Текст книги "Других чудес не нужно"

19

На город давно опустился вечер. Совсем стемнело. За окном зажглись фонари, когда Динни и Патрик наконец смогли оторваться друг от друга.

Окружающий мир постепенно приобретал все более четкие очертания. Динни ужаснулась произошедшему.

О господи! Наверняка Алан уже давно дома! И беспокоится, не зная, где я пропадаю и куда подевалась. Может быть, он звонил на мобильный, но последние несколько часов она вообще ничего не слышала, была не в состоянии воспринимать.

Она принялась лихорадочно одеваться.

Патрик приподнялся на локте и спокойно смотрел на нее, наблюдая за ее действиями.

– Это было потрясающе, – проговорил он.

Это действительно было потрясающе. Но к ней уже вернулась способность думать.

– Прекрати. У тебя вообще есть совесть? Или хотя бы понятие о том, что это за явление?

– А у тебя она есть? – задал Патрик вполне резонный вопрос.

– Это не должно повториться, ни в коем случае! – выпалила Динни, одновременно пытаясь как можно быстрее натянуть колготки.

Патрик ничего не ответил и начал одеваться.

Они не разговаривали до тех пор, пока не покинули квартиру, не спустились вниз по лестнице и не вышли из подъезда.

– Ты сейчас домой? – спросил Патрик, когда они дошли до оживленного проспекта.

– Конечно. Куда же еще? А ты?

– Тоже поеду, наверное. Поймать тебе такси?

– Поймай… А ты?

– Я поеду на следующем.

– Да, так будет лучше. Чего доброго, ты еще захотел бы зайти к нам на кофе или на ужин.

– А в чем, собственно, дело? Почему я не могу навестить своего брата?

– Можно подумать, ты его давно не видел! – О боже, что я несу? – Как ты посмотришь ему в глаза, Патрик?

– Пожалуй, ты права. Если я сейчас посмотрю ему в глаза, то ведь могу и покаяться. А это значит, что наши с тобой отношения прекратятся раз и навсегда.

– У нас нет никаких отношений! – закричала Динни. – Их не может быть без твердой почвы!

– А какая тебе нужна почва? – задал резонный вопрос Патрик. – У тебя, кажется, уже есть муж.

– Это, может быть, твой способ жизни, но не мой, – с горечью сказала Динни.

– Не знаю, не знаю… Мне кажется, что мы оба увязли в этом, но никак не я один.

– Патрик, замолчи!

– Но я хочу тебя… Это правда.

– Ты же не бросишь Линду? И не женишься на мне. – Динни не спрашивала. Она утверждала.

– Я не стану разрушать обустроенный быт… И все то, что создавалось не один год, – пожал плечами Патрик.

Подъехало такси. Патрик открыл дверцу перед Динни, но та придержала ее, внимательно глядя ему в глаза.

– Значит, я для тебя всего лишь развлечение? Доступное удовольствие? Которому щекотливость ситуации только добавляет остроты, пикантности?

– Неужели я для тебя являюсь чем-то большим? – удивленно спросил Патрик.

Динни прислушалась к себе. Она и вправду ничего не понимала.

– Как бы я хотела, чтобы вы никогда не прилетали со своего проклятого Кипра! – выкрикнула она и села в машину.

Патрик аккуратно закрыл дверцу.

Алан, видимо, услышал шум подъезжающей машины, потому что, когда Динни полезла в сумочку, чтобы нашарить в ней ключи, он уже открывал перед ней дверь.

Динни очутилась в его объятиях.

Он был таким родным, таким близким, теплым и знакомым…

Но вот она в его объятиях была чужой и незнакомой сама себе. Внутри нее словно пустило колючие иглы дикое растение, и она боялась, что если расслабится в руках Алана, то иглы пробьются наружу, причинив ему боль…

С ним все было хорошо, с ним все было как надо.

Не так было только с ней самой…

Наверное, Алан хотел ее поцеловать. Но Динни спрятала лицо у него на груди.

– Как я устала, – прошептала она чуть слышно.

– Где ты была, Динни? – спросил Алан. – Я беспокоился. Звонил тебе…

– В самом деле?

Не поднимая глаз, она извлекла из сумки мобильный телефон и ахнула: на экране высветилось восемь непринятых вызовов. Все они были от Алана.

– Не слышала… – виновато пробормотала она.

– А где ты была?

– О, я ездила к себе. Немного прибралась в квартире, а потом ко мне туда приехала Хиллари. Мы давно не виделись, соскучились. Заговорились, заболтались, а к вечеру еле опомнились, сам видишь.

– Понятно. Хорошо пообщались?

– Просто замечательно.

– Что ж, я рад за тебя. Есть хочешь?

Динни принялась расшнуровывать ботинки, пряча глаза.

– Нет. Я, пожалуй, сразу лягу.

– Как хочешь, – сказал Алан, помогая ей снять куртку.

Она наконец посмотрела на него.

В глубине его серьезных голубых глаз она прочла только любовь.

– Спокойной ночи, – прошептала она.

– Спокойной ночи. Иди ложись. Я не стану тебя будить. Завтра позвоню из офиса.

Спать Динни легла с больной головой и с тяжелым сердцем.

Еще вчера она была счастлива. Сегодня не знала, что ей делать со своей жизнью. Интересно, как часто судьба будет преподносить ей подобные сюрпризы?..

Проснулась Динни очень поздно. Не открывая глаз, она сразу же стала думать о случившемся. Сознание мгновенно развернуло перед ней всю картину, не упуская ни единой мелочи.

Лучше бы я не просыпалась, мелькнула мысль.

Что же мне делать?

Может быть, стоит снова вернуться на работу?

Джонатан будет счастлив принять ее обратно. Да и по коллегам она немного соскучилась…

Или можно найти какое-то другое место. Незнакомая обстановка и люди помогут ей отвлечься. Заполнив до отказа день общением с посетителями, документацией и звонками, возможно какими-то новыми обязанностями, а вечер – домашними заботами и уходом за собой, она не сможет думать о Патрике. Это будет способствовать тому, чтобы как можно быстрее и без последствий выкинуть его из головы.

Но что скажет Алан?

И что она скажет Алану?

Он уделяет столько времени своей карьере, чтобы она ни в чем не нуждалась и, кроме того, чтобы могла гордиться им, добившимся столь многого за такой короткий срок.

А теперь она скажет ему, что отказывается от спокойной жизни с ее плавным течением, удовольствиями и возможностью заниматься тем, что ей нравится?

Неожиданно ей в голову пришла мысль обратиться к психотерапевту. Возможно, он разберется в ее непутевой голове лучше, чем она сама, вынесет вердикт и скажет, в чем была причина этих нелепых событий?

Но, насколько Динни знала, при неурядицах в семейной жизни на прием обычно приходят оба супруга.

Даже если сначала к специалисту записывается кто-то один, то психотерапевт просит пригласить на прием и второго для полноты картины и для того, чтобы лучше ориентироваться в проблемах пары.

Поставить Алана перед фактом, что их семье требуется помощь?

Более того – озвучить на приеме причину, по которой они оба здесь?!

Нет, ни в коем случае!

Может быть, все-таки позвонить матери?

Она многое повидала, она рассудительна и мудра. Наверняка она сможет дать дочери верный совет.

Но что, если именно такой проблемы, как измена мужу, перед ней никогда не стояло? Их с папой отношения казались Динни такими прозрачными, такими чистыми и искренними. Вряд ли они когда-то подводили друг друга, вряд ли в их отношения всерьез вмешивался кто-то третий.

А Динни возьмет и вывалит всю свою грязь на маму…

Нет. Она должна разобраться со всем этим сама. Она давно уже взрослая и самостоятельная и способна выкарабкаться оттуда, куда попала исключительно по собственной вине… или воле?

Динни принялась обзванивать подруг. Нет, не потому, что ей хотелось кому-то выговориться или с кем-то посоветоваться. Не поэтому. Просто она соскучилась и решила съездить к одной из подруг.

Закончив переговоры, она начала собираться. Вспомнив, что неплохо бы поесть, заглянула на кухню и сделала себе тосты с земляничным джемом. Потом она долго выбирала платье, остановившись на маленьком черном с глубоким вишневым отливом, и тщательно накрасилась.

Неожиданно она поняла, что пусть подсознательно, но надеется на встречу с Патриком.

Со злости она растрепала прическу и оперативно переоделась в простые льняные брюки и голубой топ.

Когда она вышла на улицу, ее ослепил солнечный свет, бликами отражающийся от стекол машин и витрин. Динни счастливо зажмурилась: солнце не так часто баловало жителей Глазго. Потом она перевела взгляд на небо и вдруг заметила на противоположной стороне улицы Патрика.

Как ни в чем не бывало он помахал ей рукой и заторопился перейти дорогу.

– Что ты здесь делаешь? – прошипела Динни, как только расстояние между ними сократилось настолько, что шум машин уже не мешал ему слышать ее.

– Давай вместе подумаем. Может, у нас и получится вдвоем выдумать что-то до крайности убедительное.

Его мальчишеская озорная улыбка была для нее невыносимой.

– Не хочешь?

– Нет, – сердито ответила она.

– Ну ладно. Я проезжал мимо и решил навестить тебя.

– Мы уже виделись вчера.

– Да, ты права. И мне так понравилась наша встреча, что я подумал: будет непростительно, если мы ее не повторим.

– Что ж, если ты так хотел увидеться и жаждешь общения, то давай сходим с тобой в музей. В галерею. В зоопарк, в конце концов. В закусочную выпить по молочному коктейлю. Пойдет?

– Ни в коем случае. Мы что, студенты колледжа, которым некуда девать драгоценное время?

Динни устало вздохнула:

– Патрик, чего ты хочешь?

– Я уже сказал. Тебя.

– Меня ты не получишь.

– Я думал о тебе всю сегодняшнюю ночь.

– А я нет!

– Послушай, здесь так холодно.

– Что-то я этого не замечаю.

– Все равно. Поехали куда-нибудь.

– В мотель? – съязвила Динни.

– Неплохая идея. Когда я вижу тебя, то просто не могу сдерживаться. Это похоже на наваждение. Я не знаю, как от него избавиться. Да и хочу ли я от него избавляться, вот в чем вопрос!

– Прекрасно. Может, зайдем в аптеку и попросим чего-нибудь от наваждения? – продолжала язвить Динни.

– Да заткнись же ты наконец! – Патрик рывком притянул ее к себе и поцеловал.

Динни выдохнула:

– Это было похоже на электрический разряд…

– Поехали к тебе! – тоном, не терпящим выражений, произнес Патрик.

– А потом… потом ты оставишь меня в покое?

– Там видно будет. – Патрик усмехнулся, и простодушное выражение исчезло из его глаз.

20

По дороге Динни и Патрик заехали в супермаркет. Это была идея Динни. Никогда особо не любившая алкоголь, она настояла на том, что им надо взять какого-нибудь вина. Она почувствовала, что еще немного – и ее психика не выдержит напряжения. Она хотела забыться, раз уж все равно ей не удалось удержаться, остановиться на самом краешке ледяной горы. Теперь она катилась с нее во весь опор и ей даже не за что было зацепиться.

Кроме вина, они взяли целую корзину разных фруктов. И в квартире Динни они поедали фрукты, а Динни запивала их вином прямо из горлышка. Она хохотала и плакала одновременно, болтала без умолку, пыталась хоть немного отключиться от происходящего, пока… пока Патрику не надоели ее речи и он не заставил ее замолчать самым верным и надежным способом – нескончаемыми поцелуями.

Динни плавилась в его руках как горячий воск, он делал с ней все, что хотел, и она даже не могла припомнить, кружилась ли у нее когда-нибудь так голова от Алана, сходила ли она так с ума, находясь с ним в одной постели.

Она теряла себя, теряла ощущение реальности, не чувствовала своего тела – только огненную пульсацию, только нарастающее наслаждение, только опустошающую истому.

Когда через несколько часов она хотела одеться, Патрик не дал ей подняться.

– Ты знаешь, Линда просила передать, что приглашает вас с Аланом на ужин. Сегодня, к восьми вечера, – страшно довольный, сообщил он.

Динни изумилась. Такого цинизма она не ожидала даже от Патрика. Хотя, собственно, чего еще можно было от него ожидать?

– Забудь, – отрезала она.

– Почему же?

– Как ты себе это представляешь?! После того как мы с тобой… После того как мы здесь… я приду в ваш дом и буду вежливо здороваться с тобой, поддерживая беседу за столом? Да я в глаза Линде смотреть не смогу.

– Ну, Алану же ты смотрела в глаза после этого, – пожал плечами Патрик.

Динни опустилась в кресло и сжала голову руками.

– Скажи мне, что же мы делаем? – судорожно выдохнула она.

– А ты можешь что-то изменить? – жестко спросил Патрик.

– Не знаю… Я ничего не знаю. Правда. Пожалуйста, отвези меня домой…

– Хорошо. Собирайся.

…Дома Динни разделась и забралась под одеяло, дополнив его еще и теплым шерстяным пледом. На прикроватной тумбочке демонстративно лежал термометр. Динни предварительно подержала его под горячей водой, подняв температуру до нужного градуса.

В спальню вошел Алан и очень удивился.

– Что с тобой, милая?

Динни сказала слабым голосом:

– Я приготовила тебе ужин. Но вообще нас на сегодняшний вечер приглашали Линда с Патриком. А я, как назло, просто ужасно себя чувствую.

Алан потрогал ее лоб, а затем посмотрел на градусник.

Динни покраснела. Волна уже настоящего жара залила ее лоб и щеки.

– Врача вызывала? – спросил он.

– Я никогда не вызываю врачей, – пробормотала Динни.

– Может быть, сейчас все-таки не тот случай и лучше поберечься?

– Алан, правда не надо ничего. Я отлежусь – и все пройдет. Возможно, простыла или переутомилась. Все будет хорошо.

Алан сел на постель, достал телефон и набрал номер.

– Хэлло… Линда? – спросил он. – Да, привет, просто прекрасно… Патрик дома? Можно его к телефону?

Температура у Динни подскочила на несколько градусов.

– Привет, братишка. Мы сегодня не сможем вас навестить. Да нет, ничего страшного. Динни где-то простудилась. В следующий раз, хорошо? Вы ведь какое-то время еще побудете в городе? Ну вот и прекрасно. Давай. Ага. До связи. – Он отключил телефон и повернулся к жене. – Как же тебя все-таки угораздило, милая?

– Не знаю, – пробормотала Динни.

– Может быть, все-таки вызовем врача?

– Не нужно, в самом деле не нужно.

– Если хочешь, я буду твоим врачом, – великодушно предложил Алан. – На один день я вполне могу забить на работу. И побуду с тобой.

Динни энергично замотала головой.

– Я буду в порядке, правда. Мне нужно отоспаться, и я поправлюсь. Жаль, что из-за меня ты не можешь поехать к брату.

Алан еще раз положил ладонь на ее лоб.

– Странно. Вроде красная, а жара нет, – сказал он.

Следующие несколько дней были для Динни настоящим адом.

Она уезжала из дома сразу после того, как провожала Алана на работу. Динни продолжала встречаться с Патриком в своей квартире. Она едва успевала к возвращению Алана домой приготовить ему ужин.

– Ну как ты? – спросил Алан в первый день. – Надеюсь, сегодня ты все время была в постели?

– Да, – ответила Динни. И ведь не соврала.

– Патрик, когда ты вообще занимаешься делами? – спросила его Динни на пятый день их конспиративных встреч.

– А почему тебя это интересует?

– Насколько я помню, вы задержались в Глазго из-за каких-то дел.

– Ну, – протянул Патрик, закинув руки за голову, – мы задержались тут скорее из-за дел Линды.

– Да? А что у нее за дела?

– Она же модель. – Патрик пожал плечами. – Согласилась позировать одной фирме для новинки их продукции. Не то нижнее белье, не то чулки-колготки.

Динни саркастически заметила:

– Как хорошо ты осведомлен о делах собственной жены.

– Не имеет значения. В любом случае с утра до ночи она на этих показах, кастингах, съемках. Или как они еще там называются, я точно и не припомню.

– А кто же тебе готовит? – заинтересовалась Динни.

– Динни, господи! Что за ерунда тебя волнует? Неужели больше не о чем поговорить или, хуже того, больше нечем заняться?

– Ну, не так уж и много мы с тобой говорили. Удивительно, что у нас вообще находятся темы для бесед.

– Что ты имеешь в виду?

– Неважно. Так кто же тебе готовит? Просто интересно. Хотя… Конечно, можно питаться и в ресторанах, можно готовить самому. Но ты не похож на человека, который захочет сам себе готовить.

– Совершенно верно, – подтвердил Патрик. – Линда и готовит.

– Интересно когда?

Патрик немного смутился.

– Вообще-то практически по ночам. Наготовит всего, сама не ест, потому что потом падает и засыпает.

– Значит, любит, – задумчиво констатировала Динни.

Сидя на кровати, она подтянула коленки к груди и уперлась в них локтями, стиснув виски ладонями. Длинные каштановые волосы упали ей на лицо. Она задумалась.

Потом глубоко вздохнула, стремительно поднялась и принялась надевать халат, не попадая руками в рукава.

– Ты куда? – спросил Патрик.

– Поставлю чайник. Хочешь чаю?

– Хочу. Но не чаю. Иди ко мне.

Динни отчаянно помотала головой.

– Я иду пить чай. А ты как хочешь. Но лучше тебе ко мне присоединиться и мы поговорим.

– О чем? – удивился Патрик.

– О том, что я намерена все это прекратить.

– Но почему? Разве тебе со мной плохо?

– Это уже не имеет значения, – твердо сказала Динни.

– По-моему, имеет.

– А по-моему, значение имеет множество других вещей, о которых ты даже не задумываешься. Что ты вообще видишь вокруг себя?

– Не понимаю, Динни. Что со мной не так?

– Хочешь примеров? Будет тебе пример. За ними далеко ходить не надо. Например, ты жалуешься, что твоя жена не уделяет тебе внимания, не считается с твоим мнением.

– Ну да…

– Но при этом она готовит тебе по ночам! И ты считаешь, что это не показатель заботы? Она вполне могла бы это не делать, мотивируя тем, что тоже работает и зарабатывает деньги. Еще неизвестно, у кого из вас больше свободного времени. А женщине нравится готовить любимому мужчине. Что же касается ее нежелания оставлять работу… Я не очень хорошо ее знаю, но, по-моему, это ее призвание.

– Ты видишь только одну сторону, – попытался возразить Патрик.

Динни спокойно оборвала его:

– Это ты видишь только одну сторону. Тебе не нравится, что она модель, но разве при этом она не выказывает своего отношения, своих чувств к тебе? Что для тебя важнее?

– Я понятия не имею, с кем она и чем занимается, когда пропадает, по ее словам, на показах, – упорно заявил Патрик.

– Это вопрос доверия, – вздохнула Динни. – У тебя самого рыльце в пушку, поэтому подозреваешь близкого человека…

– Тебя тоже хвалить не за что.

– Это верно. Но я уже опомнилась. Тебе ведь по-настоящему нет до меня никакого дела.

– Нет, есть.

– Нет. И ты знаешь об этом не хуже меня.

– Ошибаешься…

– Наши отношения только все запутывают. Ведь и от меня ты не получаешь того, чего тебе не хватает в жизни с Линдой. – Динни вышла, забралась на кухне на подоконник с ногами и снова задумалась…

Эти пять дней, в которых восхитительный секс перемежался с гнетущим чувством вины, совсем выбили ее из колеи, заставили потерять почву под ногами. Ложь Алану сделала ее противной себе самой. А когда она вспоминала милую жену Патрика, то чувствовала себя совсем скверно…

Внезапно она поняла, что Патрик ее уже не привлекает. Более того, ей захотелось полностью избавиться от всего, что с ним связано. Она еще чувствовала запах его кожи в пространстве вокруг себя, на ней был слабый аромат его парфюма.

Она зашла в душ, включила горячую воду и стала с остервенением тереть себя мочалкой. Потом, окатившись холодной водой, она окончательно убедилась в правильности принятого решения. Натянув махровый халат, она вышла из душа.

Даже не высушив волосы, она быстро расчесалась и оделась.

– Патрик, я еду домой.

– Ты уверена?

– Да. Отвези меня. Впрочем, нет. Я доберусь сама.

Он пожал плечами и начал одеваться.

– Так что все-таки случилось? – переспросил он, подходя к Динни.

– Сейчас – ничего. Случилось неделю назад то, что не должно было случиться. И это не должно продолжаться. Если у тебя есть что сказать мне, то скажи об этом сейчас. Мы закроем эту тему навсегда. И больше ни я, ни ты к ней не вернемся.

Патрик улыбнулся и протянул к ней руку.

Мысль о том, что он может коснуться ее, заставила Динни отпрянуть.

– Хорошо, поедем, – со вздохом сказал он. – Я тебя отвезу. Хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

– Не надо, – твердо ответила Динни.

– Как знаешь. Но мы еще поговорим. Я тебе позвоню. Сегодня… или завтра.

– Даже не вздумай, – ледяным голосом сказала Динни. – Лучше попробуй наладить отношения с собственной женой.

Это были последние слова, которые они сказали друг другу.

21

В районе парка Келвин-гроув были пробки. Пока Динни добралась домой, прошло довольно много времени. Не успела она открыть дверь, как услышала звонок стационарного телефона.

Ответить она не успела, хотя расшнуровывала ботинки и расстегивала куртку с рекордной скоростью.

Динни прошла в гостиную, открыла мини-бар и налила себе выпить. Она хотела сохранить голову ясной – ей предстояло объяснение с Аланом.

При одной мысли об этом ее бросало в дрожь.

Она знала, что он ее не простит.

Она знала, что он просто не сможет это сделать.

Но она знала, что должна все ему рассказать.

В стакане было на два пальца джина. Джин пах можжевельником. Динни плеснула туда грейпфрутового сока и залпом выпила. Она только хотела повторить, как снова зазвонил телефон.

– Да?

– Динни, это ты?

– Да, это я, – ответила Динни, несколько удивившись. Голос ей был незнаком…

– Динни, прости, пожалуйста, но… – На том конце провода всхлипнули.

Динни узнала Линду, и внутри у нее похолодело.

– Линда, ты плачешь? – осторожно спросила она.

– Прости, прости меня, пожалуйста, что я тебя беспокою. Но мне надо с тобой поговорить.

– Конечно.

– Мне просто больше не с кем поделиться. Я одна, совсем одна здесь, в этом городе. И я устала, я так устала!

– Что случилось? – спросила Динни. Сердце, замеревшее поначалу, теперь билось бешено и гулко.

– Ты правда не сердишься, что я тебе позвонила? Можно, я сейчас приеду?

– Приезжай, – прошептала Динни.

Ей хотелось хоть как-то помочь. Может быть, ее помощь частично искупила бы вину перед Линдой.

В трубке снова послышались сдавленные рыдания.

– Патрик… Он мне изменяет.

Это прозвучало для Динни как удар грома. У нее всегда плохо получалось что-то говорить людям, попавшим в беду, оказавшимся в тяжелой жизненной ситуации, переживающим кризис. Она сочувствовала им молча, не находя слов.

Сейчас же она просто окаменела. Ведь единственное, что она могла сказать Линде, – это то, что она и есть причина ее слез.

– С чего… Да с чего ты взяла? – прошептала Динни.

– Догадываюсь. Я догадалась… В последнее время я часто звонила ему на мобильный, он не отвечал и редко перезванивал. Потом я стирала его рубашку, она была испачкана блеском для губ, таким ярким, ягодным… И еще запах, чужой запах. Таких духов у меня не было никогда.

Горло Динни перехватило. Теперь она точно не смогла бы выдавить из себя ни слова.

– А еще… еще я нашла в кармане его куртки презервативы… мы никогда ими не пользовались… Я расскажу тебе все, когда приеду. У меня тут машина, которую я взяла напрокат, буду через полчаса… Хорошо? Я просто не знаю, что мне делать, Динни… – Голос Линды сорвался.

– Приезжай, – выдавила из себя Динни и положила трубку.

Ей хотелось куда-нибудь сбежать и больше никогда не возвращаться.

Ей хотелось уснуть и больше не просыпаться или проснуться и обнаружить, что это был сон, просто кошмарный сон, всего лишь сон.

Ей хотелось никогда не встречать ни Линды, ни Патрика.

Ей хотелось умереть…

Но она могла только сидеть и ждать.

Где-то около двух часов Динни просидела, уставившись в одну точку за окном. Она не замечала ничего вокруг.

Потом она немного пришла в себя. Взглянув в зеркало, она ужаснулась своему осунувшемуся лицу.

Но она не сделала даже слабой попытки привести себя в порядок.

Когда прошел еще час, Динни взглянула на часы и забеспокоилась. Может, Линда передумала ехать к ней, а вместо этого от отчаяния наглоталась таблеток?

Динни не знала, способна ли на это Линда. Она не знала, что ей предпринять. У нее не было номеров мобильных Патрика и Линды. Алану звонить она боялась.

И тут телефон вновь затрезвонил. Динни кинулась к нему со всех ног и схватила трубку.

Это был Алан. И она никогда не слышала у него такого голоса.

– Динни, произошла ужасная вещь, – сказал он.

Боже! – мысленно взмолилась Динни. Пожалуйста, только не это. Может быть, на сегодня с нее уже хватит ужасных известий по телефону?

– Мне только что звонил Патрик, – продолжил Алан. – Он в кошмарном состоянии. Честно говоря, я даже опасаюсь за него. Ему сообщили, что сегодня Линда погибла, врезавшись в трейлер. Пострадала только она. Ему очень быстро сообщили обо всем случившемся.

– Этого не может быть, – с трудом выговорила Динни. – Неужели это правда, неужели действительно…

– Динни, прошу тебя, поезжай к нему. Прямо сейчас. Он в настоящем шоке. Я очень скоро буду, только улажу все в офисе. Поддержи его, пожалуйста. Он в ужасном состоянии.

– Хорошо, я поеду… Пожалуйста, Алан, пожалуйста, приезжай как можно быстрее…

– Я постараюсь. Целую тебя, девочка моя. – Алан повесил трубку.

Можно было ожидать, что от последних слов Алана Динни разрыдается. Может быть, если бы она расплакалась, ей стало бы легче. Наступила бы хоть какая-то психологическая разрядка. Но она не могла плакать.

Она не двигалась, хотя частые гудки молотом стучали по ее мозгу. Она ничего не чувствовала – ни вины, ни боли, ни стыда, ни своего тела. Потом внезапно все эти чувства вернулись, и она почувствовала жар и холод одновременно. Их сменил озноб.

Динни постаралась не обращать на это внимания, напомнив себе, что надо ехать к Патрику.

Она резко поднялась и почувствовала сильное головокружение. Сделав несколько шагов, она поняла, что под ней провалился пол и она летит в темную бездну, которой нет конца.

В этой бездне перед ней без конца проносились какие-то образы, лица, картинки. Постепенно она начала узнавать их. Но в конце концов все вытеснило лицо Алана.

Динни открыла глаза, и по ним резанул яркий свет. Она поморщилась и зажмурилась. На нее падало солнце, потом кто-то заслонил его от нее.

Она вновь приоткрыла глаза.

Она лежала в спальне, и Алан задергивал шторы.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, повернувшись к ней.

– Похоже, хорошо, – сказала Динни и не узнала собственного голоса.

Но когда она попыталась приподняться, то упала обратно на подушки от нахлынувшей на нее слабости.

– Что произошло? – спросила она. И тут же все вспомнила. – Не могу в это поверить. Она была такая милая, такая живая и искренняя… Но сколько же я так лежу?

– Два дня, – сказал Алан.

Динни усомнилась в том, что хорошо его расслышала.

– Как произошла авария?

Алан пожал плечами.

– Машина была абсолютно исправна. Предполагают, что она не справилась с управлением из-за какого-нибудь эмоционального потрясения. Никто не знает, что случилось. Тебе обязательно надо поспать. Ты жутко бледная.

– Я не хочу спать. Мне надо с тобой поговорить. – Динни поняла, что Патрик ничего не рассказал Алану. – А почему в доме такая тишина? Где Меркьюри?

– Как ни странно, у Патрика. Он ни с кем не хочет общаться, но взял собаку на время, чтобы рядом был хоть кто-то. Честно говоря, если бы он не взял его сам, то я бы впихнул ему пса. Так он хоть чем-то занимается, иногда выходит на воздух. Было бы хуже, если бы он лежал пластом и ничего не делал, а он именно лежал бы и ничего не делал. Ну, или напивался бы. Так ему хоть немного, но легче. Собак он любит с детства. В этом мы с ним похожи.

Жаль, что только в этом, подумала Динни.

– Так ты поспишь?

– Нам обязательно нужно поговорить.

– Непременно. Но только когда ты выспишься. И поешь. Я приготовлю ужин.

– К черту ужин! – сказала Динни. Но в ее руке очутился стакан, от которого слабо пахло лаймом.

– Выпей пока.

– Я не хочу.

– Пожалуйста. Ради меня.

Динни покорно выпила. Алан взял стакан и вышел.

Она хотела одеться и спуститься следом за ним, но ее голова отяжелела. Она решила минутку полежать и уже тогда подниматься. Но едва ее голова коснулась подушки, как она забылась крепким сном. Напиток был со снотворным эффектом.

Ужин, запланированный Аланом, не состоялся, так как Динни проспала до обеда следующего дня.

Проснувшись, она увидела на тумбочке коробку с деликатесными французскими пирожными. На коробке лежал листок бумаги – записка от Алана.

«Мне очень жаль, что снова пришлось оставить тебя. Дела в офисе безотлагательно требуют решения и моего обязательного присутствия. Я постараюсь побыстрее освободиться и приехать. Завтра в офисе меня не будет. Завтра состоятся похороны. Не знаю, в состоянии ли ты идти. Но, если ты будешь там завтра со мной, мне будет легче. И мы сможем поддержать Патрика. Не знаю, есть ли у тебя что-то черное. Весь твой гардероб очень жизнерадостных тонов. Да ты и сама – вся моя жизнь. Я безмерно сочувствую Патрику. Не представляю, что было бы со мной, потеряй я тебя навсегда.

P.S. Пожалуйста, ешь пирожные. Тебе нужны силы. Я позвоню. Алан».

Прочитав записку, Динни расплакалась по-настоящему.

Она плакала навзрыд, взахлеб, не зная, как успокоиться и что ей теперь делать.

Она потеряла самое дорогое, что у нее было, даже не замечая толком этого.

Пусть и невольно, но она послужила причиной гибели другого человека.

Она понимала: из-за того, что у нее не хватило сил удержаться от соблазна, произошла трагедия. За ее удовольствие было заплачено чужой жизнью.

Динни думала, что слезы никогда не закончатся. Но через какое-то время она просто устала плакать. Подушка стала мокрой от слез.

Динни покосилась на коробку с пирожными. Потом она просто сказала себе, что это последний подарок Алана. Развязав ленточку, она потянула первое пирожное в рот.

Сладость шоколадного крема смешивалась с ужасно солеными слезами.

На пятом пирожном Динни приняла решение.

Алан ничего не узнает до тех пор, пока не состоятся похороны Линды и Патрик не вернется обратно на Кипр.

Вряд ли он полетит за Патриком туда выяснять отношения…

Во всем случившемся виновата только она, Динни.

Вернее, не так: она несет ответственность за происшедшее. Если бы она твердо отказала Патрику, если бы она уверенно пресекала все его ухаживания и попытки соблазнения, ничего бы не произошло.

В конце концов, если она оказалась бы не в состоянии справиться с домогательствами Патрика самостоятельно, ей просто-напросто пришлось бы рассказать обо всем мужу.

Но и тогда ситуация разрешилась бы не с такими серьезными последствиями…

Алан узнает о случившемся только тогда, когда все уже будет позади. Решение принято и собственному обсуждению и пересмотру не подлежит.