Текст книги "Балканский тигр"

– Ну… – на секунду задумался Влад, – зовите меня Тигром.

– Не очень оригинально, – медик взял со стола стетоскоп. – Разрешите представиться: доктор Жижко Карич.

– А родственника по имени Драгослав из Блажево у вас часом не имеется? – удивился Рокотов.

– Это мой младший брат, – Жижко поднял брови. – А вы его знаете?

– Еще бы! – Влад развеселился. – Ну, тесен мир!

– Постойте! Где вы с ним виделись? Мать с ума сходит, он в какой то отряд записался и пропал. Я три дня назад звонил, вся семья с ног сбилась…

– Я думаю, он уже дома, – биолог положил руку на плечо Карича. – Можете гордиться своим братом. Крепкий парень. Большего сказать не могу. Увидитесь с ним – он сам все расскажет. Привет от меня передадите…

– Но с ним все нормально? – Жижко все не мог успокоиться.

– Жив-здоров, не волнуйтесь. – Рокотов постучал пальцем по наручным часам. – У нас еще дела есть, не забыли?

– Да-да, – Карич тряхнул головой. – Идем быстрее…

Больной спал в прежней позе. Жижко сноровисто перевернул его на спину, проверил пульс, приложил к груди эбонитовый кругляш стетоскопа.

– Сердце в норме, чуть замедлен ритм… Что вы ему вкололи?

– Камфору с кордиамином. Пущай взбодрится, – рассеянно ляпнул Влад, надевая свою амуницию. Доктор подскочил как ужаленный.

– Да вы с ума сошли! Зачем?!

– Шучу я, – смутился биолог, чувствуя себя полным идиотом в глазах Карича. – Полтора кубика промедола. Другого успокоительного у меня нет.

– Фу, – доктор вытер со лба выступивший пот. – Разве можно так пугать… Вы заметили, что он в больничной пижаме?

– Не слепой. У этого человека, как я понимаю, острая форма шизофрении. Когда я его встретил, он был более-менее спокоен, сидел на полянке и что-то бормотал. Сколько времени он провел без лекарств, не знаю… Но недолго.

– Это пациент из местной больницы, – Жижко грустно махнул рукой куда-то в сторону. – Позавчера ее разнес бомбардировщик. Погибло больше пятидесяти человек. Больные и врачи…

– Сволочи, – Рокотов стиснул зубы. – Тут еще деревня недалеко. Так по ней ударили какой-то химией. Всех наповал.

– А-а, вы тот человек, который вызвал помощь? – Врач поднял голову. – Половина наших сейчас там.

– Ну, положим, вызвал помощь не я. Хотя с моей подачи. А докторам там делать нечего, к сожалению… Деревня была мертва задолго до того, как я туда добрался. Мощный нервный паралитик. Типа «ви-зет». Действует в течение нескольких минут. Ну, ваши там возьмут пробы, и все станет ясно…

Карич тяжело вздохнул. Хирурги на войне видят смерть почти каждый день, однако смириться с тем, что народ впустую гибнет из-за чьих то политических амбиций, он не мог. Эта война уже унесла жизни нескольких тысяч его сограждан, бомбардировки до сих пор не утихают. Цивилизованный агрессор, выступивший на стороне банды наркоторговцев, не стесняется в средствах, чтобы поставить сербов на колени.

Влад присел на камень. Он снова был вооружен, сосредоточен и готов продолжать путь. Жижко прислонился рядом и протянул ему пачку «Кэмела».

– Куда вы теперь?

– Дальше, – расплывчато ответил русский. – Надеюсь, распространяться о нашей встрече вы не будете.

– Естественно. Я могу быть полезен? Помимо помощи этому человеку, – врач указал на больного, свернувшегося калачиком под одеялом.

– Можете, – кивнул Рокотов. – В плане информации. Только мне нужны реальные сведения, а не пропагандистское словоблудие. Вы знаете нынешнюю обстановку на фронтах?

– В общих чертах. Я все-таки отношусь к военному ведомству. Что вас интересует?

– До какого рубежа территория контролируется сербами?

– Практически нигде не контролируется, – серьезно ответил Карич. – До Грачаницы еще туда-сюда, а дальше наши не суются.

– То есть нет шансов наткнуться за Пришиной на сербов? – уточнил Влад.

– Совершенно верно. Наших войск там уже не осталось. Говорят, на юге действуют летучие группы Аркана, но правда ли это, я не знаю. Если и правда, то погоды они там не делают…

– Ясно, – Рокотов затянулся. – А мирные жители?

– Кто бежал, кого убили эти ублюдки… Ходят слухи о концентрационных лагерях.

– Ага, – биолог на несколько минут задумался. – В Косове были крупные медицинские центры? Институты, фармацевтические лаборатории, военные учреждения? Где имелось бы оборудование по переработке биологически активных веществ.

– Да. Под Приштиной находилась фабрика «Юнн-фарм», во Вране… И все. Но их давно разбомбили. А почему вы спрашиваете?

– Далековато, – пробормотал под нос Влад. – Это я так. Для расширения кругозора. Ну, Жижко, пора прощаться. Три часа, а мне еще в одно место успеть надо. Не вешай нос, все будет хорошо. И с тобой, и с твоим братом… О пациенте не забудь. – Рокотов хлопнул Карича по плечу и легкой трусцой отправился на север.

Когда холм, где он оставил доктора и своего умалишенного попутчика, скрылся в темноте, Владислав развернулся почти на сто восемьдесят градусов и побежал на юг, ориентируясь по светящейся стрелке компаса.

Глава 8. ГАЛИНА БЛАНКА – БУЛЬ-БУЛЬ, БУЛЬ-БУЛЬ.

Всего за какой-то месяц небольшой речной порт в Баньске пришел в полный упадок. Здание, где продавали билеты на пароходные прогулки, оказалось объектом ракетной атаки, пять из восьми ангаров были сожжены, деревянные причалы держались на честном слове и кое-где обрушились. Осталось нетронутым лишь складское помещение – огромный дощатый барак, покрашенный вызывающе белой известью. Одному Богу известно, почему по столь привлекательной, яркой цели ни разу не ударили западные истребители. Может быть, их пилотам было известно, что на складе нет ничего, кроме рваных рыбацких сетей и проржавевших лодочных моторов, которые стаскивали со всей округи.

В самом начале косовской кампании в порту стояло полсотни баркасов, больше двухсот катеров и бесчисленное количество шлюпок, на которых местные жители и рыбачили, и перевозили пассажиров, и доставляли грузы. По пятницам и субботам причалы были забиты толпами крестьян, отправляющихся на базары в Косовску-Митровицу и Вучитрн, над рекой висел гул десятков голосов. Шныряли лихие цыгане в разномастных одеждах, немногословные венгры грузили бочки с вином, македонцы перетаскивали огромные круги белого сыра, ассирийцы зазывали народ в обувные лавки, черногорцы в традиционных жилетках загоняли на баржи отары овец. Жизнь, короче, била ключом, принося оборотистым перевозчикам приличные деньги. Крестьяне не скупились, оплачивали дорогу в оба конца и тут же договаривались о будущих поездках. Ведь известно, что торговля во многом зависит от времени приезда на рынок. Кто успел, тот и съел.

Но все это было в прошлом. Город лишился девяноста процентов жителей: кто ушел и Сербию, кто – в соседнюю Черногорию, а кто – с караванами на юг, вытесняемый с обжитых мест танками регулярной югославской армии, ночными набегами боевиков и непрекращающимися бомбардировками. Самолеты Альянса ожесточенно обрабатывали город квартал за кварталом, будто именно здесь засели основные силы Милошевича…

Владислав подошел к Баньске в полдень, под тоскливый шелест неспешного дождика. В светлое время суток нечего было и думать о том, чтобы угнать катер, поэтому он устроился в руинах старого кирпичного амбара и позволил себе отдохнуть. Остатки стен давно заросли травой, и Рокотов не опасался, что кому нибудь придет в голову сбросить бомбу на место его привала. Амбар развалился лет двадцать назад.

Одеяла остались у сумасшедшего. Биолог пристроился на куче песка, нацелил в бывший дверной проем окуляры бинокля и обвел взглядом порт.

«Да, душераздирающее зрелище. Утро стрелецкой казни, понимаешь, как сказал бы наш президент. Ни души… Однако отчаиваться раньше времени не стоит. Вон катерок подходящий и явно ухоженный. А там еще парочка. Людям все равно жить как то надо, сколько их не бомби. Они только звереют. Так что наши западные друзья чуток просчитались. Сербов им не сломать, это не словенцы и не боснийцы. Да и там, думаю, лет через тридцать-сорок америкашкам хорошего поджопника дадут… Интересно, а что на родине у меня происходит? Видимо, воруют… Ничего не меняется. Раз НАТО никак не угомонится, значит, наши продолжают жевать сопли и вопить о международных конвенциях. Не более того. Ну и подворовывают потихоньку – с кредитов, из гуманитарной помощи, с пособий старикам и детям. Уже не разберешь, кто большая сволочь: этот придурковатый Билл или наше руководство. Все они одним миром мазаны. Первому только виагру рекламировать, другому – таблетки от склероза. А Мадленку надо бы на плакат фирмы по косметической хирургии. „Если не пройдете курс подтяжки лица, станете как она!“ Тьфу! Перед сном ее харю вспоминать нельзя, кошмары замучают». Влад нащупал в кармане пачку сигарет. «О, „верблюд“! Это я Карича на табачок обул, когда прощался. Во привычка! Чуть что – сразу в карман. А он и не заметил… Ну ничего, пачка у него не последняя. А я хоть сигареток покурю. Цузых. Цузые – они самые луцие, как сказано у Конфуция».

Рокотов приподнялся на локтях и навел бинокль на здание склада.

«И тут никого. В общем, это и неплохо, проблем с хозяевами лодок не будет. Не хотелось бы опять кого-нибудь дубасить. А то в последнее время жизнь становится зело однообразной. Никаких тебе культурного разговора, бокалов с шампанским и мерцания свечей. Раз-два в зубы – и побежал… Или торчишь с гранатометом на скале в ожидании летательного аппарата, совершенно чуждого твоей нежной томящейся душе. Так и очерстветь можно, потерять полет мысли и умение интеллигентно изъясняться. Вот, кстати, неделю не брился. И краску с физиономии не смыл. Непорядок. Боец-интернационалист вроде меня должен быть ухожен, хорошо пахнуть и своим видом внушать окружающим чувство трепетного обожания. А я? Весь железом увешан, чуть что – в дыню, по-албански ни бум-бум… Опять придется выдавать себя за американца или англичанина. Хотя я еще не пробовал, так что слово „опять“ лишнее. Скорее, вынужден буду выдавать, если нарвусь на веселых парней из УЧК. Главное, с сербами их не перепутать… Черт! … Может, надо было деда Марко или Жижко насчет этой лаборатории проинформировать? Да нет, без толку… Свою уверенность, что сия бумажка – не липа, к делу не пришьешь. И югославы туда батальон десанта не направят. Можно только так, как я. В одиночку, без огласки, чтобы раньше времени никого не напугать, чтоб эти не свернули свои эксперименты. Блин, ну ты Рэмбо! Да еще с комплексом глобального превосходства. Надеешься самостоятельно разгромить целую базу. А что делать? Кому-то надо…»

Владислав вытащил ксерокопию, разгладил на обломке доски и в который раз внимательно рассмотрел.

"Шанс, кстати, у меня есть. Судя по плану, заштрихованные коридоры ведут в помещения, которыми не пользуются. Дверей там нет. А ловить меня в подземном лабиринте будет проблематично. Скорей всего, это катакомбы, навроде тех, что мы проходили с пацаном Хашимом, только более запутанные. Типа бомбоубежища, их тут при Тито понастроили немерено. Вся гора как сыр, одни тоннели и переходы. Запереть там даже одного бойца весьма сложно, обороняющейся стороне потребуется роты две. Но такого количества народу в охране не бывает. Это мне еще учитель Лю рассказывал. И всегда рекомендовал действовать в одиночку. Не надо заботиться о партнере, если того ранят… А вот тут и тут у них вентиляционные шахты. Широкие. Для моих целей – в самый раз. Оружия у меня в избытке, жаль только, что нет ничего бесшумного. Кроме ножей и собственных рук ног. На первых порах должно хватить, а там видно будет…

Рокотов в последний раз осмотрел территорию порта и блаженно растянулся на песке, укрытый от дождя и посторонних глаз изогнутым куском кровельного железа.

* * *

– Китайцев следует показательно одернуть, – проквакала Госсекретарь, беря с тарелочки на журнальном столике уже четвертое по счету пирожное. В Овальном кабинете Белого Дома она чувствовала себя вольготно, ощущая за своей спиной мощную поддержку произраильского лобби в Конгрессе США.

– Каким образом? – Президент делал вид, что поглощен предметом беседы. На самом деле ему очень хотелось в туалет. Вчера на приеме в пакистанском посольстве он съел слишком много шашлыка из баранины, и его всю ночь тошнило.

Президент старался не смотреть на Олбрайт, ибо ее фиолетовое платье вкупе с нависающим над воротником морщинистым подбородком усиливали рвотные позывы. И подобная реакция возникала не у него одного. От манеры одеваться нынешнего Госсекретаря Соединенных Штатов тянуло блевать всех кутюрье мира. Большей безвкусицы, чем мешковатые наряды ядовитых расцветок на сиятельной Мадлен, трудно было представить, А классические деловые костюмы сидели на ней, как седло на корове. Но с особенностями ее фигуры ничего нельзя было поделать – видимо, когда Бог раздавал внешность, маленькая Олбрайт задержалась в очереди к Дьяволу.

– Есть достаточно тонкий способ. Китайское посольство в Белграде три года назад переехало в новое место. Никто не мешает нам нанести по нему удар. Китайцы пока не предоставили новые схемы в международное картографическое общество. Так что у нас есть отговорка – мы били по зданию бывшего министерства внутренних дел Сербии.

– А они поймут наш намек? – тоскливо спросил Президент, мечтающий побыстрее добраться до своего фаянсового друга за стенкой.

– Обязательно, – мадам потянулась за очередным пирожным.

– Поддерживаю, – кивнул сидящий рядом с ней директор ЦРУ.

– Хорошо, – вяло согласился Президент. Спорить у него не было сил. – У вас все?

– Все, – Олбрайт обиженно проводила взглядом блюдо с пирожными, которое подхватил филиппинец в форме стюарда. – Когда вы подпишете приказ командующему ВВС?

– Позже, – Президент резко встал, торопливо пожал руки Госсекретарю и главному разведчику США и быстро скрылся за боковой дверью.

Спустя три секунды из-за стены раздался клокочущий рев самого влиятельного политика планеты, стоящего на коленях перед унитазом. Мадлен и директор ЦРУ переглянулись.

* * *

Лифт доставил Ясхара на самый нижний этаж, где размещалось хранилище. Возле бронированной двери постоянно дежурили двое часовых. Эти парни из личной охраны албанца имели строжайший приказ не подпускать к бункеру никого ближе чем на десять шагов – аккурат до жирной белой линии, проведенной по полу. Любой переступивший ее, за исключением Ясхара и шестерых бойцов, сменяющих друг друга на посту, автоматически получал пулю.

Охранники не знали, что скрывается за тридцатью сантиметрами стали у них за спинами. По их мнению, там хранились деньги Армии Освобождения Косова. А странной формы конус, облепленный непонятными пластинками, был сейфом новейшей модификации.

Счетчиков Гейгера у охранников не было. Да им и в голову не могло прийти, что они охраняют советский ядерный заряд мощностью в сто пятьдесят килотонн.

Об этом знал только Ясхар.

И после удачной продажи боевой части ракеты охранников необходимо будет ликвидировать. И сделает он это лично. Шестерка боевиков не один год служила ему верой и правдой, и он чувствовал ответственность за них. Это означало, что охранники умрут быстро. Не успев ничего понять. Не узнав о том, что командир предал своих верных солдат, обменяв их жизни на несколько миллионов долларов. Ждать оставалось недолго.

Фактически контракт уже был заключен. Между мусульманами, к коим принадлежали и продавцы, и покупатели, письменные договоры не в чести. Все решается за кальяном, или за армудой с чаем, или за чашечкой ароматного кофе. Сначала – неторопливый, вежливый разговор о здоровье, родственниках, видах на урожай и совместную деятельность, потом – короткое обсуждение предмета торга и длинный, тщательно выверенный спор о цене. Без многочасовой торговли не совершается ни одна сделка, даже если стороны изначально согласны на все условия контрагента. Такова традиция.

Обсуждение состоялось вчера. Энвер, напарник Ясхара, сообщил о финальной сумме по сотовому телефону. Десять миллионов полновесных американских долларов – и товар забирают некие «уважаемые люди», Ясхар и Энвер оплачивают только транспортировку боеголовки до перевалочного пункта на юге Албании. Оттуда контейнер уйдет морем на восток.

Куда – Ясхару было не интересно. Гораздо важнее в срок получить свою долю. И он уже позаботился об этом. Обеспечение передачи денег станет последним заданием его гвардейцев. Все-таки пять миллионов без мелочи – не сто баксов за чек героина.

Вот он, шанс для уставшего от бесконечных войн албанца. Пять миллионов – это пропуск к нормальной жизни. Жизни без страха, без отчетов перед высокомерными чиновниками разведки, без опасений, что при необходимости Ясхара спишут на боевые потери.

Нет, на потери спишут Хирурга и его команду.

Исчезать следовало так, чтобы ни у врагов, ни у друзей не осталось сомнений в том, что Ясхар погиб. Лучше всего – в момент взрыва мощного заряда, который сметет с лица земли и подземную базу, и весь персонал, и охрану и обрушит многотонные своды в глубь огромной горы.

А виновник взрыва всплывет где-нибудь на Ближнем Востоке – солидным, состоятельным человеком, с другим лицом, другими документами, другой, абсолютно мирной биографией. Паспорт с визами во все возможные страны Ясхар постоянно носил во внутреннем кармане. Остается только вклеить нужную фотографию. И тогда – прощайте, до смерти надоевшие Балканы! Пока, террористы и ублюдки, под лозунгом народно освободительной борьбы торгующие анашой и женщинами. И гуд бай, Америка! Чопорными янкесами Ясхар был уже сыт по горло.

Албанец молча кивнул охранникам, зачем-то подергал тяжеленную дверь и отправился дальше по коридору. Туда, где за не менее надежной преградой были складированы брикеты пластида.

* * *

Владислав проспал до восьми вечера. Потом сжевал лепешку с сыром, еще раз осмотрел гавань и убедился, что к лодкам никто не подходил. Причалы и дорожки между ангарами были девственно пусты.

Стемнело.

Дождь прекратился, но в воздухе продолжали висеть мельчайшие капельки, кружа в восходящих потоках. Мир пропитался сыростью. Но такая мерзкая погода была Рокотову только на руку – звуки тонут во влажном воздухе, нет проблем подобраться к противнику почти вплотную. Заодно отказывает любая оптика, линзы мгновенно покрываются водяной пленкой, и сколько ни напрягай глаз, дальше собственного носа не увидишь.

Биолог спустился по заросшему осокой склону холма, пробрался мимо уцелевшего ангара и раздраженно сплюнул. Катерок, который он присмотрел еще днем, исчез.

«Я проснулся утром рано – где же ты, Хавьер Солана? Не беда, поищем другой.»

Над третьим по счету причалом болтался тусклый фонарь.

Влад скользнул к маленькой будочке и заглянул внутрь. Никого.

Белый прогулочный катер с синей надписью «Галинам» на борту обнаружился у самого края причала, принайтованный к поручням двумя тросами. Рокотов проверил уровень топлива, поднял жестяную крышку моторного отсека, убедился в наличии двигателя и напрямую соединил провода стартера. Стосильный мотор «Ямаха» глухо заурчал. Хозяин катера держал свою посудину в полном порядке. Влад ножом обрезал тросы и встал к штурвалу…

Средство передвижения оказалось быстроходным. Катер, по прикидкам биолога, уверенно делал двенадцать узлов и уже через четверть часа выскочил из протоки на Ибар.

Рокотов повернул штурвал вправо. Движение по ночной реке таило в себе массу неожиданностей. В любой момент можно наскочить на полузатопленное бревно, на обломок разбитого взрывом моста, на стоящий без огней пароход. Поэтому Владислав скорость не увеличивал и держал суденышко на середине потока. Тише едешь – дольше проживешь. Особенно посреди воюющей страны.

Когда в километре перед ним показались редкие огоньки Косовской Митровицы, он выжал газ до максимума и пронесся через замерший в ожидании ночного налета город, оглашая окрестности ревом двигателя. Катер бодро проскочил опасный участок, петляя из стороны в сторону и легко слушаясь руля.

Никто не заорал, указывая с берега на Влада, никто не дал очередь вслед, угонщика не осветил прожектор, не забегали экипажи патрульных кораблей, не понеслись в эфир сообщения о нарушителе. Никому в эту ночь не было дела до одинокого катера. Все полицейские и армейские подразделения были стянуты на восточную окраину Мнтровицы, где албанские сепаратисты в очередной раз напали на лагерь беженцев. В городе оставались лишь пешие патрули, но и те к этому времени сидели в бомбоубежищах.

Отойдя на милю от Митровицы, Рокотов перевел дух и снизил скорость. Теперь можно не дергаться – до самого Урошеваца крупных населенных пунктов не было.

Влад закурил и спокойно уселся на водительское место. В прорехах между тучами засияли звезды, немного распогодилось, и вскоре поверхность реки залил свет почти полной луны.

Биолог выбросил за борт окурок и замурлыкал под нос немного измененный вариант песенки из мультфильма про Чебурашку и крокодила Гену:

Может, мы обидели кого-то зря

Лишней парой сотен мегатонн…

И теперь над кратером встает заря

Там, где был когда то Вашингтон…

Человеку с музыкальным слухом стало бы дурно. Но таковых в радиусе десяти километров не наблюдалось.

* * *

В центре Парижа Глава Администрации российского Президента отпустил охрану и сопровождающих, взял такси и показал водителю бумажку с адресом.

Спустя полчаса машина доставила его к дешевому мотелю возле аэропорта Орли.

Его ждали. Невысокий, плохо выбритый мужчина сунул таксисту сто франков и провел российского чиновника в номер. Указали на кресло и велели не выходить из комнаты. Усмирив свое обычное высокомерие, Глава Администрации подчинился. Вопрос, требующий обсуждения, был слишком важен, чтобы настаивать на соблюдении бюрократического протокола.

Ожидание затянулось. Чиновник успел выпить два мартини, прежде чем в номере появился интересующий его человек. Впрочем, задержка была объяснима – принимающая сторона отслеживала возможные «хвосты» и дала добро на встречу, только доподлинно убедившись, что Глава Администрации прибыл без «эскорта».

Его визави был террористом номер один в России, и зафиксированный факт встречи с ним высшего кремлевского чиновника вызвал бы грандиознейший скандал. Особенно если учесть, что обсуждаемые темы никак не входили в разряд псевдомирных переговоров.

Вошедший небрежно кивнул московскому гостю и развалился на диване, вытянув ноги в нечищеных ботинках. На правила приличия и элементарную вежливость к окружающим он наплевал давно – в тот самый момент, когда понял, что автомат в руках и заложники на прицеле обеспечивают большее уважение к его персоне, чем соблюдение самого сложного этикета. Сам бывший-премьер министр беседовал с ним по телефону, когда он со своими ребятами захватил больницу в одном ставропольском городке. Его через день показывали по телевизору, его цитировали журналисты, о его беспощадности и коварстве слагали легенды. Не нужно учиться, работать, ходить в мечеть, слушать стариков. Все заменяют скорострельное железо и деньги, полученные с работорговли, воровства нефти на подконтрольном ему участке трубопровода и героиновых заводиков. А также с московских друзей, отправляющих в бюджет независимой республики огромные средства.

– Парни недовольны, – высокомерно процедил сквозь зубы террорист и поправил наплечную кобуру, в которой лежал семнадцатизаряднын «глок». С оружием он не расставался никогда, даже в странах, где его ношение было запрещено, уповая на собственный ореол борца за независимость и помощь высокооплачиваемых адвокатов. – Два с половиной арбуза[16]16
  миллиард рублей


[Закрыть] до сих пор не пришли.

– По пенсионным деньгам уже дано указание, – заверил Глава Администрации. – Больше сбоев не будет. Там вице-премьерша воду замутила, но Аксютенко вопрос решил. Вы бы поосторожнее с переводами, давайте бабкам хоть неделю отлежаться.

– Ты нас не учи, – отрезал террорист. – Ты лучше скажи, что там за непонятки с Ижевским заводом? Когда директор перестанет палки в колеса ставить? С русаками пусть так себя ведет. С нами не надо. Если твои люди еще денег хотят – дадим, но пулеметы должны быть через месяц.

– Хорошо. Проведем контракт через «Росвооружение»…

– Мне без разницы, через что ты его проведешь. Хоть через свой кабинет. Мне стволы нужны. И еще. Объясни своим силовикам, чтоб не борзели. У Бахи трех рабов увели, у Мовлади двоих, еще и пацанов положили. Казбеку машину раскурочили. Новый «мерседес» был, белый… Он очень недоволен. Обещает вашему генералу уши отрезать, – террорист плеснул себе «фанты». – Не надо его злить. И меня не надо. Не забудь, у меня в Москве и без тебя людей достаточно. Способны решить вопросы…

Глава Администрации понимал, что сидящий перед ним наглый и малообразованный тип прав. За те деньги, что утекали в черную дыру, называемую «независимым исламским государством», подавляющее большинство столичных и провинциальных чиновников продали бы родную мать. А мстительность террористов была общеизвестна. Последним примером стала демократическая депутатша Госдумы, застреленная в своей парадной за то, что посмела претендовать на большую, нежели ранее оговоренная, долю в нефтяном экспорте. Нищая на словах, эта депутатша имела три золотые кредитные карты самых престижных банков и несколько роскошных квартир в своем родном городе. Звериное чутье ее не спасло. Сделав первоначальный капитал на поставках оружия боевикам, она почувствовала себе неуязвимой и в разговоре с эмиссаром террористов посмела заявить о своих притязаниях.

Ответ последовал незамедлительно – когда депутатша перевозила очередную партию денег для собственной партии, на лестнице ее встретили три пули. Киллеры сделали контрольный выстрел и ушли, даже не обратив внимания на восемьсот тысяч долларов, выпавших из объемистой сумки народной избранницы. Чем не преминул воспользоваться ее легко раненный помощник, за десять минут до приезда милиции успевший припрятать денежки в подвале соседнего подъезда. И благополучно их оттуда изъять после выхода из больницы.

История взлета и падения депутатши Главе Администрации была хорошо известна. И он не питал иллюзий насчет собственной неуязвимости.

– Я сделаю все, что смогу, – пообещал чиновник.

* * *

В мерное тарахтение двигателя вкрался посторонний звук. Влад покрутил головой и заметил в трех сотнях метров за кормой два темных силуэта, отчетливо видных на фоне реки.

Халява кончилась.

За катером Рокотова на всех парах шли два набитых вооруженными людьми судна. И это были не сербы – раз не сигналят и не предлагают остановиться для досмотра.

Биолог переложил рычаг и медленно увеличил подачу топлива. Катер начал разгоняться до максимальной скорости. Потом он схватил фонарь переноску, поднял над головой и принялся жать на кнопку. Три длинных, три коротких, три длинных. Потом наоборот: три коротких, три длинных, три коротких. Влад не помнил, какое сочетание сигналов означает «СОС», но сия непонятная иллюминация должна была предотвратить обстрел катера без предупреждения. Диверсанты не сигнализируют своим преследователям.

Так же решили и на судах.

Спустя полминуты на головном корабле дважды мелькнул прожектор.

Рокотов в ответ выдал целую серию разнообразных сигналов.

Минут двадцать ситуация не менялась – суда шли друг за другом, преследователи сигналили, Влад отвечал беспорядочной чередой огоньков. Ни одна из сторон не пыталась сблизиться и разобраться наконец, кто тут шастает по ночной реке. Обе сохраняли нейтралитет, не зная о вооружении чужого плавсредства.

Но рассвет все расставил на свои места.

Солнце выпалило из-за горизонта, и тут стало понятно, что Рокотову противостоит не меньше десятка стволов – одним из которых был крупнокалиберный пулемет на носовой турели патрульного катера. Косовские сепаратисты в черной форме с красно-черными эмблемами на рукавах выстроились у борта, внимательно разглядывая одинокого хмыря, имеющего наглость в открытую гнать на своем катерке в глубь их территории.

Экипажи судов преследователей разразились гневными криками и замахали кулаками.

Перед носом у «Галины» вспенились фонтанчики: с помощью пулеметной очереди Владу рекомендовали остановиться.

Что он и сделал, пристроив «Калашников» на днище катера и повесив на плечо «Хеклер-Кох».

Когда патрульное судно оказалось в тридцати метрах от него, Рокотов поднял левую руку и заорал, придав лицу грозное выражение:

– Stop! I'm the American solgier! Special forces![17]17
  Стоп! Я – американский солдат! Специальные силы!


[Закрыть] Албанцы притихли.

– Who is the chief?[18]18
  Кто старший? (Англ.)


[Закрыть]

На косоваров следовало давить авторитетом США и не дать им опомниться. В принципе наличие здесь западного спецназовца не исключалось, мобильные группы из числа «зеленых беретов» регулярно заходили в Косово, и партизанам это было известно. А натовские миротворцы далеко не всегда сообщали своим партнерам о маршрутах спецгрупп.

– I repeat the question! Who is the chief?[19]19
  Я повторяю вопрос! Кто старший? (Англ.)


[Закрыть] – снова заорал Влад.

С борта судна, приблизившегося на десять метров, свесился лысый албанец. Второй катер держался в отдалении.

– I am the commendant of the river[20]20
  Я командир реки (искаж. англ.)


[Закрыть], – представился он, недоуменно разглядывая невесть откуда взявшегося в прогулочном катере американца.

Воистину: наглость – второе счастье!

Увидев, что их командир вступил в разговор с незнакомцем, косовары опустили оружие и приняли независимо гордый вид, позируя перед представителем «высшей расы». Ибо только от отношения к ним правительства США зависело, сколь долго они смогут пользоваться плодами «борьбы за свободу». Потому на американца следовало произвести самое благоприятное впечатление, дабы тот доложил наверх, что бойцы УЧК внешне соблюдают правила приличия и не палят в кого попало.

Рокотов вежливо улыбнулся и сдвинул левую руку за спину, нащупывая гранату. Его немного беспокоил второй катер. Впрочем, тот был еще слишком далеко.

– If you want you can be the guest of us![21]21
  Если хотите, можете быть нашим гостем! (Искаж. англ.)


[Закрыть] – осклабился лысый.

«Нет уж, уволь! С вами я гадить рядом не сяду, не то что в гости!»

– Thank you, another time![22]22
  Спасибо, в другой раз! (Англ.)


[Закрыть] – громко заявил Влад, присматриваясь к пулемету. Ствол был направлен вверх, а пулеметчик оперся о поручни и прислушивался к разговору.

Но долго так продолжаться не могло.

«Пора!» – решился биолог. Большим пальцем он зацепил кольцо гранаты и с серьезным видом обратился к лысому.

– By the way… Can you tell me…[23]23
  Кстати… Не можете ли мне сказать… (Англ.)


[Закрыть]

Старший сосредоточился на понимании вопроса, вот-вот последующего на английском, и не сразу заметил вылетевший из за спины собеседника металлический цилиндр.

– Виват Сербия!!! – дико завопил Владислав, опрокидываясь на спину и хватая «Калашников».

Под свесом рубки шарахнул взрыв, своротивший пулемет набок к отправивший к праотцам всех стоящих на палубе. Рокотов влепил длинную очередь по капитанскому мостику, веером пуль опрокинул двоих уцелевших албанцев и втопил газ. Мотор он предусмотрительно не выключал.