Текст книги "Мой ревнивый муж"

Глава 41. То самое письмо

Каждый свой день Полина проводила дома. В основном работала за ноутбуком, удобно устроившись на диване, или занималась другими делами.

Естественно, периодически проверяла почту.

И вот в один из жарких августовских дней ей пришло письмо с неизвестного адреса: Максим Ребров два, собака мейл точка ру.

Полина вздрогнула, узнав имя.

Максим Ребров два…

Раньше-то у него был адрес без изысков – Максим Ребров, и все. Но тот у нее давно заблокирован.

Создал новый!

Какая говорящая тема в шапке письма: «Прочитай, пожалуйста!!!»

Именно так – с тремя восклицательными знаками. Как это похоже на Макса.

Полина поерзала на диване, еще минуту назад казавшимся ей таким удобным. Приплюснула спиной подушку, напряженно вгляделась в экран ноутбука.

Трясущейся рукой она поставила галочку в графе – удалить. Уже почти нажала на изображение корзинки… Убрала галочку. Почесала лоб, снова поставила галочку, чтобы удалить.

Это же так просто – раз, и не будет никакого письма. А потом можно сделать вид, что ей вообще никогда ничего не приходило.

Но почему-то Полина никак не могла на это решиться.

– Что тебе от меня надо? – закричала она в экран ноутбука.

Все-таки открыла письмо.

И на нее полились слова:

«Поля, милая, пожалуйста, прочитай до конца!

Я не знаю, когда это случилось. Когда ты достигла той точки невозврата, когда прекратила меня любить.

Я слепой. Я не видел, как твое отношение ко мне менялось.

Я глухой. Я не слышал твоих просьб прекратить мучить тебя ревностью.

Я глупый. Я не понимал, к чему это все приведет.

Но я и в страшном сне не видел, что ты подумаешь, будто я представляю для тебя какую-то реальную физическую угрозу. Я никогда тебя и пальцем не тронул бы.

Понимаю, почему ты решила, что я опасен.

Тот обыск в доме был абсолютно безумным поступком. Да, я следил за тобой даже после твоего ухода. И это тоже не характеризует меня с положительной стороны.

Я вел себя как больной на всю голову. Теперь понимаю, как это тебя пугало.

Но я клянусь тебе, что не посылал за тобой Виталика в Краснодар. Это была сугубо его долбанутая инициатива. А когда он тебя привез, я был так рад тебя видеть, что даже не понял, что тебя привезли как под конвоем.

Поль, я тогда реально думал, что ты ко мне вернулась. Я счастлив был до потери пульса. В ту ночь я впервые после твоего ухода нормально заснул.

Наутро ты выдрала мне сердце своим побегом.

Я не виню тебя.

Я не вправе тебя винить.

Твой побег на многое открыл мне глаза.

Он показал, какими ужасными я сделал наши отношения.

И мне безумно, невероятно жаль, что по итогу ты потеряла ребенка.

Когда ты сказала, что случился выкидыш, у меня внутри что-то умерло. Я себя в жизни не чувствовал таким беспомощным, как в тот момент.

Прости, что я был слепой и не видел, что делал тебе больно.

Прости, что я был глухой и не слышал твоих просьб.

Прости, что из-за моей глупости наши отношения разрушились.

И самое главное – прости за то, что не уберег тебя. Не создал для тебя безопасное место, где ты могла бы счастливо жить, растить детей, радоваться. Это ведь основная обязанность мужа, а я ею пренебрег.

Я так сильно хотел, чтобы ты всегда была со мной, что отчего-то посчитал, что для этого годятся любые методы. Слежка, бесконечные проверки, моральный прессинг. Понимаю, что это все неправильные методы, а правильные я попросту отбросил, посчитав их неэффективными. Но ведь именно их мне надо было использовать: заботу, внимание, чуткость, чтоб ее… Тогда, возможно, ты до сих пор была бы со мной.

Я не понимал, насколько сильно на тебя давил, пока ты не сбежала, не выдержав этого гнета.

Как итог я не обеспечил тебе элементарную безопасность, уход врачей, нормальное питание, жилье.

Конечно, в такой ситуации сохранить ребенка было бы чудом.

Если бы чудеса были возможны, ты бы сейчас была на девятом месяце, чувствовала, как толкается малыш, готовилась к родам. Ты скоро стала бы мамой, а я – отцом. Мы бы держали малыша на руках и сходили с ума от счастья.

Я всего этого нас лишил.

Когда думаю об этом, мне хочется сдохнуть.

Мне безумно больно от потери ребенка. И тебя!

Я прошу у тебя прощения за то, что так случилось. За то, что был тебе паршивым мужем. За то, что не заслужил твоего доверия.

Люблю! До сих пор.

Максим».

Как только Полина дочитала письмо, тут же захлопнула крышку ноутбука. Откинула его на другую сторону дивана, будто он стал горячим, как разогретый на огне кирпич.

– Он издевается надо мной? – проговорила она в полном шоке.

Смахнула со щек набежавшие слезы. Но это было делом бесполезным, потому что новые слезы набежали очень быстро.

Полина ожидала многого от бывшего мужа. Но не такого!

В последний раз они виделись полгода назад.

Тогда она, честно сказать, ни на грош ему не поверила. Была уверена, что он непременно продолжит преследование. Целую неделю просидела дома, вообще никуда не выходя.

Думала снова куда-то бежать, хоть и понимала – не поможет. Этот змей достанет ее из-под земли, если ему будет нужно.

Но Макс все не показывался на горизонте.

Полина так никуда и не побежала больше, постепенно начала показываться на улице.

Вздрагивала при каждом шорохе, жила с оглядкой.

Осмелела лишь через месяц-другой, стала более спокойно появляться на людях.

Максим не звонил ей, не попадался на глаза, вообще никак не проявлял себя.

Она даже успела построить какое-то подобие жизни.

И тут на тебе – письмо! Причем какое…

Пока они были женаты, Максим частенько отправлял ей сообщения, которые состояли из двух слов. Без шуток. В его посланиях всегда было по два слова.

«Купи молоко».

«Иди домой».

«Скоро буду».

Все в таком духе.

Что-то романтичное – никогда. Что-то личное – ни боже мой.

А ей всегда хотелось получать от него красивые, полные чувств послания. Хотелось быть им любимой не только в постели, но и в жизни.

И вот, когда по их отношениям давно отгремели поминки, он присылает ей такое послание. Что говорить, втайне она мечтала, что когда-нибудь он догадается по-человечески извиниться. Хотя на самом деле не верила, что это случится.

Случилось.

Она громко всхлипнула, помахала себе на лицо руками, чтобы хоть немного успокоиться. Потом подскочила с дивана, ринулась к столу, где лежал телефон. Сделала то, чего от себя никогда не ожидала: взяла и разблокировала его номер.

Потом еще и позвонила!

Он тут же взял трубку:

– Алло.

Полина не стала утруждать себя приветствиями, сразу закричала:

– Почему сейчас? Почему через целых полгода? Почему я тебя вдруг снова стала волновать? Ответь!

– Почему вдруг, Полина? Ты меня волновала каждый божий день. Я думаю о тебе постоянно…

– На что ты рассчитываешь? – взвилась она. – Что я тут умилюсь, обрыдаюсь после твоего письма, соберу чемоданы и вернусь, что ли? Этого не будет, ясно тебе?

В трубке повисло молчание.

Полина услышала его тяжелый вздох.

А потом Макс сказал:

– Поль, я не рассчитывал на это. Ранить тебя не хотел, извини. Я просто… Хотел показать, что я тоже скорблю. Каждый день!

– О чем скорбишь? – не поняла она.

– Как о чем? О ребенке! Ведь не только ты его потеряла, но и я тоже. Он запросто мог быть мой… Полечка, прости меня, пожалуйста, ты ведь из-за меня его потеряла! Я каждый день себя за это гноблю…

Дольше слушать она не могла. Сбросила звонок и положила телефон на стол.

– Я гадина… – прошептала она, громко всхлипнув.

Погладила свой круглый девятимесячный животик.

Потом, совершенно не думая ни о чем, Полина снова схватила телефон. Включила фронтальную камеру, покрутила и так и эдак. Сделала ракурс таким, чтобы было видно ее выдающееся во всех отношениях пузико.

Щелкнула селфи.

И…

Отправила его Максу.

Не забыла добавить приписку: «У тебя будет сын».

Глава 42. Новоявленный отец

Максим услышал, как телефон булькнул новым сообщением.

Мобильник лежал закинутым на середину кровати, а Максим стоял рядом, плотно сжимая кулаки. Пыхтел, пытаясь справиться с приступом гнева после короткого, но такого жуткого разговора с Полиной.

Проверять, кто ему пишет, не хотелось.

Не до того ему было в тот момент.

Он все еще играл желваками, после того как Полина наорала на него по телефону.

Реально наорала, ее взбешенный голос до сих пор звенел в ушах.

Он ей это письмо писал три дня. Без шуток. Бесконечно прокручивал в голове все то, что хотел ей сказать. Но в мыслях-то оно легко, а попробуй выразить эти мысли в напечатанном тексте. Четко сформулировать, подать так, чтобы было понятно.

Первые варианты письма у него получались похожими на протоколы, коих он за свою жизнь написал великое множество. Но разве протокольным стилем можно просить прощения?

Он кроил предложения и так и эдак, старался как мог. Вложил душу…

А она что?

Оценила? Только взбесилась как фурия – вот и весь результат.

Он, конечно, не рассчитывал, что Полина тут же мгновенно его простит. Да и невозможно это в их ситуации. Но, честно сказать, очень надеялся, что это хоть как-то сгладит ситуацию.

Хоть одно доброе слово она могла ему сказать?

Максим столько выстрадал за эти месяцы. Неужели он не заслужил ни одного доброго слова?

Дико захотелось позвонить Прохорову и расписать в красках, что его гребаный способ с письмами не работает. Может, с женой психолога такие финты и срабатывали, но очевидно, что этот подход годится не для всех жен, тем более не для бывших.

Максим потянулся к кровати, схватил мобильный, активировал экран.

С удивлением обнаружил, что в мессенджере висит сообщение от Полины.

Так это она ему писала!

Он застыл, не зная, как реагировать.

Что в этом сообщении? Она решила еще раз смачно его обругать? Еще не наоралась?

В первую минуту даже не хотел открывать, потому что терпеть от нее негатив было невероятно тяжело.

Но все же открыл.

И увидел фото.

Поля.

Его родная, любимая Поля. Не злая даже, наоборот – с виноватой улыбкой.

У нее животик.

Большой такой, круглый.

Как только он все это обозрел, его с головы до ног будто прошибло болезненно-сладкой судорогой.

Красивая какая, беременная.

До сих пор!

Значит, не было никакого выкидыша. Соврала…

– Обалдеть, – шумно выдохнул он. – Все-таки бывают на свете чудеса!

Что это, как не чудо, видеть живое доказательство того, что Поля не потеряла ребенка?

Максим пялился на это фото, казалось, бесконечно долго. Ласкал его взглядом. Самое красивое селфи, которое он от нее когда-либо получал. Самое важное.

Пока смотрел, сердце пульсировало от сильнейшего наплыва безграничной любви.

Далеко не сразу увидел приписку.

А когда увидел, его прошило новой болезненно-сладкой судорогой.

«У тебя будет сын».

У нее там сынок. Тепло ему в мамином животе, хорошо. Выжил, растет, скоро родится. Счастье! И бесконечное облегчение.

Полина выглядит здоровой, цвет лица хороший. Значит, с ней все в порядке.

Эти знания были для него как бальзам на душу. Ему стало так хорошо, так спокойно на душе, что захотелось петь. Хотя он никогда в жизни не пел, ибо слуха отродясь не имел.

– А-а-а, – закричал он. – Кайф-то какой…

Чуть позже до него наконец дошло, что именно Полина написала. Пол ребенка – это понятно, эту информацию можно трактовать однозначно. Но ведь она добавила слова: «У тебя». Это тоже можно было трактовать весьма однозначно.

Значит, отец – он! Иначе зачем бы Полине писать такое, правда?

Он же не рехнулся? Он сейчас не видит то, что хочет видеть, все так и есть? Это же ведь никакая не галлюцинация? Он точно в своем уме?

В последние месяцы он подрастерял ясность ума.

Сам себе не очень-то доверял.

Максим тут же подскочил с места, бросился в спальню к Виталику с Шанной.

Обычно никогда не залетал к ним вот так, с разбега, стучался. Но уже одиннадцать дня, и он подумал, что они по-любому одеты.

Они действительно оказались одеты, но…

Максим застал картину того, как Виталик усаживал Шанну на комод с явным намерением опробовать с ней новое место.

Комод, чтоб его!

Эти двое так самозабвенно целовались, что даже не сразу заметили, что в комнате уже не одни.

Кролики…

– Кхм, кхм, – громко закашлялся Максим.

– Ой, – взвизгнула Шанна.

– Макс, ты чего так врываешься? – Виталик зло зыркнул на брата.

Максиму же было глубоко параллельно на то, что прервал их игрища.

Он подождал, пока Виталик поставит Шанну на пол, подошел к ним и показал фото Полины с животом.

– Вот! Объясни мне, что это значит?

Виталик с Шанной уставились на экран мобильного, стали с интересом разглядывать снимок.

Первой ожила Шанна:

– Макс, от тебя тоже кто-то случайно забеременел?

– Это моя жена, Полина, – пояснил он. – Вы надпись читайте.

Шанна с Виталиком снова внимательно уставились в экран.

Оба как-то синхронно заулыбались.

– У меня будет племянник. Круто, – обрадовался Виталик. – Ну Полька! Ну начудила…

– То есть вы тоже видите в этом сообщении, что я отец, так?

– Ну да, – кивнула Шанна.

Максим с облегчением выдохнул.

Значит, не глюк. Значит, он все правильно понял.

– Я поехал, – заявил он с горящим взглядом.

– Стопэ. – Виталик удержал его за плечо. – Ты только это, держи себя в руках, когда встретишься с ней. Никаких там скандалов и прочего. Беременная же. Не наседай на нее, не злись, договорились? А то знаю я тебя…

Максим замер, недоуменно уставился на брата:

– А почему я должен на нее злиться?

В его душе после увиденного фото зацвело такое бурное счастье, что разозлиться казалось чем-то нереальным.

– Ну как? – пожал плечами Виталик. – Все нервы тебе вытрепала, соврала и про отцовство, и про выкидыш. Тебя не задело, что ли?

– А, ну да, – проговорил Максим и резко погрустнел.

Об этом он от избытка счастья даже не подумал.

Ведь правда столько месяцев ходил как пришибленный. Выел себе мозг ложечкой, мучился. А оно вот как оказалось по итогу.

Полина и вправду вытрепала ему все нервы без остатка!

Но с другой стороны, что лучше? Потерять ребенка и любимую женщину навсегда или всего лишь на полгода? Второй вариант намного предпочтительнее, с какой стороны ни глянь. Что полгода в сравнении с целой жизнью? Пшик. Пусть эти месяцы и были для него адом.

– Е-мое, Макс, забудь про мои слова. – Виталик явно пожалел о том, что открыл рот. – Кто меня за язык тянул вообще.

– У меня будет ребенок, – заявил Максим решительно. – Это самое важное, остальное в пень.

Сказал и помчался собираться в дорогу.

Если бы Полина не хотела его видеть, не отправила бы селфи, так?

Глава 43. Встреча

Полина мерила шагами свою крошечную двушку вот уже который час подряд.

Кусала губы, вздрагивала от каждого шороха. Прислушивалась, не раздаются ли шаги на лестничной клетке.

Она ругала себя на все лады:

– Глупая! Дурища! Как я вообще могла такое учудить?!

Еще бы – считай, одним несчастным селфи она перечеркнула целых полгода пряток от бывшего мужа.

Фактически приглашение ему отправила.

Да что там – ковровую дорожку расстелила.

Вот тебе, Макс, железный повод снова ворваться в мою жизнь. Мучай меня дальше, сколько твоей душе угодно.

Но…

Он же оставил ее в покое на целых полгода, может что-то за это время да понял? Может, больше не станет вести себя как псих?

Ага, точно! Макс и не как псих… Это ж, конечно, возможно. В другой вселенной.

Изрядно перенервничавшая, Полина в очередной раз открыла мессенджер, через который отправила злосчастное фото. Бывший муж уже много часов подряд молчал, ничего ей не отвечал.

Она, грешным делом, хотела удалить селфи, как будто его и не было. Но какой в этом смысл? Макс его видел, так что это не изменит ровным счетом ничего.

Положа руку на сердце, ей давно следовало сказать ему, что соврала тогда про выкидыш.

К слову, оно было недалеко от истины в определенный момент.

Полина действительно провела несколько дней в частной клинике на сохранении, пока скрывалась от Макса. Ей пришлось выложить за это кругленькую сумму, ведь в обычную больницу она обратиться не могла из-за опасений, что ее тут же найдут. Хорошо еще, у нее были деньги. Спасибо бабушке.

Что важно, она соврала тогда Максу о том, что потеряла ребенка, лишь потому, что хотела иметь хоть какую-то возможность спокойно его выносить. У нее имелся серьезный повод.

В тот момент она была так напугана его появлением, так хотела, чтобы он ушел… Хотела отвадить его любым способом. Вот и сказала так про малыша, потом сто пятьдесят раз просила у крохи за это прощения.

Однако, как ни крути, таким способом отваживать отца малыша – это низко.

Вот если бы Макс его не хотел, как, допустим, ее отец, тогда другое дело. Ее родитель отказался от Полины вполне осознанно. Но Макс-то мечтал о ребенке. Она поступила с ним несправедливо.

«А он со мной справедливо?» – спросила она сама у себя.

И он несправедливо, и она.

Но ребенок не виноват, что мама с папой никак не могут найти общий язык, верно? Малыш скоро родится. И, как ни крути, ему нужны будут оба родителя.

А если быть совсем честной хотя бы с самой собой, все эти полгода Полину ела совесть за то, что она соврала Максу про ребенка.

Она успокаивала себя как могла. Почти убедила себя в том, что для Максима это не было таким уж травмирующим событием. Ведь после ее сообщения о выкидыше он просто ушел, не слишком членораздельно пробурчав свои извинения.

Она, честно говоря, не думала, что ребенок для него окажется так уж важен.

Однако после того как прочитала его письмо, поняла – очень важен. Макс все это время страдал и мучился. Из-за ее вранья!

Тут-то совесть и заела Полину окончательно, вот она и отправила ему селфи.

А теперь…

Теперь могло случиться все что угодно.

День уже клонился к ночи, а от Макса по-прежнему ни слуху, ни духу.

Он не написал ей ни строчки, не позвонил. Даже адреса не спросил.

Впрочем, адрес ему, скорей всего, известен, ведь он подловил ее у дома в прошлый раз, с тех пор она не переезжала.

«Может, он вообще решил проигнорировать мое селфи?» – вдруг закралась в ее голову мысль.

Будто в ответ на ее слова в прихожей раздался звук дверного звонка.

– Поля, это я, – услышала она и похолодела внутри.

Полина замерла прямо посредине малюсенькой гостиной, не зная, что делать, чего ждать.

Колени предательски затряслись. Захотелось выключить свет и сделать вид, что дома никого нет.

Эх, сама виновата. Выпустила джинна из бутылки, теперь жди чудес.

* * *

Максим нажал на дверной звонок еще раз.

Долго держал палец, вслушивался в громкую трель. Такой звонок точно услышишь, даже если находишься в ванной.

Но Полина отчего-то не открывала, хотя он видел в ее окнах свет. Кроме этого, явно слышал в квартире какое-то шевеление. Или показалось?

Он мчался сюда как угорелый.

Шутка ли, отмотал сегодня тысячу километров, пока спешил к ней, единственной.

Сначала в Краснодар на машине, потом оттуда самолетом в Москву. От аэропорта до ее квартиры уже на такси.

Он так хотел побыстрее оказаться рядом, а она даже не изволит открыть ему дверь.

– Поль, открой, пожалуйста, – попросил он как мог сдержанно.

Вдруг из-за двери раздалось:

– Я не хочу открывать.

Вот так запросто: «Я не хочу тебе открывать, Максим. Иди ты лесом…»

– Поль, – начал он аккуратно. – Ты зачем отправила мне фото? Чтобы я у дверей постоял? Я, в принципе, могу постоять, мне не в лом…

Неожиданно ему прилетело от Полины признание:

– Я боюсь.

От этого Максиму стало совсем не по себе.

Он прокашлялся, принялся ее убеждать:

– Тебе нечего бояться, милая. Обещаю, ничего плохого не сделаю. Вообще не сделаю ничего, что ты не захочешь. Так пойдет, Полин?

Сказал и вслушался в то, что происходило за дверью.

Там же не происходило ровным счетом ничего.

Полина молчала примерно минуту. Каждый миг этой несчастной минуты длился вечность или даже дольше. Но Максим терпел, ждал.

Из-за двери снова послышался ее нервный голос:

– Если я тебе доверюсь и открою, а ты меня потом обманешь, я больше никогда тебе не поверю, понял? Я вообще больше никому никогда не поверю…

Ее слова как ножом по сердцу.

Больно, почти невыносимо.

Максим проглотил и это, проговорил сдавленно:

– Клянусь, Поль! Буду вести себя нормально. Пожалуйста, поверь…

Снова молчание.

Звенящее, выматывающее душу.

Наконец в замке послышался щелчок, и дверь открылась.

Максим шагнул в прихожую и обомлел, наконец увидев Полину вживую.

Она стояла перед ним в синем комбинезоне с застежками спереди. Волосы распущены, взгляд виновато-обиженный…

Такой знакомый взгляд!

Такой родной…

И лицо родное, до одури милое, и фигура, и торчащий вперед животик, которого уже не чаял увидеть. Разве что в самом сладком сне.

Максим смотрел на Полину и не верил, что видит ее в реальности, что она никакая не ночная фантазия. Стоит перед ним, дышит, живет, чувствует.

Как он вообще мог так долго держаться от нее подальше? Как хватило сил? Теперь не имел ни малейшего понятия.

– Поля, Полечка моя, – затвердил он совершенно бездумно. – Красивая, беременная…

Он шагнул к ней, еще раз осмотрел с головы до ног.

Потом схватил любимую за руки, принялся целовать ее пальцы и ладони, перемежая поцелуи ласковыми словами:

– Хорошая моя, драгоценная, самая замечательная…

Целовал, пока Полина не начала возмущаться.

– Макс, ты что? Макс, прекрати, – сказала она, стремясь убрать от него руки.

Максим отпустил, хоть и нехотя, но не держать же насильно.

Шумно вздохнул, жадно вгляделся в ее лицо и попросил:

– Пусти меня, пожалуйста…

«В свою жизнь, в сердце, мысли, даже в паспорт, будь он неладен», – так он хотел продолжить, но прикусил язык, чтобы не напугать с порога.

Полина ответила просто:

– Проходи.

«Сейчас главное – ничего не испортить», – принялся он твердить про себя.