Текст книги "И тени затмили свет"

А что мог сделать я? Лишь наблюдать за всем этим. Помочь? Но как? Я не знал. Боялся. Терялся. Мои знания были ни к чему. Почему? Потому что я никогда их не применял на практике. Не знал, как нужно поступать.

И вновь боялся. И вновь терялся…

– Жить будет, – широко улыбнулась Эсса. – Клем у нас крепкий орешек, так просто его не раскусишь.

Она вылила оставшуюся воду из бутылки на лицо парня, отчего тот резко очнулся и сел, чуть ли не столкнувшись лбом с подругой. Капли полетели в стороны, когда он тряхнул головой, точно стал собакой, и в панике огляделся, пока не понял, что уже всё прошло. Что землетрясение кончилось с теми жуткими голосами, обещавшими найти меня и облить кровью. Жуть.

– С вами всё в порядке? – в первую очередь спросил парень, даже не дав нам раскрыть рот. – Вы целы? Ничего не поранили? Не сломали?

– Эй, не торопись ты так, доктор Ватсон, – остановила его Эсса, положив ему руку на плечо. – Мы в порядке. Лучше бы позаботился о себе.

– А что не так со мной? – спросил Клем, однако в следующую секунду ответил на свой же вопрос, когда двумя пальцами коснулся лба. Он тут же отдёрнул руку и сморщился от боли. – Больно.

– Конечно, у тебя теперь шишка будет размером с гору, – усмехнулась девушка. – Только смотри, не сбей кого-нибудь.

– Тебя, к примеру?

– Хочешь добавки? – угрожающе спросила она, показав кулак.

– Ладно-ладно, я пошутил, – юноша вскинул руки, словно сдавался в плен, и невинно улыбнулся. – Что произошло? Опять землетрясение, что ли?

– Так оно и есть, – устало кивнул я. По коже до сих пор мурашки бегали от произошедшего.

– Не знаю, может, это показалось только мне, но… – Клем был не уверен в своих словах, его взгляд робко бегал по нашим лицам. – Мне кажется, эти землетрясения не совсем обычные. В них замешано нечто… Странное.

– Почему же? – холодно спросил его я, весь напрягаясь изнутри. Наши тревожные взгляды с Эссой встретились в надежде на то, что и он слышал эти жуткие слова.

– Извини, я не хотел об этом говорить… – он робко улыбнулся уголком губ и закинул руку за голову. – Но просто я кое-что заметил… Во время этих землетрясений становится так страшно, точно ты сейчас умрёшь и прекрасно знаешь об этом. Так жутко, противно и ужасно мне было только тогда, когда происходили эти стихийные бедствия. Словно это чем-то вызвано. Чем-то большим, чем просто землетрясением.

– Согласна с тобой, – Эсса задумчиво кивнула, неосознанно теребя пальцами кончик косички. – Я тоже это заметила, особенно сейчас. Потому что… Потому что я заплакала.

– Сама Эсса Киплинг заплакала? – удивился Клем с улыбкой на губах и посмотрел на меня. – И ты видел это, Трант?

– Скажу больше: это я её утешил, – с некоторой гордостью ответил я, ощущая приближающуюся волну приятных чувств и воспоминаний.

Я ожидал, что сейчас девушка начнёт махать кулаками и угрожать расправиться с нами, но вместо этого она смущённо перевела взгляд на меня, точно я раскрыл какую-то личную тайну. Нашу тайну. Тепло расплылось по всему телу быстрее, чем я осознал это. То, что тогда случилось. Между нами. Я её утешал так, словно она была маленьким ангелочком, случайно поранившим крыло, однако не хотевшим показывать свою слабость. Но показала. И это не сделало её слабее, не сломало её, не разозлило. Казалось, Эсса была счастлива, что именно я помог ей в тот момент.

Поразительно.

– Да?! – удивлению Клема не было предела. – Ты уверен? Может, тебе просто показалось?…

– Это тебе сейчас не покажется то, что я тебе нос сломаю, – перебила его девушка, однако в следующую секунду мягко улыбнулась. – Что было, то было. Но тогда я и вправду так была напугана, так боялась, что чуть ли не сошла с ума, – её передёрнуло от этой мысли. – Мне казалось, будто что-то вселилось в меня, какой-то жуткий страх, нечто такое, что не могло просто так возникнуть. И это реально странно. Землетрясение было не таким уж суперсильным, чтобы настолько напугать нас. Мне кажется, что здесь и вправду дело нечисто.

Они посмотрели на меня, ожидая моей реакции, но с таким видом, будто ждали от меня ещё и ответов на их вопросы. Конечно, я ведь такой умный. Но мне самому хотелось бы знать, что происходило в Сандерелисе, что за тёмные силы надвигались на него. Нечто странное, жуткое, мистическое? Да, так казалось на первый взгляд. Но лишь на первый. Как верный сторонник десептизма и как его создатель, я не мог так просто принять тот факт, что здесь было замешано нечто необычное. Уверен, всё это можно было объяснить научным языком, как бы ни казалось сначала это невозможным. Нужно лишь начать искать.

Этим, пожалуй, и займусь.

– Я постараюсь разобраться во всём этом, но только для того, чтобы убедить всех, что всё это можно объяснить с точки зрения науки, – холодно сказал я и встал. – Но сначала пойдёмте в больницу. Нам нужно спасти Харлана.

Клем и Эсса молча последовали за мной, каждый задумавшись над чем-то своим, пока девушка вдруг не начала новый разговор:

– И всё же я не понимаю, как отец так может жестоко относиться к своей жене и детям. Как он может поднять на них руку, ударить, избить до такого состояния, что один хочет покончить с собой, а второй лежит сейчас в коме. Это же просто ужасно! Мой отец никогда бы такого не сделал. Никогда. Он милейший, мягкий человек, который даже муху обидеть не может. Однако моя мама, может, не самый ласковый человек, но это только из-за того, что она потеряла свою сестру, единственную, кто у неё остался из семьи. Но в душе она такой же добрый человек, который готов помочь и вылечить любого. И я просто не представляю, как можно быть ровно противоположностью всего этого. Как можно быть настолько…

– Злым, – закончил за неё Клем с мрачным лицом. – Я тоже не представляю, как можно настолько низко пасть, чтобы даже не видеть этого, своего падения и ничтожества… Мой отец, наверное, был как раз из таких людей, раз он бросил свою семью после того, как узнал, что Нат инвалид. Но я его не особо знаю, поэтому грустить не о чем. Моя мама тоже не особо грустит, потому что она довольно легкомысленная и… пустая женщина, – ему было нелегко это признавать. – Много говорит, много смотрит глупых каналов, много сплетничает, но довольно добрая и заботливая, как и все женщины в Сандерелисе… Но даже так она не может быть настолько жестокой, как Етар. Он – самый настоящий монстр, как и Яанн. Два аморальных урода, которым лишь бы людей уничтожать если не физически, то морально.

– И ты даже не веришь в то, что Яанн может, к примеру, исправиться? – я задал этот вопрос даже раньше, чем осознал, что именно спросил.

И это меня удивило. То, что мне хотелось узнать. Почему я спросил именно это? Неужели я где-то в глубине души надеялся на это? Или хотел понять причины и смысл того, почему иногда Яанн так странно себя вёл, словно что-то не давало ему быть самим собой? Может, он и вправду хотел измениться, но пока не знал, как именно, с чего начать? Наверное, так оно и было. По крайней мере, хотелось на это надеяться. И знать бы ещё, почему.

Клем сначала удивлённо на меня посмотрел, как и Эсса, а затем не совсем твёрдо, как хотел бы, ответил:

– А зачем мне в это верить? Я ни разу не видел, чтобы он сделал что-то хорошее или попытался это сделать. Он всё время обижает моего брата, избивает Тиил, а теперь хочет довести до самоубийства Харлана… Конечно, хотелось бы, чтобы он прекратил это, чтобы больше никто не пострадал от его руки, но не думаю, что это возможно. Не в этой вселенной.

– Считаешь, что плохие, злые люди не могут исправиться? – не знаю, на что я надеялся и что хотел услышать.

– Могут, – Клем на мгновение нахмурился, окинув печальным взглядом Сандерелис, который, казалось, весь светился в лучах солнца. – Но для этого нужно стараться. Пытаться из-за всех сил. Но даже не это самое главное… Они должны хотеть этого. Без собственного желания они ничего не добьются, а станут лишь злее, как бешеные звери с бесконечным голодом и жаждой крови.

– Клем прав, – проронила Эсса и слабо улыбнулась, чтобы хоть как-то разогнать тучи над нашим разговором. – Как бы это ни было печально. А почему ты спрашиваешь, Эйнштейн? Я думала, ты это знаешь.

– Знаю, – спокойно согласился я, – но не поэтому спросил. Я представляю, как именно человек может так низко пасть. Моя мать… Она когда-то была раньше доброй, заботливой, как все матери. Но после первой ссоры с отцом, она разочаровалась в людях, в любви, во мне, в себе. Во всём. И она решила заглушить боль и настолько в этом преуспела, что стала равнодушной ко всему, что её окружает. После этого я жил в равнодушии каждый день, потому что папе было тоже всё равно на меня. Он просто такой же «пустой», как и все, и живёт в своём маленьком мирке, не замечая ничего вокруг. Но вчера… Мама проявила жестокость по отношению ко мне, схожую на ту, которую проявляет Етар. И я тут подумал… А может ли так получиться, чтобы она изменилась? Вновь стала прежней?

Когда я задал последние два вопроса, то понял, что уже знал на них ответ.

Нет.

Я ведь пытался. Напомнил маме о том, как раньше всё было хорошо, как мы счастливо жили, в радости и свете. А что ответила она? «Я была тогда глупой дурочкой. Ничего не знала о жизни, была ослеплена лживой любовью, видела весь мир через розовые очки». Скверно. Очень скверно получилось. Мне хотелось как лучше, хотелось выбраться их этого пыльного хлама, которому даже тараканам было наплевать, но мама, видимо, не хотела этого. Даже будет точнее, что не осозновала. Не понимала. И не желала понимать. Неужели она так и не изменится? Разве плохие люди не могли измениться? Неужели это невозможно?

– А я и не знал, – Клем с сочувствием посмотрел на меня, точно одним своим искренним взглядом мог уже помочь мне. – Я не знаю, хотелось бы надеяться, что твоя мама станет прежней, но насколько я понял, надеяться ты не любишь… Прости, может, я сейчас сморозил глупость, но я хочу добавить, что у тебя всегда есть мы. Да, мы не так долго знакомы и ещё начинаем свой путь дружбы, но я уверен, что даже сейчас ты можешь доверять нам.

– Спасибо тебе, – я улыбнулся, понимая, что парень был прав.

– Пока вы тут сопли не развели от трогательных речей нашего поэта, я спешу вам сообщить, что мы уже пришли, – усмехнулась Эсса, показывая рукой на белое здание больницы. – А чтобы как-то сгладить свою грубость, хочу сказать, что я согласна с Клемом.

Долгим, задумчивым взглядом она смотрела мне в глаза, точно решалась сказать мне что-то ещё, но так и не сделала этого. Развернувшись, она первая вошла в больницу, за ней потянулся Клем, а затем и я. Через десять минут мы уже стояли на четвёртом этаже в небольшом кабинете, в котором неприятно пахло таблетками и чем-то ещё таким же противным. Перед нами, сидя у кровати и ласково гладя руку своей матери, сидела маленькая, худенькая девочка с длинными до бёдер тёмно-коричневыми волосами, слегка кудрявые к низу. Чёлка, полностью закрывавшая брови, немного лезла в широко расставленные бледно-серые глаза, мелкие веснушки покрывали её печальное, маленькое личико, розовые губы, из-под которых выпирали два зуба, как у кролика, что-то беззвучно шептали, когда её нежные, тоненькие ручки ласкали кожу матери. Она обернулась на своей невероятно длинной шее и, радостно улыбнувшись, помчалась к Клему, через пару секунд уже обнимая его ноги.

– И тебе привет, малышка, – парень потрепал девочку по голове и достал из кармана брюк красный леденец. – Будешь?

– Но Яанн запретил мне есть сладкое… – она пугливо опустила глаза вниз и вся сжалась от страха.

– Но его ведь здесь нет, тем более ни я, ни мои друзья ничего ему не расскажут, правда? – он весело посмотрел на нас, на что я с Эссой согласно и дружно кивнули. – Вот видишь, не бойся.

Фарра, поколебавшись ещё секунду, всё же решила быстро взять лакомство и, как можно скорее развернув его, засунула себе в рот.

– Спасибо тебе! – счастливо запищала она, пока её робкий взгляд не уставился на нас. – Кто они?

– О, это Эсса, – Клем указал на свою подругу, – а это Трант. Он очень умный.

– Фавва, – невнятно представилась девчонка, поглощая леденец. – Зачем вы плишли?

– О, это очень важно для нас, – я решил вдруг проявить мягкость вместо привычного холода, когда заметил, как глаза моего одноклассника с болью поникли. – И это касается твоего брата, Харлана.

– Что с ним? – глаза малышки испуганно расширились.

– Он в большой беде, – Эсса присела на корточки и внимательно посмотрела на неё, поправив рукой её школьное платьице. – И нам нужна твоя помощь. Мы думаем, что ты сможешь нам помочь и спасти своего брата. Ты ведь хочешь стать для него героем, как он для тебя?

– Хочу! – воскликнула Фарра, а затем вдруг загрустила. – Это связано с тем, что он хочет умереть?

На несколько секунд в комнате повисла гробовая тишина, лишь пиликанье компьютера и треск ламп на потолке нарушали её. Но вокруг стало так тихо, словно настало затишье перед бурей. Затишье перед смертью. На мгновение я даже испугался, тысячи булавок впились в кожу от мурашек и леденящего душу ужаса, что это маленькая, хрупкая девочка знала, что её брат мог умереть. В свои-то десять лет.

– От-откуда ты знаешь? – Клем запнулся на слове и пристально глядел на Фарру.

Та начала плакать. Сначала медленно, не хотя, но затем дала волю обуревавшим, раздирающим сердце чувствам и прижалась к Эссе, которая начала её успокаивать и нежно гладить по голове.

– Он… Я видела, как он лежал в крови и что-то себе резал, – шептала малышка сквозь слёзы. – Он даже не дал мне ничего сказать или дать его успокоить. Я знаю, он любит меня, но тогда он накричал и сказал, чтобы я уходила и… Ничего никому не рассказывала. А я… Я не хочу… чтобы он умирал…

Она ещё пуще заплакала, зарываясь лицом в широкое плечо Эссы. Та всё ещё ласково утешала Фарру, гладила её по голове, обнимала, после чего встала с ней на руках и беспомощно посмотрела на нас.

– Нам нужно отвести её домой и покормить. Сегодня она уже нам ничем не поможет и лучше вообще к ней не приставать с вопросами о Харлане. Не стоит лишний раз причинять ей боль.

Клем ничего не ответил. Он был подавлен. Он умирал от боли и от угасающих надежд.

А я умирал от того, что не смог спасти чью-то жизнь.

XI: И поражение убило победу

Каждый малейший шаг на поле свободного мышления и лично формируемой жизни всегда завоевывается ценой духовных и физических мучений.

Фридрих Ницше

Идя по длинному коридору библиотеки, которая казалась пугающей в вечерней темноте, я всё крутил у себя в руках кулон солнца, подаренный мне Эссой.

Эсса…

Никто из девочек так не влиял на меня, как она. Я вообще не особо любил девочек, потому что считал, что они намного глупее, чем мальчики. Так мне казалось, но сейчас я был уже другого мнения. По крайней мере, теперь я знал, что не все девушки бывали «тупоголовыми разукрашенными курицами». Эсса была другой. В ней было что-то светлое, смешанное с чем-то тёмным. Я вспомнил, как она рассказывала, как расправится с Етаром, и как мне стало от этого не по себе. В этот момент я понял, что в ней было что-то такое пугающее не смотря на то, какой бы язвительной и добродушной она ни была. Но это не отталкивало меня. Наоборот, даже притягивало. Потому что так девушка казалась ещё более непростой, с особой изюминкой.

И мне это очень нравилось.

Неожиданно меня отвлёк шелест бумаги. Дойдя до длинного стола, за которым я недавно читал про квантовую физику, я заметил, что за ним сидела Тиил Марс. Она полностью погрузилась в работу, что-то попутно выписывая себе в тетрадь. Её кудри тёмно-коричневых смешно подрагивали, когда она крутила головой, чтобы что-то записать. На мгновение я подумал, что, может, не мешать ей и пойти домой, а не разбираться с этими землетрясениями и чем-то странным в городе, но всё же решил с ней поговорить. Может, узнаю чего нового.

– Привет, что читаешь? – я присел рядом с ней ии слегка прищурился от яркого света её лампы.

Тиил даже не показала того, что была удивлена меня видеть или испугалась того, что я неожиданно её отвлёк от дела. Она даже не сразу посмотрела на меня, лишь только когда что-то дописала ровным, чётким почерком себе в тетрадь, подняла на меня взгляд красно-карих глаз, которые в темноте ещё сильнее отливали алым.

– И тебе привет, Трант, – не понятно, рада ли была девушка видеть меня или ей всё равно. – Я вот тут разбираюсь с землетрясениями и историей города.

– Не поверишь, но я пришёл сюда по той же причине.

– И зачем же, позволь узнать? Ты же считаешь себя умным и знаешь, что нет ничего мистического, тогда зачем тебе во всём этом разбираться? – требовательно спросила Тиил, нахмурив брови.

– Мне самому интересно, прав ли я на самом деле или нет, – спокойно пожал я плечами. – Многие люди по-прежнему верят в парапсихологические феномены, но в среде серьезных ученых и мыслителей они в основном отвергаются. В принципе, такие же тенденции прослеживаются и в других случаях, когда мы пытаемся увязать человеческую природу с какими-то сверхъестественными свойствами. Положение Венеры на небе в день нашего рождения никак не влияет на наши амурные перспективы. Сознание порождается суммой взаимодействий частиц и сил, а не является неотъемлемым свойством мира. Не существует нематериальной души, которая могла бы жить после смерти тела. Смерть – это конец каждого из нас.

– И ты считаешь всё это верным? – скептически спросила она.

– Да, а почему бы и нет?

– Для человека, который считает себя невообразимым умником и чуть ли не вторым Эйнштейном, ты слишком самоуверен, тщеславен и глуп. И знаешь почему? Потому что настоящие умники никогда не делают каких-либо стопроцентных утверждений и выводов относительно того, в чем не могут быть уверены наверняка. Всё должно быть подкреплено неоспоримыми доказательствами, которых у тебя, конечно же, нет, зато собственных фантазий и умыслов целый вагон, – громко и чётко с острой ухмылкой произнесла Тиил, сопровождая свою тираду чёткими жестами, будто бы те были способны подкрепить правоту сказанных слов.

Она ненадолго перевела дыхание, пока я внимательно продолжал наблюдать, как в ней медленно начинало закипать возмущение, сопровождаемое бурным негодованием и даже толикой отвращения, которые она неумело пыталась замаскировать, приказывая себе успокоиться и не растрачивать столько эмоций на такого недостойного человека, как я. Забавно.

– Слишком много о себе думаешь, Трант. Не боишься, что в итоге окажешься с носом? Что все твои утверждения окажутся сущей неправдой и вздором? Представляешь, сколько людей возненавидят тебя пуще прежнего только за то, что именно из-за тебя в городе начался раздор интересов и мнений? – и снова зловещая ухмылка, которая в этот момент особенно начинала напоминать ту, что запомнилась мне на лице её брата, когда тот избивал несчастного Натаниэля. – Я бы на твоём месте боялась. И всё-таки не пытайся отрицать того, что многому нельзя дать разумного объяснения. Во всём заложено что-то мистическое и это факт. Пусть в городе и не парят драконы, к девочкам не прилетают крёстные феи и оборотни не воют на луну, но мистика всё равно есть. Просто она остаётся в тени, но это не говорит о том, что её не существует. Признай уже наконец, что десептизм – это ошибочная теория.

Несмотря на не самые приятные слова и доводы, которые совсем немного успели пошатнуть мою уверенность в себе и своих домыслах, Тиил показалась мне человеком, достойным уважения. Не потому, что она была готова высказать мне своё недовольство и несогласие, глядя прямо в глаза и при этом не скупясь на отборные нескончаемые оскорбления, а скорее от того, что она единственная, кто не просто поддерживал мои взгляды или же оспаривал, не подкрепляя своё мнение чем-то весомым, а была той, кто был готов указать мне на конкретную причину того, почему я мог заблуждаться. И я не мог не согласиться с ней в этом вопросе, однако подавать виду о своей солидарности с её словами тоже не намерен. Не так просто. Всё очень даже непросто.

Если уж я и ступил по этому пути, то так легко отказываться от своих слов теперь уже поздно, поэтому, вместо того, чтобы как следует утихомирить пыл девушки, я деланно натянул маску равнодушия, будто бы и вовсе не был заинтересован в её словах, тогда как был даже взбудоражен всем этим, точно у меня появился шанс выиграть кучу денег в покер. Видеть её гнев мне хотелось меньше всего, но сдавать позиции тоже был не вариант.

– Сколько бы мы ни заговаривали о существовании мистики и сколько бы раз я ни пытался тебе открыть глаза на ту правду, в которой есть наука, но не мистика, Тиил, всё не перестаю удивляться твоему рвению доказать мне обратное. И я не устану повторять, что никакой мистики не существует, а всё, что ты могла увидеть или услышать – это всего лишь нелепое стечение обстоятельств, которые показались тебе чем-то из ряда вон выходящего, но на самом деле, я более чем уверен, что всё объяснимо. Взять хотя бы в пример твои «мистические» голоса во время землетрясения. Ты вообще уверена, что слышала их? Что это не проделки разума? Не слуховые галлюцинации или так и вовсе твои мысли? На фоне стресса, шока и страха твой мозг был способен выдать абсолютно любую галлюцинацию. Или ты думаешь, что угрожающие слова о смерти и крови тебе нашептал какой-нибудь призрак? – с неприкрытой усмешкой сказал я, холодно улыбаясь ошарашенной и недовольной Тиил. До сих пор удивляюсь, как она ещё не посмела меня перебить, чтобы оспорить и возразить каждому произнесённому слову. – Я не спорю. У меня действительно нет никаких весомых доказательств, но ведь и у тебя их нет. Однако ты так же, как и я, не отступаешь и продолжаешь оспаривать моё мнение, точно также не подкрепляя его ничем значительным.

Ещё секунда – и я уже был готов к тому, что эта девушка вновь обрушит на меня поток грубых ругательств, но стоило девушке попытаться открыть рот, как она тут же его закрывала, смыкая слегка розоватые губы. Я видел по её лицу, сколько всего ей хотелось высказать мне прямо в лицо, но после минутной вспышки, во время которой ей наконец удалось проанализировать услышанные слова, мне даже удалось заметить, как она всерьёз над этим задумалась. Сама Тиил. Удивительно. Хотелось даже усмехнуться, но как только я подумал о том, чтобы мягко подвести наш диалог к его логичному завершению, Тиил немного отошла от своего транса и, нахмурившись, обратила взгляд горящих глаз в мою сторону.

– Я ведь не уточняла, что именно сказал тот голос, – нахмурившись, произнесла она заговорщеским голосом, пока я пытался осознать, какую же допустил оплошность. – Откуда ты узнал, что они говорили о смерти?

Теперь Тиил с подозрением оглядывала меня с ног до головы, будто бы сканируя и пытаясь отыскать то, что ранее не успела заметить. В безуспешных попытках придумать какую-нибудь более-менее внушительную и правдоподобную ложь я лишь разъярённо и громко втянул в лёгкие воздух, понимая, что неосознанно сам загнал себя в этот непроглядный тупик. И сейчас эта упрямая девочка была готова поймать меня с поличным, не давая никакого шанса на спасение или побег. Её лицо озарилось широкой, но далеко не дружелюбной улыбкой, которая больше была похожа на ехидный оскал победителя, ещё не успевшего вступить в бой, но уже заранее уверенного в своей победе.

Вот чёрт.

– Значит, ты тоже их слышал? – от прежних эмоций не осталось и следа, а на лице играла манящая и хитрая улыбка, которая мне казалась куда менее привлекательной и угрожающей, нежели ранее увиденный гнев и возмущение.

Не хотелось врать и оправдываться, но и признавать этого вслух тоже не было особого желания. Я представлял, что она скажет, если бы я ответил согласием, но моё молчание и без того говорило само за себя. Вот же дьявол. В этот момент я даже ненавидел себя. От бессилия оставалось только устало отвести взгляд в сторону, лишь бы не встречаться с глазами Тиил, ясно говорящих о том, что теперь мне уж точно не удастся выбраться из самодельного капкана.

– Ну раз так, – строго произнесла она, сцепляя пальцы в замок на столе с таким лицом, будто была учеником, доказывающим ошибку Эйнштейна. – Расскажешь тогда, умник, что думаешь? Чьи это были голоса? Откуда они появились? Почему мы вообще их услышали? Что подразумевалось под этими страшными словами? Ну где же твои логические и разумные объяснения? Где доводы, король десептизма? Или же ты просто скажешь, что мы с тобой всего лишь два сумасшедших подростка, которым это всё почудилось из-за обильного стресса в школе?

Тиил продолжала издеваться, придумывая более изощрённые вопросы и наслаждаясь моей растерянностью и неспособностью подобрать внятный ответ. Впервые в жизни я не готов был ответить. Даже не знал, что ответить. Поразительно. И девушка это прекрасно понимала, поэтому не останавливалась, продолжая надо мной насмехаться.

– Хм-м, – протяжно потянула она, наигранно делая вид, будто бы о чём-то задумалась, – а может быть, умник не такой уж и умник на самом деле? Может быть, он просто слишком сильно захотел почувствовать себя выше остальных, да так, что и сам не заметил, как всё это время находился вместе с ними на одном и том же уровне?

Мне уже откровенно начинало надоедать её детское желание поставить меня на место, поэтому я попытался собраться и взять в себя в руки, чтобы не доставлять ей столько удовольствия от этого отвратительного представления. Я тихо кашлянул и с невозмутимым видом собирался произнести то, что должно было уничтожить её пыл меня задавить. Прости, Тиил, но я сегодня не в том настроении, чтобы под кого-либо прогибаться. Пора бы уже начать давать отпор.

– Всё сказала или ещё что-нибудь хочешь добавить?

Усмешка на её лице сменилась открытой неприязнью, отчего я позволил себе немного ухмыльнуться внутри, чувствуя гордость за то, что хотя бы кому-то сумел дать сдачи, пусть и не физически, но ведь слова порой били больнее кулаков. Да я силач.

– Не хочу и не буду уворачиваться, – с некоторой усталостью в голосе произнёс я, замечая со стороны заинтересованность в своих словах. Она явно не ожидала того, что я так просто сдамся, но даже самые сильные и невозмутимые воины иногда устают от бесконечных кровопролитных битв. И каждый спор, хотя бы немного касающийся десептизма, а в особенности, если он разгорался между мной и Тиил, заставлял чувствовать себя выжатым, как лимон. Всё это уже изрядно начинало надоедать, ведь что-либо и кому-либо доказывать теперь было просто бесполезно, особенно, тем, кто даже не пытался прислушаться к моей точке зрения. – Да, я слышал эти голоса. Я не знаю, откуда они появились, почему только мы с тобой их услышали и с какой целью они были сказаны, но это ещё не говорит о том, что во всем этом может быть замешано что-то мистическое. И даже не пытайся спорить. Ни ты, ни я не знаем, что именно произошло в ту ночь, поэтому и говорить о чем-либо наверняка тоже не можем.

В этот раз Тиил покорно согласилась с моими словами, кивая в ответ и позволяя мне немного расслабиться, чтобы следом вздохнуть с облегчением. Как бы рьяно мы не защищали свои конкурирующие мнения и взгляды, отрицать факт того, что оба не имеем понятия, что тогда произошло и по какой причине мы услышали то, что услышали, нельзя. И я несусветно был рад, что она это понимала.

– Может быть, не только мы с тобой их слышали? – задумчиво с привычным хмурым лицом спросила девушка.

– Может, – хладнокровно произнёс я, сдержанно кивнув в ответ и пока не решаясь ей говорить об Эссе, – но нельзя ведь спрашивать у каждого встречного, слышал ли он угрозы о смерти во время землетрясения?

– У каждого встречного нет, но у близких знакомых вполне можно поинтересоваться, – продолжила она.

Если у Тиил и было много, так называемых, близких знакомых, то мой круг людей, которых можно было назвать таковыми, ограничивался лишь одним человеком в моём лице. Спрашивать родителей не было никакого желания. Уверен, что они сочли бы мои слова сущим бредом, даже не допуская мысли о том, что я говорил правду, а Клем и без того уже признался, что ни с чем подобным не сталкивался. Других людей из моего окружения спрашивать не стоило, ведь они по-настоящему могли посчитать меня сумасшедшим или заподозрить в чём-то неладном, а излишнее внимание совершенно ни к чему. И так уже успел нахвататься звёздной славы, благодаря десептизму.

– Что ж, теперь у тебя есть дело, которым можно заполнить оставшееся свободное время, поэтому не буду задерживать, – равнодушно сказал я.

Неимоверно хотелось поскорее закончить этот нелепый разговор, чтобы самому покопаться в этой истории, но Тиил категорично и довольно ясно давала понять, что после моего признания не собиралась так просто оставлять в покое. Она схватила резко рукав моего пальто, когда я уже собирался встать и пойти домой, чтобы как следует обдумать все события и выспаться перед завтрашним днём. Уверен, он будет такой же сложный, как и этот или вчерашний.

– Не торопись, умник, – сердито бросила она, не расцепляя пальцев, всё ещё удерживающих покладистую ткань. – Раз уж ты единственный, кто слышал те голоса, то и разбираться во всем этом придётся тоже вместе с тобой.

– Почему это? Боишься, что сама не справишься? – в такой же манере ответил я и слегка дернул рукой в сторону, желая дать понять, что пора бы уже перестать меня насильно удерживать возле себя.

Но Тиил упрямо проигнорировала моё неловкое движение, делая вид, будто бы ничего не заметила, но при этом я успел почувствовать, как её железная хватка немного ослабла, а пальчики совсем нежно повисли на грубом рукаве.

– Нет, – непоколебимо ответила она. – Просто искать ответы вдвоём всегда проще и намного удобнее. Если один что-то упустит из виду, то другой это обязательно заметит. Да и ко всему прочему, хоть ты и правда далеко не умник, но и не безнадёжный глупец, поэтому я думаю, что мы сработаемся.

– Тиил, – предупреждающе сказал я, совершенно не разделяя её энтузиазма объединять собственные силы ради одного дела. Я привык решать сложные задачки в одиночестве и делать этого с амбициозной и хмурой девчонкой, которая была младше меня ещё и на два года, никак не представлялось возможным. – У нас с тобой совершенно разные взгляды. Мы будем ругаться при любой удобной возможности, в особенности, если будем пытаться узнать природу того, что услышали. Ты будешь упорно доказывать то, что в этом замешана мистика и следует делать именно на это упор при выяснении реальных обстоятельств, а я, как всегда, буду говорить прямо противоположное. И такими темпами мы уж точно не подберёмся к разгадке, поэтому я предлагаю сейчас мирно разойтись и каждому пойти своей дорогой.