Текст книги "Скажи пчелам, что меня больше нет"

34
Сын проповедника

Фрэзер-Ридж

«Дом собраний» – именно так теперь все называли хижину, служившую обитателям Риджа школой, масонской ложей, пресвитерианской и методистской церковью и местом проведения собраний квакеров – был наконец достроен. В тот же день сюда наведались Досточтимый Мастер[102]102
  Главный офицер масонской ложи. Руководит всеми делами, ритуалом и церемониями и облечен наибольшими полномочиями по сравнению со всеми другими офицерами и членами ложи.


[Закрыть], учительница поневоле и три конкурирующих проповедника – для инспекции и благословения. С супругами в качестве представителей паствы.

– Пахнет пивом, – поморщилась учительница.

В помещении витал стойкий хмельной дух, почти затмевая исходящий от стен и новых скамеек аромат сосны. На новехоньких досках местами проступали золотистые капельки смолы.

– Ну да, – кивнул мастер. – Ронни Дуган и Боб Маккаскилл не сошлись во мнении по поводу кафедры для священника – нужна она или нет. Кто-то из них опрокинул бочонок с пивом.

– Невелика потеря, – отозвался муж единственного убежденного квакера Фрэзер-Риджа. – Давно не пробовал такого скверного пойла. С тех пор как малютка Марки Хендерсон справил малую нужду в мамашин чан и никто этого не заметил до подачи пива на стол.

– Вряд ли пролитый напиток был настолько плох, – сказал пресвитерианский священник, по-видимому руководствуясь принципом «не суди». Однако его реплика потонула в одобрительном гуле.

– Кто его варил? – спросила Рэйчел вполголоса, оглядываясь через плечо на случай, если незадачливый пивовар окажется поблизости.

– К своему стыду должен признать, что бочонок мой, – нахмурился капитан Каннингем. – Но понятия не имею, кто производитель. Его прислали из Кросс-Крика вместе с книгами.

Раздался дружный гомон, сопровождаемый недовольным ворчанием миссис Каннингем, и с молчаливого согласия всех присутствующих тема пива была закрыта.

– Итак, – призвав всех к порядку, Джейми раскрыл новехонькую конторскую книгу, которую пожертвовал для Дома собраний. – Брианна будет учить мелкотню – эээ… ребятишек – по утрам, с девяти до одиннадцати. Нужно объявить всем, что уроки начнутся после сбора урожая. А если кто из старших захочет научиться читать или писать, они могут приходить… когда лучше, a nighean?

– Пусть будет по договоренности, – ответила Бри. – Что насчет грифельных досок?

– Их пока нет. – Джейми взял карандаш и сделал пометку: «Грифельные доски – 10».

– Всего десять? – удивилась я, заглянув ему через плечо. – В Ридже куда больше детей школьного возраста.

– Остальные придут, как только убедятся, что Брианна не будет их лупить, – пошутил Роджер. – Про доски стоит спросить у Густава Грюневальда, который заведует школой при моравской церкви. Он хороший человек. Пока можно просто закрасить черной краской часть стены.

– Неподалеку в горах есть залежи мела, – вставила я. – Завтра отправлюсь туда за геранью и прихвачу немного на обратном пути.

– А парты? – робко спросила Бри, оглядывая помещение. Комната получилась просторной и светлой, с окнами на трех стенах (правда, не хватало занавесок). Из мебели имелись только скамьи: очевидно, идея с кафедрой провалилась.

– Сделаем при первой возможности, mo chridhe. До тех пор пусть держат доски на коленях. Сейчас все заняты на уборке урожая, но к осени парты будут.

Джейми перевернул страницу.

– Делами масонской ложи займется сама ложа. Раньше мы собирались – пока было где – в среду по вечерам, однако сейчас капитан хочет занять это время под церковную службу. Верно?

– Если это не причинит вам неудобств, сэр…

– Вовсе нет, – сказал Роджер и тут же ощутил на себе пристальный взгляд моряка. – И, конечно, мы приглашаем вас присоединиться к собраниям ложи, капитан.

Каннингем взглянул на Джейми. Тот кивнул, и будущий пастор с явным облегчением склонил голову в ответ.

– В таком случае собрания ложи будут проводиться по вторникам. А вообще… раньше здесь почти каждый вечер устраивались посиделки по тому или иному поводу.

– Правда, табурет и бутылку надо было приносить с собой, – уточнил Роджер. – И полено для очага.

Миссис Каннингем фыркнула, недвусмысленно выражая свое отношение к мужским сборищам с выпивкой. В принципе, я придерживалась того же мнения, но Джейми, Роджер и Йен принялись хором уверять, что такие встречи в неформальной обстановке – лучший способ узнать обо всем, что происходит в Ридже, и принять меры, пока ситуация не вышла из-под контроля.

– Значит, договорились. – Джейми перелистнул на следующую страницу, где большими черными буквами был выведен заголовок «Церковь», подчеркнутый одной чертой. – Что насчет воскресений? Рэйчел, может, ты планировала проводить «Воскресный день для Друзей»?

– Между прочим, у них воскресенье называется «первый день», – встрял Йен-младший. Рэйчел с улыбкой кивнула.

– Значит, каждое воскресенье у нас будет три службы? Или собрания, – добавил Джейми, покосившись на Рэйчел. – А может, вы хотите проповедовать по очереди?

Роджер с капитаном переглянулись, не решаясь идти на конфликт, но оба были полны решимости застолбить время и место для встреч с нарождающейся паствой.

– Я буду здесь каждый первый день, – невозмутимо заявила Рэйчел. – Квакерские собрания лучше назначать на послеобеденное время. Представители других конфессий тоже могут прийти и посидеть с нами, чтобы спокойно обдумать и обсудить с другими все услышанное на проповеди.

– Мы с мамой придем, – твердо заявил Йен.

Удивленные проповедники молча кивнули.

– Службы тоже будут проходить каждое воскресенье, – сказал Роджер. – Иначе придется менять третью заповедь. Например: «Посвяти Господу Богу два дня в месяц»[103]103
  Согласно католической версии Библии, третья заповедь предписывает: «Шесть дней работай и делай всякие дела свои, а седьмой есть день отдохновения, который посвяти Господу Богу твоему» (в православной традиции это четвертая заповедь).


[Закрыть].

– Верно, – согласился капитан и хотел было что-то добавить, но миссис Каннингем его опередила.

– Кто будет первым? – задала она интересующий всех вопрос.

Прервав неловкое молчание, Джейми выудил из споррана серебряный шиллинг и подбросил его на ладони, прикрыв другой рукой.

– Орел или решка, капитан?

– Хм… – Каннингем растерялся, а его мать беззвучно шепнула «орел». – Решка, – твердо сказал он.

Джейми поднял ладонь и взглянул на монету, а потом показал остальным.

– Угадали. Решка. Итак, вы хотите быть первым или вторым?

– Сэр, а вы, случайно, не поете? – неожиданно спросил Роджер.

– Я? – оторопел капитан. – Ну, при желании могу и спеть. Почему вы спрашиваете?

– А вот я не могу. – В доказательство Роджер коснулся своего горла. – Если вы будете первым и завершите службу гимном во славу Господа, это настроит прихожан на возвышенный лад. Возможно, тогда они лучше воспримут мою проповедь.

Роджер улыбнулся; послышались негромкие смешки. Хотя мне показалось, он не шутил.

Джейми кивнул.

– Не беспокойтесь из-за очередности, капитан, – внимания публики хватит всем. Мы здесь не избалованы развлечениями.

* * *

Во время своего недолгого визита Джон Куинси Майерс высказал предположение, что истосковавшиеся по зрелищам жители гор готовы прошагать двадцать миль, чтобы полюбоваться сохнущей краской. Таким образом он намекал, что его скромная персона сама по себе является развлечением. И, надо признать, был прав.

Даже один новый проповедник мог привлечь толпу зрителей. Ну а два были просто сенсацией, не говоря уже о скандальном факте их принадлежности к разным ветвям христианства. Ожидая начала проповеди капитана Каннингема, мы с Джейми стояли в толпе прихожан перед новым Домом собраний. Сзади раздавались призывы делать ставки: подерутся ли два священника, и если да, то кто одержит верх.

Джейми обернулся на ватагу юнцов, затеявших это шуточное состязание.

– Ставлю сто к одному, что драки не будет, – громко заявил он и добавил вполголоса: – Но если это все же произойдет, готов поставить десять шиллингов на Роджера Мака, пять к одному.

Мальчишки отреагировали дружным ликованием, а немногочисленные методисты и англикане принялись неодобрительно ворчать. Однако все разом притихли, когда появился капитан в полном облачении офицера королевского флота – включая шляпу с золотыми шнурами. На одной руке у него висел стихарь[104]104
  Элемент литургического облачения в католицизме; представляет собой белую рубаху до середины бедра с широкими рукавами. Обычно его надевают нерукоположенные церковнослужители.


[Закрыть], а на другой – матушка, одетая в черное платье с черным кружевным лифом. Послышался одобрительный гул, и мы с Джейми вышли вперед, чтобы поприветствовать обоих.

Лицо капитана слегка блестело от пота (утро выдалось теплым), но сам он был в приподнятом настроении и держался превосходно.

– Генерал Фрэзер, – сказал он с поклоном. – И миссис Фрэзер. Надеюсь, в это благословенное утро вы пребываете в добром здравии.

– Благодарю вас, сэр. – Джейми поклонился в ответ. – Только прошу, не называйте меня генералом – я всего лишь полковник. Это звание подходит мне куда больше.

Подхватив ситцевые юбки, я присела в реверансе, лихорадочно вспоминая последовательность движений. Интересно, дошли ли до капитана сплетни о повстанческом прошлом мужа? Судя по всему, да.

Капитан заметно напрягся, но миссис Каннингем церемонно присела перед Джейми и медленно поднялась с безупречно ровной спиной.

– Полковник Фрэзер, – произнесла она не моргнув глазом, – спасибо, что предоставили моему сыну возможность нести всем страждущим слово Божие.

* * *

Роджер терзался сомнениями: стоит ли почтить своим присутствием службу капитана Каннингема.

– Мама и па идут, – увещевала Бри. – Фанни с Жерменом тоже. Если нас не будет, все решат, что мы избегаем капитана и не считаем его службу достойной внимания! Ты же этого не хочешь?

– Конечно, нет. Но вдруг они подумают, что я пришел оценивать соперника? И потом – твой отец не мог не пойти. Иначе его обвинили бы в предвзятости.

Брианна рассмеялась и перекусила нить, которой обметывала дочкину юбку – прежний шов таинственным образом распоролся. Предполагалось, что сама Мэнди в этот момент добросовестно помогает бабушке Клэр готовить апельсиновый соус.

– Па не любит, когда у него за спиной происходит непонятно что, – продолжила Бри. – Хотя не думаю, что Каннингем станет в открытую призывать обитателей Риджа к мятежу и сеять смуту.

– Вряд ли, – согласился Роджер. – Во всяком случае, не сразу.

– Ну пойдем! Неужели тебе не любопытно?

Ему было любопытно. И даже очень. В детстве Роджер слышал массу проповедей, поскольку рос в семье пресвитерианского священника. Однако тогда у него и мысли не возникало пойти по стопам отца; кое-какие детали начисто стерлись из памяти. Конечно, он многому научился во время прошлого визита в Ридж, когда делал первые шаги в качестве проповедника, а потом готовился к рукоположению в сан. Но с тех пор прошло уже несколько лет, и для части поселенцев он всего лишь зять Хозяина.

– К тому же, – добавила она, придирчиво разглядывая зашитую юбку, – если мы не пойдем, это сразу бросится в глаза. Вот увидишь, там будут все жители Риджа. Они и твою проповедь с удовольствием выслушают – помнишь, что говорил па о нехватке развлечений?

Брианна оказалась совершенно права. Джейми и Клэр в своих лучших нарядах чинно сидели рядом с Жерменом и Фанни, неестественно чистыми и присмиревшими.

Роджер покосился на собственных отпрысков, зажатых на скамье между ним и Брианной. Умытые и относительно смирные – и на том спасибо. Джемми то и дело ерзал, однако благоразумно держал рот на замке. Мэнди громким шепотом учила Эсмеральду молитве «Отче наш», благочестиво сложив вместе пухлые куклины ручки; ее скромные религиозные познания ограничивались первой строкой.

– Интересно, сколько это продлится? – задумалась Бри, глянув на детей.

– Когда твоя паства состоит из матросов, которые не могут ни уйти, ни возразить, – поневоле возникает соблазн затянуть проповедь. Боюсь, это вошло у капитана в привычку.

Позади слышалась возня: у входа о чем-то перешептывалась группка молодых парней, вроде тех, что выпустили змею во время его первой проповеди.

– Ты ведь не собираешься его зашикать? – спросила Бри, глянув через плечо.

– Нет, конечно.

– Папочка, а что такое «зашикать»? – Услышав необычное словечко, Джем вышел из коматозного состояния.

– Это значит перебивать говорящего или выкрикивать грубые слова.

– Ясно.

– Никогда так не делай, слышишь?

– Ладно. – Джем потерял интерес к теме и вновь принялся разглядывать потолок.

Появление капитана Каннингема с матерью вызвало оживление в рядах собравшихся. Капитан учтиво кланялся направо и налево с благодушным выражением на лице. Миссис Каннингем подозрительно оглядывала публику, выискивая потенциальных нарушителей спокойствия.

При виде Эсмеральды она сверкнула глазами и открыла было рот, но в этот момент сын громко прочистил горло и, схватив ее за локоть, усадил на свободное местечко в первом ряду. Миссис Каннингем повернула голову и тут же вернула ее в прежнее положение: капитан встал за кафедру и приготовился говорить. Зрители шаркали ногами и шепотом взывали к тишине.

– Братья и сестры! – послышался зычный голос, и все невольно вздрогнули.

Роджер подумал, что Каннингем привык говорить так громко на корабле, чтобы перекрывать шум парусов и рев снарядов. Кашлянув, капитан повторил чуть тише:

– Братья и сестры во Христе! Я счастлив вас приветствовать. Многие из вас меня знают. А те, кто не знает, – позвольте представиться: капитан Чарльз Каннингем, отставной офицер военно-морского флота Ее Величества. Два года назад я получил Божий призыв и решился ответить на него в меру своих сил. Я расскажу подробнее о пути к Богу – своем и вашем, – но этим утром предлагаю начать воскресную службу с пения гимна «Живый в помощи Вышняго»[105]105
  Гимн англиканской церкви «O God, Our Help in Ages Past» – стихотворное переложение 90-го псалма («Живый в помощи Вышняго»).


[Закрыть].

– Думаю, у него неплохо получится, – шепнула Бри на ухо Роджеру, когда вся паства послушно встала со скамей.

Капитан и правда был хорош. После гимна, известного лишь половине собравшихся (к счастью, мелодия легко запоминалась и остальные без труда ее подхватили), Каннингем открыл потрепанную Библию в кожаном переплете и прочел отрывок из Евангелия от Матфея:

Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы.

И говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков.

И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним.

Оттуда, идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их.

И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним[106]106
  Евангелие от Матфея (4:18–22).


[Закрыть].

После чего отложил книгу и с подкупающей простотой и искренностью рассказал, что привело его сюда.

– Два года назад я был капитаном «Ленокса», одного из судов Ее Величества, которое базировалось в Северной Америке. В нашу задачу входила блокада колониальных портов и подавление мятежей.

Настороженность, словно густой туман, повисла в воздухе. Некоторые из присутствующих, несомненно, являлись тайными лоялистами, однако большинство открыто заявляли о принадлежности к повстанцам. Роджер подозревал, что часть из них руководствовались не столько убеждениями, сколько холодным расчетом, желая быть на одной стороне с сидящим в третьем ряду землевладельцем.

– Мой сын Саймон недавно поступил на судно младшим лейтенантом. Это меня очень обрадовало, поскольку мы не виделись больше двух лет – раньше он проходил службу в Ла-Манше.

Капитан на мгновение замолчал, вспоминая прошлое.

– Я гордился сыном, – тихо сказал он. – Гордился, что он пошел по моим стопам и выбрал флот, гордился его безупречной службой. Несмотря на молодость – ему едва исполнилось восемнадцать, – он проявлял смекалку, храбрость и искреннюю заботу о матросах.

Каннингем сжал губы и тяжело вздохнул.

– Патрулируя побережье Род-Айленда, мы наткнулись на корабль повстанцев и вступили в бой. В том бою мой сын был убит.

По рядам пронеслись сочувственные возгласы, но капитан как ни в чем не бывало продолжил рассказ:

– Я был всего в нескольких футах, когда его настигла пуля. Он умер у меня на руках… Он умер у меня на руках, – повторил Каннингем едва слышно и обвел взглядом толпу. – Некоторым из вас еще предстоит это испытать.

Многие уже испытали.

– Во время боя нет времени на скорбь. Прошло не меньше часа, прежде чем мы одержали победу и заключили команду противника под стражу. Я отправил захваченный корабль в порт под руководством первого помощника – хотя вообще-то это обязанность лейтенанта, и на его месте должен был оказаться мой сын. Однако в тот момент все отошло на второй план – сражение, качка, необходимость отдавать приказы и руководить. Я пошел проститься с сыном.

Роджер невольно взглянул на Джемми, его мягкий вихор на макушке и розовые ушные раковины.

– Он лежал на одной из коек в лазарете. Я сел рядом. Не помню, что чувствовал тогда, о чем думал; меня будто поглотила пустота. Конечно, я осознавал, что лишился огромной части себя, – эта потеря несравнима с потерей конечности или физическим увечьем. И все же не испытывал никаких чувств. Возможно… – произнес он дрогнувшим голосом, – я просто боялся чувствовать. Только сидел и смотрел на родное лицо. Но вдруг оно словно осветилось изнутри.

Каннингем обвел зрителей глазами.

– Оно изменилось. Стало каким-то… неземным. И необычайно прекрасным, ангельским. А потом он открыл глаза.

Прихожане ахнули и пораженно застыли. Миссис Каннингем давно застыла, словно каменное изваяние. Прямая как жердь, она сидела на передней скамье, не глядя на капитана.

– Сын заговорил со мной, – хрипло продолжал оратор. – Он сказал: «Не беспокойся, отец. Мы встретимся вновь. Через семь лет». – Каннингем громко кашлянул. – Затем он закрыл глаза… и умер.

По рядам пронесся потрясенный шепот. Несколько минут капитан терпеливо ждал, пока шум уляжется и воцарится тишина.

– В тот миг я понял, – продолжил он наконец, – что милостивый Господь даровал мне знамение. Я получил неопровержимое доказательство бессмертия души и понял, что Всевышний призвал меня нести это послание детям Его.

Я пришел сюда в ответ на призыв Творца. Чтобы поведать о Божьей милости и предложить свою скромную помощь в постижении истины. И чтобы почтить память сына, младшего лейтенанта Саймона Элмора Каннингема, который верой и правдой служил своему королю, стране и Господу.

Поднимаясь со скамьи для пения заключительного гимна, Роджер испытывал смешанные чувства. Каждое слово Каннингема проникало прямо в сердце, наполняя его печалью, гордостью, теплотой и благоговением. Надо признать, с религиозной точки зрения это была отличная проповедь, несмотря на излишнюю эмоциональность.

Едва раздались первые звуки гимна, Роджер повернулся к Брианне и сказал: «Боже правый… С ума сойти!», надеясь, что никто не посчитает это богохульством.

– И не говори! – согласилась она.

* * *

Мне было интересно, каким образом Роджер думает затмить капитана Каннингема. Прихожане вышли, чтобы подышать свежим воздухом и передохнуть в тени деревьев. Как и следовало ожидать, разговоры вертелись вокруг проповеди, которая потрясла всех до глубины души. Я сама находилась под впечатлением от истории, наполнившей меня надеждой и верой в чудо.

Похоже, Бри думала о том же; они с Роджером стояли под сенью каштана и что-то обсуждали. В ответ на ее тираду он с улыбкой покачал головой и поправил ей чепец. Брианна оделась, как подобает скромной жене священника – тщательно выгладив юбку и лиф.

– Вот увидишь, через пару месяцев она заявится в церковь в оленьей шкуре, – сказал Джейми, проследив за моим взглядом.

– Ты готов делать ставки?

– Три к одному. На что поспорим, саксоночка?

– Пари в воскресенье? Ты отправишься прямиком в ад, Джейми Фрэзер!

– Ну и ладно. Раз уж мы попадем туда вместе. Ведь это ты завела речь о ставках!.. Между прочим, за посещение церкви трижды за день наверняка вычтут пару дней из срока в чистилище.

Я кивнула.

– Готов ко второму раунду?

Поцеловав Брианну, Роджер вышел из тени и направился к нам – высокий, темноволосый, красивый, в лучшем (по правде говоря, единственном) черном костюме. Бри шагала следом. Заметив их, некоторые из собравшихся начали прятать остатки хлеба, сыра и пива, удаляться в кусты по нужде, приводить детей в надлежащий вид.

Я отдала Роджеру шутливый салют.

– Как настроение?

– Боевое, – коротко бросил он. Затем расправил плечи и, обернувшись к своей пастве, жестом пригласил их внутрь.

В просторной хижине было довольно тепло, но – хвала Господу! – пока не жарко. Легкие, по-домашнему уютные запахи простой одежды из грубой ткани, еды, животных и мокрых пеленок немного приглушили сосновый аромат.

Роджер подождал, пока все усядутся, и вошел под руку с Брианной. Оставив жену на передней скамье, он с улыбкой повернулся к прихожанам.

– Есть ли среди присутствующих те, кто меня не знает?

По рядам прокатилась волна смеха.

– Вы знаете меня, но все равно пришли. Это вдохновляет. Зачастую мы склонны больше ценить хорошо знакомые вещи, поскольку лучше их понимаем. Предлагаю всем встать и вместе произнести молитву «Отче наш».

Все послушно поднялись с мест и начали повторять за Роджером слова; некоторые – на Gàidhlig, но большинство – на английском с самыми разными акцентами.

Когда мы снова сели, Роджер как следует откашлялся, и я забеспокоилась. Несомненно, его голос значительно окреп благодаря естественному процессу заживления или изобретенному доктором Макьюэном «наложению рук» – если столь своеобразный и незамысловатый метод можно считать лечением. Я проделывала эту манипуляцию раз в месяц. Однако зять уже давно не выступал перед аудиторией и тем более не читал проповеди. Про пение нечего и говорить. Да и волнение нельзя сбрасывать со счетов.

– Те из вас, кто приехал с севера Британских островов, знают, что такое «пение на слух».

Хирам Кромби переглянулся со своими домочадцами; некоторые из прихожан тоже заметно оживились.

– Для остальных поясню: это самый простой способ исполнения псалмов и церковных гимнов. Достаточно иметь хотя бы один псалтирь на всех. Ну или хотя бы большую его часть. – Роджер поднял над головой собственный видавший виды томик: без переплета, с истрепанными страницами. Джейми купил его в одной из таверн Солсбери за три пенса и две свиных ноги, только что выигранные в карты.

– Сегодня мы споем сто тридцать третий псалом[107]107
  В русском синодальном переводе – псалом 132 («Песнь восхождения Давида»).


[Закрыть], который мне очень нравится, хотя он совсем короткий. Я буду петь – ну или напевать, – улыбнулся Роджер и прочистил горло, – по одной строке, а вы повторяйте за мной. Начнем?

Он открыл псалтирь на заложенной странице и пропел – довольно громко и разборчиво – первую фразу:

– Как хорошо и как приятно…

Пару мгновений спустя несколько голосов уверенно подхватили:

– Как хорошо и как приятно!

Роджер просиял, и я вдруг поняла, что до сих пор зять сомневался в успехе своей задумки.

– Жить братьям вместе…

– Жить братьям вместе!

Голоса звучали все более уверенно, их становилось все больше, и к третьей строке мы, как один, ощутили радость и душевный подъем: смысл фраз проникал в самое сердце.

Псалом был и правда коротким, но всем настолько понравилось, что Роджер пропел его дважды и лишь потом умолк, раскрасневшись от духоты и усердия. «Благословение и жизнь навеки!» – звенела в воздухе последняя строка.

– Весьма неплохо! – прохрипел Роджер, и все добродушно засмеялись. – Джейми, не прочтете ли нам вслух небольшой отрывок из Ветхого Завета?

Я удивленно взглянула на мужа. Очевидно, для него это не было сюрпризом: взяв в руки захваченную из дома маленькую зеленую Библию, он вышел вперед. Джейми надел с утра лучший из своих двух килтов и единственный приличный сюртук. Вынув из кармана очки, он нацепил их на нос и строго посмотрел поверх стекол на парнишек в задних рядах. Те вмиг перестали шептаться.

Удовлетворенный силой воздействия своего взгляда, он открыл книгу и прочел отрывок из Книги Бытия – историю о том, как ангелы посетили Авраама и в награду за гостеприимство пообещали, что к их следующему приходу его жена Сарра родит сына[108]108
  Бытие, гл. 18.


[Закрыть]:

– Сарра внутренно рассмеялась, сказав: мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? и господин мой стар.

Джейми на мгновение оторвал глаза от книги и посмотрел на меня. Хмыкнул что-то нечленораздельное и продолжил:

– Есть ли что трудное для Господа? В назначенный срок буду Я у тебя в следующем году, и у Сарры будет сын.

Кто-то тихонько прыснул у меня за спиной, но Джейми недрогнувшим голосом дочитал до конца:

– Сарра же не призналась, а сказала: я не смеялась. Ибо она испугалась. Но Он сказал: нет, ты рассмеялась.

Решительно захлопнув книгу, Джейми передал ее Роджеру и вернулся на свое место.

– Как по мне, у Господа весьма своеобразное чувство юмора. Почему никто этого не замечает? – шепнул он мне на ухо, снимая очки.

К счастью, отвечать не пришлось: Роджер предложил спеть небольшой гимн и поинтересовался, знает ли кто-нибудь «Иисус будет царствовать»[109]109
  Гимн, написанный священником Исааком Уоттсом, «отцом английского гимна» (англ. «Jesus shall reign»). Стихотворное переложение 72-го псалма.


[Закрыть]. Удовлетворенный количеством поднятых рук, он дал отмашку; и хотя его голос сорвался в середине первой же строки, немалая часть прихожан уверенно продолжила пение. Роджер дирижировал импровизированным хором, с трудом пропевая начальные слова каждого куплета.

Мне кажется, я вся взмокла не из-за страшной духоты, а из сочувствия к Роджеру.

Бри подала ему флягу с водой; он жадно выпил, перевел дух и вытер лицо рукавом.

– А теперь, – заговорил зять хрипящим, но твердым голосом, – моя жена прочтет отрывок из Нового Завета.

Брианна, и без того румяная от жары, раскраснелась еще больше. Окинув публику серьезным взглядом, она без промедления открыла маленькую зеленую Библию отца и прочла абзац с описанием свадебного пира в Кане, где Иисус по просьбе своей матери превратил воду в вино, избавив жениха от унижения[110]110
  Евангелие от Иоанна, гл. 2.


[Закрыть].

Читала она хорошо, громким и уверенным голосом, а потом вернулась на скамью под сдержанные кивки прихожан. Роджер вновь прошел к кафедре и, откашлявшись, произнес:

– Как видите… долго говорить я пока не могу. Так что проповедь будет короткой.

Паства благосклонно закивала и приготовилась слушать.

– Почти все вы слушали сегодня мистера Каннингема, и вас наверняка тронул его рассказ. Как и меня. – Голос совсем осип, однако звучал вполне внятно. По рядам пронесся одобрительный гул. – Истории о знаменательных событиях, божественных откровениях и чудесах очень важны. Они напоминают о величии и славе Господа. Но большинству людей… – Роджер замолчал на миг, чтобы перевести дух, – большинству людей неведомы серьезные опасности и приключения. Судьба не требует от нас сильных поступков и геройства. Хотя такие люди есть и среди присутствующих.

Выхватив взглядом несколько человек из толпы, он улыбнулся.

– Однако и в повседневной жизни мы должны совершать маленькие подвиги: проявлять доброту, быть искренними, доверять людям, заботиться о близких. Поскольку Господь вездесущ и живет в каждом из нас. А значит, эти маленькие подвиги вершатся Им – и потому становятся великими. Да воссияет… слава Его… в вашей… душе.

Каждое слово стоило ему невероятных усилий – с трудом закончив фразу, он принялся хватать воздух ртом.

– Аминь! – громко крикнул Джейми.

– Аминь! – с готовностью подхватил дружный хор голосов.

Роджера тут же обступила восторженная толпа прихожан. Брианна, стоя в сторонке, улыбалась сквозь слезы, и я вдруг осознала, что делаю то же самое.

* * *

Я подозревала, что после первых двух раундов интерес к религии у многих поубавится, – и действительно, добрая половина прихожан отправилась по домам ужинать, продолжая обсуждать преимущества и недостатки каждой проповеди. Однако около двух десятков человек (не считая наше семейство), препоясав чресла, вернулись в Дом собраний ближе к вечеру, явно не зная, чего ожидать.

Рэйчел и Дженни расставили по периметру скамьи лицом к центру комнаты, где стоял мой столик для инструментов, а на нем – кувшин с водой и оловянная чашка.

Затем Рэйчел направилась к двери встречать входящих, а Йен и Дженни расположились по обе стороны от нее.

– Приветствую тебя, Друг Макхью, и все твое семейство, – сказала она Шону Макхью. – Согласно нашим традициям, женщины и мужчины сидят на разных концах комнаты. – Рэйчел улыбнулась Мэри Макхью. – Поскольку ты пришла первой из женщин, можешь выбрать любое место.

– Ой… Хорошо. Эээ… спасибо тебе. Так правильно? – шепотом спросила она мужа.

– А мне откуда знать? – резонно ответил он и повернулся к Рэйчел. – Получается, здесь все друг с другом на «ты»?

Рэйчел терпеливо объяснила, что «простую речь» использовать не обязательно – только по велению сердца, но в любом случае никто не будет подвергаться из-за этого насмешкам.

У собравшихся вырвался вздох облегчения, после чего в дверь один за другим опасливо протиснулись дюжие сыновья Макхью, а за ними потянулись и остальные.

Мы с мужем шли последними. Прежде чем войти, Джейми повернулся к Рэйчел и отечески похлопал по плечу:

– У тебя все получится, дочка!

– Так я ведь не собираюсь ничего делать, – возразила невестка. – Разве что если Святой дух сподвигнет меня произнести речь – тогда скажу что-нибудь подобающее случаю.

– Только это не значит, что встреча пройдет чинно и спокойно, – шепнул Йен мне на ухо. – Святой дух придерживается весьма свободных взглядов.

* * *

Ужин был совсем простым, поскольку никто не захотел сидеть дома и заниматься готовкой. С утра я сварила густую кукурузную похлебку с луком, беконом и картофелем; с маниакальной тщательностью проверив очаг и угли, накрыла котел крышкой и оставила еду доходить, помолившись о том, чтобы дом не сгорел ко всем чертям за время нашего отсутствия. У нас еще оставался вчерашний хлеб, четыре холодных яблочных пирога на пудинг и немного сыра.

– Какой зе это пудинг? – нахмурилась Мэнди, услышав мои слова. – Это пийог!

– Верно, малышка. Но англичане называют пудингом любой десерт, – пояснила я.

– Почему?

– Потому что ничего не смыслят в сладостях, – ответил Джейми.

– Кто бы говорил! Шотландец, который ест на десерт «взбитую тварь», – поддразнила я мужа. Джем и Мэнди покатились со смеху, то и дело повторяя «взбитая тварь».

Жермен, который чуть ли не с рождения ел «на пудинг» взбитый творог – называя его на шотландский манер «тварь», – укоризненно покачал головой и со снисходительным вздохом покосился на Фанни, словно ища поддержки. Девочка казалась смущенной; вероятно, ее познания в сфере десертов ограничивались пирогами и хлебом с маслом.

– Как все-таки… – Я начала раскладывать похлебку по тарелкам. – Джем, принеси, пожалуйста, хлеб!.. Как все-таки здорово собраться за ужином всей семьей! День выдался долгий, – прибавила я, улыбнувшись Роджеру и Рэйчел.

– Роджер, ты был великолепен! – искренне восхитилась Рэйчел. – Не знала раньше про такой способ исполнения гимнов. А ты, Йен?

– Слышал однажды. Как-то раз па взял меня с собой на остров Скай, когда поехал покупать овец. Там есть маленькая пресвитерианская церквушка, и мы решили сходить на службу. Чем еще заняться на Скае в воскресенье? Я про церковь, а не про овец, – уточнил он.

– Что-то мне это напоминает… – задумчиво сказала я, вытряхивая холодное масло из масленки. – Я про пение, а не про остров Скай. Никак не вспомню, что именно.