Текст книги "Стрекоза в янтаре"

– Я, мадонна? Но боже мой, чем же я вас обидел?

– Мало того что меня прохватил чудовищный понос на глазах тридцати с лишним человек, мало того что я решила, будто у меня выкидыш, и чуть ли не до смерти перепугала бедного моего мужа…

– Ах, так ваш муж тоже был там?

Тут мэтр Раймон уже не на шутку разволновался.

– Да, был, – уверила я его.

Мне стоило немалого труда уговорить Джейми не вламываться вместе со мной в лавку мэтра Раймона, чтобы силой выбить из него необходимую нам информацию. Я убедила подождать меня на улице, в карете.

– Но вы же не умерли, мадонна, – заметил торговец снадобьями.

Бровей как таковых у него не было, но он умудрился пошевелить участком кожи над глазами, отчего на широком лбу собрались морщины.

– А ведь вполне могли, заметьте себе…

В суматохе той сумбурной ночи у меня как-то вылетело из головы это обстоятельство.

– Так, значит, то была вовсе не шутка или недоразумение? – слабым голосом спросила я. – Кто-то действительно хотел отравить меня и не умерла я только потому, что у вас были сомнения?

– Возможно, вовсе не мои сомнения были тому причиной и помогли вам выжить, мадонна. Возможно, это все же была шутка или недоразумение. Кроме того, уверен, что горький жостер можно приобрести не только в моей лавке. Не далее как в прошлом месяце я продал это средство двум лицам, причем и тот и другой просили совсем иное…

– Понимаю.

Глубоко вздохнув, я вытерла перчаткой выступивший на лбу пот.

– Итак, у нас имеются два потенциальных отравителя, именно за этим мы сюда и явились. Кто они? – без обиняков спросила я. – Ведь в следующий раз они могут купить зелье у кого-то другого, кто не так совестлив.

Он кивнул; широкий лягушачий рот искривился.

– Вполне возможно, мадонна. Впрочем, не думаю, что моя информация сможет вам помочь. Это были слуги, и действовали они, повинуясь приказам своих господ. Служанка виконтессы де Рамбо, а второго человека я не знал.

Я нервно забарабанила пальцами по прилавку. Единственным человеком, который мне угрожал, был граф Сен-Жермен. Неужто он нанял анонимного слугу приобрести для него яд, чтобы подложить мне его в бокал? Что ж, учитывая нашу встречу в Версале, это вполне возможно. Бокалы с вином разносили на подносах слуги. Сам граф не приближался ко мне и на расстояние вытянутой руки, но разве так уж сложно подкупить кого-то из дворцовых слуг, чтобы подсунуть мне нужный бокал?

Раймон не сводил с меня любопытных глазок.

– Могу ли я спросить, мадонна, не совершали ли вы какого-либо опрометчивого шага, могущего раздражить виконтессу? Она очень ревнива и не однажды прибегала к моей помощи, чтобы расправиться с соперницей. Хотя, как правило, эти приступы ревности у нее скоротечны. У виконтессы, знаете ли, ушки всегда на макушке, и вскоре появляется новая соперница, способная вытеснить из мыслей предыдущую.

Я села без приглашения.

– Рамбо? – спросила я, стараясь вспомнить.

Наконец в памяти всплыл смутный образ. Постепенно он становился все отчетливее, и перед глазами возник напомаженный и разодетый в пух и прах господин с круглым живым лицом.

– Ах Рамбо! – воскликнула я. – Ну конечно же! Я встречала этого человека, но дело кончилось тем, что пришлось влепить ему пощечину веером. Он укусил меня за палец на ноге.

– Что ж, одного этого достаточно, чтобы привести виконтессу в дурное расположение духа, – заметил мэтр Раймон. – А раз так, уверяю вас, дальше можете жить совершенно спокойно.

– Благодарю, – сухо ответила я. – Но что, если это вовсе не виконтесса?

Какое-то время аптекарь колебался; и без того маленькие глазки совсем сощурились в лучах утреннего солнца, проникающего сквозь оконные стекла. Словно что-то решив для себя, он поднялся и направился к каменному столу, на котором кипели снадобья, сделав мне знак следовать за ним:

– Прошу вас, пожалуйста, сюда, мадонна. Хочу показать вам кое-что.

К моему изумлению, он вдруг нырнул под стол и исчез. И не возвращался довольно долго, так что я нагнулась и стала всматриваться. Там, посредине, тлели окруженные решеткой угли, однако по обе стороны от жаровни оставалось достаточно места. А в стене, к которой был придвинут стол, зияло темное отверстие.

Я подобрала юбки и без долгих колебаний нырнула под стол вслед за Раймоном.

За стеной оказалась еще одна комната, совсем маленькая. Глядя на дом снаружи, никто не догадался бы о ее существовании.

Две стены сплошь занимали полки. На них, безупречно чистых и вытертых от пыли, были расставлены черепа каких-то животных. Сперва это зрелище заставило меня вздрогнуть и отшатнуться: из темноты взирали пустые глазницы, острые зубы скалились в приветственной усмешке.

Тут я разглядела мэтра Раймона: он стоял сгорбившись у одной из полок, напоминая при этом один из своих экспонатов. Я увидела, как, поймав мой взгляд, он нервно вскинул руку, видимо опасаясь, что я сейчас или закричу, или же наброшусь на него от страха. Но мне доводилось видеть зрелища и похлеще, чем ряды чисто выскобленных полок, уставленных костями, а потому кричать я не стала, а просто приблизилась, чтобы рассмотреть все как следует.

Чего только тут у него не было!.. Крошечные черепа летучей и простой мыши и землеройки с почти прозрачными косточками и мелкими острыми, как булавки, кровожадно оскаленными зубками. Черепа лошадей, от огромного першерона с массивными и изогнутыми, точно турецкая сабля, челюстями – такими можно было раздробить целый отряд филистимлян – до ослиных черепов, упрямо повторяющих в миниатюре все их очертания.

Они были по-своему привлекательны, даже красивы, каждый нес отпечаток самой сути своего владельца, словно до сих пор очертания этих выбеленных временем костей хранили в себе намек на плоть и шерсть, некогда покрывавшие их.

Протянув руку, я дотронулась до одного из черепов. Вопреки ожиданиям кость оказалась на ощупь вовсе не холодной, но какой-то странно нейтральной, точно дух покинувшего ее тепла все еще витал где-то поблизости.

Доводилось мне видеть и человеческие останки, но хранились они далеко не в таком идеальном порядке: черепа первых христианских мучеников – они горами лежали в катакомбах щека к щеке, а берцовые кости, сложенные в отдельную кучу, издали напоминали бирюльки.

– Медведь? – тихо спросила я.

Гигантский череп, острые клыки изогнуты, готовые рвать плоть, коренные же зубы странно плоские.

– Да, мадонна.

Видя, что страха я не испытываю, Раймон успокоился. Рука нежно поглаживала изгибы толстого лобастого черепа.

– Видите, какие у него зубы? Он ест рыбу, мясо. – Палец скользнул по длинному, хищно изогнутому клыку, затем опустился на плоский коренной зуб. – А вот этим они перемалывают ягоды, листья, личинок. Медведь редко голодает, потому что всеяден.

Я переходила от полки к полке, прикасаясь к черепам.

– Красивые, – вздохнула я.

Говорили мы тихо, словно опасаясь разбудить уснувших навеки животных.

– Да. – Руки Раймона нежно поглаживали длинные лобные кости, следуя изящным изгибам челюстей. – Они отражают характер животных, которым принадлежали. Ну вот, к примеру, тот, что слева…

Он обернулся к мелким черепам и указал на два утолщения в нижней части челюсти, напоминавшие два небольших тонкостенных шарика.

– Вот, видите? К ним подсоединен ушной канал, а потому любой, даже самый тихий звук эхом отдается во всем черепе. Вот почему крысы обладают таким тонким слухом, мадонна.

– Tympanic bullae, – кивнула я.

– Что? Я, знаете ли, в латыни не силен. Я даю всем им свои собственные прозвища.

– А вот эти… – Я указала вперед. – Смотрите, они ни на что не похожи!

– О да, мадонна. Это волчий. Очень древние волки…

Он осторожно взял с полки один из черепов. Морда длинная, по-собачьи заостренная, с тяжелыми клыками и широкими мощными коренными зубами. Из задней части черепа выдавался сагитальный гребень – свидетельство того, что некогда эту тяжелую голову поддерживали толстые мышцы шеи.

В отличие от прочих черепов серовато-белого цвета этот был в каких-то коричневых пятнах и сиял от полировки.

– Этих зверей больше нет в природе, мадонна.

– Нет? Вы хотите сказать, они вымерли? – Я завороженно коснулась черепа. – Но где же тогда вы его откопали?

– Откапывают из земли, мадонна, этот же достали из торфяного болота с очень большой глубины.

Я пригляделась. И тут же заметила разницу между этим черепом и другими, более поздними и белыми, заполнившими противоположную полку. Эти животные были гораздо крупнее обычных волков, такие челюсти могли с легкостью перекусить берцовую кость лосю, порвать горло самому крупному оленю.

Я слегка содрогнулась при воспоминании о волке, которого мне пришлось убить у стен Уэнтуортской тюрьмы, и его стае, что подстерегала меня тогда, поздним вечером, около шести месяцев назад.

– Смотрю, вы не слишком любите волков, мадонна? – спросил Раймон. – А вот медведи и лисы вас, похоже, не пугают. Они ведь тоже охотники, тоже хищники.

– Да, волки не принадлежат к числу моих любимцев, – ответила я, откладывая в сторону потемневший от времени череп. – Мне куда симпатичнее наши друзья лоси.

И я нежно похлопала по длинному горбатому носу.

– Симпатичны? – Круглые черные глазки с любопытством уставились на меня. – Сколько чувства вы вкладываете уже в одно прикосновение к этим костям, мадонна!

– Гм… да, пожалуй, – немного смущенно призналась я. – Для меня это не просто кости, знаете ли. Дело в том, что по ним можно очень многое сказать о животном, лучше понять его. Для меня они не просто неодушевленные предметы.

Беззубый рот Раймона растянулся в улыбке, словно в моих словах таилось нечто особенно для него приятное, однако он не произнес ни слова.

– А зачем они вам? – спросила я, внезапно осознав, что подобная коллекция в лавке аптекаря – явление довольно необычное. Чучела крокодилов – еще куда ни шло, но черепа, и тем более в таком количестве…

Он добродушно пожал плечами:

– Ну… все какая-никакая, а компания, работаешь и чувствуешь себя не так одиноко. – Он указал на заваленный бумагами стол в углу. – Они могут рассказать так много разных интересных вещей, не производя при этом шума, не привлекая внимания соседей… – Он резко сменил тему. – Идите сюда. Хочу вам кое-что показать.

Я последовала за ним к высокому шкафу, стоявшему у стены.

Разумеется, мэтр Раймон не был натуралистом, ученым в строгом смысле этого слова. Он не вел записей, не делал рисунков, по которым можно было учиться. И все же в глубине души я почему-то была совершенно уверена, что он жаждет поделиться со мной своими знаниями. Возможно, оттого, что я «симпатизировала» костям.

Весь шкаф был изрисован странными знаками, хвостатыми и извилистыми, но попадались среди них и пятиугольники, и круги – каббалистические символы. Один или два были мне знакомы благодаря моему дядюшке Лэму, историку по профессии.

– Интересуетесь каббалистикой? – спросила я, с любопытством разглядывая знаки.

Вот почему в эту комнату вел потайной ход. Интерес к оккультным наукам в среде французской интеллигенции и аристократии был в ту пору очень велик, однако его старались не афишировать, опасаясь проклятия церкви.

К моему удивлению, Раймон рассмеялся. Короткие толстые пальцы скользили по шкафу, прикасаясь то к центру одного знака, то к хвостику другого.

– Да нет, мадонна. Настоящие каббалисты – люди бедные, я не часто ищу их компании. Но эти символы способны отпугнуть любого страдающего избытком любопытства человека. А чтобы нарисовать такой знак, много умения, как вы понимаете, не требуется. Поэтому, возможно, каббалисты и правы, утверждая, что определенной силой эти знаки все же обладают.

Он улыбнулся мне озорной улыбкой и распахнул дверцу шкафа. Я тут же поняла, что шкаф с секретом – на тот случай, если пришелец окажется настолько любопытен, что его не отпугнут даже мистические знаки, или слишком недоверчив, чтобы удовольствоваться лишь созерцанием бутылочек и пузырьков на полках. Стоило в определенной последовательности нажать на потайные хитроумные защелки, как полки отодвигались и за ними открывалась весьма вместительная ниша.

Он выдвинул один из ящичков, находившихся в этой нише, покопался в нем и извлек большой белый кристалл. Протянул мне:

– Это вам. Для защиты.

– Что? Магия? – насмешливо спросила я, перекатывая кристалл в ладони.

Раймон рассмеялся. Протянул руку к столику и, набрав пригоршню мелких цветных камушков, начал пропускать их сквозь пальцы, позволяя падать на блокнот с промокательной бумагой.

– Что ж, можно и так сказать, мадонна. А раз так, то вот за такой, к примеру, можно запросить и побольше. – Кончиком пальца он отделил от разноцветной кучки один зеленоватый кристалл. – В них не больше магии, чем в черепах. Но и не меньше. Назовем их костями земли. Они, подобно скелету, несут на себе ее плоть. А уж какой силой обладают, можно проверить хоть сейчас.

И он подтолкнул ко мне какую-то желтоватую друзу.

– Сера… Стоит размолоть ее с кое-какими другими веществами, поднести спичку – и будет взрыв. Порох… Разве это магия? Или же это просто природа серы?

– Наверное, зависит от того, кто ваш собеседник, – заметила я, и лицо его расплылось в довольной улыбке.

– Если вы когда-нибудь расстанетесь с мужем, мадонна, – посмеиваясь, начал он, – будьте спокойны: с голоду вы не умрете. Я ведь, кажется, говорил, вы – профессионал.

– С мужем? – воскликнула я и побледнела.

Только тут до меня дошло, что издалека, из магазина, доносятся какие-то невнятные звуки. Послышался громкий стук, словно на прилавок бросили что-то тяжелое, затем – рокот голосов, среди которых отчетливо выделялся глубокий и низкий мужской.

– Господи боже! Я же совсем забыла о Джейми!

– Так ваш муж здесь?

Глаза Раймона расширились. Если бы лицо его не отличала постоянная бледность, я бы могла сказать, что и он тоже побледнел.

– Я оставила его снаружи, – пролепетала я и пригнулась, готовая лезть обратно в проход. – И он, наверное, уже устал ждать.

– Постойте, мадонна! – Раймон ухватил меня за локоть и притянул за руку, в которой был зажат белый кристалл. – Кристалл, мадонна! Я говорил, он для защиты.

– Да, да! – нетерпеливо отмахнулась я и услышала, как из магазина меня зовут по имени, причем все громче и громче. – Но какая от него польза?

– Он чувствителен к ядам, мадонна. Меняет цвет в присутствии некоторых опасных ингредиентов.

Это меня сразу остановило. Я выпрямилась и уставилась на него.

– К ядам? – переспросила я. – Но тогда…

– Да, мадонна. Возможно, вам до сих пор угрожает опасность.

Лягушачье личико Раймона омрачилось.

– Не могу сказать наверняка, какая именно и откуда, ибо не знаю. Но будьте уверены, как только узнаю, тут же сообщу.

Тут глазки его беспокойно забегали: в стену загрохотали чьи-то кулаки.

– Надеюсь, вы сумеете объяснить мужу…

– He беспокойтесь, – ответила я и нырнула в проход под столом, – Джейми не кусается.

– Меня не зубы его пугают, мадонна, – донеслось мне вслед, пока я пролезала под столом.

Джейми занес было рукоятку кинжала, чтобы продолжить барабанить им в стену, но вдруг увидел меня, вылезающую из-под каменного стола.

– Ах вот ты где…

Он опустил руку и, склонив голову набок, наблюдал, как я отряхиваю юбку от пыли и золы, потом нахмурился: из-под стола опасливо выглядывал Раймон.

– А-а, и наша жаба тоже здесь! Или он немедленно объяснится, англичаночка, или я пришпилю его к стенке рядом с его сородичами!

Не отрывая глаз от Раймона, он указал на одну из стен лавки, где к длинному полотнищу из сукна были приколоты высушенные жабы и лягушки.

– Нет-нет, – поспешно заметила я, увидев, что Раймон собрался снова нырнуть в свое убежище. – Он все мне объяснил. И очень-очень помог.

Джейми нехотя опустил кинжал, а я подала руку мэтру Раймону, помогая выбраться из-под стола. Он по-прежнему с опаской поглядывал на Джейми.

– Этот человек и есть ваш муж, мадонна? – спросил он, и в голосе звучала слабая надежда, что ответ будет отрицательный.

– Да, конечно, – кивнула я. – Мой муж, Джеймс Фрэзер, милорд Брох-Туарах…

Я махнула рукой в сторону Джейми. Указав на аптекаря, представила:

– А это мэтр Раймон.

– Это я уже понял, – сухо ответил Джейми, поклонился и протянул Раймону руку.

Голова аптекаря не доставала ему и до пояса. Мэтр коснулся протянутой руки и, слегка передернувшись, быстро отпрянул. Я с изумлением наблюдала за ним.

Джейми лишь приподнял бровь, отошел и присел на край стола. Скрестил на груди руки.

– Ну ладно, – сказал он. – Так что здесь происходит?

Я пустилась в объяснения. Раймон только бормотал какие-то односложные слова в знак подтверждения. Похоже, аптекарь напрочь лишился обычно присущих ему говорливости и остроумия. Устало ссутулив плечи, он сидел на табурете возле огня. Когда я закончила повествование, упомянув напоследок о белом кристалле и подчеркнув необыкновенную его для меня ценность, Раймон наконец шевельнулся и снова ожил.

– Сущая правда, милорд, – сказал он Джейми. – Не знаю, кто из вас в опасности, вы или ваша жена, а возможно – и оба. Ничего подозрительного на этот счет пока не слышал, разве что однажды ваше имя упоминалось в таком месте, где благодеяниями и не пахнет.

Джейми резко поднял голову:

– Вот как? И часто вы посещаете такие места, месье Раймон? Эти люди… они что, ваши сообщники?

Раймон ответил ему немного мрачной улыбкой:

– Я бы скорее назвал их конкурентами, милорд.

– Мм… – промычал Джейми. – Что ж, ясно. Но пусть они знают: на всякое их «благодеяние» найдется достойный ответ.

Он демонстративно коснулся ладонью кинжала и поднялся.

– Все же спасибо за предупреждение, мэтр Раймон.

Он поклонился аптекарю, не подав на этот раз руки.

– Что же касается того, другого дела, – он скосил на меня глаза, – могу сказать одно: раз моя жена считает, что вас винить не в чем, разговор на этом закончен. Впрочем, – добавил он, – хотел бы напоследок дать вам один совет: не стоит нырять в свою нору, если в следующий раз вас удостоит своим посещением сама виконтесса. Нам пора, англичаночка.

На всем пути до улицы Тремулен Джейми хранил молчание и, рассеянно глядя в окно кареты, барабанил пальцами по бедру.

– Место, где благодеяниями и не пахнет… – задумчиво пробормотал он, когда карета свернула на улицу Гамбо. – Интересно, что ж это за место такое?..

Я вспомнила каббалистические знаки на дверцах шкафа Раймона, и по спине у меня пробежал холодок. Потому что одновременно вспомнились сплетни нашей горничной Маргерит о Сен-Жермене и предостережение мадам де Рамаж. И я рассказала Джейми о них и о том, что говорил мне Раймон.

– Сам он, возможно, считает эти знаки просто украшением, – закончила я, – однако знаком с людьми, которые придерживаются иного мнения. Иначе кого тогда он стал бы отпугивать от своего шкафа?

Джейми кивнул:

– Ага. Кое-какие сплетни на этот счет я слышал при дворе. Но тогда не обратил должного внимания… счел обычными глупостями. Теперь же… Это меняет дело.

Тут он вдруг рассмеялся и крепко прижал меня к себе.

– Попрошу-ка я Мурту немного пошпионить за этим самым Сен-Жерменом…

Глава 17
Обладание

Мурта прилежно наблюдал за всеми перемещениями и встречами Сен-Жермена, но, если не считать того, что граф принимал в доме несметное число посетителей обоих полов и из всех слоев общества, ничего особенно интересного или интригующего сообщить о нем не мог. Правда, один любопытный визитер у него все же побывал – Карл Стюарт. Приехал днем, побыл с час и уехал.

Карл все чаще приглашал Джейми сопровождать его во время скитаний по тавернам и разного рода подозрительным местам. Лично я считала, что связано это скорее не с графом, но с Жюлем де ла Туром, который на весь город объявил о том, что его супруга ожидает ребенка, и готов был до бесконечности отмечать это радостное событие.

Порой эти походы затягивались допоздна. Я привыкла ложиться спать без Джейми и просыпаться от того, что он лез ко мне под одеяло, продрогший от ночной сырости, с волосами и кожей, насквозь пропитанными запахом табачного дыма и спиртного.

– Он настолько помешан на этой женщине, что, уверен, порой забывает, что является наследником трона Шотландии и Англии, – заметил как-то Джейми, возвратившись после очередного загула.

– Уж прямо убивается, бедняжка, – саркастически заметила я. – Остается лишь надеяться, что он не переменится к ней.

Неделю спустя, проснувшись как-то на рассвете, я вдруг обнаружила, что постель рядом со мной пуста, а покрывала и одеяла не смяты.

– Что, милорд Брох-Туарах у себя в кабинете? – спросила я, перегнувшись через перила, чем страшно напугала Магнуса, как раз проходившего внизу через холл.

Возможно, Джейми засиделся допоздна за бумагами и лег спать там, не желая беспокоить меня.

– Никак нет, миледи, – ответил Магнус. – Я пошел отпереть входную дверь и увидел, что ее, оказывается, на ночь никто не запирал. Милорд еще не вернулся.

Ноги у меня подкосились, и я тяжело опустилась на верхнюю ступеньку. И должно быть, выглядела при этом совсем скверно, потому что дворецкий с тревогой бросился ко мне.

– Мадам! – воскликнул он и схватил меня за руку. – Мадам, вам плохо?

– Могло быть и лучше, но это не важно, – ответила я. – Магнус, немедленно пошлите кого-нибудь из лакеев к принцу Карлу, на Монмартр. Пусть узнает, возможно, муж там.

– Сию минуту, миледи. А к вам я тотчас же пришлю Маргерит.

И он опрометью бросился вниз по лестнице, мягко хлопая подошвами фетровых шлепанцев, которые надевал утром, чтобы не разбудить господ.

– И Мурту! – крикнула я ему вдогонку. – Немедленно пришлите ко мне Мурту! Пожалуйста!

Первой мыслью было, что Джейми заночевал у Карла, второй – что с ним случилось что-то страшное. Или же просто несчастный случай, или же это дело рук некоего недоброжелателя.

– Где он? – раздался снизу хрипловатый голос Мурты.

Он, очевидно, только что проснулся – лицо измятое, в волосах и складках одежды клочки соломы.

– Откуда мне знать? – воскликнула я.

Мурта всегда взирал на окружающий мир несколько мрачно и подозрительно, a то, что его разбудили столь бесцеремонным образом, доброжелательности ему не прибавило. Тем не менее при виде его я немного успокоилась – уж на кого-кого, а на Мурту всегда можно было положиться.

– Ушел вчера вечером с принцем Карлом и до сих пор не вернулся. Вот и все, что мне известно.

Держась за перила, я поднялась и расправила складки шелковой ночной рубашки. Камины уже затопили, но дом был слишком велик и нагревался не сразу, а потому я вся дрожала от холода.

Мурта сосредоточенно почесал в затылке:

– Гм… А на Монмартр кого-нибудь посылали?

– Да.

– Тогда я обожду, пока не вернутся и скажут. Если Джейми там, все в порядке. Если нет, узнают, когда и где он расстался вчера с принцем и кто еще с ними был.

– А что, если они оба пропали? Что, если принц тоже не вернулся? – спросила я.

Ведь помимо якобитов в Париже проживало немало людей, которым претила сама идея восстановления Стюартов на троне. И если устранения одного Карла Стюарта могло показаться мало для полного провала попытки шотландского восстания, то у принца имелся еще и младший брат, Генри. Расправа хотя бы с одним из них могла в значительной мере охладить энтузиазм старого короля, в том случае если он решился на какие-либо активные действия, рассеянно размышляла я.

Мне живо вспомнилась история, произошедшая с Джейми в тот день, когда он повстречался с Фергюсом, – попытка покушения на его жизнь. Уличные убийства случались здесь довольно часто, с наступлением темноты парижские кварталы наводняли шайки злодеев.

– Ты бы лучше оделась, девочка, – заметил Мурта. – Мурашки даже отсюда видны.

– О!.. Да, наверное, надо одеться.

Только тут я почувствовала, что вся совершенно закоченела, зубы так и стучали от холода.

– Вы же простудитесь, мадам!

Маргерит торопливо взбежала по ступенькам, и я последовала за ней в спальню. Обернувшись на пороге, я увидела, что Мурта, стоя внизу, задумчиво рассматривает кончик своего кинжала, прежде чем сунуть его в ножны.

– Вам следует быть в постели, мадам! – корила меня Маргерит. – Это же и для ребенка вредно! Сейчас принесу вам грелку. А где ваш халат? А ну-ка влезайте в него, быстренько!.. Вот так…

Я, слегка поеживаясь, накинула поверх легкой шелковой рубашки толстый шерстяной халат и, не обращая внимания на кудахтанье Маргерит, подошла к окну и подняла шторы.

На улице было почти совсем светло, лучи восходящего солнца коснулись крыш каменных домов. Несмотря на ранний час, жизнь на улице Тремулен кипела: служанки и лакеи подметали ступени перед входом, драили медные таблички на воротах, лоточники торговали фруктами, овощами и свежей рыбой, во весь голос расхваливая свой товар. На их крики выскакивали из домов повара. Телега, груженная углем, медленно катила по улице, влекомая совсем древней лошадкой, которой давно было пора на покой. Но Джейми видно не было.

В конце концов я позволила не на шутку разволновавшейся Маргерит уложить себя в теплую постель, но заснуть так и не смогла. Каждый звук, доносившийся снизу, заставлял вздрагивать, каждый шаг по мостовой возле дома пробуждал надежду, что вот сейчас я услышу внизу, в прихожей, голос Джейми. К тому же перед глазами все время возникало лицо графа Сен-Жермена. Он единственный из французской знати был как-то связан с Карлом Стюартом. И вполне вероятно, что именно по его наущению произошло то, первое покушение на жизнь Джейми… и мою тоже. Это был человек с сомнительными связями. А что, если он решил разом разделаться и с Карлом, и с Джейми? И не важно, какие мотивы двигали им при этом, политические или личные…

Когда наконец снизу донесся звук шагов, я была настолько поглощена представшим перед моим мысленным взором страшным видением: Джейми лежит в канаве с перерезанным горлом, – что не поняла, кто идет, пока дверь в спальню не распахнулась.

– Джейми! – радостно воскликнула я и села в постели.

Он улыбнулся, а потом зевнул – широко, во весь рот.

Даже издали было видно, что горло у него в целости и сохранности. С другой стороны, выглядел он далеко не лучшим образом. Он прилег рядом со мной, с наслаждением потянулся, испустив при этом тихий стон.

– Что случилось? – спросила я.

Он приоткрыл один налитый кровью глаз.

– Мне нужно принять ванну.

Глаз снова закрылся.

Я подвинулась ближе и принюхалась. Да, действительно, пахло от него довольно скверно: спертым воздухом прокуренной комнаты, сырой шерстью и целой смесью спиртных паров – эля, вина, виски и бренди. Об этом же наборе свидетельствовали и пятна на рубашке. Но над всеми этими многообразными ароматами превалировал один – острый, зловонный, омерзительный запах дешевого одеколона.

– Да, надо бы, – согласилась я.

Выбравшись из постели, я вышла на площадку, перегнулась через перила и кликнула Маргерит. Велела ей приготовить горячую ванну.

От брата Амброза я в свое время получила редкостный по тем временам подарок – несколько кусков хорошего твердого мыла с запахом роз. Я приказала Маргерит принести и мыло.

Служанка занялась тасканием наверх огромных медных ведер с горячей водой, я же переключила свое внимание на Джейми, неподвижно распростертого поверх покрывала.

Сняла с него туфли и чулки, расстегнула пряжку пояса. Он начал было сопротивляться, но тут мой взгляд привлекло нечто необычное.

– Что с тобой произошло, черт побери?! – возопила я.

На бедрах виднелось несколько длинных красных царапин, отчетливо выделявшихся на фоне бледной кожи. А на внутренней стороне одного бедра красовались следы укуса – отпечатки зубов были отчетливо различимы.

Горничная, выливавшая горячую воду в ванну, с любопытством воззрилась на эти свидетельства бурно проведенной ночи и не преминула внести свою лепту в объяснение их происхождения.

– Un petit chien? – спросила она.

«Маленькая собачка»? Или что-то другое? В ту пору я еще не владела местным жаргоном в должной степени, однако знала, что petites chiens частенько разгуливают по улицам на двух ногах и с размалеванными лицами.

– Вон! – сказала я по-французски, подкрепив приказ истинно королевским жестом.

Горничная подхватила ведра и вышла, надув губки. Я обернулась к Джейми. Он приоткрыл один глаз, но, увидев выражение моего лица, тут же быстро закрыл.

– Ну? – требовательно спросила я.

Вместо ответа он передернул плечами, сел, крепко растер ладонями лицо и уставился на меня, вопросительно приподняв рыжеватую бровь.

– Полагаю, такой воспитанной и благородной даме, как ты, не может быть известен скрытый смысл слов «шестьдесят девять»[22]22
  Жаргонное обозначение одной из сексуальных позиций.


[Закрыть]?

– Слышала я подобное выражение, – небрежно заметила я и скрестила руки на груди, продолжая сверлить его подозрительным взором. – Нельзя ли узнать, где ты встретился с этим интригующим числом?

– Мне предложили, вернее, навязали его чуть ли не силой. Одна дама, с которой я случайно встретился вчера…

– Уж не та ли самая дама, которая укусила тебя за ляжку?

Он опустил глаза и задумчиво потер место укуса:

– Гм, нет… Эту даму гораздо больше интересовала только одна из этих цифр. Думаю, она бы удовлетворилась шестеркой, а девятку могла бы послать подальше.

– Джейми, – сказала я, нервно притопывая ногой, – где ты был всю ночь?

Зачерпнув воды из ванны, он плеснул ее в лицо; струйки сбегали вниз по покрытой рыжеватыми волосками груди.

– Ммм… – пробормотал он, – дай-ка вспомнить… Сначала ужин в таверне. Там мы встретили Гленгарри и Мильфлера.

Месье Мильфлер был парижским банкиром, а Гленгарри, один из молодых якобитов, – членом клана Макдоннеллов. По словам Джейми, он наезжал в Париж время от времени и его часто видели в компании с Карлом.

– А после ужина отправились играть в карты к герцогу де Кастеллоти.

– Ну а потом?

– Еще одна таверна. И еще одна. И наконец, заведение, которое тоже можно было бы считать таверной, если бы не приятное добавление в лице нескольких дамочек весьма занимательной внешности и разнообразных талантов.

– Ах вот как, талантов? – заметила я, покосившись на отметину на ноге.

– Бог ты мой, да они занимаются этим прямо на людях! – сказал он и брезгливо передернулся при одном только воспоминании. – А две из них – так прямо на столе! Между седлом барашка и вареной картошкой. Прямо в айвовом соусе.

– Бог мой! – ахнула вернувшаяся горничная и, подлив в ванну горячей воды, перекрестилась.

– А ты помалкивай! – огрызнулась я и снова обратилась к мужу: – Ну и что же дальше?

А дальше события приняли довольно обыденный в подобных случаях оборот, хотя и свершались они прямо на глазах у публики. Щадя чувства Маргерит, Джейми дождался, пока она выйдет из комнаты за новой порцией горячей воды.

– И тогда Кастеллоти взял толстуху с рыжими волосами и еще одну, маленькую блондинку, отвел их в уголок и…

– Ну а ты что делал все это время? – перебила я это захватывающее повествование.