завидовал.

– Было известно, что Ассад в стране? – с ходу спросил Беккер, ворвавшись в кабинет.

Хэтчер давно научился, что от Беккера не стоит ожидать соблюдения приличий.

– Да, – ответил он, чувствуя себя несколько неловко. – Он приехал примерно полтора года назад, совершенно легально, с визой в паспорте. Наверное, кто-то проморгал его.

– Он числится в списке персон non grata Государственного Департамента?

– Естественно. Кто-то в иммиграционной службе облажался, – предположил Хэтчер.

– В первую голову облажался тот, кто предоставил ему визу, – отрезал Беккер. Они расположились в нью-йоркской штаб-квартире ФБР на Федеральной площади в спешке подготовленном для них кабинете.

– Он получил ее в нашем посольстве в Греции, – начал объяснять Хэтчер. – Заявил, что хочет получать достойный медицинский уход и поэтому едет лечиться в США. Он не врал. По нему было видно, что он доживает последние дни. У него было какое-то заболевание крови, я точно не знаю. Наверное, какой-нибудь чинуша поверхностно проверил его данные.

– То есть мы спокойно позволили члену исполнительного совета ООП переехать жить в Бруклин.

– Бывшему члену, – поправил Хэтчер.

– Разве такое бывает – бывший член ООП?

– Он три или четыре года как отошел от активной деятельности по состоянию здоровья, – оправдываясь сказал Хэтчер.

– Значит, недостаточно далеко отошел, если кому-то понадобилось его убрать, – возразил Беккер. – Когда стало известно, что он в стране?

– Чуть больше года назад, после того, как он прожил здесь несколько месяцев. Мы посчитали, что слишком хлопотно вытаскивать эту историю на свет Божий. Он въехал совершенно легально, был стар и болен, тихо поселился в мечети и преподавал молодежи учение ислама...

– И если бы мы выдали его правосудию, то поступили бы негуманно и нарушили профессиональную этику, так что ли? – закончил Беккер.

Примерно, – подтвердил Хэтчер.

– Ты получил заключение патологоанатома?

Хэтчер похлопал по глянцевой папке на столе.

– И что?

– Его избили: сломали ребро, микротрещины в челюсти, многочисленные ушибы и так далее... – Немного помедлив, Хэтчер с видимой неохотой сообщил Беккеру самое главное. – Но смерть наступила от проникновения в мозг острого предмета, очевидно, острого штыря, найденного на месте преступления. Ну, знаешь, из тех, на которые накалывают чеки. Люди из мечети говорят, что у них ничего подобного не водится. Нападавший, должно быть, прихватил его в каком-нибудь магазине. Это сейчас проверяется.

– Это Бахуд, – сказал Беккер.

– Возможно.

– Это Роджер Бахуд.

Хэтчер пожал плечами.

– Может быть, совпадение. Чей же тогда автограф «С.Б.»?

– Не знаю, но это Бахуд.

– Если предположить, что это он, то тогда мы его упустили, и он, вероятно, уже тратит свои миллионы на каком-нибудь курорте в Южной Америке.

– Деньги пока спокойненько лежат в банке, я проверил... К тому же, я не уверен, что он приехал сюда именно из-за Ассада.

– Почему?

– Ассад не стоил двух миллионов. Он умирал от старости. Можно было позволить ему умереть самому и тем самым сберечь немного валюты.

– А если это месть? Нечто вроде предупреждения остальным, что ты на это скажешь?

– Это возможно. Но что за предупреждение? Кто, кого и о чем предупреждает?

– Кто хочет уничтожить ООП? Израильтяне, конечно.

– Но это не в стиле Моссада, – возразил Беккер. – Им нравится оставлять своих экс-врагов в живых. В их стиле, скорее, устраивать показательные суды.

– Перестань, Беккер! – отмахнулся Хэтчер. – Весь мир усыпан трупами Моссада, как птичьим пометом. Эти ребята реализуют принцип «око за око» всякий раз, когда им предоставляется такая возможность.

– Но не столь публично. И не в этой стране. Они могут взорвать офис ООП в Тунисе или организовать налет на представительство в Алжире...

– Или в Греции, или в Англии. Я могу на память перечислить тебе минимум четыре убийства...

– Хорошо, хорошо, – сдался Беккер.

– Ты просто не хочешь увидеть очевидное. Как они могут похитить кого-то из Штатов, не подмочив при этом своей репутации первостатейного союзника США на Ближнем Востоке их, черт побери, единственного плюса в глазах Госдепа? Ну, вывезут они одного-двух бывших нацистов из Боливии или Аргентины, и черт с ними, но они не смеют публично нарушать наши законы. Втихомолку они, конечно, это делают постоянно. Но если они выкрадут кого-то из-под нашей юрисдикции, то разразится международный скандал, который не утихнет несколько месяцев. Президент поднимает шум насчет пяти миллиардов, выделяемых Израилю из бюджета под видом экономической помощи. Они, может быть, даже потеряют поддержку одного-двух конгрессменов...

– Это вряд ли.

– Последнее большого значения не имеет. Все равно им крепко достанется.

– Значит, по-твоему, израильтяне наняли убийцу, и он приехал в США, чтобы вместе с бандой вандалов разрисовать своими автографами мечеть? Почему нельзя было просто убить нужного человека и надежно спрятать труп? Зачем привлекать к себе внимание, да еще таким идиотским способом?

– Чтобы, как я уже сказал, передать предупреждение остальным. Разве это недостаточно очевидно? «Больше никогда» и «ООП должна заплатить за свои злодеяния» – это и есть предупреждение. Что касается подписи, то это сделано специально, чтобы избежать инцидента, о котором мы с тобой говорили. Пусть все шишки валятся на это таинственное «СБ.», чем бы оно ни было, таким образом истинный виновник происшедшего – Моссад – останется в сторонке и чистеньким. Вот тебе суть дела.

– Мне эта версия не нравится.

– Почему?

– Моссад не стал бы нанимать такого социопата как Бахуд, когда в их распоряжении имеется достаточно идейных и зависимых от них наемных убийц, готовых сделать это исключительно по патриотическим соображениям. Зачем расходовать деньги, когда убить Ассада можно было бесплатно? Да и дело-то не из трудных. Кто угодно мог проникнуть в мечеть и в любое время пристукнуть Ассада. К тому же два миллиона долларов наводят на серьезные размышления. Даже наверняка больше чем два, вероятно, по меньшей мере, четыре миллиона.

– С чего ты взял?

– Ты бы заплатил наемному убийце все обещанное вознаграждение авансом? Авансом не платят даже няньке, которую нанимают посидеть с детьми. Он получит полный расчет, сделав свое дело, в этом можно не сомневаться.

– Он свое дело сделал, – сказал Хэтчер.

– Я так не думаю, все еще впереди.

– Что тебя заставляет так думать?

– Он слишком беспечен. Бахуд – террорист, а не уголовник. Он оставляет слишком много ниточек к себе, и это потому, что ему наплевать на их наличие. Раз ему наплевать, что мы можем идти по его следу, это говорит о следующем: он не собирается дожидаться, пока мы к нему подберемся. Ниточки никуда не ведут, когда привязанный к ним человек обрывает концы и исчезает. В общем, какими бы ни были его намерения, он собирается скоро их осуществить.

Беккер поднялся и задвинул на место стул, заканчивая рабочее совещание.

– Кстати, Хэтчер, – сказал он, словно только что припомнил одну незначительную мелочь. – Тебе лучше арендовать другой кабинет. Я попросил Маккиннона прислать мне подмогу.

– Что ты попросил?.. Ты попросил у Маккиннона подмогу? Я твоя подмога, черт тебя побери! – взорвался Хэтчер.

– Не принимай это на личный счет. Она нужна мне для завершения расследования.

– Тебе полагается обращаться к начальству через меня! Любой запрос должен идти через меня! Ты не можешь обращаться к Маккиннону по своему усмотрению! – орал Хэтчер.

– Маккиннон так не считает, – спокойно возразил Беккер.

– Ты поступил так, чтобы достать меня, точно? – в бешенстве осведомился Хэтчер. – Я тебе всегда не нравился, уж не знаю, почему. Я тебя постоянно выгораживал после таких выходок, стремясь тебе понравиться, но ты всегда имел на меня зуб. Это из-за моего быстрого продвижения по службе, не правда ли? Ты меня ненавидишь, потому что я тебя обскакал.

– Выдохни, – посоветовал Беккер, – а то лопнешь, вон уже весь покраснел.

– Думаешь, Маккиннон примет твою уловку за намек на мою некомпетентность? Никогда! Он для этого слишком умен.

– Верно, ума ему не занимать, – проговорил Беккер с улыбкой. – Именно поэтому он без возражений согласился прислать сюда агента Крист.

– Кто, черт побери, этот Крист? Я никогда о нем не слышал!

– Из отдела отпечатков пальцев.

– Из «Отпечатков»? Зачем ты вызвал человека из... Я не знаю никакого агента Крист в... Это девчонка?

– Женщина.

– Боже милосердный! – воскликнул Хэтчер.

– Дыши глубже, – сказал Беккер.

Хэтчер воспользовался советом. После четырех глубоких вздохов и нескольких минут напряженного молчания он спросил уже более спокойным тоном:

– Зачем... Объясни, зачем тебе понадобился специалист по отпечаткам?

– Причина, по которой я вызвал Крист, не связана с ее специальностью, и ты мне здесь ничем не можешь помочь.

– А для чего ты ее вызван, я могу спросить?

– Если бы мы охотились за растратчиком, фальшивомонетчиком или мафиози, это было бы в твоей компетенции.

– Благодарю.

– Но мы охотимся за убийцей – человеком, который убивает, чтобы заработать себе на жизнь или ради развлечения, или по обеим причинам сразу. У него иной способ мышления, чем у тебя. Или, проще говоря, душа устроена по-другому, если тебе так больше нравится. Он думает и чувствует в ином диапазоне, совершенно отличном от твоего, Хэтчер.

– И слава Богу.

– Верно, тебе следует благодарить за это небеса. Ты хороший профессионал, но твоего профессионализма достаточно только для рутинной работы. Для поимки же нашего убийцы необходим профессионализм другого рода – глубокое понимание мотивации поступков личности.

– Полагаю, именно из-за этого тебя привлекли к данному делу, – буркнул Хэтчер.

– Да. Я думаю, что и Крист обладает таким умением, хотя, возможно, она этого еще не осознает.

– И ты собираешься помочь ей это осознать?

– Что-то в этом духе.

– Недурственно, – заявил Хэтчер. – Всегда люблю наблюдать, как опытный человек протягивает дружескую руку помощи более молодому коллеге. А она может чем-то помочь тебе взамен?

– Думаю, да. Маккиннон тоже так считает.

– Оказывается у Маккиннона больше слабостей, чем я полагал, – иронически заметил Хэтчер.

Лицо Беккера окаменело. Он с угрожающим видом шагнул к Хэтчеру и остановился, почти упершись в него грудью.

– Хэтчер, я тебя предупреждаю, – тихо проговорил он, – если ты хотя бы раз позволишь себе подобное в ее присутствии... Если ты хотя бы ухмыльнешься, я заткну тебе в глотку твою самодовольную ухмылку. Ты меня понял?

Хэтчер отступил назад и осторожно улыбнулся.

– Надеюсь, мы все уладили? – сказал он, прилагая огромные усилия, чтобы улыбка не превратилась в усмешку.