Текст книги "Танцы теней"

Одним из сторонних заказчиков изделий из коронида было КБ «Аметист».

Здесь темно-серые колпаки различных размеров и форм, напоминающие мертвые ячеистые глаза насекомых, устанавливали в фантастические системы слежения, фотосъемок и самонаведения. Приборы выглядели слепыми: казалось невероятным, чтобы свет проникал через эту абсолютно непрозрачную керамическую структуру.

Сектор, модернизировавший бортовой координатор «Иглы», располагался в двух больших смежных комнатах старого здания. Здесь начальствовал другой старик – высокий, сгорбленный, тихий, с длинными, гнущимися во все стороны пальцами. На лацкане его затертого пиджака висел маленький значок лауреата Государственной премии. Разобранная головка самонаведения стояла на испытательном стенде в дальней, «черной комнате», стены которой были завешены черным бархатным материалом – для уменьшения засветок и фоновых отражений.

Нестерович уважительно рассмотрел сложную систему миниатюрных зеркал и отражателей, установленную в карданном подвесе с двумя степенями свободы. Здесь его студенческой эрудиции не хватало и он попросил показать, как работает головка.

Старик пощелкал переключателями стенда – засветился экран, имитирующий фоноцелевую обстановку в поле зрения «Иглы».

Капитану ничего не было видно, но головка вдруг пришла в движение, завертелся решетчатый диск-модулятор светового потока, зажужали привода, зеркала медленно двинулись сразу в двух плоскостях, отслеживая положение невидимой человеческому глазу цели.

– Скажите пожалуйста, а где все это изготавливается? – спросил Нестерович, достав большой блокнот и ручку, и набрасывая схему производственной цепочки.

– У нас есть свое производство, в третьем корпусе. – ровно дыша, тихим голосом ответил лауреат Госпремии, глядя почему-то вниз и в сторону.

– А собирается здесь?

– Нет, все там. Здесь мы только испытываем новые технические решения…

– И кроме этого образца, здесь других головок нет?

– Нет.

Лауреат был явно поражен псевдодемократическим синдромом и службу безопасности недолюбливал. Впрочем, капитану было на это наплевать.

– Да мы производим не всю головку! – пояснил ему в третьем корпусе еще один старик, толстый, лысый, краснощекий и невероятно общительный. – Мы зеркала получаем от ЛОМО, автоматику из Коломны! Наше дело – все состыковать, подрихтовать, если что не идет. Тяп-ляп – и готово!

Живчик засмеялся.

– И часто не идет?

– Бывает… Это как с женой – раз на раз не приходится!

– А куда отправляете готовое?

– На ЛОМО. Оно же головное предприятие в кооперации... Против ЛОМО нет приема!

– А они что делают?

– Стыкуют голову с ускорителем, комплектуют системой прицеливания, пусковым контейнером – и продают. Сейчас новый комплекс запустили, на автомобильном шасси. «Джигит» называется, слыхали? Только чур – не сажать меня за разглашение! Ха-ха-ха!

ЛОМО трясли тщательнее и дольше всех.

Весь складской учет сошелся в копеечку. Число полученных из Тулы ускорителей в точности соответствовало числу изделий «Аметиста» и числу ПЗРК на складе готовой продукции оптико-механического объединения.

* * *

Теперь Нестерович сидел и ел конфеты. Вся механическая часть работы была выполнена. Оставалась творческая, то есть божественная.

«Не очень похож я на Бога-творца, – подумал он, глянув краем глаза в зеркало у входа. – Не вполне похож. Так, на творчишку…».

В кабинет вошел старший оперуполномоченный Дмитриев, кучерявый темноволосый мужчина, страдающий одышкой. Сел за стол, замер, охватив голову руками.

– Хочешь чаю, Алексей Антонович? – предложил Нестерович.

Майор подставил чашку.

– Ты чего еще здесь?

– Бдю государственные устои. Сегодня мое бдение.

– А… ну-ну… – старший оперуполномоченный мельком глянул на ворох списков. – Это, кажется, называется гаданием на кофейной гуще.

– Скорее, на чайной заварке. Можно еще на конфетных фантиках.

– Отчего это молодые капитаны нашего отдела так влюблены в службу?

– Оттого, что молодых капитанов нашего отдела так воспитали родители. Как представитель государствообразующей нации, несу свое бремя.

– Что это за нация?

– Мы, славяне, разумеется. Ведь не все народы способны создавать государство. А оно есть не что иное, как оболочка, препятствующая ассимиляции нас другими государствообразующими народами.

– Имею сильные сомнения в наших способностях… – мрачно сказал Дмитриев.

– Чем это ты так расстроен? И, простите за бестактность, отчего от вас прет бензином, как от цистерны Лукойла? На заправке калымил?

– Я машину отцовскую сжег. – махнув рукой, ответил майор. – Отец у меня в Белоруссии жил, в прошлом году умер. Вот маманя и пристала – забери да забери машину. Ей хоть и пятнадцать лет, а бегает хорошо. Бегала…, – поправил он себя.

И Нестерович выслушал печальную повесть о том, как старший оперуполномоченный, свято чтя закон, предпринял попытку растаможить отцовскую «старушку». В результате ему насчитали пошлину в две с половиной тысячи евро.

Обозленный Дмитриев сжег машину тут же, под окнами помещения таможенного терминала.

– Ей красная цена – пятьсот баксов, да и то в базарный день!

– И что теперь?

– Говорят – все равно плати! Факт ввоза был, документально подтвержден – плати! А ты говоришь – государствообразующее!..

– Мытари всех времен и народов одинаковы. Могу тебя утешить только тем, что они не попадут в царствие небесное. Так Христос распорядился. И не ты ли ратовал за скорейшее пришествие на нашу землю порядка? Вот он наступает…

Зазвонил телефон. Нестерович поднял трубку. Говорил недолго, нежно, глядясь на себя в зеркало, поправляя длинными пальцами прядь волос.

– Мать беспокоится? – спросил Дмитриев. – Вот и шел бы домой… Ладно, порадую тебя… Установлена личность Дабира Рустиани. Шеф был прав в своей генеральской прозорливости. Он у нас учился, в инженерно-экономическом.

– Когда?

– В восемьдесят шестом закончил аспирантуру и уехал на родину. Настоящее имя – Кемаль Пехлеви. Не лупай зенками, фамилия эта зело распространенна...

– Как же ты его вытащил, Алексей Антоныч?

– Тупо! Без гаданий. Просмотрел снимки всех выпускников с семьдесят пятого по восемьдесят седьмой. По всем вузам. Думал – с ума сойду. Ничего, не сошел, зато таможня пособила вот!.. Кто это сказал – таможня дает добро? Таможня только берет добро – вот как надо!

– А связи, знакомства?

– Это завтра, завтра… В одной группе с Рыжим учился, между прочим, с главным «приватизатором»...

– Предлагаешь начать разработку Анатолия Борисовича? – усмехнулся Нестерович.

– Бесперспективно. Его проще по СЭБ раскрутить. А у тебя что?

– Голяк пока.

– Разведчикам показываешь снимки?

– Все организовал у Шубина на базе. Каждый день один из нарядов просматривает. Пока ничего. Я не могу понять, что же украли, если все на месте. Учет совпадает по трем предприятиям! Мне подход нужен, идейка. А идейки то как раз и не хватает… Без идеи я с этими списками ничего не сделаю. Каждый мог каждый.

– Да, дружище… А хочется поймать своего Ходжу?

– Его надо поймать, Антоныч...

– Я пойду умоюсь, руки отмою от бензина. Ты пока завари свежего чаю, приберись вокруг. В чистоте лучше думается. Посидим, покумекаем. Мне тоже отвлечься будет полезно...

ГЛАВА 6
Я КУПЛЮ СЕБЕ КОЗУ, НО ТЕБЕ НЕ ПОКАЗУ...

– Где их черти носят! – Сидоров возмущенно воззрился из-под прямых строгих бровей на своего очаровательного референта. – Антонина! Найдите мне немедленно Дмитриева с Нестеровичем! Разброд какой-то в службе! Я их на казарму посажу: ночевать будут в управлении. Объявлю для третьего отдела «Вихрь-4»...

Он бросил на рычаг трубку старинного телефона, который, по преданию, стоял еще в кабинете Дзержинского.

Игорь Станиславович любил раритеты.

Шубин деликатно помалкивал, перелистывал страницы толстого, тисненого золотом тома «Цареубийцы». Слева над столом начальника «закоси-бэ-тэ» висел большой плакат, изображавший ошалевшего пса, бессильно хватающего зубами тьму блох. Надпись под плакатом гласила: «В природе тоже есть террористы!».

На углу стола лежал большой, красочно изданный фолиант в мягком переплете со смутно знакомыми Сан Санычу и напоминающими клинопись значками.

– Что за язык, товарищ генерал? – спросил он Сидорова.

– А! Иврит. – раздраженно махнул рукой тот. Увидел слегка округлившиеся хитрые глазки Шубина – и пояснил. – Не спеши на меня в службу собственной безопасности писать. Эмигрировать не собираюсь. Издание "Моссада<Моссад, израильская разведка. Занимается сбором разведывательной информации за рубежом, осуществляет акции политического характера и ведет борьбу против терроризма. При выполнении своей задачи по сбору информации основные усилия Моссад концентрируются на проведении агентурных операций против арабских стран, их официальных представителей и учреждений по всему миру, в частности, в Западной Европе и в Соединенных Штатах, где национальные интересы арабов по Ближнему Востоку конфликтуют с интересами Израиля в этом регионе.

Моссад собирает информацию о каждой арабской армии: о дислокации, вооружении, моральном духе, руководстве, а также всю информацию о внутренней обстановке в арабских странах, об отношениях между лидерами арабских стран, о дипломатической активности всех других стран в арабском мире.

Моссад следит и за коммерческой активностью арабских стран, в частности, в области поставок западного оружия, пытается предотвратить вербовки арабами военных, экономических и политических экспертов. При этом основная цель сотрудников Моссада – самим завербовать такого рода лиц в качестве агентов, а в случае неудачи вербовки – или убедить их в нецелесообразности оказания помощь арабам, или передать гласности деликатные стороны их деятельности.

Моссад также осуществляет подстрекательскую деятельность с целью вызвать беспорядки, которые способствовали бы взаимному недоверию среди арабов, а также лишили бы арабский мир симпатий Запада.

В области борьбы против терроризма Моссад время от времени проводит против арабских террористов боевые операции, особенно часто – в странах Ближнего Востока и в Западной Европы. В частности, Ливан, где имеется смешанное население, состоящее из христиан, друзов и мусульман, делает территорию этой страны привлекательной для осуществления разведывательных операций. Израильтяне имеют в Ливане тайные счета и осуществляют в этой стране некоторые «черные» финансовые операции. С территории Ливана Моссад проводит рейдов против лидеров палестинских террористов, личного состава палестинских организаций и лагерей беженцев.

Помимо операций против арабов, Моссад занимается сбором политической, экономической и научно-технической развединформации как на Востоке, так и на Западе с целью обеспечения интересов государства Израиль. Основные усилия концентрируются на получении информации по США, Германии и России, а также по ООН, чьи политические решения могут иметь последствия для Израиля.

К числу задач, которые израильская разведка ставит перед собой в России и странах Европы, относятся сбор данных о политике правительств этих стран по отношению к Израилю, о состоянии еврейской эмиграции, вербовка лиц, занимающих в правительствах этих стран стратегически важные посты.

Резидентуры Моссад в неарабских странах обычно действуют под прикрытием посольств и консульств Израиля. Моссад имеет резидентуры в США, в большинстве европейских столиц, в Турции и Иране. В Южной Америке, в Африке и на Дальнем Востоке действуют стратегические центры Моссад.

Операции резидентур носят разнообразный характер: от поддержания связи и обмена информацией с официальными спецслужбами этих стран до проведения боевых акций против арабских террористов. При осуществлении операций задействуются офицеры Моссад и агентура на временной основе.

Например, в июле 1973 года группа боевиков Моссад из 16 человек осуществила убийство арабов из Марокко в норвежском городе Лиллехаммер. Норвежскими властями были захвачены и отданы под суд 6 человек из группы, остальные скрылись. В ходе судебного разбирательства было установлено, что группа состояла из израильтян – кадровых офицеров Моссад, – и европейских евреев, которые были завербованы специально для этой операции, прошли основную подготовку в Париже, где Моссад имеет свой региональный центр, а затем прибыли в Норвегию со специальным заданием по ликвидации арабов, чья принадлежность к какой-либо террористической организации до сих пор находится под большим сомнением.

Штаб-квартира «Института разведки и специальных задач» (Моссад ле-тафкидим ме-юхадим) расположена на бульваре царя Саула в Тель-Авиве.

Моссад был создан в конце 40-х годов ХХ века двумя Исерами – Большим и Маленьким.

Рослый Исер «Большой» Беэри попал под суд, когда сгоряча приказал расстрелять офицера, шпионившего на Иорданию. Но его дело не пропало и перешло к невысокому Исеру «Маленькому» Харелу, который до репатриации из Риги был Изей Гальпериным. Подчиненные шутили, что, оставшись в СССР, Изя непременно возглавил бы КГБ.

От Харела пошли многие традиции Моссада: патологическая секретность, привычка к экономии средств (особенно – при оплате услуг наемников, которых регулярно стараются облапошить, не заплатив за выполненное задание) и недоверие к современной технике. Кстати, дома грозный Исер во всем слушался жену, и соседи жалели маленького, тихого мужа красавицы Ривки, принимая его за мелкого клерка в какой-то заштатной фирмочке.

Его инкогнито раскрылось случайно и по-ближневосточному анекдотично, когда жена вывесила проветриться мундир с погонами подполковника (для Израиля это очень много, высшее звание в израильской армии – генерал-лейтенант – обычно носит начальник Генштаба).

Самой эффектной операцией Моссада принято считать похищение называемого в Израиле «палачом номер один» Адольфа Эйхмана, доживавшего свои дни в Аргентине под именем Рикардо Клемента. Для операции были отобраны двенадцать абсолютно надежных людей – у всех родственники погибли от рук нацистов. 11 мая 1960 года Эйхман был схвачен прямо у своего дома, накачан наркотиками и отвезен в аэропорт, где его погрузили в самолет под видом попавшего в аварию и потому забинтованного израильского дипломата. Смертная казнь в Израиле не применяется, но для Эйхмана сделали исключение – после скорого суда он был повешен. Стенограммы судебных прений, где Эйхман говорил о тесной связи между администрацией Третьего Рейха и сионистскими организациями Германии 1933-1945 гг., а также – о размещении огромных денежных средств нацистов в принадлежавших иудеям банкирских домах в США, Швейцарии и других странах, и других интересных вещах, способных пролить свет на тайны так называемого «холокоста», никогда не публиковались и, вероятнее всего, уничтожены.

В течение многих лет Моссад поддерживает доверительные отношения с высокопоставленными лицами и правительственными чиновниками в каждой стране, имеющей значение для Израиля. В еврейских общинах почти всех стран мира имеются сионисты и симпатизирующие Израилю лица, которые оказывают активную поддержку усилиям израильской разведки. Подобные связи тщательно культивируются и служат каналами для получения информации, для распространения дезинформации, для пропаганды и иных целей. Официальными учреждениями, которые используются Моссадом в качестве прикрытия, являются израильские торговые миссии, государственные туристические организации, авиакомпания «Эл ал», компания морского судоходства ЦИМ (акции которой принадлежат поровну американской компании «Израэл Корпорейшн» и Еврейскому агентству). Израильские строительные фирмы, промышленные группы и международные торговые организации также обеспечивают для разведки неофициальное прикрытие.

Моссад в значительной степени зависит от различных еврейских общин и организаций за рубежом, используя их для вербовки агентуры и получения информации.

Как правило, Моссад подбирает для себя агентов за рубежом из евреев. Тем не менее и при этом всегда существует риск провала, обусловленный двойной «верноподданностью»: с одной стороны, приверженностью целям государства Израиль, с другой – необходимой лояльностью по отношению к своей родной стране. Вербовки не евреев встречаются сравнительно редко.

Израильтяне абсолютно безжалостны как по отношению к своему разведчику, так и к агенту, если нелояльность или измена ставят под угрозу срыва проведение ответственной операции или угрожают безопасности государства. В Европе имели место несколько случаев, когда евреи, работавшие на израильскую разведку, были перекуплены египтянами за значительные денежные суммы. Эти евреи заманивались в Израиль или похищались, а затем осуждались закрытым судом на тюремное заключение сроком от 10 до 14 лет.

Международная сеть помощников израильской разведки называется «сайаним». На иврите «сайан» означает «помощник». Сайанами могут быть только чистокровные евреи (по матери). Сохраняя лояльность по отношению к той стране, гражданами которой они являются, сайаны в то же время испытывают симпатии и к государству Израиль. Только в Лондоне насчитывается около 2 тыс. сайанимов, по всей Великобритании их рассеяно еще тысяч пять, в США – в десять раз больше. Они никогда не принимают непосредственного участия в операциях, а лишь оказывают те или иные услуги. Сайан всегда должен быть уверен, что операция, осуществлению которой он помогает, не направлена против той страны, где он родился и живет.>" по борьбе с террором. Привезли – а перевести не успели. Если сейчас не найду этих мудрецов – прикажу им выучить еврейский и перевести! За месяц!

На глаза Игорю Станиславовичу попалась оперативная схема прошлого совещания по курьеру Рустиани – доска с фотографиями и стрелами.

– А ты, собственно, что молчишь? Раз приехал – значит, есть новости! Садись, выкладывай.

Сан Саныч молча подошел к доске, взял мел и, привстав на цыпочки, провел стрелу от снимков бородатых чеченских боевиков к автосервису «Баярд».

Они с генералом переглянулись.

Сидоров встал перед доской, зацепив карманы брюк большими пальцами, откинулся назад, критически разглядывая оперативную схему, точно произведение искусства.

– Отвечаешь? – с шутливой угрозой в голосе спросил он Шубина.

– Зуб даю... Век воли не видать! – в тон ему ответил заместитель начальника ОПС. – Группа Брунса засняла четверых из восьми. Пригнали на сервис джип – латать пробоины. Номера машин совпадают. Автор дырок тоже известен.

– Да, помню! Дантист какой-то…

– Стоматолог. – напомнил Шубин.

– Да, Стоматолог... Отпустили его. У него разрешение на ношение оружия... Ума не приложу, как он его получил! Да еще на такой лихой ствол... и чистейшая самооборона. Захват наших сотрудников, как ты понимаешь, мы не афишировали. Без него же генацвале Стоматолог невинен, как мальчик из церковного хора..., – генерал перешел к делу. – А картинка интересная вырисовывается, милый ты мой главный филер города и области… Ведь это прямая цепочка от нашего Кемаля неизвестного назначения, через «Баярд», через этих богатырей на ваши объекты в Гатчине!

Сан Саныч скромно улыбнулся.

– С кем бородачи общались в автосервисе?

– Сам хозяин выходил. Некто Мирза Мирзоев. – Шубин положил на стол пачку фотографий. – Дальше – особо ни с кем. Только что с парой охранников, – он заглянул через плечо Сидорова, – вот этим… и вот этим.

– Люблю я ваши комиксы… Все наглядно. Так сказать, налицо. А мои вечно притаскивают одни бумажки. И сейчас бумажки принесут, вот увидишь. Брунс-то с ребятами загорели, небось?

– Каким образом? Зима же...

– Ладно. Шучу я опять... А что нового по авиаремонтному заводу в Гатчине? Я этот завод-то помню с детства, там еще музей Чкалова. Я ведь летчиком хотел стать…

Шубин достал из портфеля еще одну пачку снимков и список на две странички.

– Вот контактеры Дадашева и Нахоева с завода. Засняты автоматической съемкой, идентифицированы начальником восьмого отдела. У меня людей немного, на завод просто так не внедришься – закрытая среда. Мы поставили аппаратик в арендованной объектами комнате, над входной дверью – и всех щелкаем. Я думаю, они предпочтут вести дела в своем помещении.

– Разговоры пишете?

– Пишем, но ничего достойного внимания не услышали.

Массивную дверь кабинета с трудом отворила, налегая грудью, стройная Антонина. За ее спиной стояли измятые и небритые кандидаты в знатоки иврита и идиша.

Нестерович потирал затекшую шею.

На щеке у Дмитриева отчетливо отпечатался рубец от подлокотника кресла.

– Вы откуда такие?! – изумился начальник СЗСКиБТ. – Где были? Я вам битый час названиваю! Посмотрите, сколько натикало! – он ткнул дланью в большие напольные часы с боем.

– Мы спали, товарищ генерал. – сдерживая мучительную зевоту, ответил Дмитриев, как старший.

– Я вижу, что вы спали! А террористы, между прочим, бодрствуют!

– Мы легли два часа назад, товарищ генерал. Прямо в кабинете. – поправился Дмитриев. – Шинель на телефон бросили, оттого и звонков не слышали.

– Ну, хорошо… Что наработали за ночь? Нестерович, я тебя спрашиваю!

Нестерович зачарованно уставился на новую стрелу в оперативной схеме. Он просто пожирал ее глазами.

Низенький Дмитриев толкнул его локтем в ребро.

Спохватившись, капитан выволок из-за спины папку со списками и рисунками.

– Опять бумажки…, – поморщился генерал. – Вы мне когда-нибудь живого террориста притащите?

– Террористы все «Граду» достаются, товарищ генерал. – вздохнул Дмитриев.

– Ладно, давайте докладывайте.

– Докладываю выводы из анализа оперативного материала. – потирая щеку, хрипловатым спросонья голосом начал Нестерович. – Первое: вероятнее всего, хищение совершено группой лиц по предварительному сговору...

– То, что не случайно, это я и сам знаю, – проворчал Сидоров. – Какие основания так думать? Я имею в виду – что именно группой лиц, а не одним подонком?

– Главное основание – компоненты новой «Иглы» распределены по трем предприятиям. Одному работнику просто не по зубам. – объяснил капитан.

Начальник СЗКСиБТ одобрительно кивнул:

– Продолжайте...

– Второе – эти лица работают каждый на своем заводе, КБ или в институте, но при этом хорошо знают и доверяют друг другу. Третье: у них высокий уровень квалификации. Они не просто похитили составные части – они их потом состыковали... Вывод: это, возможно, однокурсники, выпускники одного из питерских вузов авиационного профиля. Мы с майором Дмитриевым обработали часть массива данных, выделено пока шесть подобных групп – из ЛИАПа, БГТУ и университета. Сегодня к обеду планирую сформировать задание на оперативную разработку. Товарищ генерал, разрешите вопрос…

– Подождите. Это подозреваемые... Какие соображения по каналу хищения?

– Пока конкретно никаких… Проще всего похитить композит коронида. Он не засекречен, учитывается по весу, но выход готовой продукции имеет разброс…, – Нестерович заглянул в один из листков, близоруко сморщился, – до двадцати процентов. При таком разбросе скрыть часть продукта не составляет труда. Поэтому перечень тех, кто мог похитить коронид, достаточно большой. Так же дела обстоят и с основой комплекса. Типовую «Иглу» можно раздобыть и на ЛОМО, и у военных, и в Туле на серийном заводе… У них, кстати, месяц назад улетел по рельсам целый вагон – сработали самопроизвольно ракетные твердотопливные ускорители. Выбил ворота – и промчал на восемьсот метров в чисто поле. Чуть в электричку не впилился... Но в Туле – хуже всего с подозреваемыми. А вот что касается экспериментальной головки самонаведения на «Аметисте» – это изделие штучное, строгого учета. Это самое узкое место. Похитить его могли только люди, непосредственно с ним работающие, а их немного. Сравнительно немного. – поправился Нестерович от толчка Дмитриева, слушавшего доклад с нарочито равнодушным, скучающим видом. – Товарищ генерал, а теперь можно…

– Подождите! Что показала проверка?

– Все головки на месте.

– Ну, и?..

– Буду еще думать, товарищ генерал. Но упор в оперативной разработке предлагаю сделать на сотрудниках «Аметиста».

– Вот вам еще одно подспорье. Это – перечень контактеров с возможным каналом транспортировки. Все они – сотрудники авиаремонтного завода в Гатчине. Проверьте их на совпадение с вашими предварительно отобранными группами однокурсников... Гатчинский завод – не самое престижное место, и в кооперацию по «Игле» он не входит, верно? Если будут вскрыты контакты с работниками ГОИ, ЛОМО и «Аметиста» – вряд ли они окажутся случайными. Даже два контакта – это уже будет большой удачей.

Дмитриев взял из рук Игоря Станиславовича снимки и список, принесенные Шубиным. Повисла пауза.

– Ну? – спросил сурово генерал. – Ну? – повторил он снова. – Нестерович, ты что хотел спросить? По схеме? Да, связь подтверждена оперативной разработкой. Благодарите ребят Сан Саныча, в ножки им кланяйтесь. Ишь, затрепетал! Это еще ничего не значит... От этой связи до твоего Ходжи – как отсюда до Стамбула! Идите. Неплохо поработали, но надо конкретнее. И побрейтесь, не оскорбляйте эстетическое чувство моего референта!

Когда за офицерами закрылась тяжелая дверь, Игорь Станиславович в приподнятом настроении прошелся по кабинету, не в силах сдержать улыбку.

– Ну – как мои ребята? – как бы мимоходом спросил он Шубина и, не дожидаясь ответа, сам похвалил. – Орлы! Нестерович – умница. Самый толковый в этом отделе.

– Он докладывал только от своего имени. – сказал Сан Саныч. – Между тем, работали они вдвоем, и старший, скорее всего, навел младшего на эти подходы. А младший не ценит, зарывается.

– М-м-м, – недовольно промычал Сидоров. – Вечно ты все испортишь своей наблюдательностью. Не зарвется. Я ему уши быстро откручу. В конце концов, здоровый карьеризм – это хорошо. Можно подумать, у тебя нет таких ребят.

– У нас все попроще… к земле поближе. Плечо товарища все время чувствуешь, не забалуешь.

* * *

Нестерович с Дмитриевым вернулись к себе, по пути встретив в коридоре задумчивого майора Игоря Оленева.

Сотрудник пресс-службы брел от кабинета первого заместителя начальника УФСБ генерал-лейтенанта Владимира Сергеевича Ястребова куда-то в направлении столовой, тихо напевал себе под нос «Я служу в разведке не за званья, не за ордена...» и вид при этом имел слегка пришибленный. На лацкане его серого ворсистого пиджака пламенел значок почетного донора, верхняя пуговица на рубашке отсутствовала, синий в мелкую белую полосочку галстук был сдвинут на сторону и перекручен. Лицо Оленева было озабоченным и несколько раскрасневшимся.

Со стороны могло показаться, что минуту назад майора кто-то душил.

А, учитывая тот кабинет, из которого он только что вышел, получалось, что меры физического воздействия к Оленеву применял лично Владимир Сергеевич.

На плече у Игоря стволом вниз висел потертый АКС-74<АКС-74 – автомат Калашникова калибра 5, 45-мм со складывающимся прикладом.>без магазина.

Если фантазировать дальше, то следовало предположить, что именно этим автоматом майор оборонялся от разошедшегося не на шутку генерала.

Видимо, отмахивался, как дубиной...

Дмитриеву и Нестеровичу одновременно пришли в голову схожие хулиганские мысли и они синхронно хмыкнули.

Оленев вяло пожал руки коллегам, огладил ладонью пластик окантовки трубки газового поршня, уныло сказал «Вот, в Чечню еду...», пропустил мимо ушей циничное замечание Дмитриева «Давно пора!» и потопал дальше.

Через секунду из-за поворота, за которым скрылся майор из пресс-службы, раздался его горестный вздох.

* * *

У себя в кабинете оперативники обнаружили Матильду.

Эту дородную уборщицу звали, на самом деле, Степанидой Павлиновной, но «Матильда» подходило ей как нельзя лучше.

По мнению непосвященных, все уборщицы в Управлении, а равно – буфетчицы, сантехники и электрики, – были как минимум агентами службы собственной безопасности. Якобы лишь на таких условиях их брали на работу. Кадровые сотрудники об этих слухах знали, однако не видели в этом ничего зазорного: это была бы необходимая и обоснованная мера.

Агенты ССБ действительно среди обслуживающего персонала имелись, но их процент был невысок. Ибо смешно заниматься массовой вербовкой персонала того учреждения, где любой сотрудник автоматически переворачивает лист тексом вниз, даже когда к его столу подходит сидящий в том же кабинете коллега.

Степанида Павлиновна как раз и была тем самым редким исключением, трудящимся на два фронта: с ведром и тряпкой, и на ССБ.

Чисто случайно Нестерович вычислил куратора Матильды – маленького язвительного старлея Петушкова из отдела капитана третьего ранга Петренко. Увидел, как они шушукаются в темной бытовке. Принимая во внимание возраст, габариты и служебное положение Степаниды Павлиновны, предположить что-либо иное значило бы опозорить бедную женщину на веки вечные.

Капитан поделился своим наблюдением с Дмитриевым и они на пару принялись сочинять для старлея тщательно отработанную дезу. Вскоре это превратилось в привычное милое развлечение, отдохновение души, тем более приятное, что с Петушковым у Нестеровича то и дело возникали трения по поводу места на служебной стоянке автомобилей у здания управления.

Вот и теперь Дмитриев, завидев огромную Матильду, склоненную в изящном реверансе над их мусорными корзинами, регулярно заполняемыми обрывками листков с непонятными колонками цифр и фразочками, начинающимися со слов «Юстас Алексу...», подмигнул Нестеровичу и громко сказал.

– Ты не видел моего сверхсекретного приказа из главка? Не знаю, куда задевал!

– Не видел, а что в нем? – подхватил Нестерович.

– Всех старших лейтенантов из службы собственной безопасности повышают в звании до майоров. За вредность.

Матильда обернулась, одарила офицеров в полном смысле слова золотой улыбкой вставных зубов и вытряхнула корзины в специальный пластиковый мешок.

На большие, как у грузчика, руки ее были напялены поползшие по швам белые нитяные перчатки. Перчатки она стащила с рук, порвав почти пополам, и тоже бросила в мешок, который, возможно, сегодня же до основания перероет в поисках пропавшего приказа старлей Петушков.

Нестерович, развалясь в кресле, задумчиво наблюдал за ее тяжеловесными пассами, разгоняя в тяжелой голове остатки двухчасовой дремы на служебных стульях.

– Степанида Павлиновна, а где вам выдают такие симпатичные перчатки? – спросил он.

Уборщица полуобернулась, двинув огромными бедрами, обнажила между губами свои золотые прииски.

– Муж приносит. Он у меня мужчина заботливый. На чулочной фабрике работает. Это брак ведь, носить их нельзя. Их списывают – он и забирает на хозяйство.

Капитан закрыл лиловые от недосыпания веки. Матильда, жалостливо округлив глаза, осторожно покосолапила к выходу, волоча за собой мешок с бумагами. Она была доброй женщиной.