Текст книги "Музыка для спящего соседа"

МАКС

Макс Сорокин появился неожиданно. Через третьих лиц узнав, что группе «Тяжёлое время» требуется барабанщик, он в ближайшую же репетицию нарисовался у дверей школы. Но музыкантов не обрадовало его появление, и распростёртых объятий не последовало. Макс был на пару-тройку лет моложе Альберта, и опыта игры на барабанах у него не было. Группе нужен был кто-то посолидней, поэтому Макса вежливо отшили, типа мы вам позвоним. Я при этом не присутствовал, и с Максом познакомился немного позже. Мы с Акимовым стояли на остановке и уже собирались залезть в маршрутку, когда перед нами возник небольшого роста, очень широкоплечий, молодой и светловолосый парень.

– Привет! – сказал он бодро.

– Привет. – без особой охоты ответил Акимов, провожая взглядом ушедший транспорт.

– Я насчёт репетиции хотел узнать, – продолжил Макс, – когда можно прийти?

Акимов начал что-то туманно объяснять и изобретательно выкручиваться. Паренёк внимательно выслушал его и, попрощавшись, ушёл.

– Это кто? – спросил я Димона.

– Максим. В группу к нам хочет на барабаны.

– Ну, нам же нужен барабанщик? В чём проблема?

– Да он играть не умеет, – в сердцах сплюнул Акимов.

Макс, конечно же, понял, что его решили «пустить по бороде», но желание играть было гораздо сильнее каких-либо приличий и церемоний. Он где-то добыл ключ от нашего репетиционного туалета, подозреваю, что у самого Леонидыча, и когда мы пришли на очередную муз сходку, то были приятно удивлены. В помещении был наведён идеальный порядок, мало того, Макс собственноручно сколотил деревянный помост и поставил на него нашу раздолбанную ударную установку. Он рассчитал всё правильно. Ну как можно выгнать человека, который проделал такую грязную и чёрную работу? В знак благодарности его, как минимум, надо было попробовать, и Макс был усажен за барабаны. На поверку, конечно же, выяснилось, что играть он не умеет, но Макс был упорным пацаном, и не прошло и года, как он достиг такого уровня, что все только ахнули.

АРТ-ПЛАТФОРМА

Весь год, навёрстывая упущенное, мы усиленно репетировали и выступали на разных площадках. Ни от чего не отказывались, будь то улица, будь то захолустный ДК, будь то окраинный кинотеатр. Выступлений было много и если бы нам за них платили, то мы, наверное, озолотились бы. Но всё было безвозмездно, то есть даром. Весной 2001 года нас пригласили в Магнитогорск на фестиваль Арт-платформа. Фестиваль был довольно большой и солидный, на него приглашались группы со всех уголков нашей обмельчавшей и чуть не пропитой Родины. Сама же Родина к 2001 году напоминала мне только-только вышедшую из запоя бабу, с неловким макияжем, с всё ещё трясущимися руками и беспокойным сном. Ну да ладно, разговор не о России тех лет, а о фестивале. До Магнитки мы доехали мгновенно, потому что пить я начал задолго до посадки в поезд. В вагоне я, конечно же, добавил, уснул, а когда проснулся, то был уже в пункте назначения. Вот такая вот машина времени, работающая на водке. По иронии судьбы поселили нас в милицейском общежитии, и мне, человеку с богатым полукриминальным опытом, было реально не по себе. Бродя по безликим, казённым коридорам я ёжился, ожидая услышать штампованную ментовскую фразу: «молодой человек, а можно вас на минуточку». После такого вежливого обращения я обычно оказывался или в вытрезвителе, или в РОВД, с последующим судом и штрафом.

Фестиваль начался на следующий день после нашего приезда. Выступали мы в номинации «Рок-мастер», в которой были собраны группы с большим опытом и музыкальным багажом.

Что же, наверное мы заслужили право там быть. Я сидел в зрительном зале, потягивал из бутылки и смотрел на действо.

– Рок-группа «Тяжёлое время», город Уфа, – объявил ведущий.

Я торопливо выпил и сфокусировал зрение. Музыканты во главе с Димоном вышли на сцену, быстро подключились, подергали, будто проверяя на прочность струны и тут же облажались. Макс то ли от волнения, то ли ещё по какой-то причине начал барабанить что-то невразумительное и не из той оперы, чем вызвал недоумённые взгляды музыкантов. Но испуганно спохватившись быстро исправил свою ошибку и вернулся в накатанную многодневными репетициями музыкальную колею. Акимов в белых джинсах, чёрной кожаной жилетке на голое тело и с повязкой на голове, был похож на Алладина из американского мультсериала. Он легко и грациозно двигался по сцене.

Навалились на правый борт.

И пошли на абордаж.

Перепили, – нам не страшен чёрт.

Сатана не страшен аж!

Рычал в микрофон Акимов, вызывая одобрительный свист магнитогорских зрителей. В песне «Вечерний блюз» он легко забросил Альберта себе на плечи, зал восхищённо охнул и Альберт запилил финальный сольник. Я выпил победные сто грамм и продолжил просмотр. На сцене бесновался «Слепой вандал» – группа из Архангельска. Вандалов было трое: басист, барабанщик и гитарист. Отличные технари, они не пели песен, они играли голые рок-композиции. Вся группа работала на одного гитариста-Александра Фирсова, и он оправдывал ожидания публики. Было круто, но мне больше понравилась команда из Златоуста – «Папа Джек». Они играли классический блюз и рок-н-ролл с остроумными и симпатичными текстами. Это был реальный русский рок и мне он нравился.

Музыканты из «Тяжёлого времени» начали по очереди появляться в зрительном зале. Их узнавали и приветствовали. К Альберту подскочили две молодые девчонки, что-то затараторили и увели его в конец зала. Я обернулся. Альберт сидел между двух фанаток и угощался их пивом, он всегда был халявщиком.

– Как было? – спросил меня Батя.

– Нормально было.

– А звук как?

– Хороший звук, – я поправил бутылку притаившуюся во внутреннем кармане куртки, – если бы Макс не облажался в начале… а так нормально всё.

Появился Костя. Он уже несколько лет был в завязке и, как мне показалось, чувствовал себя немного неуютно среди выпивших и весёлых зрителей.

– А Альберт где? – спросил Костя.

– Назад посмотри, – посоветовал я.

Костя обернулся.

– А не жирно ему одному двух девчонок? – возмутился он, – пойду попытаю счастья.

– Ну, пойди, попытай.

Костя вернулся через полчаса.

– Обломался? – спросил я его.

– Прикинь! – удивлённо зачастил Костя, – говорит, что она лесбиянка. Гонит наверное.

– Может гонит, а может и нет, сейчас всё может быть. Долбанная толерантность!

Первый день фестиваля заканчивался. Ко мне подошёл Альберт.

– Димон, девчонки пригласили меня по городу погулять, – закричал он мне в ухо, – пошли с нами.

– Тебя же пригласили, не меня, я там с какого боку?

Альберт обернулся и помахал рукой поджидающим его девицам.

– Я, если честно, боюсь один в чужом городе. Пошли, чего ты будешь в общаге киснуть.

– Ну, пошли, раз боишься. Эх, ты. Сирота.

Весенний Магнитогорск показался мне просторным, пыльным городом без газонов и деревьев.

Магнитка-пыль. Магнитка-ширь.

Понятно всё как дважды два.

И ты здесь пальцы не топырь.

У них, братан, своя братва.

Написал я после поездки.

До темноты мы шатались по городу, пили пиво, я не успевал его покупать, о чём-то болтали. Альбертовскую новоиспечённую подружку звали Оксана, вторую, хоть убей, не помню. В какой-то момент мы подошли к серому пятиэтажному дому, и Альберт с Оксаной скрылись в одном из подъездов. Мы остались вдвоём. Моя спутница, имя которой не помню, похоже, действительно, была лесбиянкой. Она злилась, нервничала, несколько раз подходила к дверям подъезда. Налицо были все признаки ревности.

– А ты на каком инструменте играешь? – чтобы скрыть неловкость спросила она.

– Ни на каком, – соврал я, – я не музыкант, я телохранитель.

Правды говорить мне не хотелось. Была бы она традиционной ориентации, я бы, конечно, наплёл ей, что я крутой поэт, прочитал пару стишков и, скорее всего, уединился бы с ней в соседнем подъезде, а так, не стоило и распинаться.

– Телохранитель? Серьёзно? – изумилась девушка, – я думала телохранители немного побольше в размерах.

– Вот такой вот я мелковатый телохранитель.

Наконец-то появились Альберт с Оксаной, разгорячённые, с раскрасневшимися лицами. Похоже, у них всё получилось.

– Вы чего так долго? – зло спросила та, имя которой не помню.

– Успокойся! – резко осадила её Оксана.

Мы проводили девчонок до дома, и остались одни в чужом ночном городе.

– В общагу поедем? – спросил меня Альберт.

– А куда ещё? Или у тебя другие планы?

– Да нет.

– Тогда давай тачку тормозить.

Мы подошли к краю дороги и стали всматриваться в темноту. Вскоре увидели два жёлтых автомобильных глаза. Мы замахали руками.

– Вот так вот опасно тачку тормозить, – учил я Альберта, – ничего не видно, я так несколько раз на ментов нарывался. Да твою ж мать! Я накаркал. Перед нами остановился милицейский Уазик. Я похлопал себя по карманам проверяя наличие документов. Паспорт был с собой. Слава Богу! Из машины вылезли лейтенант с сержантом, третий, я не разобрал его звания, остался за рулём.

– Лейтенант такой-то, – козырнул милиционер, – документы предъявляем.

Я протянул паспорт, у Альберта ничего с собой не было.

– Почему в таком виде? – спросил лейтенант сверяя идентичность моего пьяного лица с фото на документе.

На паспортной фотографии я, кстати, был примерно в таком же состоянии, что и сейчас, поэтому всё совпало.

– В каком виде? – наигранно наивно спросил я.

– В нетрезвом. И несовершеннолетний в таком же, – лейтенант кивнул в сторону Альберта.

– Я совершеннолетний! – обиженно крикнул Альберт, – мы музыканты, к вам на фестиваль приехали, в милицейском общежитии остановились.

– В нашем милицейском? – лейтенант назвал улицу.

– Да, там.

Милиционер полистал мой паспорт.

– Так вы из Уфы что-ли?

– Из Уфы, – подтвердили мы.

Некоторое время лейтенант раздумывал, потом вернул паспорт.

– Аккуратней будьте.

– Товарищ лейтенант, а может вы нас подвезёте? А то мы город плохо знаем, – совсем обнаглел я, – мы заплатим.

Лейтенант ещё раз внимательно нас осмотрел.

– Ладно садитесь, – разрешил он, – а то потом сочините песню, что в Магнитке одни уроды живут.

Уазик юрко петлял по улицам и переулкам.

– Шевчука знаете? – спросил лейтенант.

– В одной школе учились, – вдохновенно соврал я, – а он, – я показал пальцем на Альберта, – с Земфирой в одном классе.

Я проснулся и открыл глаза. Утро было серым и бездушным, как и комната, в которой мы ютились. Я мысленно перебрал события вчерашнего дня. Фестиваль, Альберт, девки, одна из которых лесбиянка, ночная прогулка по городу, менты. Вроде всё нормально, значит морального похмелья не будет, только физическое, но это легко поправимо, были бы деньги. Я встал, напился воды из-под крана, умылся и начал рыться в своём портмоне. А вот денег было катастрофически мало. Я снова работал на заводе, а завод – это не приёмный пункт стеклопосуды. Фиксированная зарплата и бесконечные долги. Я оделся и вышел на улицу. Немного побродив, нашёл то, что искал. Продовольственный магазин, у дверей которого суетилась кучка молодых пацанов.

– Здорово, парни, – обратился я к ним.

– Привет, – хмуро ответили парни. – Чё хотел?

– Не подскажете, какую водку взять, чтобы не травануться.

Пацаны посмотрели друг на друга, потом снова на меня.

– Нашу не бери. Уфимская хорошая.

– От души, парни, – с гордостью за родную столицу я вошёл в магазин.

Первая проблема была решена, осталась вторая – магнитики с местной символикой. Обещал двум знакомым девчонкам. Ну, как знакомым… С покупкой сувениров пришлось повозиться, но и их я всё же нашёл в киоске то ли Союзпечать, то ли Роспечать. За этим же киоском я распечатал бутылку и поправил здоровье. Подойдя к ментовской общаге я увидел своих музыкантов.

– Ты где ходишь? – крикнул мне Макс издали, – пошли результаты феста узнаем.

ДК, где проходил фестиваль, находился недалеко от общежития, поэтому минут через пять мы были на месте. Результаты нас удивили и обрадовали. В номинации Рок-мастер Гран-при взял «Слепой вандал», первое место – «Папа Джек», а вот второе место мы – «Тяжёлое время». Макс издал радостный вопль и рассмеялся.

– Прикинь, мы второе место взяли!

– Круто!

– Смотри, а в Рок-дебюте «Люмены» на первом!

– «Люмены»? А кто это?

Это сейчас группа «Люмен» в российской рок-музыке занимает ту нишу, которую занимает, а в 2001 году – это были никому не известные молодые пацаны, играющие пост-панк – заводную музыку с неплохими текстами. Вроде ничего сверхъестественного, но была у них одна песня, которая ярко выделялась на фоне остальных. Называлась она «Сид и Нэнси». Это был стопроцентный хит, и с ним они могли далеко пойти. Так и вышло. Сразу же после фестиваля «Люменом» заинтересовались серьёзные люди и группа ушла в профессионалы. Года через два, в Уфе, в каком-то ангаре проходил не то небольшой фестиваль, не то большая рок-солянка. Не помню играло «Тяжёлое время» или нет, но я там был. Выйдя на улицу покурить, я увидел Дэна – барабанщика «Люменов». Подошёл, поздоровался, он помнил меня по Магнитке, разговорились.

– Стадионов мы конечно не собираем, – рассказывал Дэн, – а вот клубы на наших выступлениях переполнены.

– А по деньгам как? – поинтересовался я, – если не секрет, конечно.

– Мы сейчас дорогие стали, – спокойно, без всяких понтов, ответил Дэн, – две тысячи долларов за выступление.

Узнав результаты фестиваля, мы зашли в зал, там проходила пресс-конференция. Устроители подводили итоги и сетовали на провал Магнитогорских групп. Ни одна местная команда не заняла призового места. Там же мы узнали о гала-концерте с участием групп призёров.

Если на первом выступлении «Тяжёлое время» облажалось в самом начале, то на втором оно накосячило в конце. В «Вечернем блюзе» Димон как обычно забросил Альберта себе на плечи, и тот начал было свой сольник, но тут произошло неожиданное. Акимов случайно наступил на шнур и выдернул его из Альбертовской гитары, так что доигрывали уже без соло. Я видел, как Альберт дико разозлился и, обидевшись, убежал за кулисы. Ну что ж, фестиваль мы закончили, я поднялся со своего кресла и вышел в вестибюль.

Через какое-то время туда же выскочил Альберт. За ним с перекошенным от злости лицом поспешал Макс.

– Ты чего убежал? – накинулся он на Альберта.

Альберт упёрто молчал и укладывал гитару в чехол.

– Прикинь, – обратился Макс ко мне, – ему «Люмены» шнур давали, мы могли ещё одну песню сыграть, а этот придурок свалил.

– Сам придурок, – огрызнулся Альберт.

– Чего-о-о?

– Хорош, хорош, – я встал между ними, – драку тут ещё устройте.

Альберта увела вовремя появившаяся вчерашняя Оксана, а я с Максом и остальными отправился в общежитие.

Я лежал укрывшись с головой солдатским одеялом и пытался уснуть. Макс с Димоном пили пиво, Батя с Костей на повышенных тонах спорили.

– Ты так никогда не сыграешь! – кричал Батя.

– С хера ли я так никогда не сыграю? – вопрошал Костя.

Я вылез из-под одеяла и посмотрел на спорщиков. Они были похожи на двух лохматых гладиаторов, готовящихся вцепиться друг в друга.

– Громко орём? – участливо спросил меня Костя, – иди в другую комнату, ложись на мою кровать, а то тут не уснёшь.

Я махнул рукой и вышел в прихожую. Из внутреннего кармана куртки достал початую чекушку. Граммов сто пятьдесят там было. В несколько глотков выпив содержимое, я снова залез под одеяло, и очень скоро был в стране Морфея.

Проснулся я под утро от какой-то возни. Открыл глаза. Пьяный Альберт сидел на кровати и пытался раздеться.

– Вернулся? – зевая и потягиваясь спросил я.

– Я по рок-н-рольному живу, – невпопад ответил Альберт.

– По алкогольному ты живёшь, – я перевернулся на другой бок, – так же как и я впрочем. И это печально.

Под Альбертовский пьяный смех я снова уснул.

Этим вечером мы уезжали. В одном вагоне с нами оказались «Слепые вандалы». Они начинали своё долгое, с двумя пересадками, возвращение в Архангельск. Вообще, в Магнитку их привёз Александр Мезенцев – человек взрослый, серьёзный, гуру Архангельского рок-движения и устроитель фестиваля «Беломор-Буги». Мы полностью оккупировали один из плацкартных отсеков. Откуда-то появилась водка, закуска, и началось вагонное застолье с разговорами до утра. Если честно я был сильно вымотан всеми этими приключениями, поэтому выпив снотворную дозу спиртного, забрался на верхнюю полку, спать.

– Вы молодцы, – слышал я голос Мезенцева сквозь надвигающийся сон, – Во-первых, выступаете в сценических костюмах. Это хорошо. А то многие в чём по улице ходят, в том и на сцену лезут. Во-вторых, на самой сцене не стоите столбами, шоу пытаетесь делать.

Отвечал в основном Димон, он умел «присесть на уши», поэтому всегда казался самым умным.

– Не нравится мне этот проводник, – долетел до меня голос гитариста Фирсова, – давайте его нахлобучим.

«Ого! Наш человек!» – одобрительно подумал я.

– Осенью я вас жду на «Беломор-Буги», – размытые сном слова Мезенцева еле доходили до моего сознания. – Позже пришлю официальное приглашение, так что приезжайте.

– Обязательно приедем.

– Ну давайте же отпиздим проводника! – взывал Фирсов.

Я наконец-то уснул. Мне снились пчёлы, играющие на барабанах.

БЕЛОМОР-БУГИ. путь туда

Александр Мезенцев сдержал своё слово и официальное приглашение на фестиваль Беломор-Буги мы получили. А вот распри и дрязги у нас начались задолго до отъезда.

– На фестиваль я не поеду, – заявил Альберт на одной из репетиций.

– Почему это ты не поедешь? – мы были неприятно удивлены этим заявлением.

– У меня денег нет.

– Найди, – посоветовал ему Батя.

– Где я тебе их найду? – заныл Альберт.

– Ты не мне, ты себе найди. У меня, в отличие от тебя, деньги на поездку есть.

– Погодите, погодите, – вступил в разговор Димон, – ты же понимаешь, Альберт, что без тебя не тот эффект будет.

– Понимаю конечно.

– Ну, раз понимаешь, значит придумать что-то нужно.

– Что я тебе придумаю? – снова запричитал Альберт, начиная сказку про белого бычка.

В тот вечер, позабыв про репетицию, мы долго спорили и решали, как быть. В конце концов я и Димон взяли на себя Альбертовский проезд и проживание. Дураки! Альберт пришел в нашу группу школьником-малолеткой, поэтому за аренду помещения он не платил, и ни на какие поездки не скидывался. Но время шло, малолеткой Альберт давно уже не был, но он по прежнему удивлялся когда речь заходила про его вклад в общую копилку. Много лет спустя, из очень достоверного источника я узнал, что деньги на все поездки у него были. Просто он не брал их с собой, а сам, занимаясь шантажом, вынуждал нас платить за него. Не можете без меня? Тогда башляйте. Вот такое вот рок-н-рольное братство, мать его! Ну, да ладно, дело прошлое, хотя осадок остался.

В день отъезда все собрались на вокзале, все, кроме Димона.

– Акимов как всегда в своём репертуаре! – возмущался Батя. – Скот!

– Бля! Пацаны! – испуганно вскрикнул Альберт, – я шнур от гитары дома забыл!

– Да ты дебил что-ли? – заорал Батя так, что милицейский патруль замедлил шаги и начал внимательно вглядываться в наши лица. Хорошо, что мы все были трезвые.

– Деньги есть на тачку? – спросил я Альберта.

– Есть.

– Давай гони домой за шнуром, время ещё терпит.

– Димон, езжай с ним, – попросил меня Батя, – не хватало ещё чтобы и этот пропал.

Вернулись мы минут через сорок, перед самым отправлением. Акимов так и не появился. Попахивало катастрофой, но была ещё надежда, что он сядет на следующей станции, в Дёме. Сотовых телефонов у нас по прежнему не было. У Акимова имелся какой-то транковый аппарат, но позвонить он, естественно, никому не мог, за неимением других абонентов.

Мы залезли в вагон, уселись на свои места и стали хмуро смотреть в окна, ожидая отправления. «Доедем до Москвы, и если Димон не появится, вернёмся обратно.» – думал я, вглядываясь в серое неприветливое утро.

Но Димон появился. На следующей станции, он бодро и, как ни в чём не бывало, влетел в вагон.

– Привет!

– Ну, ты чего Димон? – вместо приветствия спросил я.

– Чего?

– Мы тебя вообще-то на вокзале ждали.

– А смысл мне туда ехать, если я в Дёме могу сесть.

– А предупредить нельзя было? А если бы мы плюнули на всё и по домам разъехались?

– Ну, не разъехались же!

– Да что ты с ним разговариваешь! – влез в наш диалог Батя, – это же дебил!

К Батиным оскорблениям все давно привыкли, поэтому Акимов просто махнул рукой и начал располагаться на своём месте.

Состав с лязгом дёрнулся и, медленно набирая скорость, начал движение. Несколько тысяч километров на север, на родину Михайлы Ломоносова. Хорошо, что не пешком и не с рыбным обозом. Я, Димон и Альберт оказались в одном плацкарте. Мы сидели, перебрасываясь короткими фразами и внимательно присматривались к соседу, мужику лет сорока пяти. Он в свою очередь выжидающе поглядывал на нас. За окном привокзальная промзона сменилась на окраинный пейзаж. Стало совсем скучно. Нас так и подмывало налить и выпить. Первым не выдержал Димон.

– Вы не будете против, если мы немного выпьем?

Мужик облегчённо выдохнул и радостно заулыбался.

– Ну, слава Богу, а то я думал, что мне трезвенники достались.

Он торопливо залез во внутренний карман куртки и достал чекушку коньяка. Димон поглядел на меня. Я открыл свою дорожную сумку и достал бутылку водки.

Дорога до Самары… нет не так. Мы очень удивились когда проводница объявила станцию Самара.

– Ёк на карёк! Уже Самара? – удивился Димон и посмотрел под вагонный столик. Пустая бутылка из-под коньяка и две из-под водки. Я его понял.

– Сейчас на перроне возьмём.

– Я пас, – сказал пьяный в хлам сосед, но выпивохой он оказался опытным и с понятием. Порывшись в карманах, он достал несколько купюр, – возьмите ещё литр, а я всё, спать. Хорошо посидели! Ох, хорошо!

Мы выскочили на улицу. Вдоль перрона выстроилась шеренга бабок торгующих всякой снедью. А вот водки у них не было. Пиво нескольких сортов было, а чем-то покрепче даже и не пахло.

– Что делать будем? – спросил я Акимова, – пива возьмём?

– Градус понижать!? – возмутился Димон. – По времени сколько стоим?

– Проводница сказала полчаса.

– Побежали.

Рискуя опоздать на поезд, мы понеслись разыскивать какой-нибудь привокзальный магазин и нашли его. Но очередь в водочном отделе была такой большой, что у нас опустились руки.

– Не успеем, – обречённо заключил Димон.

Я метнулся в начало очереди. На моё счастье, вторым от прилавка стоял пожилой дядька с татуированными пальцами и короткой надписью «Ира» на левом запястье. «Иду резать актив», – вспомнил я расшифровку этого красивого женского имени.

– Батёк, выручай! – затараторил я, – Мы с поезда. Не хватило. А нам ещё ехать и ехать. Войди в положение, возьми килограмм.

Дядька коротко взглянул на меня и понимающе улыбнулся, показывая наличие вставных под золото зубов.

– Должен будешь, – шутливо сказал он, пропуская меня вперёд.

– На том свете сочтёмся, если на этом не получится, – уверенно отшутился я и встал впереди него.

– Куда, куда без очереди? – зашумел какой-то мужик из толпы.

Дядька обернулся, тяжело исподлобья посмотрел на гомонившего. Не сказал ни слова, но тот быстро заткнулся.

– От души, Батёк!

С зажатыми в руках бутылками мы рванулись на выход.

– Удачи. Берегите себя пацаны.

К поезду мы успели, у нас даже осталось время покурить на перроне.

– Мальчики, а вы где водку покупали? – спросила нас одна из торговок.

– В магазин бегали, – быстро затягиваясь ответил я.

– Зачем? У нас же есть. Спросить только надо было.

– Иба мурэ! – раздосадовано воскликнул Акимов.

В Москву мы приехали утром следующего дня. Привокзальная столица встретила нас неприветливо как нежданных, назойливых гостей. Пока мы перебирались с одного вокзала на другой, нас два раза останавливал милицейский патруль. Проверяли документы, содержимое сумок и гитарных кофров. Всё ещё напряжённая обстановка в Чечне, теракты, захваты заложников спокойствия стране не прибавляли. Побирушки-инвалиды-псевдо ветераны всех войн, карманники, цыгане, беспризорники, прямо на ходу нюхающие клей из полиэтиленовых мешков. Было от чего впасть в отчаяние. Мне хотелось побыстрее залезть в поезд и уехать подальше от этого Содома, что мы в течение часа и сделали.

Хорошая компания подобралась в нашем плацкарте. Я и всё те же Димон с Альбертом, плюс нестарый ещё сосед, по виду вечный командировочный. Слева, на боковых местах, две симпатичные девицы лет двадцати пяти. Класс!

– Музыканты? – спросил сосед кивая на гитарный чехол Альберта.

– Музыканты, – ответили мы.

– Дядя Миша, – представился наш попутчик, по очереди протягивая нам руку, – куда путь держите, музыканты?

– В Архангельск.

– В Архангельск? Далеко! – дядя Миша порылся в своей сумке и достал какую-то книжонку в мягком переплёте, раскрыл на титульном листе и подтолкнул её к нам.

– А автограф дать?

Отступать было некуда, и мы по очереди нацарапали свои фамилии. Девицы с боковых мест начали с интересом поглядывать на нас. Под стальной стук колёс завязался какой-то разговор. Особенно дяде Мише глянулся Альберт. Со стороны они были похожи на Верещагина с Петрухой, и я всё ждал, когда дядя Миша, обратясь ко мне или Димону, скажет: нравится мне твой Петруха! В какой-то момент они вышли в тамбур, вроде как покурить и исчезли. Вернулись часа через три, пьяные в дым. В руках Альберт держал бутылку вина и бутылку водки. Оказалось, что они зависали в вагоне-ресторане.

– Пацаны, это вам от дяди Миши, – сказал Альберт и, забравшись на верхнюю полку, мгновенно уснул.

Дядя Миша последовал его примеру. Мы с Димоном огляделись по сторонам. Костя с Максом не пили, Батя, насколько я помню, вообще ехал в другом вагоне, оставались только девицы с боку.

– Девчонки! – обратился к ним Акимов, – как насчёт вина?

Для приличия поломавшись, девчонки согласились составить нам компанию. Прошел час, второй, третий, за окном вагона стемнело, наступил вечер. Мы неплохо проводили время в компании симпатичных попутчиц.

– У нас все песни про любовь, – авторитетно вещал Димон, – и вообще все песни в мире, все они про любовь.

– А песни, например, о войне? – наивно вопрошала одна из девиц, – они тоже про любовь?

Но Димона, особенно пьяного, и покаверзнее вопросы никогда не ставили в тупик.

– Песни о войне это песни про любовь к миру и жизни.

«Ловко выкрутился»! – восхитился я.

Девчонки влюблённо таращили глаза. Димон решил их добить и начал читать стихотворение. Стихотворение было моё, и единственное моё, которое он знал наизусть.

Шли куда-то часы.

По холодной стене.

И от звёздной росы.

Было тесно в окне.

С крыши слёзы текли.

По ушедшим вдруг дням.

Мысли в косы сплелись.

В голове у меня.

И лежал я без сна.

Ощущая свой груз.

В подворотне весна.

Пела мартовский блюз.

Восторгу девчонок не было предела.

– Димкины стихи, – Акимов обнял меня за плечи, – он у нас поэт.

– Твои стихи? – удивились девчонки.

– Мои. – Наигранно потупив взор ответствовал я.

– А ещё можно?

– Да можно, почему нет?

Я открыл было рот, но одна из девчонок меня перебила.

– У меня видеокамера есть, хочу записать, – она достала из сумки довольно приличный аппарат, – если можно конечно.

– Да можно, почему нет? – повторился я.

Он спал, укрывшись с головой.

Отгородившись от всего.

Непроницаемой стеной.

И не тревожили его.

Ни бег минут, ни шаг часов.

Ни проза повседневных слов.

Вдруг в дверь звонок.

По телу ток.

Забилось сердце учащённо.

И прокряхтевши обречённо.

Не глядя в мутный глаз-глазок.

Он отворил тугую дверь.

Сквозняк ворвался словно зверь.

И душу холодом обдал.

Пока он взглядом вопрошал.

Девчонку лет семнадцати.

– Привет! Мне можно к вам войти?

– Привет, – ответствовал он хмуро.

Вы верно за макулатурой?

К её щекам прилила кровь.

– Я к вам. Меня зовут Любовь.

И чуть смущённая улыбка.

– Я к вам, здесь, право, нет ошибки.

– Послушай, девочка моя.

Не тот, кто тебе нужен я.

С тобой шутить желанья нет.

Пока. Родителям привет.

И удивлённые глаза.

Захлопнул дверью, и назад.

В остывшую уже постель.

И вскоре в снах забылся вновь.

На улице мела метель.

В подъезде плакала Любовь.

Если бы не ночь, и если бы в вагоне не спали пассажиры, девчонки, наверное, зааплодировали бы. Я не называю имён наших попутчиц не потому, что шифруюсь или что-то скрываю, а потому, что реально не помню, как их звали. Так что без обид, девчонки.

Всё было хорошо до тех пор, пока не проснулся Альберт. Сон не пошёл ему на пользу, и он был всё ещё пьян. Альберт взял с места в карьер. Начал вклиниваться в разговор, перебивать всех, пытался рассказать какой-то анекдот. Акимов один раз его одёрнул, второй раз сделал ему замечание, до третьего раза не дошло.

– Что ты меня всё время затыкаешь? – закричал Альберт.

– Успокойся! – попытался урезонить его Димон.

– Ты меня успокоить хочешь? – продолжал орать Альберт, будя пассажиров вагона.

– Девчонки! – обратился Акимов к нашим попутчицам и собутыльницам, – на сегодня, похоже, всё.

Мы вывели Альберта в тамбур, но чем больше Димон его успокаивал, тем сильнее тот распалялся. В конце концов всё это мне надоело.

– Слышь ты, – угрожающе заговорил я, – мы тебя везём на свои деньги не для того, чтобы ты нам истерики устраивал, понял? И если ты не хочешь, чтобы по возвращению в Уфу я поставил тебя на бабки, то лучше заткнись, сука!

– Меня на бабки? – неподдельно удивился Альберт.

– Тебя на бабки, – подтвердил я.

– Рискни!

Я схватил Альберта за грудки и с силой толкнул. Он ударился об стену и упал, но тут же вскочил и кинулся на меня. Хорошо, что Димон перехватил его, иначе я размазал бы этого гитариста по тамбуру. Как-то сразу навалилась усталость и апатия. Я добрёл до своего плацкарта, залез на верхнюю полку и попытался уснуть. Сквозь сон я слышал, как Альберт забрал свою сумку и подался из вагона, собираясь выйти на ближайшей станции. Мне было плевать.