Текст книги "Я из Зоны. Небо без нас"

4

Блокпост – это кусок мирной жизни, который находится на территории врага. Он, как волнорез, рассекает волны страха, идущие из сердца Зоны. Ветер и ливни накатывают на блокпост с завидным постоянством. Как шутили сослуживцы: в Зоне может солнце не зайти, а тучи будут обязательно.

Мы подходили к блокпосту. Странно, с каждым шагом менялась и погода, и настроение. Погожий день оставался за нашими спинами. Впереди – низкие махровые одеяла, которые только по недоразумению называют тучами. Свинцовый цвет, различные темные оттенки, нанесли на полотно от поста до самого горизонта.

Бетонные блоки, уложенные в ряд, деревянный настил и укрепленный одноэтажный дом – это и есть камень отсчета. «Прямо пойдешь – на атомку попадешь, налево пойдешь, – Куб найдешь, направо пойдешь – всю амуницию потеряешь». Надпись, нанесенная красной краской, облупилась и стерлась из-за постоянных дождей.

– Шутники, блин, – прокомментировал надпись прапорщик.

Нас заметили издалека, и навстречу выдвинулась группа. Автоматы небрежно лежат на сгибе рук. Обманчиво. Я видел такое на тренировках. Резкое движение, и они готовы – присев на правое колено, открыть огонь на поражение.

– Стой! Кто идет? – спросил худощавый.

– Смена и сто грамм, – ответил прапорщик. Мы медленно приблизились, хотя вещи бросать на асфальт не стали. Приказа же не было.

– Где машину потеряли? Пропили?

– Не умничай, тебе километр пройти, и все, почти дома, а нам тут неделю куковать, – огрызнулся прапорщик.

– Пароль! – Худощавый захотел в отместку по всем правилам нас опросить.

– Так, – задумался прапорщик, – сегодня четверг? Тогда ответ: Динамо-Минск.

– Смена проходи, сто грамм остаются, – распорядился худощавый и приветливо протянул ладонь. Он пояснил свою настороженность: – Перед Всплеском, случился прорыв с той стороны. Странный мужик, в зеленом берете. Не рискнул к нам вплотную подойти, помаячил и скрылся. Короче, очередной сумасшедший сталкер.

Ротация происходила живо. Пережившим Всплеск не хотелось оставаться на блокпосту ни минуты. Я их понимал.

Побыв на блокпосту с полчаса, почувствовал тоску по родному медпункту. Прискакал Баранов. Запыхавшийся, он резво начал проверять раскладушку, причитая, что в прошлый раз передали поломанную.

Я нашел импровизированную кухню. Поздоровался, присел. Один из солдатиков, который прибыл со мной, заварил чай.

– Я тут уже третью ходку, – рассказывал он, – и сразу на кухне обжился. Мне нравится, тепло, есть что кушать. Варить приходится, так это не хитрое дело. Взял крупу по расписанию, рис или перловку, закинул тушенку и готово.

– Ты чай быстрей разливай, – попросил я его.

– Сейчас. Чай должен настояться, – сказал он, и продолжил о жизни на блокпосту. – Знаешь, в чем самая большая опасность?

– Всплеск? – сказал я.

– Ну, Всплеск, конечно, беда, – смутился он, – тогда, что после него самое опасное?

Я задумался. Для меня, Всплеск – это зло от самой Матушки-природы. Не только смена погоды, разряды молний, сводящие с ума любого, попавшего в эпицентр. Гон мутантов. Когда бегут дикие ужасы прямо на Границу, стараясь пересечь линию, проникнуть через блокпост. Лавина живой массы, и в сердцах у них бьется желание попробовать кровь.

– Гон.

– Нет, – ответил он. Клянусь, в его голосе самодовольства больше, чем воды в океане.

К нам приблизился мужичок в старой форме. По-свойски сел, поставил автомат чуток в сторонке.

Солдатик выдержал паузу, разлил чай в стаканы и бросил по ложке сахара. Столовой ложке. Мужику он горячего напитка не предложил. Я с удовольствием подул и отхлебнул. Черный, тягучий и очень сладкий. Что еще надо для счастья? Усталость вытекала из измученных мышц. Солнышко светило не ярко. Я, сидя на самодельной лавочке, глядел в темный горизонт.

– Так вот, самое страшное, это сталкеры, – с пафосом сказал он.

Я от удивления забыл подуть и обжегся горячим чифирем. Язык сразу же онемел и стал пульсировать тупой болью.

– С чего это? Вроде они нас должны бояться, а не мы их, – промямлил я.

– Это все условно. Вот смотри, пока он в Зоне, мы его боимся, чтобы не стрельнул нам в спину при патрулировании, а когда он проходит блокпост, то он нас боится. Понимаешь?

– Нет, – сказал я. Этот солдатик меня начал раздражать.

– Мы, как тигр и надсмотрщик, зависим друг от друга. Вот только не знаешь, в следующий раз при кормежке цапнет он тебя или нет, – сказал мужик.

– Эээ… ну да, – согласился солдатик.

Я внимательно посмотрел на мужичка. Опа! Ладная форма, заштопанный рюкзак за спиной и обувь – качественные, высокие сапоги. Легкая щетина и слегка косит на левый глаз. Я прикинул, ему лет за пятьдесят. Таких, как он, показывали на фотографиях в учебном классе. Сталкер!

– И кто тигр? – спросил я, отставляя пустую кружку.

– Да какая разница? А вот если ты Кузьма Новиков, то я тебя в Зону не поведу, – сказал мужик.

Для верности ткнул пальцем. Прямо в солдатика.

5

Через несколько часов мы уже двигались по Зоне. Солнце стояло в зените. Если оглянуться назад, то видно, как красиво падают лучи на блокпост. Серые бетонные плиты стали казаться такими надежными и родными. Я оглядывался не часто, всего лишь раз пять. Деревья скрипели от порывов ветра, махая мне на прощание верхушками без листьев. Такое ощущение, что над нами стоит дождевая туча, а мы находимся на краю и наблюдаем – там другой мир, светлый. Нас же засасывало, как в водоворот, где посредине находится смерть.

– Прекрати крутиться, топай спокойно, – сказал Трофимыч.

Я смотрел на спину сталкера. Старый бушлат, как автобиография, многое про него рассказывал. Вот подпалина на месте кармана. Положил туда сигарету? У нас так прятали от ветра солдаты. А может артефакт пропалил? Какой? И с чего его класть в карман? Нет, это мои фантазии, подкрепленные безграмотностью.

Длинный разрез на спине бушлата. Ножиком полоснули? Спросить?

– И даже не думай, – просипел Трофимыч.

– Что? – спросил я.

– Беседу разводить в чистом поле, вот что, – ответил Трофимыч.

Да, поле к разговору не располагало. Высокая трава, не знающая покоса много лет, жесткой полоской проходила по ногам. Там, где берцы защищали, было нормально. Зато выше, где тонкая ткань штанов, трава чувствовалась. Вспомнилось детство, когда в сандалиях вбегаешь в дикий сад и жесткие листья лопухов шершаво проводят по ногам. Дальше же, для особо упертых, крапива.

Интересно, а тут есть опасные растения?

Мы двигались, как принято в армии, друг за другом. Трофимыч. Мне уже перед отправкой в Зону объяснили. Есть сталкера, которые не зарабатывают сверхценные артефакты, не лазят по АЭС и ведут жизнь в первой полосе. Когда приходит время возвращаться: кому домой, кому в Зону, то легче перейти через блокпост. Нет, есть ушлые ребята, со специальной подготовкой, которые готовы потратить полдня и, обманув патруль, пересечь Границу.

Трофимычу в нагрузку за проход через Границу дали солдатика. Он искал на кухне именно меня, чернявый прапорщик оказался его знакомым. Как я просек, Трофимыч считался бывалым сталкером и его слова про «не возьму» это не простое бахвальство. Его слова имели вес пули, а он – авторитет среди наших.

– Залегли, – приказал сталкер.

Я замер. Конечно, нас в части учили моментально выполнять команды. Все же трудно разгадать, что буркнул себе под нос Трофимыч. Да и не понял я смысла падать в чистом поле. Чуть дальше поднимался холм. Вот подойти к нему поближе и тогда упасть!

А сейчас мы стоим в грязи. Земля после дождя набухла и стала мягкой. Нет привычного ощущения ходьбы по твердой поверхности. Это сбивало с толку, лишало уверенности.

Да и чудились мне коварные ловушки Зоны. Скажу правду, тряхануло после аномалии в лесной просеке. Солдатик еще легко отделался. Ему теперь путь-дорога в церковь, свечку ставить за удачное приземление.

Однако в тот миг я замер. Слабый удар по ноге вывел из размышления. Я присел, а потом растянулся в грязи. Прощай чистый бушлат! Хорошо, хоть ружье завернуто в брезентовую ткань.

Пнул меня Трофимыч и теперь внимательно смотрел в глаза. Тихо спросил:

– Ты всегда такой тормоз?

Я покачал головой, отрицая, и пояснил:

– Ночь не спал.

Ответ сталкер воспринял спокойно. Я уже заметил, Трофимыч не фонтанирует эмоциями и ценит каждое слово или действие. Лицо же его, да простит меня сталкер, лицо старика. Сухое, с крупным носом. Волосы, коротко стриженные на военный манер. Глаза красные, с поволокой. Точно он смотрел с бодуна на этот мир. Вдобавок периодически удивляясь, что это к нему прилипло? А, да это же солдатик, которого попросили проводить в Зону!

Есть проблема: а если в следующий раз он меня не узнает? Хотя нет, чернявый прапор, фамилию которого я так и не узнал, охарактеризовал его одним словом: надежный.

Сталкер медленно пополз. Я за ним. Кстати, пройдя малое расстояние по грязи, осознал, почему сталкер в хороших сапогах. Вот на чем, а на обуви экономить не стоит.

Блин, как просто и одновременно тяжело. Почему ординарные вещи из жизни приобретают в Зоне специфический, обостренный характер? Как и в гражданской жизни, смог накопить, купил нормальные кроссовки и ходишь в них три сезона: осень, зиму и весну. А пожалел, спустил деньги на пиво, купил китайское чудо и все – зимой черпаешь воду. Я вспомнил девушку-продавщицу, которая уверенно объясняла, теперь есть «Китай» – качественный и «Китай» – ненастоящий. Дожили. Китай уже подделывают. Девушка осталась жить в моей памяти по другой причине – открытого выреза пуловера, из которого виднелся край красного лифа…

Трофимыч залег на пригорке. Приподнял голову и уже видит, что творится в поле. Я же уткнулся лбом в траву. Черт. Она даже пахнет иначе. Нет жухлости после зимы. Тем не менее, запаха растения, запаха травы тоже не чувствую. Запах как у прогорклого подсолнечного масла. Я сорвал травинку, сунул в рот.

– Тьфу.

Горечь разлилась во рту. Я скривился, больше не издавая звука и всхлипов. Попытался выплюнуть накопившуюся слюну. Она прилипла к губам и тянулась длинной висячкой. Видимо возгласа хватило. Трофимыч смотрел на действия с внезапным интересом. Словно перед ним котенок стал выплевывать кости рыбы. Да не простого карасика, а метровой щуки.

– Трава попала, – шепотом объяснил я.

– Ну да, как не попасть, когда ее срывают и лопают, – сказал Трофимыч, – ты что, голодный, радиоактивную траву есть?

Я постарался выплюнуть за один раз всю слюну.

– Теперь зубы выпадут? – спросил я. Нет, конечно, ответ я знал, все же решил уточнить.

– Да, – серьезно ответил Трофимыч, – к старости выпадут, как и у всех людей.

Впервые увидел, как он улыбнулся. Широко и довольно. Ему, однозначно, надо еще мне приплачивать. Когда так еще повеселится с новичка?

Трофимыч достал из кармана прицел и стал осматривать окрестности. Он стал сосредоточенным, с него сошел налет веселости. Я лежал молча, борясь с приступами тошноты, не хватало еще, чтобы вырвало. Не сомневался, Трофимыча военнослужащие будут расспрашивать, как я показал себя в Зоне. Он, не оборачиваясь, протянул прицел.

Я взял трубку сантиметров десяти, легкую, как пачка сигарет. Нет, ошибся – не прицел. Половина от бинокля. Прорезиненный корпус, с ложбинкой для пальцев.

Жесть!

Я подполз по желто-грязной траве и выглянул в подзорную трубу. Мягкая резинка на краю плотно облегала округлость вокруг глаза. Сетка! Как в прицеле снайперской винтовки! Правда, не все понятно. Попробуем разобраться. На трубке находились кольца с наростами.

Щелк-щелк, покрутил их. Сетка стала четче, точно навели толстым черным карандашом.

Вот только изображение расплылось. Так я и увидел Зону, пятном из палитры коричневой травы и черных луж грязи.

– Не крути кольца на монокле, – запоздало предупредил сталкер.

– Уже, – сказал я. Монокль. Я всегда думал, монокль – это такое стекло, которое вставляли в орбиту глаза лет двести назад. Путь эволюции был проделан немалый, как от камня, брошенного в небо, до ракеты. Да и выглядит монокль техническим чудом из будущего.

Сталкер вздохнул. Забрал у меня монокль, стал регулировать.

– А почему трава горькая? – задал мучающий меня вопрос.

– Полынь есть не надо.

– Нет, полынь я знаю, она более серого цвета.

– Курс по радмедицине проходил? Вспоминай, радиация впитывается в землю, трава питается от земли, животные кушают траву. Хищные животные кушают все. Тем самым происходит круговорот в природе радиоактивных веществ, – провел лекцию Трофимыч, – однако, ты смышленый малый.

Я удивился. Значит, я не пропащая душа, если опытный сталкер хвалит! Он-то сразу оценил способности, не то, что Баранов.

– Почему? – Решил уточнить.

– Траву ешь, где радиации нет. Ну, почти нет, – ответил он, и вновь протянул мне монокль, – смотри внимательно, чуть левее.

Я так и сделал.

Темные тучи давили сверху, как крышка гроба. Далеко виднелись контуры зданий. Вышка, водонапорная башня? Было плохо видно, но крутить кольца не решался. Все равно в них ничего не понимаю. Ладно, на досуге поспрашиваю Трофимыча, инструкцию выведаю. Присмотрелся. Ветрянка. Точно она! Сетчатая ножка – распорка, лопасти, вращаясь, создают круг.

– Интересно, она дает электричество? – спросил я шепотом. Стало казаться, что мы там и нас слышат зверь или другие сталкеры.

– Нет. Пробовали, конечно. Даже, Семен, электрик по профессии, старался наладить. Клялся, что все верно подсоединил, все провода проверил, а тока-то нет. Зона. Тут много таких непоняток, – спокойно ответил Трофимыч, – видишь здания колхоза?

Точно! Это же колхоз. Часто слышал про него, от наших бывалых.

– Это ж вроде безопасная точка, – сказал я.

– Кузьма, – назвал меня по имени Трофимыч, – безопасного в Зоне ничего нет.

Последние слова он произнес по слогам.

– Смотри, здание за большим комплексом, с почти целой крышей. Увидел? – продолжил он.

– Там еще окна заколочены и кустарники?

– Да. Вот туда мы и пойдем. Как ты говоришь, точка. Мы говорим – схрон. Там перекусим и отдохнем.

В животе у меня заурчало. Есть не хотелось, хотелось жрать. Правда, до этого момента, эмоции перекрывали чувство голода, пока не упомянули про еду. Хотя, мы от блокпоста отдалились с гулькин нос.

– Идем? – спросил я через минут пять.

Все это время лежали молча. Сталкер смотрел без монокля на широкое поле, которое отделяло нас от колхоза. Он снова стал угрюм, сосредоточен.

– Ты аномалию видишь? – теперь уже он стал шептать.

– Нет, – честно ответил я, для верности посмотрел по сторонам.

– А она есть, – сказал Трофимыч.

Отполз назад, сел на пятую точку.

– Вставай, а то почки простудишь.

Я присел на корточки, отдал ему монокль. Грязь прилипла к бушлату и штанам, берцы обросли кусками земли.

– Ты знаешь, как ходят настоящие герои? – спросил меня Трофимыч.

– Они ж летают, – честно ответил я. Увидев недоумение на лице, пояснил: – ну, например, человек – летучая мышь.

– Мультики надо смотреть правильные, – строго сказал сталкер, – настоящие герои всегда идут в обход.

Прежде чем мы двинулись дальше, я получил бесценный опыт. Трофимыч, скупо и с иронией провел опрос, высказал о подготовке пару лестных выражений. Началось с простого вопроса.

– Пойдем через правый край. Ветер будет нам в лицо дуть, зато звери не почуют, – поднимаясь с корточек, сказал Трофимыч. Он как-то умудрился не сильно запачкаться. Взял бушлат за среднюю пуговицу, активно потряс и стал чище прежнего.

Я поправил лямки сумки, осмотрел самую ценную вещь, после головы, ружье. Спасибо Ременову, хорошо заботился, упаковал шикарно. Края завернуты и связаны крепко тесемкой. Эх, оружейник как раз горячее в столовой доедает и, как всегда, просит двойной гарнир.

Глянул на небо. Тучи стали белеть. Жизнь налаживается – я вспомнил старый анекдот про бомжа. Он с бодуна решил повеситься, залез на стул, заметил заначку из окурка и полстакана на шкафу. И после произнес эту потрясающую фразу.

– Мне оружие доставать? – спросил я.

– Пока нет. У меня оружие наготове, я – первый. Ты лучше болты достань, сейчас кидать научу.

Я замер. Жизнь не налаживалась. Окурок попался окаменелым, в стакане не водка, а раствор от клопов. Болты. Вот как высказать опытному сталкеру, что, собираясь в Зону, не взял ничего для швыряния перед собой?

– Ну, – требовательно сказал он.

Автомат Трофимыч положил на сгиб руки, в точности повторив движение наших на блокпосту. Ответить, что забыл? Бывает, первый раз же иду. Включить тумблер «дурак», не знал – хоть убей. Не должен же я владеть такой информацией? Хотя, кого я обманываю, служить в пограничной с Зоной части и не знать элементарных вещей?

– Не брал. Не подумал.

Ответил правду. Да, очень мало дали времени на сборы, однако, есть моменты в жизни, когда главное результат, а оправдания… Нет им места.

– Новиков, – с отвращением сказал Трофимыч, – давай определимся сразу. Ты точно дурак? Вот так топать в Зону? Смотрю на сумку с крестом и понимаю, еды там не много, дозиметра на тебе не вижу, оружие служит скорее для отпугивания. Получается: дурак или тебя должны встретить?

– Есть еще вариант, – насупился я, – болты не взял. Дозиметр тоже, не хочу далеко заходить. Еда – тушенка в банках.

– Тогда открой тайну о цели визита.

– Выжить, – быстро ответил я. Пусть считает меня трусом. Баранов ответил бы – за артефактами.

Начмед, чтоб ему икалось, за суровой романтикой. Ременов, за новыми историями и сталкерскими байками.

Трофимыч достал из кармана болты. Новенькие, блестят. На каждый болт накручены по три гайки. Кинешь такой агрегат в голову и глаз можно поцарапать.

Видно, что он анализирует ответ.

– Хорошая цель. Главное, твоя цель совпадает с моей, значит дальше держим путь. Сказал бы артефакты или деньги, то наши дороги разминулись. А так…

Трофимыч достал из опаленного кармана старый болт и катушку красных ниток.

– Держи, талисман будет. – Отрывая нитку от болта, сталкер кинул его мне.

Я после бессонной ночи, да еще и похода… Короче, не поймал. Болт попрыгал в моих ладонях, спикировал в траву.

– Хмм, научим, – произнес Трофимыч. Привязывая красную нитку к новому болту, добавил: – или заставим. Главное, чайником не бить.

Я догадался, что это очередная шутка, смысл которой не понял.

Красный цвет ниток притягивал взгляд. Мне казалось, я стою на пороге открытия тайны. Вся Зона одета в темные цвета, окутана блеклыми тонами. Где я могу увидеть красный цвет? Он, как огонек, давал надежду, что есть жизнь. За блокпостом и дальше, есть нормальная жизнь.

Красная нитка.

– Чего ждешь? Веревка есть? Давай приматывай, как я, – сказал сталкер.

– Бинт есть. – Спасибо начмеду, что сумку разрешил взять. Ну и чтоб еще раз ему икнулось!

– Белое, тоже сойдет. Нитка лучше, она легче, видно любое колебание. Однако опыт надо иметь, а то от порыва ветра можно обосраться, – сказал Трофимыч.

Пока я возился, он достал из кармана монокль, пощелкал, и снова уставился в сторону колхоза. Видно, не хотелось ему туда идти, сказывалась интуиция, основанная на опыте.

– Сколько метров привязывать?

– Бинт пятиметровый? Тогда весь. Отмотай сразу, уложи аккуратно, как будто в кольцо складываешь. Готов? – инструктировал меня сталкер.

– Да, – ответил я.

– Двинули. Первый раз я бросаю, ты смотришь. Хотя нет, забыл, с кем имею дело. Три раза я – а лишь потом ты, – улыбнулся Трофимыч.

Нет, за подначки возьму с него деньги. Хорошее настроение стоит дорого, а в этом унылом крае приближается к бесценному товару!

6

Понимание приходит не сразу. Адреналин от увиденного, от новых впечатлений подстегивал тело, как наездник пришпоривает коня, загоняя с каждым разом глубже в бока измученного животного железные шпоры. Так и я, получив порцию бодрости, активно двигался. Оценивал ситуацию, бросал ржавый болт с бинтом. Кинул, присел. Анализируешь, что стало не так в этом мире, конкретно в этой точке. Трофимыч попутно рассказывал про аномалии, которые встречаются на территории колхоза. Строго сказал:

– Перескажешь. Постарайся дословно запомнить. Сначала кратко, повторяю – кратко, расскажи, какие аномалии знаешь, – попросил Трофимыч.

– В действии эту видел… Когда к блокпосту двигались, солдат попал в круги на грязи и его подбросило, – сразу выпалил я.

– «Пинок». Будь «подскок» – все кости переломало, – сказал сталкер.

Похлопал меня по плечу, показывая куда бросать.

– Стоп. Перекур, два дела одновременно у тебя не получается, – сказал Трофимыч, огорченный таким медленным продвижением, – дальше рассказывай.

Что он еще хочет услышать? Позориться не хочется, знания-то все в курилке собирал. Ух, там и байки ходили, одна интересней другой. Самое любопытное наблюдать, как день ото дня байка обрастала подробностями, а наш Баранов становился крутым.

– Есть штука, воздух колышется над ней. Попал в нее – столп огня! – начал я.

– «Микроволновка», – сказал Трофимыч.

– Тополиный пух, который как клей и жжет. – Вспомнил!

– «Жгучий пух».

– Электричеством бьет, как из розетки! – Это я точно слышал!

– Закончили. Экзамен провален. Блин, Новиков, вот реально, как будто тебя под угрозой кастрации в Зону отправили. Слушай внимательно, повторять не буду. Не потому что я плохой, а может так оказаться, что ты уже слышать не сможешь.

Трофимыч говорил тихо, ветер уносил часть его слов. Интересно, что потом он делает с ними? Играется? Может, Зона потом говорит голосом, из слов, которые ветер похитил?

Черт. Дурацкие мысли лезут в голову. Сейчас Трофимыч голову-то проест. Как моль шубу, так и он, сожрет напрочь, даже ушей не оставит. Знаю я таких лекторов, начнут словоблудить. У нас такой в медицинском хирургию преподавал. С его слов, аппендэктомию дано сделать только полубогам или как ему, равному Всевышнему. Мы же должны учиться не обкалывать операционное поле, а полы мыть вместо санитарок.

Трофимыч удивил.

– Аномалии делятся на группы. Расскажу на привале или в баре, когда выставишься. Ты должен смотреть на колебания воздуха и шевеление травы. Это гравитационные аномалии. «Пинок» видел, «Подскок» то же самое, но сильнее. Главное – «Тиски». Мразь такая, почти не обнаруживается, на болты не реагирует. Ступню поставил в зону действия, и она сплющивается.

Трофимыч прижал к себе автомат и хлопнул в ладоши, показывая наглядно эффект от «Тисков».

– Что ж делать?

– Просчитывать. Ты обязан все просчитывать в уме. Смотри, нет ли крови. Туда часто попадают мутанты. Понял? Теперь бросай.

Я понял, почему сталкеры ходят командой. Хотя так они часто палятся. Группу заметить всегда легче. Тактика. Одному невозможно все проделать. Бросать болт, смотреть внимательно за колыханием травы, стараться вычислить круги. Даже марево, изменение воздуха и то должен заметить идущий первым.

Оружие в руках отвлекает. Мешает сосредоточиться, да и недаром у нас две руки. Второй же сталкер – прикрывает. Его обязанность – безопасность группы, особенно первопроходца.

Бросаю очередной болт. Спрашиваю Трофимыча:

– Взять чуть левее?

Он смотрит. Левый глаз его косится, кажется, сталкер старается смотреть в разные стороны. Охватить необъятное, увидеть невидимое.

Дыхание участилось, в конечностях появилась дрожь. Тело стало легким, как после жаркой парилки или как будто пропотел под одеялом. Легким, но слабым.

Так, надо стиснуть зубы и дальше двигать. Полдня прошло, мы как улитки отползли на три километра. Черт! Надо было симулировать аппендицит или колоть синьку под кожу!

Я заметил, Трофимыч двигается интересно. Вот он стоит боком, дает команду и показывает:

– Рядом с тем примятым кустом.

Я нахожу этот потрепанный зимой куст. Последний из могикан, облезший, как блохастый кот.

Так, ружье я заткнул сбоку под ремень. Хорошо, что не бросил его в медпункте, как советовали некоторые. Чтобы им икалось! Неудобно, зараза. Приклад упирается в подмышку, ствол бьет колено. Теперь аккуратно кидаю болт и сосредоточенно смотрю.

Трофимыч в этот момент поворачивает голову, контролирует, где и, главное, как упал болт.

Все нормально, и он поворачивается ко мне спиной, ждет, пока я наблюдаю за ржавым болтом, как он скачет по грязи и траве. Трофимыч же водит стволом из стороны в сторону. Это у него выходит естественно, по-родному. Видно, он не сосредоточен на этом действии, а смотрит на поле, которое мы уже прошли. Там остались серые плиты блокпоста, военная часть с теплым одеялом, городок, где в магазине есть водка, чипсы и мясо.

Я же смотрю, нет ли колебания воздуха, не видно ли бурых разводов от крови. Снег лежит даже не островками, а меленькими, редкими кусочками. В поле холоднее, чем у нас в части. Смотрю дальше.

Там серые плиты колхозных зданий и ветрянка, которая крутит лопастями, не давая электричества. Жадная. Там стаи собак, которые страшнее волков. Там аномалии, и что может быть хуже них?

Я делаю шаг, еще… Вот уже возле места, где лежал болт.

– Трофимыч, – лепечу я.

– Я ж говорил: и даже не думай, – просипел Трофимыч.

– Вопрос важный, – попробовал я снова.

– Ну? – стоя спиной, спросил он.

– Нет ли смысла кинуть болт, подойти к нему, поднять, а не тащить бинт? – этот вопрос мучил меня уже минут двадцать.

– Есть аномалии, которые реагируют на движение. Похожи на мины, срабатывают после того, как убирают ногу. Осознал?

– Да.

Осознал. Интересно, а как другие добирались до бара? Некоторые ходили и к ржавым останкам судна «Херсон». Я про наших парней, а не про военных сталкеров. Военсталы крутые ребята. Однако и зарплаты у них получше. Платят в долларах. Контингент на базах или смешанный или зависит от страны, поставляющей бойцов. Например, рядом с нашей военной частью стояли китайцы. Вот они и за миллион не пропустят. Принципиальные и нерушимые, как Великая китайская стена.

Все же военные ходят по Зоне. Что ж тогда стало с Крысом, который пропал. Ушел на вольные хлеба? Крыса парень стремный, недаром у него такая кличка. Пропал без вести…

– Давай, бросай! – повысил голос сталкер. – Почему по несколько раз тебе надо повторять?

Получается, первый окрик я пропустил. Точно, выдохся окончательно.

– Отдохнуть бы, – попросил я. Получилось жалобно. Писк мышиный, а не слова взрослого человека. О еде я уже не мечтал, попить бы. Трофимыч правильно спрашивал, не дурак ли я часом? Взять одну бутылку в Зону…

– На том свете отдохнешь… В смысле, у себя в части хребет на кровать кинешь, и спи, сколько влезет, – сказал Трофимыч.

– Нет, там сильно не поспишь, – сказал я и кинул.

Болт упал на землю, подскочил и замер. Я напрягся, сглотнул слюну.

– Тяни, спокойно. Об камень он ударился, вот и подлетел. Ты что звук не слышал? – усмехнулся Трофимыч, продолжил: – Так чего нельзя выспаться в части?

– Да как же поспишь? С утра встал, кровать заправил… – начал я возмущенно рассказывать. Сердце гулко билось о решетку из ребер. Если это не камень, то я пропал. Плюнуть, пусть сталкер идет и не имеет мне мозг! Не выход. Он может отправить назад. Вот позор будет! Даже день не пробыл на отчужденной территории!

Я домотал бинт и сделал шаг. Трава стала вроде мягче, как настил из соломы.

– А если заметят, что прилег, то мама не горюй…

Половина пути до камня пройдена. Еще шаг.

Не трусь, боец, не трусь.

– Блин… – прерываю я свой же рассказ.

Камень. Серый, лежит на боку, выступая плоской поверхностью, об которую ударился болт.

– Чего ругаешься?

– Камень, – говорю я.

– Ну да, камень, – говорит Трофимыч, – ты продолжай про кровать, а то не пойму, чего нельзя спать, коль она стоит пустая?

Я повернулся к нему с болтом, зажатым в кулаке, и застыл.

Трофимыч давился в беззвучном смехе. Рот его открылся, как пасть у акулы. Стали видны зубы аж до коренного.

– Трофимыч, – укоризненно выдыхаю я. Если бы не камень, давно заметил, что он просто издевается вопросом о сне в казарме.

Сталкер согнулся. Его тело тряслось от смеха. Если начнет в голос, то сбегутся все собаки в округе.

Трофимыч поднял сжатый кулак и рассмотрел татуировку – волк и три буквы.

– За нас – спецназ, – просипел он и сел на корточки.

Смешно ему, понимаешь.

Колхоз в монокле казался очень далеким. Да и путь измеряется шагом. Ослаб ветер, который пронизывал до костей. Холодные струи воздуха перестали рассекать лицо. Мы двигались, скорость увеличилась. Теперь я считал броски. Интересно, никто Зону в болтах не мерил? Всем известно, диаметр маленький. Каждый проверяющий задавал один и тот же вопрос:

– Вы что не можете патруль пускать в глубину? Всего лишь несколько километров составляет внешний сектор!

Особенно запомнился худой подполковник с усами. Он стоил всех в части, проверял, начищены ли берцы, подшит воротничок. Ругался, об отмене закона. Как же так, солдаты по ночам спят, а не подшивают белые лоскутки к воротнику! Вызывал начмеда и тот подтверждал, да наличие воротничков снижало уровень фурункулеза шеи. Сопровождающие полковника поддакивали, как хорошо с воротничком и как замечательно ходилось в портянках.

Полковник обещал подать рапорт с обоснованием для восстановления и воротничков, и портянок. Дальше, дыша несвежим запахом изо рта, он желал инспектировать Зону. Как и остальным, ему объясняли и доказывали. По Зоне не ездят. По ней, родимой, не бегают и слово «быстро», так любимое начальством, стоит забыть. Вне зависимости от чина.

Проверяющий кричал, грозился указать в отчете наше дармоедство. Тогда его водили в Зону. По возвращении он приезжал с пониманием в глазах.

На блокпосте он все же побывал, вяло выслушал рассказ о нашем героизме – защите Родины от страшных чудовищ. Особенно от сталкеров. И укатил.

А я вот с таким чудовищем ступаю по Зоне.

Колхоз вынырнул перед самым носом. Вот мы обошли холмы, обогнули старую, проржавевшую бочку. Я устал, и не хватило сил узнать, как она пережила эти годы. Ее соседи – мутанты, смена погоды, постоянная влажность, а она стоит, как караульный на входе.

– Давай к дороге рули, сталкер, – сказал Трофимыч.

– Задачу понял, товарищ генерал. В отставке. – Не одному же ему подначивать.

Улыбаемся оба. Камень нас сблизил, добавил доверия. Так бывает, знаешь человека полдня, но понимаешь, что ему можно доверить прикрывать спину. Или пин-код от карточки с деньгами.

Тучи набрались влаги, и я ждал дождь с минуты на минуту. Дорога изломанной линией вела к колхозу. Лежала она между зданием из красного кирпича и ветрянкой. Дальше ее конец терялся за серыми постройками. Лопасти ветрянки мелькали, притягивая взгляд. Почему-то стало жалко пропадающей энергии. Вот работает ветрянка, вкалывает каждый день, а все зря. Похоже на жизнь солдата: бесцельно прожитые дни, а дембель так же далеко, как от ветрянки – ближайший город.

Мы вышли на черную ленту. Когда-то на ней было оживленное движение. Машины со свиньями катились в большой город, где находился разделочный цех. Старики, у которых мы запасались, кто творогом, а кто и самогоном, рассказывали, как забавно торчали пятачки и хвостики. Вот так, живешь, ешь, а потом отправляешься в дорогу в один конец. И что обидно, в полном расцвете сил.