Текст книги "Хранители волшебства"

Я начала это объяснять, и Огго только кивнул – он уже и сам сообразил. Мы слышали, как ветер колотится о стены по ту сторону двери. А потом услышали, как он стих. Услышали грохот мебели и звон ножей и ложек, когда обломки утвари посыпались на пол. Настала тишина. Эта тишина была полна ярости.

– Он понял, что не поймал нас, – шепнула я. – Бежим!

И мы со всех ног помчались по бесконечным лестницам и коридорам. Мы не знали, куда бежать и куда унесло остальных, – бежали, и все. Я боялась, что нас выдаст топот по деревянным ступеням, но ветер то ли потерял нас, то ли бросил эту затею. Я посмотрела на бегущего рядом Огго и едва не рассмеялась. Ему в волосы ветром принесло какое-то пирожное, и он был весь в крошках. Тот еще принц! А он увидел мою улыбку, взял меня за руку, и после этого, должна сказать, мы побежали вдвое быстрее – мне волей-неволей пришлось поспевать за его длиннющими ногами.

Перо мы увидели одновременно. Оно лежало на полу перед нами – зеленое перышко Зеленослезки у тяжелой деревянной двери.

– Значит, всех занесло сюда, за дверь! – выдохнул Огго.

Наверное, я думала, что все они там, за дверью, в очередном кабинете мирового судьи или даже в темнице. Но, открыв дверь, мы очутились совершенно одни в красивом мощеном внутреннем дворике, окруженном белыми стенами дворца. Туда выходило несколько окон, все наглухо забранные ставнями. Посередине был узкий прямоугольник текучей воды, по углам которого торчали кипарисы, будто черные карандаши. В дальнем конце виднелось что-то вроде фонтана: высокая резная каменная стела, и с нее в проточный бассейн стекал мирно журчащий водопадик.

Здесь было так неожиданно спокойно, а мы так запыхались, перепугались и перемазались в пирожных, что я почувствовала себя святотатцем. Видимо, и Огго тоже: он дернулся обратно к двери. И тут мне в глаза ударил блик от ряби на воде.

– О боги! – ахнула я. – Еще одно перо Зеленослезки!

Перышко подпрыгивало на волнах у подножия водопада, и на него как раз упал солнечный луч.

Мы пробежали по кромке воды и посмотрели туда, где колыхалось перышко, под нависшую над нами стелу, всю покрытую резьбой – переплетением разных гибких проворных существ. Выше огромные полурыбы-полукони поддерживали статуи птицы, дракона, барса и крылатого быка – четырех хранителей нашего мира. А водопад вытекал из разинутой пасти огромной рыбы, которую держали хранители. Но перо, хоть вода и прибивала его к самому дну, все время всплывало и даже не намокало, вот что странно.

– Что оно здесь делает? – спросил Огго.

Я не знала. Мы обошли фонтан, как будто рассчитывали там найти разгадку. Но ничего не нашли и вернулись обратно к передней части. Я очень боялась за тетю Бек, отца и всех остальных. И меня охватило горькое отчаяние – я подозревала, что мы их не найдем.

Но тут что-то надавило мне сзади на ноги, а потом потерлось жилистым боком о коленки.

– Ой, Страхолюдина! – воскликнула я. – А я думала, тот жуткий ветер унес тебя!

Ответом мне было булькающее то ли мурчание, то ли шипение, такое шипение, которое ясно говорило: «Не дождетесь!» И мне сразу стало гораздо спокойнее.

– По-моему, он хочет, чтобы мы зашли в воду, – сказала я Огго, потому что Страхолюдина легонько подтолкнул меня к воде.

Огго спрыгнул в бассейн и подал мне руку. Вода оказалась ему чуть выше щиколоток, а мне – до середины икры. Мы подошли к перу, и Огго заткнул его за пояс. Это было у него уже четвертое. Но что же нам теперь делать? Непонятно. Мы оглядели покрытую рябью воду.

– Нет, их всех не могло сюда занести, – сказал Огго. – Были бы еще какие-нибудь следы. Вроде варенья по всей спине твоего платья, – ухмыльнулся он.

Представления не имею, как ему удалось найти что-то смешное в нашем бедственном положении. Я едва не напомнила ему, что регент его убьет, если узнает, что он здесь. Но сдержалась и лишь сердито посоветовала ему сунуть умную голову в фонтан, а то у него вся шевелюра в ошметках пирожного.

– Фу! – воскликнул он, пощупав волосы, и так и сделал.

– Тише! – испугалась я, когда он ойкнул от ледяной воды.

Огго с упреком взглянул на огромную рыбину:

– Вообще-то, такой здоровенный лосось мог бы оказать нам любезность и согреть воду!

– Откуда ты знаешь, что это лосось? – спросила я просто так, не ожидая ответа, потому что его слова заставили что-то у меня в голове встряхнуться, и я поняла, что перья здесь не просто так.

А что, если Зеленослезка не случайно их уронил? Может быть, он оставил их нарочно! Я задрала голову и посмотрела на поток воды, каскадом стекавший из рыбьей пасти.

– По-моему, эти перья – знаки. Зеленослезка показывает нам дорогу.

– Дорогу куда? – не понял Огго.

– А я откуда знаю? – Я вздохнула. – Я всего-навсего мудрица, да и то начинающая. Но придется мне подняться вверх по водопаду. Подсади-ка меня.

Огго помог мне опереться ногой о бегущего зайца.

Взбираться на самый верх было трудно и скользко, стела была раза в три выше Огго. На вид фонтан был очень красивый, но оказался весь покрыт толстым слоем намытой слизи. Будто взбираешься на гору лягушачьей икры. Вода то и дело плескала мне на голову, зато, надеюсь, смыла варенье с платья. Я подтягивалась на каменных хвостах и гривах, рогах и копытах. А наверху обхватила рукой шею барса и огляделась. Ничего особенного – тот же вид, только под другим углом. Да что я тут делаю, чего ради промокла до нитки, если здесь и поживиться нечем?

Я посмотрела в морду барсу и… Даже не знаю, не померещилось ли мне, но тогда я была готова дать слово, что солнце, блеснувшее в мокрых каменных глазах, окрасило их в сине-зеленый цвет, в точности как у Страхолюдины, и они скосились и заглянули мне за спину, в огромную рыбью пасть. По губе рыбины, гладкая, как атласная лента, вытекала вода, а дальше виднелись ступени, ведущие вниз, в темноту.

Я замахала Огго, показала на рыбину, чтобы втолковать, что я делаю, а потом забралась в пасть. Там было просторно, я почти что могла выпрямиться. Почти все это пространство занимала вода, перетекавшая через край. Но сбоку оставалась узкая скользкая полоска, и я пробралась по ней. Двигалась я медленно – чего доброго, упадешь, и тогда унесет водой и выбросит из пасти. Зато спускаться по лестнице оказалось легко и просто. Лестница была винтовая и уходила глубоко-глубоко. Я уже спустилась, наверное, гораздо ниже площади, но ступени по-прежнему было прекрасно видно в сероватом сумраке. Меня это должно было насторожить. Откуда взяться свету на такой глубине?

А потом на меня накатила такая всепоглощающая тоска по дому и Скарру, что мне пришлось даже постоять несколько мгновений, держась за холодные стены. До меня донесся запах моря – соленый, с привкусом ракушек и водорослей аромат, разлитый на Скарре повсюду, куда ни пойдешь. Я силой прогнала это чувство и двинулась дальше вниз. До моря далеко, откуда здесь взяться знакомому запаху?

Вскоре после этого лестница кончилась. А свет очень быстро стал таким ярким, что меня ненадолго ослепило, и я еле-еле разглядела комнату, похожую на пещеру, и человека, сидевшего посередине. На один безумный миг я приняла его за Огго. В его лице был намек на Огго. Но потом я увидела, насколько он старше Огго, – и, хуже того, увидела его ауру, мерзкую, пульсирующую, будто ядовитый ореол. Кого-то он мне напомнил, этот человек. Медузу? Нет. Морскую губку, которая ползает по дну, высматривает, выискивает и всасывает все, что ей нужно.

– Здравствуй, – сказал он приветливым голосом, от которого гасли все надежды.

Но я на него больше не смотрела. Рядом с ним на каменистой земле лежал теленок – скрученный веревками так беспощадно, что я даже не сразу поняла, кто это. Его поросшая ракушечником спина была завалена зеленовато-желтыми лентами водорослей, но сквозь клубки гнусных чар, которые привязывали его к земле, все равно виднелись маленькие синие крылья.

Теленок посмотрел на меня, и в его глазах я увидела тоску по смерти. И подумала: «Не надо, не надо, прошу тебя!» А потом я различила в его взгляде кое-что пострашнее. Теленок знал, что не умрет, сколько бы ни страдал, и я догадалась, что это крошечное беспомощное создание и есть Великий хранитель Востока, синекрылый бык. Как он дошел до такого?!

А тот человек улыбался. На нем была роскошная лиловая мантия и по перстню с бриллиантом на каждом пальце. А с шеи свисало столько золота, что Донал бы позавидовал.

– Только посмотрите, что принесло нам ветром, – сказал он по-прежнему приветливо, и я поняла, что это он наслал ветер нам на погибель.

Он всасывал все вокруг, и из него сочилась такая сила, что мне стало страшно. Это был великий чародей. Я подозревала, что колдовской ветер был для него парой пустяков. В жизни не видела такого могущественного волшебника.

– Что ты, Айлин, мы уже виделись, – проговорил он, словно прочитал мои мысли. – На Скарре, на совете у верховного короля Фарлейна – там были вы с тетушкой. Помнишь? В замке твоего дядюшки короля Кенига.

Я замотала головой. Как он мог туда попасть, на этот совет? Я же знала всех в комнате. Кроме, разумеется, прислужников короля, стоявших за его креслом. А после совета один из них сунул нам кошелек, в котором оказались камни вместо денег.

– Кто вы такой? – спросила я. Сама не ожидала, что голос у меня прозвучит так твердо. Я ничем не выдала, что внутри все тряслось от ужаса.

– Меня зовут Уолдо, – ответил он. – Регент Уолдо.

Тут позади раздались торопливые шаги, и в просторную пещеру выскочил Огго.

– Ты как?.. – встревоженно спросил он.

Я предостерегла его, пока не поздно:

– Регент Уолдо, это слуга принца Ивара, его зовут Огго.

Глава пятнадцатая

Уолдо рассказал нам все, что нам хотелось узнать. От и до, да так подробно, что мы понимали, что едва ли доживем до того времени, когда сможем поделиться этим с кем-то еще. И пока он говорил, теленок дрожал от холода, то есть это мне сначала так показалось.

– Знаете, мои хорошие, – начал Уолдо, как будто рассказывал маленьким детям сказку на ночь, – нам, бедным старым логрийцам, нужно было положить конец войне, которую вели с нами остальные острова Халдии. Ведь нам вот-вот грозило поражение. И тогда я обратился к нашему великому защитнику, владыке Востока, синекрылому быку, и после некоторых уговоров он согласился, что надо построить преграду, чтобы не пропускать вас.

– А как вы его уговаривали? – спросила я.

– Ну, мы сказали ему правду, – с невинным видом отвечал Уолдо. – Мы, логрийцы, проигрывали войну, поскольку остальные три хранителя, владыки Запада, Юга и Севера, помогали в бою Скарру, Бернике и Галлису.

– Да тут ни слова правды, – сказала я.

Огго пихнул меня в бок – мол, осторожнее, не надо злить Уолдо, – но я не могла сдержаться. Мне было до слез жалко теленка, и я продолжала:

– Чтобы заставить хранителя поверить в подобное, нужна извращенная магия.

Уолдо сделал оскорбленное лицо:

– Айлин, дитя мое! Как ты могла подумать такое? Не зря мне говорили, что твоя подозрительность граничит с невоспитанностью!

Он едва не застал меня врасплох, едва не отвлек, едва не заставил задуматься, кто это говорил ему обо мне, – да какая мне разница? Он такой могущественный чародей, что мне нельзя расслабляться ни на миг, иначе нам нечего и мечтать выбраться отсюда живыми.

На помощь мне подоспел Огго.

– А король тоже считал, что надо воздвигнуть преграду? – встрял он.

Уолдо ответил ему резким взглядом:

– Королю грозило поражение в войне.

– А может, это вы нарочно подстроили так, чтобы ему грозило поражение? – уточнила я.

Это была просто догадка, но я сразу поняла, что попала в цель, по тому, как Уолдо погрозил мне пальцем, унизанным самоцветами, и произнес:

– Айлин! Такая маленькая – и сколько злобы! Предать собственного брата? Нет-нет, Логра была истерзана войной, и король попросил меня о помощи. И я, как любящий брат… – Он умолк и улыбнулся мне такой улыбочкой, что у кого хочешь кусок неделю в горло не полез бы, а потом продолжил: – И я положил конец войне, воздвигнув преграду. Но увы, потеряв сына, король занедужил от горя и больше не мог разумно править. – Регент вздохнул – омерзительный получился вздох, Уолдо даже не пытался изобразить искренность, – и добавил: – Вот и пришлось взять дело в свои руки, как мне это ни претило.

Рот у Огго превратился в прямую черточку, как всегда, когда он сдерживает слова и чувства.

Я сказала:

– Вы же, наверное, тоже огорчились. Ведь вы дядя его сына. И это вы были приставлены к нему, когда его оставили на Скарре, правда?

– Ужасная трагедия! – У регента на все мои вопросы был готов ответ. – Король сказал, что преграду следует воздвигнуть, только если не останется другого выхода, и отправил меня на Скарр для последних переговоров о мире. Никогда не прощу себе, что взял с собой малютку-принца в знак доброй воли!

При этих словах Уолдо только что не подмигнул мне, честное слово, и меня осенило, что он нарочно бросил Огго на Скарре. Навсегда оставить Огго за преградой – это тоже входило в планы Уолдо, который хотел уничтожить отца Огго, короля, и захватить власть над Логрой. Понятно, почему Люселла говорила, что Уолдо не должен узнать про Огго. Получается, Огго – законный наследник. Уолдо скорее убьет его, чем отдаст Логру и все свои сокровища.

Уолдо опять омерзительно вздохнул:

– Такой своенравный малютка! Улизнул от меня в тот самый миг, когда остальные халдийцы отвергли мою мольбу о мире, и я потерял его. Мне волей-неволей пришлось воздвигнуть преграду и оставить ребенка на Скарре. – Он печально пожал плечами. – Что поделаешь.

– Вы маг, – сказала я. – Неужели вы при всех своих талантах не осилили простенького заклятия поиска? Вы бы в два счета нашли мальчика.

От этого Огго еле заметно улыбнулся, и это меня порадовало. Очень уж угрюмый был у него вид.

А Уолдо только горестно покачал головой:

– Как можно, Айлин? Вылитая тетя Бек. Сплошные резкости!

– Отлично, – сказала я.

Но при мысли о тете Бек у меня екнуло сердце. Она бы управилась с этим человеком куда лучше моего. Я не решалась спросить, что он сделал с ней и со всеми остальными, боялась услышать ответ. Он улыбнулся. Меня тошнило от этой его улыбки: он будто пробовал тебя на вкус. И я так его боялась, что мысли путались, так что пришлось успокоиться усилием воли. Я вспомнила запах моря, который донесся до меня, и водоросли, которыми был завален теленок, и мне пришла в голову жуткая мысль.

– А как вы создали преграду? – спросила я. – На это требуется много волшебства. Вы что, воздвигли ее за счет силы крылатого быка?

Уолдо захлопал в ладоши, будто восхищался мной:

– Умница Айлин! Именно так я и поступил! Он согласился стать преградой, и это, естественно, и сделало ее непреодолимой. Более того, он согласился оставаться преградой, пока я не сообщу ему, что война закончена и Логре больше не грозят нападения халдийцев и их хранителей. Мы полагали, что для этого хватит недели, не больше, но время шло. Жилось нам хорошо. Народ был на моей стороне. У моих подданных почему-то сложилось впечатление, будто халдийцы похитили нашего малютку – принца Хьюго и держат его в заложниках, а потом воздвигли преграду. – Уолдо пожал плечами, брякнули золотые ожерелья. – К чему что-то менять?

У меня заболело сердце, так было жалко бедного быка. Я представила себе, как он лежит, погребенный под горами воды, и держит исполинскую стену, – пленник собственного договора с Уолдо.

Уолдо шлепнул теленка по боку, тот дернулся.

– Только у бедняжки совсем иссякли силы, видите?

Круглое лицо Уолдо внезапно вспыхнуло от гнева.

– Он мог бы преспокойно держать преграду, если бы не вмешались остальные трое хранителей. Помешать строительству преграды они не могли. Хранитель не может обращать свою силу непосредственно против другого хранителя, но эти трое сговорились и все-таки включили дополнительное условие, что преграда падет, если ее пересечет мудрица в сопровождении представителей каждого из островов. Тогда мне это было не по душе, но получилось просто прекрасно. Теперь, когда вы здесь, я могу покончить с вами, мятежниками, одним махом.

Он все болтал и болтал, хвастался и засасывал все вокруг, и тут я обнаружила, что, если прикрыть глаза, станет видно, как он всасывает силу. Я различила, как она истекает из теленка, будто кровь, и вливается в Уолдо. А теленок таял на глазах. Он успел уменьшиться даже за то время, которое я пробыла в пещере, как будто Уолдо пожирал несчастное создание заживо. Чтобы одолеть нас, Уолдо задействовал самое мощное волшебство на свете. В мире нет ничего сильнее хранителя. Мне захотелось плакать.

Огго спросил, что это был за туннель в воздухе, через который похитили Аласдера и моего отца. Но Уолдо поднялся, чтобы уйти. Когда он встал, даже лиловая мантия не смогла скрыть, что он полноват и приземист, хотя отчасти занавесила дурацкий трон, на котором он, оказывается, сидел: на сиденье была подложена кипа подушек, чтобы Уолдо казался выше.

– Мы знали, что на Скарре практикуют колдовство особого рода, – бросил он.

– Тетя Бек, – кивнула я.

Он бросил на меня взгляд, в котором вроде бы мелькнула даже жалость.

– Нет, не Бек, кто-то другой, – рассеянно ответил он. – Я не мог допустить, чтобы они придумали, как отомстить нам за преграду. А для этого мне нужен был бесценный заложник, такой же бесценный, как наш обожаемый принц Хьюго, которого, по убеждению логрийцев, захватили жители Скарра. – И он ядовито улыбнулся Огго – у меня душа ушла в пятки. По этой короткой улыбке стало ясно, что регент прекрасно понимает, кто такой Огго. – Пришлось потрудиться, но этот туннель оказался нам с Мевенной очень кстати.

Я не удивилась, что Мевенна в этом замешана. Все сходилось. Огго тоже не удивился. Только еще сильнее помрачнел.

– Наверное, она помогла похитить Аласдера, потому что хотела, чтобы после смерти короля Фарлейна верховным королем Халдии стал ее сын Донал?

Уолдо уже очутился на другом конце просторной пещеры.

– После или даже до, – ответил он. – А когда она пожертвовала своим младшеньким, скудоумным Иваром, королевская чета доказала свою непоколебимую верность Халдие. Вне всяких подозрений. Я настоял на этом, пообещав в ответ, что добьюсь для Донала трона верховного короля. Но истинным правителем Халдии останусь, разумеется, я и только я. – Он поиграл золотыми цепями на шее. – Ох, и повеселюсь же я.

По жестоким глазам Уолдо я поняла, что он собирается убить нас прямо сейчас.

– Простите меня, мои хорошие, – проговорил он. – Мне пора идти, казни ждут. Публичные. – Он помахал рукой, как будто приглашал нас следовать за ним.

Но нет. От каменной стены откололся кусок размером с дверь и послушно подкатился к регенту. Тот вышел в открывшийся проем, и стена сомкнулась за ним.

– Быстрей! – завопила я.

Но Огго уже мчался вверх по лестнице, по которой мы пришли. И очень скоро вернулся.

– Он замуровал рыбью пасть. Нам не выбраться.

Я села на дурацкий трон, потому что ноги у меня дрожали и подкашивались. Мы попали в ловушку, нас бросили умирать.

Огго уверенно сказал:

– Бек нас обязательно разыщет, и твой отец тоже, у них волшебства сколько угодно, особенно вместе. Они придут.

Я объяснила, что они и сами освободиться не смогут, не то что нас вызволить, и лицо у него стало еще мрачнее. Теленок давал Уолдо столько сил, что он мог одолеть кого угодно. Их казнят, и они даже не узнают, что стало с нами.

Тогда Огго попытался развязать теленка, но веревки ни за что не поддавались, даже когда он рубил их мечом. Беднягу сковали собственной силой. Отпустить его мог только сам Уолдо, а он никогда этого не сделает.

– Хорошо хоть не оставил нас впотьмах. – Я напустила на себя бодрый вид. – А мы, конечно, что-нибудь придумаем.

Получилось неубедительно. Еще бы. У меня не было ни одной дельной мысли.

Огго ответил мне легкой вежливой улыбкой, и я поняла, что ему прекрасно известно, что в голове у меня пусто. Он подошел, сел на пол у моих ног, бережно поправив четыре перышка Зеленослезки за поясом, и проговорил успокоительно:

– Конечно, ты что-нибудь придумаешь.

Я подумала о вешках, которые оставил нам Зеленослезка по пути сюда.

– Не для того же он привел нас в это подземелье, чтобы нас похоронили заживо. И откуда этот свет? Уолдо не стал бы думать о нашем удобстве. Этот свет создает для нас кто-то другой.

– Куда ты смотришь? – Голос Огго донесся до меня словно бы издалека.

Я смотрела на поток волшебной силы, который бежал по полу от дрожащего теленка за каменную стену, за которой скрылся Уолдо. Если прикрыть глаза и вглядеться как следует, становилось видно, что от этого потока отделялись крошечные мерцающие клочки и разбивались на еще более крошечные хлопья света, которые плавали в темноте и освещали пещеру.

– Это теленок, – сказала я. – Он нам светит. У него совсем не осталось сил, но он нам помогает!

Огго взволнованно вскочил:

– Да, вижу! Уолдо выдал себя, когда сказал, что хранитель не может направить свою силу против другого хранителя. Это значит, что другие хранители не могут бороться с ним и освободить крылатого быка, потому что Уолдо полон его хранительской силы, но они сделают все что угодно, лишь бы помочь в этом тебе.

– Мне? – пропищала я. – Да как я…

– Слушай, только не заводи старую песню «Ах, я бездарная шмакодявка»! – Огго всерьез рассердился. – Вспомни, как обрадовался тебе Страхолюдина, когда мы объявились в Краю Одиноких. Вспомни, Госпожа сказала, что у тебя настоящий дар! Даже Уолдо и тот только что проболтался, что на Скарре есть особое волшебство, и он вынужден был мешать ему сломать преграду! Он имел в виду тебя! И бесценный заложник, которого он захватил, – это же не принц Аласдер, а твой отец, чтобы связать тебя по рукам и ногам! Хорошо, что ты сама не сообразила, а то мы бы ни за что сюда не добрались. – Огго нахмурился. – Вот чего я не понимаю – так это зачем Уолдо бросил меня на Скарре. Почему он меня просто не убил, не убрал с дороги навсегда?

– Из-за быка, – вяло отозвалась я. – Он тебя защищал, а теперь не может.

Огго победоносно взглянул на меня:

– Вот видишь, какая ты! Сама не догадываешься, сколько всего знаешь! – Он скрестил руки на груди и встал передо мной во весь рост. – Давай начинай, – сказал он твердо. – Освободи быка, пока Уолдо всех не перебил. А я тебе помогу, только скажи, чего хочешь!

По-моему, я в жизни не чувствовала себя такой дурой. Чтобы потянуть время, я подошла и поставила ноги в поток силы и стала смотреть, как она перетекает через мои башмаки, словно густая жидкость или самый тонкий на свете шелк. И я ее слышала. Она тихонько жужжала и рокотала, будто пчелиный рой или далекая гроза. Мне сразу вспомнился гимн мудриц: «Я – громыханье бычьих рогов!» И тут я задумалась об остальных строчках гимна.

Огго говорит, что я тогда стояла и думала несколько минут напролет. Мысли перескакивали от одной строчки гимна к другой: «Я – по реке лососиный прыжок… Я – над долиной пение птиц… Хитрость кошачья тоже во мне… И пламя, что крылья дракону дает, и всех их на помощь себе призову…»

Я опустилась на колени возле теленка и сняла с его мокрой спины плети водорослей.

– О Золотой, – сказала я, – о владыка Востока, давай вернем тебе твое волшебство. Я не хранитель, но у меня тоже есть кое-какая сила. Помоги мне, если получится.

Поначалу вообще ничего не получилось, и я едва не поверила, что и не получится.

Огго все твердил:

– Не сдавайся. Не сдавайся. Что ты делаешь?

Было бы ужасно трудно одновременно и сосредоточиться, и объяснить ему, что я пытаюсь обратить поток силы вспять, забрать ее у регента Уолдо и вернуть теленку. Да и вообще это было как-то надуманно и неправдоподобно. Мысленно я все налегала и налегала, но волшебная сила только растягивалась, будто хорошее тесто, или протекала у меня сквозь пальцы.

Поэтому я не стала ничего объяснять, а просто спросила:

– А ты знал, что ты сын короля и наследник логрийского престола?

– Сначала да. А через некоторое время я решил, что это я сам сочинил себе сказочку, чтобы утешаться, когда все дразнили меня Огром из Логры. Но мне, конечно, хотелось, чтобы это было правдой. Кто-то из детей из замка сказал мне, что замковый колодец исполняет желания и если загадать желание в полнолуние…

– Огго, ты чудо! – воскликнула я. – Вот что надо сделать!

– Рад помочь. А что ты надумала?

Я мысленно построила огромный ворот, вроде колодезного, на который наматывают веревку, чтобы поднимать и опускать ведро, и поставила его в поток волшебной силы. И та жадно обвила ворот – в точности как сделал бы Уолдо. А я поймала ее, накрутила на ворот, чтобы закрепить, и повернула рукоять, как будто доставала ведро колодезной воды. Ручка подалась не сразу, но я налегла. Было тяжело, словно я поднимала ведро с камнями, но я налегала и налегала, пока вся не взмокла.

Тут я услышала, как Огго шепотом зовет меня. Он показывал на теленка. Теленок больше не дрожал, а клубки черной магии, которая приковывала его к земле, корчились и съеживались, будто горящая шерсть. И вдруг теленок весь подался вперед, лег на грудь, подобрал передние копыта и, с трудом оттолкнувшись, встал на дрожащие ноги. Я накручивала силу все быстрее, все упорнее, и вот на лбу у теленка пробилась звездочка золотых кудрей, а между ушей показались крошечные пупырышки – зачатки блестящих черных рогов. Бычок медленно повел головой и посмотрел на меня с такой жаждой жизни, что я улыбнулась – и налегла еще сильней. Крылышки расправились, лазоревый цвет сгустился, они покрылись не чешуей и не перьями, а чем-то похожим и на то и на другое. А я мысленно налегала и налегала на рукоять, и бык рос и рос.

Он стал уже в два раза больше, когда волшебная сила разом высвободилась. Рукоять вырвалась у меня из рук и бешено закрутилась все быстрее и быстрее – это волшебство хлынуло обратно в быка, а он продолжал расти.

Огго помог мне встать и похлопал по спине. Я прямо разулыбалась, так была довольна. И мы бы пустились в пляс, чтобы отпраздновать успех, но тут я заметила, что с лестницы, по которой мы пришли, в пещеру льется вода и растекается по полу прямо к нам. И не просто льется, а прямо хлещет. Наверное, когда Уолдо замуровал рыбью пасть, то перекрыл источник, и воде некуда было деваться – когда пасть переполнилась, она потекла вниз, к нам. И хлынула в пещеру. Теперь мы утонем.

Я так разозлилась при мысли о том, что все наши труды пойдут насмарку, что меня переполнила бешеная сила – аж ребра хрустнули. Я бросилась к стене, к тому месту, куда вышел Уолдо, и заорала на камень, чтобы открылся. И он открылся. Я так оторопела, что с размаху села прямо в воду, и Огго пришлось меня окликнуть, чтобы сдвинуть с места. Я думала, что он идет за мной, но когда обернулась в проеме, то увидела, что он так и стоит возле бычка, который дорос ему уже до груди.

– Я побуду здесь, с хранителем Логры! – крикнул он. – Мы друг друга в обиду не дадим! – Вода уже залила его башмаки, но он улыбнулся и махнул мне – иди, мол. – Да и дверь, которую ты проделала, Айлин, нам не очень подходит.

Мне было прямо нож острый оставлять их в пещере. И если бы меня не гнал вперед неукротимый гнев, я бы их не бросила. Но когда я выскочила в проход и уткнулась носом в рыхлую землю, мне стало ясно, что имел в виду Огго, когда говорил про дверь. Земля была холодная, но мягкая и легко поддалась, когда я рванулась вверх сквозь нее. Это было все равно как взбираться по лестнице с осыпающимися ступенями. Потом я стукнулась головой в потолок. Мой гнев расколол его. Оказалось, это пол, а не потолок, потому что я попала в темную спальню, где не было ничего, кроме большой кровати под балдахином. На подушках лежал, откинувшись, исхудалый человек с добрым лицом, весь укутанный в шали, и пытался читать при свете жалкой лампы. Он удивленно посмотрел на меня.

– Извините, – выдохнула я.

Ничего лучше у меня не придумалось под этим удивленным взглядом в полумраке. Прекрасная, должно быть, была картина: мокрое платье, перемазанное землей, растрепанные грязные волосы.

– Так обычно появляется мой брат Уолдо, – сказал человек в постели. – Но вы явно не он. Кто вы?

– Ой! – ахнула я. – Вы король, да?

– Я был королем, – мягко ответил он. – Но теперь я очень болен и не могу править.

– Ничего подобного! – рявкнула я. Наверное, я и вправду становлюсь похожа на тетю Бек. – Просто вы так считаете! Дайте я посмотрю на вас как следует!

Я подбежала к окнам и по очереди распахнула все ставни.

– Не надо! – закричал король. – Уолдо говорит, свет убьет меня!

– Врет! – бросила я и распахнула ставни на последнем окне.

Король заморгал от хлынувшего в комнату света.

– Глядите! – выдохнула я. – Солнце! И вы здоровы как конь! Но в каком вы состоянии – это же ужас! Да вас сейчас расплющит болезненными чарами!

Я бросилась к балдахину и вцепилась в него. Он был весь пропитан заклятиями, которые нависли над королем бурыми комковатыми нитями, будто грязная, плохо спряденная шерсть.

– Какая вы решительная девица, – заметил король, когда балдахин вместе с чарами свалился на пол вокруг кровати.

– Простите, – ответила я. – Это у меня только сегодня, я имею в виду решительность, и я еще не соразмеряю свою силу.

Он еле заметно улыбнулся:

– Как видно, вам ее не занимать.

Мне оставалось лишь уповать на то, что занимать действительно не придется.

– Вставайте, ваше величество! – приказала я, и король шатко выпрямился в постели. – Перепрыгните через балдахин.

– Прыгать?! – Он с сомнением поглядел на чары через край кровати.

– Да ладно вам! Прыгайте! – подбодрила я его и взяла под локоть.

Этого делать не стоило. Король легко перемахнул через гнусные чары, и они вздыбились и обожгли мне правую руку, да так, что кожа зашипела и задымилась. Уолдо был могучим чародеем даже без бычьего волшебства, с ним приходилось считаться. Я произнесла гасильное заклятие Риса, и пламя потухло, превратившись в струйку едкого пара. Я разозлилась вдвое сильнее.

Король предложил мне одну из своих шалей, чтобы перевязать руку, но мне было некогда.

– Где тут проводят публичные казни? – нетерпеливо спросила я.

– Их у нас не бывает, но раньше казнили на площади сразу за воротами дворца.

Я кинулась к двери, но остановилась, представив себе Огго, – он, наверное, уже по пояс в воде. Его отец был так печален, так сломлен горем, что я решила взять на себя ответственность и вселить в него надежду.

– Хьюго здесь, – сказала я.

Лицо его все засветилось – а я бросилась бежать.

Помню, что бежала я широкими зигзагами, отчего у меня немного закружилась голова и я несколько одурела, но потом обнаружила, что это было верное решение. Я умудрилась обойти толпы, которые текли по лестницам, чтобы посмотреть казнь на площади. Поэтому я не опоздала.