Текст книги "10 гениев политики"

Мир между королем и матерью был освящен бракосочетанием племянника первого министра де Линя и племянницы Ришелье. Однако и это не сгладило разногласий и не уменьшило взаимной неприязни. Лишь после смерти де Линя и королева-мать, и Ришелье получили возможность вернуть себе прежнее влияние при дворе.

Чертами характера герцог Линь весьма походил на короля Людовика XIII, особенно нерешительностью в принятии решений и склонностью попадать под чужое влияние. Его основной задачей на посту первого министра было противодействие политике врагов Франции – Испании и Австрии. Де Линь же фактически помогал этим странам добиваться от французов постоянных уступок, поскольку искал врагов внутри Франции и ослаблял и без того не самую сильную в то время страну.

Именно де Линь посоветовал королю конфисковать часть принадлежавшего гугенотам церковного имущества и земель, тем самым нарушив Нантский эдикт, который был подписан в 1598 году королем Генрихом IV и фактически положил конец религиозным войнам, сотрясавшим Францию во второй половине XVI века. Согласно эдикту, католичество признавалось главенствующей религией в государстве, но при этом гугеноты получали ряд существенных гарантий, включавших, в частности, право проводить богослужения в ряде городов (кроме Парижа и некоторых других), а также право занимать государственные должности. Помимо этого, эдикт содержал и ряд секретных пунктов, разрешавших гугенотам содержать собственную армию и иметь до сотни крепостей и хорошо укрепленных замков (самыми крупными из которых были Ла-Рошель, Монпелье и Монтобан).

Теперь, когда правительство сделало первый шаг к пересмотру гарантий для гугенотов, те по привычке взялись за оружие. Армия короля окружила крепость Монтобан, однако осада оказалась неудачной. Вскоре после этого де Линь умер. Как было сказано в официальном сообщении, смерть герцога наступила «от тревоги и огорчений».

Первым министром стал принц Конде, который, впрочем, не пользовался особым доверием короля. Ришелье в это время пытается восстановить хорошие отношения между королем и его матерью. Это наконец происходит, и благодарная Мария Медичи способствует возведению Ришелье в кардинальский сан. Однако со временем именно она начинает препятствовать дальнейшему карьерному росту Ришелье. Опасаясь укрепления власти и влияния столь искусного интригана, Мария Медичи сумела настроить против него значительную часть двора.

Вскоре придворные интриги вынуждают короля уволить Конде и назначить первым министром маркиза Вьевилля. Ришелье принимал активное участие в осуществлении этих перемещений, в частности, он участвовал в секретном совещании, организованном королем и его матерью, на котором отставка Конде и назначение Вьевилля были окончательно утверждены.

Ришелье был уверен, что маркиз Вьевилль не сумеет самостоятельно разобраться со сложными обстоятельствами, сопутствующими и внутренним, и внешним государственным делам Франции того времени, и неминуемо призовет кардинала к себе на помощь. Так вскоре и произошло, и влияние Ришелье на принятие тех или иных решений государственной важности еще больше возросло.

В то время внешняя политика Франции состояла в противодействии Испании и Австрии, общие интересы которых обуславливались тем, что в обеих монархиях властвовали представители дома Габсбургов. Однако у этих двух империй не было общей границы, что не позволяло им, резко усилившись за счет объединения армий, совместно угрожать Франции. Когда же испанцы предприняли попытку создать прямое сообщение с Австрией, введя свои войска в Вальтелинскую долину (ныне это север Италии), якобы для поддержки местных католиков в их противостоянии с протестантами, французское правительство, руководимое Вьевиллем, не сумело достойно ответить на этот явно недружественный и даже враждебный шаг. Это еще сильнее пошатнуло позиции Вьевилля при королевском дворе.

Его отставку ускорил распространившийся по Парижу памфлет, написанный неким аббатом Болье, называвшийся «Голос общества к королю». В нем Вьевилль обвинялся во взяточничестве, превышении своих полномочий и невыполнении прямых приказов и распоряжений короля. Выгодной альтернативой Вьевиллю памфлет представлял Ришелье, который, как писал автор, был едва ли не единственным человеком, способным вывести Францию из того угрожающего положения, в котором она оказалась под неумелым руководством Вьевилля. Между тем аббат Болье был хорошим знакомым Ришелье, и свое сочинение написал едва ли не под диктовку рвущегося к власти кардинала. Сам же Ришелье сумел организовать дело так, что памфлет попал на глаза королю и был воспринят тем со всей серьезностью.

Придя таким образом к власти, кардинал не собирался следовать примеру своих предшественников, которые либо пали жертвой заговора, как Кончини, либо были смещены в результате придворных интриг. Единственным способом обезопасить себя Ришелье считал… резкое усиление власти монарха, которому он служил.

В то время власть короля во Франции была достаточно слабой. Генрих IV пытался укрепить власть короля и осадить аристократов, порой ставящих свои удельные интересы выше государственных, но не успел до конца выполнить свои миссию и был убит. К моменту прихода Ришелье на пост первого министра Франция была внутренне раздроблена. Фактически отдельным государством внутри страны считали себя гугеноты. Они представляли собой не только религиозную секту, но и крупную политическую партию, готовую при удобном случае обратиться за помощью к заграничным союзникам. В плачевном состоянии находилась королевская казна, а судебная система была практически полностью парализована. Даже на улицах французской столицы жители вынуждены были появляться с оружием, чтобы защититься от грабителей и воров. Например, один из потомков Карла IX годами не платил зарплаты своим слугам, а те и не жаловались, поскольку в любой момент могли выйти на ближайшую улицу и ограбить первого встречного. Сами же аристократы вообще пренебрегали нормами закона. Решение суда для них вовсе не было поводом для беспокойства, к тому же в доме каждого уважающего себя дворянина была целая команда сильных слуг, которые при необходимости просто избивали судебных приставов, являвшихся в дом, и затем выгоняли их вон. Известно, что даже сам Людовик XIII велел поступить так с парламентским приставом, принесшим ему исполнительный лист в отношении одного из придворных. И не миновать бы несчастному серьезной взбучки, если бы не один из королевских советников, который сначала вступился за пристава, а потом и вовсе выяснил, что придворный чиновник, за которым явился пристав, был наказан по приказу самого короля! Ришелье, следуя общей моде, также содержал команду палочников. Впрочем, его высокое положение позволяло применять телесные наказания подобного рода не только по отношению к служителям, но и к лицам более высокого ранга. От Ришелье и его подопечных доставалось и министру финансов, и государственному канцлеру.

Кардинал происходил из дворянского рода, и тем не менее для укрепления власти короля вынужден был нанести основной удар именно по французском дворянству. Аристократы того времени, как уже было сказано, не питали особого почтения к королю и регулярно участвовали в различных интригах и заговорах, приводивших к еще большему ослаблению авторитета королевской власти. Поэтому Ришелье заставил наконец работать уже существовавшие законы, а также настоял на принятии ряда новых, которые предусматривали суровые наказания за различные преступления, совершаемые прежде всего людьми аристократического круга. И более того, Ришелье принялся последовательно применять эти законы, карая без всякой жалости представителей дворянства. Впрочем, наказанию подвергались лишь те, в ком кардинал видел угрозу (реальную или потенциальную) своим позициям при дворе.

Ришелье начал свою деятельность по устрашению аристократов с ареста двух братьев Людовика XIII (впрочем, оба брата были рождены простолюдинками в результате внебрачных связей отца французского монарха). Вскоре был казнен граф Шале, но особо сильное впечатление на Францию произвела казнь графа Бутвилля.

Преступление, в котором был виноват Бутвилль, до определенного времени и преступлением не считалось, а было, наоборот, делом чести. Речь идет о дуэлях. Одним из первых действий Ришелье на посту кардинала был строжайший запрет дуэлей под страхом смертной казни и конфискации имущества их участников. Этот запрет был обусловлен следующими обстоятельствами. В то время на дуэлях гибло огромное число представителей аристократической молодежи, которые могли бы долго верой и правдой служить королю и отечеству. К тому же большинство убитых были, как это ни странно, сторонниками кардинала. Тот был весьма непопулярен среди дворян, большинство которых сочувствовало Анне Австрийской, и его приспешники постоянно подвергались оскорблениям и насмешкам в обществе. А единственным достойным ответом на подобные проявления неучтивости считался вызов на дуэль.

На королевский декрет поначалу никто не обратил особого внимания. Даже сам король позволял себе иронизировать над теми, кто в критических ситуациях уклонялся от вызова на дуэль, – дескать, они получили удачную возможность спрятаться за королевским декретом. Иногда указ все же применялся, но до казни и конфискации дело не доводилось. Дворян в худшем случае лишали высоких должностей и отправляли в ссылку. Однако граф Бутвилль нарушил королевский декрет цинично и демонстративно. Он специально прибыл в Париж из Брюсселя для поединка с маркизом Девроном. Несмотря на присутствие в Париже короля, дуэль состоялась, причем не тайно, в тихом укромном месте, а в центре Парижа, среди бела дня. В результате дуэли был убит один из секундантов. Бутвилль по окончании поединка бежал из Парижа, но его все же арестовывали и предали суду. Суд неожиданно для всех решил применить королевский декрет и приговорил графа Бутвилля к смертной казни. Тем не менее все были уверены, что граф будет помилован королем. Однако кардинал настоял на утверждении приговора.

Скорее всего, Ришелье не имел никаких личных счетов с несчастным герцогом Бутвиллем. Однако этот случай был нужен ему, чтобы устрашить тех, кто все еще сомневался в серьезности его намерений укрепить власть короля (и свою собственную) и заставить аристократию подчиниться. Вскоре то же самое произошло с еще более выдающимся представителем французского дворянства графом Монморанси. Все приближенные короля умоляли монарха смягчить смертный приговор графу. Все, кроме, разумеется, Ришелье. Но король тогда настолько доверял своему министру, что остался непреклонным, и граф Монморанси был казнен.

Ришелье сумел преодолеть и раздробленность Франции, превратив ее, по сути, в унитарное государство. Он поочередно лишил привилегий те области и провинции, которые пользовались ими с незапамятных времен. Губернаторы провинций были этим весьма недовольны и угрожали заговорами и даже восстаниями. В ответ на это Ришелье упразднил пост губернатора в провинциях и заменил его назначаемыми королем (а фактически, первым министром Ришелье) интендантами. Чтобы окончательно избавиться от угрозы бунта со стороны провинциальной знати, кардинал добился уничтожения укреплений замков, которые не были непосредственно задействованы в системе государственной обороны Франции.

Расправился Ришелье и с провинциальными парламентами. До его прихода к власти парламенты областей утверждали на своих территориях законы и декреты, подписываемые королем в Париже. Это позволяло провинциям избегать нежелательных для них налогов или уклоняться от выполнения обременительных обязанностей вроде содержания армии во время военных кампаний. Практически все время пребывания Ришелье у власти он боролся с местными парламентами. Лишь за год до смерти ему удалось убедить короля издать указ, фактически ликвидирующий возможность местных парламентов вмешиваться в государственные дела.

С приходом к власти кардинала Ришелье французское духовенство воспряло духом. Однако энтузиазм священнослужителей иссяк, как только они столкнулись с необходимостью платить налоги в казну, как и прочие землевладельцы. Убедить церковников подчиниться Ришелье сумел следующим образом: он намекнул им, что в случае их упорства легко сможет конфисковать в пользу государства всю землю, принадлежавшую на тот момент монастырям и церквам (а это было ни много ни мало почти четверть всей французской земли). Более того, католический кардинал, в свое время ездивший в Рим и просивший благословения у папы, вдруг стал резко выступать против некоторых из прав, издавна признаваемых за папами. Раскол произошел после того, как во Франции получила широкое распространение книга иезуитского священника Санктареля. В своем сочинении тот указывал, что именно папа обладает высшей властью на территориях, где обитают христиане, и может даже свергать с престола монархов и королей. Естественно, такая точка зрения резко противоречила доктрине Ришелье о неограниченной власти короля. Первый министр и кардинал передал книгу Санктареля в суд, и тот нашел сочинение еретическим и присудил сжечь его на площади руками палача. Иезуиты пробовали было протестовать, однако им тут же пригрозили конфискацией земель и высылкой из страны. В результате иезуиты проявили типичную для своего ордена гибкость суждений. Книга Санктареля была к тому времени публично одобрена папой и главой ордена иезуитов; несмотря на это большинство влиятельных французских иезуитских священников сочли нужным подписать приговор об уничтожении данного сочинения.

Комментируя отношения Ришелье с иезуитским орденом, современник кардинала сказал: «Он их скорее боялся, чем любил». Не зря, между прочим, – рука этого ордена чувствовалась во многих заговорах против Ришелье и его политики. Из всех орденов кардинал отдавал предпочтение капуцинам – их настоятель был его давним другом. Со временем появилось своеобразное «министерство капуцинов», представители которого занимались в основном дипломатической деятельностью.

На взаимоотношения папы и Ришелье случай с книгой Санктареля практически не повлиял. Дело в том, что папе в то время было выгодно усиление Франции и неминуемо последовавшее бы за ним ослабление Испании и Австрии. Поэтому при папском дворе старались не обострять отношения с кардиналом, который проводил весьма выгодную для Ватикана политику. Но вот в вопросах, касавшихся исключительно религиозных дел, отношения были далеки от идеальных. Так, папа пришел в ярость, услышав требование Ришелье разрешить дочери Людовика XIII выйти замуж за английского принца, ведь с точки зрения Рима тот считался откровенным еретиком. Тем не менее папа был вынужден благословить этот брак, поскольку кардинал успел намекнуть, что бракосочетание вполне может состояться и без папского благословения. В отместку за это папа отказался возводить Ришелье в сан папского легата.

Иногда конфликты между папой и кардиналом так обострялись, что французский король даже запрещал принимать при своем дворе посланников папы. Однако в конце концов взаимоотношения наладились, и снова не без помощи памфлетов. В одном из них, выпущенном во Франции, утверждалось, что Ришелье планирует вообще отделиться от власти папы и основать независимую галльскую церковь. От имени кардинала был распространен ответ, где данный тезис отвергался, но вместе с тем подчеркивалось, что в самой подобной идее нет ничего противоестественного и, вероятно, к ней вскоре придется прибегнуть. Папа, напуганный возможностью очередного раскола в церковном мире, пошел на компромисс с Ришелье.

Надо отметить еще один удивительный факт. Ришелье – министр и кардинал – боролся с французскими гугенотами лишь как министр, а как кардинал демонстрировал к ним всяческое уважение и терпимость. Большую опасность для Франции представляло то, что на момент прихода Ришелье к управлению страной гугеноты обладали собственной армией и не стеснялись просить помощи у врагов Франции для защиты своих интересов. Это существенно подрывало единство страны и делало ее весьма уязвимой в случае возможной войны с кем-либо из внешних врагов.

Главной базой гугенотов была хорошо укрепленная крепость Ла-Рошель. Она считалась абсолютно неприступной еще и потому, что была расположена у моря, а флот Франции тогда был крайне слаб и не мог серьезно угрожать обороне Ла-Рошели. Поэтому первое время Ришелье старался не осложнять отношений с гугенотами, но в то же время энергично укреплял армию и флот, копя силы для удара.

Когда армия и флот были достаточно усилены, кардинал Ришелье убедил короля издать декрет, согласно которому все крепости, не играющие важного значения для государственной обороны, должны были быть уничтожены. Это было очередным нарушением Нантского эдикта, и гугеноты пришли в ярость. Но до открытого противостояния дело пока не дошло.

Предлог, впрочем, скоро нашелся. Первый министра Англии, герцог Бэкингем, должен был сопровождать английского короля Карла I во Францию для его бракосочетания с французской принцессой Генриеттой. Бэкингем выделялся среди современников необычайно учтивыми манерами и прекрасной внешностью, поэтому нет ничего удивительного в том, что французская королева Анна стала оказывать ему определенные знаки внимания. Дело дошло до того, что вскоре после официального отъезда английской делегации по окончании свадьбы Бэкингем тайно возвратился в Париж, чтобы встретиться с королевой. Об этом свидании стало известно Ришелье, который велел принять меры к недопущению дальнейших появлений английского министра во Франции. Но Бэкингем все же собрался ехать, и когда ему доставили формальный запрет появляться на территории Франции, он вышел из себя и поклялся встретиться с предметом своих мечтаний вопреки всевозможным преградам.

В результате в Англии было принято решение о начале военной кампании против Франции. В качестве союзников решили выбрать французских гугенотов (подобного предательства, в общем-то, и опасался Ришелье, когда затеял свою кампанию против прав этой группировки внутри государства). Англичане высадились вблизи Ла-Рошели, но вскоре вынуждены были отступить обратно на территорию Англии.

Во время непродолжительного пребывания английских войск на французской территории жители Ла-Рошели оказывали им всяческую помощь и поддержку. Ришелье воспользовался этим для окончательного решения вопроса гугенотов и убедил короля начать осаду крепости.

Город был окружен с суши линией укреплений, а доступ с моря был перегорожен специально возведенной плотиной. Осада Ла-Рошели продолжалась около двух лет. Ришелье лично командовал французской армией под Ла-Рошелью и на соседних территориях. Во вверенных ему войсках он установил строгую дисциплину, что очень не нравилось составлявшей основу офицерского корпуса французской аристократии. Многие полагали, что взятие Ла-Рошели позволит Ришелье усилить и без того казавшиеся весьма прочными позиции при дворе. Обороняющиеся проявляли чудеса мужества и героизма, но нехватка продовольствия и неудачные попытки прорвать блокаду в конце концов вынудили ларошельцев сдаться. Надо отметить, что флот Англии несколько раз пытался прийти на помощь к обороняющимся, но каждый раз английским кораблям не удавалось преодолеть заградительную плотину. Примечательно, что всего через несколько дней после окончательной сдачи Ла-Рошели на море поднялась невиданная буря, которая полностью разрушила погубившую Ла-Рошель плотину. Но было уже поздно. Капитулировавшие ларошельцы могли утешить себя лишь тем, что король по совету кардинала Ришелье предоставил им полную амнистию.

Фактически взятие Ла-Рошели войсками короля означало прекращение религиозных войн во Франции и начало эпохи быстрого роста. Страна лишилась внутреннего врага, который не давал ей развиваться, постоянно угрожая ударом в спину. К тому же после поражения гугеноты сохранили практически все права, касавшиеся веры, – Франция была едва ли не единственным государством Европы, которое придерживалось веротерпимости во внутренней политике.

Теперь Франция стала играть более активную роль в европейской политике. В то время в Германии наблюдался реванш католической церкви в борьбе с Реформацией. И тем неожиданнее была поддержка, которую Ришелье решил оказать, казалось бы, обреченному делу своих религиозных противников. И снова интересы государственного деятеля перевесили в нем интересы католического кардинала. Восстановление позиций католицизма происходило при активной поддержке со стороны Австрии, и Ришелье опасался, что Австрия, усилившись таким образом за счет Германии, начнет диктовать Франции свои условия. Пытаясь не допустить этого, кардинал заключил договор со шведским королем Густавом-Адольфом. По этому договору, стороны обязывались совместно поддерживать существовавшие в ту пору самостоятельные германские государства, при необходимости и силами своих войск.

Параллельно Ришелье через своих шпионов убедил австрийского короля в том, что Франция останется нейтральной при любом развитии событий в Германии. В результате тот отстранил выдающегося полководца Валленштейна, принесшего ему немало побед, которого, впрочем, давно подозревали в ведении излишне самостоятельной политики. В результате австрийская армия осталась без главнокомандующего и вскоре потерпела ужасное поражение в битве со шведами под Лейпцигом.

Война продолжалась, и Франция активно готовилась принять в ней непосредственное участие. Вскоре Густав-Адольф был убит в сражении под Лютценом, в котором, тем не менее, его армия разгромила войска вернувшегося к командованию Валленштейна. Тот вскоре был убит в результате заговора австрийских офицеров, заподозривших своего командующего в измене.

Франция всячески поддерживала германские протестантские государства в их противостоянии с австрийцами, ожидая от них территориальных уступок. Ришелье удалось собрать невиданную до тех пор во Франции 150-тысячную армию. Расходы на содержание войск существенно выросли, государственная казна начала пустеть. Но возникавшие с большой периодичностью волнения и бунты подавлялись без всякой жалости. Война была начата в 1635 году, но не с Австрией, а с другим врагом Франции, Испанией, и шла с переменным успехом. Одно время даже существовала угроза полного поражения Франции и захвата испанцами Парижа. Однако в итоге французской армии удалось нанести испанцам ряд поражений и спровоцировать восстания против испанского короля в Португалии и Каталонии. В результате Португалия окончательно отделилась от Испании, а Каталония вообще признала своим правителем Людовика XIII, короля Франции. Кроме того, Франция получила часть Лотарингии. Окончательный мир был заключен в 1645 году, правда, уже после смерти Ришелье, умершего за три года до этого.

Как уже было сказано ранее, кардинал часто поражал соотечественников необычайной строгостью и порой жестокостью по отношению к неугодным ему дворянам, выражавшейся в вынесении судами наиболее суровых приговоров по, казалось бы, не самым громким делам. Но не стоит думать, что Ришелье последовательно применял все существовавшие в то время законы, невзирая на лица. Он был весьма избирателен, стараясь карать в основном тех, кто относился к числу его врагов или недоброжелателей, либо мог стать таковым. Кроме того, Ришелье полагал, что такие жестокие судебные расправы над противниками произведут должный эффект на тех его недругов, которые пока что не давали ему повода применить судебную процедуру по отношению к ним. Фактически, кардинал сумел поставить себе на службу судебную систему Франции и превратить ее в хорошо отлаженный механизм расправы со своими недоброжелателями.

Наиболее широкую огласку получили казни де Ту и Грандье. Вся вина де Ту состояла в том, что он знал о готовящемся заговоре против короля и Ришелье. Заговор готовили друзья де Ту, намеревавшиеся привлечь на помощь испанские войска, когда французская армия увязнет в описанной выше войне в Германии. Де Ту не только не принимал никакого участия в заговоре, но даже пытался отговорить своих товарищей от их предательских намерений. Тем не менее он был предан суду. На процессе де Ту, объясняя, почему он не сообщил о готовящейся измене, говорил, что договор заговорщиков с испанцами должен был вступить в силу только в случае поражения армии французов в Германии. Однако армия одерживала победу за победой, и он как истинный дворянин не решился предать своих друзей из-за воображаемой опасности для королевского дома. Кроме того, у де Ту не было никаких доказательств готовившегося заговора, он узнал обо всем из личной беседы с одним из заговорщиков. Поэтому своим доносом он мог навлечь на себя обвинение в клевете.

Все эти доводы казались весьма убедительными для общественного мнения и даже для суда. Однако Ришелье настаивал на своем. Он нашел в королевском архиве эдикт, подписанный еще Людовиком XI, согласно которому за недонесение о готовящемся мятеже или государственной измене полагается смертная казнь, так же как и за непосредственное участие в заговоре. И хотя эта статья закона до того так ни разу и не была применена, Ришелье заставил судей вынести смертный приговор несчастному юноше. Правда, существует мнение, что таким образом кардинал всего лишь свел личные счеты с родом де Ту. Отец казненного был автором одного исторического трактата, в котором выставил отца Ришелье в весьма неприглядном виде, подробно описав его развратные похождения. Однако гораздо более вероятной выглядит версия, согласно которой, казня де Ту за одно лишь недонесение о готовящемся заговоре против него, кардинал хотел навести ужас на настоящих заговорщиков и заставить их трижды задуматься, прежде чем приступить к реализации своих планов.

Еще более загадочной выглядела казнь Урбана Гренье, на которой также настоял кардинал Ришелье и которая в конце концов была осуществлена. Один из соратников кардинала, Лобардемон, весьма преуспевший в использовании технологии судебных расправ с неприятелями своего патрона, был командирован в Луден, где должен был контролировать срытие военных укреплений, осуществлявшееся в рамках кампании Ришелье по противодействию раздробленности страны. Находясь в Лудене, Лобардемон узнал, что там же проживает Гренье, автор памфлета, выпущенного примерно за 15 (!) лет до описываемых событий, в котором довольно зло высмеивался Ришелье. Об этом тут же было доложено кардиналу, и тот распорядился найти способ расправиться с обидчиком.

За время жизни в Лудене Гренье благодаря своему острому языку успел обзавестись большим количеством недругов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, когда в местном монастыре появились «бесноватые», жители города посчитали виновником именно Гренье. Некоторые из тех, в кого «вселился дьявол», даже показали на него как на виновника своих мучений. Тот не воспринял обвинение всерьез. У него еще была возможность спастись, тайно покинув город, но он ею не воспользовался и явился в суд. Но даже церковный суд, в который попало дело Гренье, не стал сурово карать фактически невиновного человека на основании показаний одних лишь «бесноватых», а по сути – неадекватных людей. Наказание было весьма легким – суд приговорил Гренье к прилюдному покаянию за якобы имевшие место легкомысленные слова и поступки. Но тот отказался и подал апелляцию. Тут уже вмешался лично Ришелье, настоявший на рассмотрении дела Гренье специально созданной судебной комиссией, которую возглавлял Лобардемон. Для Урбана Гренье это было начало конца.

Началось все с того, что комиссия приняла показания «бесноватых» как вполне достоверные и приобщила их к делу. При этом она сослалась на один из церковных догматов, определяющий случаи, в которых нечистая сила может сообщать людям вполне достоверные сведения. Таким образом потенциальным защитникам Гренье намекнули, что им лучше не подвергать сомнению догматы католической церкви, чтобы не разделить печальную участь обидчика кардинала. Далее комиссия назначила врачей, которым удалось отыскать на теле у Гренье несколько точек, якобы нечувствительных к уколам игл. Это было безусловным свидетельством его связи с дьяволом. Чтобы ни у кого не возникало сомнений на этот счет, был издан указ, запрещавший под страхом крупного штрафа критически отзываться о методах работы комиссии Лобардемона и принимаемых ею решениях. Решающим испытанием для Гренье, которого уже были готовы считать колдуном и посланником сатаны, стало прикладывание к кресту. Чтобы испытание было не слишком легким, чугунный крест раскалили докрасна и в таком состоянии его подносили к губам несчастного. А поскольку тот каждый раз отдергивал голову, комиссия пришла к выводу, что дьявол, вселившийся в Гренье, не позволяет ему исполнить свой долг перед Всевышним и поцеловать крест. Естественно, после обнаружения такой явной связи Гренье с дьяволом его признали еретиком и приговорили к сожжению на костре.

Но не только Ришелье плел всевозможные заговоры против своих врагов, как реальных так и мнимых. Практически все время пребывания на своем посту он сам был объектом разнообразных заговоров, имевших целью опорочить, сместить или даже убить кардинала.

Наиболее простым способом борьбы с Ришелье, вызывавшим, впрочем, большое недовольство у него самого, было написание высмеивающих его памфлетов. Из них можно было узнать, что первый министр причастен к отравлению кардинала Берюлла, который некоторое время являлся фаворитом королевы-матери, планирует убийство самого короля, с тем чтобы лично усесться на трон, что Ришелье абсолютно не интересуется церковными делами и даже не верует в Бога. Впрочем, он и сам часто использовал памфлеты, чтобы опорочить своих недругов, так что можно сказать, что его враги всего лишь адекватно ему отвечали. У кардинала было несколько талантливых писателей, работавших лично на него. Они занимались художественным опровержением обвинений, выдвинутых против Ришелье, и попутно высмеивали авторов этих обвинений. Когда одних лишь памфлетов стало не хватать для поддержания имиджа, кардиналу пришлось выпускать специальную газету. Впрочем, этим Ришелье не ограничился. В его руках была сосредоточена огромная власть, и некоторые из тех, кто осмеливался высмеять или оскорбить кардинала, дорого поплатились за это удовольствие.

Некоторые из памфлетов, критиковавших первого министра, были также направлены и против короля и предназначались прежде всего для него. Людовик XIII представал в них совершенно беспомощным правителем, полностью подчиняющимся своему министру. Однако подобные произведения давали лишь обратный эффект, ведь уволить Ришелье в этой ситуации означало признать правоту авторов памфлетов, которые часто не скрывали своих имен и были хорошо известны в обществе. Поэтому, защищаясь от памфлетов, король все больше приближал Ришелье.