Текст книги "Солнечный зайчик"

Вера несмело улыбнулась. Татьяне Викторовне было лет 30, одета она была в нарядный, и, как показалось Вере, дорогой костюм – пиджак и юбка. Ощущение дороговизны наряда подчёркивала тщательно уложенная причёска, аккуратно нанесённая косметика, золотые серьги и цепочка. На Веру Татьяна Викторовна смотрела строго, и даже, как почему-то показалось Вере, слегка брезгливо. Голос у Татьяны Викторовны тоже был строгий, с типичными учительскими интонациями:

– Я посмотрела личное дело вашего ребёнка. С его показателями он не сможет учиться в классе, только индивидуальное обучение. Занятия у нас будут три раза в неделю по четыре урока. Мы будем заниматься чтением, письмом и счётом. Что нужно будет для занятий, я запишу вам в первый день.

– Миша уже немного умеет читать и писать, – попыталась вставить Вера.

– Мы будем заниматься по стандартной программе для первого класса вспомогательной школы, – чуть повысила голос Татьяна Викторовна. – Жду вас завтра в вестибюле в 9 часов.

Вера спустилась с крыльца и подошла к Денису и Мишке.

– Ну как? – спросил Денис.

– Занятия начнутся завтра в девять, – ответила Вера и наклонилась к Мишке: – ты теперь школьник, будешь ходить в школу, как все.

– Да, школьник – отозвался Мишка.

Вера взяла Мишку за правую руку, Денис – за левую, и они вышли со школьного двора на дорогу, ведущую к автобусной остановке.

– Мне кажется, мы были чужие на этом празднике жизни, – задумчиво произнёс Денис.

– Да уж, праздник жизни! Ничего не скажешь! – невесело усмехнулась Вера. От праздничной линейки у неё остались противоречивые впечатления. – Ты тоже заметил, как на тебя другие родители косились?

– Да, заметил, – согласился Денис. – А что со мной не так?

– Ну кроме костюма с галстуком – несмываемая печать высшего образования на лице, – критически оглядела его Вера.

– И что теперь – мне надо одеваться более бомжевато, раз мой сын учится во вспомогательной школе? – с вызовом спросил Денис. – Тем более что печать высшего образования, как ты выразилась, всё равно несмываема?

– Да, наш социальный статус заметно снизился, – Вера вспомнила формулировку из книжки по психологии.

– Давай в парке посидим поговорим, как раз погода хорошая, – предложил Денис. Слева вдоль дороги за решётчатым железным забором шелестели чуть тронутые осенней желтизной берёзы старого парка. Они вошли в калитку в заборе, прошли по центральной аллее и подошли к лавочке рядом с детской песочницей. Мишка стал палочкой ковырять остатки песчаной крепости, Вера села на лавочку, а Денис, опасаясь запачкать костюм, встал напротив.

– Так что там с социальным статусом? – продолжил он разговор.

– Я говорю, что после того, как Мишке поставили диагноз, социальный статус нашей семьи снизился, – отозвалась Вера. – Мы перестали ходить в гости, общаться со старыми друзьями. Ты же не будешь им хвастаться, что твой сын учится во вспомогательной школе?

– Ну да, с институтскими знакомыми стали меньше встречаться, – согласился Денис и тут же возразил: – Но мы же выросли и всё изменилось. Вот ты со своими одноклассниками часто встречаешься? Когда мы поженились, я стал меньше времени проводить с друзьями, и больше – с тобой. Или тебе это не нравится?

– Нравится, нравится, – успокоила его Вера. – Но я тебе говорю о другом. Вот сядете вы на работе чай пить, и все будут хвастаться – вот у меня сын пятёрку в школе получил, у меня дочь в институт поступила. А ты чего скажешь?

– Ну, знаешь ли… – Денис на мгновенье замолчал, а потом возбуждённо заговорил: – Мой сын – не породистая собака, чтобы я им хвастался. А что касается института – так и без него люди нормально живут.

– Это ты так говоришь, потому что сам институт закончил, – в Вере проснулся дух противоречия. – У тебя высшее образование, и у меня, и у твоих родителей, и у моих. А нашему сыну институт не светит.

– Что касается института – так многое из того, чему там учили, вообще не пригодилось. А наоборот, нужно было много такого, о чём в институте и не упоминали, – сердито ответил Денис.

– Чего же ты тогда в институт поступал? – перебила его Вера.

– Потому что там была военная кафедра, – ещё больше рассердился Денис. – И ещё потому, что родители так сказали. А по большому счёту – техникума вполне бы хватило для того, чем я занимаюсь. Но только нормального техникума. Но всем вбита схема жизни – детский сад, школа, институт, работа, карьера. И люди идут по этому пути, не думая, как крысы за дудочкой. Вон в «Москва слезам не верит» Гоше говорят – а не хотел бы ты стать начальником? Нет – говорит, лучше быть хорошим слесарем, чем плохим начальником. А у людей происходит разрыв шаблона – человек не хочет делать карьеру, повышать свой социальный статус. Вот и ты со своим институтом вбила в голову. Вон Андриано Челентано – вообще три класса образования, и ничего – песенки поёт, в кино снимается. Все эти условности – не главное в жизни, как выясняется.

– То есть ты считаешь, что я со школой зря упиралась? – спросила Вера.

– Не знаю, – сразу сбавил тон Денис. – Наверное, нет.

– Ну тогда о чём мы спорим? – подвела итог Вера.

На следующее утро Вера привела Мишку на первое занятие. Татьяна Викторовна уже ждала их в вестибюле. Она была одета так же нарядно, как и накануне на праздничной линейке, только золотые серьги были поскромнее – будничные. Взяв Мишку за руку, Татьяна Викторовна сказала Вере, что они будут заниматься четыре урока. Вера вернулась за Мишкой после двенадцати. Минут через пять после звонка на лестнице показались Татьяна Викторовна с Мишкой. Вера ждала их рядом с дверью, не решаясь пойти навстречу. Она волновалась – как Мишка показал себя на первых уроках? Подойдя, Татьяна Викторовна протянула ей тетрадь:

– Я здесь записала, что нам будет нужно на следующих занятиях. Занятия у нас будут через день. Там же я записала домашнее задание. Учебники Мише я дала, они у него в портфеле. И ещё… – Татьяна Викторовна глянула на Мишку и легонько подтолкнула его к двери. – Миша, подожди маму на улице.

Вера заволновалась ещё больше. В глубине души она надеялась, что Мишку сейчас будут хвалить, как когда-то это случилось в Центре. Но услышала она совсем другое.

– У вас очень, очень тяжёлый ребёнок, – строго выговаривала ей Татьяна Викторовна. – я даже не знаю, как мы с ним будем заниматься дальше. Он не может сосредоточиться и очень непослушный.

– Но он перед школой занимался в Центре по работе с аутистами, там его очень хвалили, говорили, что у него получается читать и писать, – попыталась заступиться за сына ошарашенная Вера.

– Что это за центр такой? – недоверчиво посмотрела на неё Татьяна Викторовна.

– Ну там занимаются с детьми, у которых аутизм, – смутилась Вера. Она почему-то думала, что все специалисты – а она, конечно же, считала Татьяну Викторовну специалистом – слышали про Центр.

– Не слышала про такой. Наверное, это один из новомодных центров, где с детьми занимаются по американским методикам, – с пренебрежением сказала Татьяна Викторовна. – Там вам всё что угодно скажут, лишь бы вы деньги заплатили.

– Вообще-то занятия там были бесплатно, – обиделась за Центр Вера.

– Неважно, – не смутилась Татьяна Викторовна. – Они там с детьми только играют, а у нас здесь учёба. Это совсем другое. Жду вас послезавтра в то же время. И проследите, чтобы Миша сделал домашнее задание.

Потрясённая Вера вышла на школьное крыльцо. Она-то думала, что всё наладилось, но оказалось, что всё не так просто. Мишка терпеливо ждал её. По дороге Вера попыталась расспросить, что он делал на уроках и как ему понравилась учительница, но из его односложных ответов ничего не поняла. Зато на следующий день выяснилось, что делать домашнее задание Мишка категорически не хочет. Он капризничал, сердился, вставал из-за стола и уходил, просто сидел неподвижно с авторучкой в руке. В результате нескольких часов титанических усилий с многочисленными перерывами Вере удалось заставить его написать несколько строчек корявых буковок, каждая из которых была непохожа на соседнюю, и лишь отдалённо напоминала образец, который Татьяна Викторовна выписала в начале строки. Под конец терпение у Веры закончилось, и она даже не настаивала, чтобы Мишка дописывал строчки до конца.

После второго дня занятий Татьяна Викторовна, возвращая Мишку Вере, строго сказала:

– Я в тетради написала новое домашнее задание и дописала то, что он не сделал в предыдущем. Проследите, чтобы он всё доделал до конца.

Вера надеялась, что когда у них начнётся чтение, то Мишка покажет, чему его научили в Центре. Но и тут её ждало разочарование. На второй учебной неделе Татьяна Викторовна ей заявила:

– Сегодня мы занимались чтением, читали слоги. Ваш ребёнок совершенно не понимает, что от него требуется. Я даже не знаю, удастся ли вообще научить его читать!

– Миша умеет читать, – попыталась возразить Вера. – В Центре они занимались по методике глобального чтения, то есть читали сразу слова целиком, потому что такие дети не понимают смысла отдельных слогов.

– Что вы мне всё рассказываете про ваш игровой центр! – возмутилась Татьяна Викторовна. – У нас тут школа, и методика проста – пока он не освоит слоги, мы дальше не двинемся! А я не уверена, что он их освоит.

На третьей неделе учебного года претензии Татьяны Викторовны изменились – она потребовала, чтобы Вера принесла ей Мишкину медицинскую карту от детского психиатра.

– Зачем она вам? – удивилась Вера.

– Мы будем решать, сможет ли ваш ребёнок дальше учиться в нашей школе, или его следует признать необучаемым, – заявила Татьяна Викторовна.

– Но психиатр не даст мед. карту на руки. Пусть директор напишет ему запрос – может, тогда он пришлёт карту в школу, в чём лично я сомневаюсь, – напряжённо ответила Вера. – Кроме того, в законодательстве нет понятия «необучаемый», а где будет учиться мой сын, решать будете не вы, а психолого-медико-педагогическая комиссия.

– Я гляжу, вы уже все законы прочитали, – зло бросила ей Татьяна Викторовна.

Вера вернулась домой в расстроенных чувствах. Она смотрела, как Мишка выкладывает учебники на стол, и поняла, что больше не в силах заставлять его делать домашнее задание. Ситуация стала безнадёжной. Вера села за стол, опёрлась на стопку потрёпанных учебников и разрыдалась. Вдруг она почувствовала, что Мишка обнял её и спросил:

– Мама, почему ты плачешь?

Мишкин голос был не сдавленным, не копировал мультяшные интонации, а был совершенно естественным. Вера подняла голову – Мишка серьёзно и вопрошающе смотрел ей прямо в глаза. В это время зазвонил сотовый телефон. Немного успокоившись, Вера ответила на звонок. Звонила Тамара – её сын вместе с Мишкой ходил на занятия в Центр по работе с аутистами. Голос Тамары по-прежнему был весел и беззаботен:

– Привет! Как дела, где учитесь?

– Похоже, что скоро нигде не будем учиться, – всхлипнула Вера. – Злобная училка хочет объявить Мишку необучаемым и выставить его из вспомогательной школы.

– Да пошли ты её вместе с её школой! – возмутилась Тамара, выслушав рассказ Веры. – И переводи Мишку к нам в школу.

– Но это же другой район? – засомневалась Вера.

– Это не имеет значения – страна-то та же! – успокоила её Тамара и сразу стала строить планы: – Давай сделаем так – завтра утром подъезжай к нашей школе, я сведу тебя с нашим директором. Она женщина строгая, но адекватная, и к тому же у них давние контакты с Центром. Думаю, проблем не будет. Договорились?

– Договорились, – облегчённо ответила Вера. У неё вновь появилась надежда.

На следующее утро Вера договорилась с Людмилой Алексеевной, чтобы та посидела с Мишкой. Людмила Алексеевна спросила про домашнее задание, но Вера махнула рукой – пусть отдыхает! Школа, о которой говорила Тамара, находилась почти в центре города. Пятиэтажное здание постройки середины прошлого века было так плотно окружено домиками сопоставимого возраста, что школьного двора практически не было. Сама Тамара уже поджидала Веру на высоком школьном крыльце:

– Пойдём, нас уже ждут. Директора зовут Ирина Александровна, я ей вкратце объяснила ситуацию.

Они поднялись на второй этаж и вошли в приёмную директора.

– У себя? – спросила Тамара молоденькую секретаршу. Та кивнула. Тамара постучала в дверь кабинета директора. За дверью послышался строгий женский голос:

– Войдите!

Тамара впихнула Веру в кабинет и зашла следом:

– Здравствуйте, Ирина Александровна! А это та женщина, о которой я вам рассказывала.

Ирине Александровне было под шестьдесят. Она строго взглянула на Веру:

– Вы Макеева? Что у вас там за конфликт с учительницей сына?

Вера кратко пересказала свои злоключения. Ирина Александровна поморщилась:

– Да, дураков в нашей системе ещё хватает. А ведь это их обязанность – учить таких детей. Ну да ладно. То есть вы хотите, чтобы ваш сын учился в нашей школе?

Вера кивнула.

– В класс я его взять не могу – всё занято. Да как я поняла, он пока не готов учиться в классе. Поэтому только на индивидуалку. Устраивает?

Вера снова молча кивнула, не решаясь вымолвить ни слова.

– Я навела о вашем сыне справки в Центре по работе с аутистами, – продолжила Ирина Александровна. – Мне сказали, что он перспективный. Поэтому будем считать вопрос решённым. Забирайте документы в вашей школе и приводите сына. Всего доброго!

Тамара с Верой вышли из кабинета. Вера спросила Тамару:

– И всё?!

Тамара воодушевлённо ответила:

– Я же тебе говорила – мировая тётка! Тебе надо было сразу сюда идти, а не по месту жительства.

На следующий день по дороге на последнее занятие с Татьяной Викторовной Вера всё думала, как бы поделикатнее ей сказать о том, что она переводит Мишку в другую школу. Вера подумала, что просто явиться и забрать документы было бы как-то неприлично. Она решила поехать в школу с Мишкой – пусть он попрощается со своей первой учительницей, а она – с ним. Но опять всё пошло совсем не так, как она предполагала. Когда они вошли в вестибюль, Татьяна Викторовна их уже дожидалась.

– Вы опаздываете, – укоризненно сказала она, и не успела Вера открыть рот, как она взяла Мишку за руку и повела в класс. Растерявшись, Вера медленно двинулась следом. Подойдя к дверям класса, она услышала громкий сердитый голос Татьяны Викторовны. Дверь распахнулась, и возбуждённая Татьяна Викторовна выскочила в коридор. Наткнувшись на Веру, она почти закричала:

– Это очень хорошо, что вы ещё не ушли. У вашего ребёнка не сделано домашнее задание! Он и так тут еле держится, а вы даже не можете проследить, чтобы он делал домашнее задание! Я буду поднимать вопрос, чтобы его убрали из школы и отправили в интернат!

Кровь прилила к лицу Веры, и она закричала в ответ:

– Не трудитесь, я сама забираю своего сына из вашей школы! – потом немного подумала и добавила, – И не надо на меня орать!

– Что-о! – задохнулась Татьяна Викторовна. Её холёное лицо искривилось от злобы. – Да как вы… Да что вы…

Она не договорила и решительно зацокала каблуками в сторону кабинета директора. Вера вдруг успокоилась – обратной дороги не было. Она вошла в класс. Мишка растерянно сидел за партой, перед ним были разложены тетради и учебники. Вера сложила учебники стопкой на краю парты, а тетрадки убрала в портфель.

– Миша, пойдём, теперь ты будешь учиться в другой школе, – позвала она сына.

– Татьяна Викторовна сейчас придёт, – отозвался Мишка.

– Пойдём, в новой школе не будет Татьяны Викторовны, – взяла его за руку Вера.

Они вышли из класса и пошли к лестнице. Навстречу им быстро шагала директриса, а за ней, забегая то слева, то справа, на каблуках семенила Татьяна Викторовна.

– В чём дело? Куда вы направляетесь? – преградила дорогу Вере директриса.

– Я забираю своего сына из вашей школы. Отдайте мне его документы, – глядя на директрису в упор, спокойно сказала Вера.

– Нет, вы только поглядите на неё! Да куда вы с ним пойдёте?! Кто ещё с вашим дебилом возиться станет?! Да с такими тяжёлыми детьми больше никто не работает! – заверещала из-за спины директрисы Татьяна Викторовна. Вера глядела на неё и думала, что когда она орёт, её золотые серёжки забавно дёргаются. Сдержав улыбку, Вера ответила Татьяне Викторовне:

– А вам-то не всё равно? Вы всё равно считаете его необучаемым. И вы ещё тяжёлых детей не видели!

Директриса растерянно слушала их перепалку и вдруг через плечо рявкнула на Татьяну Викторовну:

– А ну заткнись!

Потом снова повернулась к Вере:

– Вы действительно хотите забрать сына из нашей школы?

– Да, я же вам уже сказала, – пожала плечами Вера.

– Пойдёмте ко мне в кабинет, – директриса развернулась и зашагала по коридору.

– А я? – растерянно спросила её Татьяна Викторовна.

– А ты потом ко мне зайди! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, бросила ей директриса.

Войдя в свой кабинет, директриса уселась за стол и кивнула Вере на стулья, стоящие у двери:

– Садитесь.

– Я тороплюсь, – ответила Вера и осталась стоять у двери.

– Итак, вы хотите забрать документы? – ещё раз спросила директриса.

– Я же вам уже говорила, – холодно ответила Вера.

– И где будет учиться ваш сын?

– В другой школе, – Вера не стала рассказывать подробности.

– Это вам в управлении образования посоветовали? – с подозрением спросила директриса.

– Нет, – Вера не понимала, в чём подвох, и поэтому отвечала односложно.

– То есть вы не были в управлении образования? – облегчённо вздохнула директриса.

– Мне зайти в другой раз? – стала терять терпение Вера.

Директриса подошла к большому железному шкафу в углу кабинета, порылась там, достала тонкую папочку и протянула Вере:

– Я бы попросила вас, когда устроите сына в новую школу, принесите оттуда справку – мне будет нужно для отчётности.

– Хорошо, я постараюсь, – равнодушно кивнула Вера, убирая папку в Мишкин портфель.

В новой школе расписание Мишкиных занятий было примерно таким же, как и в старой. И так же пожилая учительница, которая занималась с Мишкой, задавала ему задания на дом. Другим было отношение к Мишке – его воспринимали как обычного ученика, и в то же время делали скидку на его особенности. Да и к самой Вере относились как к обычной маме. Учительница рассказывала ей, как Мишка вёл себя на уроках, объясняла, как делать с ним домашнее задание. Вера поняла, что это именно то, что ей бы хотелось, и этого почему-то не было в их районной вспомогательной школе. А здесь было.

В один из дней Вера, как обычно, привела Мишку на занятия. Проводив его в класс, Вера спустилась на первый этаж и уже собиралась выйти на улицу, как её внимание привлекла фотография в траурной рамке, выставленная на столе напротив дверей. На фотографии была девочка-подросток лет пятнадцати.

– Что случилось? – тихо спросила Вера у стоявшей неподалёку женщины и кивнула на фотографию.

– Сердечная недостаточность. Вчера похороны были. Она в десятом классе училась, – ответила женщина. – Вы её, может быть, знали. Вы ведь тоже водили ребёнка в Центр по работе с аутистами?

– Да, но мы там меньше года занимались, к тому же моему только семь лет, – покачала головой Вера.

– Ну тогда вы её там не застали, – согласилась женщина. – Да, вот так вот жизнь устроена. Зато теперь все проблемы решены.

– Какие проблемы? – не поняла Вера.

– У вас ещё ребёнок маленький, и вы ещё на что-то надеетесь, – стала объяснять женщина. – Вы верите, что ребёнок скорректи-руется, что он пойдёт в школу и всё будет нормально. В Центре по работе с аутистами всем это рассказывают – мол, ещё чуть-чуть, ещё пара занятий, и произойдёт чудо. Я, конечно, благодарна Центру, что они десять лет водили меня за нос, но чуда не произошло. В следующем году мой ребёнок заканчивает школу, и что дальше? Искать для него институт для умственно-отсталых? А потом? А что с ним будет, когда меня не станет? Кому он будет нужен? Всё равно он окажется в интернате. И получается, что все усилия были напрасны. А тут – женщина показала на фотографию в траурной рамке – всё ясно. Ребёнок, можно сказать, пристроен навсегда.

– Я с вами не согласна насчёт Центра, – немного помолчав, возразила Вера. – Когда я пришла в Центр, мне была нужна надежда, и они мне её дали. И я им за это очень благодарна. Я не могу их обвинять, что они не могут сделать чудо. В конце концов, как вариант интернат никуда не денется, но попытаться-то можно.

– Ну дай-то Бог, – вздохнула женщина. По её интонациям Вера поняла, что она осталась при своём мнении.

Когда проблемы со школой были улажены, Вера решила последовать совету детского психиатра Юрия Львовича и сходить в общество инвалидов. Районное общество инвалидов располагалось в старом двухэтажном доме. Табличка с надписью «Общество инвалидов» висела на торце дома рядом с дверью, ведущей в цокольный этаж. Назвать помещение подвалом не позволяли несколько окон с запылёнными стёклами, выходящие на улицу. Денис осторожно открыл деревянную дверь, обитую дерматином, и они с Верой вошли внутрь. За дверью оказался коридор, идущий вдоль здания, слева и справа коридора были деревянные двери. Некоторые двери были закрыты на висячие замки, другие были приоткрыты. Вера осторожно заглянула в одну из приоткрытых дверей. В тусклом свете, падающем из грязного окна, она разглядела покрытые пылью старые инвалидные коляски. Вера вздрогнула, подумав о судьбе прежних владельцев колясок. Что случилось с ними, если их коляски, покрытые пылью, лежат здесь никому не нужные, как старый хлам? Из глубины коридора до них донёсся женский голос:

– Кто там пришёл? Сюда проходите!

Денис и Вера двинулись на голос и оказались в ярко освещённой комнате. Обстановка напоминала бухгалтерию советской фабрики, пережившей перестройку, распад СССР и период первоначального накопления капитала. В углу матово отсвечивал монитором современный компьютер, на потёртых кожаных стульях, стоящих вдоль стены, были сложены разноцветные пластиковые папки с документами, рядом на полу лежало несколько больших картонных коробок. Прямо напротив двери стоял большой письменный стол, когда-то покрытый светлым лаком, на столе, накрытом стеклом и ярко освещённом офисной лампой, стопками лежали бумаги, между ними блестели два сотовых телефона. За столом сидела женщина лет пятидесяти и с удивлением глядела на Дениса с Верой, остановившихся на пороге.

– Нам нужна Татьяна Михайловна, – Вера вспомнила имя председателя общества инвалидов, которое ей называл Юрий Львович.

– Это я, – женщина за столом приветливо улыбнулась. Вера обратила внимание на её плохие зубы и подумала, что отсутствие косметики на её лице слегка маскирует этот недостаток.

– Нам про вас рассказывал Юрий Львович, детский психиатр, – почувствовав замешательство Веры, взял инициативу в свои руки Денис. – Мы родители ребёнка-инвалида, и он посоветовал поговорить с вами.

– Проходите, проходите, – Татьяна Михайловна энергично встала из-за стола. – Нам молодёжь нужна. А то у нас люди в основном пожилые, молодых мало. Да и молодые в основном опорники, сами на колясках, за ними самими уход нужен. А у вас мальчик или девочка? И что с ним? Ах да, понятно, раз Юрий Львович про меня рассказал. Сколько лет уже? В интернате или дома? Конечно, у нас в организации родителей детей с психическими проблемами почти нет. Иногда заходят, но потом не возвращаются. Но с ними тоже нужно работать. Вы можете возглавить это направление. А хотите чаю?

Она показала на отдельный стол в стороне, на котором стоял электрочайник, сахарница, тарелка с конфетами и несколько чашек.

– Мы тут регулярно чаепития устраиваем, – сказала Татьяна Михайловна, придвигая стулья. – Так что теперь можете тоже заходить. Так, вода в чайнике есть, а вот чашки надо помыть. Мужчина, вы за нами поухаживаете? – ненавязчиво припахала она Дениса. – Туалет слева по коридору, там раковина есть.

Денис собрал чашки и пошёл их мыть. Татьяна Михайловна дождалась, когда из коридора донёсся щелчок выключателя и шум воды в раковине, и придвинулась поближе к Вере:

– Вы расписаны?

– Конечно, – удивилась вопросу Вера.

– Ну и как он – уходить пока не собирается? – Татьяна Михайловна кивнула в сторону коридора, откуда доносился шум воды и звяканье чашек.

– Куда уходить? – не поняла Вера.

– Ну, от вас с сыном, – пояснила Татьяна Михайловна. – Я по профессии педагог-дефектолог, долго работала с детьми с ДЦП, так что всё это я хорошо знаю.

– Нет, у нас в семье всё нормально, – озадаченно ответила Вера.

– Ну это пока, – бодро сказала Татьяна Михайловна. – Это только вопрос времени. Примерно 70 % детей-инвалидов воспитывают матери-одиночки. Но это не страшно. У нас есть группа психологической поддержки одиноких матерей, так что приходи – одну не оставим.

Шум воды в глубине коридора прекратился, снова щёлкнул выключатель, и в комнату вошёл Денис, отряхивая с чашек воду. Вера испуганно посмотрела на него, как будто пытаясь понять – бросит он её прямо сейчас или сделает это вечером. Денис почувствовал её пристальный взгляд и недоумённо спросил:

– Что?

Татьяна Михайловна как ни в чём ни бывало раскладывала по чашкам чайные пакетики.

– Конфеты берите, – она придвинула тарелку с конфетами ближе к Вере. – Это хорошо, что вы зашли. У нас много разных мероприятий для инвалидов проводится. Вот недавно фестиваль в районном доме культуры был. Там наши ребята танцевали. Да, да – на колясках! Вы не представляете, как ловко они это делают!

Вера рассеянно слушала Татьяну Михайловну. Она раньше никогда не думала о том, что Денис может её бросить, даже в то время, когда Мишка лежал в психиатрической больнице. А тут получается, что это чуть ли не заранее запрограммировано. Она вспомнила женщин, которые приводили своих детей в Центр по работе с аутистами. Почти все так или иначе упоминали своих мужей, некоторых детей на занятия привозили мужчины. Правда, ей рассказывали про одну женщину, у которой ребёнок занимался в Центре, что муж у неё умер. Но про то, что кого-то бросил муж, она не слышала. Эта сторона жизни ей была незнакома.

– Ещё у нас большая программа по распространению гуманитарной помощи, – продолжала свой рассказ Татьяна Михайловна. – Недавно макароны раздавали, вон ещё коробки остались. Если вы в наше общество вступите, то тоже сможете получать. У нас это строго по спискам делается. Ну не всем, конечно, это нужно. Как-то подсолнечное масло раздавали, обзвонили людей по спискам, и одна женщина на машине приехала. Так она это масло в вытянутой руке несла, боялась шубу запачкать. Я не выдержала и ей сказала – женщина, это масло в машину заливать нельзя!

– Скажите, – перебила её Вера, – а у вас есть какие-то занятия с детьми? Ну чтобы я сына могла приводить?

– Нет, у нас же в основном взрослые инвалиды, – ответила Татьяна Михайловна. – Но ты можешь с ним просто так приходить. У меня как раз для тебя занятие есть – предприятия обзванивать. Мы сейчас хотим собрать несколько компьютеров и раздать молодым инвалидам, чтобы они по Интернету между собой общались. А то у нас есть и такие, что и на улицу почти не выходят. Вот один парень с ДЦП, ему 20 лет, очень толковый, но без коляски передвигаться не может. Живёт с родителями на третьем этаже, а в доме лифта нет. Родители утром на работу уходят, вот он и сидит целый день один в четырёх стенах. А так бы по Интернету общался. Нам как раз в администрации список предприятий дали, там жирные конторы есть, можно пощипать. Так что приходи – будем обзванивать.

Вера опять погрузилась в свои мысли. Она не имела представ-ления об общественной работе. В Центре ей показывали девушку, которая возглавляла родительскую общественную организацию. Вера была очень удивлена, когда узнала, что у неё, оказывается, сыну уже 20 лет. Вера смутно представляла, чем занимается родительская организация, она только слышала, что Центр частично финансируется на деньги, которые находит общественная организация, и что организуются летние лагеря для детей, занимающихся в Центре, но Мишка был ещё маленький, чтобы туда ездить. Общественная работа, тем более такая, какую предлагала Татьяна Михайловна, Веру совершенно не привлекала.

– Мы, наверное, пойдём, – Вера посмотрела на часы и кивнула на конфетные фантики. – И так вас объели.

– Да ешьте на здоровье! – замахала руками Татьяна Михайловна. – Это ведь тоже гуманитарка. Видели по соседству дом за высоким забором? Это у нас тут местный авторитет живёт. Мы как-то перед новым годом подумали – чем чёрт не шутит? Подкараулили его, когда он из машины выходил, и попросили помочь с новогодними подарками. Он нормально отреагировал, послал своих охранников по магазинам, и они нам две большие коробки конфет принесли. На новогодние подарки хватило и ещё осталось.

Вера заметила, что Денис быстро взял конфету, которая лежала перед ним, и положил назад на тарелку. Она встала из-за стола:

– Мы пойдём, а то уже поздно. Мне Мишку завтра рано в школу вести.

– Заходите, буду рада вас видеть, – Татьяна Михайловна проводила их до двери на улицу.

Когда они уже отошли на приличное расстояние, Вера спросила Дениса:

– А почему ты меня не бросил?

– Чего? – Денис резко остановился.

– Ну, когда Мишке диагноз поставили, почему ты меня не бросил? – продолжала настаивать Вера.

– А что, должен был? – Денис начал сердиться. – По-моему, посещение общества инвалидов на тебя плохо подействовало.

– Да, наверное, ты прав, – задумчиво ответила Вера.

– Ты как хочешь, а я туда больше не пойду, – решительно заявил Денис. – Они на меня тоску навели.

– Я, наверное, тоже, – согласилась с ним Вера.

Вера заметила у Мишки новую привычку – он быстро ходил по квартире, ловко огибая мебель, и при этом громко и с выражением цитировал фразы из мультфильмов. По отдельности эти привычки у него были давно. Хождение из угла в угол – «полевое поведение» Вера у Мишки отметила ещё давно. И фразы из мультфильмов он цитировал ещё с детства, причём очень точно копировал интонации. Иногда он ввёртывал цитаты настолько к месту, что Вера не сомневалась, что Мишка прекрасно понимает происходящее вокруг. В это воскресенье Мишка метался по комнате, время от времени ненадолго замирал и с выражением цитировал фразу из мультфильма про блудного попугая: «Всё! Не могу так жить!» Денис сидел за компьютером и, казалось, не обращал на сына внимание. Только время от времени он говорил:

– Миша, успокойся! Не надо кричать!

Мишка на время останавливался и отвечал:

– Я же не хотел кричать. – Но спустя минуту вновь начинал свои путешествия по комнате. Вера убирала постель и не придавала происходящему значения. Какое-то время Мишка бегал молча, затем на мгновенье замер за спиной у Дениса и громко с выражением сказал, почти крикнул: – Всё! Не могу так жить!

Денис резко вскочил, уронив стул, и закричал:

– Прекратишь ты наконец орать? Не можешь так жить – не живи!