Текст книги "Орхидея в мотоциклетном шлеме (сборник)"

Неправильно живем

…Поразительные, конечно, иногда человеческие особи нам по этой жизни попадаются.

Просто поразительные.

И совпадения иной раз такие случаются, что ни один мастер оригинального жанра не придумает.

Вот сколько живу – столько и удивляюсь…

Мне несколько дней назад шеф велел одного чудака на вокзале встретить да в гостиницу отвезти.

Врать не буду, так и не понял, чиновник он какой или бизнесом занимается, их сейчас и не разберешь.

Одно понятно, если шеф для него лучшую тачку из гаража выкатил.

Шишка столичная.

Ага.

Ну, встретил.

Все, как положено.

Шмотки помог до машины отнести, усадил.

Шмоток у него, кстати, немного было, сразу видно, что командировочный, а не отдыхать приехал.

И морда загорелая.

Значит – уже отдыхал.

Ну, да мне-то что?!

Мое дело: привезти-отвезти.

Да беседой в дороге занять, про город рассказать, если потребуется.

Где у нас тут, типа, лучшие магазины с ресторанами.

Ну, и пляжи, конечно, куда же без них.

Море все-таки.

Нам-то, местным, оно, уж простите, настолько по барабану, что и купаемся-то, в лучшем случае, раз в год, да и то по великим праздникам.

Ежели местной чачи как следует пережрать, извини, уважаемый, – тут не только в море, тут и на пальму полезешь.

Не перевелись еще умельцы, ага.

Ну, так вот…

Меня в этом типчике сразу что-то насторожило.

Легкость какая-то, я бы даже сказал – легкомысленность.

Контактность, чинам и званиям не соответствующая.

И походочка такая.

Специфическая.

На носок.

Мне в этом смысле-то баки втирать не надо, я простых людей давно уже не вожу.

А такие вот, как этот, – они, уж поверь, самые хреновые из всех возможных начальников.

Это, извини, как арматуру какую или другую дуру железную бархатной тряпочкой как следует обернуть: с виду-то гладко, но как засандалит промеж рогов – только давай, успевай уворачиваться…

…Ну, да ладно.

Едем, значит.

Словечками разными перебрасываемся, я на дорогу смотрю, он тоже, большей частью, за окошко посматривает.

А там – красота.

Утро раннее, роса еще даже не везде на пальмовых листьях высохла.

Солнце – желтое, море – синее, горы – зеленые, а сверху белыми шлемами с черной графикой скал прямо в небо упираются.

И самое главное – свежо пока что.

Я даже кондиционер в машине не включал, стекло только чуть-чуть опустил, чтобы ветерок по салону прогуливался, и – вполне достаточно.

Едем, короче.

И тут он вдруг говорит, что ему, видите ли, хочется пива.

Кружку.

Или две.

Хорошего и холодного.

А уже только потом – в гостиницу.

Так что – надо бы отвезти куда, в подходящее для этих целей местечко.

– Шефу твоему, – говорит, – я, если надо, сейчас с мобильного наберу. Решу все вопросы, не переживай.

– Да зачем? – жму плечами. – Он и так велел, чтобы любой, значит, каприз. Ну, в пределах разумного, разумеется…

– Не ссы, – ржет, – я не гомик. Да и другие привычки тоже в рамки приличия вполне себе даже укладываются…

Ну, смеемся – теперь уже вместе.

Но только внешне.

Внутри – я морщусь.

Потому как он мне нравиться начинает, а это, знаю – неправильно.

Я просто однажды в одном фильме как-то слышал, как один киллер другому говорил, что это неправильно, когда у тебя с клиентом начинают возникать какие-то человеческие отношения, работать потом тяжело.

Я, хоть и не киллер вообще ни разу, но – тоже под каждым словом подпишусь.

Особенно, если клиент в каких-то специальных отношениях с твоим собственным начальством состоит, видимо, вполне себе доверительных.

Брякнешь сдуру что не то, или одному или другому. И жди потом, с какой стороны прилетит.

Прилетит-то – по-любому.

Ага.

Угадаешь – может, и увернешься.

Не угадаешь – жила была девочка, сама виновата.

Твои дела…

А где я еще в этом городишке такую работу найду?!

На военную-то пенсию – особо и не проживешь.

Особенно если учитывать, что еще и жена молодая.

А тут – и зарплата тебе, и чаевые.

Иной раз за день только «чая» баксов двести домой привезешь, особенно, если сезон, и возишь туда-сюда не таких вот, как этот, командировочных, а вполне себе расслабленных отдыхающих.

Можно жить…

Ну, развернулись, поехали.

И вдруг я понимаю, что придется с ним в эту пивную, куда я его привезу, идти. Настроение у него такое, я это давно чувствовать научился. Да и шеф велел с него пылинки сдувать.

Вот ведь, бля…

Ладно.

Не в первый раз замужем.

Справимся…

Так и есть.

Как приехали, он меня с собой внутрь позвал.

Отказываться, понимаю – нельзя.

Ну, что поделаешь.

Зашли.

Сели на открытой веранде, он пива себе заказал, я кофе, сидим, на море любуемся.

И вдруг – меня как кувалдой по голове.

– Ларин, – спрашиваю, – ты зачем усы-то сбрил?

И сам себе рот зажимаю, да только – поздно уже.

– Замполит?! – смотрит на меня совсем даже не удивленно. – А я-то думаю, че это у тебя рожа такая подозрительно знакомая…

Мы с этим бойцом друг друга – совершенно искренне ненавидели.

Столичный хлыщ.

Снайпер.

Я вообще тогда москвичей очень не любил.

А этого – особенно.

Хотя усы у него и вправду были знатные.

Всем усам усы.

Даже кавказцы завидовали.

И вправду – зачем только сбрил?!

Совсем другое лицо…

– А что ты здесь-то? – удивляется, выгибая правую бровь домиком. – Ты ж вроде природный хохол. Западенец. Причем – упертый. Сам же про себя рассказывал: изо Львова, мол, и военное училище там заканчивал. Я, грешным делом, думал, ты уже там, у себя, – генерал…

Я морщусь.

– Видишь, – кривлюсь, – Ларин. И ты иногда ошибаешься. Я не там, а тут. И не генерал, а обычный военный пенсионер. А вот ты как раз, похоже, – генерал…

Он сначала хмыкает, потом прикуривает.

Узнаю брата Колю.

Всегда был себе на уме парнишечка.

Ой, всегда…

– В некотором смысле, – соглашается спокойно, – похоже, что и генерал. А твоему шефу я сейчас все-таки позвоню. Скажу, что сегодня тебя забираю на весь день, а назавтра пусть присылает другого водителя. Потому что это как-то неправильно будет, если ты меня возить станешь. Не по-людски. Согласен?!

– Согласен, – шиплю сквозь зубы.

Надо же.

Какие мы… м-м-м… тактичные.

Но все равно – молодец, чего уж там…

Другой бы мог и поглумиться, и посчитаться.

Крови-то я у него в свое время, чего уж там, – немало попил.

Было за что.

Ага…

– А сегодня-то, – спрашиваю, – что делать будем?

– А сегодня, – кривится, – ты мне, замполит, расскажешь, как так получилось, что боевой офицер возит за деньги всякую шушеру в заштатном курортном городишке. Потом мы с тобой выпьем третий тост, и ты отвезешь меня в гостиницу. А потом – каждый по своим делам. Я, к примеру, собираюсь размышлять о том, почему мы все так, сука, неправильно живем. А ты – как хочешь…

Теперь уже я закуриваю.

Своих-то сигарет не взял из машины, пришлось к нему в пачку лезть.

Причем без спроса.

Просто как-то даже не сразу и сообразил.

Дела…

– Да какой, – морщусь, – из меня боевой офицер. Правильно ты сказал: замполит. А на море решил уехать, еще когда нас, помнишь, в горах накрыли. Вы тогда с молодым, с земляком твоим, все мечтали море снова увидеть. А я вдруг понял, что на море вообще ни разу не был. В жизни. Вот и дал себе зарок. Помнишь?

– Помню, – кивает спокойно. – Убили тогда Лешку. А меня кто, кстати, вытащил? Ты?

– Я, – вздыхаю в ответ. – Тяжелый же ты, сука, тогда был…

– Я и сейчас нелегкий, – ухмыляется. – Извини, я отойду позвонить…

Ну, отошел.

Чтобы при мне, значит, не разговаривать.

Еще раз говорю – тактичный.

Ага.

Поговорил, вернулся.

– Договорился я с твоим шефом, – кивает. – И водки заказал. И пива еще, теперь уже нам обоим. Только мы все-таки давай сначала, до «третьего», до поминального – другой тост поднимем.

– Давай, – жму плечами. – Ты только скажи, какой.

– Да легко, – закуривает. – А выпьем мы с тобой как раз за то, что неправильно живем. Понимаешь, замполит?! Тут ведь ключевое слово – не «неправильно». Тут ключевое слово – «живем»…

…Хорошо еще, что нам пиво очень вовремя принесли.

А то бы я, наверное, сдуру – точно расплакался.

Вот ведь, как оно бывает, думаю.

Неправильно живем…

Святой источник

Сашка – языкастый, хитрованистый и слегка хамоватый егерь одной из любимейших моих рыболовных баз в верховьях Волги, на самой границе Московской и Тверской губерний, своими руками срубил в лесу часовенку.

И какую часовенку!

Загляденье!

Из ровных, тщательно ошкуренных бревен, одновременно и крепенькую как гриб, и – летящую, темную на фоне светлого северного неба.

Сам, на скудную егерскую зарплату, покупал лес, сам тщательно выбирал, сам рубил, сам шкурил.

И все – молчком.

Я б и не узнал, если б другие егеря не сказали.

Причем поставил ее так, что на машине – не подъехать. Только пешком, километров пять по тропинке в гулком сосновом бору.

Подальше от докучливых людских глаз.

Как он туда эти бревна таскал – просто ума не приложу…

Но – построил.

Стоит.

– Как тебе это в голову-то пришло? – спрашиваю, нарезая крупными ломтями дорогую по их меркам московскую колбасу на закуску.

Он в это время чеснок чистит да хлеб кромсает.

Отловились нормально, с десяток неплохих судачков завалили, можно и перекусить под сто грамм.

Ну, или не под сто…

Как получится…

– Да не знаю, – жмет плечами в ответ. – Торкнуло что-то…

– Нормально, – говорю, – тебя торкнуло…

Молчит.

Только посапывает.

…Нарезали, разлили по первой, выпили.

Я закурил, он бутерброд с колбасой себе наладил.

Вечер, речка.

Мы в лодке сидим.

За коряжник привязались, чтобы течением не унесло.

Волга – она такая.

Только с виду спокойная…

Сейчас перекусим, с часок на вечерней зорьке блесны помакаем, да можно и на базу возвращаться.

– Понимаешь, – говорит, дожевывая, – источник там. Ну, родник. В воде вроде ничего особенного, а журчит – хорошо. Я как-то кабана гонял, ну, и набрел на него. Попил водички, посидел, послушал. Хорошо. Ну, и дальше побежал…

Замолкает, потом начинает хлопать себя по карманам.

Протягиваю ему пачку сигарет и, пока прикуривает, – разливаю по второй.

– Ну, и что дальше? – спрашиваю.

– А ничего, – снова жмет плечами. – Потом еще раз туда пришел. И еще… Давай выпьем, что ли?

– Давай, – говорю.

Выпили, помолчали.

– Ну вот, – говорит через некоторое время. – Так и стал туда ходить. А потом думаю: чего-то здесь не хватает. Прикинул – церковка бы хорошо тут стояла. Душевно…

– Часовенка, – поправляю.

– А, ну да, – вздыхает. – В церкви поп быть должен постоянный. Значит – часовенка. Мне говорили уже, до тебя…

– И что, – спрашиваю, – так все сам и придумал?

– Ну, – отвечает, – сам. Кто ж мне подскажет-то?

– Нормально, – качаю головой.

– Вот и я так думаю…

Это он уже так.

Для поддержания разговора.

…Выпили по третьей, закурили.

– Значит, сам? – переспрашиваю.

– Сам, – отвечает.

– А ты хоть знаешь, – смеюсь, – что она у тебя получилась в полном соответствии со всеми канонами русского средневекового деревянного зодчества?

– Откуда мне знать, – удивляется. – Я и в Бога-то не верю…

Во как, думаю.

Ничего себе…

– Ладно, – говорю. – Давай еще по одной, да и пошли ловить дальше. Что-то мне подсказывает, что судак нынче вечером хорошо на бровках бить будет…

– Да похоже, – кивает. – Его погода…

Разлили.

Зажевали бутербродами с колбасой и свежим деревенским чесноком, и он, отвязав лодку от коряги, стал аккуратно выгребать веслами на стремнину.

Здесь, в коряжнике, мотор-то не особо заведешь, винт можно в две секунды убить.

Жалко.

А я ящик свой открыл, приманки смотреть.

Тут ведь тоже думать надо, что ставить.

Погода-то она хоть и его, судачиная, но и от рыбака тоже многое зависит.

Реку чувствовать надо.

Сижу, поролонки перебираю, волна плещет, в кустах подъязки играют, Сашка на веслах пыхтит.

Вечер как вечер.

Обычный.

Река как река.

А за поворотом, потом пять километров пешком по узкой лесной тропинке, журчит обычный лесной родничок и рядом с ним часовенка стоит свежесрубленная.

И откуда только, думаю, что берется…

Орхидея в мотоциклетном шлеме

Ресторан отеля «Хайят»

Беру бутылку «Наири», бокал, блюдечко с порезанным лимоном и выхожу на террасу. У этого ресторана на последнем этаже «Хайята» есть одно неоспоримое преимущество: свободный выход на оборудованную под летнюю веранду крышу и столики на ней.

Но мне сейчас плевать на столики.

Ставлю добычу прямо на перила, наливаю себе коньяку, закуриваю и смотрю на лежащую внизу старую Москву.

В голове – ровным счетом ни одной мысли.

Только глухой, гнетущий депресняк.

Плохо мне…

– Извините, извините, – щебечет сзади испуганно восточного вида официантка. – Это очень дорогой коньяк…

Поворачиваюсь, вскидываю удивленно бровь.

– Я что, – спрашиваю, – похож на человека, которому нечем заплатить за бутылку коньяка?

Смущается.

– Да нет, что вы. Но…

– А какие еще в такой ситуации могут быть «но»? – кривлюсь уголком губ. – Я – покупаю, вы – продаете. Лучше принесите-ка мне еще чашечку кофе. Двойной эспрессо, без сахара.

Еще больше смущается и убегает.

Наверное, хорошо любить восточную женщину.

Покорную, понимающую.

Млеющую от любого, даже самого незначительного знака внимания…

…Не знаю, не пробовал.

Подхожу к ближайшему столику и забираю оттуда пепельницу.

Просто швырнуть окурок вниз – скотство.

А до него нельзя опускаться ни при каких обстоятельствах.

Наливаю следующий бокал, закуриваю следующую сигарету. На улице становится прохладно.

Вечер.

Внизу – море огней.

Машины едут.

Чей-то подгулявший хохот.

Кстати, не люблю громко смеющихся мужчин.

Хотя – плевать…

…А вот и официантка.

Принесла кофе.

Сменила пепельницу.

– Может, вам столик сюда поставить? – спрашивает.

– Не надо, – говорю. – Мне и так хорошо…

В этот момент открывается стеклянная дверь, и я невольно фокусирую взгляд на вошедшем человеке.

Темные джинсы, серый свитер.

Темные, взъерошенные волосы.

Русланыч.

Нашел все-таки…

…Ну и ладненько.

Киваю на него официантке и говорю, чтобы принесла еще один бокал. И чашечка кофе тоже не помешает.

Рус становится рядом, достает из моей пачки сигарету.

Прикуривает.

Стоим.

Молчим…

…Наконец он не выдерживает.

– Слушай, – говорит, – Дим. Что с тобой происходит-то?!

Жму плечами, выплескиваю в рот остатки коньяка из бокала, наливаю новый.

– Да так, – отвечаю. – Обстоятельства…

Он вздыхает и недоуменно крутит головой.

– Она же к тебе вроде вернулась? – спрашивает.

Опять жму плечами.

– Физическая оболочка – да. Насчет остального можно поспорить…

Молчим.

Официантка приносит Руслану пустой бокал и плещет в него «Наири».

Все-таки – замечательный коньяк.

Густой и в то же время какой-то легкий.

Неуловимо грустный.

Как, наверное, и сама армянская земля.

Не знаю, я там никогда не был.

Странно, почти весь мир вдоль и поперек изъездил, а в Армении – никогда не бывал. И вряд ли уже теперь когда буду.

Хотя с другой стороны – на фиг она мне сдалась, эта Армения?!

Мне и их «Хайята» до конца жизни за глаза хватит…

– А зачем сюда ходишь постоянно? – спрашивает Руслан. – Вы ведь здесь тогда с ней расставались. Себя помучить?!

Задумываюсь.

– Да нет, наверное, старый, – отвечаю. – Склонности к мазохизму я за собой как-то никогда не замечал. Просто, знаешь, – для того, чтобы рану залечить, ее сначала чистят. Иначе – никак не получается…

– Машка-то знает, что ты сейчас здесь? – спрашивает.

– Откуда? – кривлюсь. – Она сейчас в Бельгии, на каком-то стрит-рейсерском фестивале тусует…

– А ты – здесь пьешь, – кривится в ответ.

– А я здесь пью, – соглашаюсь.

Молчим.

Я закуриваю, он разливает.

Чокаемся.

Где-то так…

– И при этом никого не хочешь видеть? – спрашивает.

– Тебя ж не гоню, – усмехаюсь в ответ.

– Попробовал бы, – улыбается в ответ он.

И снова тишина…

…Ну, как тишина.

Просто шум большого города – он уже не шум.

Фон.

А мы – молчим.

Только время от времени вспыхивают чуть поярче, освещая наши лица, тусклые огоньки сигарет.

Коньяк заканчивается, мы заказываем еще одну бутылку и наконец-то садимся за столик.

Официанты ходят мимо нас на цыпочках.

Еще бы.

Эти два странных мужика в непривычных для восточных людей неярких свитерах уже вылакали одну бутылку самого дорогого коньяка в их недешевом даже по столичным меркам ресторане.

И заказали вторую!

А может, и третью закажут…

…А может – и закажем.

Кстати.

А то на улице уже совсем завечерело…

– Да хорош, старый, – говорит Руслан. – Ты же знаешь, жизнь – как зебра. Одна полоска черная, другая белая. Должно же это дерьмо когда-нибудь да закончиться…

Я делаю последнюю, самую глубокую затяжку и тушу сигарету в пепельнице.

– Знаешь, – говорю, – Русланыч. А как быть, если ты между этих самых полосок застрял? Какой там цвет, говоришь? А? Вот то-то и оно…

Он качает головой.

– Так что, ты думаешь, у вас – никаких шансов все склеить? – спрашивает.

Вздыхаю.

– Склеить, – говорю честно, – вообще никаких. И никогда и не было. Да и заново все начать тоже… гкхм… проблематично. Хотя как раз в этом направлении какой-то небольшой просвет имеется. Маленький, правда. Но все одно лучше, чем совсем без него…

– И что? – снова спрашивает он.

– А ничего, – жму плечами. – Помнишь, у кого-то: «Пока живу – надеюсь»? А вот у меня – в точности наоборот. Пока надеюсь – живу…

Он морщится и качает головой.

– Какой же ты все-таки дурак, – говорит, – Дим. Прям как китаец какой. Сначала создаешь себе адские трудности, потом их с успехом преодолеваешь. Стоило прожить с женщиной одиннадцать лет, чтобы понять, как ты ее на самом деле любишь, только после того, как она от тебя ушла…

– Если преодолею, – усмехаюсь, – ты даже представить себе не можешь, что будет. Я ведь даже душу дьяволу за это пообещать не могу. Потому как моя душа и так мне ни фига не принадлежит…

– Да это-то я как раз хорошо понимаю, – морщится он. – Только это всего лишь навсего – пустой треп. А тут надо что-то делать…

– Сначала, – хмыкаю, – нужно понять, что именно…

– Согласен, – улыбается. – Ничего, разберешься. Ты ведь – мужик, в конце-то концов. А пока давай, выпьем…

– Давай, – соглашаюсь.

Мы разливаем и чокаемся.

Потом опять.

И опять.

А над нами выгибается равнодушное, багровое от огней московское вечернее небо, на котором фактически никогда, даже в самую ясную погоду не бывает видно никаких звезд.

Зеркало

Про Нельку, нашу звезду стрит-рейсинговую, я вам уже как-то рассказывал. И про наши с ней отношения непростые и невеселые. Но ее-то я хоть как-то понять могу – сильная баба, чего уж там.

И красивая.

Живет в свое удовольствие, а то, что в этом самом удовольствии себя заживо похоронила, – так это, извините, не считается. Это – ЕЁ большая и светлая личная жизнь. У меня у самого забот полон рот, чтобы других судить.

И тараканов своих хватает по полной программе.

Так что – квиты.

Она мне даже в какой-то степени нравится.

Но вот ее «адъютанты»…

И, прости Господи, «адъютантши»…

Это уже – за гранью добра и зла.

Особенно вот эта красотка.

Впрочем, «красоткой» ее может назвать только человек с очень хорошим чувством юмора.

Которого, кстати, она сама – начисто лишена.

Худая, плоская, с близко посаженными пронзительно светлыми глазами и постоянно выкрашенными в самый неимоверный и неестественный цвет длинными ломкими волосами.

С татушкой чуть выше попы, которой она почему-то неимоверно гордится и которую всем постоянно демонстрирует.

И – с совершенно нереальными амбициями. Знаете, есть такие люди, которые по какой-то, только им ведомой, причине считают, что им весь мир должен. Неважно – за что, неважно – почему.

Просто – должен.

И все тут.

Знаете?

Вот тут как раз тот самый случай.

Зовут этот самый случай, кстати, Ирочкой. Но любимая фраза: «Кому Ирочка, а тебе – Ирина Геннадьевна».

Причем она каждый раз искренне удивляется и расстраивается, когда ее по какой-то причине посылают. Да так, что и посылать-то становится как-то неудобно. Поэтому мы с Русланычем просто тихо стараемся держаться от этой дамочки в стороне.

Увы, не всегда выходит.

Вот и в тот раз…

Русланычу что-то понадобилось от Нельки. По автомобильной части. Надо отдать ей должное – в машинах она понимает. Ну, взяли по пинте «Гиннесса», подсели. Русланыч сразу вопросами сыпать начал, Нелька – отвечать.

А мне с этим чудом пришлось беседовать, которое с Нелькой за столиком сидело. Ничего не попишешь.

В автоделах я все одно смыслю, как свинья в апельсинах.

Сижу, думаю, с чего бы разговор начать.

К счастью, она сама тему запустила. Выяснилось, что они с мужем Нельку на какой-то концерт тянут.

Более того – не просто на концерт.

На Пи Джей Харви.

Ну, ни фига себе…

Я-то думал, что на эту девушку только мы с Русланычем и идем. Ну, и еще пара-тройка золотых ребят, включая мою жену Машку и наших рок-н-рольщиков. Дело в том, что такую музыку слушать может только тот, кто ее любит и понимает. Никакого тебе сладкоголосия, никакой гармонии.

Только «грязная» гитара и чистый драйв.

Полтора часа обнаженного нерва.

Я Ирочку – даже зауважал.

Ненадолго.

Пока она мужу не позвонила.

Он какой-то ее заказ должен был из бутика забрать. Я тоже так часто делаю – или сам Машкино забираю, или ее прошу мое забрать после подгонки. Нормальная практика, ничего особенного. Вещи требуют подгонки по фигуре, поэтому каждый уважающий себя бутик имеет кого-то вроде портного. Тот замеряет, смотрит, где ушить, где укоротить, ты оплачиваешь счет, а потом через пару-тройку дней заезжаешь, показываешь чек и забираешь заказ.

Или – не ты, а человек, которого ты попросил.

Например, жена, если ей по дороге.

Или, в данном случае, – муж.

Нормальное явление.

Если не рассматривать данную конкретную ситуацию.

Сидели рядом, так что диалог пришлось выслушать, несмотря на то, что не очень-то и хотелось.

– Привет, – говорит, – дорогой. Ты помнишь, что обещал юбку мою из «Подиума» забрать?

– Извини, – слышу из трубки, – золотко. Не получается.

– Почему? – встревоженно. – У тебя что-то случилось?

– Да ничего особенного, – доносится искаженный микрофоном голос. – Сердце прихватило. Домой еду, с работы отпросился. Вернее, даже отпрашиваться не пришлось. Шеф как увидел, какой я зеленый, – сам пинками домой погнал…

– А-а-а… Это хорошо. Я сама часов в двенадцать буду, ты не волнуйся, мы с Нелей договорились с ее друзьями чаю попить. Ну, может, в час. И все-таки постарайся заскочить в «Подиум», тебе же по пути…

Я поперхнулся своим любимым «Гиннессом» и свалил, сделав вид, что мне что-то срочно понадобилось от Лысого, который как раз входил в паб.

Ну ее на фиг…

Кстати – хотелось бы посмотреть на ее мужа.

Вот уж, думаю, – чудо чудесное…

Через некоторое время мне такая возможность представилась.

И не мне одному.

Напилась девушка.

А что тут такого?

Нелька проставлялась по поводу своей очередной победы, весь паб гулял. Даже мы с Русланычем подтянулись.

А почему бы и нет?

Халява…

Ну, в общем, Ирина Геннадьевна не рассчитала слегонца.

Бывает.

Черт его знает, чем бы дело закончилось, если б Нелька не взяла решительно ее мобильный телефон, не пощелкала кнопками и не сказала строгим голосом:

– Илья? Привет. Это – Нелли. Тут твоя перебрала немного, так что – давай, забирай. Пиши адрес. Я пока послежу, чтоб не обижали…

Мы с Русом тут же переглянулись.

Любопытно-любопытно на этого кадра глянуть…

Угу.

Глянули.

Жизнь неожиданно преподносит та-а-акие сюрпризы, что после и не знаешь, что с ними делать. Я, к примеру, чуть со стула не сполз, когда в наш паб вместо являвшегося нам в воображении эдакого задроченного мужичонки решительным шагом зашел Илюха Куценко, краса и гордость нашей институтской группы, впоследствии – известный политтехнолог, а сейчас – вице-президент одной очень хорошо известной в народе нефтяной компании.

Сильный, решительный и очень жесткий мужик.

Мы с ним, помнится, в институтские годы та-а-акое вытворяли…

Поздоровался с Нелькой, удивился и обрадовался, увидев меня, расцеловал, быстро записал номер моего мобильного телефона, подхватил подмышку бесчувственное тело своей нажравшейся половины и – исчез.

Оставив лично меня в состоянии, мягко говоря… гкхм… полного офигения.

Ну, да ладно…

Всякое бывает.

Проехали…

Через некоторое время он мне позвонил.

Сам.

– Привет, – говорит, – Дим. Пообщаться не хочешь?

– Привет, – отвечаю. – А почему бы и нет?

– Только, – говорит, – давай не в этом вашем гадюшнике, а где-нибудь поприличней, не возражаешь?

– Не возражаю, – говорю. – Только ты уж, пожалуйста, наш паб гадюшником больше не называй, окей? А то – обижусь…

– Ладно-ладно, – смеется, – не обижайся. Дело не в заведении, оно-то как раз нормальное. В людях…

– А вот тут, – говорю, – согласен. Люди у нас там – разные…

Договорились – в «Хайяте», на крыше.

Удобное местечко. И панорама московского центра очень красивая, особенно летом.

Да и сейчас, ранней осенью, – тоже очень ничего.

Встретились, обнялись.

Он сразу же заказал бутылку отличного армянского коньяка, и мы ударились в воспоминания.

Знаете, наверное, как такие встречи обычно проходят?

Ну тогда – не буду пересказывать.

И ваше время сэкономлю, да и свое тоже.

Часа два так просидели, потом он закурил сигару и бросил на меня испытующий взгляд.

– Вижу, – говорит, – не удивился ты моему приглашению?

Я только плечами пожал.

– А чему тут удивляться-то?

Он пожевал сигару.

– Странный, – говорит, – ты человек, Дим. Я тут справки навел – ты в порядке, бизнес у тебя нормальный, а общаешься – хрен пойми с кем. Одни маргиналы…

Тут я сам закурил.

Не сигару, хотя и хотелось.

Обычную сигарету.

И – даже протрезвел слегка.

– Ты это, – говорю, – к чему? К тому, что «на вершины» на ваши не рвусь? Так мне здесь удобней. И дерьмом поменьше воняет. А денег всех в этой жизни – не заработаешь. Да и стремиться к этому, старичок, даже не глупо. Пошло…

– Ты это давно, – спрашивает, – для себя решил?

– Давно, – киваю.

– А почему, интересно?

Я задумался.

– Да хрен его знает, – наконец отвечаю. – Наверное, потому, что всю жизнь отличался повышенной брезгливостью. Да и неприхотлив я, сам знаешь. До сих пор самое любимое блюдо – пельмени с черным хлебом. И со сметанкой. Жалко – нечасто себе позволить могу, живот расти начинает. Вот и жру суши всеразличные…

– И только поэтому?

– Да нет, – решаюсь, – не только. Я же тоже… карабкался. Пока не понял, что в процессе этого, прости Господи, «подъема» – теряю все подряд. Книги, друзей, жену. Себя, в конце концов…

– И – решил остановиться? – прищуривается.

– Да нет, – фыркаю, – решил идти в другом направлении.

Он голову к левому плечу наклонил, глянул исподлобья.

– И в каком, интересно?

Я хмыкнул.

– А вот это, – говорю, – Илюх, тебя – ну совершенно не касается. Этот путь – только мой. А тебе, если решишься, – придется свой искать. Собственный…

Он погрустнел, плеснул нам обоим коньяка, раскурил потухшую сигару.

– Вот как, значит, – вздыхает.

– Именно так, – хмыкаю.

Помолчали.

Потом – чокнулись.

– А о жене моей что думаешь? – спрашивает.

– Ничего не думаю, – отвечаю. – Что мне о ней думать? Это – твоя головная боль. Не моя. Хотя и удивляюсь слегка.

– Чему?

– Да всему, – жму плечами. – Выбору твоему, в частности. Мы, честно говоря, когда Нелька тебе позвонила, думали – сейчас та-а-акой задрот приедет. Ботаник. В очках и шарфике…

– А приехал я? – смеется.

– Приехал ты, – соглашаюсь.

Он хлебнул еще коньяка и неожиданно – посерьезнел.

– Просто я ее люблю, понимаешь? – говорит.

– Понимаю, – вздыхаю, – очень хорошо понимаю…

– Почему? – удивляется. – Меня обычно уж в этом-то – точно никто не понимает…

Я помолчал.

Разлил остатки коньяка по бокалам.

Закурил.

– Пошел ты, – говорю, – в жопу, Илья Владимирович. Очень я даже неплохо тебя понимаю. Даже чересчур хорошо. Потому что в зеркало каждый Божий день смотрюсь. Вот и понимаю…

Хмыкнули.

Помолчали.

А потом он снова вздохнул – эдак протяжно – и к моим сигаретам потянулся.

– Слушай, Димыч, – говорит, – а давай нажремся. Как в студенческие времена. В хлабудень. И будем за жизнь разговаривать. Всю ночь. Помнишь, умели же?

Я губами пожевал, на часы глянул. А фигли, думаю…

– Предложение, – говорю, – принимается. Есть у меня тут на примете одно местечко, где до сих пор чебуреки правильные готовят. На вынос. Как при Союзе. Ты уж и вкус такой забыл, наверное. Тут недалеко, на Маросейке. Сейчас водки в «Седьмом континенте» возьмем, да и поедем. Главное – пластиковые стаканчики не забыть купить.

– Замётано, – радуется. – А потом куда?

– А потом, – отвечаю, – уж как-нибудь, да определимся…