Текст книги "Дневник писателя времён смуты"

Свободный художник – в свободной стране

Сначала пришло сообщение из Москвы о митинге голодающих писателей у здания Союза писателей СССР на Воровского, 52. Затем в одной из казанских газет я прочёл, что привилегии разного рода у нас имели, оказывается, 29 категорий граждан, в том числе писатели. И вот депутатская комиссия Казанского горсовета, созданная для изучения правомерности льгот, предложила лишить их этого.

Представьте состояние человека, уже много лет являющегося членом Союза писателей и впервые в жизни услышавшего о каких-то льготах. Какие, простите, льготы? Что, мы получали продовольственные пайки? Или обладали правом вне очереди купить бутылку безнитратного кефира? Нет, никогда. Или, может быть, речь идёт о праве на несколько метров дополнительной жилплощади при получении квартиры? Но, во-первых, это только многомудрые депутаты, наверное, не в состоянии понять, что для писателя или композитора квартира – не просто дом, но одновременно и его постоянное рабочее место, а во-вторых, когда, скажите, это право соблюдалось?

Да, у нас были льготы. Льгота на доносы, именуемые внутренними рецензиями. Льгота на вмешательство в сам процесс творчества со стороны чиновников – издательских, обкомовских, министерских, главлитовских. Подобного рода льгот было у нас с избытком. Старая власть, что говорить, любила опекать писателей. Но, похоже, новый «демократический» режим любит нас ещё больше?

В республике около двухсот членов Союза писателей. Кто-то из них, естественно, уже на пенсии, кто-то на инвалидности, а кто-то где-то служит – эта категория писателей живёт ныне так, как живёт основная масса народа, т. е. плохо. Но около тридцати из двухсот профессионально работающих литераторов, которые прежде жили на гонорары, в условиях общего развала издательского дела, развития мафиоподобных структур и в мире искусства, по существу, не имеют ныне никаких источников дохода, и, не получая зарплаты, пенсии, даже больничных, вообще лишены каких-либо элементарных средств к существованию.

Деятели культуры, как известно, – штучный товар, и по существу целый их слой (а таковые есть и в Союзе художников, и в Союзе композиторов) находятся ныне вне закона. Кто-то, естественно, может сказать: раз так, литературу и музыку – побоку, надо поступать на работу. Но обращения в различные организации по поводу работы обыкновенно не дают результата. Наша известность здесь, вероятно, не благо, напротив – излишек и крайне большой недостаток. Естественно, мы не получаем и пособий по безработице. Меры Правительства по защите малоимущих к нам не относятся, ибо мы – не малоимущие, а просто неимущие, подобных же категорий в социальных программах вообще нет.

Профессионалы-писатели, композиторы, художники, по сути, кустари-одиночки. Мы зарабатываем себе на хлеб лишь своим пером или кистью. Но откуда взяться гонорару, если культура в загоне?

Самая большая трагедия – развал государственных издательств в стране. Вот только что получил письмо от известного русского писателя Михаила Чванова из Уфы: «Всем нам ныне приходится зарабатывать на хлеб подёнщиной, и спасибо Богу, если она ещё подвёртывается, ибо как писатели мы никому уже больше не нужны».

Митинг голодающих писателей в Москве – не случайность. Я вспоминаю знакомых прозаиков, драматургов, композиторов, поэтов – кто-то живёт в Казани или Москве, кто-то в Сибири, на Украине. Имена некоторых из них у всех на слуху. Но думаю, что вряд ли кто-нибудь хоть раз поинтересовался у них, как им живётся-можется в эти дни, когда цены разрывают человека, как свора озверелых псов, а прибытка нет. Сегодняшняя жизнь деятелей культуры такова, что тебя может знать почти каждая бродячая собака в городе и вместе с тем ты легко можешь околеть с голоду. Наивно думать, что если человек известен, значит, он и богат. В принципе ныне всем глубоко безразлично, есть ли у писателя что-либо на столе, кроме рукописи, труд над которой продолжается.

Да, по-прежнему пока ещё стучат машинки, скрипят перья, на палитрах у художников всё ещё размешиваются краски. Как ни странно, мы ещё продолжаем зачем-то работать. Пишу эти строки, а глаза упираются в рукописи, приткнувшиеся на столе, на подоконнике, на шкафу. Над ними я в последние годы просиживал часы и часы.

Да, надо доводить рукописи до ума. Но куда их потом нести? Вот – трагедия культуры времён рока и смуты: куда нести художнику созданное им?

Конечно, выход коренится в исправлении общей политико-экономической ситуации, в низложении антинародного, античеловеческого режима, воцарившегося сегодня на территории гибнущего Союза ССР, недвусмысленном возвращении к некоторым основам и принципам былого строя жизни. Но народ, ставший жертвой психологической войны, вконец замороченный продуманной, лживой риторикой, к сожалению, к этому пока ещё не готов. Он не распознал всей меры утрат, не видит всей бездны предстоящего падения. Финал невиданной трагедии, в которой, естественно, наступит и пора отрезвления, далеко ещё не обозначен. Сегодня надо исходить из реалий. В том числе и в размышлениях о судьбе деятелей искусства в нынешний роковой период.

Общество и власти должны понять: когда в 1921 году умер от истощения лучший в России поэт Блок, когда по пустячному обвинению был расстрелян поэт Гумилёв, когда знаменитый Короленко писал свои безнадёжные письма наркому просвещения Луначарскому, а тот оставлял их без ответа, это предвещало одно – белое крыло смерти и мук всходит не только над культурой России, но и над всем её народом.

К сожалению, такое уже было в нашей истории ХХ века. Помню, как поразили меня когда-то жуткие подробности смерти дочери Пушкина в те страшные годы. Старая женщина умерла зимой от истощения на улице, в подворотне чужого дома.

И вот уже слышно о первых самоубийствах в наши дни, преждевременных инфарктах, сумасшествиях, гибели от недоедания. Добровольно ушла из жизни поэтесса Юлия Друнина. Решил покончить с ней счёты и прозаик Вячеслав Кондратьев.

Тема – художник и общество – принадлежит, наверное, к числу вечных. В этом эссе я рисую положение художника, складывающееся у нас ныне. А каково оно было раньше? Каким оно было в другие времена? У других народов? Наступал ли когда-нибудь для искусства действительно золотой век?

Как ни странно, оказывается, золотыми полосами искусства являлись не взлёты к небу власти демоса, а периоды неограниченного единовластия.

До XVII века или даже, пожалуй, до XVIII широкое хождение имела практика покровительства. Осталась в памяти человечества как образец искусная политика Перикла, который искал расположения народов, давая ему постоянную работу и заработок и щедро покровительствуя искусствам. При Людовике XIV покровителями искусств были не только король, но и министры и герцоги, о чём свидетельствуют многочисленные посвящения им художественных и научных сочинений.

В золотые столетия – следует, наверное, сказать и так – искусство создавали не только художники, но в равной степени короли и меценаты, бравшие на себя всю заботу по созданию художникам соответствующих условий. Самый блестящий период итальянского искусства в конце XV века определялся свободным государственным строем итальянских городов-государств. Например, во Флоренции способности человека могли развиваться совершенно свободно и беспрепятственно. Развитие живописи было обязано теснейшей связи с религией. Церковь постоянно заказывала картины религиозного содержания, а в обычае государей и богатых частных лиц было соревноваться в покупке картин и статуй и поощрении художников.

В это время герцог Миланский как-то спросил знаменитого ювелира Франческо: «Что легче? Художнику ли найти государя, который дал бы ему возможность создавать великие произведения? Или государю найти художника, отвечающего его великим замыслам?» Оба – и герцог и мастер-ювелир – пришли к выводу, что и то и другое одинаково важно и одинаково трудно. Но важно прежде всего было то, что такие мысли приходили в голову герцогам. Правда, не всем и не всегда. Тот же папа Лев Х, разозлившись, десять лет не давал работать Микеланджело. Все историки искусства в один голос говорят о пагубном действии на искусство Лютера. При нём кардиналами и папами стали избирать не юношей, как прежде, но глубоких старцев, а тех искусство уже не интересовало.

Начиная с XVIII века традиция покровительства постепенно сходит на нет. Стали появляться утверждения, что опека богачей и властителей даже вредит искусствам, поскольку покровители покушаются на внутреннее «я» художника. Вероятно, так и было. Теоретики и историки искусства всё чаще стали объяснять пиковые точки и подъёмы искусства не расположением монархов, а одобрением народа. Художники тогда дают великие результаты, создают совершеннейшие произведения, когда весь народ ценит искусство. В общем-то, пожалуй, правильно. «Искусства процветают только среди народа, который любит и поощряет художников своим одобрением и славой», – писал Мармонтель в «Энциклопедии». К концу XVIII века возникает важная догадка, что уровень искусства порой во многом зависит и от уровня законодательства. Французский теоретик Реймон в 1799 году писал: «законодатель должен охранять художников, чтобы они выполняли своё благородное дело для человечества. Он должен следить за тем, чтобы коварная рука не воспользовалась прелестью искусства».

И вот ХХ век – циничный по отношению к художникам, абсолютно беспощадный. Нет ни покровительства со стороны властителей, ни понимания со стороны законодателей. Ни заботы и сочувствия со стороны народа. Одни лишь бесконечные претензии от тех и других.

Разумному, нормальному человеку трудно вообразить, до какой крайней степени кретинизма доходил порой партийно-государственный и общественный надзор за творчеством художника. Одновременно со стороны отдельных представителей «простого народа» подчас раздавались угрозы убийства, как это было со мной. И такими были будни художника.

И вот конец века, конец второго тысячелетия, и писателю говорят с усмешкой: «Ты можешь писать всё, что угодно. Ты абсолютно свободен. Но мы не будем тебя печатать и мы не дадим тебе есть». А может, и не говорят. А лишь улыбаются, предвкушая необыкновенное наслаждение, даруемое видением его медленной гибели.

А художник и в этих условиях каждый день садится за письменный стол, подходит к мольберту… И что ему, ведомому древним инстинктом творчества, остаётся ещё делать? И зачем ему пища? Художники – вечные жители Земли. Если ты готов оплатить своё слово на бумаге, волшебный нотный знак на партитуре или неуловимое движение кисти по холсту своей жизнью, тебе предначертана вечность. Художник и живёт в ней. И питается божественной благодатью.

Красота ныне не оплачивается. Оплачивается безобразие.

А насчёт льгот… Думаю, депутаты ошибаются, полагая, что они лишат нас прежних привилегий. Старая привилегия на подозрение и преследование в кодексе жизни осталась. В развалившейся стране мы получили и новую льготу – льготу на бессмысленность нашего труда.

1992, 17 октября

Трагедия России

Подумать только, ещё в октябре 1988 года, на выездном секретариате Союза писателей России в Рязани, а затем в ноябре того же года в статье «Приоритет равноправия», опубликованной в «Литературной газете», я высказал идею о необходимости срочных изменений внутренней структуры СССР, поскольку многозвенная структура – союзные, автономные республики, автономные области и округа, края и области – крайне устарела и нестеснённо душила национальные образования, неся в своём чреве семена нестабильности.

Как отнеслись тогда к высказанным идеям? Да никак. В Рязани меня, по-видимому, никто не понял, всех больше волновал русско-еврейский вопрос, а мои мысли показались, вероятно, несколько отвлечёнными. В «ЛГ» за публикацию статьи мне присвоили звание лауреата года, но вдобавок я получил несколько напоенных злобой писем от националистов, в том числе и от коллеги – писателя из Татарстана. Мои позднейшие статьи на эту тему в «Комсомольце Татарии», «Ульяновской правде», в журнале «Дружба народов», в книге «Говоря откровенно», вышедшей в издательстве «Художественная литература», тоже, пожалуй, не дали никакого результата, кроме читательской брани. Казалось, все выступления ушли в песок. Удивительно, но огромная страна, находящаяся на грани внутреннего распада, спала. Спал народ. Спала интеллигенция. Между тем злокачественный «карабахский процесс» уже метастазировал в других республиках. Назревал Сумгаит.

Это трагедия для человека, для художника – замечать, что мир, в котором живёшь, медленно, но неотвратимо катится к пропасти, и не иметь сил, не иметь никаких возможностей предотвратить скольжение к катастрофе. Не удовлетворившись столь странной реакцией общества на свои идеи, я счёл необходимым тогда направить письмо с соответствующими прогнозами и предупреждениями М. Горбачёву. Ответа от генсека и будущего Президента не последовало – даже через пятого или седьмого помощника. Унитарное государство было ещё в тот момент «единым и неделимым», и советы провинциального писателя о необходимости более чем срочной проработки нового государственного устройства страны показались московским клеркам из окружения «первого лица», а может, и самому «лицу», видимо, не стоящими внимания. А возможно, у этих «клерков» и у этого «первого лица» были совсем другие планы. Скорее всего. И вот прошло только два года, и «единое и неделимое» государство взорвано. «Карабахский феномен» сдетонировал на всех пространствах и весях, и я стою уже среди крупных и мелких обломков былой Родины. Да, «срочные изменения внутренней структуры СССР» наступили. И пришли они не «сверху», а как бы «снизу», явились результатом стихийного процесса. Но только ли стихийного? Странная, непонятная, загадочная медлительность центральной власти в ответ на учащающиеся «сепаратистские упражнения» в республиках, а возможно, и их сознательное, специальное провоцирование развалили единый многонациональный и вчера ещё мощный организм страны до основания.

Разве об этом думалось два года назад, когда я писал статьи, в которых выдвигал идеи о повышении статуса республик, приведении их к рубежу действительной политической и экономической самостоятельности, подлинного уравнивания прав различных народов, освобождения их от оков «союзно-автономной» подчинённости? Разве развала и аннигиляции некогда великого государства жаждала душа? Каким уродством обернулась в действительности идея о свободе, реализовавшаяся в жизни. А другие уродства ещё впереди.

К скоротечному развалу страны как целостной системы, сорганизованной в нечто единое в течение более чем тысячелетней длительной истории, к сожалению, приложила руку и наша так называемая интеллигенция. Прежде всего из кругов партийной элиты, кругов научно-академических и гуманитарно-писательских. К великой нашей беде эта интеллигенция почти во всех республиках «работает» не на центростремительные, а на центробежные процессы, тянет одеяло лишь на свой народ, подводя идеологическое обоснование под самоизоляцию каждой нации, полный разрыв связей.

Вот российский интеллигент с высочайшим общественным рейтингом, правда, пока ещё закордонный, А. Солженицын в своём эссе «Как нам обустроить Россию?» уже не только предлагает, а прямо требует отделения от России с Украиной и Белоруссией остальных двенадцати республик.

Чем отличается его позиция от взгляда какого-нибудь эстонского или армянского сепаратиста? Да ничем. От «единого и неделимого» Союза к «единой и неделимой» России, Грузии, Молдавии – но тот ли это путь? Разве не видно, что по России, по той же Грузии и Молдавии тоже идут уже глубокие трещины, тут и там образуются «дыры» – бывшие автономии заявляют о своей независимости и государственном суверенитете. Процесс дробления былых государственных форм в этом случае неостановим на каком-то уровне, чреват выходом на перекройку границ, а значит, и длительными межнациональными войнами.

Психологические ощущения, которые испытываешь сегодня, не очень комфортны. Мне близки и дороги как татарская, так и русская литература. С не меньшим интересом читаю я белорусскую и литовскую прозу, рассказы киргизских и грузинских писателей. Почему я всё это должен теперь отсекать от своей души как нечто чуждое? Почему должен ненавидеть, не любить, скажем, латыша или чуваша? Откровенно говоря, моему духу тесно находиться только в границах республики, в которой я живу. Мне, собственно, мала и Россия, несмотря на безмерность её пространств. Что говорить, душе тесно даже на одной шестой части света, именовавшейся Советским Союзом. Я ощущаю себя гражданином Вселенной, и, откровенно говоря, мне мало и мира, земной шар не так уж велик. И вот при прописке современного человека в бесконечном мировом универсуме жизнь лишает меня гражданства в Советском Союзе, бывшей родине моего духа, лишает меня прописки уже в России, с которой я связан с рождения и в которой живут, надеюсь, мои читатели и зрители, и засовывает меня в мой национальный отсек. Да и там чувствую ли я себя дома?

Давайте посмотрим, что происходит на моей непосредственной родине. Вот письмо, полученное недавно от семьи Галеевых, проживающих в Казани: «Обращаемся к Вам всей семьёй как к человеку, которому мы верим… Как человеку, который может повлиять на происходящее в Татарии. Ваш авторитет среди русских и татар даёт Вам эту возможность. Пожалуйста, выступите в печати или по телевидению с призывом к обеим сторонам, противоборствующим по вопросу о будущем Татарии. Сторонники выхода из России ведут себя исключительно грубо. Позавчера, как наблюдали Вы сами (мы видели Вас на площади), был сорван митинг, а вчера на площади Свободы пикетчики угрожали инакомыслящим уже избиением. Неужели мы, разумные люди, предвидящие последствия необдуманной и скоропалительной конфронтации, ничего не сможем сделать и будем молча наблюдать, как из ничего взращивается семя возможных кровопролитий?

Сегодня на площади люди с зелёными повязками на лбу господствовали уже полностью. Говорят, двести – триста человек привезли на автобусах из Набережных Челнов. Я подошла к ним, ввязалась в спор, а они стали угрожать избиением мне и какому-то мужчине. В этот момент подошёл интеллигентный молодой человек и приказал пикетчикам: «С шовинистами не разговаривать!» Но какие мы шовинисты, если мы татары? Почему эти люди могут безнаказанно оскорблять нас, мыслящих не так, как они? Заклинаем Вас будущим народа, будущим детей…»

Да, две стихии с лёгкой руки руководства страны свободно гуляют ныне по её широким пространствам – антисоциалистическая и националистическая. Можно только представить, какой чудовищный взрыв могут дать эти стихии, схлестнувшись. Фергана, Ош, Сумгаит, Карабах – всё это, возможно, лишь цветочки. Горькие же плоды могут закачаться на ветвях событий на всём полынном пространстве былой обители социализма.

И вот здесь вновь возникает вопрос о роли интеллигенции в столь кризисную эпоху развития нашего государства. Обладает ли она продуманной программой экономического и национального развития? Быть может, это программа «500 дней», о которой кричат все газеты? Ничего хорошего в этом графике безумно-самоубийственного перехода к «капитализму», заимствованного нашими экономистами-интеллигентами из программы Международного валютного фонда, составленной для стран Восточной Европы, я не вижу. Да и реально ли за 500 дней «капитализировать» Россию, «капитализировать» огромную, гигантскую страну, причём не спросив миллионы людей, хотят ли они этого? Я думаю, аналогичная, но противоположная по знаку задача стояла в 1917 году перед Лениным и его командой: он тогда хотел «социализировать» методами «военного коммунизма» капиталистическую Россию. Тоже примерно за 500 дней. Результат в 1991–1992 годах, полагаю, может быть тот же, что и в 1917–1918 годах: Россия может скрыться в чаду гражданской войны или вступить на олигофренический путь вялотекущего самопожирания и саморазрушения.

К сожалению, должен констатировать: у современной интеллигенции страны нет порядочной экономической программы, приспособленной к нуждам именно нашего экономического пространства. Заёмные расхожие рецепты иноземного образца, внедряемые под гипнозом средств массовой информации в общественное сознание, больше отвечают интересам западных монополий, чем интересам собственного народа. Чем руководствуются в своей политике лидеры страны, одному Богу известно. Но, вероятно, кто-то может спросить: способна ли интеллигенция консолидировать население страны, отталкиваясь от каких-то иных идей? Возможно, в трагическом сложном лабиринте истории она всё-таки не даст событиям развиться до чудовищных аномалий? Где там! К сожалению, денно и нощно наша так называемая интеллигенция вспахивает поле не консолидации, а конфронтации. Вот рядовые сценки из казанской жизни. Знакомый «гуманитарий» (да что скрывать, мой коллега – писатель), разъярённый, покрасневший от напряжения, опьянённый услышанным на митинге, тащит, выталкивает из-под зелёных знамён какого-то человека. Слышу бешеный шёпот: «Пахнет, говоришь, национализмом? Так иди отсюда, иди, иди, иди!» И с силой бьёт по плечу, толкает. Никогда не думал, что мой коллега может работать на митингах вышибалой… А оратор о чём в это время говорит? Оратор, знакомый журналист, вспоминает войну с Иваном Грозным 1552 года. И в голосе та же злоба. Бог мой, из каких многовековых далей простирается ненависть… А о чём вещает следующая ораторша? Уж не метит ли она на роль Беназир Бхутто? Да всё о том же: что надо бороться до последней капли крови. Бороться, бороться, бороться… И в эти руки отдавать прекрасную, так необходимую татарскому народу и всем народам Татарии идею суверенитета? А что они с ней сделают?

Эти сценки можно было наблюдать в Казани на митингах Татарского общественного центра и партии «Иттифак». А вот митинг, организованный «Русским собранием». Среди устроителей и ораторов тоже все знакомые лица: доценты Казанского университета, преподаватели химико-технологического института… Я знал их прежде как интеллигентных людей, но здесь, под монархическими знамёнами, вдруг та же злоба в речах, но уже в адрес «инородцев». На митингах у «иттифаковцев» кликушествовали: «ЕлАЗ – для татар», «Космополитов – в космос», а тут кликушество иного рода: «Превратим Татарскую республику в Казанскую область России!» Уродство. Снова антиподное уродство мысли. Куда деваться от этого уродства?

Слушаю по радио другого «гуманитария», кстати, доктора наук. Ещё суверенитет в республике не был провозглашён, а он уже предъявил территориальные претензии соседним республикам и областям России. Что это, особая «докторская» глупость или провокационная, безответственная, преднамеренная выходка? Карабаха на татарской почве человеку захотелось?

Общими усилиями ура-интеллигентов разных кровей государство неудержимо разваливается ныне на части. Кому как, а мне горько наблюдать процесс «разгосударствления» СССР.

Думается, что разнонациональная интеллигенция страны играет теперь столь же постыдную роль, что и в первой трети XX века. Наверное, и результат будет столь же трагичен для неё, как и в те десятилетия. В отличие от многих нынешних чересчур «смелых» крикунов, я не отношу себя к числу хулителей универсалистской идеи. На мой взгляд, сама по себе это прекрасная, объективная идея, рождённая к жизни самим ходом исторического развития. К сожалению, задумывая те или иные великие прожекты, мы почти никогда не принимаем во внимание проблему исполнительства. Кто исполняет написанную партитуру? Скажем, кто стал проигрывать социалистическую идею на политическом инструменте в 1917 году? Проигрывали её многие партии и движения. Россия в то время имела много вариантов универсалистского развития – целый спектр. Но победила доктрина силы и крови. Победила в лице кучки авантюристов, десятилетиями живших за границей на награбленные в кровавых «эксах» деньги, не знавших и не любивших Россию, укравших у других партий лозунги.

Я высказываю свой взгляд. Эта доктрина крови победила, надо сказать, в массовом сознании, в сознании интеллигенции. Да, многие погибли в гражданскую войну, кого-то вбил в землю голод, миллионы оказались за границей, но в своей массе интеллигенция пошла тогда на сговор с иудо-большевизмом и в общем-то обеспечила ему военную, техническую и интеллектуальную поддержку. Тем самым был отсечён нормальный естественный универсалистский путь развития. Какая унизительная роль выпала потом на долю этих людей, известно. Отношение к «спецам» можно уподобить отношению к крепостным.

Ну ладно, худо-бедно выжили, три четверти века осталось за спиной. Первая попытка вырваться за пределы «большевизма» как системы жизни была предпринята в первые годы правления Хрущёва, вторая открылась после смерти Черненко. Была ли возможность перед нашим обществом выйти на нормально-естественный путь развития, оставаясь верным социалистической идее? Вполне. При существующем уровне развития техники и производства мы уже сегодня должны были бы жить в четыре-пять раз лучше, чем жили и живём. А может быть, в шесть-семь. Дело не в формах собственности и не в неудачной системе управления. Дело в вампиризме теневого класса необуржуазии, сформировавшегося в последние десятилетия и высасывающего все жизненные соки из организма страны.

В последние годы идёт процесс передачи власти, экономических и политических рычагов от коррумпированной партократии мафиозной, торгово-промышленной бандократии. Этот процесс демонтажа социализма, ещё не состоявшегося в полной мере, во многом деформированного прежними поколениями партократов, происходит на фоне специально организованного развала экономики страны, на базе специально провоцируемых и всё более ужесточающихся межнациональных и внутринациональных конфликтов, переходящих, по существу, в войны. Что ж, всё это отвечает целям бандократии и советской необуржуазии, ибо в обстановке абсолютного хаоса, полной сумятицы в умах легче провести демонтаж вчера ещё мощной экономической и политической системы.

Ну а что интеллигенция? Какова её роль во всех этих явлениях и процессах? Я выражаю сугубо личную точку зрения, но думается, ныне интеллигенция страны совершает в XX веке свою вторую глобальных масштабов трагическую ошибку. Не знаю, по глупости или по самонадеянности, а возможно, ослеплённая глубокими обидами, но интеллигенция, обманутая и желающая обмануться, – мы должны это констатировать как факт, – пошла в эти годы в своей массе опять же на сговор с необуржуазным «либерал-радикализмом». Именно она подвела идеологическую базу, обоснование под претензии отечественной мафии, связанной, разумеется, с мировой буржуазией, на экономическую и политическую власть в стране. Не свои собственные интересы, не интересы народа в целом поставила она во главу угла в своей философии радикализма, а экономические и политические классовые интересы советской необуржуазии. Привыкшая холуйски обслуживать партократию, она столь же холуйски обеспечивает ныне интеллектуальную поддержку действиям отечественной и зарубежной бандократии.

Чей крик раздавался в 1917–1918 годах: «Долой частную собственность!»? Чей крик раздаётся в 1990–1991 годах: «Даёшь частную собственность!»? Интеллигенция, участвующая в этих жалких игрищах, только забывает об одном: холуев хозяева обычно держат лишь у порога и дальше передней не пускают…

Но не хочу брать греха на свою душу. Здесь я сделаю резкий поворот – не интеллигенция совершала «грехопадение» в первой четверти века и совершает его снова в последней четверти столетия. Не интеллигенция, а псевдо– или лжеинтеллигенция.

Оглянитесь вокруг. Все ключевые места и пульты управления заняты так называемыми «интеллигентами» первого поколения. Это всё выходцы из деревень. И, точнее, даже не из деревень со сложившимся укладом жизни и определённой здоровой сельской философией, а из разлагающихся, десоциализирующихся поселений. Способностей у этих людей не отнимешь, нахрапистость тоже есть. Но культуры нет. Один хватательный инстинкт развит необычайно да склонность «слипаться» в кланы, в мафии, в группы «взаимной поддержки». И это интеллигенция! А возьмите так называемых «интеллигентов» второго поколения. Кто эти люди? Дети репрессированных и их конвойщиков, городских обывателей и сексотов. Где воспитаться чувству чести, достоинства, гордости, самостоятельной мысли? Всё это не интеллигенция, а псевдоинтеллигенция. Вы посмотрите только, как быстро, буквально на глазах, перекрашивается она в последние годы, месяцы, даже дни. Давно ли угождала партократии, писала бесчисленные диссертации по «политэкономии социализма», а сейчас сплошь радикальничает. Особенно преуспевают в этом столичные «интеллигенты» первого и второго поколений, иные из них перекрасились моментально и так густо, что антикоммунизмом от них просто-таки разит. Да к тому же разит ещё и национализмом. Такие всегда ходили среди «большевиков», вот и ныне – радикальные «большевики». Нет только кожаных курток и наганов на боку. Ну да не беда, скоро появятся. Глядишь, и свою «ЧеКу» заведут.

Год назад в одной из статей, опубликованной в казанской газете, я писал, что скоро выступления в защиту социализма и общечеловеческих ценностей будут сопровождаться немедленными доносами ретивых современников в КГБ, а это уважаемое внеидеологическое ведомство станет заводить на «социалистических диссидентов» дела и досье. Но сегодня это уже не шутка. Мы приближаемся к этому рубежу вплотную. «Интеллигенты» из новых радикалов вполне готовы уже засучить рукава и для «мясных дел».

И. Аксаков определял интеллигенцию как «самосознающий народ», как «совокупность живых сил, выделяемых из себя народом». П. Лавров видел в интеллигенте прежде всего «критически мыслящую личность». Всё это, наверное, правильно. Помню, в молодости у букиниста мне довелось приобрести два тома напрасно забытого ныне публициста и мыслителя Р. Иванова-Разумника «История русской общественной мысли». Вот как определял интеллигенцию этот человек: «…это этически антимещанская, социологически внесословная преемственная группа, характеризуемая творчеством новых форм и идеалов и активным проведением их в жизнь в направлении к физическому и умственному, общественному и индивидуальному освобождению личности». Разве подпадает под это определение наша современная псевдоинтеллигенция?

Здесь-то я и вижу главную трагедию России XX века – она в отсутствии в стране интеллигенции. В полном абсолютном отсутствии. А в вакууме творит свои мелкие обычные дела псевдоинтеллигенция. Вот на Казанском радио выживают с работы талантливую, опытную журналистку, кстати, татарку по национальности. В чём её вина? В том лишь, что широко смотрит на мир, не заражена «зелёным национализмом».