Текст книги "Музыка для спящего соседа"

БЕЗЫМЯННАЯ ГЛАВА

В этот раз мы недолго мыкались без помещения. Нас приютил Радик Шагалиев. В своё время он был бас-гитаристом группы «Каир» и в компании с Костей Наумовым делал популярную музыку ещё популярнее. У Радика, для многих уже Гамбаровича, была своя школа «Via-&-Rock», где он обучал молодёжь азам поп и рок-культуры. Обучать нас было всё равно что портить, да и к молодёжи мы давно уже не имели никакого отношения, но деваться было некуда, и три раза в неделю наши морщинистые лица мелькали среди юных и свежих мордашек шагалиевских учеников. Помимо репетиций и написания новых песен Димон решил взяться за внешний вид музыкантов.

– Как вы выглядите? Как вы одеваетесь? – негодовал Димон, – один только Колпаков на рок-н-рольщика похож!

– Ко мне даже не подходи, если не хочешь получить чем-нибудь тяжёлым по голове, – сразу предупредил Батя.

И Акимов с двойным усердием взялся за Костю. Костя был подстрижен, милирован и приодет. После всех этих манипуляций он даже помолодел лет на пять, хоть жени по новой. Акимов был доволен.

Ближе к осени группу пригласили на Line-Fest в «Огни Уфы». Да, давненько мы не играли на таких роскошных площадках, да и вообще давненько нигде не играли.

У них свои аршины.

Привычки, колокольни.

Прислуга и машины,

И всем они довольны.

Приставив мегафон к микрофону Акимов проклинал нуворишей.

– С мегафоном классно придумали! – крикнул мне в ухо Рим.

– Классно-то классно, – срывая голос возразил я, – но слов не разобрать, – вроде мой текст, а я ничего не понимаю.

– Плевать, зато смотрится эффектно!

Но не видны их лица

Вампирские, при свете.

В далёкой загранице

Попрятались их дети.

У них свои законы,

Сияя от шпаклёвки,

Рублёвские иконы

Томятся на Рублёвке.

Сорбонна для невежды

Как волчья шкура зайцу.

От Гуччи их одежды,

От Фаберже их яйца.

Бали. Мальдивы.

Пока. До связи.

Из нищих – в принцы,

Из грязи – в князи.

Париж и Лондон.

Барыш как принцип.

Из грязи – в князи,

Из нищих – в принцы.

А где-то в черноземье

Бунтуют гномы, орки.

А княжеские семьи

В Майами и в Нью-Йорке.

Им наплевать на гнев тех,

Чьё небо не в алмазах.

У них моря из нефти,

И океаны газа.

– Костя молодец! – кричал какой-то очкастый и крепко выпивший чувак лет за тридцать.

– Кто это? – спросил меня Рим.

– Хрен его знает. Первый раз вижу.

После выступления мы познакомились с этим пьяным горлопаном. Юра Еремеев, лидер стерлитамакской группы «Антиквар». С его лёгкой руки мы надолго проторили дорожку в этот город. Это Юра устроил нам первый концерт и впоследствии довольно часто приглашал группу на стерлитамакские музыкальные площадки. Вообще, о Стерлитамаке стоит сказать особо. Если в России культурной столицей принято считать, и не без основания, Питер, то в Башкирии – это Стерлитамак. Достаточно сказать, что там с незапамятных времён был рок-клуб, чего до последнего времени не было даже в Уфе. А сколько там музыкантов на душу населения! Илья Столетов, Том – лидер группы «Том и Нокеры», всё тот же вездесущий Юра Еремеев со своим «Антикваром», всех не перечислишь. И над всем этим музыкальным многообразием, как тень отца Гамлета, седая борода нестареющего Вячеслава Сергеевича Аксакала Гнусина.

И всё у нас было хорошо. И регулярные репетиции, и выступления, и даже какие-то деньги за эти выступления. Мы довольно удачно съездили на «Старый новый рок», один из старейших фестивалей в Екатеринбурге. У нас с Костей даже появилось предчувствие, что ещё чуть-чуть, и мы напишем песню, ту самую песню, тот самый хит, к которому так долго шли. Но рано мы радовались. На одной из репетиций Димон заявил, что он уезжает.

– Куда это ты уезжаешь? – почувствовав неладное, спросил я.

– Во Владивосток.

– Во Владивосток? Я не ослышался?

– Погоди, погоди, – перебил меня Костя, – а что ты там забыл?

– Работу предложили, – ответил Димон с какой-то отчаянной обречённостью.

– А что, ближе работы не нашлось, что ли?

– Так вышло.

Какая уж тут репетиция. Ошарашенные, мы все два часа провели в разговорах.

– Подумай хорошенько, Димка, – говорил Костя, – может не стоит тебе ехать, тем более так далеко?

– Зачем ты его отговариваешь? – возмущался Батя, – человек решил денег заработать, а ты лезешь со своими советами.

– А для чего тогда вообще друзья нужны? Не для того разве, чтобы поддерживать, советовать, предостерегать? – недоумевал Костя.

В общем, Димон уехал и мы остались без вокалиста. Как не вовремя, блин!

Серёгу Петрова порекомендовал нам Володя Новиков – лидер одноимённой рок-группы. Придя на одну из репетиций, я увидел молодого высокого парня, вовсю распевающего наши песни. Я послушал «Нуворишей», я послушал «Подъездную эротику», я послушал «Боцмана». Мелодии Серёга не перевирал, подача и драйв присутствовали.

– А что, неплохо, – дождавшись паузы, сказал я, – очень даже неплохо.

– Ну, если автору понравилось… – новоиспечённый вокалист подошёл ко мне и протянул руку, – Сергей.

– Дмитрий.

Своим приходом Петрик, так мы стали его называть, года на два отсрочил увядание «Тяжёлого времени». На пару с Артёмом они освежили и омолодили команду.

Выступления были. Уфимские «Рокс-кафе» и «Драйв-бар», Стерлитамакская «Артель», Стерлитамакские же фестивали «Белая река» и «Полигон». Съездили мы во второй раз и на «Старый новый рок». Причём Петрик отпел программу в гипсе и на костылях, чем вызвал дикий восторг екатеринбуржских зрителей.

– Рок-н-ролл ничто не остановит! – кричал ведущий.

Наблюдая за Серёгиным исполнением, я невольно сравнивал его с Димоном. За Петрика была молодость и дерзость, за Акимова – мудрость и опыт. Вечное противостояние, тянущееся ещё с допотопных времён. Был у Серёги один минус. Подавая себя вокально, он не подавал себя внешне. В чём был, в том и выходил на сцену. Батя ругался, но Петрик был неисправим. А вот когда в своё время на сцену выходил Димон, его можно было спутать с забугорной рок-звездой. Что-что, а сценический образ Димон делал, причём за три копейки. Настораживало ещё и то, что за два года не было сделано ни одной новой вещи. Каким бы долгим насчёт мелодий не был Акимов, но при нём три -четыре песни в год мы делали. А тут как отрезало. Да никто даже и не пытался. Ну что ж, нет новых песен, решили записать старые. Очередная попытка сделать альбом, я уже сбился, какая по счёту.

Записали более десяти треков, на половину из них Серёга наложил свой вокал. Послушали и поняли – очередное фиаско. Если на концертах Петрик что называется «выдавал», то на записи ничего подобного не было. Как ни крути, Димоновские мелодии должен был петь сам Акимов, ну уж в крайнем случае, Акимовские мелодии должен был петь сам Димон. Провал, короче. И первым это понял Серёга Петров. Очень скоро он сказал группе: прощай, и ушёл. Говорят, что он продолжил играть в хоккей в одной из любительских лиг, и я как болельщик со стажем, желаю ему удачи на этом спортивном поприще.

С Вероникой Муртазиной и группой «Vero» мы несколько раз делили площадку на совместных концертах. Вероника – молодая, симпатичная девушка, она сочиняла песни и довольно успешно продвигала их в массы. Совсем недавно мы с Костей были на её концерте, и я вдруг с удивлением понял, что знаю почти все её композиции. Не наизусть, но знаю. И не сказать, что внимательно слежу за её творчеством, а вот поди ж ты! Как я понял, состав «Vero» был нестабилен, поэтому за барабанами в этой группе частенько оказывался наш Артёмка. Он-то и познакомил меня с Вероникой. Ей нужно было провести музыкально-поэтический вечер в одном районном ДК, и она срочно набирала поэтов и бардов для этого мероприятия. Артём вспомнил про меня и предложил Веронике мою кандидатуру. Я напряг свою память, и с удивлением констатировал, что стихи со сцены я читал всего один раз в жизни, на юбилее группы «Трям», по приглашению Шуры Мичурина. Зато какой у меня был богатый опыт выступлений в пивнушках, приёмных пунктах стеклотары и других злачных местах! Кто бы знал. Поэтому я легко согласился на это мероприятие. «Розочкой» в лицо или ножом в живот в районном ДК меня точно никто не ударит. Ну что сказать, вечер Вероника провела, и провела его профессионально. Народу было немного, но кто был, тот оценил.

– Знаешь, Дима, – признался мне Артём после выступления, – у тебя у единственного были понятные стихи. Других слушал, даже глаза закрывал чтобы не отвлекаться, но и половины не понял. А у тебя всё как на ладони. Класс!

Я рассмеялся.

– Первый раз слышу такую оценку моего сочинительства. Спасибо.

Если честно, я всегда старался писать стихи так, чтобы потом не приходилось объяснять, что я хотел сказать, что я имел в виду и, судя по реакции Артёма, это у меня получалось. Понятные стихи. Странная и отличная оценка. Тем более, что на вечере свои пёрлы читали две неплохие поэтессы

– Светлана Иванова и Анастасия Буянкина. Это их стихи так и не понял Артём. Иванова. Какая многообещающая в своей простоте фамилия. Буянкина. Отличная фамилия для молодой, бунтующей стихотворицы.

Не знаю причин, но очень скоро Вероника осталась без состава, а группа «Тяжёлое время» по известным причинам, лишилась вокалиста. Это был повод для сотрудничества. Костя с Олегом разучили несколько песен Вероники, а она несколько песен «Тяжёлого времени». Особенно ей удалась «Подъездная эротика». Эта песня даже попала в ротацию на одном из интернет-радио. Я присутствовал на записи «Подъездной эротики».

Шепни мне на ухо i love you,

После четвёртой затяжки.

С тобой мы сегодня любовью

Напьёмся из бронзовой фляжки.

Шепни мне на ухо mein lieber.

После второго стакана.

Кто аутсайдер? Кто лидер?

Любовь будет дерзкой и пьяной!

Грязные ступени.

Стены расписаны готикой.

Голые колени.

Подъездная эротика.

Шепни мне das ist fantastisch.

После последнего крика.

Душа вместе с телом пусть настежь

Мы сделали это всем в пику.

Мы сделали это спонтанно.

И звёзд в тот момент были выше.

И как это не было странно.

Я слышала, как ангел дышит.

– Вероника, признайся, они тебя силой заставили? – спросил я, когда она, разгорячённая выскочила из студии в коридор. – Били?

– Нет, я добровольно, без битья, – рассмеялась Вероника.

Слушая запись, я опять сравнивал – хуже или лучше Акимова? Не хуже и не лучше. Песню Вероника спела по-своему, добавив в неё женской сексуальности. Не скажу, что в Димкином варианте сексуальности не было. Была, но если меня спросят: чьё исполнение лучше, то я, как конченный натурал, выберу молодую, симпатичную Веронику, нежели пожилого красавчика Акимова.

Позвонил Костя.

– Здорово, Димка! – услышал я в трубке его бодрый и жизнерадостный голос.

– И тебе не хворать, – ответил я.

– Чем занимаешься?

– Да так, пописываю кое-что.

– Завязывай с этим и приходи сегодня в «Огни Уфы». Будет сейшен, я на тебя проходку взял.

Вот насчёт этого Костя был молодец. Акимов всегда забывал вносить меня в список группы и мне приходилось или обманным путём пробираться в зал, или покупать билет, чтобы послушать свои собственные песни. Даже приехав в такую даль, как Архангельск, на фестиваль «Беломор – Буги», я с удивлением узнал, что Мезенцев ждал пятерых, а не шестерых участников.

– Ты, Димон, как всегда в своём репертуаре, – помню, сказал я тогда Акимову.

– Ничего страшного, – успокоил нас Мезенцев, – лишнего сейчас отправим обратно, – и видя наши удивлённые лица, засмеялся. – Шутка. Всех разместим.

– За проходку спасибо, – поблагодарил я Костю, – но я, наверное, не приду.

– Почему?

– Говорю же – занят. Пишу, да и что я там не слышал? «Боцмана» и «Поднимаем свой флаг» в батином исполнении? Вероника будет?

– Будет.

– Ну и ещё «Подъездную эротику» приятным бонусом. Не пойду, даже если вы мне денег заплатите.

– Тебе «Тяжёлое время» за текста то никогда не платило, и никогда и не заплатит, кстати, а уж за посещение концерта и подавно.

– От друга вдвойне приятно услышать, что тебя кинули, – захохотал я.

Захохотал и Костя.

– Сейчас я скажу тебе два слова, и ты прибежишь в «Огни» как миленький.

– Ну, ну, удиви старика.

– «Лу фон Шаломе» и «Год змеи».

– Сука!

Костя знал, что я давно хотел послушать эти команды вживую.

– Во сколько начало?

– В семь.

Я стоял в трёх метрах от сцены, чего со мной не было со времён Шевчука, Кинчева и компании, и смотрел на действо. На сцене рок-н-ролило «Лу фон Шаломе» во главе с вокалисткой Луизой Леонгардовной, как она сама себя называла. Ну, что тут скажешь… отличные тексты, отличная музыка, и отличное же исполнение. Я как будто в конфетной лавке побывал. Вдобавок ко всему Луиза свет Леонгардовна была ещё и собой хороша! Просто праздник какой-то! К слову сказать, на гитаре в «Лу фон Шаломе» был Алексей Глазырин из «Калипсо», а на басу Ренат Ахмадиев, экс «Johnny FuckaFaster» и экс «Zемфира». А уж Рена то знал толк в «девочках с плеером».

Год змеи» в этот раз мне послушать не удалось. Не знаю почему, но Марковников был с одной гитарой.

– Ребята, только не кричите: «Секс и рок-н-ролл» давай! – сразу попросил он зрителей, – послушайте другие песни.

В зале одобрительно засвистели. Но, отработав десять-пятнадцать вещей, Марковников сам, без всяких просьб, исполнил эту песню. Все были в восторге. Что ж, уровень есть уровень. Я не пожалел, что бросил свою писанину и пришёл на концерт. Подошли Олег с Костей.

– Как звук? – спросил меня Батя.

Этот вопрос он задавал мне без малого тридцать лет и на него было два варианта ответа: «нормально» и «говно».

– Нормально, – в этот раз ответил я.

– Послушал кого хотел? – хлопнул меня по плечу Костя.

– Послушал.

– Что скажешь?

– Скажу, что об уфимском рок-н-ролле я теперь знаю всё!

РОК-Н-РОЛЛ МЁРТВ

Я сидел в старом продавленном кресле, которое вот уже несколько лет безуспешно пытался поменять, и рассеянно смотрел телевизор. Башкирские новости разнообразием не отличались. Глава республики Рустэм Хамитов, уборка сахарной свеклы, дожди, очередная победа «Салавата Юлаева». Хотя почему «разнообразием не отличались»? Вон сколько всего я перечислил. Живёт республика! Шумит и суетится!

Я поднялся, собираясь отчалить на работу, как вдруг услышал: скоропостижно скончался Виталий Мухаметзянов – клипмейкер, кинорежиссёр, основатель комикс-студии «Муха». Услышанная новость так сильно ударила меня по голове, что зазвенело в ушах. «Охренеть! Виталик Муха умер!» Рука почти мгновенно нащупала мобильник. Костя не отвечал. Я набрал Батю.

– Алло! – услышал я голос Олега сквозь строительно-отделочный шум.

– Здорово.

– Привет.

– Ты на работе? – спросил я и посмотрел на часы. Обед заканчивался, время поджимало.

– На работе, а что? – словно почувствовав неладное, встревожился Батя.

– Костя с тобой?

– Со мной.

Я обулся, и накинув куртку вышел в подъезд.

– У меня плохие новости. Муха умер.

– Да ты что! Кто сказал?

– Сейчас по телевизору услышал.

– Костярин, иди сюда!

Прощание с Виталиком проходило в «Огнях Уфы», в помещении клуба «Колизео». Я стоял, смотрел на размытый расстоянием силуэт покойного, и думал, думал и думал. Если многие творческие люди умирали от нездорового образа жизни, то у Виталика вышло всё наоборот. Он умер от здорового, как он думал, образа жизни. Вбив себе в голову, что у него лишний вес, Виталик занялся лечебным голоданием. Говорят, что он не ел десять дней, в результате чего – сердечный приступ и смерть на глазах детей. Пятьдесят один год. Как нелепо и как глупо. Под прощальные речи нахлынули воспоминания. Первым на ум пришёл убитый неизвестно кем и непонятно за что Шура Поздеев. Второй, как ни странно, вспомнилась Алёна, она же Ксюша – наша первая девушка – вокалистка. Её привела к нам мама и попросила послушать как она поёт. Ксюша была красивой, юной девушкой с хорошим голосом. С нами она отпела три полноценных концерта и, войдя во вкус, устроилась певицей в ресторан. Это её и сгубило. Обстановка в кабаках в девяностые годы была похлеще, чем у меня в приёмном пункте стеклотары. Алкоголь, наркотики и секс без обязательств и предохранения. Нет, о Ксюшиной смерти мы не слышали и на похоронах её не были, но говорят, что все запретные плоды она попробовала. Последним кто её видел, был Акимов. Они случайно встретились в больнице, где ему делали операцию, а Ксюше аборт.

– Худая, страшная и постаревшая, – описывал её Димон.

Валерка Нищий – талантливый парень, упавший на дно стакана. Ходит ли он по этой земле или лежит уже под ней? Вот кто уж точно умер, так это Андрюха Бред. Находясь в очередном запое, он наскрёб денег на чекушку, и как был в майке, шортах и сланцах, так и отправился в ближайший магазин. А была зима и был мороз. Чекушку он выпил не отходя от кассы в прямом смысле этого слова и двинул домой. Естественно заболел, естественно не лечился и вскоре умер то ли от водки, то ли от воспаления лёгких.

На Line-фесте я видел «Аннигиляторную пушку». Они пели всё те же песни, но уже без Бреда и, если честно, очень многое потеряли. Его сумасшедший картавый вокал не заменить никаким другим. Без Андрюхи «Аннигиляторная пушка» стала выглядеть как средняя, ничем не примечательная панк-группа. Конечно же, вспомнился мой друг Альберт. Смерть уфимского Ангуса Янга я описал две главы назад.

Молодцов говорил речь.

– И где бы были Земфира, «Люмены» и «Виа Чаппа», уж извините ребята, – обратился он к кому-то из перечисленных, я не рассмотрел к кому, – если бы не Виталик.

«И даже с Земфирой не перебор», – подумал я.

Виталик помогал всем. Я вспомнил наш последний разговор с ним.

– Жалко, что вы альбом так и не записали, – говорил Виталик, обращаясь к Косте, – я бы его двинул.

Мы столкнулись с Виталиком в лифте, и это был последний раз когда я видел его живым.

– Пошли покурим, – толкнул я в бок Костю.

– Пошли.

Народу на улице было не меньше чем в зале. К нам подошёл Андрюха Шеф, всё такой же весёлый и жизнерадостный. Его я не видел лет пятнадцать, если не больше. Постояли, поговорили. Появился Рим Шарафутдинов.

– Привет. Были там? – Рим кивнул на входную дверь «Колизео».

– Были.

– Зайду попрощаюсь.

Хоронили Виталика на Южном. Пока шло погребение, я бродил по кладбищу от одной кучки людей к другой.

– И вышел я на Градского, – рассказывал Игорь Гриднев, – так и так, говорю. Мы группа «Рок-архив», вот кассета с нашей записью. Послушайте на досуге.

– Ну и что, послушал?

– Ага, послушал, – сплюнул Гриднев, – кассета полетела в мусорную корзину раньше, чем я вышел за дверь. Краем глаза успел увидеть.

– Вот сука!

– Стою, курю, – вещал какой-то отдалённо знакомый чувак, – смотрю, идёт Андрюха Бред. И в женском платье, прикинь! Я ему говорю: ты ориентацию поменял, что ли? А он мне: жена все мои вещи под замок закрыла и ушла. А нам сегодня вокал писать.

– Да-а-а. Тот ещё кадр был.

– Увидела нас бабка и перекрестилась, – размахивал руками Молодцов, – кричит: опять пришли, рокеты проклятые!

Я стоял, смотрел на свежесработанный холм с венками и цветами и думал, что если меня спросят, где похоронен уфимский рок-н-ролл, я уверенно покажу на могилу Виталика Мухи.

Я проводил взглядом отъезжающую Костину барбухайку, подождал пока она скроется за поворотом и зашёл в подъезд. Почему я так легко согласился на Димкино предложение, не стал спорить, предлагать что-то своё? Да потому, что на сто процентов был уверен, что никаких песенных заготовок Акимов никогда не принесёт. А что касается Кости… у него до моих готовых-то песен последние три года не доходили руки, что уж тут говорить про полуфабрикаты, которых и нет к тому же. Устали парни. Кончился рок-н-ролл.

Я зашёл в квартиру, взгляд упал на лежащую на диване гитару. Я её бросил час назад, когда зазвонил Костин мобильник. Взял инструмент в руки, подёргал струны. Совсем недавно я написал новую никому не нужную песню.

Жаль, что между нами двести километров.

И не разглядеть мне твоего лица.

Вот и снова осень, пируэты ветра.

Сакко и Ванцетти в листьях улица.

А с витрины неба кто-то выкрал солнце.

И набухли тучи от горючих слёз.

Пунктуальность немца, выдержка японца,

Обречённость клёнов, тополей, берёз.

А сверху падала звезда.

О, да!

И отменён парад планет.

О, нет!

Не заезжают поезда.

Сюда.

И не хватает света мне.

В окне.

Осень – это скучно. Скучно и тревожно.

Осень без начала, осень без конца.

Повернуть обратно время невозможно.

Сакко и Ванцетти в листьях улица.

День на час короче, ночь на два длиннее.

Осень отпускает летние грехи.

На листке холодном строчки коченеют.

Осенью так грустно пишутся стихи.

Валерка – сосед из квартиры через стену, услышав сквозь сон посторонние звуки, беспокойно заворочался и проснулся. «Опять Димон на гитаре бренчит». – недовольно подумал он.

Кряхтя и чертыхаясь, Валерка опустил ноги на пол и принял вертикально-сидячее положение. Голова мгновенно налилась раскалённым свинцом.

– Ох, ё-ё-ё! – застонал он.

Взглядом обшарил убитую комнату. Недельный запой сделал её ещё более убитой. Видавший виды стол, опрокинутый табурет, отряд пустых бутылок, притаившийся в углу, кривовисящие настенные часы.

– Пятнадцать минут одиннадцатого, – сказал Валерка вслух и посмотрел на окно. Вечер.

«Вечер»?! – молнией вспыхнуло у него в голове.

Трясущимися руками Валерка пошарил в карманах штанов, нашёл несколько мятых купюр и облегчённо выдохнул.

– Спасибо, что разбудил! – крикнул он и постучал кулаком в стену.

На несколько секунд гитара смолкла.

– Я… сей… му-то… посту… лядь! – невнятно и грозно донеслось из-за стены.

Валерка одобрительно засмеялся и вышел в тёмную прихожую. Обулся, натянул куртку и подался из квартиры. Магазин был рядом, и до одиннадцати он успевал.

01.12.18. – 12.05.19.