Текст книги "В человеческих джунглях"

Глава 7

Когда Латур покинул улицу Лафит, ночь, спокойная и тихая, напомнила ему темное, влажное покрывало.

Единственными признаками человеческого существования были раскиданные то тут, то там одинокие хижины, некоторые освещенные, некоторые темные. Освещение осуществлялось керосиновыми лампами и фонарями. Прогресс еще не достиг этих мест. Эта часть берега еще не изменилась. Обитатели этих по-прежнему сажали дикий рис, рыбачили, браконьерствовали или работали на земле, чтобы иметь возможность для существования.

В какой-то момент Латуру показалось, что за ним следовала машина. Он остановился у обочины дороги и стал ждать, пока машина проедет мимо него. Было настолько темно, что он с трудом смог различить силуэт мужчины, сидящего за рулем: казалось, что на нем была надета большая соломенная шляпа, какие носят большинство черных рабочих на нефтяных промыслах.

Латур снова пустился в путь и остановил свою машину на пять километров дальше, перед небольшим кабаком, покрытым рекламами пива и фруктовых соков, известный под названием Биг Бой.

Его хозяин, толстый негр, был одним из тех хозяев в этом крае, которые настаивали на задержании Хенни под тем предлогом, что товар, который он поставлял, был недоброкачественным.

В проигрывателе была поставлена пластинка с Дюком Эллингтоном. Перед баром было полно старых машин, большинство которых были заняты парочками слишком пьяных и слишком влюбленных, чтобы беспокоиться, что их видят.

В машине, стоявшей неподалеку от машины Латура, молодая негритянка умоляла своего компаньона выказать большую активность. Ее голос был хриплым и измененным, каким был голос Ольги недавно. Но ей, безусловно, было совсем не стыдно показывать свои чувства, так же, как ей было не стыдно просить парня показать себя более предприимчивым. Было над чем задуматься.

Латур прошел в бар. Шум человеческих голосов постепенно стих. Кто-то включил проигрыватель. Белый, который стоял возле стойки бара, был представителем власти и порядка.

Биг Бой занимался обслуживанием одной парочки в другом конце помещения. Он немедленно покинул их, чтобы быть в распоряжении Латура.

– Вот и я, капитан, – проговорил он, обнажая в улыбке белые зубы. – Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Я хотел, чтобы ты дал мне, если это возможно, небольшие сведения, сказал Латур.

Биг Бой вытер пот со лба при помощи грязной тряпки.

– Я весь к вашим услугам. И спасибо, что разрушили торговлю Хенни. Вы даже не можете себе представить, как обращался с нами, как с клиентами, Хенни.

Латур закурил сигарету и коротко ответил.

– Не сомневаюсь в этом. Ты знаешь, что он заплатил залог и выпущен из тюрьмы?

– Да, мне это говорили, но даже то, что вы как-то разрушили его черное дело, уже дало свои плоды. Это будет висеть над ним, и если он снова начнет свое дело, это уже обойдется ему намного дороже. – Биг Бой старательно выражал свои мысли. – Это не потому, что я желаю парню зла или хочу, чтобы он был в тюрьме. Это просто потому, что при существующих федеральных ценах на виски честный коммерсант не может конкурировать с типом, который использует сахар, зерно и разные приспособления для изготовления зелья. Здесь некоторые негры и немногие белые пьют все, что угодно, если это недорого.

– Я понимаю.

Существующие правила запрещали Биг Бою предложить Латуру стакан вина. Он сделал все, что мог. Он вытер прилавок бара перед помощником шерифа до полного блеска.

– Итак, какие сведения я мог бы вам дать?

– В котором часу вы открываете свое заведение?

– Как обычно, около семи часов. Между семью и восемью, – ответил Биг Бой. – Раньше не стоит открывать. Нужно, чтобы все парни успели вернуться с полей или с другой работы, успели приготовить себе обед и поесть, прежде чем идти за своими маленькими подружками. Так что, за исключением некоторых очень спешивших парней, заведение обычно заполняется к девяти часам.

– А вы были здесь, я хочу сказать, у бара, без четверти восемь?

– Ну, конечно, сэр, я был. Безусловно, были и Бесси, и я, мы тут живем позади.

– Ты видел меня, когда я проезжал с Хенни?

– Нет, я ничего не видел.

Лицо Биг Боя напряглось от усилия вспомнить.

– Н-нет, и очень сожалею, – проговорил он, наконец. – Мне казалось, что я слышал одну или две проехавшие мимо машины, но я не выходил наружу. Обычно я в это время занят тем, что ставлю свое пиво на холод и все приготавливаю к вечеру. А почему вы спрашиваете об этом, мистер помощник шерифа?

– Чтобы знать, больше ничего.

Было просто необыкновенно, как человеку, который просто хотел убить, везло. Он был невидим. Три раза он пытался убить Латура, и это ему не удалось, но он успешно скрыл свои следы.

Латур отошел от бара.

– Ну, что ж! Благодарю. Это все, что я хотел узнать.

Если правила страны запрещали Биг Бою предложить Латуру стакан вина, они не запрещали предложить ему сигарету.

– А что вы скажете о хорошей «гаване», мистер помощник шерифа? Я сегодня получил большую коробку из Тампы.

Латур подумал: почему бы и нет? Он доставит удовольствие Биг Бою, приняв от него сигару. И если он будет иметь возможность дослужить свой последний год на этой должности и открыть контору вместе с Джоном Швартом, так солидно утроившемся во Френч Байу, ему понадобятся всевозможные клиенты, как белые, так и черные, каких он только сможет подцепить.

– Спасибо, – сказал он. – Сигара доставит мне удовольствие.

Толстый хозяин кабака стал шарить в коробке позади стойки бара, и когда снова повернулся, он выложил на прилавок сигару ценою в пятьдесят центов, обернутую в пятьдесят долларов. С радостным лицом он заявил:

– Поверьте, что мы все очень оценили то, что вы сделали для нас, местные коммерсанты и я.

Латур посмотрел на сигару. Биг Бой попытался подкупить его. Он просто пытался как-нибудь выразить свою благодарность за то, что отделался от нечестного конкурента.

Латур хотел сунуть завернутую сигарету в карман своей рубашки, но не смог этого сделать.

«Так ты встряхнись, Энди, – сказал ему Том Мулен. – Старайся урезать кусок пирога, пока еще есть время. Заработай немного фрика для этой прекрасной женщины, которая у тебя есть».

Латур развернул билет, как будто это была простая целлофановая обертка, потом откусил кончик сигары и зажег ее. Это была превосходная «гавана». Дым от нее был очень ароматным.

– Большое спасибо, Биг Бой, – сказал он, покидая коробку.

Латур не мог себя переделать. Он должен был вести свой путь по намеченному.

Позади него снова раздался гул мужских и женских голосов. Кто-то поставил новую пластинку в проигрыватель, и громкая музыка зазвучала в тишине ночи.

На заднем сидении машины, стоявшей рядом с машиной Латура, парочка дошла до финала в своих излияниях. Парень что-то шептал на ухо девушке.

– Ты самая красивая, самая нежная, дорогая. Я просто не понимаю, как я жил до сих пор, пока не узнал тебя!

Довольная девушка рассмеялась.

– Ты мне говоришь все это, ты просто вкручиваешь мне мозги, чтобы получить еще своего рациона.

– Это тоже возможно, – согласился парень. – Парень, которому от тебя не надо было бы ничего, был просто ненормальным.

Латур задним ходом выехал со стоянки и поехал по утрамбованной дороге до большого эвкалипта, который находился у зарослей тростника, откуда в него стреляли.

Черная вода, которая находилась между дорогой и зарослями тростника, была очень мало привлекательна. Латур осветил своим карманным фонариком темную воду, чтобы не принять уснувшую змею за болотный цветок, и погрузился в воду по самые колени. Ему только не хватало еще быть укушенным змеей. Он с облегчением вступил на твердую землю.

В нескольких метрах от кустарников он нашел нужное направление. Это было не случайностью, что в него стреляли отсюда. Это не было случайно выбранное место после того, как видели, как Латур поехал мимо на машине. Мужчина устроился тут в ожидании.

Латур осветил своим карманным фонариком смятые кусты тростника, подобрал несколько окурков, а также гильзу от пули. Другую гильзу он не нашел, вероятно, она упала в воду или была втоптана в почву подошвами человека, который пытался его убить.

Латур сунул окурки и гильзу в карман своей рубахи, в котором уже находилась пуля, которая разбила стекло в его машине. Джек Пренгл, может быть, сможет что-нибудь сказать по этим предметам, которыми Латур теперь располагает.

Никогда за последние недели он еще не был так доволен. Он не позволил положить себе на лапу. Хорошо. Но Латур все же был настоящим жителем этой страны, своим парнем. Том Мулен и Старик очень любили его. Начиная с этого времени, только для того, чтобы доставить им удовольствие, он станет добавлять немного воды в свое вино. Как об этом заметил Том Мулен, то, что происходило во Френч Байу, существовало также и в других городах. Потихоньку потягивая сигару, Латур снова пересек ров. Он задумался над тем, стоит ли ему ехать в машине до лужайки, но, в конце концов, решил оставить машину на обочине дороги, а туда пройти пешком.

Очарованный теплом и тишиной ночи, он направился по дорожке, ведущей на лужайку, где находился домик Лакосты.

Он с облегчением удостоверился, что рядом не было никакой машины. Он совершенно напрасно беспокоился о Рите. Темнота была совершенной. Рыжая девушка погасила свою лампу: все вокруг дышало спокойствием.

Было слышно лишь храпение Лакосты да крики сов и филинов, жужжание насекомых и отдаленный шум насосов на нефтяных промыслах, извлекающих нефтяной дождь, который в мечтах Латура должен был обогатить его. Действительно, фортуна очень капризная особа. Если ему удастся договориться с Ольгой, удастся убедить ее, что жизнь вдвоем может быть очень приятной, что все еще может наладиться. Всякий брак должен опираться на взаимное доверие и привязанность, и если Ольга смотрит на вещи также, то у них все будет о'кей!

Латур стал вычислять, сколько времени тому назад он отвез Лакосту в его домик. Старый мошенник совсем окосел между восемью и девятью часами. А сейчас было больше двух часов. Прошло более пяти часов – срок отсрочки, которую контора шерифа давала пьяницам за рулем до уплаты соответствующего штрафа. Теперь, когда он отказался от авантюры с Ритой, Латур мог поговорить с Лакостой в любое время. И чем раньше, тем лучше. Если старый шарлатан достаточно протрезвел, чтобы поговорить, Латуру не придется снова проделывать этот путь завтра утром.

Он снова стал размышлять. Лакоста находился у себя, когда дважды раздался выстрел. Немного позже Рите показалось, что она слышала, как он с кем-то разговаривал. Несколько минут спустя она услышала, как проехала другая машина. Лужайка находилась по крайней мере в двухстах метрах от зарослей тростника. Было весьма вероятно, что Лакоста видел этого человека, который стрелял, и говорил с ним, принимая его за охотника, забавляющегося в этой заброшенной местности.

Чем больше думал Латур, тем более вероятным ему казалось, что Лакоста видел того, кто стрелял.

Оставляя за собой след от дымящейся сигары, он прошел по тропинке, заросшей корнями, подошел к домику и тихонько постучал по металлической кровле. Он тихим голосом позвал:

– Рита!

Никакого ответа. Латур приложил руку ко лбу и попытался заглянуть внутрь домика. Он ничего не увидел. Он включил свой фонарь.

Молодая девушка спала совершенно обнаженная на кушетке. Вид этого обнаженного тела оставил Латура совершенно спокойным. Он выключил фонарь и постучал еще раз.

– Рита!

Он услышал, как заскрипела пружина, когда она поднялась.

Она закричала сонным голосом:

– Кто там?

– Это Энди Латур. Откройте и дайте мне войти.

Он заметил неясное белое пятно внутри, вероятно, молодая девушка встала.

– Но я считала, – воскликнула она уже не таким сонным голосом, – что вы вернетесь только утром. Вы сказали... – Латур потерял терпение. Он хотел говорить с Лакостой, а потом вернуться и поговорить с Ольгой, чтобы узнать, наконец, правду, в каких же она отношениях с ним.

– Неважно то, что я говорил, – сухо оборвал он ее. Он перестал стучать, а стал напирать на дверь, отчего старый домик весь задрожал. – Откройте эту дверь и дайте мне войти.

Послышались скрипы других пружин в глубине домика, старый Лакоста стал ругаться:

– Проклятье, что там происходит снаружи? Что там за сволочь? Проклятое отродье дьявола!

Латур открыл рот, чтобы ответить ему, когда внезапно потерял голос. Страшная боль ослепила его и совершенно парализовала.

Удар, который обрушился на него, шел откуда-то сзади. Страшный удар, обрушившийся на него, не лишил его сознания, но он совершенно не был в состоянии сказать хотя бы слово.

Сигара выпала из его инертных губ и покатилась по траве. Потом дубина снова обрушилась на него, ему показалось, что он летит с Ольгой куда-то вниз... После этого, не издав ни звука, он повалился на сырую землю. Сигара, перед тем, как погаснуть, обожгла ему щеку.

И Латур без сознания, безжизненной массой остался лежать плашмя на животе посередине травы, перед самой платформой фургона.

Глава 8

Он снова почувствовал, что куда-то летит. Влажные губы Ольги прижались к его губам и все время повторяли непонятные русские слова.

– Когда мы долетим до низа, – сказал он, – мы умрем.

Умереть таким образом было приятно, хотя мысль о смерти немного опечалила его. Ольга и он потеряли столько возможностей, которыми они должны были воспользоваться!

Но Латуру хотелось, чтобы она перестала целовать его, чтобы он смог обрести нормальное же дыхание. Потом он перестал ощущать неопределенный вкус каучука на губах, и, открыв глаза, он обнаружил, что сидит на стуле с прямой спинкой в кабинете шерифа Велича, посредине знакомых, но суровых и нахмуренных лиц.

Джек Пренгл наблюдал за уровнем на аппарате-показателе опьянения.

– Во всяком случае, мы знаем определенную вещь. Вся эта история с опьянением – простой вымысел. Почти все виски на его одежде.

У Латура губы были как деревянные. Он никак не мог выговорить ни слова.

– Что здесь происходит? – наконец удалось выговорить ему.

Том Мулен с толстым покрасневшим лицом и мокрым от пота, подтянул к себе стул и сел верхом на него около Латура.

– А ты этого не знаешь?

– Нет, – искренне удивился Латур. – Последнее, что я помню, это то, что я постучал в дверь домика Джека Лакосты.

Шериф Велич стоял позади Мулена. Старый человек провел пальцами по своим редким волосам.

– Ну, хоть в этом он сознается, – проговорил он голосом человека, который собирается заплакать. – Не будет никакой возможности замять это?

Мулен бросил на него короткий взгляд.

– Каким образом? Сирена санитарной машины... ведь все ее слышали! Весь город в курсе дела, а завтра – это будет вся Луизиана! Не говоря уж о том, что газеты всех Штатов разнесут это повсюду!

Латуру очень хотелось узнать, о чем они говорили.

Мулен повернулся к нему.

– Ты сознаешься в том, что отправился к Лакосте? Ты туда отправился, когда покинул меня вчера вечером?

Мозг Латура понемногу освобождался от оцепенения, но у него все еще остался вкус металла на губах.

– Да.

– По дороге ты останавливался?

– Один раз.

– Где это?

– У Биг Боя, – ответил он, стараясь освободиться от этого металлического вкуса. – Я могу узнать, не получу ли я чего-нибудь выпить?

Джек Пренгл взял бутылку Бурбона из шкафа и протянул ее помощнику шерифа Тэду Келли.

– Не вижу причины, чтобы отказать ему в этом. Один стакан не причинит ему вреда. Судя по показаниям аппарата опьянения, в его организме нет алкоголя даже настолько, чтобы у него закружилась голова.

Келли поднес горлышко бутылки к губам Латура.

– Валяй. Сделай глоток. Потом ты сможешь объясниться. И, должен сказать, тебе придется немало дать объяснений.

Виски стало течь мимо губ Латура по его подбородку. Латур поднял руку, чтобы взять бутылку и обнаружил, что на него надеты наручники. Не думая больше о питье, он стал рассматривать свои браслеты. Голова у него болела. Прерывающимся голосом он спросил:

– Что это значит?

Келли закупорил бутылку:

– Я спрашиваю, что это значит?

– И это говорит он! Вот чего я совершенно не могу выносить, так это ничтожных, много воображающих о себе людей! Они хотя играть в святого это лучше, чем заработать лишний доллар. А потом они выкидывают подобные штучки, и все для нас летит в воздух из-за этого притворщика.

Латур облизал виски, которое оставалось у него на губах и посмотрел на полицейских, тех что стояли вокруг него. Клебори, Ла Ронд, Даркос, Редди, Джим Руссо, Рафигнас, Луели – все помощники шерифа находились здесь. И все встретили его взгляд с ледяным выражением.

– Что это значит? – повторил Латур.

Том Мулен переложил его кобуру с револьвером на бедро, чтобы придать ей более удобное положение.

– Это тебя надо спросить об этом. Ты признаешься, что отправился к Лакосте?

– Естественно.

– Зачем?

– Я хотел посмотреть на то место в зарослях сахарного тростника, откуда в меня стреляли.

Шериф Велич снова провел рукой по своим волосам. Голосом сухим и резким, похожим на треск раздавливаемых сухих веток, он заметил:

– Мне надоело говорить это тебе, но я начинаю верить, что эти покушения на тебя так же фальшивы, как и твое поведение святого-недотроги, которого ты изображал во время работы с нами.

Латур стал протестовать.

– Это неправда, шериф. В меня стреляли из зала ожидания. Мне подсунули в капот машины бомбу. И еще в меня стреляли два раза вечером, когда я вез задержанного мною Хенни. Пули вылетели из зарослей кустарника на земле, принадлежавшей Лакосте. И я нашел четыре окурка и гильзы в том месте, где мой враг устроил засаду и поджидал мою машину.

– Куда ты их положил?

– В левый карман моей рубашки.

Голова Мулена сделала отрицательный жест.

– Их там нет.

Он показал на предметы, лежащие на столе шерифа Велича.

– Вот твой револьвер, из которого выстрелили два раза, твой бумажник, немного денег, твое удостоверение и половина бутылки алкоголя. Это все, что нашли у тебя.

Латур посмотрел на то, что лежало на письменном столе шерифа. Даже расплющенной пули, которая разбила стекло в его машине, тоже не было исчезла!

– Значит, кто-то взял их!

– Кто?

Все происшедшее с ним теперь прояснилось в его мозгу, полностью освободившись от тумана.

– Я теперь знаю это. Это сделал тот, кто оглушил меня перед домиком Лакосты. Да. Безусловно, это он. – Он поднял свои скованные руки и тихонько ощупал ими свою голову. – Вот почему у меня на голове ссадина.

– О, послушай, Энди, – снова заговорил Мулен. – Ты совершенно уверен, что не ударился о ножку кушетки или стола, валяясь, как это ты должен был сделать на полу домика?

Латур ошеломленно посмотрел на него.

– Я не понимаю, о чем вы говорите?

– Я верю тебе, знаешь? О, да, я тебе верю, – насмешливо воскликнул Мулен.

В тот момент большая дверь тюрьмы широко открылась. Джек Пренгл пошел посмотреть, что там такое, и громко выругался.

– Ну, что ж! Я думаю, джентльмены, что мы все еще не успели выполнить свои обязательства. Наша последняя надежда замять дело исчезла!

Джон Шварт вошел в кабинет шерифа и прямо направился к стулу, на котором сидел Латур. Это было в первый раз, когда Латур видел законника в таком небрежном виде. Рубашка Шварта была расстегнута и галстук свисал по обеим сторонам. Больше того, он так торопился, что снизу на одной ноге из-под брюк выглядывала пижама.

– Что тут происходит, Энди? – спросил он.

– Я не знаю. Все это очень странно и таинственно.

Мулен встал со стула, на котором он сидел верхом и встал около адвоката.

– Естественно, вы в курсе дела.

Шварт заметил, что у него из брючины вылезает пижама и поддернул ее. – Естественно, – холодно проговорил он. – Я полагаю, что весь Френч Байу теперь уже знает все. Зная, что я друг Энди, один из молодых людей из моей конторы позвонил мне по телефону.

Шериф Велич зажег одну из долларовых сигар, которые он получал в виде взяток.

– Вы находитесь здесь в качестве адвоката Энди?

Латур попытался встать, но Джим Руссо и Билл Даркос толкнули его обратно на стул.

– Не двигайся, – сказал Даркос.

– Почему? – захотелось узнать Латуру. – Какое действие мне приписывают? Почему мне может понадобиться адвокат?

Шварт похлопал его по плечу.

– Осторожнее, Энди, через минуту мы сможем поговорить. – Шварт посмотрел на первого помощника шерифа, Тома Мулена. – В настоящий момент я хочу знать, что вы имеете против него?

– Много чего, – отпарировал Мулен. – В его револьвере не хватает двух пуль, и мисс Лакоста утверждает, что он подошел к двери домика и просил открыть дверь. Я думаю, что было несколько минут до или после двух часов ночи.

– Это правда, Энди? – спросил Шварт.

Латур подтвердил это.

– Я действительно стучал в дверь домика около двух часов ночи.

Шериф Велич стал перекатывать по губам сигару, которую он закурил.

– Судя по тому, что молодая женщина рассказала доктору Уолкеру, после того, как он осмотрел ее и она смогла говорить, Энди стучался так сильно, что разбудил мертвецки пьяного Лакосту в его комнате. Джек, шатаясь, прошел в переднюю комнату, спрашивая, что тут происходит, и тут началась драка.

– Понимаю, – сказал Шварт. – Латур очень хотел бы того же самого.

Велич продолжал:

– Я представляю себе, что двери такого домика не особенно солидны. Во всяком случае, те двери... Шварт застегнул свою рубашку и завязал галстук.

– Я тоже так думаю. – Он убедился в том, что галстук его завязан хорошо и воткнул в него булавку. – Но каким образом так скоро поднялась тревога? Ведь это место настолько уединенное?

Джек Пренгл перебил его:

– Сельскохозяйственный рабочий позвонил по телефону.

– А кто принял это сообщение?

– Я.

– Это был белый или черный?

Пренгл подумал.

– Я думаю, что черный. Вы знаете, они как говорят, когда волнуются. Короче говоря, он сказал, что только что проезжал мимо лужайки, и тут у него спустилась камера. Он остановился у края дороги, поставил машину и только начал ставить запасное колесо, как услышал выстрелы. Потом стала кричать женщина, и он понял, что что-то произошло. Как только он сменил запаску, он быстро поехал до первого телефона и позвонил нам.

– А он не ходил на лужайку?

– Нет, насколько я понял.

– Вы спросили у него имя?

Пренгл покачал головой.

– Нет, как я вам уже сказал, парень был очень взволнован, а потом я подумал, что он вряд ли захочет быть замешанным в подобную историю, связанную с белой женщиной.

– А он сказал вам, откуда он звонит?

– Он не говорил об этом.

Шварт удостоверился, что все пуговицы на его рубашке застегнуты, как следует.

– И что же вы сделали после того, как получили такое извещение по телефону?

– Я связался с Томом и с шерифом, потом я предупредил Луели, чтобы тот дежурил в конторе шерифа. Потом мы все трое отправились на эту лужайку.

– Понятно, – сказал Шварт. – Все, что вы имели для того, чтобы отправиться на охоту, был телефонный звонок неизвестного вам человека, утверждавшего, что он слышал выстрелы и крики женщины?

Пренгл обозлился.

– А разве этого недостаточно? Если бы вы были вместе с нами, вы бы почувствовали себя весьма плохо, войдя в этот домишко.

Шварт достал сигарету, постучал ею по пальцу, не спеша сунул ее в рот и закурил.

– Это весьма возможно, – согласился он. – Откуда вы вызвали санитарную машину?

– Шериф заставил меня вернуться в Биг Бой.

– А где вы обнаружили Энди?

Вмешался Том Мулен.

– Это я его нашел. В двухстах метрах от лужайки, в стороне. Сидя за рулем своей машины, он казался мертвецки пьяным.

Адвокат пожал плечами.

– Это мне кажется довольно нелепым. И все мы отлично знаем, что, чтобы ни случилось, Энди не идиот. Если он виноват в тех преступлениях, в которых его обвиняют, я думаю, что он постарался бы поскорее убраться оттуда.

Мулен ответил, не сердясь:

– Да, но он не мог сделать этого.

– А почему же?

– В момент, когда он торопился, он дал машине задний ход, вместо того, чтобы дать на первой передаче вперед, и завяз в болоте. Машина и сейчас еще там в ожидании экспертов, и вода доходит до порогов машины. Так что он сделал все, что мог. И он казался пьяным.

– Казался?

– Да, судя по показаниям счетчика.

– Понятно, – повторил Шварт. Он сел на стул, с которого встал мулен.

– Теперь расскажите вашу версию. Энди.

Латур честно признался человеку закона.

– Джон, я не понимаю, о чем они говорят, ни кто стрелял, ни почему Рита кричала.

– Прежде всего, что ты там делал?

– Я подумал о миссис Лакоста и беспокоился, в безопасности ли она после того скандала, который учинил Лакоста на улице, когда он прямо говорил, обвиняя ее в том, что она спит с каждым встречным. Тогда я отправился к домику, а потом, если бы Джек был в состоянии говорить, я хотел расспросить его кое о чем.

– А что ты хотел спросить у Джека Лакосты?

Латур должен был делать большие усилия, чтобы говорить. Он очень устал. Голова у него сильно болела. У него все еще был привкус металла во рту и его тошнило. Он ответил:

– Мы говорили об этом у Джо Банко, ты и я. Кто-то пытался убить меня. Последняя попытка была совершена сегодня вечером: в меня стреляли из зарослей тростника плантации Лакосты. И когда я проводил Лакосту и его жену после сцены на улице Лафит, она сказала мне, что видела проезжающую мимо машину, как раз перед выстрелами. Она услышала или ей показалось, что она услышала, что Джек с кем-то разговаривал на лужайке.

– Понятно.

– Тогда я отправился туда. Я, конечно, не загонял свою машину в болото, а оставил ее на обочине дороги, приблизительно в двухстах метрах от лужайки. Прежде чем подойти к домику, я пересек ров и обнаружил там место, в котором неизвестный устроил мне засаду. Я также обнаружил четыре окурка от сигарет и гильзу от калибра 39.

– Что ты сделал потом?

– Я пешком прошел до домика и стал стучать в дверь. В это время кто-то оглушил меня дубинкой.

Шварт ничего не сказал. Помощники шерифа, которые окружили стул, на котором сидел Латур, тоже не пошевелились. Латур стал просить их.

– Хорошо. Теперь перестаньте играть со мной. Умоляю вас, скажите, в чем все-таки дело. В чем меня обвиняют? Что я, по вашему, сделал?

Адвокат глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

– Джек Лакоста убит двумя пулями в сердце: стрелял, безусловно, тот, который сразу же оглушил молодую женщину, после чего изнасиловал ее.

Все то, что раньше ему говорили здесь в этом кабинете, неожиданно приобрело большое значение. Латур наклонился вперед на своем стуле и стал икать, с трудом удерживаясь от рвоты.

Том Мулен сухо заметил:

– Ты чувствуешь себя теперь не так-то уж хорошо, а Энди?

– Да, – согласился Латур, – не очень хорошо.

На письменном столе шерифа зазвонил телефон. Старый Велич взял трубку.

– Понятно, – сказал он. – Понятно. – Он повесил трубку и сделал знак Латуру встать с места. – Пошли, Энди. Звонил доктор Уолкер из госпиталя. Он сказал, что дал успокоительное миссис Лакоста и теперь она немного спокойнее, и он думает, что она сможет дать показания, прежде чем заснет.

Пренгл и Келли заставили Латура резко встать и толкнули его по направлению ко входной двери, потом на площадку и заставили спуститься по ступенькам тюрьмы.

Небольшая кучка любопытных собралась перед входом.

– Вот он, негодяй! – закричал кто-то. Другой попытался ударить Латура, но Том Мулен оттолкнул его.

– Без этого, не стройте из себя дикарей. Отойдите, парни, и дайте нам пройти.

– А я? – спросил Шварт.

– Вы можете воспользоваться вашей машиной, – ответил ему Велич, садясь рядом с Томом Муленом. – Наконец-то! – выдохнул шериф. – Это долго продолжалось, но следовало проделать это. Я боюсь, что слишком постарел, но я не вижу ничего плохого в том, чтобы подобрать лишний доллар. Я очень люблю ложиться спать с какой-нибудь малышкой: чем она моложе, тем больше она мне нравится. Но с условием, что она добровольно соглашается на это. Я даже убил несколько типов в свое время. Но насилие – это уж совсем не для меня!

– Но я не насиловал никого! – протестовал Латур. – Вы можете мне поверить, шериф.

– Почему? – лаконично спросил он.

Мулен пропустил без сожаления мимо себя строй фургонов нефтяной компании, потом включил мигающий красный свет и помчался по улицам так быстро, как позволяла оживленность движения.

У Латура все больше создавалось впечатление нереальности происходящего. Он позволил вести себя и смотрел на толпу на тротуарах. Никто не кричал, но все оборачивались, чтобы посмотреть на полицейскую машину и следили за ней глазами. В толпе женщины были так же молчаливы, как и мужчины. Даже ритм улицы изменился. Ударные инструменты в оркестре замолчали и была слышна лишь приглушенная мелодия смычковых.

Келли нервно ерзал на своем сидении.

– Мне хочется знать, дадут ли нам повернуть дело, как мы хотим?

– Этого я не знаю, – ответил шериф. – И я не могу сказать, что меня это очень беспокоит. Если бы ты видел эту бедную девчонку, избитую, заплаканную, совершенно голую, лежащую на полу домика, ты, может быть, думал по-другому.

– Как те три тогда, а?

– Еще хуже, если это возможно. У нее было внутреннее кровотечение.

Мулен затормозил и остановил полицейскую машину перед госпиталем нефтяной компании. Келли и Пренгл схватили за руки Латура и вытащили его из машины.

Доктор Уолкер, официальный полицейский врач и главный врач города, стоял перед дверями одной из комнат.

– Как она себя чувствует? – спросил Мулен.

– Она поправится, – ответил врач. Он презрительно посмотрел на Латура. – Но как мог мужчина довести до такого состояния женщину? Это мне непонятно.

Латур хотел протестовать против такого обвинения, но у него слишком пересохло в горле, чтобы он мог говорить.

– Сколько времени сможем мы говорить с ней? – спросил шериф Велич.

– Две или три минуты, – ответил врач, – но не больше, она сильно страдает.

– Он неслабо ее поранил, а?

– Да, немало, – согласился Уолкер.

Велич сделал знак головой обоим помощникам, которые конвоировали Латура, и они провели его в комнату, перед которой стоял доктор Уолкер.

Со старательно причесанными и заплетенными в косы волосами, казавшаяся еще более юной и маленькой, чем она выглядела на платформе, освещенной лампами, молодая вдова убитого человека неподвижно лежала в госпитальной кровати. Ее серые глаза были лишь щелками на ее покрасневшем опухшем лице. Ей сломали нос. Доктор Уолкер и хирургическая сестра только одни были в курсе событий, то есть ее ранений и повреждений. Тело Риты было покрыто простыней и Латур был очень доволен этим. Ни за что на свете он не хотел бы увидеть его.

Старый шериф снял шляпу и представился.

– Я шериф Велич, я знаю, как вы страдаете, миссис Лакоста, и постараюсь быть как можно более кратким. Но до этого времени, когда вы заснете, я бы очень хотел, чтобы вы ответили на несколько вопросов.

Безжизненным голосом Рита ответила:

– Я попробую.

– Вы знаете помощника шерифа Энди Латура?